Текст книги "Белый отряд"

XVI. Боевое крещение

Все три судна продолжали быстро двигаться на запад. Желтый корабль англичан по-прежнему опережал, неуклюже рассекая волны, две разбойничьи галеры, которые, словно две ищейки, гнались за ним по пятам. Аллен стоял у румпеля[59]59
  Румпель – рычаг, которым поворачивают руль.


[Закрыть]. Свежий морозный ветер пощипывал его уши и развевал золотистые кудри. Щеки его раскраснелись, и глаза горели ярким огнем: видно было, что в нем заговорила кровь воинственных саксонских предков.

– Что это? – вдруг удивился он, когда услышал шипение около себя. Рулевой улыбнулся и указал ногой на то место, где еще трепетала вонзившаяся в дощатую палубу стрела. В тот же миг он упал на колени и бездыханный свалился на пол. Из его спины торчала окровавленная стрела. Аллен наклонился, чтобы поднять несчастного, а воздух над его головой наполнился шипением и свистом стрел, которые со стуком падали на палубу, как яблоки с яблони, которую трясут.

– Поднимите еще два фальшборта на корме, – раздалась спокойная команда сэра Найджела.

– И другого бойца к румпелю! – закричал в свою очередь шкипер.

– Действуйте здесь, Эльвард, с вашими десятью людьми, – продолжал храбрый рыцарь, – а десять стрелков сэра Оливера займутся генуэзцами. Нельзя этим разбойникам показывать сразу всю нашу силу.

Десять стрелков выстроились в ряд под командой Эльварда, между тем как два молодых оруженосца, первый раз вкусившие прелести войны, с любопытством смотрели, как четко отдавались команды и как слаженно и спокойно они выполнялись этими закаленными в боях войнами, действующими как один человек. Лежавшие за фальшбортами и скрытые от неприятеля товарищи отпускали им соленые остроты и давали советы. Никто не думал о смерти – лишь об исполнении своего долга.

Теперь на каждой галере действовали катапульты, но так искусно прикрытые и защищенные, что лишь в момент выстрела можно было догадаться об их местонахождении. Вот, со свистом рассекая воздух, пролетел над головами огромный остроконечный камень и шлепнулся в воду; другой, с нормандской галеры, попал в одну из лошадей. Следующие два, прилетевшие почти одновременно, причинили больше вреда – пробили развевающееся знамя святого Христофора и сразили трех храбрых копьеносцев сэра Оливера. Шкипер с тревогой посмотрел на сэра Найджела.

– Эти черти боятся к нам приблизиться. Видно, не по вкусу пришлись им наши стрелы, – сказал он. – Однако как мы защитимся от их камней?

– Постойте, я сыграю с ними шутку, – весело ответил рыцарь и отдал стрелкам какое-то приказание.

Тут же пятеро из них вскинули кверху руки и упали навзничь. Один из них действительно был задет вражеской стрелой, но остальные четверо упали нарочно.

– Они расхрабрятся и подойдут ближе, – усмехнулся сэр Найджел, следя за галерами, которые, вздымая целые столбы пены, быстро двигались в прежнем направлении.

– Пока они держатся вдали, – снова заметил шкипер Хаутейн.

– Повторим эту шутку! Пусть упадут остальные два стрелка, – скомандовал полководец. – Ma foi! Они попались на удочку! К оружию! Знамя вперед! Оруженосцы по бокам! Трубите в трубы, и да благословит Господь честных воинов!

В то же время на обеих галерах поднялся неистовый крик, загрохотал барабанный бой, сильнее заработали сотни весел, и под их сильными ударами широко вокруг запенилось море. Они летели на беспомощный, по их мнению, корабль с обеих сторон, и черневшая кучка бандитов, поблескивая доспехами и оружием, уже предвкушала легкую победу и богатую добычу. Кого только не было на этих галерах: смуглые итальянцы, белокурые северяне, свирепые левантинские разбойники, черные мавры из варварских стран – люди всех цветов, связанные между собой лишь силой кровожадных инстинктов.

Но еще ужаснее они завыли, когда из-под тени фальшбортов желтого судна поднялись стройные ряды английских лучников и, как пчелы, зажужжали смертоносные стрелы, градом сыпавшие на обезумевшую и неподготовленную толпу пиратов.

