Текст книги "Белый отряд"

XV. Неудача

Королевство Наваррское распологалось на большом возвышенном плоскогорье с бесплодными холмами и большими гранитными глыбами. По ту сторону гор, в Гаскони, берут начало многие шумные потоки, по берегам которых ютятся маленькие селения и пасутся небольшие стада. Но к югу от Памплонны ничего этого не было. Высокие безжизненные холмы сменялись голыми скалами с темными ущельями да каменистыми пустынями.

Через такую унылую страну пробирался отряд сэра Найджела, то минуя горные ущелья, из глубины которых небо казалось узкой голубой полоской, то длинной вереницей скользя по скалистой тропинке, протоптанной погонщиками мулов над бездонной пропастью, в глубине которой ревел и пенился бешеный поток. На третий день к вечеру горные цепи словно распались, и сэр Найджел остановился на берегу широкой голубой реки Эбро. На следующий день, чуть забрезжил рассвет, воины уже переправились вброд через быструю речку и очутились в Испании.

После трудного перехода надо было дать отдохнуть людям и лошадям, а кроме того, выработать план дальнейшего наступления. Выбрав удобное место в густом сосновом лесу, сэр Найджел остановился здесь на целый день и сейчас же созвал совет рыцарей. Надо заметить, что с сэром Найджелом вызвались ехать самые лучшие и доблестные воины того времени, как, например, Уильям Фельтон, Оливер Баттестхорн, мужественный и опытный Симон Берли, шотландский странствующий рыцарь граф Ангус и сэр Ричард Кастон. Кроме того, из нижних чинов было шестьдесят копьеносцев и триста двадцать стрелков. К вечеру вернулись разведчики и принесли известие, что испанский король расположился лагерем по дороге к Бургасу. Это место находилось в четырнадцати верстах от того, где стоял Белый отряд. Войско неприятеля насчитывало в своих рядах двадцать тысяч всадников и сорок пять тысяч пехоты. Зажгли костер; красное пламя освещало суровые мужественные лица предводителей.

– По моему мнению, – проговорил Симон Берли, – мы как нельзя лучше исполнили поручение принца. Узнали, где находятся главные силы испанского короля, определили численность его войск и теперь с чистой совестью можем отправиться в обратный путь.

– Согласен с вами, – сказал Уильям Фельтон, – но, откровенно говоря, я давно уже не проверял крепость моего копья в битве и потому не уйду отсюда, пока хоть одним глазком не взгляну на испанского рыцаря.

– Конечно, я вас не оставлю, сэр Фельтон, – поддержал его Симон Берли. – Но я, как опытный воин, считаю не совсем безопасным для маленького отряда в четыреста человек оказаться зажатым между шестидесятитысячной армией и широкой быстрой рекой.

– Тем не менее мы опозорим родную Англию, если, находясь вблизи неприятеля, уйдем без боя, – горячо заметил сэр Ричард Кастон.

– И Шотландию тоже! – добавил граф Ангус.

– Я никогда не сомневался, что в Шотландии есть достойные войны, – обратился к графу сэр Найджел. – Мы не имеем права, сэр Симон, верить на слово простым лазутчикам, которые не так уж опытны, чтобы на глаз определить численность неприятельской армии. Мы должны предоставить принцу более точные сведения.

– Вы спрашивали моего совета, и я высказал свое мнение. Командуете вы, и потому поступайте, как сочтете нужным, – ответил сэр Симон.

– Река не представляет для нас большого затруднения, так как мы можем приблизиться к неприятельскому лагерю с противоположной стороны.

Симон покачал головой.

– Что же вы думаете предпринять? – спросил он.

– По-моему, надо сейчас же двинуться вперед, пока им еще не донесли о нашей переправе, и, если будет хоть малейшая возможность, немножко пощипать испанских цыплят.

– Щипать, так щипать, я готов, – сказал Симон.

На сей раз все согласились с сэром Найджелом и тотчас же после скудного ужина выступили под прикрытием темной ночи и дремучего леса. Лошадей вели за поводья, потому что невозможно было ехать верхом по такой неровной местности. Дорогу указывал пленный испанский крестьянин, привязанный за руку к стремени Симона Черного. На рассвете отряд очутился среди каменистых гор и зияющих черных оврагов.

