Текст книги "Белый отряд"

XIV. Сэр Найджел ищет приключений

Расставшись с супругой, сэр Найджел долгое время ехал молча, со сдвинутыми бровями, глаза его были устремлены в одну неведомую никому точку. По всему было видно, что и он переживал тяжелые минуты. Его дурное настроение невольно отразилось на Аллене и Терлейке, которые упорно хранили молчание, следуя позади рыцаря, как подобает оруженосцам. Один только беззаботный Форд не поддавался мрачному настроению окружающих и, строя забавные гримасы, рассекал во все стороны огромным мечом сэра Найджела, точно сражался с целой толпой неверных. Два его товарища невольно улыбались, до того комичны были гримасы, жесты и выпады Форда, в особенности когда он, видя, что сэр Найджел поворачивает голову в их сторону, замирал как истукан.

Уже слышны были шаги марширующих стрелков и звон оружия копьеносцев, когда сэр Найджел очнулся от своей задумчивости. Придержав коня, он сказал:

– Хочу поговорить с вами, друзья мои, а потому поезжайте рядом: думаю, для вас будет интересно и полезно послушать, как должен вести себя достойный оруженосец. Впрочем, я нисколько не сомневаюсь, что вы с честью поддержите имена ваших предков. В первую очередь хорошенько запомните: мы идем воевать, но не грабить, хотя я и не имею ничего против выкупов. Нам предстоит длинный путь – сначала во Францию, a затем в Испанию, где нас ждет слава; однако и во время путешествия не следует упускать случая, чтобы сразиться с благородным рыцарем, наказать недостойного или защитить даму. Путешествие тем и приятно, что богато приключениями. И если меня не обманывает зрение, через эту рощу едет какой-то рыцарь. Посмотрите, Эдриксон, не ошибся ли я? Может, он захочет вступить со мной в схватку?

Аллен приподнялся в седле, чтобы получше рассмотреть приближавшуюся фигуру, и, едва заметно улыбнувшись, воскликнул:

– Увы, милорд, это всего лишь толстый мильтонский мельник Хоб Дэвидсон.

– Да-да! Но не следует огорчаться первой неудаче, – продолжил сэр Найджел, – нам представится еще немало случаев сразиться с рыцарями. Я отлично помню, как был ранен в плечо де Монкуром, с которым повстречался на большой дороге между Либурном и Бордо. Не меньшее уважение питаю я к кавалеру Ле Бурже, который, наверно, затмил бы собой все французское рыцарство, если бы судьбе было угодно продлить его жизнь. Однако, я вижу, судьба посылает нам не менее приятную встречу в лице этой благовоспитаннейшей и прелестнейшей девицы.

Сэр Найджел остановил своего коня и, сняв с головы берет, сказал:

– Здравствуй, красавица, да поможет тебе бог во всех твоих начинаниях. Не стесняйся же и смело скажи, не обидел ли тебя кто, сочту за честь, если мне удастся наказать этого наглеца!

– Благодарю вас, милорд, – смущенно ответила высокая, здоровая поселянка с западно-саксонским акцентом, делая неуклюжий реверанс, щеки ее покрылись густой краской. Она бережно поставила на землю большую корзину со шпинатом и покрепче прижала к себе кусок копченой грудинки. – Мой хозяин, – продолжила деревенская красавица, – очень добр ко мне, не могу пожаловаться на дурное обращение. Я скотница у фермера Арнольда. Не знаю, слышали ли вы про такого, милорд. Да благословит вас Бог за доброту!

Сэр Найджел тронул шпорами коня и поскакал дальше, напевая какую-то старинную балладу. Встреча с деревенской девушкой привела его в заметно лучшее настроение.

– Хочу обратить ваше внимание, друзья мои, – продолжил маленький рыцарь, обращаясь к своим оруженосцам, – что для истинного рыцаря все женщины, даже самого низкого происхождения, заслуживают того, чтобы обнажить меч в их защиту. Но что это? Я вижу, кто-то скачет к нам быстрым галопом, необходимо узнать, куда он мчится. Быть может, он ищет случая совершить рыцарский подвиг!

