Текст книги "Мир Полудня (сборник)"

– Внимание,  –  сказал капитан.  –  Второй этап!

Затем был третий этап, и четвертый, и пятый. Пять раз корабль наполнялся сжатым водородом, и пять раз вихри сжатого газа промывали каждый угол, каждую щель в корабле. Налет серой пыли перед комингсом рубки исчез, исчезла изморозь на стенах. Затем корабль наполнился водородом в шестой раз. Капитан на полную мощность включил пылеуловители, и только после этого в корабль был снова подан воздух.

– Вот и все,  –  сказал Станкевич.  –  Пока по крайней мере.

Он первым стащил с головы тяжелый шлем скафандра.

– Может быть, все это нам приснилось?  –  задумчиво сказал Лидин.

– Сладостное сновидение,  –  сказал Туммер.

Виктор Борисович помогал Малышеву освободиться от скафандра. Когда он стянул с правой руки биолога коленчатый рукав, капитан вдруг сказал:

– А это что у вас, товарищ Малышев?

В кулаке Малышева была пластмассовая коробочка, похожая на очешницу. Биолог спрятал руку за спину.

– Ничего особенного,  –  сказал он и сразу насупился.

– Товарищ Малышев!  –  ледяным голосом сказал капитан.

– Что, товарищ Станкевич?  –  отозвался биолог.

– Дайте сюда эту штуку.

– Мама моя,  –  сказал Виктор Борисович,  –  у вас там мухи!

– Ну и что же?  –  сказал биолог.

Лидин побледнел, затем покраснел.

– Немедленно уничтожьте эту гадость,  –  сказал он сквозь зубы.  –  В реактор ее, немедленно!

– Спокойно, бортинженер,  –  сказал Виктор Борисович.

Малышев стряхнул с себя пустолазный панцирь и сунул коробочку в карман. Брови его поднялись до волос и снова надвинулись на глаза.

– Мне стыдно за вас, товарищи,  –  объявил он.

– Ему стыдно за нас!  –  Лидин так и взвился.

– Да, стыдно. Я понимаю, это было неожиданно и… по-человечески страшно…

– Да вы представляете,  –  сказал Лидин,  –  что будет, если хоть одна муха попадет в земную атмосферу?

– Вы знаете, как они размножаются?  –  спросил штурман.

– Знаю. Видел. Это все чепуха.  –  Малышев перешагнул через скафандр и сел в кресло.  –  Выслушайте меня. Жизнь в Космосе иногда бывает враждебна земной жизни, это правда. Глупо это отрицать. Если бы мухи угрожали жизни или хотя бы здоровью человека, я бы первым потребовал отвести корабль подальше от Земли и взорвать его. Но мухи неопасны. Небелковая жизнь не может  –  не может, понимаете?  –  угрожать белковой жизни. Меня поражает ваша неосведомленность. И ваша, простите, нервозность.

– Малейшая ваша неосторожность,  –  упрямо сказал Лидин,  –  и они расплодятся на Земле. Они сожрут всю атмосферу.

Малышев презрительно щелкнул пальцами.

– Вот,  –  сказал он.  –  Пусть они даже расплодятся на планете, я берусь в два дня вывести двадцать две расы азотно-кислородных вирусов, которые уничтожат и мух, и споры, и двести двадцать поколений потомства. Это во-первых. А во-вторых, мы пробовали и леталь, и буксил, и петронал, и еще что-то. Но я уверен, что эффективнейшим средством против наших мух были бы простые слюни.

Туммер захохотал.

– Черт знает, что вы говорите,  –  проворчал Станкевич.

– Ну, не слюни, конечно, но простая вода. Обыкновенная аква дистиллята. Я уверен в этом.

Малышев обвел межпланетников торжествующим взглядом. Все молчали.

– Но вы по крайней мере понимаете, что нам повезло?  –  спросил он.

– Нет,  –  сказал Станкевич.  –  Еще нет.

