Текст книги "Амазонки"

Рутула

Когда Антогора пошла к воде, сказала охраннице шатра:

– Эту береги пуще глаза. Лучше всего – привяжи. Охранница подошла к Рутуле, стянула веревочной петлей запястья рук, произнесла коротко:

– Если побежишь – прикончу.

Ах, как проклинает себя Рутула за болтливый язык. Не зря отец твердил ей когда-то, что человек до пяти лет учится говорить, а после пяти всю жизнь должен учиться молчать и слушать. Ее никто за язык не тянул. Рабыни перебирали в подвале яблоки. Надсмотрщица дремала. Зашел разговор о воительницах. Их жизнь для пленниц – сплошная тайна. Они знали одно: в басилейе не было, нет и никогда не будет мужчин. Но как они продолжают свой род? И вот тогда Рутула заговорила. Она рассказала, как однажды была в гостях у сестры, выданной замуж в далекое селение Тай. И там встретила человека по имени Ликоп. От него узнала, что он был пойман амазонками, привезен к какому-то озеру, где воительницы предаются разврату, а потом пленных мужчин убивают. Но Ликопа отпустили. Вот как госпожи продолжают свой род.

Вечером Рутулу схватили и привезли в город. И вот сейчас она лежит на траве со связанными руками. Только теперь до нее дошло, что она обречена. Мало того – она причина гибели многих людей. Может погубить Ликопа. А они когда-то любили друг друга. И если бы Рутулу не пленили, Ликоп стал ее мужем. Она навлекла страшную беду на жителей селения, на свою сестру, на ее семью. И на госпожу, которую зовут Лотой. Рутула понимала: докажут вину Лоты или нет – смерть неминуема. Если Ликопа не найдут, Рутулу прикончат как лгунью. Если найдут – рабыне тоже не жить. Подруги Лоты отомстят ей непременно. Лота! Вот о ком надо подумать. Если Рутула поможет сейчас Лоте – она сохранит ей жизнь. Но как ей помочь, как заговорить?! Думай, Рутула, думай…

…Лота купаться не стала. Она ополоснула лицо водой и пошла в шатер. И сейчас, как и во время всего пути, она думала о Рутуле. Она понимала, что рабыня раскаивается в сказанном. Было ясно, что она сейчас переживает страх за свою жизнь и за жизнь таянцев. Может, стоит поговорить с нею? Пока нет в лагере Антогоры.

Ускорив шаги, Лота вошла в свой шатер, легла на живот и, приподняв над землей край полотнища, тихо сказала:

– Подвинься ближе, Рутула.

За шатром вскоре раздался шопот:

– Слушаю тебя, госпожа.

– Ты знаешь, зачем мы идем в селение Тай?

– Знаю. Нужно найти человека, который убежал с агапевессы.

– Найдут его или нет, но все люди селения погибнут. И знаешь, кто тому виной?

– Знаю. Мой болтливый язык.

– Ты хочешь помочь своим сородичам?

– Если бы я могла…

– Тебе велено доносить кодомархе все, что я буду говорить через тебя таянцам?

– Да.

– Я не хочу, чтобы таянцы погибли. Помоги мне.

– Сделаю все, что ты скажешь.

– Будь около меня. Потом скажу…

– Не надо говорить, госпожа. Я все время буду глядеть в твои глаза, и я пойму без слов.

– Хорошо. Жди.

Около полуночи в лагере послышались голоса, и в шатер вошли две амазонки. Они молча внесли и положили перед Лотой связанных Эноха и Хети.

– Кто они? – спросила Лота.

– Сторожевые. Мы их взяли тихо.

– Развяжите.

Пока пленных развязывали, в шатре появилась Анте гора.

– Дайте свет, – приказала она, – и приведите Рутулу. Спроси, как их зовут?

Рутула сказала старику несколько слов по-таянски, выслушала ответ:

– Он говорит, что в царстве теней не спрашивают имен. А они оба готовы умереть молча.

– Скажи, – Антогора глянула на старика, – что мы не хотим их убивать. Мы не сделаем зла и таянцам. Мы хотим только знать одно: есть ли в селении человек по имени Ликоп? Если они его выдадут нам, мы уйдем, не тронув никого более.

Старик выслушал перевод и, помолчав немного, ответил:

– Такого человека у нас в селении нет. И не было никогда.

