Текст книги "Белый отряд"

V. Таинственный рыцарь

Дорога, ведущая к бордоскому ристалищу, обыкновенно пестрела путниками, но в день турнира была совершенно пустынна. Все, до последнего поселянина, поспешили заблаговременно добраться к месту турнира, боясь пропустить такое неслыханное зрелище. Во время состязания никто не обращал внимания на эту дорогу, убегавшую вдаль белой лентой. Но лишь только раздались первые удары оружия, внимательный глаз смог бы различить на ней две блестящие точки, которые с каждой минутой становились все ярче и ярче. Вскоре можно было ясно видеть шлемы двух всадников и их доспехи. Один из них был рыцарем, о чем говорило его вооружение. Он был небольшого роста, но необыкновенно широк в плечах и ехал с опущенным забралом. На белом плаще и щите гербов не было. Он скакал на прекрасном гнедом коне, меж тем как его оруженосец вел за поводья громадного вороного коня и вез копье своего рыцаря.

Не успел принц начать свою речь, обращенную к доблестным воинам, как оруженосец вновь прибывшего незнакомца затрубил в рог, чем и обратил на себя всеобщее внимание.

– Не знаете ли, любезный Джон, – удивился принц, – кто это такой и что ему нужно?

– Затрудняюсь сказать, ваше высочество, – ответил Чандос, силясь рассмотреть всадников в блеске яркого солнца, – могу лишь сказать, что это француз, ибо его доспехи округлее в локте и плечах, чем английские и бордоские. Но странно, что у него нет никаких гербов. Впрочем, мы сейчас узнаем, кто это, – его оруженосец направляется сюда.

Действительно, оруженосец так внезапно появившегося рыцаря галопом устремился к королевской трибуне, чтобы еще раз поприветствовать принца. В его осанке чувствовалась надменность, а мускулистое, худощавое тело обнаруживало человека, привыкшего иметь дело с оружием. Проиграв приветствие, он смело пробрался через группу гасконских и английских рыцарей и остановился перед принцем.

– О славные рыцари, – начал он низким голосом свою речь, и с первого произнесенного слова можно было узнать в нем бретонца, – мой храбрый господин, присягнувший на верность великому и могущественному французскому королю Карлу, послал меня сюда в качестве своего оруженосца и глашатая. Спешу вам сообщить, что он вызывает на бой желающих померяться с ним силой во славу своей леди. Мой господин готов сразиться на мечах, копьях, палицах, секирах и кинжалах. Только предупреждаю, что он будет сражаться лишь с чистокровным англичанином, а не с каким-нибудь бастардом, который говорит на языке одной страны, а сражается под знаменем другой.

При этих словах один из гасконцев схватился за оружие, а де Клиссон, побагровев от ярости, воскликнул:

– Замолчите, сэр, или я не ручаюсь…

Но дерзкий оруженосец, не обращая внимания на гнев рыцарей, спокойно продолжал:

– Хоть мы проделали не ближний путь, господин мой готов немедленно сразиться, если только найдется отважный воин из чистокровных англичан.

– Вы опоздали, – сказал принц, – награда уже присуждена.

Сэр Нейджил вмешался:

– Государь, пусть награда перейдет этому незнакомцу, если он сумеет ее заслужить.

– Что ж, передайте это вашему господину, – произнес принц. – Однако у рыцаря нет гербов, и мы не знаем, достоин ли он того, чтобы с ним сразились. Быть может, это какой-нибудь холоп, нарядившийся в доспехи своего господина?

– Насчет этого можете быть спокойны, государь, так как во всем мире не найдется рыцаря, который не почел бы за великую честь для себя скрестить меч с моим господином. Дело в том, что он дал обет Пречистой Деве не называть своего имени и не поднимать забрала, пока нога его снова не ступит на французскую землю. Итак, вы отказываетесь, государь?

– Я вынужден, – ответил принц.

– В таком случае, быть может, вы позволите сэру Чандосу узнать имя моего господина, тогда он непременно подтвердит, что и вы могли бы состязаться с ним, не уронив своего достоинства.

– Я только этого и желаю, – ответил принц.

После этого оруженосец приблизился к Чандосу и, перегнувшись в седле, прошептал имя рыцаря. Лицо старого воина просияло, и в глазах появился воинственный блеск. Чандос окинул любопытным взглядом рыцаря, стоявшего без движения, точно каменное изваяние, и воскликнул лишь:

– Может ли это быть?

– Клянусь спасением моей души, сэр, что это чистая правда!

