Текст книги "Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)"

Игра с огнем

Я даже не буду пытаться объяснить, что произошло 14 апреля прошлого года в доме номер 17 на Бэддерли-гарденс. Изложенная на бумаге, эта история может показаться слишком невероятной и фантастической, чтобы отнестись к ней серьезно. И все же то, что действительно случилось необычное, такое, чего, я в этом не сомневаюсь, никто из нас не сможет забыть до конца своих дней, могут единодушно подтвердить пять свидетелей. Я не стану ничего придумывать или домысливать, просто расскажу, как все было. Свои записи я опубликую только после того, как Джон Мойр, Харви Дикон и миссис Деламир ознакомятся с ними и подтвердят, что все изложено точно до последней детали. Получить одобрение от Поля Ле Дюка я не могу, поскольку он, судя по всему, покинул страну.

Первым наше внимание к оккультным наукам привлек Джон Мойр (хорошо известный старший партнер фирмы «Мойр, Мойр энд Сандерсон»). Как и многие жесткие и практичные деловые люди, он питал слабость ко всему мистическому, что привело его сначала к изучению, а потом и к приятию тех трудноуловимых феноменов, которые под общим названием «спиритизм» часто смешивают с самыми разнообразными глупостями и прямым обманом шарлатанов. В начале исследований разум Мойра был открыт и восприимчив, но, к сожалению, постепенно преисполнившись догм, он стал законченным фанатиком своей веры. В нашем кружке он представлял тех людей, которые превратили эти удивительные феномены в новую религию.

Миссис Деламир, жена Деламира, молодого подающего надежды скульптора и наш медиум, была его сестрой. По своему опыту мы уже знали, что заниматься исследованиями в этой области без помощи медиума – это все равно что астроному изучать небо без телескопа. Мысль о том, чтобы привлечь одного из тех медиумов, которые предоставляют свои услуги за деньги, была противна всем нам. Разве не очевидно, что он или она будет изо всех сил стараться отработать свои деньги и вряд ли справится с искушением прибегнуть к обману. Нельзя полностью доверять феноменам, которые оплачиваются по тарифу гинея{512}512
  …гинея… – См. т. 1 наст. изд., комментарий на с. 378.


[Закрыть] в час. К счастью, Мойр обнаружил, что его сестра обладает медиумическими способностями, другими словами, что она была аккумулятором той животной магнетической силы, которая является единственной формой энергии, достаточно легкой, чтобы воспринимать сигналы как из духовного мира, так и из нашего материального. Разумеется, я понимаю, что нельзя говорить об этом как о чем-то доказанном, но я всего лишь описываю те взгляды (не знаю, верные ли, ошибочные ли), которых мы придерживались для того, чтобы объяснить, что мы увидели в тот лень. Как бы там ни было, леди стала принимать участие в наших экспериментах, хотя нельзя сказать, что ее муж был этому рад. И хотя она никогда не отличалась большой психической силой, по крайней мере, мы с ее помощью получили возможность заниматься теми обычными для спиритических сеансов делами, которые одновременно можно назвать и глупым ребячеством, и непостижимой загадкой. Каждое воскресенье вечером мы собирались в студии Харви Дикона на Бэддерли-гарденс, в доме на углу с Мертон-парк-роуд.

Те, кто видел необычные, полные причудливых образов картины Харви Дикона, не удивились бы, узнав, что автор их страстно увлекается всем странным и диковинным. Некоторая эксцентричность, свойственная оккультизму, послужила основой для его интереса к подобного рода занятиям, но очень скоро явления, о которых я говорил, захватили его, и он пришел к выводу, что те вещи, которые сперва представлялись ему не более чем забавой и способом весело провести послеобеденное время, в действительности были так же реальны, как и весь остальной мир. Надо сказать, что Дикон обладает на редкость здравым и логическим складом ума. Харви Дикон – достойный наследник одного из своих предков, знаменитого шотландского профессора, и, как человек, лишенный предрассудков, готовый поверить любым фактам, если их достоверность очевидна, не склонный теоретизировать заранее, в нашем кружке он представлял критический элемент. Его вечная осторожность немало раздражала Мойра. Впрочем, слепая вера самого Мойра удивляла Дикона не меньше, но оба они, каждый по своему, питали страстный интерес к нашим экспериментам.

