Текст книги "Белый отряд"

III. Августино Пизано рискует своей головой

Откомандированный на желтый корабль лучник быстро вернулся с новой одеждой для Аллена, который к этому времени успел уже оправиться от пережитого потрясения. Переодевшись, юноша смело отправился в банкетный зал в сопровождении товарищей. Уже и в те далекие времена, о которых теперь идет речь, придворные повара отличались большим мастерством. Здесь впервые после скудной трапезы Болье и весьма скромных обедов леди Лоринг Аллен увидел такие изысканные блюда, такую роскошную сервировку, о которой и не мечтал. Жареные павлины и фазаны, украшенные собственными перьями, сидели на блюдах, словно живые; запеченные медвежьи и кабаньи головы демонстрировали свои позолоченные клыки; желе застыло, приняв вид двенадцати апостолов; огромный паштет представлял собой уменьшенную копию королевского дворца в Виндзоре. Все это бесшумно подавалось важными придворными лакеями. Сэр Найджел, обедавший с его высочеством во внутренних покоях, передал через пажа своим оруженосцам, чтобы они отправились на ночь в гостиницу «Полумесяц», так как сам рыцарь намеревался провести этот вечер в обществе лорда Чандоса.

После обеда, окончившегося веселыми песнями, молодые оруженосцы отправились на поиски этой гостиницы. Моросивший дождь вынудил оруженосцев укутаться в плащи и шагать быстрее по улицам старинного города. Несмотря напоздний час, в этом богатом торговом городе было оживленно. Стук копыт, звон оружия, крик пьяных гуляк, задорный смех женщин смешались в уличном шуме.

Но из всей этой пестрой толпы внимание молодых оруженосцев сразу привлекла одна странная пара – хромой старик и молодая девушка. Мужчина, прихрамывавший на одну ногу, бережно нес за пазухой какой-то предмет, завернутый в темную материю. Ему было тяжело идти, и поэтому он опирался на плечо своей юной спутницы – обладательницы грациозной походки. Девушка так закуталась в плащ, что было сложно разглядеть ее лицо. Всякий раз, когда они попадали в гущу толпы, девушка моментально выскакивала вперед и расталкивала всех локтями, освобождая дорогу хромому старику. Странный вид этого человека, молодость его спутницы и заботы, которыми они окружали свою ношу, невольно возбудили сильное любопытство англичан. Они подошли ближе к этим двоим.

– Смелее, дитя мое! – сказал хромой старик на смеси французского с английским. – Еще шестьдесят шагов, и мы в безопасности.

– Не бойтесь, отец, – ответила девушка чудным мелодичным голосом, – смотрите только не упадите.

– Варвары! – воскликнул старик, когда вновь нахлынувшая толпа чуть не сшибла его с ног. – Клянусь Богом, дорогая Тита, я до тех пор не выйду из дому, пока все они не уберутся в свой лагерь или в иное проклятое место! Проталкивайся, Тита! Сильнее напирай плечом! Вот так! О, нет, мы пропали!

Их плотно окружила толпа, так что они вынуждены были остановиться. Рядом с ними оказались порядком подвыпившие английские стрелки, тоже, очевидно, заинтересованные этой парой. Они принялись бесстыдно разглядывать старика и девушку и нахально острить на их счет.

– Клянусь тремя королями! – сказал один. – У этого старикашки прекрасный костыль!

– Эй, дружище! – обратился к старику другой англичанин. – Разве это справедливо, что бравые лучники гуляют одни, а тебя сопровождает такая красавица?

– Пойдем со мной, милая! – кричал третий, схватив девушку за мантилью.

– Нет-нет, со мной, красавица, ведь это я тебя заметил, – вмешался первый.

– А что там прячет за пазухой эта старая жаба? – заметил кто-то из лучников. – Смотрите, он вцепился в эту вещицу, словно черт в папскую индульгенцию.

– Давайте-ка глянем, что это у него за сокровище! – закричали стрелки и кинулись к старику, который, с ужасом озираясь по сторонам, только сильнее прижимал к себе девушку и ценную ношу.

– Не смейте их трогать! – воскликнул Форд, отталкивая ближайшего лучника. – Или вам будет худо!

– Попридержи язык, а то тебе самому будет худо, – крикнул едва державшийся на ногах от вина стрелок.

– Станем мы слушать какого-то мальчишку! – огрызнулся другой. – Нам хватает приказаний хозяина.

– Защитите нас, джентльмены! – обратилась молодая девушка к Форду и Аллену на ломаном английском.

