Текст книги "Белый отряд"

– О, благодарю вас, милорд, она в полном здравии и шлет вам сердечный привет, – ответил маленький рыцарь.

– Я ее преданный поклонник и покорный слуга, – сказал Чандос, отвесив церемонный поклон. – Ну, а приятным ли было путешествие? Я уже слышал кое-где про стычку с пиратами, но вы мне должны рассказать все подробно. А теперь пойдемте к его высочеству, я с удовольствием возьму на себя роль старого сэра Уильяма, хотя вряд ли сумею провозгласить с точностью ваш титул.

С этими словами он повел рыцарей во внутренние покои принца, причем толпа почтительно расступилась перед славным воином, голова которого была украшена герцогской шапочкой.

Сэр Найджел и сэр Оливер шли за ним и поминутно раскланивались, встречая знакомые лица, причем до слуха их долетал завистливый шепот толпы, ибо многие пожертвовали бы чем угодно, лишь бы идти рядом с одним из храбрейших и знаменитейших рыцарей Англии.

Часть вторая

I. переполох на аудиенции

Приемная принца, как и следовало ожидать, отличалась роскошью обстановки. Высокий трон под большим балдахином из алого бархата, расшитым серебряными лилиями, помещался на возвышении в конце комнаты, к нему вели четыре ступеньки, покрытые таким же бархатом. По правую сторону от трона на высокой подставке сидели, уставив в одну точку свои неподвижные желтые глаза, три больших прусских кречета в колпачках, а за ними так же неподвижно стоял придворный сокольничий.

В центре помоста находились два кресла с очень высокими спинками, обитые светло-голубым шелком, густо усеянным золотыми звездами. На одном из этих кресел в лениво-небрежной позе сидел высокий рыжеволосый человек с холодными, злыми глазами. При этом он так усиленно зевал, будто хотел всем показать, что эти церемонии ему страшно надоели. Единственное внимание он оказывал лежавшей у его ног испанской борзой, которую ежеминутно гладил по голове. Совершенную противоположность составлял человек, сидевший на соседнем троне. Маленький, толстенький, с круглым, как яблоко, лицом, с виду очень добродушный, он считал своим долгом улыбаться и кланяться каждому. Между этими двумя, немного впереди, на обыкновенном стуле сидел худощавый смуглый молодой человек, по простому наряду и скромным манерам которого никак нельзя было предположить, что это один из знаменитейших принцев Европы. В подвижных чертах его лица отражались тревога и нетерпение. Позади двух тронов стояли два человека в пурпурных мантиях, с бритыми лицами, а внизу толпились рыцари, бароны и придворные.

– Там на стуле сидит принц, – шепнул сэр Чандос, когда сэр Найджел и Оливер вошли в зал, – справа от него восседает суровый дон Педро, которого мы собираемся вернуть на испанский престол, a слева – дон Джеймс, кого мы с Божьей помощью хотим посадить на Майорке. Вы не удивляйтесь, господа, если наш принц будет немного молчалив и мрачен. У него, бедняги, прибавилось немало хлопот и забот.

Как раз в эту минуту принц заметил вошедших рыцарей и, быстро сойдя с трона, подошел к ним с радостной улыбкой.

– На сей раз, сэр Джон, – сказал он, обращаясь к Чандосу, – я избавлю вас от роли глашатая. Эти господа слишком хорошо мне знакомы, чтобы о них докладывать. Приветствую вас, дорогие сэр Найджел Лоринг и сэр Оливер Баттестхорн! Ради бога без коленопреклонений! Приберегите эти церемонии для моего милого отца в Виндзоре. Протяните мне руки. Прежде чем вы увидите снова родной Гемпшир, мы собираемся дать вам работу. Вам известно, что делается в Испании, сэр Оливер?

– Ничего, ваше высочество! Слышал только, что у испанцев есть замечательное блюдо олла. Однако я пока не выяснил секрет его приготовления.

– Постараюсь очень скоро удовлетворить ваше любопытство, сэр Оливер, – сказал принц, от души рассмеявшись, как и многие бароны из окружавшей его толпы. – Надеюсь, – продолжил он, глядя на дона Педро, – его величество угостит нас самой настоящей олла, лишь только мы благополучно прибудем в Кастилию?