По дороге навстречу нашим воинам мчался на взмыленной лошади во весь опор какой-то всадник, он уже спускался с холма, и можно было различить его оружие. У всадника было суровое лицо и грозный взор; тяжелый меч был прикреплен сбоку к седлу; с другой стороны седла был привязан сверток, обернутый грубым холстом. Приблизившись к путникам, всадник закричал, не замедляя аллюра:

– Дорогу королевскому послу! Дайте дорогу!

– Попридержи свою лошадь, любезный, и язык! – крикнул ему сэр Найджел, поворачивая коня поперек дороги. – Я тридцать лет служил королю и не кричал подобным образом на мирной дороге.

– Вы рискуете своей головой, – воскликнул всадник, – осмелившись встать поперек дороги. Я везу королевский приказ!

– Ваши слова, любезный, еще ничего не значат – всякий бродяга может прикрываться королевским именем, но не всякий рыцарь удовлетворится подобными ответами. Дайте мне доказательство ваших слов.

– Вот мое доказательство! – закричал всадник, хватаясь за меч. – Думаю, с вас этого будет достаточно!

– К сожалению, мое достоинство не позволяет мне вступать в поединок со всяким проходимцем, я не вижу на вас ни лат, ни герба. Так что вам придется иметь дело с одним из моих оруженосцев, ручаюсь, что они с честью докажут вам, что имеют право называться королевскими слугами.

Всадник подозрительно окинул взором трех оруженосцев и смиренно произнес, опуская меч:

– Если уж вам так необходимо получить доказательства – вот они. – Он быстро сдернул холстину, обнажив отрубленную человеческую ногу.

При этом он грубо усмехнулся.

– Я помощник дворцового лесничего в Линдхерсте, – продолжил он, – и нога этого мошенника будет болтаться в Мильтоне, а другая уже висит в Брокенхерсте в назидание тем, кто любит поохотиться за королевской дичью.

– Убирайся с наших глаз! – презрительно вскрикнул сэр Найджел. – Друзья мои, направим наших коней вон в ту прелестную долину – быть может, среди благоухания природы скорее исчезнет впечатление от этого зрелища. Мы рассчитывали поймать сокола, а попалась черная ворона. Ma foi! Я с молодых ногтей наблюдал ужасы войны, но не могу переваривать одного вида этих мясников. Однако что это виднеется среди деревьев?

– Это часовня Пресвятой Богородицы, уважаемый милорд, – ответил Терлейк, – а у дверей сидит слепец, живущий подаянием.

– О, в таком случае нам следует, друзья мои, помолиться, – воскликнул маленький рыцарь.

С этими словами он остановил своего коня и, обнажив голову, запел пронзительным голосом:

– «Benedictus dominus, deus meus, qui docet manus meas ad proelium, et digitos meos ad bellum»[58]58
  Благословен Господь Бог, что учит мои руки сражаться и мои пальцы – воевать (лат.).


[Закрыть]. Эту молитву выучил меня читать благороднейший рыцарь Чандос.

По окончании молитвы сэр Найджел снова надел берет на голову и обратился к нищему:

– Ты слеп ко многому хорошему, но и избавлен от созерцания низкого. Аллен, брось ему мой кошелек!

Затем сэр Найджел воскликнул:

– А теперь, друзья мои, поспешим, а то отряд может подумать, что еще до битвы лишился полководца.

Аллен хорошо помнил наставление леди Лоринг, а потому вручил старцу один пенни, который был принят им с большой радостью. Исполнив поручение, юноша, напутствуемый благословлениями доброго слепца, дал шпоры коню и поскакал догонять своего господина, который уже въезжал в деревню Гордль. Отряд уже миновал деревушку к тому времени, когда сэр Найджел, сопровождаемый своими оруженосцами, приблизился к арьергарду.

Издалека слышался пронзительный женский крик, и когда всадники поравнялись со стрелками, глазам их явилось следующее зрелище.