Чандос подошел к принцу и сказал:

– Государь, сразиться с этим рыцарем – великая честь для каждого. Я прошу у вас разрешения вступить в поединок.

– О, нет, дорогой Джон, это было бы несправедливо, вы и без того прославленный рыцарь, так что уступите честь сразиться кому-либо другому. Прикажите передать этому рыцарю, что вино и закуски к его услугам; быть может, он пожелает подкрепиться перед боем.

– Не беспокойтесь, государь, мой господин не будет есть! – ответил оруженосец.

– Тогда пусть он скажет, с кем из пяти рыцарей он желает сразиться.

– Мой господин желал бы сразиться со всеми пятью рыцарями и на каком угодно оружии, – надменно ответил оруженосец.

– В таком случае по местам, господа, солнце уже садится, и этому джентльмену может не хватить времени на деле подтвердить свои слова! – скомандовал принц.

Суровый рыцарь успел уже пересесть на своего боевого вороного коня и замер на месте с копьем и щитом в руках. Поистине это была величественная картина.

– Клянусь всеми суставами, – воскликнул Эльвард, стоявший в толпе зрителей, – я где-то видел этого рыцаря, но хоть убей меня, не помню где. Да, чуть ли не в Ножане! С ним будет нелегко справиться… Помяните мое слово, ребята!

– Жаль, что мне нельзя попытать счастья на арене, – сказал Большой Джон, тоже стоявший в числе других лучников возле арены. – Я не стал бы забавляться такими пустяками, как эти господа.

– Расскажи, расскажи, Джон, что бы ты сделал? – раззадоривал его Эльвард.

– А я бы прежде всего сломал свое копье о колено, а потом либо размозжил ему голову этой дубиной, либо стащил его с седла и унес бы в свою палатку, где и держал бы до тех пор, пока не получил бы хорошего выкупа.

– Великолепно! – похвалил Симон Черный. – Это самый благородный способ рыцарского состязания; вам следовало бы стать распорядителем турниров, – продолжал Симон под громкий хохот остальных лучников.

– Я с удовольствием отдал бы тебе в награду, глупая башка, свою перину, чтобы только видеть, как ты будешь орудовать на арене. Ах да! За чьи же прекрасные глаза или ресницы ты будешь сражаться, мой мальчик? Уж не за прекрасную ли Мэри? – спросил лукаво Эльвард.

– А ну ее к черту, эту Мэри, довольно она меня помучила. Лучше за мою матушку, которая вывела меня в люди и учила уму-разуму, – ответил Джон.

В эту минуту на середину арены выехали сэрУильям Бошан и неизвестный рыцарь. Смерив друг друга взглядом, они моментально кинулись в атаку. Бошан попал в шлем противнику, но в ответ получил такой страшный удар, что вылетел из седла. Та же участь постигла и сэра Томаса Перси: его доспехи в один миг были разбиты, и он, раненный в бок, оставил ристалище. Лорд Одлей получил такой сильный удар по шлему, что откинулся на круп лошади, в бесчувственном состоянии промчался по арене и скрылся за шатрами.

Сэра Томаса Уэйка непобедимый рыцарь выбил из седла секирой, и его унесли в палатку. Столь блестящая победа заставила забыть всех о ненависти к французам, и толпа заревела от восторга. Гром рукоплесканий сотрясал арену.

– Этот рыцарь, Джон, обладает неимоверной силой, – воскликнул принц. – Я ничего подобного не видел.

Не успел Чандос ответить принцу, как сэр Найджел, пеший, с мечом в руках, выступил на арену. Быстрыми шагами, подобно кошке, готовящейся напасть на добычу, он приблизился к противнику, который шел ему навстречу тяжелыми размеренными шагами. При виде маленького рыцаря бледные впалые щеки принца мгновенно покрылись румянцем и глаза озарились надеждой.

– Неужели и сэр Найджел не поддержит честь моего двора? – сказал он.

Противники сошлись на расстоянии четырех шагов и бросились друг на друга. Их мечи застучали, словно молоты по наковальне. Звон стали, искры, разлетавшиеся во все стороны, делали эту картину поистине страшной. Сэр Найджел ловко избегал тяжелых ударов противника, который, подобно титану, обрушивал свой меч и каждый раз заслуживал одобрения толпы. И вот незнакомец поднял руку, чтобы нанести очередной решительный удар, однако сэр Найджел воспользовался благоприятной минутой и сделал резкий выпад. Удар пришелся по плечу противника, между кольчугой и наплечником, и вскоре на его белом плаще образовалось большое кровавое пятно. Рана оказалась несерьезной, и француз уже готовился жестоко наказать маленького рыцаря. Но тут сэр Чандос по приказанию принца взмахнул своим жезлом, дав знак, что бой окончен.