– Да, уж я не пожалею для кое-кого острых приправ! – ответил дон Педро с холодной усмешкой.

– Хотя мой друг, сэр Оливер, великолепно сражается и на голодный желудок, – заметил принц. – Никогда не забуду, как однажды он мужественно держал себя, хотя в течение двух суток у нас ничего не было во рту, кроме корки черствого хлеба да глотка болотной воды. Помню, как он на моих глазах одним ударом меча снес голову пикардийскому рыцарю.

– Этот негодяй встал между мной и французской повозкой с провизией, – проворчал с досадой сэр Оливер, чем вызвал новый взрыв хохота.

– Сколько с вами людей? – серьезно спросил принц, переменив тон.

– Сорок копьеносцев, ваше высочество! – ответил так же серьезно сэр Оливер.

– А со мной, – сказал сэр Найджел, – сотня стрелков и двадцать копьеносцев, да еще две сотни дожидаются меня на границе Наварры.

– Что это за люди, сэр Найджел?

– Волонтеры, ваше высочество, которые называют себя Белым отрядом.

Будто в ответ на эти слова в зале пополз легкий шепот, вскоре перешедший в общее веселье.

Сэр Найджел с удивлением обвел подслеповатым глазом рыцарей, и взгляд его невольно остановился на огромном чернобородом воине, чей смех звучал громче всех.

– Не могу ли я помочь вам, сэр, исполнить какой-нибудь обет, камнем лежащий у вас на сердце? – сказал сэр Найджел, слегка тронув его за рукав. – По этому поводу можно было бы устроить честный спор. Не хотите ли обменяться ударами?

– За что вы рассердились на сэра Роберта Брике? – засмеялся принц. – Мы все виноваты в равной степени. Только что мне пришлось выслушать отчет об отнюдь не славных подвигах этого отряда, и я поклялся повесить его полководца. Конечно, я никак не ожидал, что этим полководцем окажется храбрейший и достойнейший из моих рыцарей. Однако вы и сами еще не имели счастья видеть своих воинов, так что винить вас не за что.

– Не беда, ваше высочество, – ответил спокойно сэр Найджел, – если меня и повесят, это меня не огорчает. Но что мне кажется недостойным вас, гордости и красы всего английского рыцарства, – так это дать обет, хотя и по неведению, и не исполнить его.

– Тише, тише! – остановил его принц нетерпеливым жестом. – Предоставьте мне самому следить за исполнением своих обетов. Что ж, надеемся видеть вас вечером на пиру.

С этими словами принц поклонился и вернулся на прежнее место, а Чандос, схватив обоих рыцарей за рукава, увел их в толпу придворных.

– Ну что же вы, мой брат? – укоризненно шепнул сэр Чандос. – Откуда такая охота лезть в петлю. Попроси вы об этом дона Педро, право, он ни на минуту не задумался бы и повесил вас, потому что, откровенно говоря, больше похож на палача, чем на принца. Что же касается Белого отряда, то их и в самом деле надо обуздать, это настоящие разбойники.

– Святой Павел да поможет вразумить их, – ответил сэр Найджел. – Однако сколько здесь совершенно новых для меня лиц! Кто эти монахи в пурпурных одеяниях на помосте?

– Архиепископ Бордоский и епископ Ажанский.

– А этот смуглый рыцарь с седой бородой?

– Сэр Уильям Фельтон, состоящий, как и ваш покорный слуга, главным приближенным его высочества. Он – старший советник, а я – сенешал[66]66
  Сенешал – главный управляющий королевским двором.


[Закрыть].

– А эти рыцари, что стоят возле дона Педро?

– Это испанские гранды, последовавшие за ним в изгнание. Рядом с доном Педро – Фернандо де Кастро, поистине храбрый и честный рыцарь. Впереди же всё гасконские лорды. У них хмурые лица, потому что недавно они с принцем что-то не поделили.

– А там что за рыцари? – продолжил расспрашивать сэр Найджел.

– О, это всё англичане. Одни принадлежат к придворному штату, a другие, подобно вам, полководцы различных отрядов. Обратите внимание на господина с белокурой бородкой, который только что положил руку на плечо смуглого, сурового с виду дворянина в камзоле со ржавыми пятнами.