– Не бойтесь, миледи! – произнес Аллен уверенно. – Пустите руку девушки, негодяй!

– Держи ее, Уот! – крикнул чернобородый копьеносец, стальной нагрудник которого сверкал в темноте. – Я владел оружием, когда вас, щенки, на свете не было. Еще одно слово, и ты пожалеешь!

Как раз в это время в слабом свете уличного фонаря Аллен совсем рядом заметил знакомую копну рыжих волос и стальной шлем, возвышающийся над толпой.

– Джон, Эльвард! – радостно воскликнул юноша, узнав своих товарищей. – Помогите нам, друзья! Здесь оскорбляют девушку и беззащитного старика.

– Иду, иду, mon petit, – отозвался Эльвард, проталкиваясь через толпу вместе с Большим Джоном. – Э, голубчик, немало тебе предстоит работы, если ты задумал защищать всех угнетенных и обиженных. Нельзя требовать, чтобы толпа пьяных английских стрелков вела себя скромно и прилично, как послушники за монастырской оградой. Но в чем дело?

– Сэм, Сэм Эльвард из Белого отряда! – заорали во все горло подвыпившие стрелки, узнав боевого товарища. – Нигде не найдешь воина, который охотно снесет голову врагу и не менее охотно поцелует красивую девушку!

– Ваша правда! – ответил Эльвард. – Я нисколько не изменился. А теперь оставьте в покое эту даму, иначе мне придется выпотрошить вас, как цыплят!

Внушительный вид Эльварда и могучие плечи Джона оказали нужное действие, так что старик с девушкой могли беспрепятственно продолжить свой путь.

– Храбрый сеньор! – воскликнул старик, обнимая Аллена. – Если бы не вы, эти варвары отняли бы у меня Титу и разбили бы мою голову на тысячу кусков!

– О, они бы вас не тронули, – ответил Аллен.

– Вы думаете, речь идет о моей голове? – спросил со смехом старик. – Нет, cospetto[69]69
  Черт возьми! (итал.)


[Закрыть]. Я говорю о той голове, которую несу под мышкой.

В это время они подошли к небольшому, но с виду уютному домику.

– Может быть, синьоры окажут честь и зайдут в дом, отец? – спросила девушка.

– Конечно, Тита! Конечно, моя девочка! Милости просим, синьоры! Окажите честь нашему убогому жилищу. Огня, Джакомо! Здесь пять ступенек! Так! Corpo di Bacco![70]70
  Тело Вакха (итальянская клятва) (итал.).


[Закрыть] Наконец-то мы в безопасности! Ах, эти проклятые англичане! Возьмите гота, гунна и вандала, перемешайте их, прибавьте немного пирата, потом напоите вином это создание, и получится чистокровный англичанин. Есть ли такой уголок на земле, куда бы не проник этот народ? Вы везде их найдете, кроме разве что небес.

– Дорогой отец! – заметила девушка, помогая подняться хромому старику. – Вы забываете, что эти добрые синьоры – тоже англичане.

– О, простите меня, синьоры! Пожалуйста, проходите! Здесь вы найдете много интересного по части живописи, но на вашем острове, к сожалению, ценят одно только военное искусство.

Молодые люди медленно вошли в низкую просторную комнату с дубовыми панелями, освещенную четырьмя лампами. Мебели в комнате стояло очень мало, но зато на стенах, на полу, на столах – повсюду были картины, написанные по стеклу. Форд и Аллен остановились в восхищении посредине комнаты. Да, такого им еще никогда в жизни не приходилось видеть.

– Вам нравятся эти картины? – удивился старик. – Неужели и среди военных есть люди, понимающие искусство?

Но Аллен теперь уже не слушал его, так как весь обратился в созерцание прекрасного.

– Какой колорит! Какие линии! Какое освещение! – восклицал он время от времени, переходя от одной картины к другой. – Форд, Форд, идите сюда! Посмотрите на святого Стефана! Неправда ли, так и хочется схватить у мучителей один из камней? А этот олень? Право, я, кажется, видел его в нашем монастырском лесу. Этот почтенный джентльмен, вероятно, один из тех великих живописцев, о которых рассказывал мне однажды брат Варфоломей.

Смуглое морщинистое лицо старика просияло при виде непритворного восхищения молодых англичан. Между тем дочь его уже успела снять мантилью и открыла свое прекрасное лицо, представлявшее образец совершеннейшей итальянской красоты. Неудивительно, что Форд давно уже оставил картины и не мог отвести глаз от обворожительной девушки.

Аллен продолжал свое занятие, когда старик, бережно развернув свою ношу, издали показал ее молодому человеку.