А я? Что я могу сказать о себе? Я не был страстным фанатиком. Я не был ученым критиком. Возможно, и это ближе всего к истине, я был обычным человеком, dilettante,[62]62
  Дилетант, непрофессионал (итал.).


[Закрыть] который хочет не отставать от последних веяний и с радостью хватается за все новое, что сулит выход за рамки обычной жизненной рутины. Себя я активным человеком не назову, но мне нравится находиться в обществе таких людей. Мне доставляло удовольствие слушать Мойра, его разговоры заставляли меня думать, будто у него есть какой-то волшебный ключик, позволяющий проходить через дверь, разделяющую жизнь и смерть. Успокаивающая атмосфера спиритического сеанса, когда приглушается свет и наступает тишина, очаровывала меня. Короче говоря, я был там просто потому, что мне это нравилось.

Как я уже говорил, удивительное событие, о котором я намереваюсь рассказать, произошло 14 апреля прошлого года. Из мужчин первым прибыл в студию я, но миссис Деламир уже пила утренний чай с женой Харви Дикона. Обе леди и сам Дикон стояли перед мольбертом с его незаконченной картиной. В искусстве я не разбираюсь, и смысл, который вкладывал Дикон в свои картины, для меня всегда оставался загадкой, но в данном случае я не мог не заметить, что это творение было тщательно продумано и свидетельствовало об удивительно богатом воображении автора. На картине присутствовали феи, эльфы, животные и всевозможные аллегорические фигуры. Леди бурно выражали свое восхищение, и действительно, цветовое решение было необычным и красивым.

– А вы что думаете, Маркэм? – спросил он.

– Для меня это слишком сложно, – ответил я. – А что это за твари?

– Мифические чудовища, воображаемые существа, геральдические животные. Такая себе странная и жуткая процессия.

– И впереди белая лошадь?

– Это не лошадь, – с некоторой обидой в голосе заметил он, что меня несколько удивило, потому что, как правило, он был добрым малым и обычно не относился к себе слишком серьезно.

– А что же это?

– Вы что, не видите рóга? Это единорог. Я же сказал, это геральдические животные. Вы не знаете, какие животные изображаются на гербах?

– Простите, Дикон, – извинился я, так как он, похоже, начинал сердиться всерьез.

Но собственная раздражительность вызвала у него смех.

– Не обижайтесь, Маркэм! – сказал он. – Просто я на этого зверя потратил уйму времени. Весь день то рисовал его, то стирал, то снова рисовал, все пытался понять, как может выглядеть настоящий, вставший на дыбы, единорог. Наконец у меня что-то получилось, по крайней мере, мне так казалось. Вот я и завелся, когда вы его не узнали.

– Ну что вы, разумеется, он очень похож на единорога, – сказал я, потому что чувствовал, что Дикона моя бестолковость все-таки задела за живое. – И рог прекрасно видно. Просто до сих пор я видел единорогов исключительно на нашем гербе, поэтому просто был не готов увидеть это существо здесь. А вот это рядом с ним грифоны{513}513
  …грифоны… – Грифон (гр. gryps из gryttos – крючконосый) – в античной и древневосточной мифологии крылатый лев с орлиной головой.


[Закрыть], василиски{514}514
  …василиски… – Василиск (гр. basiliskos – царек) – мифическое существо с головой петуха, туловищем жабы, хвостом змеи и короной на голове (отсюда и название), убивавшее одним своим взглядом.


[Закрыть] и разные драконы, верно?

– Да, но с ними у меня трудностей не было. Только с единорогом этим пришлось повозиться. Впрочем, картина будет закончена только завтра. – Он повернул полотно, и разговор перешел на другую тему.

В тот вечер Мойр опоздал, но, к нашему удивлению, явился он не один, а с низеньким коренастым французом, которого представил как месье Поля Ле Дюка. Я говорю «к нашему удивлению», так как мы придерживались мнения, что любое вторжение в наш спиритический кружок нарушает необходимые условия и вносит элемент неуверенности. Друг другу мы полностью доверяли, но присутствие постороннего человека ставило под сомнения результаты сеанса. Однако Мойру вскоре удалось убедить нас примириться с присутствием чужака. Месье Поль Ле Дюк оказался знаменитым исследователем оккультизма, медиумом, предсказателем и эзотериком{515}515
  …эзотериком… – См. т. 10 наст. изд., комментарий на с. 433.