– Какие бравые воины! – воскликнул сэр Найджел. – Право, мне кажется, им легче дышится на поле брани, чем во дворце, у них даже ржавчина проступила от кольчуги.

– Всем нам легче дышать на поле брани, – ответил Чандос. – Один из этих рыцарей – сэр Калверли, другой – сэр Роберт Ноллз.

Сэр Найджел и сэр Оливер даже приподнялись на носках, чтобы лучше разглядеть поверх толпы знаменитых людей, из которых один был славным полководцем добровольцев, а другой поднялся из низов и теперь считался в военном мире вторым после самого сэра Чандоса.

– Нелегкая рука у сэра Роберта, – заметил сэр Чандос. – Долго помнит его имя страна, которой коснулся след копыт его коня.

Пока таким образом сэр Чандос знакомил своих старых товарищей с рыцарями, окружавшими принца, последний принимал целый поток разных просителей, наводнивших приемную, и был, очевидно, в скверном расположении духа.

– Ну, что скажете нового, дон Мартин де ла Карра? – спросил он раздраженно только что появившегося в дверях рыцаря. – Какие вести принесли вы от нашего любезного кузена из Наварры?

Высокий смуглый дворянин с черными, как смоль, волосами, в черном плаще с красиво лежащими складками, низко поклонившись, приблизился к трону и, почтительно опустив в землю глаза, начал свою речь.

– Могущественный и достославный государь мой! Карл, король Наваррский, граф Эврекский и Шампанский, правитель Бирна, посылает свою любовь и приветствие дорогому кузену своему Эдуарду, принцу Уэльскому, правителю Аквитании, могущественному вла…

– Довольно, дон Мартин! – перебил его принц, нетерпеливо топнув ногой. – Нечего напоминать нам о его и тем более наших титулах! Приступайте скорее к делу! Открыты для нас проливы или ваш государь берет назад свое слово, недавно данное мне в Либурне?

– Было бы нечестно брать назад свое слово, милостивый государь. Он лишь просит о небольшой отсрочке, а также хочет уточнить условия…

– Условия? Мне, принцу Англии? Не пришлось бы ему самому в скором времени изменить условия своей жизни… Стало быть, проливы для нас закрыты?

– Нет, сир…

– Значит, открыты?

– Нет, сир, только…

– Довольно, довольно, дон Мартин! – вскричал разгневанный принц. – Печально смотреть, что такого достойного рыцаря посылают со столь недостойным поручением. Я отлично знаю характер нашего кузена Карла. Принимая от нас правой рукой пятьдесят тысяч крон за свободный проход, он в то же время протягивает левую руку Генриху Трастамаре или королю Франции в надежде и от них получить такую же сумму за то, чтобы держать пролив закрытым. Он готовь продать свое королевство тому, кто даст больше, как барышник на ярмарке свою лошадь!

– Милорд! – воскликнул дон Мартин. – Я не позволю в своем присутствии так говорить о моем господине! Произнеси эти слова кто другой, а не ваше высочество, я знал бы, что на них ответить…

Дон Педро сумрачно сдвинул брови и закусил губу, но принц ласково улыбнулся и сказал Мартину:

– Молодец, дон Мартин, я никогда не сомневался в вашей порядочности и преданности своему господину. Передайте своему королю, что деньги он получил и, если не захочет нас пропустить, я сам найду дорогу и возьму с собой ключ, который отопрет все, что он вздумает запереть. Он испытал нашу дружбу, теперь испытает нашу вражду. Где милорд Чандос? Поручаю этого рыцаря, сэр Джон, вашему попечению. Распорядитесь, чтобы он ни в чем не нуждался. Каждый двор должен гордиться, принимая у себя столь благородного рыцаря.

– У нас, в Испании, не станут награждать таких дерзких послов, – заметил дон Педро, гладя борзую. – Немудрено, что о великодушии вашего высочества рассказывают легенды.

– Никто не знает этого лучше нас, – отозвался в свою очередь король Майорки, – когда в несчастье мы бежали к вам, защитнику всех угнетенных…

– Вы бежали, как братья к брату, – ответил принц. – Надеюсь, Бог поможет мне вернуть вас на престолы, которые были у вас так вероломно отняты.