– Скажи, Рутула, что мы ему не верим. Если он не скажет нам правды, мы пойдем в селение и возьмем Ликопа силой. Или узнаем от других, кто ему помог бежать от нас. И тогда прольется кровь таянцев. Зачем же ради одного человека губить многих?

– Он сказал: вы не верите мне, я не верю вам. Есть у нас Ликоп или нет, вы все равно пойдете в селение. Он сказал, что вы грабители и убийцы, и боги все равно когда-нибудь жестоко покарают вас.

– Тебе ли судить о воле богов? Тебе ли говорить о каре, когда ты сам сейчас будешь мучительно убит, – Антогора вынула меч из ножен и подошла к старику.

– Только не здесь! – воскликнула Лота.

– О, я вижу, наша будущая полемарха боится крови?

– Я хочу сказать о другом. Старика и ребенка надо опрашивать порознь. Забирай старика к себе в шатер, а я займусь этим ублюдком.

– Разумно, – ответила кодомарха. – Ну, пойдем, старое дерьмо, уж я потешусь над тобой. Если он захочет говорить, я пошлю за тобой, Рутула.

Когда старик грубо ответил Антогоре и та взялась за меч, мальчик, лежавший в темноте, вскочил, и Лота увидела его лицо. Она не помнит, что испытала в это мгновение, – радость, испуг? Скорее всего, и то и другое одновременно. Маленький пленник был похож на Ликопа. Сразу блеснула мысль удалить из шатра Антогору, и Лота крикнула: «Только не здесь!» Мысль оказалась верной: жадная до пыток Антогора ушла с пленником. И вот Лота с глазу на глаз с мальчонкой. Рутула подошла к Лоте, шепнула ей на ухо:

– Здесь, кроме меня, никто не понимает по-таянски. Ты молчи, госпожа, я сама поговорю с ним.

Рутула подошла к Хети и тихо сказала:

– Госпожа хочет тебе добра. Беги домой и скажи, чтобы твой отец уводил всех людей в горы – на рассвете ойропаты будут в селении.

Рутула снова подошла к Лоте и снова сказала на ухо:

– Я сказала ему, чтобы он бежал в селение. Я верно сказала?

– Верно, – шепнула Лота. – Его нужно проводить. Выйди на дорогу и узнай, кто стоит в дозоре. Лучше, чтоб это были мои наездницы.

Рутула, кивнув головой, выскользнула из шатра. Лота подошла к мальчику, обняла его, прижала к щеке. Она была уверена, что он либо брат, либо сын Ликопа.

– Меня зовут Лота, – полемарха указала на себя. – А ты?

Мальчик впервые улыбнулся и, приложив руку к груди, произнес тихо:

– Хети – Ликоп.

Вошла рабыня и сказала, что во всех дозорах стоят храмовые амазонки.

– Ничего. Мы скажем, что повели мальчонку убивать. – Лота открыла шатер и вышла вслед за Хети.

Спустя час в шатер Лоты вошла кодомарха. Она была раздражена.

– Этот старый кувшин молчал как рыба. Я его разбила. Сейчас примемся за малого. Где он?

– Его тоже нет.

– Как нет?

– Я его тоже…

– Зачем?

– Мне тоже захотелось крови, как и тебе.

– Где труп?

– В озере.

Лота думала, что Антогора разразится бранью, но кодомарха зловеще улыбнулась и сказала с усмешкой:

– Я не удивлюсь, если на рассвете мы застанем селение пустым. Чтобы этого не случилось, я сейчас же подниму своих наездниц. И тебе советую поступить так же, Мы прикончим их в постели!

– Но мы не убийцы! – воскликнула Лота. – Мы воительницы! Дочери Арея всегда берут победу в честном! бою. А ты хочешь устроить резню беззащитных, спящих людей. Достойно ли это амазонки?

– Священная была права: ты забыла заветы Ипполиты. А первый гласит…

– Хватит, Антогора, мы не в храме, мы на дороге войны. И я не поведу своих мечниц на резню беззащитный женщин и детей.

– Жалкая хвастунья! Напрасно тебе вручили копье полемархи. Я сама с моими храбрыми воительницами раскидаю селение и точно узнаю, кто отпустил Ликопа, кто послал этого сосунка предупредить таянцев. И тогда берегись, несчастная!

Антогора выскочила из шатра, прозвучали резкие слова команды, и лагерь ожил. Вслед за кодомархой вышла из шатра Лота.