[Закрыть]. В Англию к Мойру он прибыл с рекомендательным письмом от главы Парижского братства розенкрейцеров. Разумеется, Мойр не мог не привести такого человека на наш скромный сеанс, и, конечно же, нам нужно было воспринимать его присутствие как большую честь.

Как я уже сказал, это был человек невысокий и коренастый, с виду непримечательный, с широким, гладким, чисто выбритым лицом. Единственное, что привлекало в нем внимание, – это глаза. Большие карие, бархатные глаза, неизменно глядящие прямо вперед, как бы в пустоту. Одет он был хорошо и имел безупречные манеры, но его маленькие неожиданные ошибки в английской речи смешили наших дам.

Когда миссис Дикон, противница проводимых нами исследований, вышла, мы, как обычно, приглушили свет и придвинули стулья к квадратному столу красного дерева, который стоял посередине студии. Света было мало, но вполне достаточно для того, чтобы мы могли видеть друг друга. Помню, я даже рассмотрел до странности маленькие квадратные ладони француза, которые он положил перед собой на стол. Пальцы у него были короткие и толстые, точно обрубленные.

– Как забавно! – сказал он. – Я уже много лет не сидел вот так за столом. Но это так захватывающе. Мадам – медиум. Мадам погружается в транс?

– Пожалуй, нет, – сказала миссис Деламир. – Но я все время чувствую, что на меня нападает ужасная сонливость.

– Это первая стадия. Потом вы поддаетесь ей и наступает транс. Когда транс наступает, ваш маленький дух выпрыгивает из вас, а на его место впрыгивает другой маленький дух, и вы начинаете говорить или писать от другого лица. Просто вашей машиной начинает пользоваться другой. Hein![63]63
  Здесь: Постойте-ка! (Фр.)


[Закрыть] Но при чем тут единорог?

Харви Дикон подпрыгнул на стуле от удивления. Француз медленно крутил головой и всматривался в тени на стенах.

– Как забавно! – произнес он. – Всегда эти единороги. Кто так напряженно думал о таком экзотическом существе?

– Это потрясающе! – воскликнул Дикон. – Я сегодня весь день пытался нарисовать единорога. Но как вы могли об этом узнать?

– Вы думали о нем в этой комнате?

– Ну конечно.

– Но мысли – это те же вещи, мой друг. Когда вы представляете себе что-то, вы творите этот предмет. Вы об этом не знали, не так ли? Однако я вижу ваших единорогов, потому что смотрю не только глазами.

– Постойте, вы хотите сказать, что я создаю предмет, который никогда не существовал в действительности, всего лишь подумав о нем?

– Ну конечно. Этот факт лежит в основе всех остальных фактов. Именно поэтому так опасны злые мысли.

– Надеюсь, они существуют лишь на астральном уровне? – с некоторой опаской поинтересовался Мойр.

– Ах, все это всего лишь слова, друг мой. Они там… где-то… везде… Я и сам не могу сказать точно. Я их вижу. Я могу к ним прикоснуться.

– А не могли бы вы сделать так, чтобы и мы увидели их?

– Это значило бы материализовать их. Впрочем… Это же эксперимент! Только нам не хватает силы. Давайте-ка разберемся, какие у нас силы, а потом посмотрим, что можно сделать. Я могу попросить вас пересесть?

– Вы, конечно же, разбираетесь в этих вопросах намного лучше всех нас, – сказал Харви Дикон. – И мне бы очень хотелось, чтобы вы взяли управление в свои руки.

– Условия могут оказаться неподходящими. И все же попробуем. Мадам останется на своем месте, я – рядом с ней, а этот джентльмен – рядом со мной. Месье Мойр сядет с другой стороны мадам – всегда лучше, чтобы чередовались светло-и темноволосые. Ну вот! А теперь, с вашего разрешения, я погашу свет.

– А чем лучше сидеть в темноте? – спросил я.

– Сила, с которой мы имеем дело, является вибрацией эфира{516}516
  …эфира… – См. т. 2 наст. изд., комментарий на с. 408—409.


[Закрыть], так же как и свет. Когда станет темно, нам ничто не будет мешать. Мадам не боится темноты? Как забавно, что мы устроили этот сеанс!

Поначалу темнота казалась совершенной, но через несколько минут глаза наши настолько привыкли, что мы могли различать друг друга, правда, очень смутно. Кроме черных застывших фигур в комнате, я больше ничего не видел. Никогда еще к своим сеансам мы не относились так серьезно, как в тот раз.