– Да, касаемо тех ста тысяч крон, что я одолжил у вас, – беспечно обронил дон Педро, – так можете не сомневаться…

– Ни слова об этом! – закричал принц. – Не время сейчас говорить о таких пустяках. Я уже упоминал, что весь ваш – каждой тетивой лука моего войска и каждым флорином моей казны.

– Ах, вот достойный образец благородства! Думаю, сэр Фернандо, что, коли принц так щедр, мы можем воспользоваться еще пятьюдесятью тысячами его флоринов. А сэр Фельтон поможет нам в этом…

Советник, дородный старик, слегка опешил от такого поворота событий.

– Да, но позвольте доложить, что казна сейчас пуста, ведь на днях я заплатил нашему войску – двенадцати тысячам человек. А налоги с очагов и вина еще не поступили. Если вы готовы подождать, пока прибудет обещанная английская помощь…

– Хватит, хватит, сэр Уильям, раз казна, по вашим словам, пуста, можете воспользоваться моим личным запасом. Возьмите драгоценности, какие есть, и заложите их, но раздобудьте денег для наших друзей.

– В качестве обеспечения я предлагаю… – начал было дон Педро.

– Ни слова более! – оборвал его принц. – Мы не в ломбарде. Ваше слово – лучшее обеспечение… Между прочим, господа, у меня есть для вас хорошие вести. Брат Ланкастер уже на пути к нашей столице, и с ним четыреста стрелков и столько же копьеносцев. Лишь только поправится наша любезнейшая супруга, мы сейчас же примкнем к действующей армии в Даксе и снова развернем на поле битвы наши знамена.

Лишь только принц произнес последние слова, громкое «ура» разнеслось по залу.

– Кроме того, считаю долгом сообщить вам, – продолжал принц, когда смолкли восторженные крики рыцарей, – что этот Генрих Трастамаре – очень хороший полководец и располагает против нас такими силами, что встреча доставит нам славу и удовольствие. Говорят, у него пятьдесят тысяч войска плюс двенадцать тысяч французских волонтеров. Бертран Дюгесклен, этот храбрый и достойный рыцарь, отправился во Францию к герцогу Анжуйскому с предложением навербовать рекрутов в Пикардии и Бретани. Что вы думаете об этом, уважаемый Капталь? Кажется, вам представляется удобный случай сквитаться с ним за старое?

Бравый гасконец, к которому относились эти слова, и окружающие его рыцари страшно сконфузились при этом намеке, потому что они только раз решились без англичан выйти против французов и потерпели страшное фиаско.

– Иные утверждают, ваше величество, – ответил бравый де Клиссон, – что долг уже давно выплачен с большими процентами, ибо не много сделали бы англичане без помощи гасконцев.

– Это уж чересчур! – воскликнул английский дворянин. – Гасконь – слишком маленький петух, чтобы так задирать нос!

– И у маленьких петухов бывают большие шпоры, – возразил Капталь.

– Но шпоры можно и подрезать, если они мешают другим, – снова сказал англичанин.

– Это невозможно выносить! – воскликнул запальчиво лорд Мюсидан. – Вы ответите мне, сэр Джон Чарнелл, за эти слова!

– Охотно, милорд, в любое время, – ответил флегматичный англичанин.

– Надеюсь, сэр Поммерс, – сказал Найджел, выступая вперед, – мы тоже разрешим спор не на словах, а на деле, в честном поединке на копьях.

– Довольно, довольно, господа! – воскликнул наконец принц, с любопытством следивший за этой перебранкой. – Ссора не должна выходить за пределы этой комнаты. Приберегите свои мечи для врагов. Неужели вы, сэр Джон Чарнелл, и вы, лорд Одлей, сомневаетесь в храбрости гасконцев?

– Убей меня гром на этом самом месте, если я когда-нибудь это говорил! – горячо воскликнул лорд Одлей. – Я слишком часто видел их на поле битвы, чтобы хоть одну минуту сомневаться в их бесстрашии.