– Нет? Ладно,  –  сказал Малышев.  –  Во-первых, в наших руках,  –  он похлопал себя по карману,  –  уникальнейшие экземпляры небелковых существ. До сих пор небелковая жизнь воспроизводилась только искусственно. Понимаете? Оч-чень рад. Во-вторых. Представьте себе завод без машин и котлов. Гигантские инсектарии, в которых с неимоверной быстротой плодятся и развиваются миллиарды наших мух. Сырье  –  воздух. Сотни тонн первоклассной неорганической клетчатки в день. Бумага, ткани, покрытия… А вы говорите  –  в реактор.

Биолог замолчал, извлек пластмассовую коробочку и поднес ее к уху.

– Гудят,  –  сообщил он.  –  Уникальнейшие существа. Редчайшие… Редчайшие.

Глаза его вдруг округлились, на лице появилась растерянность.

– Моя улитка,  –  сказал он и кинулся из рубки.

Межпланетники переглянулись.

– Биология  –  царица наук, бортинженер,  –  сказал Туммер.

– Много я знаю о небелковой жизни!  –  сказал Лидин брезгливо.

Капитан поднялся.

– Все хорошо, что хорошо кончается,  –  сказал он, не глядя на Туммера.  –  Если мне еще кто-нибудь когда-нибудь станет болтать про угрозу из Космоса… Кто вахтенный?

Виктор Борисович поглядел на часы. «Мама моя,  –  подумал он,  –  еще не кончилась моя вахта! Неужели прошло всего три часа?»

Сменившись с вахты, он зашел к Малышеву. Биолог горестно вздыхал над донышком стеклянного баллона. Во время вакуумной чистки внутреннее давление разорвало и баллон, и титанианскую улитку, и высушенные Пространством клочья слизняка присохли к стенам и потолку каюты.

– Это был такой экземпляр,  –  жалобно сказал Малышев,  –  такой экземпляр!

– Зато у вас теперь есть мухи,  –  сказал штурман.  –  А в следующий рейс я привезу вам другого слизняка. Пойдемте в медотсек и покажите мне, что там с микротомом. Понимаете, нам еще не приходилось им пользоваться.

Забытый эксперимент

1

«Тестудо» остановился перед шлагбаумом. Шлагбаум был опущен, над ним медленно мигал малиновый фонарь. По сторонам уходили в темноту ажурные решетки металлической ограды.

– Биостанция,  –  негромко сказал Беркут.  –  Давайте выйдем.

Полесов выключил двигатель. Когда они вылезли, фонарь над шлагбаумом потух, и вдруг густо взревела сирена. Иван Иванович вздохнул полной грудью и сказал, разминая ноги:

– Сейчас кто-нибудь прибежит и станет уговаривать не рисковать жизнью и здоровьем. Для чего мы здесь остановились?

Метрах в тридцати справа от шоссе в теплом сумраке смутно белели стены старых коттеджей. Через бурьян вела узкая тропинка. Одно из окон осветилось, стукнула рама, кто-то сиплым голосом осведомился:

– Новокаин привез?  –  И, не дожидаясь ответа, добавил сварливо:  –  Сто раз я тебе говорил  –  останавливайся подальше, не буди людей!

Снова стукнула рама, и стало тихо.

– Гм!.. –  хмыкнул Иван Иванович.  –  Ты привез новокаин, Беркут?

Возле коттеджа появился темный силуэт, и прежний голос позвал:

– Валентин!

– Он нас, видно, с кем-то путает,  –  сказал Иван Иванович.  –  Так что же, будем отдыхать? Может быть, поедем дальше?

– Нет,  –  сказал Полесов.

– Это почему же  –  нет?

На тропинке зашумел бурьян, меж стволов сосен замелькал огонек папиросы. Огонек описывал замысловатые кривые, рассыпая длинные струи гаснущих искр.

– Сначала разведка,  –  сказал Полесов.

Человек с папиросой продрался наконец через бурьян, вышел на шоссе и сказал:

– Проклятая крапива! Ты привез новокаин, Валентин? Кто это с тобой?

– Видите ли…  –  снисходительно начал Иван Иванович.

– Дьявол! Это не Валентин!  –  удивился человек с папиросой.  –  А где Валентин?

– Представления не имею,  –  сказал Иван Иванович.  –  Мы из ИНКМ.