– Я думаю, пора прекратить состязания: уже смеркается, да и сэр Найджел слишком дорог нам, чтобы подвергнуть его новому испытанию, тем более что мы знаем, на что он способен. Приведите, Чандос, этого доблестного рыцаря, я хочу, предложить ему подкрепиться и погостить у нас, – сказал принц.

Между тем француз перевязал рану шелковым платком, сел на своего огромного коня и, подъехав к королевским подмосткам, с равнодушным видом остановил лошадь перед принцем. Доблесный рыцарь не придавал никакого значения восторженным крикам толпы и всевозможным знакам внимания со стороны прелестных дам, присутствовавших на турнире.

– Государь, мне передали ваше приглашение, однако я не могу его принять. Рана моя не стоит беспокойства, сам я не нуждаюсь в отдыхе, так же как и мой конь. Кроме того, я не люблю ваш народ, – продолжал француз, – а потому не стану пить вашего вина и пользоваться вашим гостеприимством до тех пор, пока не увижу, как последний англичанин сядет на корабль, который унесет вас всех на ваш остров.

– В ваших словах звучит гнев. – Принц нахмурился.

– Гнев мой идет из моего сердца, и истину за красивыми словами не скроешь. Посмотрите, – продолжил рыцарь, – что сделали вы с моей страной, скажите, куда делось могущество и красота моей дорогой Франции? Неужели вам мало одного королевства, что вы посягаете на другое? Pardieu! Как не быть гневу в моих речах, ведь я видел разоренную Францию собственными глазами!

– Могу только позавидовать своему кузену, королю Франции, – сказал принц, – в его окружении есть действительно благородные и храбрые рыцари. Но меня удивляет, как вы, будучи столь плохого мнения о нас, могли так смело прибыть сюда.

– Здесь находитесь вы, сударь, я знал это, и этого вполне достаточно. Но я хорошо бы подумал, решаться ли на такой шаг, если бы правителем этой страны был человек, что сидит рядом с вами. От него едва ли дождешься благородства или великодушия, – ответил рыцарь, лихо отсалютовав. Затем он повернул своего коня и галопом помчался через арену. Вскоре незнакомец смешался с толпой, расходившейся после турнира.

Дон Педро в бессильной ярости сжал кулаки и воскликнул:

– Негодяй! Я видел, как за подобные выходки у нас, в Испании, людям выкалывали глаза. Вы уже на лошади, сэр Фельтон, догоните этого нахала и схватите его! Это будет большой потерей для Франции, особенно если он принадлежит к королевскому дому.

– Скачите, сэр Уильям, – сказал в свою очередь принц Эдуард, – и передайте ему мой кошелек с сотней ноблей в знак моего глубокого уважения. Я не желал бы иметь более преданных слуг, чем этот достойнейший джентльмен.

С этими словами принц повернулся спиной к дону Педро, сел на коня и поехал в свою резиденцию – аббатство святого Андрея.

VI. Письмо на родину

На следующее утро Аллен по обыкновению вошел в комнату своего господина, чтобы помочь ему одеться и завить волосы. Сэр Найджел давно уже встал и теперь сидел у окна, поджав под себя ноги. Казалось, он о чем-то усиленно думает. Перед ним на столе лежал лист бумаги, исписанный какими-то каракулями, достойными руки пятилетнего ребенка, только что научившегося держать в руках перо.

– Клянусь святым Павлом! – воскликнул обрадованный рыцарь. – Ты вовремя пришел, мой друг! Именно тебя мне не хватало.

– Здравствуйте, милорд! – ответил Аллен. – Как вы себя чувствуете после турнира?

– Как нельзя лучше! От долгого бездействия я немного заскучал, но вчерашний турнир стал прекрасной тренировкой. Надеюсь, Аллен, ты внимательно следил за приемами этого французского рыцаря? Не упускай ни одного случая, пока ты молод, и учись хорошему даже у врагов. Тот рыцарь – достойный человек. Жалко, что я не знаю его имени, а то непременно послал бы ему вызов, чтобы иметь возможность еще раз с ним сразиться.

– Его имя знает лишь лорд Чандос, но он не назовет его вам, так как связан клятвой, – заметил юноша.

– Знаешь, Аллен, – сказал добродушно сэр Найджел, – сегодня мне предстоит работа куда тяжелее вчерашней. Не понимаю, как с ней управиться.

– Не могу ли я вам помочь, милорд?