– Эта испанская собака обманула нас! – вскрикнул Симон Черный. – Бросим его с утеса!

Крестьянин сразу догадался о намерении Симона и упал на колени, громко моля о пощаде.

– На утес его! – кричали стрелки, грозя кулаками.

Еще минута, и Симон Черный скинул бы в пропасть уцепившегося за край скалы крестьянина, но на него, как коршун, налетел сэр Найджел.

– В чем дело? – спросил он. – Клянусь святым Павлом, я не позволю начинать войну позорным кровопролитием. Послушай, любезный! – обратился к крестьянину маленький рыцарь. – Может быть, ты теперь найдешь дорогу к неприятельскому лагерю? Обдумай все хорошенько, пока мы будем молиться.

Склонив головы и держа в руках блестящие шлемы, воины стояли возле своих коней, в то время, как сэр Симон Берли громко читал «Отче наш», «Богородицу» и «Верую».

Но не успели рыцари произнести «аминь» после последней молитвы, как где-то поблизости от них забили в барабаны, заиграли рожки и сигнальные трубы.

Рыцари вздрогнули и схватились за оружие в полной уверенности, что попали в засаду.

– Вот они! – воскликнул проводник, крестясь и падая на колени. – Здесь, здесь их лагерь! Они играют утреннюю зорю. Идемте, идемте за мной, я провожу вас к самому лагерю!

Отряд последовал за крестьянином, который сначала спустился по узкому оврагу, а потом вышел к небольшой долине, густо заросшей зеленым кустарником. Еще несколько шагов – и глазам рыцарей представилось такое зрелище, от которого сильнее забились их сердца и участилось дыхание. Их взорам открылась широкая равнина, орошаемая двумя потоками. Она убегала вдаль, туда, где на фоне бледного утреннего неба виднелись едва заметные очертания башен Бургаса. Эту равнину покрывало целое море белых палаток, среди которых яркими пятнами выделялись цветные шелковые шатры испанских грандов, лионских и кастильских баронов. Вдали, в самом центре лагеря, возвышался огромный шатер из алого шелка, на верхушке которого развевалось королевское знамя Кастилии. Оно указывало на то, что сам доблестный Генрих Трастамаре находится среди своих верных слуг.

В лагере пробуждалась жизнь. В одном месте чистили лошадей, в другом маршировали стройные ряды пращников и арбалетчиков. Поднимались столбы пыли, горели тысячи костров.

– Клянусь своей пятерней, mon garçon, – шепнул Эльвард на ухо Аллену, – хотя мы и искали их всю ночь, но теперь, право, не знаю, что мы с ними будем делать.

– И я тоже, – заметил старый Джонстон. – Чувствую, что ничего хорошего не выйдет из этой авантюры. А вы как думаете, Симон?

– Я посмотрю сначала, какая кровь у этих испанцев, а потом поверну коня обратно в горы, – горячо ответил Симон Черный.

– Это я понимаю! – отозвался Джон Гордль. – Как бы мне сцапать хоть одного из этих цыплят. Наверно, можно было бы содрать за него хороший выкуп и подарить моей матушке другую корову.

– Корову? – воскликнул Эльвард. – Скажи лучше – десять акров земли и целую усадьбу.

– Правда? В таком случае помоги мне, Пречистая Дева! Кажется, я вижу подходящего кавалера в красном камзоле.

С этими словами Джон Гордль готов был уже выскочить из кустов, как перед ним словно из-под земли вырос сэр Найджел.

– Назад! – скомандовал последний. – Снимите шлемы и кольчуги! Лошадей привяжите у скал, а сами ложитесь в кусты. Наше время еще не пришло!

Приказание тотчас же было исполнено, лучники залегли в кустарнике на берегу ручья и принялись за скромный завтрак, состоявший из черствого хлеба и солонины.

– Лежим здесь как бараны! – ворчал Фельтон. – То ли дело налететь на них вихрем и разгромить лагерь. А там будь что будет!

– Я тоже так думаю! – поддержал Фельтона шотландский граф.