…Хети чувствовал, что надо спешить, он стрелой помчался по дороге. Горный путь извилист, и мальчик спрямлял его тропинками, шедшими через перевалы. Он не отдохнул ни минуты и все бежал и бежал. Сколько прошло времени, он не помнит, до селения было далеко, но, наконец, измученный, он достиг отцовского дома. Ликоп крепко спал, утомленный трудным днем, и, когда сын разбудил его, никак не мог из бессвязных выкриков понять, в чем дело.

– Скорее… в горы, отец… Ойропаты!

– Ты видел их?

– Ойропата сказала – спасайтесь. Ее зовут Лота!

– Беги, поднимай людей. Дети и женщины – в горы, мужчины – ко мне. Беги!

Хети бросился бежать, а Ликоп достал меч, опоясался и вышел на площадь селения. Здесь, над стеной, ограждающей селение, высилась каменная башня. Ликоп поднялся на верхнюю площадку, намереваясь ударами в бронзовый баллистер поднять тревогу. Но, глянув с высоты на дорогу, понял, что беда близко. По берегу реки скакали всадницы, их пеплосы, как крылья, трепетали на ветру. За ними расстилался огромный хвост пыли. Ударив несколько раз в баллистер, Ликоп спустился вниз. На площади уже появились вооруженные мужчины…

…Когда Хети выскочил из лачуги на край селения, все таянцы были уже на ногах. Женщины и дети с узлами и корзинами спускались к реке, некоторые уже успели перейти на другой берег. Хети прошмыгнул в ворота и оказался за стеной. Он еле успел спрыгнуть в балку и скрыться в кустах. Мимо него с гиканьем и визгом неслись, привстав на стременах, полуобнаженные женщины. Их было, как показалось мальчику, много. Хети никогда не видел такой стремительной скачки. Ойропаты мчались тремя группами. Впереди скакали лучницы. Они, натянув поводья, стояли на спинах лошадей, готовые поразить всякого, кто встанет на их пути. Казалось, они воедино слились с лошадьми и управляют ими чуть заметными наклонами в стороны.

Вторая часть наездниц скакала с обнаженными мечами. Блестящие клинки сверкали, в предрассветном воздухе, ржали кони, пронзительно-устрашающе вопили женщины. Когда мимо балки промчалась третья группа всадниц с копьями, Хети понял, что селение обречено на гибель, и не разбирая дороги бросился вниз…

…Вместо того, чтобы отражать нападение врага, как предлагал Ликоп, многие таянцы, скованные страхом перед ойропатами, пустились в спор. Они говорили, что нет смысла противиться надвигавшейся лавине всадниц и следует бежать. Ликоп говорил, что бежать поздно, амазонки легко настигнут их в пути и не только уничтожат каждого поодиночке, но и успеют догнать женщин и детей. А если ойропат задержать в селении хотя бы на полчаса, дети и матери успеют надежно укрыться в горах. Сейчас дорого было каждое мгновение, а таянцы стояли и спорили на площади.

И когда всадницы появились на окраине селения, мужчины бросились врассыпную. Ликопу ничего не оставалось, как снова скрыться в башне.

В узкую щель бойницы была видна только часть площади и улица, выходящая на нее. По улице с пронзительным визгом мчались лучницы. Они вырвались на площадь и враз спустили натянутые тетивы. Блеснули опереньем стрелы, десяток убегающих мужчин упали на камни. Остальные, поняв, что им не убежать от всадниц, остановились и приготовились к защите. Отряд лучниц, как по команде, повернул вправо и, разделившись на три ручья, растекся по улицам, сея смерть. На сгрудившихся на площади таянцев налетели мечницы. Схватка была короткой. Удары мечей были точны и уверенны. Женщины разили врагов одного за другим. Только что мечницы спрыгнули с лошадей; казалось, прошел только миг, а кони, словно по волшебству, вернулись обратно – и мечницы снова на лошадях. Еще мгновение – и нет их на площади, ускакали в глубь селения, уступив площадь копейщицам.

Ликоп не мог больше смотреть на битву. Он закрыл лицо руками и опустился на каменную ступеньку. Площадь гудела от конского топота, криков и команд. Лучницы и мечницы, проскакав по селению, убедились, что оно опустело, и возвратились на площадь. Ликоп приник к бойнице.