Корабль был гораздо выше легких разбойничьих галер, и потому воины пускали стрелы сверху вниз, легко пробивая кольчуги неприятеля. Не сводивший с разбойников глаз Аллен заметил, как пираты растерянно кидались в разные стороны, беспомощно размахивали руками, их души были объяты смертельным ужасом. Через какое-то время все они превратились в сплошную груду окровавленных тел, валившихся друг на друга рядами, живые под трупами. Между тем стоявшие наготове матросы зацепили крюками борты галер, и все три судна, словно в железных объятиях, мерно покачивались на волнах.

Началась кровавая резня из тех, о которых обычно умалчивают летописцы и не воспевают в своих стихах поэты. На протяжении многих столетий по всему побережью умирали безвестные герои на безвестных полях битв, и единственный им памятник – тихий спокойный берег и страна, которую больше не беспокоят пираты.

Меткие стрелки с высокого борта корабля очистили палубы галер, но теперь пираты заполонили английское судно и схватились врукопашную с матросами, так что лучники вынуждены были прекратить стрельбу, чтобы не задеть своих товарищей. Начался дикий хаос, в котором беспрестанно взлетали в воздух и опускались секиры и мечи, где англичанин, нормандец и итальянец боролись не на жизнь, а на смерть и падали, скользя в крови или спотыкаясь о тела убитых. Великан Черная Голова, закованный с ног до головы в латы, отчаянно вел вперед свою команду, размахивая тяжелой дубиной и сокрушая всех и вся на своем пути. Между тем на другой галере предводитель пиратов по прозвищу Борода Лопатой, карлик по росту, но великан по ширине плеч и длине сильных рук, прижал к мачте матросов, так что они очутились между шестьюдесятью генуэзцами и горстью рассвирепевших нормандцев.

Но к ним на выручку пришел сэр Оливер со своими копьеносцами, между тем как сэр Найджел с не отступавшими от него ни на шаг оруженосцами, Симоном Черным, Эльвардом, Джоном и двадцатью воинами ринулся с кормы в самую середину сражения. Много рассказов слышал Аллен об умении своего господина владеть оружием, но то, чему он оказался сейчас свидетелем, не поддается никакому описанию. В сэра Найджела словно вселился черт. Он диким коршуном перелетал с места на место, появлялся в самый критический момент и колол, рубил, отражал удары тяжелым щитом и наносил их не менее увесистым мечом. Вот он уложил на месте трех пиратов, ранил в плечо самого Бороду Лопатой, как вдруг на него налетел сбоку нормандский гигант и уже занес над головой тяжелую палицу. Только сэр Найджел успел отразить удар генуэзца и отскочить в сторону в тот самый момент, когда тяжелая дубина готова была размозжить ему голову, – как вдруг поскользнулся в луже крови и тяжело рухнул на палубу.

Аллен ахнул, но не потерял присутствия духа и тут же устремился на пирата, но меч его как щепка разлетелся от удара о крепкую дубину разбойника, а сам он от сильного сотрясения полетел на палубу. Плохо пришлось бы сэру Найджелу, если бы на выручку не явился Большой Джон. Он схватил пирата за руку повыше кисти в тот самый момент, когда тот собрался размозжить голову славному рыцарю, и стиснул своими стальными пальцами. Однако пират продолжал отчаянно сопротивляться, но Джон медленно отгибал назад его руку, пока она не затрещала, как сломанное древко, и палица не выпала из обессиленных пальцев. Затем Джон ловким ударом по ногам свалил на палубу заревевшего от ярости и боли гиганта, а острый нож, блеснувший перед его забралом, завершил его земной путь. Потерявшие предводителя нормандцы отступили и беспорядочной толпой обратились в бегство.