– Из… ага,  –  сказал незнакомец.  –  Очень приятно. Вы извините,  –  он стыдливо запахнул халат,  –  я несколько неглиже. Начальник биостанции Круглис…  –  представился он.  –  Но я думал, что приехал Валентин. Значит, вы геологи?

– Нет, мы не геологи,  –  мягко возразил Беркут.  –  Мы из Института неклассических механик. Мы физики.

– Физики?  –  Биолог бросил папиросу.  –  Позвольте… Физики? Так это вы едете в эпицентр?

– Совершенно верно,  –  подтвердил Беркут.  –  С вашего разрешения, это именно мы едем в эпицентр. Разве вас не предупредили?

Биолог перевел взгляд на исполинскую черную массу «Тестудо». Затем он обошел Беркута, приблизился к машине и похлопал ладонью по броне.

– Дьявол!  –  сказал он с восхищением и завистью.  –  Танк высшей защиты, да? Черт… Везет вам, физикам. А я бьюсь второй год и не могу получить разрешение на глубокую разведку. А мне она нужна позарез. Я бы там… Слушайте, товарищи,  –  проговорил он унылым голосом,  –  возьмите меня с собой. Что вам стоит, в конце концов?

– Нет,  –  сразу ответил Полесов.

– Мы не имеем права,  –  мягко сказал Беркут.  –  Нам очень жаль…

– Понимаю,  –  буркнул биолог и вздохнул.  –  Да, меня предупредили. Только я не ждал вас так скоро.

– До Лантанида нас подбросили по воздуху,  –  объяснил Беркут.

Наступила глубокая сонная тишина, от которой сразу стало темнее. Потом невдалеке кто-то крикнул несколько раз, странно и тоскливо. В чаще леса сорвалась с шуршанием тяжелая шишка, царапнула густые ветви и гулко ударилась о землю.

– Филин,  –  сказал биолог.

– Не похоже,  –  усомнился Полесов.

Биолог засопел.

– Мальчик,  –  сказал он,  –  вы когда-нибудь слыхали, как кричит филин?

– Не один раз.

– А вы когда-нибудь слыхали, как кричит филин  с   т о й   с т о р о н ы?

– То есть?

– Из-за кордона, из-за шлагбаума… с той стороны?

– Н-не знаю,  –  сказал Полесов неуверенно.

– Мальчик,  –  повторил биолог.

Все снова замолчали, и в темноте снова закричал странный филин.

– Что же мы стоим?  –  спохватился биолог.  –  До утра далеко. Пойдемте, я вас устрою на ночь.

– Может быть, все-таки…  –  сказал Иван Иванович.

– Нет, сначала разведка,  –  повторил Полесов.  –  Я думаю, там, впереди, очень плохая дорога…

– На той стороне вообще нет дороги,  –  заметил биолог.

– …и вообще неизвестно, что делается,  –  продолжал Полесов.  –  Я пущу киберразведчиков в ночной рейд. Они соберут информацию, и утром мы тронемся.

– Правильно,  –  сказал биолог.  –  Вот это серьезный подход к делу.

Полесов забрался в танк и зажег фары. От ослепительного света мрак вокруг сгустился, зато ярко вспыхнули белые кольца на шесте шлагбаума и заискрились металлические прутья ограды. Боковой люк танка мягко отвалился. Послышался дробный стук, в полосу света на шоссе выскочили смешные серебристые фигурки на тонких ножках, похожие на огромных кузнечиков. Несколько секунд они стояли неподвижно, затем сорвались с места, нырнули под шлагбаум и пропали в высокой траве на той стороне.

– Это киберразведчики?  –  с уважением спросил биолог.

– Прекрасные машины, не правда ли?  –  сказал Беркут.  –  Петр Владимирович!  –  негромко позвал он.  –  Мы пошли. Догоняйте.

– Ладно,  –  отозвался из танка Полесов.

В коттедже биолога было три комнаты. Биолог сбросил халат, натянул брюки и свитер и отправился на кухню. Беркут и Иван Иванович устроились на диване. Иван Иванович сейчас же задремал.

– Значит, вы в эпицентр,  –  сказал биолог из кухни.  –  В эпицентре, конечно, есть на что посмотреть. Особенно сейчас. Кстати, вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, что происходит в эпицентре?