– Положите руки перед собой. Стол слишком большой, а нас мало, поэтому браться за руки бессмысленно. Мадам, вы должны успокоиться. Если почувствуете сонливость, не противьтесь ей. Теперь будем сидеть молча и ждать.

И мы стали сидеть молча и ждать, всматриваясь в темноту. В коридоре тикали часы, время от времени доносился далекий собачий лай. Пару раз под окнами прогрохотал кеб{517}517
  …кеб… – См. т. 1 наст. изд., комментарий на с. 377—378.


[Закрыть], и, похоже, все были рады увидеть свет его фонаря, который, пробившись сквозь щелку между задернутыми шторами, проплыл по комнате, погруженной в мрачную темноту. Я почувствовал физические симптомы, которые мне уже были хорошо знакомы по предыдущим сеансам: холод в ногах, пощипывание в руках, жар в ладонях, ощущение холодного ветра на спине. В предплечьях появилась странная колющая боль, в особенности, как мне показалось, в левом, ближайшем к нашему гостю. Несомненно, она была вызвана спазмами сосудов, и все же это заслуживает внимания. В то же время я чувствовал, что меня охватило какое-то странное, обостренное, почти болезненное, чувство ожидания. По гробовому молчанию, царившему в комнате, я понял, что мои соседи напряжены не меньше моего.

И вдруг, совершенно неожиданно, в темноте послышался звук – тихий шипящий звук, легкое дыхание женщины. Чаще и громче становилось оно (дышали как будто через стиснутые зубы), пока не оборвалось громким вздохом и шуршанием плотной ткани.

– Что это? Все хорошо? – спросил кто-то в темноте.

– Да, все хорошо, – ответил француз. – Это мадам, она в трансе. Итак, господа, если вы немного подождете, я думаю, вы увидите нечто интересное.

И снова наступила тишина, только теперь, кроме тиканья в коридоре, было слышно еще и дыхание медиума, которое сделалось глубже и размереннее. Снова пару раз мелькнули огоньки от проезжающих кебов, и на этот раз они казались еще более радостными. Мы словно остановились на мосту над пропастью между двумя разными мирами: с одной стороны – приподнятая завеса над вечностью, с другой – лондонские кебы. Пришел в движение стол. Он начал медленно и ритмично раскачиваться, то приподнимался, то опускался. Потом стал издавать звуки: быстрые сухие пощелкивания и треск, похожие то на одиночные выстрелы, то на залпы, так звучит хворост, горящий в морозную ночь.

– Сила немалая, – сказал француз. – Смотрите на стол!

Я думал, это мне кажется, но оказалось, что все видят то же, что и я. Зеленовато-желтое, фосфоресцирующее свечение, или, я бы даже сказал, светящееся испарение появилось над поверхностью стола. Оно колебалось, сворачивалось в мерцающие клубы и снова разворачивалось, как дым. В глаза мне бросились белые квадратные руки французского медиума, озаренные призрачным светом.

– Как забавно! – воскликнул он. – Прекрасно! Замечательно!

– Начнем называть алфавит? – спросил Мойр.

– О нет! Мы можем сделать кое-что поинтереснее! – ответил гость. – Вертеть стол ради каждой буквы алфавита слишком неудобно, а с таким медиумом, как мадам, мы способны на большее.

– Да, вы способны на большее, – произнес голос.

– Кто это? Кто это сказал? Это вы, Маркэм?

– Нет, я не произнес ни звука.

– Это сказала мадам.

– Но это был не ее голос.

– Это вы, миссис Деламир?

– Это не медиум, а сила, которая использует органы медиума, – произнес странный глухой голос.

– А где миссис Деламир? Надеюсь, ей ничего не угрожает?

– Медиум сейчас счастливо пребывает в иной плоскости существования. Так же, как я занял ее место, она заняла мое.

– Кто вы?

– Для вас не имеет значения, кто я. Я тот, кто жил, как сейчас живете вы, и кто умер, как умрете и вы.

Тут раздались скрип и грохот проезжающего кеба. Кроме того, мы даже услышали хриплый грубый голос кебмена, который громко спорил с пассажиром о цене. Зелено-желтое облако все еще медленно клубилось над столом, но свет его начал смещаться в сторону медиума. Оно словно устремилось к женщине. Страх холодной рукой сжал мое сердце. Мне подумалось, что вот так, играючи и совершенно несерьезно мы приблизились к сокровеннейшему из таинств, о котором говорили отцы церкви, к общению с миром мертвых.