Между тем на другой галере происходило нечто необычайное. Сильно теснимые сэром Найджелом, быстро оправившимся от своего падения, Симоном Черным, Эльвардом и воинами, защищавшими корму, Борода Лопатой и его люди отступали, отчаянно отбиваясь. Доспехи итальянца-предводителя были залиты кровью, которая ручьем стекала из-под расколотого шлема, но он продолжал хриплым голосом отдавать приказания и с неустрашимой храбростью то ловко отражал удары, то сам устремлялся вперед, атакуя. Вытесненный англичанами на свою галеру, он бросился к носу, словно коршун, перебрался на желтый корабль неприятеля, перерубил веревку, державшую крюк, и через секунду был снова на галере среди своих бойцов. В то же время ожидавшие такого маневра генуэзские гребцы оттолкнулись веслами от корабля, и пространство между обоими судами стало быстро расширяться.

– Клянусь святым Георгом! – воскликнул Форд. – Мы отрезаны от сэра Найджела!

– Он погиб! – закричал Терлейк.

И оба юноши сделали отчаянный прыжок с высокого борта желтого корабля. Форд успел ухватиться за канат и подтянулся на палубу галеры, но несчастный Терлейк не рассчитал прыжка, попал под весла и моментально исчез под водой. Аллен тоже бросился к борту корабля, готовый последовать за своими товарищами, но Джон Гордль оттащил его за пояс.

– Куда тебе прыгать, парень, – сказал он, – у тебя из-под шлема кровь течет.

– Мое место рядом со знаменем! – крикнул Аллен, пытаясь вырваться из объятий Джона.

– Стой здесь! Без крыльев тебе не догнать сэра Найджела.

Действительно, гребцы сильно налегли на весла, и галера стремительно отдалялась от корабля.

– Боже, как они дерутся! – воскликнул Большой Джон, всплеснув руками. – Корма уже очищена! Так-так, в середину! Славно, милорд! Молодец, Эльвард! А Симон-то Черный что делает! Однако и Борода не отступает. Смотрите, он убил нашего стрелка! Aгa, достанется же ему теперь от милорда! Смотри, Аллен, как они схватились!

– Боже, он убьет сэра Найджела! – воскликнул юноша, и лицо его выразило отчаяние. – Он падает!

– Ничего, поднялся! – заорал во всю глотку Джон. – Он нарочно упал. Ага, вот и прижал его к борту. Так, так! Борода уже готов! Слышишь, они молят о пощаде! Симон поднимает алые розы!

Действительно, со смертью предводителя разбойники побросали оружие и сдались, моля о пощаде. Сэр Найджел отдал приказание, и легкая галера под раздвоенным знаменем с пятью алыми розами, сделав поворот, стала приближаться к желтому кораблю под громкие приветственные крики.

Шкипер озабоченно расхаживал по палубе: его желтый корабль был довольно сильно поврежден, и он не знал, как ему показаться на глаза строгого хозяина, мастера Уизертона.

– Действительно, мы вам причинили немало неприятностей, – сказал сэр Найджел. Немного подумав, он предложил: – Берите с собой эти галеры. Мастер Уизертон может продать их, часть денег употребить на починку своего корабля, а остальные сохранить до нашего возвращения, и тогда мы поделим добычу поровну. Что с вами, Эдриксон?

– Ничего, милорд, – ответил бедный юноша, снимая с головы разбитый свирепым нормандцем шлем. Но едва он проговорил эти слова, как голова его закружилась, кровь хлынула из ушей и носа, и он упал на палубу.

– Он должен очнуться, – сказал сэр Найджел, пристально всматриваясь в лицо юноши и проводя рукой по его золотистым кудрям. – Я уже потерял сегодня одного оруженосца и не переживу, если потеряю другого. Сколько у нас убитых?

– Семь винчестерцев, одиннадцать матросов, ваш оруженосец Терлейк и девять лучников.

– А у неприятеля?

– Все убиты, кроме нормандского рыцаря. Что прикажете с ним делать?

– Повесить его на рее собственного судна, – твердо сказал сэр Найджел, – я поклялся и исполню свою клятву.

Морской разбойник стоял у мачты со связанными за спиной руками под стражей двух надежных стрелков. Услышав последние слова сэра Найджела, он задрожал всем телом, и смуглое лицо его покрылось мертвенной бледностью.

– Как, сэр рыцарь? – закричал он на ломаном английском языке. – Que dites-vous?[60]60
  Что вы говорите? (франц.)


[Закрыть] Повесить? La mort du chien?[61]61
  Собачья смерть (франц.).