– Конечно, можешь! На этой неделе принц отправляет в Саутгемптон посыльного, я хотел бы воспользоваться случаем и написать жене. Пожалуйста, Аллен, прочти это письмо и скажи, разберет ли его леди Лоринг?

– Что это за слово, милорд? – спросил Аллен, взяв со стола лист бумаги. – На каком языке оно написано?

– На английском. Миледи недолюбливает французский.

– Это не английское слово, милорд. Четыре буквы t подряд и ни одной гласной между ними.

Сэр Найджел взял письмо из рук Аллена и стал всматриваться в него своим единственным открытым глазом.

– Ваша правда! Четыре t стоят подряд, точно частокол. Я хотел написать слово «that»[73]73
  «Что» (англ.).


[Закрыть]. Аллен, я прочту тебе вслух написанное, а ты напиши, пожалуйста, сам.

Аллен покорно сел за стол, взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и приготовился писать.

– «О том, что я всегда мысленно близ тебя, моя дорогая, тебе правдивее всего скажет твое сердце. У нас все благополучно, кроме того, что у Пепина чесотка, а Поммер все никак не может оправиться от морского путешествия. Была большая качка, и наш корабль чуть не затонул оттого, что проклятые морские пираты в нескольких местах пробили его камнями. Мы потеряли молодого Терлейка и сорок матросов и лучников, которые теперь бы мне очень пригодились, потому что начинается большая война. Сегодня я выступаю в Монтобан, чтобы привести в должное настроение солдат Белого отряда, которые сейчас заняты грабежом и разрушениями. Я, как командир, поведу их за собой на подвиги. Твой верный слуга, сэр Найджел».

– Ну что, как написано? – спросил рыцарь, косо взирая на своего оруженосца. При этом лицо его просияло гордостью. – Кажется, все описал, что с нами случилось?

– Вы описали многое, милорд, – ответил, несколько стесняясь, Аллен, – но чересчур длинными предложениями. Это может затруднить уважаемую леди Лоринг.

– Не беда! – ответил сэр Найджел. – Важно только, чтобы миледи получила письмо, а там уж пускай разделяет фразы на свое усмотрение. Я хочу, чтобы и ты прибавил что-нибудь от себя.

– Я сам мечтал об этом, – ответил с радостью Аллен, – только не решался попросить.

«Прекрасная миледи и госпожа моя, – так начал Аллен. – По воле Всевышнего господин мой жив, здоров и заслужил много почестей на турнире, где присутствовал сам принц. Сэр Найджел оказался единственным рыцарем, способным противостоять французскому воину. Денег у нас еще достаточно, до Монтобана хватит. Засим, многоуважаемая миледи, посылаю вам лучшие пожелания, которые, надеюсь, вы не откажетесь передать и вашей дочери – мисс Мод. Да хранит вас Всевышний, о чем неустанно молится ваш верный слуга Аллен Эдриксон!»

– Превосходно написано! – закивал лысой головой сэр Найджел в знак одобрения, когда Аллен зачитал свое послание. – Если у тебя остался кто-нибудь из друзей на родине, – прибавил маленький рыцарь, – напиши и ему, я охотно отправлю твой привет вместе со своим письмом.

– К сожалению, у меня нет друзей, – ответил грустно Аллен.

– А родственники?

– Никого, кроме брата.

– Я и забыл, что вы с братом в ссоре. Но неужели нет ни одного человека, которого ты любишь? – допытывался благородный рыцарь.

– Я этого не говорил.

Сэр Найджел лукаво улыбнулся.

– Неужели ты думаешь, я ничего не заметил? – сказал он. – Она хороша?

– О да! – воскликнул Аллен смущенно, никак не ожидая такого поворота разговора.

– И добра?

– Как ангел!

– А она вас любит?

– Во всяком случае не любит никого другого, за это я ручаюсь.

– Стало быть, ты надеешься?

– Только этим и живу.

– В таком случае ты должен каким-то образом заслужить ее любовь. Будь храбрым, отважным, сильным и снисходительным к слабым. И всегда помни, что чем выше поднимешься, тем больнее придется падать.

– Этого я ужасно боюсь, сэр, – сказал Аллен, – она так прекрасна, так хороша и так благородна, что почти невозможно стать достойным ее любви.

– Она из знатного рода?

– Да, милорд. Я плохо рзбираюсь в законах светского общества и потому давно хотел задать один вопрос. Вы хорошо знали моего отца, а стало быть, и его происхождение. Он принадлежал к благородным господам?

– Без сомнения!

– Стало быть, я имею право любить девушку из рыцарского дома?