– А как вам это понравится, сэр? – спросил он, показывая на неоконченную картину на стекле, изображавшую лик, окруженный слабым сиянием. Юноше на миг показалось, будто он ощутил на себе задумчивый и печальный взгляд.

– Боже мой, что это за картина! – воскликнул Аллен, прижимая к груди обе руки. – И вы пошли с ней в толпу?

– Да, черт возьми, разбить такую вещь – все равно что разбить мое сердце! Тита, налей-ка нам флорентийского вина! Я пишу эту картину для витража на клиросе церкви Сен-Реми. Но послушайте, молодой человек, судя по вашим словам, вы сами кое-что понимаете в искусстве.

– Могу ли я говорить об этом в вашем присутствии? – ответил Аллен, заметно покраснев. – Действительно, в монастыре меня учили живописи, но разве это значит уметь писать?

– Вот вам бумага, кисть и краски, – сказал старик, – стекла вам не даю, потому что писать по стеклу – это целая наука. Покажите, чему вас научили в аббатстве.

В то время как Форд, увлекшись своей новой знакомой, разговаривал с ней на смеси французского, английского и итальянского, старый художник внимательно осматривал свою картину, чтобы убедиться, не поцарапал ли он ее. Аллен смелыми взмахами кисти в одну минуту набросал на бумаге женскую головку.

– Diavolo![71]71
  Дьявол! (итал.)


[Закрыть] – воскликнул художник, подняв глаза на работу юноши. – У вас есть талант! Большой талант! Это лицо ангела.

– Мисс Мод Лоринг! – вскричал еще более удивленный Форд.

– Как, вы узнали? Значит, похоже? – спросил смущенный Аллен.

– Тем лучше, если вы можете по памяти написать портрет, – заметил художник. – Я, Августино Пизано, сын Андреа Пизано, говорю вам: у вас есть талант. Оставайтесь у меня, и я раскрою вам секрет живописи по стеклу.

– Я связан клятвой и не могу оставить своего господина, пока идет война, – ответил Аллен.

– Война, война! – в сердцах воскликнул итальянец. – А что такое, спрашивается, эти ваши прославленные герои? Мошенники, убийцы и больше ничего. А, pеr Bаcchо! Только у нас, в Италии, есть настоящие великие люди! Вы разрушаете, истребляете, а они созидают, творят. Если бы вы видели мою дорогую Пизу, монастырь Кампо-Санто, слышали нежный звон его колоколов, разливающийся в прозрачном итальянском воздухе! Там я видел своими собственными глазами Андреа Орканья, Таддео Гадди, Джоттино, Стефано, Симоне Мемми – людей, которым я недостоин растирать краски. Да, синьоры, там есть действительно великие люди, имена которых будут помнить в веках. А ваши солдаты – враги человечества!

– Но кто бы защищал этих великих людей, если бы не было солдат? – вмешался в разговор Форд.

Художник не успел еще ответить, как на улице раздался пронзительный звук трубы, игравшей вечернюю зорю.

– Ах, опять эти ужасные звуки! – вскричал старик, закрывая уши.

– Пора идти домой, – заметил Форд, – хотя я предпочел бы навеки остаться здесь, среди красоты и искусства.

Прелестная Тита поняла его намек, густо покраснев. Старик художник и его очаровательная дочь простились с молодыми людьми, взяв с них обещание, что скоро они опять побывают у них.

Дождь перестал, на улице стало совсем темно и тихо. Молодые люди, опасаясь как бы сэр Найджел не вернулся раньше них, быстро зашагали по улице Апостолов, где и находилась гостиница «Полумесяц».

IV. Турнир

Бордоское ристалище издавна влекло к себе знаменитейших рыцарей. В ту эпоху турниры вообще были делом обычным, а для граждан Бордо, привыкших к такого рода состязаниям, являлись заурядным развлечением. Однако турнир, назначенный на третью среду рождественского поста, всколыхнул весь город. Пять английских рыцарей вызвали на поединок любого, желающего померяться с ними силами. Турнир этот имел национальное значение и был последним перед грядущей войной.

Накануне турнира вокруг арены, где должно было произойти состязание, столпилось около восьмидесяти тысяч зрителей. После многих пререканий и ссор, которые благодаря вмешательству принца обошлись без кровопролития, наконец вывесили щиты тех благородных рыцарей, которые должны были принять участие в этом славном состязании. Честь определить участников турнира выпала на долю Чандоса и Фельтона.