[Закрыть]

– Я дал слово, – ответил коротко сэр Найджел. – Кажется, вы не особенно стеснялись, вешая других.

– Крестьян, мужланов! – ответил разбойник. – Собаке – собачья смерть! Mais le seigneur d’Andelys, avec le sang des rois dаns des veines? C’est incroyable![62]62
  Но сеньора д’Анделис, в чьих жилах течет королевская кровь? Это невозможно! (франц.)


[Закрыть]

Сэр Найджел отвернулся и махнул рукой. Моментально два матроса накинули петлю на шею разбойника, но едва тот почувствовал прикосновение веревки, как неимоверным усилием оттолкнул одного стрелка в сторону и, вцепившись в другого, метнулся к борту и в мгновение ока исчез с ним в волнах.

– Ему конец! – воскликнул Эльвард, кидаясь к борту. – Камнем пошел ко дну!

– Отчасти я рад этому, – сказал сэр Найджел, глубоко вздохнув, – право, жалко вешать такого храброго воина и un debonnaire cavalier[63]63
  Добродушный человек (франц.).


[Закрыть].

XVII. К берегам Жиронды

Желтый корабль уже два дня скользил по морским волнам, подгоняемый северо-восточным попутным ветром. На третий день, миновав Бель-Иль, он попал в гущу грузовых судов, возвращавшихся из Гиени. Сэр Найджел Лоринг и сэр Оливер Баттестхорн тотчас же по обычаю вывесили свои знамена и с любопытством рассматривали вывешенные в ответ флаги, по которым могли узнать, какие рыцари, по болезни или другой причине, покидают принца в такой критический момент.

В этот день к вечеру на горизонте стали собираться облака, и скоро грозная туча надвинулась на судно, предвещая бурю или сильный шторм. Шкипер Гудвин не на шутку встревожился, так как треть его экипажа была перебита в стычке с пиратами, а половина вынуждена была перейти на галеры. Законопаченный на скорую руку, поврежденный корабль мог не вынести сильной бури. Всю ночь дул резкий холодный ветер. К утру Аллен в первый раз выполз на палубу из своей каюты. Он почти совсем поправился, но все еще чувствовал большую слабость и звон в ушах. Схватившись за тросы, он долго глядел на длинные валы черной воды с белыми пенистыми гребнями, надвигавшиеся бесконечными рядами с запада. Левее в туманной дали виднелись слабые очертания земли. «Это Франция!» – подумал Аллен, и при одной этой мысли глаза его заблестели лихорадочным огнем. «Франция!» – повторил он вслух, и это слово, как призыв рожка, зазвучало в ушах молодого англичанина. Страна, где проливали кровь его предки, родина рыцарства и самых неслыханных подвигов, страна героев, прекрасных женщин, пышных дворцов, край мудрецов, повес и святых! Сейчас едва виднеются ее слабые серые очертания, а скоро она превратится в театр, на подмостках которого должно прославиться или погибнуть одно новое имя. И в приливе чувств он прижал к губам смятую зеленую вуаль и поклялся заслужить храбростью и славными подвигами любимую девушку – или умереть. Его мысли унеслись далеко в Минстедский лес, в Туингемский замок, когда раздавшийся над самым ухом грубый голос шкипера вернул его к действительности.

– Клянусь честью, сэр, у вас лицо вытянулось, как у черта перед крестом. Хотя оно и немудрено. Я начал плавать, когда был ростом не больше вашей шпаги, а такой дьявольской ночи не припомню.

– Я совсем не о том думаю, – ответил смущенно Аллен.

– Ну конечно, все вы так, – огрызнулся шкипер, – пусть шкипер позаботится об этом, это дело шкипера, положитесь на Хаутейна… Черт меня побери, никогда не был в таком дурацком положении с тех пор, как первый раз вышел в море из западных ворот Саутгемптона.

– А что случилось? – спросил удивленно Аллен.

– Да у меня осталась только половина матросов и пробоина в корабле, которую сможет заткнуть только толстуха из Нортгема. Я предчувствую, что мы так нахлебаемся морской воды, что станем похожи на свежепосоленных сельдей в бочонке.

– Надо посоветоваться с сэром Найджелом.

