Текст книги "Белый отряд"

– Не пора ли нам позавтракать, Найджел? – спросил сэр Оливер, подъезжая к маленькому рыцарю. – Смотрите, как высоко уже поднялось солнце.

– Клянусь святым Павлом! – сказал вместо ответа сэр Найджел. – Я могу теперь в вашем присутствии снять повязку с глаза, так как тот испанский воин был поистине доблестным. Поверьте, мне от всей души жаль его. Что же касается завтрака, милейший сэр Оливер, то его, кажется, придется отложить, ведь мы не взяли с собой никаких припасов.

– Найджел! – закричал еще издали подбегавший к двум рыцарям Симон Берли. – Эльвард просил вам передать, что у них остается не больше двухсот стрел. Не пора ли отступить? Смотрите, они спешиваются, значит, опять собираются идти на приступ.

– Раньше душа моя расстанется с телом, чем я дам приказ отступить, – ответил твердо сэр Найджел. – Я не сойду с этого места, пока Господь дает мне силы держать меч.

– И я так думаю! – воскликнул сэр Оливер, подбрасывая в воздух свой огромный меч и ловко хватая его за рукоятку.

– Стреляйте, братцы, пока есть стрелы! – закричал маленький рыцарь. – А потом мечи вон из ножен, и победим или умрем вместе!

XVII. Последний бой Белого отряда

И тогда с холма, возвышавшегося над каменистой долиной, раздался такой ужасный крик, какого здесь не слыхали ни до, ни после того как четыре сотни зим не сковали горных ручьев и столько же раз не растопила их весна. Подобно громовому удару, вырвалось из груди воинов и раскатилось по ущельям это последнее приветствие тех, к которым они готовы были присоединиться в этой древней игре, где ставкой является смерть. Как один человек, поднялся Белый отряд и спокойно наблюдал за тысячами воинов, ползущих к нему по склонам холма, подобно муравьям. Оставив внизу лошадей, побросав копья и секиры, устремилось в атаку испанское рыцарство.

До сих пор еще хранятся у горных жителей воспоминания об этой ужасной битве, и отцы указывают детям на проклятый холм, известный под названием «Altura de los Ingleses»[83]83
  Английская высота (лат.).


[Закрыть], где происходила жаркая битва заморских рыцарей с воинами юга. Скоро была выпущена последняя стрела, не осталось больше и камней у пращников, тогда враги сошлись в рукопашном бою. Звон мечей, глухой звук тяжелых ударов, протяжные стоны измученных и умирающих воинов – все это слилось в единый непрерывный гул. К нему с удивлением прислушивались крестьяне из окрестных деревень, с соседних утесов следившие за кровавой битвой. Сэр Найджел, Берли и Симон Черный бешено кидались в бой вместе с ветеранами-копьеносцами; Аллен все время старался не отставать от них, но едва он успевал обменяться ударами с испанским кабальеро, как толпа увлекала его в другую сторону. Сэр Оливер, Эльвард, Джон Гордль и стрелки сцепились с рыцарями из монашеского Ордена Сант-Яго, которых возглавлял приор, гигантский рыцарь, носивший поверх доспехов черное монашеское одеяние. Уже три английских лучника пали от его могучих ударов. Но вдруг на него налетел сэр Оливер, обхватил своими крепкими руками, и оба воина, точно скованные железными обручами, покатились вниз с крутого утеса. Мечи Эльварда и Джона не знали отдыха. Вдруг из засады выскочили храбрые валлийцы под предводительством молодого и горячего шотландского графа. Подобно бурному потоку устремились они на атакующих испанцев и обратили их в бегство. Гораздо хуже обстояли дела в центре. Уже давно принял геройскую смерть Симон Черный, павший, как храбрый воин, окруженный телами своих жертв. Дважды падал сэр Найджел на землю, но сейчас же поднимался на ноги и снова рвался в бой. Щит его был расколот, доспехи смяты и изломаны, а от шлема оторвано забрало, но он, словно дикий зверь, наносил удары бретонцу и испанцу. Мало лучников осталось в живых, небольшая горсть их сомкнула ряды по обоим флангам и стала теснить неприятеля, заставляя его медленно, шаг за шагом, отступать к равнине, где испанцы уже готовились к новому натиску.