– Очень смутное,  –  ответил Беркут.  –  Кое-что рассказывали летчики, но близко ведь никто туда не подходил.

– Я сам видел, собственными глазами. Вспышки… Ну, вспышки многие видели. А вот молнии, которые бьют из земли в небо, голубой туман… Вы слыхали про голубой туман?

– Слыхали,  –  сказал Беркут.

Иван Иванович открыл один глаз.

– Я видел его два раза с вертолета,  –  сообщил Круглис.  –  Месяц назад, еще до гибели «Галатеи». Туман возникает в эпицентре или где-то в районе эпицентра, расползается этаким широким кольцом и пропадает километрах в ста от кордона. Что это может быть, товарищи физики?

– Не знаю, товарищ Круглис.

– Значит, никто не знает. Мы, биологи, тем более. Очевидно только, что происходит нечто совершенно необычное. Сорок восемь лет после взрыва! Уже уровень радиации снизился в десять раз, уже адгезивы, которыми связали активную пыль, и те распались начисто, и вдруг  –  пожалуйста! (Иван Иванович открыл второй глаз.) Начинаются какие-то вспышки, пожары, черт, дьявол…  –  Биолог помолчал, погремел посудой; стало слышно, как уютно свистит закипающий чайник.  –  Пожаров, правда, больше не бывает. Должно быть, все выгорело, что могло сгореть. Но вспышки… Первая случилась четыре месяца назад, в начале мая. Вторая  –  в июне. А теперь они повторяются чуть ли не раз в неделю. Яркие бело-голубые вспышки, и мощности, по-видимому, необычайной. Судите сами…

Биолог появился в дверях с подносом.

– Судите сами,  –  повторил он, ловко расставляя посуду.  –  От кордона до эпицентра больше двухсот километров, а полыхает на полнеба… Прошу к столу… И сразу за вспышкой идет голубой туман.

– Да, мы слыхали об этом,  –  сказал Беркут.

Биолог снова отправился на кухню, но остановился в дверях.

– Вам известно, что последняя вспышка была вчера ночью?  –  спросил он.

– Да, спасибо,  –  сказал Беркут.

– Должен же кто-нибудь начать!.. –  проворчал Иван Иванович.  –  Слушайте, где Полесов?

Биолог пожал плечами, скрылся в кухне и вернулся с шумящим чайником.

– Давайте чай пить,  –  сказал он.  –  Подставляйте стаканы.

Иван Иванович допивал второй стакан, когда дверь распахнулась и вошел Полесов. Он был очень бледен и держался за правую щеку.

– Что с вами, Петр Владимирович?  –  спросил Беркут.

– Кто-то ужалил меня,  –  сказал Полесов.

– Вероятно, комар?

– Вероятно.  –  Полесов злобно оскалился.  –  Только у него пулемет вместо жала, у этого комара.

– Комар с той стороны,  –  сказал биолог.  –  Очень просто. Садитесь, пейте чай.

– А кто это орет в кюветах? Я думал, там кто-нибудь тонет.

– Лягушки,  –  сказал биолог.  –  Тоже с той стороны.

Иван Иванович со стуком поставил стакан на блюдце, вытер багровое лицо и спросил:

– Мутации?

– Мутации,  –  подтвердил биолог.  –  Здесь настоящий заповедник мутаций. Во время взрыва и после, когда уровень радиации был высок, животные в зоне пострадали ужасно. Понимаете? Сразу после взрыва зону огородили, и они не успели разбежаться. Первое поколение сейчас уже вымерло, все последующие изуродованы. Мы здесь восьмой год наблюдаем за ними, иногда ловим, иногда ставим автокинокамеры. К сожалению, нам запрещают уходить на ту сторону глубже чем на пять километров… Один наш сотрудник все же рискнул. Принес фотографии, образцы и прихворнул немного. Нам здорово влетело тогда.

Биолог закурил.