– Много от него добьетесь, когда он рассматривает какие-то дедовские доспехи в трюме. «Не надоедайте мне с вашими пустяками», – вот все, чего я добился от него. Тогда я пошел к сэру Оливеру. «Поджарьте эти селедки в масле по-гасконски», – ответил он и еще обругал меня, что я плохой повар. Я подумал, что, коли капитан плох, пойду к матросам, но они оказались не лучше.

– Неужели и они отказались вам помочь?

– Тот, которого зовут Эльвардом, рыжеголовый парень, сломавший руку нормандскому великану, черный воин из Нориджа и еще каких-то два стрелка резались в кости на палубе. «Господа, корабль едва держится на воде!» – воскликнул я, подходя к ним. «Это твое дело, свиная башка!» – ответил черный. «Le diable t’emporte[64]64
  Черт тебя возьми (франц.).


[Закрыть]», – проворчал Эльдвард. «Пять и четыре!» – завопил рыжий диким голосом. Пойдите посмотрите, сэр, если не верите!

– Может быть, я вам могу чем-нибудь помочь? – спросил Аллен.

– Куда вам! Вы едва держитесь на ногах. Хорошо еще, что шлем у вас был крепким, а то не снести бы вам головы. А вот, слава святому Христофору, и сэр Найджел идет!

– Я, кажется, вас обидел, уважаемый, – сказал рыцарь, – право, не хотел этого делать. Но в чем проблема?

– Корабль едва держится на воде, милорд. Нам скоро менять направление, и судно наберет воды!

– Позовите сэра Оливера! – сказал сэр Найджел, но тучный рыцарь уже сам шел к ним, покачиваясь из стороны в сторону и широко расставляя ноги.

– Клянусь душой, господин шкипер, это превосходит всякое терпение! – закричал Оливер еще издали. – Если ваш корабль намерен продолжать свою шутовскую пляску, как клоун в балагане, то поместите меня на одну из галер. Не успел я отведать соленой свинины и сделать глоток мальвазии, как драгоценный напиток и мое жаркое очутились у меня на коленях. Два моих пажа погнались за ней, прыгая из стороны в сторону. Живая, эта свинья бегала куда менее резво… Вы, кажется, посылали за мной, сэр Найджел?

– Да, мистер Гудвин боится, что, когда мы станем поворачивать корабль, вода хлынет в пробоину и затопит нас.

– Тогда не надо поворачивать! – тотчас же ответил Оливер и заторопился уходить – проведать пажей.

– Но ведь мы разобьемся о скалы, если не повернем! – воскликнул в отчаянии шкипер.

– Тогда поворачивайте, – флегматично ответил сэр Оливер. – Вот мой совет. Да, сэр Найджел, мне нужно идти, а то я умру с…

Но не успел он докончить фразу, как на носу корабля раздались отчаянные крики матросов.

– Скалы, скалы! – кричали они, тыча в громадную каменную глыбу, показавшуюся из волн в ста шагах от корабля.

– Правее, ребята, налегай на руль! – С командовал шкипер, бросившись в носовую часть корабля. – Два курса к ветру!

Судно трещало, его бросало из стороны в сторону.

– In manus tuas, Domine![65]65
  Мы в твоих руках, Господи! (лат.)


[Закрыть] Mon Dieu, как ревут волны! – воскликнул сэр Оливер. – Ну что, господин шкипер, как дела?

– Поворачиваем, поворачиваем! – закричал шкипер, не сводя глаз с бурлящей водяной стихии.

Действительно, желтое судно, скрипя, слегка накренясь на бок и задевая правым бортом скалы, благополучно обогнуло риф и, выпрямившись, двинулось по волнам.

– Слава Пречистой! – сказал шкипер, вытирая пот со лба. – Непременно поставлю свечу, если благополучно доберусь до Саутгемптона.

– И я тоже, – заметил сэр Оливер, – смерть на воде – неприятная штука. Хотя, откровенно говоря, я столько на своем веку съел рыбы, что было бы вполне справедливо, если бы в конце концов они съели меня.

Однако сэр Оливер начал радоваться слишком рано, так как опасность еще далеко не миновала. Наскоро законопаченная парусом пробоина вскоре дала сильную течь, так что судно ежеминутно грозило затонуть. Конечно, весь экипаж заблаговременно мог бы пересесть на галеры, но последние сильно отстали.