– Не слишком ли далеко мы зашли? Может, пора прервать сеанс? – воскликнул я.

Но остальные были полны желания довести его до конца. Над моими сомнениями они только посмеялись.

– Все существующие в мире силы созданы для того, чтобы ими пользоваться, – сказал Харви Дикон. – Если мы можем воспользоваться ими, мы должны это сделать. Каждая новая область знаний поначалу объявлялась вне закона. В том, что мы хотим понять природу смерти, нет ничего странного. Мы должны и обязаны это сделать.

– Должны и обязаны, – повторил голос.

– Видите? Какое подтверждение вам еще нужно? – воскликнул Мойр, которого распирало от нервного волнения. – Давайте проведем проверку. Вы можете доказать, что действительно существуете?

– Какое подтверждение вам нужно?

– Ну вот, скажем, у меня в кармане есть несколько монеток. Вы не могли бы сказать, сколько именно?

– Мы возвращаемся в ваш мир не для того, чтобы отгадывать детские загадки, а для того, чтобы учить и возвышать.

– Ха-ха, месье Мойр, как он вас! – вскричал француз. – Но дух говорит здравые вещи.

– Это религия, а не игра, – произнес холодный размеренный голос.

– Вот-вот! Именно так я это и понимаю, – воскликнул Мойр. – Прошу меня простить за этот дурацкий вопрос. Вы можете сказать, кто вы?

– Это не имеет значения.

– Вы давно являетесь духом?

– Да.

– Сколько?

– Мы не можем измерять время так, как вы. У нас другие условия.

– Вы счастливы?

– Да.

– Вам не хочется снова ожить?

– Нет. Нисколько.

– Вы чем-то заняты?

– Если бы мы не были заняты, мы бы не были счастливы.

– Что же вы делаете?

– Я уже сказал, что у нас совсем другие условия.

– И вы никак не можете описать нам свою работу?

– Мы трудимся, чтобы улучшить себя и остальных.

– Вам сегодняшний визит к нам понравился?

– Меня радует любой визит, если он приносит пользу.

– Значит, ваша цель – приносить пользу?

– Это цель любой жизни во всех плоскостях.

– Видите, Маркэм? Вот вам ответ на ваши страхи.

К тому времени сомнения уже покинули меня совершенно и остался один только интерес.

– Вы у себя там чувствуете боль? – спросил я.

– Нет. Боль чувствуется телом.

– Может быть, вы ощущаете душевную боль?

– Да. Каждый может грустить или беспокоиться.

– Вы встречаетесь с друзьями, которых знали на земле?

– С некоторыми.

– Почему только с некоторыми?

– Лишь с теми, кто настроен благожелательно.

– Мужья там встречаются с женами?

– Те, кто по-настоящему любили друг друга.

– А остальные?

– Те ничего друг для друга не значат.

– Духовная связь существует?

– Конечно.

– Правильно ли то, чем мы сейчас занимаемся?

– Если это делается с благой целью.

– А что такое не благая цель?

– Праздное любопытство и легкомыслие.

– Они могут причинить вред?

– Очень большой вред.

– Какой именно?

– Вы можете вызвать к жизни силы, с которыми не сумеете совладать.

– Злые силы?

– Неизведанные силы.

– Вы говорите, что они опасны. А для чего именно, для тела или для разума?

– Иногда для обоих.

На минуту все затихли. Темнота, царившая в комнате, сделалась словно еще темнее, но зелено-желтое облако все так же нависало над столом.

– Вы что-нибудь хотите спросить, Мойр? – поинтересовался Харви Дикон.

– Только одно: вы в своем мире молитесь?

– Молиться нужно в любом мире.

– Почему?

– Потому что этим мы выражаем признание сил, существующих вне нас.

– А какую религию вы у себя там исповедуете?

– В верованиях мы различаемся, так же, как вы.

– У вас нет точных знаний?

– У нас есть только вера.

– Все эти религиозные вопросы, – сказал француз, – они, может быть, интересны вам, серьезным англичанам, но все это скучно. Мне кажется, эту силу мы можем использовать для чего-то более интересного. Чего-то такого, о чем мы могли бы потом поговорить.