– Вы сами увидите, что там творится. Возникли совершенно новые формы, странные и удивительные. Мы все-таки набрали большой материал. Многие виды просто вымерли. Например, медведи вымерли начисто. Другие приспосабливаются, хотя и не знаю, можно ли употреблять этот термин. Вернее сказать, дали мутации, жизнеспособные в условиях повышенной активности. Но, знаете ли…

– А как они реагируют на все это?  –  спросил Иван Иванович.  –  На вспышки и так далее?

– Скверно реагируют,  –  сумрачно ответил биолог.  –  Очень скверно. Боюсь, нашему заповеднику приходит конец. Раньше они очень редко подходили к ограде. Крупных животных мы почти и не видели. А вот прошлым месяцем сотни дьявольских уродов вдруг средь бела дня устремились прямо на шлагбаум. Зрелище не для слабонервных. Мы выловили несколько штук, остальных отпугнули ракетами. Не знаю уж, от чего они спасались: от вспышек, от голубого тумана или еще от чего-нибудь… Вероятно, от голубого тумана. Думаю, в конце концов они все вымрут. И комаров здесь за последние месяцы стало больше. И птиц, и лягушек. Вот тот филин, например…  –  Он ткнул окурок в пепельницу и закончил неожиданно:  –  Так что будьте осторожны там.

– Ничего,  –  сказал Полесов.  –  Все-таки у нас танк высшей защиты.

Биолог внимательно поглядел на его распухшую щеку и сказал:

– Знаете что? Давайте я вам укольчик небольшой сделаю. Чем черт не шутит…

Полесов поколебался секунду, взглянул на Беркута и встал.

– Пожалуй,  –  пробормотал он.

2

Утром Беркут проснулся оттого, что совсем близко кто-то заревел страшным ревом. Беркут отбросил простыни и подошел к окну. У соседнего коттеджа стоял начальник биостанции Круглис и незнакомый человек в белом халате. Круглис курил и морщился, а человек в халате говорил, размахивая руками.

Утро было солнечное. Между стволами сосен в розовой дымке темнела угловатая туша «Тестудо». Возле «Тестудо» возился Полесов. Вероятно, разведчики уже вернулись, подумал Беркут. Он аккуратно убрал постель в стенную нишу, принял душ и со вкусом позавтракал: выпил два стакана крепкого чая и съел два ломтя ветчины. Ветчина была отличная  –  обезжиренная, розовая, как утренний туман, и такая же нежная.

На крыльце Беркут столкнулся с Иваном Ивановичем.

– Доброе утро,  –  приветствовал его Иван Иванович.  –  А я иду тебя будить. Разведчики вернулись.

– Что-нибудь интересное?

Иван Иванович раскрыл было рот, но позади коттеджа кто-то опять заревел глухо и протяжно. Беркут вздрогнул.

– Это дикий кабан,  –  сказал Иван Иванович.  –  Его поймали на той стороне.

– По-моему, это больше похоже на рев медведя.

– Что ты!  –  возразил Иван Иванович.  –  Медведи вымерли, как известно.

– Ладно,  –  сказал Беркут.  –  Пусть их. Что принесли разведчики?

– Опять неожиданность. В общем, пойдем к Полесову.

Они пошли по тропинке, и мокрый от росы бурьян хлестал их по ногам.

– Здесь такая крапива!  –  сказал Иван Иванович.  –  Сволочь, а не крапива!

Полесов стоял, прислонившись к броне, и рассеянно крутил в пальцах узкую ленту фотопленки. Правая щека у него была заметно полнее левой.

– Доброе утро, Петр Владимирович,  –  сказал Беркут.

– Доброе утро, товарищ Беркут,  –  ответил Полесов и осторожно потрогал щеку.

– Болит?

Полесов вздохнул и сказал:

– Киберы вернулись. Я просмотрел информацию, и она мне не нравится.

– Нет дороги?

– Не знаю…  –  Полесов опять потрогал щеку.  –  Здесь что-то очень странное. Вот…  –  Он протянул Беркуту пленку.

Пленка была совершенно черная.

– Засвечена?  –  спросил Беркут.

– Засвечена. С начала до конца. Словно ее со вчерашнего вечера держали в реакторе. Не понимаю, как это могло получиться. Максимальный уровень радиации, который зафиксировали разведчики,  –  полтора десятка рентген в час. Сущие пустяки. Но самое главное  –  киберы почему-то не дошли до эпицентра.