Немалых усилий стоило Белому отряду удержать за собой позицию на холме. Из трехсот семидесяти человек осталось сто семьдесят два, из них многие были смертельно ранены и истекали кровью. Погибли сэр Оливер Баттестхорн, сэр Ричард Кастон, сэр Симон Берли, Симон Черный, Джонстон, сто пятьдесят лучников и сорок семь копьеносцев, а непрерывный град камней все сыпался на головы храбрых английских воинов, принося все новые и новые жертвы.

Сэр Найджел осмотрел поредевшие ряды братства, и снова глаза его загорелись воинственным огнем.

– Клянусь святым Павлом! – воскликнул он. – Я много сражался в разных битвах, но ни одну из них мне не было бы так жалко пропустить, как сегодняшнюю. Вы ранены, Аллен?

– Ничего серьезного, – ответил оруженосец, стараясь остановить сочившуюся по лбу кровь.

– Однако эти испанцы, оказывается, очень милый народ. Смотрите, они никак не могут с нами расстаться. Немного теперь осталось у нас героев. Эльвард, вы честный солдат, но еще не носили за свои заслуги золотых рыцарских шпор. Командуйте правым флангом, я буду в центре, а вы, милорд Ангус, на левом крыле.

– Клянусь честью! – воскликнул обрадованный лучник. – Я и не надеялся командовать своей частью. Сомкните ряды, друзья, и клянусь своей пятерней, нам сегодня предстоит потеха.

– Поди сюда, Аллен, – сказал между тем сэр Найджел, отводя в сторону молодого оруженосца. – И вы тоже, Норбури, – обратился он к оруженосцу покойного Оливера.

Оруженосец поспешил на его зов, и все трое остановились на краю каменистого ущелья, уходившего на сто пятьдесят футов вниз.

– Надо известить принца о случившемся, – начал рыцарь, – мы выдержим еще только один приступ. Их много, а нас остались единицы. Если не подойдет подкрепление, мы будем не в состоянии удержать холм. Видите лошадей, которые бродят там, внизу, между скал?

– Да, милорд.

– Видите тропинку, которая извивается по холму на том конце долины?

– Да, сэр.

– Постарайтесь незаметно подобраться к лошадям, потом скачите по этой тропинке и расскажите принцу все, что видели здесь.

– Но каким образом, милорд, добраться до лошадей? – спросил Норбури.

– Единственное средство – спуститься с отвесного утеса. Хватит ли у вас мужества?

– Необходима веревка.

– Есть веревка, но длиной не больше ста футов, потом остается уповать на Бога и на ваши руки. Попытаешь счастья, Аллен?

– С радостью, милорд, только как же я вас здесь оставлю?

– Этим ты окажешь куда большую услугу. А вы, Норбури, согласны?

Молчаливый оруженосец вместо ответа стал привязывать веревку к выступу скалы. Потом они с Алленом сняли доспехи и подошли к краю пропасти.

– Если не найдете принца, – сказал сэр Найджел, – то разыщите Чандоса, Калверли или Нолза. Да хранит вас Господь, храбрые и честные юноши!

Действительно, не всякий бы решился на подобный подвиг. Тонкая веревка достигала только середины отвесной скалы. Норбури три раза потянул веревку на себя, чтобы убедиться в ее прочности. Затем, ухватившись за нее руками, начал спускаться вниз. Сотня воинов с замиранием сердца следили за отважным юношей. Но вот он достиг конца веревки и стал искать ногами опору. Вот он раскачался и только хотел поставить ногу на выступ, как из вражеской пращи вырвался камень и, прожужжав в воздухе, словно пчела, ударил его в голову. По всему телу несчастного прошла судорога, он вытянулся, руки разжались, и через секунду на острых камнях на дне ущелья лежал обезображенный труп самоотверженного оруженосца.