Около ворот, совсем, недалеко от башни, он увидел двух всадниц. Они сдерживали разгоряченных лошадей, жеребцы рвали поводья, крутились на одном месте. Ликопу было слышно каждое слово.

– Я именем царицы Годейры запрещаю посылать погоню за женщинами и детьми. Мы приехали сюда не за этим. – Этот голос Ликоп узнал бы из тысячи. Это говорила Лота.

– А ты уверена, что этот трусливый козел не убежал в горы вместе со стариками и детьми? – возражала другая всадница.

– Здесь всюду горы, и нам не найти его. Нужно собрать раненых мужчин и у них узнать правду.

– Какие раненые?! Их добили мои копейщицы. В селении нет ни одной живой души. Это ты, презренная, предупредила их и хочешь, чтобы мы не узнали о твоем предательстве и грехе. Ты вольна распоряжаться своими мечницами и лучницами, а мои копейщицы пойдут в погоню! Эй-а! Копейщицы, ко, мне!

У Ликопа времени для размышлений почти не было. Он понял одно: сейчас ойропаты устремятся в горы, догонят людей, а там Хети… Любой ценой помешать погоне! В несколько прыжков он очутился на верхней площадке башни и крикнул;

– Эгей, ципанос! Иди сюда, презренная тварь!

Антогора задержала руку, которую подняла, чтобы послать погоню. В башне могло спрятаться много людей, и этот наглец, в конце концов, мог оказаться Ликопом. Откуда он знает амазонское ругательство? Почему он крикнул на языке амазонок?

– Окружить башню! – приказала Антогора, и мечницы, повернув коней, ринулись на площадь. Лучницы подковой развернулись недалеко от башни, готовые поразить всякого, кто покажется на башне.

Ликоп, спрыгнув на среднюю площадку, прижался к стене, осторожно глянул в бойницу. Ойропаты в погоню не ушли, они таскали к башне хворост, солому и тряпье. Ликоп знал этот способ выкуривания огнем и дымом, это задержит разбойниц надолго. Значит, люди успеют спрятаться в горах, значит, есть время подумать, что делать дальше? Было ясно: Лота здесь, и она пришла с добрыми намерениями… Но почему так зло говорила с нею вторая? Постой, погоди, над Лотой висит страшное обвинение. Иначе зачем ойропатам искать его через много лет? Ему не усидеть в башне долго – дверь у входа в башню деревянная, она сгорит, и… Ликоп не боялся смерти, он не хотел, чтобы из-за него погибла Лота. Он до сих пор любил ее. Лота спасла селение от гибели. Неужели он вместо благодарности принесет ей смерть? А в бойницу уже проникал дым, он длинными струями тянулся к отверстию в худой крыше башни. Что же делать? Ликоп метался по крутым лесенкам.

…Все занялись осадой башни: и царские наездницы, и храмовые. Лота, как и Ликоп, не знала, что предпринять. Помешать осаде башни она не могла – Антогора все время следила за ней. Мало того, ей приходилось участвовать в осаде вместе с амазонками. Она понимала: как только сгорит деревянная дверь, в башню ворвутся храмовые и Ликоп будет пойман. Почему он остался в селении? Догадывается ли он, зачем сюда пришли амазонки? Как будет вести себя в плену?..

…Когда отряд ринулся на селение Тай, Рутула ехала вслед за лучницами. Сзади нее неотступно следовала дозорная Антогоры. Но при осаде башни надзор ослаб, амазонка не утерпела и включилась в дело. Рутула улучила время, подошла к Лоте.

– Выслушай меня, госпожа. В башне есть подземный ход. Он выходит к реке. Но Ликоп не знает о нем – он пришел в селение позднее.

– Ты сможешь ему помочь?

– Смогу. Только позволь.

– Иди. Потом уходи, в горы. Я отвлеку твою дозорную. А Ликопу скажи: я его не забуду.

…Ликоп приготовился к смерти. Башня наполнилась дымом, дышать было нечем. Трещала под ударами амазонок дверь. И вдруг снизу он услышал голос. Женский голос. Он звал его. Быстро сбежав по лестнице вниз к пустому бассейну для воды, Ликоп остановился. Где-то, будто за стеной, раздалось:

– Отвали камень, Ликоп. Скорее!

Ликоп сдвинул камень и в отверстии увидел женщину. Он сразу узнал ее.