– Не дошли?

– Они вернулись, не выполнив задания. Прошли всего сто двадцать километров и вернулись, словно получили команду «назад». Или испугались. Откровенно говоря, мне это не нравится.

Некоторое время все молчали и глядели за шлагбаум. Дорога там еще была, но бетон потрескался и густо пророс гигантским лопухом. Недалеко от шлагбаума из лопухов торчал большой красный цветок, над ним крутилась белокрылая бабочка. Дальше над дорогой нависала, зацепившись верхушкой за ветви соседних деревьев, сухая осина с голыми растопыренными сучьями.

– Значит, информации у нас практически нет,  –  проговорил Беркут задумчиво.

Полесов смотал пленку и сунул ее в карман комбинезона.

– Можно послать разведчиков еще раз,  –  сказал он.

– Мы и так потеряли много времени,  –  нетерпеливо сказал Иван Иванович и поглядел на Беркута.  –  Давайте двигаться. На месте разберемся.

– Можно выслать разведчиков по пути.  –  Полесов тоже поглядел на Беркута.

– Ладно,  –  согласился Беркут.  –  Будем двигаться. Петр Владимирович, сходите, пожалуйста, к биологам и передайте, что мы уходим. И поблагодарите от всех нас.

– Слушаюсь, товарищ Беркут.

Полесов отправился к коттеджам и через минуту вернулся с Круглисом.

– Мы уходим,  –  сообщил Беркут.  –  Большое спасибо за приют.

– Пожалуйста,  –  медленно сказал биолог.  –  Счастливого пути.

– Спасибо. Здесь у вас было замечательно. Просто как на курорте.

Дикий кабан снова заревел по-медвежьему из-за деревьев.

– Вы извините,  –  сказал Беркут,  –  но мы, право же, не можем вас взять с собой. Не можем, не имеем разрешения.

– Понимаю.  –  Биолог усмехнулся.  –  Жаль, конечно… Ничего, придет когда-нибудь и наш черед.

– Наверное, после нас пошлют вас.

– Да, вполне возможно. Счастливого пути. Желаю удачи.

– Спасибо,  –  повторил Беркут и пожал биологу руку.

– До свидания, спасибо,  –  сказал Полесов.  –  Я постараюсь поймать для вас какого-нибудь филина.

Они залезли в танк, люк захлопнулся. Биолог помахал рукой и отступил к обочине. Медленно поднялся автоматический шлагбаум. Тяжелая машина дрогнула, загудела и двинулась вперед, оставляя в бурьяне широкие колеи. Биолог провожал ее глазами. Вот она прошла под завалившейся осиной и задела ее. Дерево треснуло, ломаясь пополам, и с глухим стуком рухнуло поперек просеки, которая когда-то была автострадой.

3

«Тестудо» стоял, сильно накренившись, тихий и совершенно неподвижный. После шестнадцати часов гула и сумасшедшей тряски тишина и неподвижность казались иллюзией, готовой исчезнуть в любую минуту. По-прежнему у них были стиснуты зубы и напряжены мускулы, по-прежнему звенело в ушах. Но ни Полесов, ни Беркут, ни Иван Иванович не замечали этого. Они молча глядели на приборы. Приборы безбожно врали.

Два часа назад, в полночь, пеленгирующие станции дали Полесову его координаты. «Тестудо» находился в распадке в семидесяти километрах к юго-востоку от эпицентра. В ноль пятнадцать Лантанид впервые не послал очередного вызова. Связь прервалась. В ноль сорок семь репродуктор голосом Леминга гаркнул: «…немедленно!» В час десять пошел сильный дождь. В час восемнадцать погас экран инфракрасного проектора. Полесов пощелкал переключателями, выругался, включил фары и уперся лбом в замшевый нарамник перископа. В час пятьдесят пять он оторвался от перископа, чтобы попить, взглянул на приборы, зарычал и остановил машину. Приборы безбожно врали.