– Если меня постигнет та же участь, – сказал шепотом Аллен, обращаясь к сэру Найджелу, – то передайте, пожалуйста, леди Мод мой привет и скажите, что я до последней минуты был ее верным слугой и достойным рыцарем.

Тронутый до глубины души, сэр Найджел вместо ответа крепко обнял и поцеловал юношу. Аллен схватился за веревку и с ловкостью кошки спустился по ней. Затем, по примеру Норбури, он стал раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь найти выступ на скале. Однако все его попытки были тщетны, так как большая трещина в скале, в которую он мог бы упереться ногой, находилась на несколько футов ниже. Тогда он поднялся немного кверху, подбирая освобождающийся конец веревки, одной рукой развязал свой пояс и с большими усилиями привязал его к концу веревки. Снова спустившись, насколько это было возможно, он ухватился-таки за выступ скалы. Как раз в это время в воздухе прожужжал камень, выпущенный из пращи, и ударил его в бок. Послышался хруст, словно сломали ветку. Аллен чуть не потерял сознание, грудь его пронзала острая боль, но он вспомнил, что в его руках находятся жизни сэра Найджела и ста шестидесяти воинов из Белого отряда, которых во что бы ни стало нужно вырвать из когтей смерти. Снова над его головой просвистел камень, но Аллен неутомимо продолжал спускаться по скале, то держась на одних руках, то находя какой-нибудь выступ, чтобы упереться ногой.

Пятьдесят футов казались ему бесконечными. Наконец он нащупал ногой широкий выступ и решился посмотреть вниз.

Оказалось, он достиг той роковой площадки, на которую упал его несчастный товарищ. Преодолеть оставшийся путь, перескакивая с камня на камень, после того, что он уже сделал, было для юноши сущим пустяком. Он уже представлял, как вскочит на первого попавшегося коня и помчится к принцу. Аллен протянул руку к поводьям лошади, как вдруг свалился на землю, сраженный новым камнем, угодившим ему прямо в голову.

Но не миновал кары Божьей и испанец, пустивший в юношу этот камень. Джон Гордль, все время внимательно следивший за каждым шагом Аллена, схватил огромный камень и, высоко приподняв над головой, сбросил его на пращника как раз в тот момент, когда он подбегал к Аллену, должно быть, с целью ограбить его. Обломок раздробил ему плечо, и испанец с дикими воплями рухнул на землю. Между тем Аллен очнулся от этого душераздирающего крика, с усилием приподнялся на руках и посмотрел вокруг себя, пытаясь понять, где он и что с ним случилось. Рядом паслись лошади, они-то и воскресили в его памяти все происшедшее. Он вспомнил, в какой опасности находился и сам и его товарищи, свое трудное поручение и необходимость во что бы то ни стало спасти своего господина. Аллен попробовал было подняться, но перед глазами все кружилось и плыло. Он чувствовал, что сейчас снова потеряет сознание, но сила его воли была настолько велика, что он в один миг вскочил на коня и помчался по долине. Голова его кружилась, по лицу текла кровь, на боку алело пятно, а рука, державшая поводья, слабела с каждой секундой. Сознание мутилось, и молодой оруженосец успел только опустить стременные ремни, крепко обмотал ими ноги, привязал их к седлу, затем обмотал поводьями руки и пришпорил коня. В следующий миг сознание оставило его, и он без чувств уткнулся в гриву животного.

Что было дальше, Аллен не помнил. Когда юноша очнулся, на него ласково смотрели голубые глаза и вокруг слышалась дорогая сердцу английская речь.

Как потом оказалось, лошадь, мчавшуюся с Алленом, остановил отряд стрелков под командованием Хью Калверли. Последний, узнав, в чем дело, сейчас же послал гонца к принцу, а сам поскакал во весь опор к товарищам на выручку. Когда сотня лучников и сотня копьеносцев поднялись на горный хребет, откуда роковая долина была видна как на ладони, им представилась ужасная картина.

Холм, на котором Белый отряд отражал отчаянные наступления испанцев, был буквально завален трупами и залит кровью. На самой вершине его развевалось желтое с белым знамя со львами и башнями королевского дома Кастилии.