– Разве можно забыть их доблесть, – вставил свое замечание другой англичанин. – Однако и о сегодняшней стычке мы не забудем, а они пусть научатся держать в узде свой язык.

– У каждого народа, сэр Джон, – ответил принц, – свой нрав. Итак, гасконские милорды, вы слышали сейчас, что английские рыцари нисколько не сомневаются в вашей храбрости. Поэтому и вы выбросьте из сердца гнев! Слышите, Клиссон, Капталь, Поммерс? Я беру с вас слово!

– Ваше слово для нас закон, милорд, – ответили гасконцы недовольным тоном.

– Так зальем же все недоразумения бокалом доброй мальвазии, – сказал весело принц. – Отворите двери банкетного зала! Сейчас я вернусь к вам, господа, лишь навещу свою любезную супругу.

С этими словами принц вышел из приемной в сопровождении двух монархов, a устроившие перебранку, бросая друг на друга недовольные взгляды, молча прошли через боковые двери в большой зал, где был сервирован роскошный стол.

II. Боевое крещение Аллена

Пока сэр Найджел присутствовал на аудиенции у принца, Аллена и Форда обступили в первой зале молодые англичане, жаждавшие узнать хоть какие-нибудь вести о своей родине.

– Что делается в Виндзоре? Как поживает старик король? – спрашивал один.

– А добрая королева Филиппа?

– Что делает госпожа Алиса Перерс? – кричал третий.

– Когда ты наконец прикусишь свой язык, Уот? – заорал высокий молодой человек, схватив болтуна за шиворот и встряхивая его. – Дождешься, что принц прикажет снести тебе башку.

– Поверьте, Уот не много потеряет, – сказал другой, – его башка пуста, как сума нищего.

– Что за дьявольщина! – воскликнул первый. – До сих пор не накрывают на стол. Нас, кажется, сегодня собираются заморить голодом.

– Mon Dieu! Если бы за хороший аппетит посвящали в рыцарство, вы, Хемфри, давно бы имели свое знамя, – заметил другой, вызвав громкий взрыв смеха.

– А вам за пьянство смело можно было бы дать баронский титул, – ответил обиженный Хемфри. – Ну, что нового в Англии, лорингские вельможи?

– Я думаю, что в Англии все идет по-старому, – ответил серьезно Форд, – разве только стало немного потише.

– Отчего потише, юный Соломон?

– Предоставляю вам самим решить эту задачу.

– Pardieu![67]67
  Еще бы! Черт возьми! (франц.)


[Закрыть] У этого паладина[68]68
  Паладин – доблестный воин, рыцарь чести.


[Закрыть] еще гемпширская грязь на сапогах, а он имеет наглость намекать, что это без нас в Англии стало потише! Каков молодец!

– Однако они не лишены сообразительности, – сказал Форд, подмигивая Аллену.

– Как прикажете понимать ваши слова? – воскликнул Хемфри, наступая на Форда.

– Как хотите!

– Вы сказали дерзость!

– Поражаюсь вашей проницательности! – ответил насмешливо Форд.

– Оставьте их в покое, Хемфри, – сказал высокий оруженосец. – Оказывается, гемпширские языки довольно остры.

– А мечи?

– Гм! Можно попробовать. Через два дня назначен турнир. Посмотрим, так же ли вы ловко работаете мечом, как болтаете языком!

– Все это прекрасно, Роджер Харкомб, – вмешался в спор коренастый молодой человек с короткой бычьей шеей, – мы хорошо знаем лорда Лоринга, но понятия не имеем о его оруженосцах, разве только то, что один из них большой нахал. Что же касается вас, юный сэр… – сказал он, опуская на плечо Аллена свою тяжелую руку.

– Что вы хотите знать, юный сэр? – спросил Аллен.

– Ma foi! Да это паж миледи! Я думаю, твои розовенькие щечки потемнеют и рука сделается тверже к тому времени, когда ты снова увидишь свою мамашу.

– Хоть моя рука и не столь тяжела, как у вас, но всегда готова.

– К чему? Носить шлейф за миледи?

– Нет, наказать дерзкого нахала, – невозмутимо ответил Аллен.