– Чистейшее безумие! – возразил Симон Берли. – Ну что мы будем делать, если они не струсят и дадут нам отпор? Ведь их несколько тысяч! Куда вы побежите, что будете делать? Что скажете, сэр Оливер?

– Клянусь прародительницей Евой, из их котелков, – ответил тучный рыцарь, принюхиваясь, – ветер доносит вкусный запах чеснока и лука. Должно быть, подлецы, готовят что-нибудь аппетитное. Если мой старый друг и товарищ ничего против этого не имеет, я готов сейчас же напасть на их лагерь.

– Нет, у меня совсем другой план, – ответил в свою очередь сэр Найджел, – надо дождаться вечера. Затем мы сделаем вылазку и быстро отступим в горы под прикрытием темноты.

– Ждать до вечера? – возразили несколько человек.

– Ничего не поделаешь! – спокойно заметил сэр Найджел. – Я поставлю здесь в проходе двенадцать лучников, укреплю на скалах все наши знамена, прикажу ударить в литавры, барабаны, затрубить трубачам; испанцы в темноте не смогут определить, сколько нас, подумают, что здесь вся армия принца, и не станут нас преследовать.

– Гениальная мысль! – воскликнул бывалый Симон Берли.

– Что ж, придется с вами согласиться, сэр Симон, – пробурчал Фельтон. – Но вопрос, не обнаружат ли они нас до наступления вечера?

Только он успел высказать свое опасение, как позади лучников послышался звонкий стук копыт, и из-за скалы показался смуглый испанский рыцарь на белом красивом коне с соколом на плече. Увидев ошеломленные лица тут же вскочивших стрелков, он пришпорил коня и как вихрь понесся по долине, разбрасывая во все стороны преграждавших ему дорогу стрелков. Еще минута, и всадник скрылся бы в узком ущелье, но здесь его поджидал Джон Гордль. Схватив одной рукой коня под уздцы, он мигом осадил его на месте, а другой рукой стащил рыцаря на землю.

– Попался, голубчик! – радостно загоготал Джон. – Сколько коров ты купишь моей матери, если мы отпустим тебя на свободу?

– Хватит нести чушь! – остановил Джона не на шутку испугавшийся сэр Найджел. – Подведите сюда пленника. Ба! Клянусь святым Павлом, мы где-то встречались с вами! Дон Диего Альварес?

– Вы не ошиблись, – ответил испанский рыцарь по-французски. – Пронзите мое сердце мечом, потому что я, кастильский кабальеро, не стану жить на свете после того как до меня дотронулся и стащил с коня какой-то хам, дерзкий холоп.

– Ваше счастье, что он вовремя это сделал, – ответил сэр Найджел. – Иначе вас пронзила бы целая дюжина английских стрел.

– Это было бы в сто раз лучше. Надеюсь, теперь я пленник достойного рыцаря и джентльмена? – спросил испанец, а взгляд его метал молнии в сторону лохматого Джона.

– Вы пленник того, кто вас схватил, дон Диего, – ответил сэр Найджел. – Поверьте, что джентльмены и поважнее нас с вами были пленниками простых английских стрелков.

– В таком случае какой ему нужен выкуп? – спросил надменно испанец.

Услышав вопрос, переведенный одним из стрелков на ангийский, Джон осклабился и почесал рыжий затылок.

– Скажите ему, – начал Джон, – что я хочу иметь десять коров и одного быка, только не большого, а маленького и крепкого. Еще голубое кашемировое платье для матери. Затем пять акров пастбища, две косы и хороший новый оселок[82]82
  Оселок – точильный камень в виде бруска.


[Закрыть]. Кроме того, маленький домик, коровники и тридцать шесть галлонов пива, чтобы промочить горло.

– Будет, будет, – замахал на него руками сэр Найджел, едва удерживаясь от смеха. – Все это и самому можено купить, лишь бы были деньги. Как вы думаете, дон Диего, пять тысяч крон, кажется, не слишком большая сумма за такого знаменитого рыцаря?

– Охотно, тотчас же вам их уплачу.

– Очень приятно, но все-таки мы должны будем на несколько дней задержать вас и, кроме того, попрошу вашего позволения ненадолго воспользоваться вашим щитом, доспехами и лошадью.

– Мои доспехи принадлежат вам по закону войны, – ответил угрюмо испанец.