Защищать честь Англии предстояло доблестным воинам: лорду Одлею Чеширскому, герою Пуатье, сэру Найджелу Лорингу Гемпширскому, сэру Томасу Перси Нортумберлендскому, сэру Томасу Уэйку Йоркширскому и сэру Уильяму Бошану Глостерширскому. Их противниками были: ветеран Кептен де Буш, Оливье де Клиссон, сэр д’Альбер, лорд Мюсидан и Сигизмунд фон Альтенштадт, тевтонский рыцарь.

В день турнира громадная толпа народа двигалась к арене, наконец верхом на лошади появился принц. Его сопровождали Чандос, ехавший по левую сторону, и дон Педро, который вместе с королем Майорки ехал по правую сторону от принца.

– С удовольствием бы позабавился сегодня копьем, – сказал принц, обращаясь к Чандосу, – но интересно знать ваше мнение, сэр Джон, достоин ли я принять участие в этом состязании?

– О государь! Об этом не может быть и речи! Я не знаю более меткого копья, чем ваше, но осмелюсь заметить, что вам не следовало бы сегодня принимать участия в турнире. Он имеет политическое значение: вам непременно придется встать на сторону либо англичан, либо гасконцев, а и те и другие – ваши подданные. Я полагаю, государь, что вам стоит расположить в свою пользу обе стороны: эти гасконцы – опасный народ, и мне кажется, что лаской с ними можно больше сделать, чем оружием.

– Вы сегодня чересчур мрачно настроены, сэр Джон, – ответил принц, – и я думаю, что лучше отложить эти вопросы до общего совета, дабы не портить настроения ввиду предстоящего турнира. Кстати, что вы думаете о нем, любезные братья?

– Я уверен, что это будет редкое зрелище, – ответил дон Педро, весело поглядывая по сторонами. – Carajo![72]72
  Черт побери (исп.).


[Закрыть] – вдруг воскликнул он. – Какое хорошенькое личико виднеется вон в том окне. Дон Фернандо, заметьте этот дом и приведите эту плутовку к нам в аббатство!

– Это совершенно невозможно, брат мой, – строго сказал принц. – Подобные вещи у нас не допускаются.

– В таком случае прошу прощения. Я все забываю, что это не моя дорогая Кастилия. Хотя, Эдуард, мне это не совсем понятно. Однако, если судьба осчастливит меня и вы будете моим гостем, то я, брат мой, буду бесконечно рад, если вы решите обратить внимание на одну из представительниц прекрасного пола моего дорогого отечества!

– Я уже неоднократно вам говорил, – ответил с досадой принц, щеки его залила краска, и голос дрожал от гнева, – что я не искатель любовных похождений и мое имя никогда не будет связано с именем какой-либо женщины, пусть даже самой красивой, кроме моей вечно любимой жены.

– О! Узнаю вас, Эдуард, вы образец рыцарской верности! – ответил беззаботно дон Педро, меж тем как дон Джеймс дергал его за фалды, увидев, что принц не на шутку рассердился. Испугавшись гнева принца, дон Педро решил сменить тему разговора.

– Скажите, дорогой кузен, – сказал он, – что вы намерены предпринять после изгнания коварного Генриха Трастамаре, предательски завладевшего королевством?

– Я заставлю его возвратить престол вашему другу и брату, – ответил принц.

– В таком случае, – предложил дон Педро, – мы соединим силы Англии, Испании и Майорки и освободим нашу страну от этих нечестивых мавров. А затем выгоним их из Африки!

– Клянусь небом, это моя заветная мечта, – воскликнул принц, и глаза его загорелись тщеславием. – А также чтобы наши знамена замелькали среди оливковых рощ Иерусалима! A затем, – продолжал принц, увлекшись честолюбивыми грезами, – остаются Константинополь и Китай. Что скажете на это, господа? Мы пойдем на восток, как и Ричард Львиное Сердце.

Увлеченная подобными разговорами, кавалькада медленно продвигалась по специально огороженной дороге, что вела на подмостки, устроенные для знати. Арена, окруженная огромной толпой, казалась узкой зеленой полосой, украшенной знаменами и флагами. Все знаменитости из окрестных городов собрались здесь: смуглолицые рыцари с жаркого юга, грозные гасконцы, грациозные придворные Лимузена и галантные англичане. Здесь были прелестные бюргерши Жиронды и стройные англичанки в великолепных нарядах, что были так к лицу их прекрасным обладательницам.