– Милый мальчик! – продолжал дразнить его дюжий оруженосец. – Какой у тебя чудный цвет лица. Какой приятный голос! А волосы – что у трехлетнего младенца. Voila! – И с этими словами он запустил пятерню в золотистые волосы Аллена.

– Вы ищите скандала, сэр? – сказал Аллен, побледнев от злобы.

– А что, если так?

– Вы делаете это как деревенщина! Господин, которому я служу, показал бы, как поступают в подобных случаях.

– Ну и как поступил бы он в таком случае, мой розовощекий юнец?

– Он снял бы перчатку, затем, если бы имел дело с равным себе, а не с мужиком, бросил бы ее на землю. В противном же случае бросил бы ее прямо в лицо, как бросаю ее я.

В зале поднялся страшный переполох. Все пажи и оруженосцы загудели, тесным кольцом окружив спорящих.

– Вы ответите мне за это своей жизнью, – сказал оскорбленный, трясясь от гнева.

– Попробуйте ее сначала взять, – спокойно ответил Аллен.

– Браво! – шепнул Форд на ухо Аллену. – Ни за что не сдавайтесь!

– Надо их рассудить по справедливости, – вмешался Норбури, молчаливый оруженосец сэра Оливера.

– Вы сами во всем виноваты, Джон Трантер, – сказал высокий оруженосец по имени Роджер Харкомб, – у вас скверная привычка задирать новичков. Не можете оставить их в покое!

– Господа, но ведь он бросил ему в лицо перчатку! – закричали сразу нисколько оруженосцев. – Этого нельзя так оставлять!

– Зачем же Трантер полез трогать его голову? – ответил Харкомб. – Что скажете, Трантер?

– Мое имя достаточно известно в здешних кругах, – ответил Трантер. – И на нем не должно остаться пятен. Пусть он поднимет перчатку и извинится.

– Слышите, уважаемый? – спросил примиритель, обращаясь к Аллену. – Наш друг согласен покончить это дело миром, если вы скажете, что поступили необдуманно и в запальчивости.

– Никогда я этого не скажу, – ответил твердо Аллен.

– Новое копье всегда сначала опробуют в мирное время. Так и мы испытываем новоиспеченных оруженосцев, приезжающих к нам из Англии. Обидного в этом ничего нет.

– Попросите у него прощения, – шепнул Норбури на ухо Аллену. – Ведь Трантер в десять раз сильнее вас.

Последняя фраза только еще больше рассердила Аллена, потомка упрямых саксов.

– Я пришел сюда со своим господином, – сказал он твердо, – и в каждом англичанине думал найти друга. Этот джентльмен надерзил мне, и я лишь ответил ему тем же. Я подниму перчатку, но просить извинения не стану.

Трантер пожал плечами.

– Вы сделали со своей стороны, Харкомб, все, чтобы спасти этого юного оруженосца, – сказал он. – Надо скорее начинать.

– Верно, – подтвердил Аллен.

– В нашем распоряжении есть часа два, так как аудиенция в любом случае продолжится до пира.

– Но где?

– На турнирной арене. В этот час дня там никого нет.

– Нет, во дворце неудобно. Нам всем сильно попадет, если принц узнает.

– Есть одно чудное местечко на берегу реки, – заметил какой-то юнец. – Стоит только спуститься по улице Апостолов, пройти мимо монастырских владений и повернуть у церкви Сен-Реми.

– En avant, господа! – скомандовал Трантер, и вся компания вышла на двор, кроме тех оруженосцев, которые по приказанию своих патронов не могли покинуть зал.

На самом берегу красивой и шумной Гаронны зеленела небольшая лужайка. С одной стороны возвышалась ограда монастырского парка, с другой – группа фруктовых деревьев, преимущественно яблонь. Время от времени на зеркальной поверхности реки появлялись парусные лодки, которые быстро скрывались за поворотом.

Вдали на якорях мерно покачивались величественные корабли. Трантер благодаря своей силе и ловкости выходил победителем почти на всех турнирах, Аллен же, упражнявшийся ежедневно в течение нескольких месяцев и от природы обладавший острым глазом и гибким телом, несмотря на свою девичью наружность, тоже мог рассчитывать на победу. Вообще два противника составляли редкую по противоположности пару. Дюжий, мускулистый, сплошь покрытый черными волосами, смуглый Трантер и воплощение красоты и утонченности, розовый, как девица, с нежным лицом Аллен. Более неравной борьбы, какая должна была разыграться через несколько минут, трудно было себе представить.