Так стрелки пролежали в засаде почти до вечера, когда в лагере вдруг поднялась тревога: трубачи заиграли сбор частей, и из всех палаток стали выбегать воины в полном облачении и строиться в ряды. Только взобравшись на вершину скалы, отряд Найджела узнал причину тревоги. Вдали, на востоке, поднималось огромное облако пыли, над которым в солнечных лучах блестели копья и развевались знамена большого отряда кавалерии.

– Уж не принц ли пришел гораздо скорее, чем рассчитывал? – подумал сэр Найджел.

– Я определенно различаю красное знамя Чандоса, – воскликнул Ричард Кастой, прикрывая глаза рукой и всматриваясь вдаль.

– Вздор! – возразил Симон Берли. – Этого я больше всего и боялся. Неужели вы не различаете двуглавого орла Дюгесклена?

– Конечно, это он! – вскричал граф Ангус. – С ним французские копьеносцы.

– Клянусь святым Павлом, я страшно рад встрече со старым знакомым! – воскликнул сэр Найджел. – Я совсем не знаю испанцев, но французы – очень достойные джентльмены и никогда не упустят случая с нами сразиться.

– Смотрите, вот у знамени сам Бертран. Господи, сколько их! Не меньше четырех тысяч! А вот и сам король Генрих выезжает к ним. Какая честь!

После торжественной встречи весь конец дня испанцы и французы провели в шумном веселье. Солнце уже давно скрылось в тумане на западе, когда сэр Найджел наконец приказал готовить коней и оружие, а сам, к великому удивлению братства, переоделся в костюм и доспехи пленного испанца дона Диего.

– Поручаю вам, сэр Уильям Фельтон, командовать сегодняшней вылазкой, – сказал маленький рыцарь. – Я поеду в неприятельский лагерь с оруженосцем и двумя лучниками, а вы следите за мной и нападайте, как только я подберусь поближе к палаткам врага. Двадцать стрелков оставьте у прохода и отступайте тем же путем, после того как совершите все, что посчитаете достойным храброго солдата.

– Не беспокойтесь, сэр Найджел, все будет исполнено в точности. Но что вы намерены делать? – спросил Фельтон.

– Скоро сами увидите. Аллен, вы поведете в поводу еще одну лошадь. С нами пойдут два стрелка, пусть только они оставят свое оружие в кустах, так как неприятель не должен подозревать, что мы собираемся напасть на него. Ни с кем не говорите, не отвечайте на вопросы, если их будут задавать. Вы готовы?

– Готов, милорд! – ответил Аллен.

Эльвард и Джон вызвались ехать вместе с сэром Найджелом.

– Так я рассчитываю на вас, сэр Уильям. До наступления ночи мы должны встретиться с вами у этого прохода, – сказал напоследок маленький рыцарь и с этими словами вскочил на белую лошадь испанского кабальеро. Он спокойно выехал из засады в сопровождении двух лучников и Аллена, который вел за поводья большого вороного коня. Никто не обратил внимания на мирно ехавших всадников, так как по всему лагерю сновали взад и вперед пешие и конные испанские и французские воины. Таким образом смельчаки беспрепятственно достигли большой королевской палатки и лишь тогда услышали тревогу и призывы к оружию в отдаленном конце лагеря, обращенном к долине, где и была засада лучников сэра Найджела. Гвардейский караул, стоявший на страже у королевской палатки, поспешил к месту тревоги, a оставшиеся слуги метались во все стороны, объятые паническим страхом, словно стадо баранов во время пожара. Вход в палатку защищали только два копьеносца.

– Я приехал за королем, – прошептал сэр Найджел спутникам, – и, клянусь святым Павлом, увезу его или погибну здесь.

Узнав о намерении своего господина, Аллен и Эльвард в один момент соскочили с лошадей и обезоружили копьеносцев, не ожидавших нападения, между тем как сэр Найджел и Джон устремились в палатку. Напуганные безоружные слуги не могли оказать им серьезного сопротивления, хотя и пробовали защищаться, о чем свидетельствовали звон оружия, крики и шум. Не прошло и пяти минут, как двое смельчаков уже выскочили из палатки с обнаженными мечами. Джон нес на плече бесчувственное тело человека, белый плащ которого с желтыми львами и башнями Кастилии доказывал, что он принадлежит к королевскому дому. Взвалить бесчувственное тело на коня и самим вскочить в седло было делом одной минуты. После чего всадники понеслись во весь опор к проходу в горы.

