Текст книги "Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)"

Кожаная воронка

Мой друг Лионель Дакр жил в Париже на авеню де Ваграм, в том домике с железной решеткой и маленьким газончиком перед фасадом, который виден слева, если идти от Триумфальной арки{535}535
  …от Триумфальной арки. – Триумфальная арка – почти пятидесятиметровый монумент в Париже, возведенный в 1806—1836 гг. по распоряжению Наполеона I в честь военных побед, одержанных Францией во время Революции и Первой империи.


[Закрыть]. Думаю, домик этот стоял там еще до того, как появилась сама авеню, потому что серую черепицу на его крыше всю покрывали пятна лишайника, а стены проплесневели и выцвели от времени. С улицы здание казалось небольшим – на фасаде, если память мне не изменяет, всего пять окон, – но оно было вытянуто в глубину, и всю тыльную часть его занимало одно просторное помещение, гостиная. Именно в ней Дакр держал свою удивительную библиотеку книг по оккультным наукам и всевозможные диковинные вещицы, которые собирал для собственного развлечения и чтобы удивлять друзей. Богатый человек утонченных и эксцентрических вкусов, он почти всю жизнь свою и почти все состояние потратил на составление этой коллекции, которую называли уникальным частным собранием талмудических{536}536
  …талмудических… – Талмуд (др.-евр., буквально – изучение) – многотомное собрание правовых и религиозно-этических положений иудаизма, сложившееся в IV в. до н. э. – V в. н. э.


[Закрыть], каббалистических{537}537
  …каббалистических… – Каббала (др.-евр., буквально – предание) – мистическое течение в иудаизме; окончательно оформилась в XIII в. в Андалусии («Зогар», или «Книга сияния»); основана на вере в то, что при помощи специальных ритуалов и молитв человек может активно вмешиваться в божественно-космический процесс.


[Закрыть] и магических трудов, в том числе многих редких и очень ценных экземпляров. Особую страсть он питал ко всему самому сверхъестественному и отвратительному, и я слышал, что его эксперименты, направленные в область неизведанного, уже давно вышли за пределы разумного и благопристойного. Со своими английскими друзьями он никогда об этом не разговаривал, предпочитая выставлять себя этаким ученым и virtuoso[67]67
  Ценитель и знаток (итал.).


[Закрыть], но французы, знавшие его лучше, уверяли меня, что черные мессы самого жуткого толка уже не раз проводились в этом большом зале среди книжных шкафов и полок его музея.

Даже внешность Дакра говорила о том, что его глубокий интерес к этим психическим явлениям носил скорее интеллектуальный, чем духовный характер. На грузном лице его не было заметно следов аскетизма, зато немалая интеллектуальная сила чувствовалась в огромном куполообразном черепе, который выпирал из редких волос, словно заснеженная гора из окружающего ее соснового леса. Однако объем знаний Дакра превосходил силу его ума, а власть, которой он был наделен, была гораздо больше той, что идеально соответствовала бы его характеру. Маленькие и глубоко посаженные яркие глазки, терявшиеся на его мясистом лице, излучали ум и живейший интерес ко всему окружающему, но это были глаза человека, слишком любящего жизнь и земные радости. Впрочем, хватит о нем, потому что его уже нет в живых, бедняга умер как раз в тот миг, когда думал, что наконец открыл эликсир жизни. Я взялся за перо не для того, чтобы описать его странный и сложный внутренний мир, а для того, чтобы рассказать о поразительной истории, которая началась в тот день, когда в начале весны 1882 года я навестил его на авеню де Ваграм.

С Дакром мы познакомились в Лондоне: я проводил исследования в ассирийском зале Британского музея{538}538
  …Британского музея… – См. т. 9 наст. изд., комментарий на с. 436.


[Закрыть] в то же время, когда он пытался установить мистическое и эзотерическое значение вавилонских{539}539
  …вавилонских… – См. т. 10 наст. изд., комментарий на с. 442.


[Закрыть] табличек. Эта общность интересов и свела нас. Мысли вслух и случайно брошенные замечания переросли в каждодневные беседы и некое подобие дружбы. Я дал ему слово, что, когда следующий раз буду в Париже, обязательно его навещу. К тому времени, когда у меня появилась возможность выполнить свое обещание, я снимал коттедж в Фонтенбло{540}540
  …в Фонтенбло… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 430.


[Закрыть], и, поскольку расписание поездов было не очень удобным, он предложил мне остаться на ночь в его доме.