– Стойте, господа, стойте! – закричал Норбури, лишь только противники стали в позицию и скрестили мечи. – У этого джентльмена обоюдоострый меч и намного длиннее, чем у нашего друга.

– Возьмите мой меч, Аллен! – предложил Форд.

– Нет, господа, я привык к своему, – ответил решительно Аллен. – Начинайте, сэр, а то нас могут хватиться в аббатстве.

Действительно, Трантер имел бесспорное преимущество благодаря своему огромному, тяжелому мечу, который он держал теперь прямо над головой, чтобы одновременно можно было со всего размаху нанести удар и в случае надобности, повернув плашмя, защитить голову и тело от удара противника. На этом мече около самой рукоятки, кроме того, была глубокая зазубрина, в которую можно было поймать меч противника и одним ловким поворотом кисти руки сломать его пополам. Аллен мог рассчитывать только на верность своего глаза и быстроту движений, потому что меч его был хоть и острым, но очень легким.

Трантер сразу взвесил все шансы и, выждав, когда пылкий Аллен первый напал на него, сделал неожиданный выпад вперед и с такой силой опустил свой меч, что мог бы разрубить пополам молодого оруженосца, если бы последний в свою очередь с гибкостью кошки не отскочил в сторону. Ловкий Аллен воспользовался моментом, когда Трантер по инерции подался вперед, и нанес ему удар в затылок; но столь же проворный, как и сильный, Трантер свободно отразил удар своим тяжелым мечом.

Опять просвистело в воздухе его оружие, так что у зрителей замерло сердце, и опять Аллен с изумительной ловкостью увернулся от него и нанес один за другим два таких быстрых удара, что Трантер только каким-то чудом успел отразить их.

Теперь оба противника находились слишком близко друг от друга, так что Аллен не успел отскочить назад или увернуться от следующего выпада, задевшего его затылок. Кровь струями потекла по его лицу. Но Трантер не собирался наносить смертельный удар, и потому два врага стояли друг против друга, едва переводя дух.

– Оба противника хороши! – закричал Роджер Харкомб. – Этот поединок принес чести вам обоим, так что грех был бы продолжать его.

– Да я и не имею ни малейшего желания убивать этого молодца, – заявил Трантер.

– Этот джентльмен извиняется передо мной за оскорбление? – спросил Аллен.

– Этого не будет никогда, – произнес с расстановкой Трантер.

– Тогда берегитесь, сэр!

Опять раздался лязг стали. Аллен все время нападал, а Трантер вынужден был отступать, чтобы иметь место для размаха мечом. После одного удачного удара на левом плече Аллена показалась кровь. Трантер же почти одновременно получил ранение в ребро. Но здесь произошло то, чего он давно добивался: меч Аллена наконец попал в злополучную зарубку, и в руках юноши осталась одна лишь половина.

– Сдавайся! – прикрикнул Трантер, насмешливо улыбаясь и поднимая меч над головой юноши.

– Остановись, Трантер! – раздалось сразу несколько голосов. – Он сдастся!

– Возьми другой меч! – закричал Форд.

– Нет, сэр, это не принято, – ответил Харкомб.

– Бросьте этот обломок, Эдриксон! – требовательно сказал Норбури.

– Никогда! – закричал Аллен. – Проси прощения!

– Сумасшедший! – ответил Трантер.

– Так я заставлю вас извиниться! – воскликнул Аллен, кидаясь на противника с обломком меча.

От его взгляда не укрылось, что Трантер сильно устал и с минуты на минуту может упасть от изнеможения. Не давая ему возможности отдышаться, Аллен петухом наскакивал на него и обломком меча целился то в лицо врага, то в горло, то в грудь. Трантеру не хватало места, чтобы сделать выпад, он все время отступал и парировал удары Аллена и наконец, дождавшись того момента, когда юноша совсем выдохся, отскочил назад, чтобы сильнее размахнуться, и… исчез в волнах Гаронны.