Огромный рыжеволосый Джон шагал по дороге, отмахиваясь от маленькой женщины со сморщенным лицом, похожим на печеное яблоко, что бежала вслед за ним, обрушивая на его голову целые потоки брани и сопровождая их ударами палкой по широкой спине могучего, невозмутимого Джона. Он отчаянно размахивал руками, не обращая внимания на громкий смех товарищей, маршировавших рядом.

– Распутный! – вопила старуха, подкрепляя свои слова ударами палки. – Я тебя научу трудиться, ленивое животное, вот тебе, вот! Я тебя проучу!

– Ну, будет, надоела, – ворчал нетерпеливо Джон, – разве ты не знаешь, мать, что я иду во Францию, где и сам буду раздавать удары, и немало их получу?

– Незачем идти во Францию, если дело стало за колотушками, я могу тебя снабдить ими в изобилии, глупая дубина! – кричала старуха, все более и более ожесточаясь.

– Клянусь эфесом, старуха правду говорит, – пробубнил Эльвард.

– Попридержи свой болтливый язык, любезный, когда мать прощается с сыном! – взвизгнула женщина, награждая Джона все новыми ударами. – Называется солдатом, а на подбородке ни единого волоска. Видали мы таких воинов! Молоко на губах не обсохло! Я тебе покажу!

– Не спорь с ней, дружище, – сказал Джон, – а то она может по ошибке принять тебя за меня.

Толпа вновь разразилась дружным хохотом.

– Однако, матушка, нам пора проститься, а то я боюсь, что эта дорога будет для вас чересчур утомительна. Да хранит вас бог, прощайте, я привезу вам из Франции шелковое платье. – С этими словами он поднял в воздух старушку, бережно поцеловал ее, опустил на землю и еще более невозмутимо стал маршировать к общему удовольствию толпы.

– Что это значит, Эльвард? – спросил, подъезжая к отряду, сэр Найджел. – Надеюсь, никто не осмелился оскорбить эту почтенную даму? В противном случае, будь он лучший стрелок в мире, я прикажу его повесить.

Не успел Эльвард ответить рыцарю, как старуха запричитала:

– И всегда-то он такой, сэр, чего только я ни делала, чтобы исправить его, – ничего не помогает. Пошел в монастырь, когда девка не согласилась выйти за такого лентяя! Теперь пристал к этим разбойникам, а меня бросает на произвол судьбы на старости лет. Не знаю, что мне делать, я по три палки в день изводила об его спину, ничего не помогло.

– Я вам ручаюсь, – ответил рыцарь, – что он вернется и вы будете на старости лет иметь в нем хорошую поддержку. Сожалею, что отдал свой кошелек нищему…

– У меня еще немного осталось, милорд, – вставил Аллен, – не беспокойтесь насчет этого.

– В таком случае отдайте все, что у вас осталось, этой достойнейшей женщине.

С этими словами рыцарь поскакал вперед, а Аллен, вынув из кошелька два пенса, вручил их старухе, которая долго еще стояла в задумчивости на окраине деревушки, благословляя доброго рыцаря и его спутников.

Итак, небольшой отряд понемногу продвигался вперед по направлению к Лимингтонскому форту. Сэр Найджел на каждом из двух встретившихся по пути перекрестков заставлял своего коня делать невообразимые прыжки, поднимал на дыбы и грозным взором обводил окрестность, как бы искушая судьбу послать ему противника, с которым он мог бы сразиться в честь своей дамы. Под Лимингтоном войско стало на привал, чтобы подкрепить свои силы, а затем опять двинулось в путь. Подъезжая к деревушке Питс-Дип, на перекрестке дорог всадники увидели двух человек, вид которых до того поразил наших путешественников, что они невольно придержали своих коней. Впереди шел безобразный человек с лисьей физиономией и копной рыжих волос. Высоко над головой он держал деревянное распятие. Лицо его было искажено страхом, он весь дрожал, как в лихорадке. Казалось, он только что избежал смертельной опасности. Сзади за ним по пятам шел суровый на вид чернобородый незнакомец. На плече у него лежала огромная сучковатая палка с тремя зазубренными гвоздями на конце. Он несколько раз замахивался ею на идущего впереди человека, и видно было, что ему немалого труда стоит удержаться, чтобы не раздробить череп своему спутнику.