Снаружи была черная сентябрьская ночь, лил проливной дождь, но стрелка гигрометра нагло стояла на нуле, а термометр показывал минус восемь. Стрелки дозиметра весело бегали по шкале и свидетельствовали о том, что радиоактивность почвы под гусеницами «Тестудо» колеблется очень быстро и в весьма широких пределах. И вообще, если судить по показаниям манометров, танк находился на дне водоема на глубине двадцати метров.

– Приборы шалят,  –  бодро сказал Беркут.

Никто не возразил.

– Какие-то внешние влияния…

– Хотел бы я знать какие,  –  сказал Полесов, кусая губу.

Беркут хорошо видел его лицо, смуглое, длинное, с красным пятном на правой щеке.

– Ах, как бы нам это помогло!  –  сказал Иван Иванович.

– Да,  –  сказал Полесов.

Это помогло бы, потому что позволило бы скорректировать приборы. И самое главное  –  скорректировать приборы на пульте управления. Для Ивана Ивановича их показания были, вероятно, филькиной грамотой, но Полесов видел, что они врут так же бессовестно, как и все остальные. Это было очень странно и опасно: приборы управления были отгорожены от всех и всяких внешних влияний тройным панцирем сверхмощной защиты «Тестудо». И люди были отгорожены от внешних влияний только тройным панцирем «Тестудо». На мгновение Полесов почувствовал скверную слабость под ложечкой.

– Что там снаружи?  –  спросил Иван Иванович.

– Ничего. Туман…

Иван Иванович встал, попросил Полесова подвинуться и прильнул к перископу. Он увидел изломанные, перекрученные стволы сосен, черные, словно обугленные ветви, густую поросль двухметровой травы. И туман. Серый неподвижный туман, повисший над мокрым миром в лучах прожекторов. В нескольких метрах от танка стояли киберразведчики. Они жались к танку и были похожи на дворняжек, почуявших волка. Они не хотели идти в туман. Точнее, не могли.

Иван Иванович сел.

– Голубой туман,  –  сипло сказал он.

– Ну и что?  –  спросил Полесов.

Иван Иванович не ответил. Беркут тоже поглядел в перископ. Затем он сел и расстегнул воротник куртки. Ему стало душно. Он выпрямился и глубоко вздохнул. Удушье исчезло.

– Что будем делать?  –  спросил Полесов.

– Слушайте, товарищи,  –  сказал вдруг Беркут,  –  вы ничего не чувствуете?

– Ничего…  –  ответил Иван Иванович, уставившись на приборы. Он запнулся.  –  Иголочки!  –  сказал он тонким голосом.

Только теперь Полесов ощутил неприятное покалывание в кончиках пальцев. Словно микроскопические иглы, тонкие, как пчелиные жала. И почему-то было трудно дышать. Пальцы немели.

– Похоже… на горную болезнь,  –  с трудом выговорил он.

Иван Иванович вскочил, оттолкнул Полесова и снова прижался залысым лбом к нарамнику перископа. Снаружи был только туман. Киберразведчики исчезли. Иван Иванович тяжело глотнул воздух и повалился на свое кресло. Его пухлые щеки блестели от пота.

– Ваш танк и ваши киберы!.. –  сказал он.  –  Танк высшей защиты!..

– В таком танке,  –  медленно ответил Полесов,  –  я в прошлом году прошел через Горящее Плато на Меркурии.

– И ваши киберы!  –  продолжал Иван Иванович.  –  Трусят ваши киберы. В первый раз вижу киберов, которые трусят. И ваша высшая защита!

– Не надо, Иван Иванович,  –  сказал Беркут.

«Высшая защита не помогает,  –  думал Полесов.  –  То, что врут приборы, и трудно дышать, и колют иголочки,  –  это еще полбеды. Беда будет, если сдаст двигатель, нарушится настройка магнитных полей реактора, которые держат кольцо раскаленной плазмы. Стоит разладиться настройке, и „Тестудо“ превратится в пар со всей своей высшей защитой. Самое лучшее  –  поскорее убраться отсюда».

– И нам придется возвращаться,  –  продолжал Иван Иванович.  –  И мы ничего не узнаем, потому что понадеялись на ваш танк и на ваших киберов. Надо было рискнуть и прорываться на турболете.

Иголочки кололи уже плечи и бедра.