Крик ужаса вырвался из груди всех присутствующих, которые настолько увлеклись поединком, что совершенно забыли о крутом обрыве. Вот показалась на поверхности пенистого водоворота рука, потом искаженное от ужаса и нечеловеческих усилий лицо Трантера. Напрасно он работал руками и ногами, напрасно товарищи побросали ему связанные ножны мечей, пояса и ветки – Трантер не смог достать их и снова скрылся под водой… Аллен выронил обломок меча и, трясясь всем телом, не спускал глаз с того места, где последний раз вынырнул противник. В третий раз несчастный показался над водой с речной травой в руках и отчаянным взором, обращенным к берегу. Аллен встретил этот взгляд и не смог вынести его молчаливой мольбы – через секунду сам нырнул в волны стремительной Гаронны.

Аллен хорошо плавал, но течение в этом месте было слишком быстрым, так что ему пришлось усиленно работать мускулами. Тем не менее он смог доплыть до Трантера и схватил его левой рукой за волосы. Но дальше предстояла очень трудная задача – выбраться из водоворота, одной рукой поддерживая Трантера, главным образом его голову, а другой – грести. Делая мощные взмахи правой рукой и нечеловеческие усилия обеими ногами, он все-таки, казалось, не подвигался ни на фут. Наконец под радостные крики стоявших на берегу ему удалось выплыть из водоворота и ухватиться за соединенные вместе пряжками пояса. Товарищи тут же вытащили их из воды, и через минуту оба противника уже лежали без чувств на берегу.

Первым пришел в себя опять-таки более мощный Трантер.

– Благодарю вас, сэр, – сказал он, едва Аллен открыл глаза и, приподнявшись на локте, осматривал присутствующих, будто стараясь припомнить, что произошло. – Если бы не вы, лежать мне теперь на дне реки – в нашей безводной местности Уорикшир никто не умеет плавать.

– Можете не благодарить, – резко ответил Аллен. – Форд, помогите мне, пожалуйста, встать!

– Река послужила мне врагом, – продолжал Трантер, – а вам спасла жизнь.

– Господа, все кончено, хвала Всевышнему, без потерь, – произнес Харкомб. – Наш юный друг с честью завоевал себе право именоваться членом отряда славных бордоских оруженосцев. Надевайте свой камзол, Трантер.

– А вот ваш плащ, Эдриксон, – сказал Норбури, – если не хотите простудиться.

– Господа, поспешим же в аббатство, – раздалось несколько голосов.

– Минуту, господа, – остановил их Аллен. – Кажется, он так и не попросил у меня извинения. Возможно, что я не расслышал, поскольку в мои уши налилась вода.

– Неужели мы продолжим нашу ссору? – поразился Трантер.

– А вы думаете, нет? Я не отступаюсь от того, что однажды сказал.

– Ma foi! Да вы бледны как мертвец и едва стоите на ногах. Вам и так удалось удачно выйти из положения.

– Не я первым затеял ссору. И я не сойду с этого места, пока не добьюсь своего. Просите прощения или берите другой меч и становитесь в позицию.

Произнося эти слова, Аллен был бледен как полотно, с него ручьями стекала вода, одежда была в грязи, а местами и в крови, но взгляд его был полон решимости, так что противник оробел перед стойкостью юноши.

– Я не думал, что мои слова покажутся вам обидными. Это была просто шутка. Мы постоянно поддеваем так друг друга. Но если это не кажется вам смешным – прошу извинить меня, – сказал Трантер.

– И я прошу прощения, – ответил с радостью Аллен и сейчас же протянул своему противнику руку.

– Господа, уже три раза звонили к полднику, – беспокойно сказал Харкомб. – Вашему другу, мистер Форд, будет нелишне выпить бокал доброго вина после гаронской водицы. Какой же он у вас настойчивый! Внешность бывает иногда обманчива!

– Я и сам не подозревал в нем такой прыти, – отозвался Форд. – Должно быть, бордоский воздух имеет свойство превращать горлицу в боевого петуха. Во всем Гемпшире нельзя было найти более скромного и мирного человека!

– Он, видно, похож на своего господина, – заметил Харкомб, – внешне сэр Найджел сама любезность, но ссорится с ним не стоит!