– Но что может быть интереснее этих вопросов? – воскликнул Мойр.

– Ну, если вы так считаете… – несколько раздраженно произнес француз. – Лично я все это слышал и раньше, но сегодня в нашем распоряжении такая сила, что мне бы хотелось попробовать поэкспериментировать с ней. Впрочем, если у вас еще остались вопросы – задавайте. Когда закончите, попробуем что-то другое.

Но что-то нарушилось. Сколько мы ни задавали вопросов, медиум сидела молча. Только глубокое размеренное дыхание указывало на то, что она все еще находится на своем месте. Над столом продолжал висеть туман.

– Вы нарушили гармонию. Она больше не будет отвечать.

– Но мы и так услышали все, что она могла сказать, hein?[64]64
  Здесь: Не так ли? (Фр.)


[Закрыть] Лично мне хочется увидеть что-то такое, чего я не видел никогда раньше.

– Что же?

– Вы позволите мне попробовать?

– Что вы хотите сделать?

– Я уже говорил, что мысли тоже материальны. Теперь я хочу вам это доказать и воочию представить вам то, что существует только в мыслях. Да-да, я могу это сделать, вы сами увидите. Я попрошу вас только сидеть спокойно и не разговаривать. Да, и держите руки на столе.

В комнате сделалось совсем темно, не было слышно ни шороха. Дурное предчувствие снова вернулось ко мне. По коже пробежал мороз.

– Работает! Работает! – вдруг закричал француз, и в голосе его была слышна хрипотца – видимо, его нервы тоже были напряжены до предела.

Светящийся туман медленно сполз со стола и, подрагивая и мерцая, пополз по комнате. В самом дальнем и темном углу он собрался и начал сгущаться, становясь плотнее и ярче. Это было странное, зыбкое, светящееся, но не испускающее свет образование. Теперь это световое пятно имело не зеленовато-желтый, а приглушенный темно-красный оттенок. Потом в его глубине образовалось какое-то темное дымчатое вещество, которое начало постепенно густеть, твердеть и темнеть, пока не стало совсем плотным и непрозрачным. Свет померк.

– Оно пропало.

– Тсс, в комнате что-то есть.

Из того угла, в котором только что был виден свет, послышалось громкое дыхание. Что-то шевельнулось.

– Что это? Ле Дюк, что вы натворили?

– Все хорошо. Никакой опасности нет, – голос француза взволнованно дрожал.

– Святые небеса! Мойр, в комнате какое-то большое животное! Оно тут, рядом с моим стулом! Пошло прочь! Пошло!

Это был голос Харви Дикона. Затем раздался шлепок. Звук был такой, словно ударили по чему-то твердому. А потом… А потом… Смогу ли я описать, что было потом?

Погруженная в полнейшую темноту комната заходила ходуном. Что-то огромное стало носиться по ней, грохотать по полу ногами, натыкаясь на стены, прыгая и фыркая. Стол разлетелся в щепки. Мы бросились в стороны. Неведомое существо с бешеной энергией металось из одного угла в другой. Все закричали от ужаса, кинулись искать выход. Я упал и стал перемещаться на четвереньках. Что-то прошлось по моей левой руке, и я почувствовал, как хрустнули кости под огромным весом. Кто-то истошно закричал:

– Свет! Свет!

– Мойр, у вас спички! Спички!

– Нет у меня спичек. Дикон, где спички? Господи Боже, где спички?

– Не знаю, не могу найти. Эй, господин француз, остановите это!

– Это не в моих силах! Oh, mon Dieu[65]65
  О Боже! (Фр.)


[Закрыть], я не могу! Дверь! Где дверь?

В темноте я начал шарить по стене руками и, благодаря счастливой случайности, наткнулся на дверную ручку. Тяжело дышащее существо с храпом пронеслось мимо меня и с ужасающим грохотом врезалось в дубовую перегородку. В ту же секунду я повернул ручку, мы высыпали в коридор и кто-то захлопнул дверь. Из комнаты продолжали доноситься страшный грохот, стук, топот.

– Что это? Черт побери, что это такое?

– Лошадь! Я рассмотрел ее, когда дверь открылась. Но миссис Деламир?..

– Ее нужно вытащить оттуда. Давайте-ка, Маркэм. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.