Испанские рыцари, размахивая оружием, громко кричали и оттесняли горстку защищавшихся из последних сил людей к самому краю утеса.

С громким кличем мчались стрелки по извилистой дороге к роковой долине. Испанцы, завидев подкрепление и не зная его численности, быстро отступили, захватив с собой немногих пленных. Когда спасители поднимались на холм на взмыленных конях, последние ряды испанского войска уже терялись из виду.

Трудно представить более ужасное зрелище: по всему склону холма лежали тела испанских воинов и лошадей, сраженные первым залпом стрел. Выше покоились верные своему долгу англичане, даже после смерти не нарушившие боевого порядка. На самой вершине были убитые всех наций – французы, испанцы, арагонцы. Под сенью скалистого выступа стояли, прислонившись к склону, семь лучников с Джоном Гордлем во главе – все израненные, измученные, но все еще непобедимые. Аллен подъехал к Джону с сэром Калверли.

– Клянусь святым Георгом! – воскликнул сэр Хью, – мне в первый раз приходится видеть столь жуткое поле битвы. Я бесконечно рад, что мы успели спасти хотя бы вас.

– Вы спасли еще кое-что, – ответил Джон, с гордостью указывая на знамя, прислоненное к скале позади них.

– Вы вели себя как подобает благородному воину и совершили настоящий подвиг, – произнес старый рыцарь, с восхищением глядя на Джона. – Но на ком это вы сидите верхом?

– Ах, черт возьми, я и забыл про него! – воскликнул смущенно Джон, вытаскивая из-под себя испанского кабальеро дона Диего Альвареса. – Этот человек, милорд, много значит для меня: новый дом, десять коров, один бык, сарай и не припомню, что еще. Я не хотел, чтобы он сбежал от меня во время битвы, и потому сел на него верхом.

– Скажите мне, Джон, – обратился к громадному лучнику Аллен, – где милорд, сэр Лоринг?

– Боюсь, что он мертв. Я видел, как его тело положили на лошадь и увезли, мне кажется, мы его больше не увидим.

– Бедный милорд! A где же Эльвард?

– Он поскакал за испанцами, чтобы спасти сэра Найджела. Я видел, как его окружили со всех сторон эти собаки и, должно быть, взяли в плен или убили.

– Сбор! – скомандовал сэр Хью Калверли, обернувшись к стоявшему за ним трубачу. – Пора вернуться в лагерь, но я ручаюсь, что не пройдет и трех дней, как мы поближе рассмотрим этих испанцев. Я принимаю вас всех в свой отряд.

– Мы служим в Белом отряде, милорд, – возразил Джон.

– Белого отряда больше не существует, – заметил печально сэр Хью и посмотрел на безмолвные ряды павших воинов. – Позаботьтесь об Аллене, этом храбром оруженосце, иначе, боюсь, он не доживет до завтрашнего дня.

XVIII. В Гемпшире

Стояло жаркое утро. Четыре месяца минуло с той роковой битвы в испанском ущелье. Голубое безоблачное небо, яркие, ласкающие взор зеленые кроны деревьев, широкая равнина, покрытая сочной травой, мирно пасущиеся стада овец – все это составляло колоритную картину деревенского быта. Солнце еще невысоко поднялось в небе, но уже пригревало, и потому бурые коровы прятались в тени деревьев, меланхолично пережевывая траву и отмахиваясь хвостами от назойливых мух. Животные бессмысленно уставились своими большими глазами на двух всадников, которые ехали крупной рысью по пыльной дороге, причудливо извивавшейся. Она вела в ту сторону, где за холмом виднелись старые башни, высокий шпиль церкви и кровли домов старинного города Винчестера.