– Владей ты Минстедом, и ни один знатнейший рыцарь не постеснялся бы выдать за тебя свою дочь. Но, клянусь святым Павлом, я слышу шаги сэра Оливера.

Действительно, дверь через минуту отворилась, и в комнату, пыхтя и отдуваясь, ввалился тучный рыцарь.

– Приветствую вас, мой маленький друг, – воскликнул сэр Оливер. – Я пришел сообщить, что поселился у брадобрея на Рю де Тур и что в печи у меня подрумянивается прелестный пирог из дичи, а на столе почтенных гостей ждут две бутылки хорошего вина. Клянусь святым Яковом, даже слепой найдет ко мне дорогу. Стоит только направить нос по ветру, и ароматный запах пирога сам приведет к моему скромному жилищу. Одевайтесь-ка, милейший, там нас ждут сэр Уол Хьюэт, сэр Роберт Брике и еще кое-кто.

– К сожалению, не могу к вам присоединиться, – ответил сэр Найджел, – так как сегодня уезжаю в Монтобан.

– В Монтобан? Но мне говорили, что ваши воины пойдут вместе с моими винчестерскими шалопаями прямо в Дакс?

– Вы поведете их, Оливер. Что касается меня, то я отправляюсь в Монтобан с двумя лучниками и двумя оруженосцами. В Дакс же я вернусь уже после того, как наведу порядок в Белом отряде.

– Как жалко, что вы не можете отведать моего пирога, – с досадой заметил сэр Оливер. – Во всяком случае мы увидимся в Даксе, если только до того времени принц не упрячет меня в тюрьму.

– Вас в тюрьму? За какую провинность? – спросил удивленный сэр Найджел.

– Pardieu! Я вызвал на поединок сэра Джона Чандоса и сэра Уильяма Фельтона.

– Бог с вами, Оливер, что вы говорите!

– Я знаю, что говорю и что делаю. Эти двое оскорбили меня.

– Какой вздор!

– Они опозорили меня перед всей Англией, не выбрав на турнир. Про вас и Одлея я ничего не говорю, потому что вы славные рыцари. Но выбрать какого-нибудь Уэйка, Перси и Бошана – это просто из рук вон. Я уже десять раз участвовал в боях, когда они еще держали соску во рту. Знаете, кузен, я думаю послать вызов самому принцу. Пускай знает, кто такой сэр Оливер.

– Оливер! Вы совсем с ума сошли!

– И не думал. Какое мне дело до того, что он принц. Но, клянусь святым Яковом, чего на меня так пялит глаза ваш юный оруженосец? Не правда ли, молодой человек, все мы трое гемпширцы и не позволим, чтобы нам наносили оскорбления?

– Какое вам мог нанести оскорбление добрый принц?

– О, вы не знаете! «Сердце старого Оливера еще очень крепкое», – заметил кто-то в разговоре во дворце. «Без этого оно не в состоянии было бы выдержать его туши», – ответил принц. «У него сильная рука», – опять сказал кто-то из придворных. «Как хребет его лошади», – пошутил принц. Разве это не издевательство? Обязательно пошлю ему вызов.

– Успокойтесь, дорогой Оливер, – сказал сэр Найджел, усаживая в кресло разгневанного рыцаря. – В этом нет ничего обидного. Он всего лишь имел в виду, что у вас отменное здоровье. Вспомните наши юные годы. Неужели вы могли бы составить себе славу и такую блестящую рыцарскую карьеру, если бы тогда все отдавали предпочтение старым и заслуженным рыцарям, а молодых всегда оставляли за бортом? Неужели на закате наших дней мы окажемся изменниками? Если такой заслуженный рыцарь, как сэр Оливер Баттестхорн, станет из-за какой-то шутки обращать оружие против своего государя, то где же искать верности и рыцарской преданности?

– Ах, мой друг. Вы всегда убеждали меня своим красноречием и обезоруживали убедительными доводами. Не будем больше говорить об этом. Но, святая Владычица, я совсем забыл про мой пирог, он, наверно, теперь пережарился в печке, как Иуда Искариотский в аду! Пойдем, Найджел, хоть на часок!

– Но не больше, – заметил сэр Найджел, – потому что мы выезжаем ровно в полдень. Скажи, пожалуйста, Эльварду, Аллен, что он поедет со мной, и пусть возьмет еще одного стрелка на собственный выбор. Я поеду на Поммере. Приготовьте также копье из сикоморы, а доспехи навьючьте на мула.

Отдав эти краткие приказания, сэр Найджел ушел в сопровождении тучного рыцаря, Аллен же стал готовиться к отъезду.