– Не худо бы вам, сэр Найджел, снять свои латы, неровен час, придется спасаться вплавь.

– Не пристало благородному рыцарю снимать доспехи из-за таких пустяков, как ветерок или лужа воды, – ответил с достоинством сэр Найджел, – лучше развернем знамена, соберем на палубе всю команду и, если суждено, все вместе с честью встретим смерть. Но что это? Зрение мое не улучшилось с годами, но я не в первый раз вижу тот мыс.

Шкипер стал всматриваться в даль, прикрыв глаза рукой.

– Да это мыс Трамблад! – вдруг воскликнул он радостно. – Отсюда недалеко и до устья Жиронды, а если нам удастся подойти к Тур-де-Кордуан – мы спасены. Поворачивай, ребята, снова!

Матросы переменили паруса, корабль, полный воды, еще сильнее заскрипел, накренился и взял новое направление. Настал решительный момент, когда он должен был войти через узкий пролив в широкое и спокойное устье Жиронды. Гудвин сам взялся за руль.

– Этот проход показал мне личный лоцман принца. Видите вон то дерево и ту башню? Они должны встать в одну линию, как сейчас. – И он налег на руль всей тяжестью тела. Одна малейшая оплошность, и от желтого корабля вмиг не осталось бы и следа. Но его направляли верный глаз и твердая рука опытного шкипера, и только потому наши рыцари, так лихо разделавшиеся с разбойниками, избежали неминуемой гибели в морских волнах.

XVIII. Сэр Найджел по обету закрывает повязкой один глаз

Счастливо избежав опасности, желтый корабль вместе с двумя галерами наконец бросил якорь в шумной гавани прекрасного Бордо. Буря утихла, и легкий ветерок рябил зеркальную поверхность залива, по которому во всех направлениях сновали суда разнообразных конструкций и форм, под различными флагами.

Вид города, расположенного на западном берегу, с его бесчисленными башнями и древними укреплениями, соответствовал ощетинившейся мачтами гавани, освещенной яркими лучами утреннего солнца. Аллен стоял на борту корабля и в немом восторге созерцал эту глубоко тронувшую его картину.

– Я думаю, mon garçon, – вдруг раздался за его спиной знакомый голос, – для вас было бы небезынтересно познакомиться поближе с этим прекрасным старинным городом. Я изучил его в совершенстве и потому мог бы служить вам неплохим проводником. Но, увы! – прибавил бравый стрелок Эльвард с грустью в голосе. – Теперь я вам не пара. Вы оруженосец славного рыцаря, и скоро золотые шпоры будут красоваться на ваших ботфортах, а я всего лишь младший командир.

Аллен укоризненно посмотрел на могучего воина.

– Я не думал, Эльвард, что вы можете быть обо мне столь дурного мнения, – сказал он. – Не повстречайся я с вами тогда в трактире, не быть мне теперь здесь, в этом великолепном городе. Верьте, что я не из тех, кто забывает старых друзей, добившись успеха.

Услышав это, Эльвард горячо пожал руку благородного юноши.

– Ну-ну! Не сердитесь же на меня, – сказал он, – я знаю, что вы не способны на такую низость. Я пошутил! Не будем об этом говорить. Посмотрите лучше сюда.

С этими словами он протянул руку в сторону возвышавшейся вдали башни, на вершине которой развевалось широкое знамя.

– Это аббатство святого Андрея, где обосновался принц, взяв город под свое покровительство. Знамя на вершине башни принадлежит ему. Левее – аббатство Сен-Мишель, а справа – Сен-Реми. Я вижу, вас поражают звуки музыки, которые несутся со всех сторон? Это очень просто: сюда сейчас собрался весь цвет английского и гасконского рыцарства, и каждый из них заставляет играть своих трубачей громче всех. Ma foi! Ну и шум же они подняли – как целая шотландская армия, где каждый воин набил себе брюхо и ночь напролет дудит в трубу.

В это время к ним подошел сэр Найджел.

– Предупредите людей, Эльвард, – сказал он, – что лодки будут здесь через час. Пускай все приготовятся к высадке.