Один из всадников был молодым красивым юношей. На нем был скромный камзол и такие же штаны из тонкого синего брюссельского сукна, обрисовывающие его гибкую и статную фигуру. Изящный бархатный берет был сдвинут вперед, чтобы защитить глаза от солнца. По выражению лица сразу можно было заметить, что он чем-то сильно озабочен. Но больше всего бросалось в глаза, что, несмотря на молодые годы и скромный костюм всадника, на ногах у него звенели большие золотые шпоры. Это, безусловно, говорило о том, что юноша имел рыцарское звание, а длинный побелевший рубец на лбу и несколько шрамов на щеке придавали его нежному красивому лицу мужественный вид. Рядом с ним на большом коне ехал рыжеволосый гигант. К седлу его был приторочен большой полотняный мешок с золотом, звеневший при каждом шаге коня. Джон, – а это был именно он – очевидно, пребывал в прекрасном расположении духа, так как с лица его не сходила счастливая широкая улыбка. Да и странно было не радоваться: он возвращался в Гемпшир живым и невредимым, с пятью тысячами крон впридачу, которые он выжал-таки из пленного испанского кабальеро. Но самое главное – то, что он был теперь оруженосцем Аллена Эдриксона, молодого минстедского владельца, посвященного в рыцари самим Черным принцем.

Произошло все это следующим образом. В течение двух месяцев Аллен находился между жизнью и смертью. Но молодость и чистое сердце взяли свое, и он очнулся после долгого забытья. Война закончилась, и испанцы со своими союзниками французами были наголову разбиты при Наваретте. Принц узнал о геройском подвиге Аллена и решил, что, если Богу угодно будет призвать к себе такого храброго и мужественного юношу, то он, по крайней мере, должен умереть в рыцарском звании. Поднявшись на ноги, Аллен тотчас же бросился искать своего господина, но поиски окончились неудачно, так как никто не мог сказать, жив ли сэр Найджел или уже давно умер. С тяжелым сердцем возвращался теперь Аллен домой, так как после смерти брата не имел никаких известий из Гемпшира.

– Ну где вы увидите таких славных коров! – восклицал радостно Джон. – И таких пьяных, как этот бездельник, что лежит под забором.

– Ах, Джон, – возразил печально Аллен, – вам весело, а я никогда не думал, что мне придется возвращаться домой при таких печальных обстоятельствах. Сердце мое обливается кровью, когда я вспоминаю о дорогом милорде и Эльварде. И что я скажу леди Лоринг?

Джон лишь покачал лохматой головой и испустил такой тяжелый вздох, что даже лошади испугались.

– Действительно, это очень печальная штука, – сказал он, – но слезами горю непоможешь. Половину своих крон я отдам матери, а вторую половину присоединю к вашим деньгам. Мы купим ту желтую посудину, на которой ехали в Бордо, и поедем разыскивать сэра Найджела.

Аллен только улыбнулся и покачал головой.

– Если бы сэр Найджел был жив, он давно бы дал о себе знать. Однако, к какому это мы подъезжаем городу? – спросил он. – Да это Ромсей! – заорал во всю глотку Джон. – Вот башня старой церкви, и при ней женский монастырь.

Как раз в это время за поворотом дороги показалась большая дорожная карета, запряженная четверкой лошадей. В богатом экипаже, обитом внутри белым атласом, с гербами на дверцах и резными колесами, пожилая леди выщипывала маленькими серебряными щипчиками брови. В тот миг, когда Аллен свернул с дороги, чтобы пропустить экипаж, у того вдруг отлетело колесо. Карета накренилась набок, лошади заржали, а кучер закричал во всю глотку. Наши всадники моментально поспешили на помощь, Джон схватил за узду испугавшихся лошадей, а Аллен помог почтенной леди выбраться из экипажа.

– Надеюсь, вы не ушиблись, миледи? – спросил участливо юноша, подводя даму к камню, на который Джон успел уже положить подушку.

– Нет, я не ушиблась, только вот потеряла мои серебряные щипчики. Вы, должно быть, военные, господа?

– Мы прямо из Испании, миледи, – ответил Аллен.

– Из Испании, вы говорите? Ах, как это ужасно, что столько молодых людей полегло в этой войне, отдав Богу душу! Конечно, жалко тех, кто там погиб, но еще больше жалко тех, кто их ждал, но не дождался. Сейчас только я простилась с одной девушкой, у которой все отняла эта ужасная война.