– Хорошо,  –  сказал Полесов.  –  Пристегнитесь.

Иван Иванович замолчал. Физики пристегнулись к креслам широкими мягкими ремнями.

– Готовы?  –  спросил Полесов.

– Готовы…

Полесов выключил свет и положил ладони на рычаги управления. Глухо заворчал двигатель, танк качнулся. Что-то отвратительно захрустело под гусеницами. Впереди был плотный, непроглядный туман. Быстрые иголки бегали теперь в спине. Омерзительное ощущение. И не хватает воздуха. «Тестудо», гудя и дрожа, становится на корму. Выше, выше… Толчок, лязгают челюсти. Впереди туман. Еще выше, к самому небу! Слепая машина взбирается по склону бесконечно высокой горы, а с той стороны  –  пропасть. А в реакторе с воем рвется из магнитных цепей лиловое пламя плазмы. Сейчас…

Полесов оторвался от перископа и мельком взглянул на приборы. Если показания приборов правильны, реактор «Тестудо» через секунду взорвется. Но приборы врут. Их сбивают внешние влияния, которые забираются под тройную шкуру высшей защиты.

Танк перевалил через вершину и начал спуск. Руки онемели, иголочки пляшут где-то рядом с сердцем. Скоро одна уколет  –  и конец. Скоро плазма лизнет стенки реактора  –  и конец. Рядом болтается в своих ремнях Беркут, безвольный, как кукла.

Очнувшись, Беркут увидел освещенный экран, словно окно из темной комнаты на лесную поляну. Тумана больше не было. Экран работал прекрасно, были видны мокрые кусты, и мокрая трава, и мокрые голые стволы. Неба не было видно. На поляну вышло огромное животное и остановилось, уставившись на «Тестудо». Беркут не сразу понял, что это лось. У животного было тело лося, но не было его горделивой осанки: ноги искривлены, голова гнулась к земле под чудовищной грудой роговых наростов. У лося вообще очень тяжелые рога, но у этого на голове росло целое дерево, и шея не выдерживала многопудовой тяжести.

– Что это?  –  нехорошим голосом спросил Иван Иванович.

Беркут понял, что Иван Иванович тоже был в обмороке.

– Лось,  –  сказал он и позвал:  –  Петр Владимирович!

– Я, товарищ Беркут,  –  отозвался Полесов. У него тоже был нехороший голос.

– Выбрались, кажется?

– Кажется… Неужели это лось?

– Это лось с той стороны,  –  сказал Иван Иванович голосом биолога. Он удивительно хорошо умел подражать голосам других людей.

– Как вы себя чувствуете, товарищи?  –  спросил Беркут.

– Прекрасно,  –  ответил Иван Иванович.

– У меня болит щека,  –  ответил Полесов.  –  Но приборы опять в порядке.

Лось понуро подошел почти вплотную и теперь стоял, шевеля ноздрями.

– У него нет глаз,  –  сказал вдруг Полесов ровным голосом.

У лося не было глаз. Вместо глаз белела скользкая плесень.

– Спугните его, Петр Владимирович,  –  прошептал Беркут.  –  Пожалуйста!

Полесов включил сирену. Лось постоял, шевеля ноздрями, повернулся и медленно, судорожно переставляя ноги, побрел прочь. Он шагал мучительно неуверенно, как будто вместо полного шага каждый раз делал только половину. Голова его была придавлена к земле, впалые бока влажно блестели.

– Как бог черепаху…  –  пробормотал Иван Иванович.

Они смотрели на лося, как он бредет, путаясь в высокой мокрой траве. Потом лось скрылся за деревьями. Беркут сказал:

– Петр Владимирович, вы просто молодец!

– Что такое?  –  спросил Полесов.

– Вы нас вытащили из такого мешка…

– Чепуха,  –  сказал Полесов спокойно.

– Нет, в самом деле, я просто не представляю, как вам это удалось. Я, например, лежал без памяти, как девчонка.

Полесов промолчал. Он включил двигатель и выпустил разведчиков. Киберы выскочили, осмотрелись и поспешили вперед. Теперь они ничего не боялись. «Тестудо» с гулом покатился вслед за ними.