– О, боги! Рутула! Как ты…

– Не до расспросов. Бежим!

И они, склонившись, побежали по проходу.

Антогора пылала гневом. Башня оказалась пустой дерзкий таянец исчез.

– Зову богов в свидетели – я поймаю этого козла! – крикнула она подошедшей Лоте. – Эти мерзкие, трусливые таянцы не смогут сидеть в горах долго. Тут их скот, запасы еды. Мы останемся здесь.

– Мы уходим! – твердо и зло ответила Лота. – Она теперь обрела уверенность. – Ты забыла приказ царицы – отрядом командую я!

– Уходи с отрядом. Я с храмовыми останусь. И докажу твою вину.

– Меня еще никто не обвинял. Никто не знает…

– Это знает Рутула!

– А где она? Рутула давно сбежала. Потому, что она лгала. И нам здесь нечего делать.

– Ты боишься?!

– Да, боюсь! Таянцы – не трусливые твари, как сказала ты только что. Они могут сговориться с соседями. А у нас с тобой всего шестьдесят копий. Из?за твоей дурости я не хочу губить отряд. Вспомни Диоскурию. Разве не ты засадила Атоссу в плен?

Неудачная осада, бегство Рутулы, правота Лоты и оскорбление – все это свилось в один клубок досады, обиды и гнева. Антогора, не помня себя, выхватила из-за пояса нож и бросилась на Лоту. Лота была вдвое моложе и ловчее кодомархи, она упредила удар. Нож отлетел в сторону, Антогора, согнувшись, рухнула на землю.

– Старая глупая змея, – Лота прошла мимо кодомархи и, не оглядываясь, пошла по краю оврага. Антогора поднялась с земли, выпрямилась, выхватила из-за пояса дротик и с силой метнула его в спину Лоты. Полемарха взмахнула руками, повернулась к Антогоре лицом, крикнула что-то и, не удержав равновесия, рухнула в овраг, заросший кустарником и бурьяном.

Из переулка выбежали Беата и Гриона. Они видели, как сорвалась с откоса Лота, и бросились туда.

– Стойте! – крикнула Антогора.

– Но там полемарха!

– Вам показалось.

– Она нуждается в помощи!

– Кто бы, там ни был – я помогу ей. А вы передайте отряду, что сбежала Рутула. Пусть обшарят все горы и найдут ее…

Дождь застал Годейру в пути. Царица всю эту неделю ездила по землям басилейи. Она осмотрела табуны лошадей, побывала на пастбищах овец и коз, проверила уловы рыбачек на берегу моря. Заодно заглянула на пограничные посты.

Лето, как и в прошлом году, стояло жаркое, сухое. Яровые нынче уродились хилые, травы на лугах мало. Плохи были фрукты и виноград. Скотина и рабыни страдали от бескормицы. В стадах начался падеж.

Царица верила, что это наказание богов за ее грехи. За то, что она помогла Лоте нарушить закон агапевессы. Годейру беспокоила задержка сотни. По всем расчетам Лота и Антогора должны были появиться два дня назад, но их до сих пор не было. Царицу страшило разоблачение Лоты.

Когда ударил дождь, Годейра не стала искать укрытия. Многодневный зной истомил людей и лошадей. Подставить под прохладные струи дождя изнывающее от жары тело, чтоб смыть пыль и грязь, – есть ли что на свете приятнее?

Царица скинула с плеч пеплос, развязала тесемки хитона, сняла его и, все это скатав, сунула в переметную суму. Свита по примеру госпожи тоже осталась в набедренных повязках.

Усталые кони взбодрились и поскакали навстречу косым, упругим струям дождя. Гремел гром, зигзаги молний змеисто освещали потемневшее небо, неслись по дороге кони, радовались амазонки. Прибило толстый слой пыли на дорогах, омылись, освежились загорелые, упругие тела женщин, заблестела шерсть на конских крупах, задымилась легким паром. Потом спустился на землю вечерний сумрак, настала ночь, а дождь все не переставал. Резко похолодало. Чокея, поравнявшись с царицей, сказала:

– Позволь, басилевса, дать совет?

– Говори.

– Тут недалеко в стороне есть селение…

– Где? Почему не знаю?

– Оно принадлежит кодомархе. Там ее рабыни. Надо бы остановиться, сменить одежды.