Выслушав приказание и щегольски отсалютовав начальнику, Эльвард удалился, а сэр Найджел, к которому вскоре присоединился сэр Оливер в роскошном камзоле с пышными рукавами, стал вместе с ним расхаживать по палубе.

– Итак, – сказал маленький рыцарь, – мы опять здесь, дорогой мой друг, опять у врат славы. Вон развевается знамя достославного принца, нам следует поспешить к нему – выразить наше почтение. Многие лодки уже отошли от берега.

– Насколько мне помнится, – ответил сэр Оливер, – у западных ворот есть неплохая гостиница, где великолепно жарят цыплят в пряностях. Ведь перед тем, как представляться принцу, не мешает перекусить. Хотя у его высочества и великолепно сервируют стол, но едок он плохой, и от его яств мой пояс не станет теснее.

Вскоре причалила лодка, которая и перевезла двух рыцарей с их оруженосцами, доспехами и лошадьми. Высадка основной армии была возложена на шкипера.

Сэр Найджел, выйдя на берег из лодки, благоговейно преклонил колено и, достав из-за пазухи черную повязку, плотно закрыл ею левый глаз.

– Клянусь моим мечом и перчаткой моей дорогой супруги, что не сниму этой повязки до тех пор, пока не прибуду в Испанию и не совершу подвиг. Пусть святой Георгий и воспоминания о моей даме сердца будут моими помощниками.

Затем сэр Найджел сел на своего коня и в сопровождении сэра Оливера и свиты тронулся в город.

– Вы напомнили мне, дорогой сэр Найджел, как двадцать лет назад французы приняли нас за армию слепцов, ибо у каждого воина один глаз был перевязан в честь своей дамы, – усмехнулся сэр Оливер. – Не советовал бы я вам это делать, так как вы и обоими глазами не отличите мула от лошади.

– Я прошу вас, сэр Оливер Баттестхорн, раз и навсегда запомнить, что при всей слабости моего зрения я отлично вижу дорогу чести и в проводниках не нуждаюсь, – оборвал его рыцарь.

– Я положительно не узнаю вас, мой друг, вы сегодня кислее уксуса, – дружелюбно сказал сэр Оливер. – И поскольку я не желаю с вами ссориться, то вынужден вас покинуть. В дверях «Золотой головы» я заметил слугу с огромным блюдом ароматного жаркого.

– О нет, это невозможно! – проговорил сэр Найджел. – Сначала мы представимся его высочеству, а потом уже вы отправитесь в трактир, хоть это и будет обидно для принца, если мы предпочтем такую кухню столу его высочества.

Беседуя, рыцари в сопровождении свиты передвигались по многолюдным улицам Бордо по направленно к аббатству, где обосновался принц. Оруженосцы с любопытством рассматривали дома, вывески, горожан; поминутно внимание их привлекало что-нибудь новое, и они дергали друг друга за рукав. Да и неудивительно! В то время город был в полном расцвете своего могущества, война, разорявшая другие города Франции, помогала обогащению Бордо, чему немало способствовало его географическое положение. Сюда стекались вельможи со всех концов света, многие с семьями и многочисленным штатом прислуги. Один вид этих рыцарей, их вооружение, свита приводили в недоумение юных неопытных оруженосцев.

На огромной центральной площади перед аббатством святого Андрея, куда направлялись рыцари, собралась большая толпа горожан, рыцарей, оруженосцев. Ряса священника рядом с модным платьем нарядной горожанки, монах и солдат – все, без различия пола, возраста, положения, стремились ко входу в аббатство, чтобы хоть одним глазком взглянуть на цвет рыцарей. Сорок стрелков сдерживали древками своих копий напор любопытной толпы; по обеим сторонам от входа стояли два рыцаря в полном вооружении, с опущенными забралами. Между ними – джентльмен в пурпурном плаще, с благородной наружностью; последний при помощи двух пажей отмечал на пергаменте звание каждого из рыцарей. Это был сэр Уильям Пакингтон, личный секретарь и глашатай принца.

Подъехав к группе рыцарей, ожидавших своей очереди, пока сэр Уильям не отметит их имена на пергаменте, сэр Найджел и сэр Оливер сошли с коней. Первый шепнул своим спутникам:

– Горе тому, кто вздумает обмануть сэра Уильяма: он наизусть знает родословную каждого английского и французского рыцаря, все гербы, знаки чести и позора.