– У меня только одна свободная софа, – сказал он, указывая на широкий диван в своей просторной гостиной. – Надеюсь, вам там будет удобно.

Необычно выглядела эта спальня, ее высокие стены сплошь были заставлены старыми книгами в коричневых обложках, но для такого книжного червя, как я, более приятной обстановки нельзя и пожелать, да и для носа моего нет приятнее аромата, чем легкий запах плесени, исходящий от старинных книг. Поэтому я заверил его, что только рад таким условиям, поскольку чувствую себя здесь, что называется, в своей стихии.

– Может, здесь и не очень удобно спать, и предметы, вас окружающие, не совсем подходят для спальни, но, по крайней мере, они очень дорого стоят, – сказал он, окинув взглядом полки. – На все это я потратил почти четверть миллиона. Книги, оружие, драгоценности, резные украшения, гобелены, картины… Тут нет ни одного предмета, который не имел бы своей истории, и, как правило, интересной.

Мы сидели у открытого камина, он по одну сторону, я – по другую. Справа от Дакра стоял невысокий столик, и мощная лампа на нем окружала его ярким золотистым светом. Посередине столика лежала наполовину развернутая пергаментная рукопись, вокруг нее – различная старинная мелочь. Среди них была и большая воронка, похожая на те, которые используются для наполнения винных бочек. Судя по виду, воронка была сделана из черного дерева и имела ободок из потускневшей меди.

– Интересная вещица, – заметил я. – Что, с ней тоже связана какая-то история?

– О, меня и самого этот вопрос немало занимает, – сказал он. – Я бы дорого отдал, чтобы это выяснить. Возьмите ее, рассмотрите.

Я взял воронку, и, как оказалось, то, что я принял за дерево, на самом деле было кожей, совершенно высохшей и затвердевшей от времени. Она была довольно большой, в нее поместилось бы не меньше кварты{541}541
  …кварты… – Кварта (англ. quart от лат. quartа – четверть) – единица объема, применяемая в США, Великобритании и других странах для измерения объема жидкости и сыпучих веществ. 1 английская имперская кварта – 1,1365 л.


[Закрыть] жидкости, если наполнить до краев. Медный ободок был на широком крае, но узкий конец воронки тоже имел металлический наконечник.

– Что скажете? – спросил Дакр.

– Думаю, эта вещь принадлежала какому-нибудь средневековому виноторговцу или солодовнику, – предположил я. – В Англии я видел кожаные бутыли семнадцатого века. «Черный Джек» они называются, и по цвету и твердости очень похожи на эту воронку.

– Я думаю, и возраст у нее примерно такой же, – сказал Дакр. – И несомненно, она использовалась для наполнения какого-то сосуда жидкостью. Впрочем, если мои подозрения верны, то виноторговец был весьма необычным, и сосуд, который он наполнял, тоже очень странный. Вы ничего не видите на горлышке?

Поднеся воронку к свету, я заметил, что в одном месте, примерно в пяти дюймах выше медного наконечника, кожа была потерта и исцарапана, будто там ее резали по кругу тупым ножом. Вся остальная черная поверхность была совершенно гладкой.

– Кто-то хотел отрезать наконечник.

– Вы считаете, это похоже на порезы?

– Поверхность разорвана и порвана. Чем бы ни оставлены эти отметины, наверное, это не так-то просто было сделать на таком прочном материале. Но что вы об этом думаете? Вижу, вы знаете больше, чем говорите.

Дакр улыбнулся, и его мелкие глазки многозначительно блеснули.

– Вам не приходилось изучать психологию снов? – спросил он.

– Первый раз слышу про такую психологию.

– Дорогой сэр, вон та полка над ящиком с драгоценными камнями заполнена книгами, посвященными именно этой теме. Там все, начиная с Альберта Великого{542}542
  …с Альберта Великого. – См. т. 8 наст. изд., комментарий на с. 362.


[Закрыть]. Это целая наука.

– Наука шарлатанов!

– Шарлатан – это тот же первопроходец. Вслед за астрологами появились астрономы, на смену алхимикам пришли химики, из месмеризма выросла экспериментальная психология. Ученый мошенник прошлого – это профессор будущего. Даже такие утонченные и неуловимые материи, как сон, в свое время будут систематизированы и упорядочены. Придет пора, и исследования наших друзей с этой полки будут служить не только занимательным чтивом для мистиков, но станут фундаментом для новой науки.