– Я тороплюсь, Чокея. Соскучилась по Кадмее.

– Опасайся простуды, Великая.

Годейра ничего не ответила и свернула на тропинку, ведущую в лес.

Скоро показались огни селения. Годейра вынула из сумки пеплос, накинула на плечи: показаться перед рабынями обнаженной – недостойно царицы. За это время телохранители въехали во двор большой, но ветхой хижины, скоро одна из них возвратилась.

– В хижине раненые, наездницы. Две.

– Откуда?

– Говорят, из отряда Лоты.

Царица быстро соскочила с коня и в сопровождении Чокеи вошла в хижину. На земляном полу, на вонючей и грязной соломе, лежали две амазонки. Душный, спертый воздух ударил в нос. Трещал и чадил смоляной факел, воткнутый в глинобитную стену. Третья амазонка, увидев царицу, испуганно заметалась по хижине.

– Почему вы здесь? – спросила Годейра.

– Мы шли из похода, Великая, – амазонка все еще не оправилась от испуга и зачем-то набросила на раненых плащ. – Потом начался дождь… Кодомарха велела оставить раненых здесь.

– Кодомарха? Вы – храмовые?

– Я – да, а эти… лучницы Лоты.

– Где Лота?

– Осталась там.

– Почему?

– Мне не дано знать. В бою мы были вместе, а возвращались без нее.

– Ее убила Антогора, – тихо произнесла раненая амазонка.

– Убила?! За что же?

– Говорят… за трусость и предательство. Но это неправда.

– Мы видели, – тихо подтвердила вторая раненая.

– Не распускай язык! – зло крикнула храмовая. – Тебе это тоже не дано знать.

– Как ты смеешь поднимать голос при царице! – сурово оборвала ее Годейра. – Выйди вон!

Храмовая вышла из хижины, Чокея вслед за ней.

– Ты можешь рассказать мне все, что произошло? – Царица опустилась на колено около раненой. – О, боги! Это ты, Беата? Ведь тебя…

– Это правда… Меня не брали в поход… Но Лота уговорила Антогору…

– Не в этом суть. Говори, что там произошло?

– Я скажу… Я все скажу, только, ради богов наших, не оставляйте нас в этой… Она не дает нам воды, она…

– Мы не оставим вас, говорите…

Чокея вышла во двор и спряталась за деревом. Храмовая, оглядевшись, бросилась в соседнюю хижину. Чокея за ней. Она не успела дойти до двери, как в ней показалась храмовая. Она вела Рутулу. Чокея хлопнула в ладоши – около нее появились две телохранительницы царицы.

– Возьмите ее и обезоружьте. Это приказ царицы. И не дай бог, чтобы она ушла от вас. А ты, женщина, войди в хижину. Я хочу поговорить с тобой.

На дворе пылал жаркий костер – амазонки сушили около него одежду. Когда Чокея вошла в хижину, царица стояла у двери и говорила телохранительнице:

– От раненых не отходи. Они должны жить. Я оставлю вам еще четверых – к раненым не допускать никого. Завтра я пошлю сюда лекарства. Едем, Чокея, – и царица стремительно вышла из хижины.

– Сначала переоденься, Великая.

– Надо спешить, – Годейра начала торопливо переодеваться. – Антогора – это исчадие зла, она убила Лоту безо всякой вины. И, клянусь богами, я покараю ее.

– Не клянись, Великая. Я не ошибусь, если ты узнаешь, что убить Лоту ей кто-то приказал заранее…

– Это могла только Священная!

– Я не знаю имени. Ты хочешь скакать в город сейчас же?..

– Я подниму весь Священный Совет! Ты знаешь, что рассказали мне раненые? Их поразили не в бою, а в пути.

– Так и должно быть. Они знали то, чего другим знать не надо. И если бы мы не свернули на эту тропинку – к утру они были бы мертвы. И не только они. Я не зря пошла за храмовой. Она пыталась убить Рутулу.

– Какую Рутулу?

– Ту рабыню, которую Антогора брала как переводчицу. Я говорила с ней. Она знает намного больше, чем раненые. Если бы храмовая знала, что здесь появишься ты…

– О, мы бы тут не застали ничего живого.

– Поэтому, Великая, не торопись в город. Если хочешь сохранить раненых и Рутулу, их надо хорошо охранять. Что смогут те четверо, которых ты здесь оставляешь?