Суматоха и смятение были еще настолько велики, что сэр Найджел со своими помощниками почти беспрепятственно проскакали через весь лагерь. Всего только несколько стрел да камней пролетело мимо них, но никого не ранило. Как раз в это время оставшиеся у прохода двадцать стрелков забили в барабаны, затрубили в трубы и боевые рожки; испанцы подумали, что на них готовится напасть армия принца, и побоялись преследовать Фельтона с его молодцами. А те успели врезаться клином почти в центр лагеря, сметая все на своем пути и сея вокруг смерть, и теперь уже отступали в горы. Большую услугу, несомненно, оказала наступившая темнота.

– Клянусь честью, Найджел! – вскричал сэр Оливер, размахивая в воздухе огромным свиным окороком, – наконец-то мне удастся поесть трюфелей. Если бы вы видели рожи этих трех солдат, сидевших в палатке, когда я их накрыл! Жалко только, что кроме воды нечем промочить глотку.

– Вечно вы со своими шутками! – огрызнулся на него сэр Уильям Фельтон, вытирая вспотевшее от напряжения лицо. – Что это у вас, сэр Найджел? – обратился он к подъезжавшему маленькому рыцарю.

– Пленник, – ответил, самодовольно улыбаясь, сэр Найджел, – да не какой-нибудь, а с королевскими гербами.

– Испанский король? – вскричали изумленные воины.

– Увы, Найджел, – осторожно заметил Фельтон, вглядываясь в лицо пленника. – Я видел короля Генриха Транстамаре, но это не он.

– Проклятие! – воскликнул сэр Найджел. – Я возвращаюсь за королем.

– Что вы, что вы! – остановил его Фельтон. – Теперь весь лагерь на ногах, и вам никоим образом не удастся добраться до короля. Кто вы такой? – обратился он к пленному.

Несчастный испанец только что очнулся и с изумлением смотрел на окруживших его воинов, не понимая, где он и что с ним случилось.

– Если вам угодно знать, – ответил испанец, – я и еще девять личных оруженосцев короля обязаны носить королевские гербы, чтобы спасти его от опасности вроде той, которая грозила ему сегодня. Король ужинает в палатке храброго Дюгесклена. Я – кабальеро Арагонский, Санчо Пенелоза и, хотя я не король, но могу дать изрядный…

– К черту вас с вашими деньгами! – вскричал обескураженный сэр Найджел. – Ступайте обратно в лагерь, передайте своему господину привет от сэра Найджела Лоринга из Туингемского замка и скажите, что я имел непреодолимое желание поближе познакомиться с таким знаменитым рыцарем, как он. Ну, друзья, теперь мы можем двинуться в путь, так как нам придется проскакать еще много миль, прежде чем можно будет разложить огонь и подкрепить свои силы горячей пищей. Я надеялся сегодня ехать уже без этой повязки на глазу, но, оказывается, судьбе угодно, чтобы я носил ее еще некоторое время.

XVI. Без повязки

Стояло холодное мартовское утро, и густой туман белой пеленой окутал уступы Кантабрийских гор, заполнив собой все ущелья и овраги. В лагере Белого отряда пробуждалась жизнь: некоторые воины толпились у костров, чтобы согреться после холодной ночи, другие ухаживали за лошадьми. Около одного из котлов, висевшим над костром, сидела небольшая компания. Там был Эльвард, чистивший заржавевший от сырости панцирь, старый Джонстон, уже сотый раз заглядывавший в котел, Симон Черный, точивший на камне свой меч, молодой Аллен, молчаливый оруженосец сэра Оливера, сэр Норбури и Большой Джон. Последний растянулся на земле и раскачивал поднятой кверху ногой с надетым на нее шлемом.

– Когда же наконец закипит этот котел? – ворчал Джон, подбросив ногой шлем и подхватив его рукой.

– Кипит, кипит! – воскликнул Джонстон, заглядывая в дымившийся котел и снимая его с огня.