– Что это значит, Эдриксон? – вскричал сэр Найджел. – Поезжайте и узнайте, в чем тут дело.

Через некоторое время странная пара подошла почти вплотную к группе всадников, не замечая их, и тот, что держал крест, опустился на землю, а его спутник встал возле и занес над его головой дубину.

– Почему вы преследуете этого несчастного, приятель? – спросил сэр Найджел у чернобородого.

– У меня нет никакого желания давать объяснения всякому встречному и поперечному – я нахожусь под защитой короля, – ответил тот.

– Ну, ваша логика хромает, почтеннейший, ибо я на том же основании могу пригрозить вам мечом, как вы грозите ему своей палицей.

В это время незнакомец, сидевший на земле, упал на колени и воскликнул:

– Ради всего святого, спасите меня, милорд. У меня в поясе сто ноблей, я их с радостью отдам вам, если вы избавите меня от этого мучителя.

– Мошенник! – гневно прикрикнул на него сэр Найджел. – Ты думаешь, что удар рыцаря – то же, что товар коробейника? Нисколько не удивляюсь, что у этого человека есть причины наказать тебя.

– Вы верно заметили, милорд, – вмешался обладатель палицы. – Этот человек – Питер Петерсон, известный вор и убийца. Он убил моего младшего брата Уильяма в Бир-Форесте, и за это, клянусь всеми святыми, я сверну ему шею, хотя бы мне пришлось идти за ним в преисподнюю!

– Но как же вы очутились в этом лесу? – удивился сэр Найджел.

– Дело в том, милорд, что этот гнусный убийца, совершив злодеяние, скрылся в церкви под защиту святого Креста, и приор дал приказ: пока негодяй держит в руках крест, никто не имеет право прикасаться к нему. Но если он хоть на минуту выпустит его из рук или опоздает в Питс-Дип, где он должен сесть на корабль, чтобы отправиться в изгнание, то, клянусь всеми святыми, я размозжу ему череп, – проговорил человек, грозно потрясая палицей в воздухе.

Сэр Найджел и оруженосцы, не говоря ни слова, тронули своих лошадей и вскоре скрылись из виду, оставив этих двух на прежнем месте, сжигаемых ненавистью друг к другу.

XV. Желтое судно трогается в путь

К ночи отряд незаметно подошел к монастырю Сан-Леонардо, недалеко от аббатства Болье, и расположился на ночлег в огромных монастырских амбарах и спикариях. Увидев издалека белые одеяния монахов, услышав мерный вечерний звон колоколов аббатства, Аллен не мог скрыть своего волнения. Утром следующего дня отряд, переправившись через реку на паромах, минуя Эксбери, направился к Липу, подойдя к которому воины невольно залюбовались открывшейся панорамой старого портового города. Недалеко от пристани плавно покачивались на синих волнах суда различной величины. Среди них выделялся на общем фоне большой купеческий корабль, окрашенный в светло-желтый цвет и возвышавшийся над остальными судами, словно лебедь над утками.

– А вот, верно, и наш корабль, на котором нам предстоит переплыть в Гасконь! – вскричал радостно маленький рыцарь. – Клянусь святым Павлом, это превосходнейшее судно, и, если мои глаза не обманывают меня, оно окрашено в желтый цвет!

– Да, милорд, – сказал Аллен, – я хорошо помню, что купец из Саутгемптона говорил нам, будто судно должно быть окрашено в желтый цвет. Я думаю, мы прибыли вовремя, ибо, если мне не изменяет зрение, не мы одни жаждем отправиться в Гасконь.

– Мне кажется, нашего прихода ждали, посмотрите, сколько народу пришло нас встретить, – сказал Терлейк.