– Ну, хорошо, допустим это так, но какое отношение наука о снах имеет к большой черной воронке с медными ободками?

– Сейчас узнаете. Вам известно, что на меня работает агент, который разыскивает редкие и необычные вещи для моего собрания. Несколько дней назад он услышал о торговце на одной из quais[68]68
  Набережные (фр.).


[Закрыть], который приобрел кое-какие старинные безделушки, найденные в шкафу в старом доме на задворках рю-Матюрен в Латинском квартале{543}543
  …в Латинском квартале. – Латинский квартал – студенческий квартал вокруг университета Сорбонна в Париже. Назван так от латинского языка, на котором ранее велось обучение в университете.


[Закрыть]. В столовой комнате этого дома имеется изображение герба с шевронами{544}544
  …шевронами… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 442.


[Закрыть] и красными полосами на серебряном фоне. После наведения справок выяснилось, что это герб Николя де ла Рейни, одного из высокопоставленных чиновников при дворе Людовика XIV. Нет никакого сомнения в том, что остальные предметы из этого шкафа относятся к первым годам правления этого короля. Можно сделать вывод, что все они принадлежали Николя де ла Рейни{545}545
  …Николя де ла Рейни… – Шеф парижской полиции во времена Людовика XIV.


[Закрыть], который, насколько я понимаю, лично отвечал за поддержание и исполнение драконовых законов того времени.

– И что?

– Теперь я попрошу вас еще раз взять воронку и присмотреться к верхнему медному ободку. Видите надпись?

Действительно, там виднелись какие-то царапины, почти полностью стертые временем. Общее впечатление было такое, что это несколько букв, последняя из которых больше всего напоминала «Б».

– Вы думаете, это «Б»?

– Да.

– Я тоже так думаю. Более того, я не сомневаюсь, что это «Б».

– Но если это инициалы того знатного господина, о котором вы упоминали, то здесь должна быть «Р».

– Совершенно верно! В этом-то и прелесть. Сей предмет принадлежал де ла Рейни, но он изобразил на нем инициалы другого человека. Как вы считаете, зачем ему это понадобилось?

– Даже не представляю. А вы знаете?

– Может быть. Скорее, это догадка. Посмотрите чуть дальше на ободок. Видите, там что-то нарисовано?

– Похоже на корону.

– Вне всякого сомнения, это корона, но, если посмотреть на нее при хорошем свете, вы увидите, что это не обычная корона. Это геральдическая корона, эмблема титула, четыре жемчужины, чередующиеся с земляничными листьями, – это эмблема маркиза. Таким образом, мы можем сделать вывод, что человек, в инициалах которого имеется буква «Б», был маркизом.

– То есть, эта обычная кожаная воронка принадлежала маркизу.

Дакр загадочно улыбнулся.

– Или кому-то из членов семьи маркиза, – сказал он. – Это то, что нам удалось доподлинно установить по металлическому ободку.

– Но какое все это имеет отношение к снам?

Не знаю, что было тому причиной – то ли многозначительный взгляд Дакра, то ли какое-то неопределенное выражение на его лице – но, посмотрев на этот старый заскорузлый кусок кожи, я вдруг испытал отвращение, подсознательный ужас.

– Я уже не один раз получал ценную информацию во сне, – важно произнес мой компаньон, он любил напускать на себя наставительный вид. – И теперь взял за правило, если у меня возникают какие-либо сомнения относительно чего-то материального, на ночь класть этот предмет рядом с собой в надежде получить просветление во время сна. Какой-то большой загадки в этом процессе я не вижу, хотя благословения ортодоксальной{546}546
  …ортодоксальной… – См. т. 4 наст. изд., комментарий на с. 401.


[Закрыть] науки он пока еще не получил. Согласно моей теории, любой предмет, который имеет тесную связь с мощным выбросом того или иного человеческого чувства (радость, боль или что-нибудь еще), сохраняет об этом определенную «память» или атмосферу, которую способен передавать восприимчивому разуму. Говоря «восприимчивый разум», я имею в виду не какой-то наделенный особыми способностями мозг, а обычного думающего и образованного человека, как я или вы.

– Вы хотите сказать, что, если, к примеру, я буду спать рядом вон с тем мечом на стене, мне может присниться какое-то кровавое событие, с которым этот меч связан?