Тотчас его содержимое было разлито по стальным шлемам стоявших на коленях их обладателей. Воины с ложкой и ломтем хлеба в руках принялись за утреннюю похлебку.

– Скверная погода для луков, – заметил Джон, с аппетитом уплетая свой завтрак, – моя тетива сегодня болтается, словно коровий хвост.

– Вздор! – возразил Джонстон. – Помнишь Сэмкин, при Креси было так же сыро, а туман был еще сильнее, но нашим лукам было все нипочем.

– Чует мое сердце, – сказал Симон, снова принимаясь водить по камню лезвием меча, – что еще до заката солнца будет работа нашим мечам и лукам. Недаром я сегодня видел во сне красную корову.

– А что она предвещает? – спросил Аллен.

– Накануне Кадсана, Креси и Ногана мне тоже снилась красная корова, потому-то я и точу поострее свой меч, – ответил Симон.

– Кого ты ищешь, Робин? – спросил Эльвард приближающегося стрелка.

– Милорд Лоринг просит вас в свою палатку, – сказал последний, обращаясь к Аллену.

Молодой оруженосец застал своего господина сидящим в палатке на подушке с поджатыми под себя ногами. Перед ним лежал лист пергамента, который он, нахмурившись, внимательно изучал.

– Это мне привез сегодня посол принца, – сказал сэр Найджел, – по поручению сэра Джона Фоллисли, который только что приехал из Суссекса. Никак не разберу, что здесь написано.

– «Сэру Найджелу Лорингу, рыцарю и коннетаблю замка Туингем, птсано рабом божим Христофором из аббатства Кристчёрч».

– Так это и я прочел, – заметил сэр Найджел. – А дальше что написано?

Аллен продолжал читать, но при первых же словах побледнел как полотно.

– Что такое? – спросил рыцарь, заморгав открытым глазом. – Надеюсь, ничего скверного не случилось с леди Мэри и леди Мод?

– Бедный, несчастный мой брат, – воскликнул Аллен, схватившись рукой за голову, – он умер.

– Не понимаю вашей печали, – сказал рыцарь, – он, кажется, никогда не выказывал вам большой любви.

– Но он все-таки был моим братом, единственным родным человеком на земле. Может быть, он имел причину сердиться на меня за то, что наш отец подарил аббатству землю за мое воспитание. Он убит, пал жертвой собственной жестокости.

– Читайте дальше, – мрачно произнес сэр Найджел.

– «Да хранит тебя Господь, достопочтенный милорд, своею милостью. Леди Лоринг просила меня написать обо всем, что случилось в Туингеме и как скончался твой недобрый сосед, минстедский владелец. Когда ты покинул нас, этот человек собрал вокруг себя различных бродяг и беглецов в таком количестве, что они убили королевских слуг, высланных для усмирения этой шайки. Потом они вышли из лесов, окружили твой замок и в течение двух дней осаждали его. Но леди Лоринг стойко защищала замок, и на второй день осады твой брат был убит его же собственными людьми. Мы были освобождены, за что и возносим свою хвалу всем святым, и в особенности преподобному Ансельму, в день которого все это произошло. Леди Лоринг и леди Мод, твоя прекрасная дочь, находятся в добром здравии; я мучаюсь подагрой, которая послана мне Богом за мои грехи. Да хранят тебя все святые!»

– Леди Тифен была права, – сказал сэр Найджел. – Она все это видела, даже описала наружность вашего брата. Но довольно об этих пустяках, мы поговорим об этом подробнее, когда снова увидим зеленые берега и белые утесы милой Англии. Прошу вас, Аллен, идите сейчас же к сэру Уильяму Фельтону и попросите его пожаловать ко мне, потому что нам пора выступать. В этой долине нет другого прохода, и наше положение уязвимо в случае неприятельского нападения.

Исполнив поручение, Аллен сел на камень и, склонив голову, думал о брате, о своей ссоре с ним, о леди Мод в изорванной амазонке с хлыстом в руке и об их последнем разговоре перед выступлением в поход. Тогда он был простой бедный послушник, одинокий, неизвестный. Теперь же вдруг сделался минстедским владельцем, главой старинного знатного дома. Кроме того, все считали его отважным даже среди храбрецов, его любил сэр Найджел, отец прекрасной леди. Что же касается рыцарства, то смелому оруженосцу, да еще с такой громкой фамилией и порядочным состоянием, нетрудно добиться этой чести.