Действительно, множество рыбаков, горожане, женщины с детьми шли от северных ворот. Впереди ехал высокий человек со строгим выражением лица, на нем была меховая пелерина, а поверх нее тяжелая золотая цепь с медальоном. Это был мэр города Липа.

– Добро пожаловать, могущественнейший и благороднейший рыцарь! – воскликнул он, обнажая голову перед Симоном Черным. – Я много слыхал о доблести знаменитого воина, и, если ваше сиятельство позволит мне быть чем-либо полезным вам и вашим воинам, я буду счастлив!

– Уж если вы так любезны, – ответил копьеносец, – то я был бы рад, если бы вы отдали мне несколько колечек из цепи, что висит у вас на шее.

– Из моей цепи? – вскричал в ужасе мэр. – Древней цепи города Липа? Я не понимаю, сэр Найджел, как можно шутить подобными вещами.

– Если вы желаете поговорить с сэром Найджелом, так вот он – едет позади на вороном коне, – невозмутимо ответил копьеносец.

Мэр города Липа смущенно посмотрел на тщедушную фигурку сэра Найджела и наконец, едва оправившись от робости, заговорил:

– Приветствую вас от всего сердца и тысячу раз прошу прощения за свою неловкость. Я глава древнего города Липа и считаю своим долгом выразить вам почтение, тем более что вы явились в критический для нашего бедного города момент. Два знаменитых пирата, один – кровожадный нормандец по прозвищу Черная Голова, а другой – генуэзец Тито Караччи, известный под кличкой Борода Лопатой, наводят ужас на жителей побережья. Мы уже окончательно пришли в отчаяние, ибо эти злодеи – свирепые люди, и если они заявились в наш могущественный древний город Лип…

– То прощай, могущественный и древний город Лип! – воскликнул весьма некстати болтливый Форд, несмотря на присутствие сэра Найджела. Но тот не обратил внимания на глупую выходку и лишь навострил уши, точно старый пес, услышавший боевую трубу.

– Эти разбойники, – продолжал мэр, – приплыли на двух галерах со множеством орудий и боевых припасов. Они бесчинствовали в Уэймуте и Портленде, вчера были в Каусе, и мы заметили дым от пылающих ферм. Теперь они уже близ Фрешуотера, и, Пресвятая Дева, что будет с нами, когда они доберутся до Липа?

– К сожалению, наше время ограничено, – сказал сэр Найджел, двигаясь в сторону городских ворот. – Мы должны спешить в Бордо, где нас ожидает принц, но я могу пообещать вам, что по пути мы завернем во Фрешуотер и вынудим этих извергов оставить вас в покое.

– Приношу вам глубочайшую признательность от себя и моих несчастных сограждан, милорд, но осмелюсь заметить, что меня несколько удивляет тот способ, который вы избрали в своем благом намерении защитить наш древний и могущественный город. Не имея в своем распоряжении военного судна, вряд ли вы сможете помешать этим злодеям при их высадке на берег.

– Я должен вам заметить, – с гордостью сказал сэр Найджел, – что всякое судно, принявшее на борт моих людей, становится военным, а потому не будем больше об этом говорить. Завтра мы отправляемся на том желтом корабле и накажем злодеев.

В это время вмешался в разговор волосатый темнолицый человек, который все время шел поблизости от рыцаря и мэра.

– По-моему, милорд, вы задумали рискованное предприятие, хотя я и не сомневаюсь в вашем таланте ведения наземного боя. Я шкипер с того желтого судна, о котором вы только что говорили, и мое имя Гудвин Хаутейн. Я плаваю с малолетства и не раз дрался с нормандцами, генуэзцами, шотландцами, бретонцами, испанцами и маврами, но уверяю вас, это дело опасное: корабль слишком непрочен, и нас прирежут, как цыплят, или продадут в плен каким-нибудь варварам.

– У меня тоже был опыт серьезного столкновения на море, – ответил сэр Найджел, – и я уверен, добрый шкипер, что мы с вами отличимся в этой схватке!