В это время они продвинулись вперед, где секретарь принца спорил с молодым рыцарем.

– Макуорт! Насколько мне помнится, вы еще ни разу не были представлены его высочеству, – строго сказал секретарь.

– Нет, я лишь вчера приехал в Бордо и боялся, что его высочество будет недоволен, если я не явлюсь немедленно, – ответил рыцарь, называвший себя Макуортом.

– У его высочества и без вас много дел, – пробурчал секретарь. – Вы Макуорт – стало быть, из Нормантона? Да, теперь я вижу у вас на гербе червленого горностая! Значит, вы сэр Стефан Макуорт, ибо, когда умер сэр Гай, все его состояние вместе с гербами перешло к его сыну.

– Стефан – мой старший брат, а я второй сын, Артур, – смущенно ответил юноша.

– Вот как! – насмешливо воскликнул сэр Уильям. – И на каком же основании вы носите герб вашего брата без полумесяца, подтверждающего, что вы младший сын? Советую вам не показываться принцу на глаза, пока оружейник не исправит ваш щит в соответствии с рангом.

Юноша в полном смятении отошел в сторону, а сэр Уильям окинул толпу проницательным взором и, заметив среди колыхавшихся знамен пять алых роз, радостно воскликнул:

– А! Я вижу неподдельные гербы! Приветствую вас, розы Лоринга и кабанья голова Баттестхорна! Вам не следует прятаться позади! Сюда, сэр Найджел, пожалуйте, сэр Оливер! А! Эдриксон? Потомок древних гемпширских Эдриксонов? А вот и Форд, южносаксонская фамилия – очень и очень знатная. Достойные своих господ оруженосцы! Я позабочусь, господа, чтобы вас приняли поскорее.

После столь профессионального комментария он распахнул дверь и ввел рыцарей в зал, где многие уже дожидались аудиенции его высочества. Громадная комната, в которой очутились наши рыцари, освещалась с одной стороны сводчатыми окнами, а с другой – огнем, пылающим в огромном камине, перед которым собралась толпа рыцарей, поскольку погода была холодная.

Аллен с любопытством рассматривал богатое убранство комнаты. Время от времени в дверях появлялся пожилой человек в черной одежде, с белым жезлом в руке и приглашал одного из посетителей; тот, обнажив голову, следовал за старцем. Ничто не ускользнуло от пытливого взора Аллена. Еще издали он заметил, как в их сторону двинулся незнакомец, наружность которого была настолько выдающейся, что невольно притягивала взгляды всех присутствующих. Он был высокого роста, с выглядывающими из-под берета белыми, как снег, волосами, что противоречило легким пружинистым движениям. Красивый нос с горбинкой, классический подбородок, длинные белые усы, спускавшиеся почти до плеч, говорили о былой красоте, хотя все лицо было изрезано шрамами и рубцами и обезображено пустой глазницей. Однако во всем зале не нашлось бы рыцаря, который не отдал бы всю красоту и молодость в обмен на славу этого рыцаря – знаменитого Чандоса, рыцаря безупречной чести и отваги, героя многих страшных сражений.

– Наконец-то я увидел вас, мое сердечко! – воскликнул он, обнимая сэра Найджела. – Я знал, что вы здесь, и искал вас.

– О, дорогой милорд, конечно, я здесь, ибо у кого же еще мне учиться благородству и неустрашимости, как не у вас? – ответил сэр Найджел, в свою очередь обнимая Чандоса.

– Действительно, мы с вами составляем великолепную пару: у вас один глаз закрыт, а я своего лишился, так что на двоих у нас теперь два глаза! А, сэр Оливер, здравствуйте, вы стояли с той стороны, где нет глаза, и я вас не заметил. Одна мудрая женщина как-то сказала, что именно с этой стороны найдет меня смерть. Однако пойдемте, господа, к принцу, хотя у него немало хлопот и с доном Педро, и с королем Майорки, и с королем Наваррским, у которого семь пятниц на неделе, тем не менее он очень рад будет вас видеть. Как поживает уважаемая леди Лоринг?