– Как так? – спросил Аллен.

– Одна молодая особа из нашего графства с горя уходит в монастырь. Я поспешила даже уехать, чтобы не видеть, как монашеское покрывало закроет ее прекрасное личико. Слыхали ли вы, господа, что-нибудь про Белый отряд?

– Как не слыхать! – воскликнули в один голос товарищи.

– Ее отец командовал этим отрядом, а возлюбленный служил у него оруженосцем. До нас дошли слухи, что никого не осталось в живых из этого отряда, и бедная девочка…

– Вы говорите про леди Мод Лоринг? – воскликнул Аллен.

– Да, бедная девочка!

– Мод! Неужели ее так потрясло известие о смерти отца, что она решила уйти в монастырь? – воскликнул Аллен.

– Отца? – переспросила старая дама, усмехнувшись, – О нет! Она огорчена смертью молодого оруженосца.

Услышав это, Аллен с быстротою молнии вскочил на коня и исчез, подняв облако пыли. Джон едва нагнал его на повороте дороги.

Между тем трудно описать радость ромсейских монахинь, когда они узнали, что леди Мод Лоринг изъявила желание поступить к ним в монастырь. Она была единственной дочерью старого рыцаря и наследовала все его владения, фермы, что впоследствии перешло бы к монастырю. Сколько было волнений, хлопот и забот, прежде чем старой аббатисе удалось привлечь девушку в свой монастырь. Но все устроилось, и мать-аббатиса со старшей монахиней делали последние приготовления к торжественному обряду пострижения.

В городе Ромсее царило необычайное оживление. Все жители высыпали на улицу, чтобы хоть издали взглянуть на Христову невесту в белом облачении с венком из белых цветов на поникшей голове. Рядом с ней шла ее камеристка Агата с большим золотым распятием в руках и двадцать две монахини, которые бросали перед невестой цветы и стройно пели священные гимны. Шествие замыкала мать-аббатиса, окруженная своим советом, состоявшим из старших монахинь, всю дорогу размышлявших, справятся ли они одни с управлением туингемскими владениями и не придется ли им нанять управляющего.

Но, увы! Как ничтожны все расчеты перед любовью и всепобеждающей молодостью! Кто этот статный загорелый юноша, бесцеремонно протискивающийся сквозь ряды изумленных монахинь? Он устремляется вперед, неуклюже отталкивает в сторону Агату и монахинь, которые так красиво пели, и останавливается перед Христовой невестой, простирая к ней свои руки! Забыты мудрые советы матери-аббатисы и ее напутственные речи, невеста вскрикивает и падает в объятия своего якобы умершего жениха. Хороший урок для матери-аббатисы и двадцати двух непорочных дев, которым всегда внушали, что путь мира – путь греха! Но Мод и Аллен совсем об этом не заботились. Перед ними зияло черное отверстие старой церковной арки, откуда веяло сыростью и холодом, но снаружи так ярко светило солнце, так весело щебетали птички на развесистых ветвях деревьев, что молодая пара, не задумываясь, сделала свой выбор. Рука об руку они пошли от мрака к свету.

Венчание, как и следовало предполагать, было очень скромным. Оно состоялось в старой Кристчёрчской церкви. Молодых венчал отец Христофор. На свадьбе, кроме леди Лоринг, которая сильно осунулась за последнее время и сделалась еще более некрасивой, Джона и двадцати туингемских лучников, никого не было. Бедная леди Лоринг не хотела верить в то, что ее муж, вышедший целым и невредимым из стольких битв и опасных приключений, вдруг погиб в полной неизвестности, и никто даже не знал, где находится его тело. Она собралась было сама ехать на поиски, но этот труд взял на себя Аллен, поручив ее попечениям свою молодую жену.

Он нанял желтый корабль, которым по-прежнему управлял Гудвин Хаутейн, и через месяц после свадьбы уехал в Баклерсхард узнать, не вышло ли судно из Саутгемптона. По дороге ему пришлось проезжать небольшую рыбачью деревню Питс-Дип, как раз в то время к берегу собиралось пристать небольшое суденышко очень странной формы. В Саутгемптоне Аллен навел справки и, проезжая на обратном пути мимо, увидел, что судно действительно пристало к берегу и начало уже разгружаться.