– Ну, в таком случае я согласен. Гудвин Хаутейн не такой человек, чтобы отставать от других. Потонем мы или выплывем, я поверну нос к Фрешуотерской бухте.

Аллен между тем с любопытством рассматривал пеструю толпу горожан и рыбаков, которые смешались с лучниками и представляли чрезвычайно живописную картину: женщины в ярких нарядах с благосклонностью поглядывали на бравых стрелков, беззаботно шутивших с ними, точно те возвращались с народного праздника. Маленькая круглолицая девчушка взобралась на плечо громадного Джона, ухватившись за шею. Мало-помалу вся толпа во главе с сэром Найджелом и мэром приблизилась к городским воротам, но тут неожиданно натолкнулась на серьезное препятствие в виде толстого человека с сердитыми лицом, активно жестикулировавшего большими руками.

– Что это значит? – заревел он, увидев мэра. – Как же ракушки и устрицы?

– О, простите великодушно, дорогой сэр Оливер! Эти проклятые пираты совсем измучили меня. Но зачем вы кричите? Я человек мирный и; не привык, чтобы на меня кричали из-за таких пустяков.

– Так это, по-вашему, пустяки? – еще пуще заревел толстяк. – Это, по-вашему, пустяки – пригласить человека на званый обед городских властей и вместо обещанных устриц и ракушек оставить его одного в пустой комнате! Где мой оруженосец?

– Перестаньте сердиться, сэр Оливер, вместо ракушек и устриц вы нашли старого товарища, – сказал со смехом сэр Найджел.

– Клянусь Пречистой Девой! Да ведь это мой маленький боевой петушок, которого я не видел со времени встречи на берегах Гаронны! Ах, дорогой мой друг, как я рад вас видеть! Сколько воспоминаний вы пробудили во мне… Немало мы с вами пережили, дорогой мой.

– Да, – ответил маленький рыцарь, – немало приятных минут доставила нам Франция!

– Клянусь святым Павлом, немало и горьких минут мы испытали в этой стране. Вспомните хотя бы Либурн.

– Хоть убейте, ничего не помню, кроме того, что пришлось пустить в ход мечи.

– О господи, неужели в вашем сердце нет более нежных воспоминаний, кроме битв и сражений? Я до сих пор не могу равнодушно вспоминать тот чудный пирог. А эти голуби, а соус! И вы были со мной, и сэр Клод Латур, и лорд Поммерс.

– А, теперь вспоминаю, как вы гнались по улице за поваром, – сказал, смеясь, сэр Найджел, – и грозили, что сожжете трактир. Уверяю вас, господин мэр, мой друг – очень опасный человек, и потому советую вам исполнить обещанное.

– Ракушки и устрицы будут через час, – ответил мэр. – Надеюсь, что вы, милорд, не откажетесь посетить мой дом вместе со своим другом Оливером Баттестхорном и отведать наше скромное угощение.

– Не могу принять ваше приглашение, ибо у меня много дел, я должен лично посадить на корабль всю свою армию. Сколько у вас людей, сэр Оливер?

– Трое и сорок, – ответил сэр Оливер – Сорок совсем пьяны, а трое еще держатся. Я уже всех погрузил.

– Хорошо, чтобы они протрезвели еще до захода солнца. Что вы думаете, сэр Оливер, насчет этого предприятия с пиратами? – спросил сэр Найджел.

– Гм! Они везут чудную икру и отборные пряности, – отозвался сэр Оливер, – я думаю, удачное нападение может принести и славу, и неплохую добычу. Я попрошу вас, шкипер, когда мы взойдем на палубу, вылить на голову каждому из моих бездельников по ушату холодной воды. Это будет им на пользу.

Сэр Найджел, оставив своего друга в обществе мэра и пожелав ему вдоволь насладиться устрицами, повел своих людей к берегу, и через несколько минут быстрые лодки уже несли стрелков к большому желтому кораблю.