Мы распахнули дверь и вбежали в комнату. Она лежала на полу среди обломков стула. Мы схватили ее и быстро вытащили из комнаты. Снова оказавшись в коридоре, я обернулся и посмотрел в темноту у нас за спиной. Оттуда на меня смотрело два странных горящих глаза. Тут по полу громыхнули копыта, я захлопнул дверь и, надо сказать, вовремя, потому что в следующий миг что-то ударило по ней с такой силой, что деревянная панель раскололась сверху донизу.

– Оно вырывается! Вырывается!

– Бегите! Спасайтесь! – закричал француз.

Раздался еще один удар, и что-то просунулось через трещину. Это было длинное белое копье, блеснувшее под ярким светом лампы. Какое-то недолгое время оно сверкало перед нашими изумленными глазами, потом с треском втянулось обратно.

– Быстрее! Быстрее! Сюда! – закричал Харви Дикон. – Заносите ее! Сюда! Скорее!

Мы вбежали в столовую и закрыли за собой тяжелую дубовую дверь. Бесчувственную женщину мы положили на диван, и тут Мойр, этот жесткий деловой человек, повалился без сознания на коврик перед камином. Харви Дикон был бледен как сама смерть, его трясло, он махал руками, словно в припадке эпилепсии. Раздался грохот, и мы поняли, что двери студии разлетелись на куски. В коридоре послышался храп и топот. Обезумевшее животное в ярости носилось из стороны в сторону, сотрясая весь дом. Француз закрыл лицо руками и начал всхлипывать, точно испуганный ребенок.

– Что нам теперь делать? – спросил я, резко встряхнув его за плечо. – Может, попробовать его застрелить?

– Нет, нет. Скоро сила истощится, и все закончится.

– Вы же могли погубить нас всех своими адскими экспериментами, вы это понимаете?

– Я не знал. Откуда мне было знать, что он испугается? Животное просто очень напугано. Но это все он виноват, он его ударил.

Харви Дикон вскочил.

– Господи Боже! – прошептал он.

В доме раздался душераздирающий крик.

– Это жена! Все, я выхожу. Пусть это окажется даже сам дьявол, я выхожу!

Он распахнул дверь и бросился в коридор. В конце его, у лестницы, сраженная увиденным, лежала без чувств миссис Дикон. Ранена она не была.

Мы испуганно посмотрели по сторонам, но все было тихо. Тогда я медленно и осторожно направился к черному прямоугольнику двери в студию, ожидая, что в любую секунду из нее может выскочить какая-нибудь жуткая бесформенная тень. Но ничего подобного не произошло, и в комнате было тихо. На цыпочках, с замиранием сердца мы приблизились к самому порогу и всмотрелись в темноту. Никаких звуков слышно не было, но в одной точке исчезла и темнота. Яркое светящееся облако со словно раскаленной серединой зависло над полом в одном из углов. Постепенно свечение тускнело, облако остывало, становилось прозрачнее и легче, пока наконец плотная бархатная темнота не заполнила всю студию. Когда погас последний трепещущий лучик зловещего света, француз испустил счастливый крик.

– Как забавно! – воскликнул он. – Никто не пострадал. Только двери разбиты да леди напуганы. Но, друзья мои, мы совершили нечто такое, чего до нас еще не делал никто.

– И я приложу все силы, – хмуро произнес Харви Дикон, – чтобы это никогда не повторилось.

Вот что произошло 14 апреля прошлого года в доме номер 17 на Бэддерли-гарденс. Рассказ свой я начал с заявления о том, что история эта слишком невероятна, и надеяться на то, что все поверят в нее безоговорочно, не приходится. Но я изложил свои впечатления – наши впечатления (рассказ мой заверен Харви Диконом и Джоном Мойром) – в том виде, в каком они сохранились у меня в памяти. Вы имеете полное право полагать, что мы стали жертвами необычного и искусного розыгрыша, а можете и поддержать нас в мысли о том, что нам действительно пришлось столкнуться с чем-то жутким и необъяснимым. А возможно, о подобных оккультных материях вы знаете больше нашего и можете рассказать нам о других подобных случаях. Если это так, то письмо, отправленное по адресу: Олбани{518}518
  …Олбани… – См. т. 2 наст. изд., комментарий на с. 398.


[Закрыть], 146-М на имя Вильяма Маркэма, поможет пролить свет на то, что для нас по-прежнему покрыто мраком тайны.