– Я сделаю все наоборот, Чокея, – твердо произнесла царица. – Я еду одна. Ты со свитой останешься здесь. Вы убьете всякого, кто…

– Ты мудро поступишь, Великая. Об одном прошу тебя – не горячись. Сейчас я приведу Рутулу – поговори с ней.

Подробно расспросив Рутулу обо всем, Годейра вскочила на коня. Через минуту всадница вылетела на дорогу. Гроза ушла за горизонт, только дождь, слабеющий и тихий, моросил над лесом. Из?под копыт, коня летели комья глины, царица скакала, пригнувшись к гриве, и пеплос, как крыло птицы, трепетал за ее спиной.

В городе появилась около полуночи. У храма осадила коня, бросила поводья на крюк коновязи. Взмыленный жеребец тяжело дышал, его запавшие бока покрылись густой желтоватой. пеной. Годейра поднялась по ступенькам храма, прошла в правое крыло, спустилась вниз, где помещались покои верховной жрицы.

У дверей две сторожевых амазонки скрестили лабрисы, но, узнав царицу, расступились. Годейра толкнула дверь, прошла в просторный зал Совета Шести. Под низким сводчатым потолком гулко звучали по каменным плитам ее шаги. Царица знала – доступ в обитель Атоссы труден даже для царицы.

Миновав зал, Годейра прошла по узкому коридору, остановилась у дубовой двустворчатой двери. Постояла немного, прислушиваясь к голосам. Потом подняла бронзовое кольцо, стукнула им по планке дважды. Вышла храмовая служанка:

– Кто смеет беспокоить Священную? Всем ведомо – она нездорова.

– Скажи – ее хочет видеть царица Фермоскиры.

Служанка хотела что-то сказать, но, увидев гневный взгляд Годейры, торопливо повернулась и скрылась за дверью.

Царица хорошо знала Священную. Если она притворилась больной – значит, чувствует неладное. Храмовая снова показалась в дверях:

– Время позднее, басилевса, Священная не может…

Годейра резко оттолкнула ее и вошла в покои. Атосса сидела на ложе, откинувшись на подушки. Рядом с ней стояла Антогора.

– Что заставило тебя, благородная Годейра, беспокоить старого и больного человека в такой час? Что-нибудь случилось?

– Я думаю, ты, Священная, здорова, – ответила царица, поклонившись.

– Кто тебе сказал это, дочь моя? – глухо и неласково спросила Атосса.

– Пока ты боролась с недугами, в басилейе было все спокойно. Но если в походе без всякого повода убита полемарха, если нашлись силы, которым нужно втоптать в грязь ее честь и чистое имя, – значит, ты выздоровела и действуешь. И поэтому можешь и должна говорить со мной.

Вызов был брошен, но Атосса не приняла его. Она как будто не заметила резкого выпада царицы и так же глухо и спокойно спросила Антогору:

– Ты слышишь, кодомарха, что говорит Великая? Это правда?

– Я хотела сказать об этом, но не успела. Мы и верно понесли эту тяжелую потерю.

– Расскажи, как это произошло?

– Мы послали в селение разведку… Мои амазонки привели старца и мальчика. По-моему, это были пастухи. Они рассказали, что Ликоп живет в их селении, но кто отпустил его из плена, они не знали. Мы решили поймать Ликопа…

– Кто это – мы? – спросила царица.

– Я и Лота.

– Не кажется ли кодомархе, что если бы Лота была виновата, то она не очень желала бы встречи с Ликопом?

– Ум и хитрость Лоты несравненны. Тогда она казалась мне вне подозрений. Лота попросила оставить ее наедине с мальчиком. Я согласилась. Потом узнала – этот ублюдок бесследно исчез. И странное совпадение: когда мы ворвались в селение, там не было ни одной живой души. Кто-то предупредил их. Я хотела послать погоню, но Лота почему-то противилась этому. Мне пришлось быть настойчивой, и мои копейщицы бросились догонять таянцев.

– Вот как! Кто же убил Лоту, если она не пошла в погоню?

– Лоту убил Ликоп. Мы с нею вдвоем остались на площади, и вдруг из башни выскочил молодой мужчина и бросился бежать. «Ликоп, подожди!» – крикнула Лота. Он остановился. Я была поражена – Лота, не вынув меча из ножен, пошла ему навстречу. Она обняла его, а он хладнокровно всадил ей нож в спину.