Шкипер Гудвин распоряжался на палубе, а сэр Найджел руководил на берегу, благодаря этому переправа людей и лошадей и посадка на корабль были проведены весьма оперативно. Не успел еще сэр Оливер расправиться с последней устрицей, как труба возвестила, что войско погружено на корабль и судно готово сняться с якоря.

Последняя лодка причалила к борту и высадила обоих полководцев – славных рыцарей сэра Найджела и сэра Оливера.

Загремели якорные цепи, корабль, распустив паруса пурпурного цвета с изображением святого Христофора, задрожал под напором ветра и плавно понесся, рассекая синие волны, под громкие возгласы стоявшей на берегу толпы.

Сэр Найджел, возвышаясь, насколько это было возможно, на корме и любуясь окружавшим видом, весело поинтересовался:

– Скажите, друзья мои, не приметили ли вы на берегу калеки?

– Я ничего не заметил, – проворчал сэр Оливер, – так спешил вниз, что устрица в горле застряла, а я не успел запить ее кипрским вином.

– Я видел горбуна, – вставил Терлейк.

– Это к удаче, – объяснил сэр Найджел. – Также славно, что нам перешли дорогу женщина и священник. Что скажешь на это, Эдриксон?

– Боюсь сказать что-то определенное, милорд, хотя здравый смысл и восстает против таких предрассудков, однако мы видим, что древние римляне, да и греки, верили в подобные приметы, – ответил Аллен.

– Такими вещами нельзя пренебрегать. Однажды – это было в Наварре – вдруг среди ясного неба прогремел гром. Мы поняли: жди беды. И точно: не прошло тридцати дней, как волки утащили из моей палатки заднюю ляжку превосходнейшего оленя и в тот же день прокисли две бутылки драгоценного вина, – сказал совершенно серьезно сэр Оливер.

– Принесите-ка сюда мои латы, а также снаряжение сэра Оливера, – сказал сэр Найджел своим оруженосцам. – Облачимся в них здесь. Нам надо условиться, сэр Оливер, кто будет командовать.

– Командуйте вы, мой петушок, я полностью полагаюсь на ваш опыт.

– В таком случае вы командуйте носовой частью, а я разверну свое знамя на корме. В передовой отряд пойдут сорок человек из ваших людей и еще сорок моих стрелков. Для прикрытия кормы нужно еще сорок человек ратников и копьеносцев. Среднюю часть будут защищать десять стрелков и тридцать матросов под командой шкипера, а десять засядут наверху с камнями и арбалетами.

Экипаж судна бросился исполнять распоряжения сэра Найджела. Все зашевелились, приняли воинственный вид и скоро заняли свои места.

– Запомните, друзья мои, что никто не должен браться за оружие до тех пор, пока не затрубит мой трубач. Наше судно торговое, и мы должны всеми силами сделать так, чтобы нас приняли за купцов, мы сделаем вид, что пытаемся избежать столкновения с пиратами.

– Клянусь спасением моей души, это великолепный план! – вскричал сэр Оливер.

– Посмотрите на клубы дыма! – вскричал вдруг шкипер Гудвин. – Это работа пиратов! Я хорошо знаю этих морских змей. Мы их скоро увидим. А вот и они – собираются на берегу. У них два великолепных судна, прекрасно вооруженных, и мне кажется, что мы, милорд, недооцениваем опасность.

– О, я нисколько не сомневаюсь в принятом решении и предвижу немало удовольствия при встрече с этими морскими волками. Скажите, мастер Хаутейн, нет ли у вас священника? Меня немного беспокоят винчестерцы, пришедшие с сэром Оливером, – сказал маленький рыцарь. – Мои-то воины все исповедовались и причастились. Если нет священника, то прикажите людям стать на колени, и пусть младшие командиры прочтут им «Отче наш», «Богородицу» и «Верую».

Весь экипаж благоговейно опустился на колени, гремя оружием, склонив головы и скрестив на груди руки.

Настала торжественная минута. Гробовое молчание нарушалось лишь плеском воды да шелестом парусов. Многие вынимали амулеты и, поцеловав, передавали другим, которые, набожно крестясь, старались прикоснуться к святыне.