Но вдруг его размышления и мечты о будущем прервал отдаленный глухой гул, донесшийся сквозь густой туман. Сзади слышался говор стрелков, взрывы веселого смеха, было слышно, как лошади жевали сено и били копытами в землю. Но над всем этим в воздухе стоял какой-то неясный гул и топот, наполнявший все вокруг.

Лагерь был от Аллена всего в ста шагах, но, когда он добежал до него, чтобы поднять тревогу и предупредить об опасности, все воины были уже вооружены и вполне готовы к встрече с невидимым врагом.

Белый отряд стоял, всматриваясь в густую пелену тумана, откуда вдруг раздалось ржанье лошадей и продолжительный заунывный звук трубы.

– Это испанский рог, милорд, – сказал Симон Черный, – так трубят их охотники, когда хотят дать знать, что зверь лежит в берлоге.

– Ну что ж, – ответил спокойно сэр Найджел, – если они хотят поохотиться, мы доставим им это удовольствие. Здесь неподалеку есть очень хорошая позиция, большой холм, я еще вчера его присмотрел.

Воины Белого отряда тотчас же спешились и, ведя коней за поводья, направились к холму, очертания которого были едва заметны в море белого, как пар, тумана. Лучшей позиции трудно было желать: впереди – совершенно отлогая гора, покрытая острыми камнями; позади – отвесная скала более ста футов в высоту. Вершина холма представляла собой продолговатую площадку, шагов сто в длину и пятьдесят в ширину.

– Бросайте лошадей! – скомандовал сэр Найджел. – С ними здесь нечего делать, но, если дело выгорит, мы возместим убытки кровными испанскими скакунами. Нет, господа, – обратился он к рыцарям, тоже собиравшимся оставить лошадей, – вам они пригодятся. Эльвард, Джонстон! Стройте людей на флангах. Вы, сэр Оливер и милорд Ангус, будете командовать правым крылом, а вам, сэр Симон и Ричард Костон, я поручаю левое крыло. Мы с сэром Фельтоном будем в центре с копьеносцами. Стройте ряды, ребята! Живее, и положим свою душу за Бога, тело – за короля, а меч – за святого Георга и милую Англию!

Между тем туман стал рассеиваться, его молочная пелена выползала из мрачного ущелья, похожего на трещину, и потянулась кверху по зубчатыми утесам, рельефно очерчивая огненный шар солнца, лучи которого ослепительно заблестели на оружии и шлемах въезжавшего в долину неприятельского конного отряда.

– Святой Павел! – воскликнул сэр Найджел, поглядывая прищуренным глазом на долину. – Между ними, кажется, много достойных людей. Чье это золотое знамя развевается на левом фланге?

– Это знамена рыцаря Калатравы, – сказал Фельтон.

– А справа?

– Знамя рыцаря Сант-Яго. Вот и сам славный военачальник едет впереди. Однако немало их пришло нас проведать. По-моему, здесь не меньше шести тысяч копьеносцев и десяти эскадронов пращников.

– Я узнаю между ними и французов, – заметил Симон Черный.

– И я их вижу, – сказал сэр Уильям. – Дон Диего, вы, наверно, можете определить по знаменам, каким рыцарям мы обязаны их посещением.

– Клянусь святым Яковом, здесь собрался весь цвет испанского рыцарства, – ответил пленный испанец, и глаза его торжествующе загорелись.

– Неужели мы разойдемся, не померившись силами с такими славными воинами? – воскликнул сэр Найджел. – Смотрите, никак они уже наступают!

Действительно, оба крыла испанской рати стали быстро пересекать долину, между тем как центр рассеялся в стрелковую цепь.

Передовые линии всадников остановились на расстоянии выстрела от холма и, размахивая копьями, громко вызывали своих врагов на бой. От их блестящих рядов отделились два кавалера и медленно поехали вдоль строя, подняв копья и щиты, как рыцари на турнире.