Невдалеке от Питс-Дипа, немного в стороне от дороги, находился трактир, из слухового окна которого торчала большая зеленая ветвь ели. Подъезжая, Аллен заметил какого-то господина, внимательно следившего за рабочими, разгружавшими судно. В это время из открытой двери трактира с громким смехом выбежала какая-то женщина, а за ней другая, помоложе. Обе они заливались смехом и оглядывались назад, очевидно, ожидая за собой погоню. Действительно, следом за ними появился дюжий загорелый мужчина, который, схватившись за бока, прислонился к дверному косяку и так же громко захохотал.

– Ах, mes belles![84]84
  Красавицы мои! (франц.)


[Закрыть] Так-то вы меня принимаете?

– Эльвард! – вскричал Аллен, и через секунду оба приятеля бросились друг другу в объятия.

Но Аллена ожидала еще бо`льшая радость. Внезапно открылось верхнее окно, и послышался голос человека, которого Аллен заметил еще раньше.

– Сейчас по дороге, Эльвард, проехал какой-то джентльмен, только мои глаза слишком плохи, чтобы рассмотреть, есть ли у него герб. Скажите ему, пожалуйста, что в этом трактире остановился смиреннейший английский рыцарь и если он желает отличиться или стремится заслужить благосклонность какой-нибудь прекрасной леди, то я готов помочь ему в этом.

Услышав во дворе возню, сэр Найджел, не дождавшись ответа, выскочил из трактира с обнаженным мечом, решив, что на них напали, и тотчас же попал в объятия своего бывшего оруженосца, после чего все трое даже охрипли от расспросов и рассказов о своих приключениях.

Всю дорогу до самого дома, которая тянулась через сплошные леса, Аллен слушал удивительную историю. Сэр Найджел, захваченный испанцами в бесчувственном состоянии, вскоре был отправлен с Эльвардом на морское побережье, в замок какого-то испанца, взявшего их в плен. По дороге на них напал берберийский пират и сделал их гребцами своей разбойничьей галеры. Но недолго ему пришлось издеваться над английскими воинами. Последние, улучив удобный момент, убили морского пирата, завладели его каботажным судном и вернулись в Англию с богатой добычей.

Скоро показалась старая башня Туингема, и по Авонскому мосту звонко застучали подковы трех быстро несущихся коней. Излишне говорить, как радовался Туингем и сколько приношений получила капелла отца Христофора.

Сэр Найджел больше не принимал участия в боевых походах, хотя не пропускал ни одного турнира на тридцать миль в округе. Он дожил до глубокой старости, всеми любимый, уважаемый и пользующийся бессмертной славой непобедимого рыцаря.

Что касается сэра Аллена Эдриксона и его прекрасной жены, то их будущее будет светлым и безоблачным. Аллен дважды сражался во Франции и всегда возвращался домой с почестями. После этого он занимал видный пост при дворе, служил в Виндзоре при Ричарде II и Генрихе IV, был награжден Орденом Подвязки и пользовался репутацией покровителя всех искусств и наук, возвышающих и облагораживающих душу.

Большой Джон взял себе в жены скромную крестьянку из своего села, где благодаря своему выкупу считается богатейшим поселянином. В течение уже многих лет он чуть ли не каждый вечер проводит в трактире «Пестрый кречет», который теперь принадлежит его приятелю Эльварду, женившемуся на доброй хозяйке Элизе. Все силачи и все лучшие лучники графства собираются здесь, чтобы помериться силою с Джоном и меткостью в стрельбе с Эльвардом, но, хотя победитель по условию получает в награду серебряный шиллинг, до сих пор еще никто на этом не разбогател. Поблагодарим Создателя, избавившего нас от недостатков, присущих тем людям, с которыми мы здесь познакомились, и помолимся о том, чтобы Он даровал нам их добродетели.