Желтый корабль выбрался из тесной бухты и пошел по широкому каналу. Судно быстро скользило по лазурной поверхности, обдавая по временам палубу брызгами и клочьями белой пены.

Между тем из фрешуотерской бухты отделились две галеры и распустили паруса, гребцы дружно работали двойным рядом весел, что давало им немалое преимущество.

– Какого направления прикажете держаться, сэр? – спросил шкипер. – Нас выдают знамена, а между тем мы должны притвориться купцами. Не прикажете ли убрать их?

– Пусть они думают что хотят, но для рыцаря унизительно опускать свое знамя. Держитесь прежнего направления, – с достоинством ответил сэр Найджел. – Однако они несутся на нас, как сокол на цыпленка. Посмотрите, не видно ли какого-нибудь символа или девиза на их парусах?

– На правом парусе голова эфиопа – это знак нормандца, Черной Головы! Я уже с ним встречался, когда он гнался за нами в Уинчелси. Это отчаянный головорез, у него силы хватит на шестерых. О господи! Взгляните, сколько несчастных болтается на реях! – воскликнул шкипер.

– Клянусь всеми святыми, что не пройдет нескольких часов, как этот разбойник сам будет раскачиваться из стороны в сторону, подобно этим беднягам! – воскликнул сэр Найджел. – Но скажите, что там, на другой галере?

– Это красный генуэзский крест Бороды Лопатой. Он отличнейший стрелок, так что нелишне будет поднять фальшборты, чтобы предохранить себя от его стрел, – ответил шкипер, отдав соответствующее приказание матросам.

Сэр Найджел отдал последние приказания. Восемь человек в кожаных доспехах встали с водой на случай горящих стрел. Часть матросов устроилась на рее, чтобы бросать сверху камни и стрелять из луков при необходимости.

– Я думаю, – сказал маленький рыцарь, – следует дать им все, что есть тяжелого на корабле.

– В таком случае надо поднять им сэра Оливера, – усмехнулся Форд.

Сэр Найджел грозно взглянул на оруженосца, так что кровь застыла в его жилах; но при виде смущения юноши он сменил выражение лица на более мягкое и сказал:

– Я догадываюсь, что ты не имел дурного намерения, сказав эту глупость, но я окажу плохую услугу твоему отцу, если не выражу порицания за столь дерзкий поступок по отношению к достойнейшему рыцарю.

– Смотрите, они собираются нас атаковать с обеих сторон! Они разъединяются, и у них есть катапульты! – вскричал шкипер.

Сэр Найджел окинул взором приближающиеся галеры и сказал:

– Позовите сюда трех лучших стрелков, Эльвард, мне кажется, уже настало время показать этим разбойникам, что английские лучники стреляют ничуть не хуже их. Думаю, у нас получится достать их с такого расстояния.

– Клянусь моими суставами, – вскричал Эльвард, – до них семнадцать раз по двадцать шагов, не более! Пора приняться за дело! Уоткин! Арнольд! Уильям! Пускайте стрелы, на таком расстоянии стыдно не попасть! Скорее, а то будет поздно!

В это время на неприятельских галерах шли деятельные приготовления к атаке. Около катапульты возились двое: один, в красной шапке, укреплял большой зазубренный камень на деревянном рычаге, другой держал веревочную петлю, с помощью которой снаряд приводили в движение. Еще секунда, и снаряд был бы отправлен прямиком в желтое судно, но тот, что был в красной шапке, вдруг повалился на орудие, пронзенный меткой стрелой. Его товарища постигла та же участь, но, падая, он выпустил из рук конец веревки, и деревянный рычаг, поднявшись с неимоверной быстротой, подбросил его тело в воздух с такой силой, что оно перелетело на английский корабль; камень же упал в воду. Лучники громким криком приветствовали первую удачу, а с неприятельской галеры раздался вопль ярости.

– Ложитесь, mes enfants, и берегите свои макушки от камней, – вскричал Эльвард, – смотрите, они хотят нам отомстить!