– Кто видел это?

– Я и две лучницы из отряда Лоты. Они как раз выбежали на площадь и поразили скота стрелами.

– Где эти лучницы? – спросила царица.

– Их ранили сообщники Ликопа. Они тоже скрывались в башне. Раненых мы вынуждены были оставить в пути. Как только они поправятся – мы их расспросим.

– А если они умрут?

– На то воля богов. Все мы смертны.

– Почему тело Лоты оставлено на позор и поругание? Почему ее не привезли в город, как это мы делаем всегда?

– Прости меня, царица, но с давних пор мы предаем позору трусов и предателей. Лота предупредила таянцев о набеге, она, вместо того, чтобы броситься в погоню, бросилась в объятия мужчины. Они так и остались лежать, обняв друг друга. И кто бы из нас захотел осквернять руки об их тела?

Атосса, слушая кодомарху, все время смотрела на царицу, не проронив ни одного слова. Казалось, она старалась проникнуть в душу Годейры и узнать, что ей известно о смерти Лоты.

– В твоем рассказе, Антогора, есть неясности, – после некоторого молчания сказала Атосса. – Если…

– Неясности?! – воскликнула царица. – Здесь все сплошная ложь! От первого слова до последнего.

Брякнул меч – это кодомарха схватилась за рукоять шагнула навстречу Годейре, сверкая гневно глазами Атосса подняла руку:

– Не горячитесь обе. Говори ты первая, царица.

– Скажи мне, доблестная кодомарха, кто ходил в разведку?

– Я уже сказала – храмовые.

– Это первая ложь. В разведку ходили мечницы Лоты. А теперь не скажешь ли, где рабыня по имени Рутула?

– Эта презренная тварь убежала в пути. Она же таянка. Но я послала на поиски, и ее, может быть, поймают.

– Напрасно беспокоилась. Рутула здесь будет завтра, и я говорила с ней. Пастухи не сказали, что Ликоп живет в их селении. И это твоя вторая ложь.

– Нельзя верить рабыне!

– Зачем же вы тогда пытали старика, если он подтвердил все, что вам требовалось?

– Мы хотели узнать о численности таянцев.

– Ты снова лжешь! – уверенно и четко, словно отрубив мечом, произнесла царица. – По-твоему, Лота отпустила мальчика, чтобы предупредить таянцев. Но мне известно, что ты сразу после допроса ринулась в селение, кто поверит, что малый и хилый парнишка прибежит в селение раньше вас, скачущих на лошадях?

– Но таянцев кто-то предупредил! – не сдавалась Антогора.

– Но не Лота. Может, они сами заметили вас. Может, они, узнав о пропаже пастуха, догадались…

– Тогда почему же Лота не хотела идти в погоню? Все говорит за то…

– Рутула во время спора была рядом с вами. И она сказала мне, что возражения Лоты были разумными и ты в конце концов сама согласилась с ними. И еще одна ложь – Лота погибла не от руки Ликопа. Такого человека вообще не было в Тае. Лоту убила ты сама!

– Подожди, дочь моя, – Атосса снова подняла руку. – Насколько я поняла, все эти чудовищные обвинения ты предъявляешь кодомархе со слов рабыни. Разве ты не знаешь, что и в суде Фермоскиры, и в Совете Шести голос рабыни легче пушинки. Доверясь твари, ты можешь потерять доверие царства. Помни это. За тебя будет свидетельствовать рабыня, а за Антогору две благородные воительницы, причем одна, как мне известно, подруга Лоты. Ей поверит всякий, от малого до большого.

– Хорошо, Священная, – царица была уверена в неотразимости удара, который собиралась нанести, – я согласна с вами. Раненые воительницы благородны, они обе подруги Лоты, и им, конечно, следует верить. И я им верю. Это они мне сказали, что ты, кодомарха, убила Лоту, это их, умирающих без воды и помощи, я нашла в жалкой хижине рабынь под присмотром храмовой амазонки, которой было велено уморить их до утра. Но вы ошиблись. Эти лучницы будут жить и расскажут нам всю правду. И что же мы предпримем тогда? – царица в упор посмотрела на Атоссу.

– Мы предадим кодомарху суду басилейи, – не глядя на царицу, сказала Атосса.

– Но ему не подсудна верховная жрица Фермоскиры. Только Совет Шести…