– Клянусь святым Павлом! – не выдержал сэр Найджел. – Они, кажется, очень смелы! Не освободить ли их, сэр Уильям, от какого-нибудь обета, лежащего камнем на их душах?

Вместо ответа Фельтон вскочил на коня и во весь опор понесся под гору к испанским рыцарям. За ним последовал и сэр Найджел. Заметив такой маневр, галантные испанцы с той же быстротой понеслись к ним навстречу. Противник Фельтона был высоким юношей со щитом, украшенным оленьей головой, а противник сэра Найджела – широкоплечий, коренастый рыцарь. Первый ударил Фельтона в щит с такой силой, что тот раскололся сверху донизу. Но копье сэра Уильяма пронзило через забрало горло юноши, и тот упал на землю с ужасным криком. Разгоряченный Фельтон не успел, однако, удержать своего быстрого коня и врезался на всем скаку в войско испанцев.

Минуты две было видно, как мелькало в строю испанских всадников большое белое перо английского рыцаря, как сверкал в воздухе то поднимавшийся, то опускавшийся блестящий меч, но вдруг он исчез из виду, еще один герой перешел от войны к вечному покою…

Между тем сэр Найджел нашел себе достойного противника в лице Себастьяна Гомеса, самого искусного воина из рыцарей Сант-Яго, прославившегося в битвах с маврами в Андалузии. После первого сильного, как вихрь, столкновения оба рыцаря стали наносить друг другу удары мечами, словно два гиганта-кузнеца по наковальне. Кони хрипели и били копытами о землю, а удары мечей, испуская целые снопы искр, следовали так быстро, что глаз не мог уследить за ними. Наконец рыцари схватились врукопашную, обвили друг друга мертвым железным кольцом и полетели с коней на землю. Более тяжелый испанец, конечно, придавил маленького сэра Найджела своим телом. Крик ужаса вырвался из груди английских стрелков, в ответ раздался торжествующей клич испанцев. Но последние слишком рано начали праздновать победу. Испанский рыцарь уже занес над сэром Найджелом тяжелый меч, но не успела опуститься его рука, как сам он вздрогнул, вытянулся и свалился на бок, а из-под забрала хлынула алая кровь. Сэр Найджел моментально вскочил на ноги с окровавленным кинжалом в руке, посмотрел на поверженного врага, в один момент прыгнул на лошадь и понесся во весь дух к своим войскам. В следующий миг зазвучали испанские трубы, предвещавшие начало атаки.

Англичане стояли уверенно, выдвинув вперед правую ногу и засучив рукава. В левой руке они держали лук, правой же доставали стрелы из туго набитого колчана. Передовой эскадрон испанцев двинулся сначала шагом, потом мелкой рысью, и через минуту весь длинный строй устремился в атаку с копьями наперевес. Воздух наполнился громкими криками, земля задрожала под копытами коней, и заколыхалось целое море стали, лес копий и развевавшихся знамен. Так неслись они вперед, пока, словно дождь, не обрушился на них сокрушительный шквал английских стрел. Тут лишь поняли испанцы, что могут одолеть противников только своей численностью. Они рвались напролом, выбывали из строя целыми рядами, но новые отряды, словно муравьи, ползли вперед по трупам своих товарищей. Вот на породистом испанском жеребце молодой рыцарь с развевающимися на шлеме большими страусовыми перьями пронесся вперед. Вот уж он на расстоянии копья от англичан, но не пощадили и его: он пал вместе со своим красавцем конем, пораженный сразу несколькими стрелами, оперение которых торчало из каждой прорехи в его доспехах. Наконец нападающие поняли всю бесполезность своего упрямства и отступили, повинуясь жалобному сигналу трубы, заигравшей отбой.

Теперь они придумали другой, более хитрый маневр. Испанские пращники и арбалетчики обошли англичан с флангов и, спрятавшись за скалами и утесами, стали осыпать окруженных камнями. Английский отряд, располагавшийся на холме, оказался прекрасной мишенью для испанцев. В один миг не стало старины Джонстона и вместе с ним пятнадцати его лучников и шести копьеносцев. Остальным ничего больше не оставалось, как залечь на краю холма и из такого положения стрелять в своих беспощадных врагов, выцеливая в основном в тех, что стояли на утесах.