Наконец все заняли свои места. Воины расположились ближе к городским воротам. Перед каждой палаткой развевались знамена рыцарей. Тут были ласточки Одлея, розы Лоринга, красные полосы Уэйка, львы Перси и серебряные крылья Бошана. Каждое знамя держал оруженосец, одетый в зеленое платье. Каждый из них изображал тритона и потому сжимал большую раковину в левой руке. За палатками боевые кони нетерпеливо кусали удила и били копытами землю. Рыцари сидели у входа, положив шлемы на колени. Под звуки барабанов герольд огласил имена английских рыцарей, которые должны выступить на турнире. Публика приветствовала их не особенно шумными аплодисментами, ведь репутация англичан из-за царственного пленника после битвы при Пуатье сильно пошатнулась. Между тем, когда герольд противоположной стороны приблизился к арене и объявил имена гасконских рыцарей, принявших вызов, его встретил оглушительный взрыв восторга.

– Вы были правы, Джон, – сказал принц, обращаясь к Чандосу после восторженного приветствия гасконцев. – Боюсь, никто не огорчится, если англичане проиграют! Но каковы условия турнира?

– Они должны сражаться попарно, государь. Выиграет та сторона, что одержит больше побед. Победитель получит приз, достойнейший из побежденных – алмазную пряжку. Не пора ли, государь, приказать бить в накиры?

Принц кивнул в знак согласия, и тотчас же зазвучала барабанная дробь; рыцари выехали с противоположных концов арены и сошлись посередине. Турнир начался. Англичане и гасконцы с достоинством поддержали славу своего оружия, но перевеса пока не было ни на чьей стороне.

– Кто следующий со стороны Англии, Джон? – нетерпеливо спросил дрожащим от волнения голосом принц.

– Сэр Найджел Лоринг Гемпширский, сир!

– Хвала Пречистой Деве! – промолвил принц. – Это храбрый воин, он отстоит честь Англии.

– Насколько я помню, это он удостоился золотой короны, награды вашей матушки, королевы Филиппы, после осады Кале, и был награжден как лучший из английских рыцарей, – ответил Чандос. – Я наслышан, что в Туингеме есть шкаф, который ломится от его наград.

– Дай Бог, чтобы и мой приз попал туда же, – ответил принц. – Посмотрите однако, его противник имеет внушительный вид!

В это время на арене появился огромный рыцарь, закованный в черную броню, без каких-либо геральдических знаков. Лишь широкий черный крест указывал на его принадлежность к тевтонскому ордену. Рыцарь восседал на красивом вороном коне, таком же грозном, как и он сам. Воин сдержанно поклонился принцу и занял свое место.

Сэр Найджел, в отличие от него, промчался на лошади полным карьером до середины арены, там взвил коня на дыбы и посадил его на задние ноги перед троном принца. На нем были белые латы, гербовый щит, а шлем украшали пышные страусовые перья. Сэр Найджел являл собой полную противоположность мрачному, как ночь, черному рыцарю. Англичанин ловко отсалютовал копьем и повернул коня кругом, помчавшись на свою позицию. Громкий восторг пробежал по толпе, после чего воцарилось глубокое молчание. С минуту противники выжидали и не трогались с места, но не успели зрители перевести дыхание, как всадники уже столкнулись, словно две грозовые тучи. Гасконец пошатнулся в седле от удара сэра Найджела, но тот получил страшный удар по забралу, и шлем его разлетелся вдребезги. Сэр Найджел промчался по арене с обнаженной головой. Восторженный крик гасконцев показал, что перевес на стороне черного рыцаря. Сэр Найджел, однако, не растерялся и через несколько секунд вернулся в новом шлеме. Вторая схватка была настолько равной, что даже такой опытный судья, как Чандос, не мог определить, на чьей же стороне преимущество. Следующие поединки, несмотря на всю силу и ловкость наносимых ударов, не могли сломить ни той, ни другой стороны. Наконец сэр Найджел метким и мощным ударом копья зацепил решетку забрала противника и оторвал переднюю часть шлема. Черный рыцарь, ошеломленный таким ударом, прицелился слишком низко, и его удар пришелся в бедро сэру Найджелу, что по законам турнира строго воспрещалось. Нанесший подобный удар не мог быть победителем, и более того, его конь со всем снаряжением переходил в собственность противника. Долгие рукоплескания и одобрительные возгласы англичан возвестили о том, что победа осталась на их стороне. Красноречивое молчание гасконцев это подтверждало.

Все десять рыцарей собрались перед принцем, чтобы выслушать его решение, но вдруг с противоположного конца арены раздался звук рога, и все взоры устремились на нового всадника, так неожиданно возвестившего о своем участии в турнире.