– Превосходный пример, поскольку меч, о котором вы говорите, я уже использовал подобным образом, и во сне увидел смерть его владельца, который погиб во время яростной схватки. С какой-то известной битвой отождествить ее я не смог, но произошло это во времена Фронды{547}547
  …во времена Фронды. – Фронда (фр. fronde; буквально – праща) – общественное движение в 1648—1653 гг. во Франции против абсолютизма, против правительства Дж. Мазарини (cм. т. 11 наст. изд., комментарий на с. 395).


[Закрыть]. Если задуматься, некоторые из наших обычаев указывают на то, что наши предки знали об этом свойстве вещей, хотя мы теперь и считаем это всего лишь суеверием.

– Например?

– Хотя бы обычай класть под подушку свадебный пирог, чтобы спящий видел во сне только приятное. Я сейчас пишу небольшую монографию на эту тему, и в ней я описываю целый ряд подобных примеров. Но не будем уходить в сторону. Однажды на ночь я положил рядом с собой эту воронку, и мне приснился сон, который проливает новый и совершенно неожиданный свет на ее использование и происхождение.

– Что же вам приснилось?

– Мне приснилось… – он вдруг замолчал, и на его массивном лице появилось выражение живейшего интереса. – А ведь неплохая идея! – воскликнул он. – Это будет чрезвычайно любопытный эксперимент. Ведь вы сами восприимчивы к психическому воздействию, ваши нервы откликнутся на любой внешний образ.

– Честно говоря, никогда не проверял себя в этом.

– Так проверим сегодня. Я могу попросить вас в качестве огромного одолжения сегодня вечером, когда вы займете софу, перед сном положить рядом с подушкой эту воронку?

Подобная просьба показалась мне довольно нелепой, но по натуре своей я – человек пристрастный ко всему, выходящему за рамки обыденности. В теорию Дакра я, конечно, не поверил, и насчет того что подобный эксперимент не принесет никаких результатов, у меня не было сомнений, но исключительно из чувства любопытства я согласился. Дакр с важным видом придвинул небольшую подставку на ножке к изголовью дивана и водрузил на нее воронку. Потом мы еще немного поговорили, и, пожелав мне спокойной ночи, он ушел.

Какое-то время, очень недолго, я еще курил, глядя на догорающий в камине огонь и обдумывая наш необычный разговор и затеянный эксперимент. Хоть я и отнесся ко всему скептически, что-то в уверенности Дакра не давало мне покоя, к тому же вся окружающая обстановка – огромный зал, странные и часто зловещие предметы, развешенные и разложенные со всех сторон, – наполняла мою душу смутным беспокойством. Потом я разделся, потушил лампу и лег. Долго еще я ворочался с боку на бок, пока наконец не заснул. Попытаюсь как можно более точно описать сцену, которая привиделась мне во сне. Я до сих пор помню ее яснее, чем все, что когда-либо видел наяву.

Я увидел комнату, чем-то напоминающую склеп. Из ее четырех углов выходили полуарки, которые под острым углом смыкались наверху, образуя похожую на купол крышу. Архитектура была грубой, но массивной, это помещение наверняка являлось частью какого-то большого здания.

Трое мужчин в черном сидели рядом на покрытом красным ковром возвышении. На головах у них были странные расширяющиеся кверху черные бархатные шапочки, на лицах – выражение торжественной печали. Слева от них стояли два человека в длинных одеждах с папками в руках, папки эти, кажется, были набиты бумагами. Справа, лицом ко мне, стояла маленькая светловолосая женщина с необыкновенными небесно-голубыми глазами ребенка. Она уже оставила позади юность, но и женщиной средних лет ее еще нельзя было назвать. Фигура ее говорила о склонности к полноте, держалась она гордо и уверенно. Лицо ее было бледным, но спокойным. Примечательное это было лицо, миловидное, но в то же время по-кошачьи коварное. Небольшой ровный строгий рот и овал подбородка наводили на мысль о жесткости, даже жестокости. Одета женщина была в какое-то свободное белое платье. Рядом с ней стоял тощий священник, который что-то энергично нашептывал ей на ухо, то и дело поднимая перед ней распятие. Но она не обращала на него внимания и распятия как будто не замечала. Взгляд ее был устремлен на тех трех мужчин в черных мантиях, которые, как я догадался, были ее судьями.

Пока я рассматривал женщину, трое мужчин поднялись и что-то произнесли. Я не разобрал ни слова, но заметил, что говорил тот, кто был посередине. После этого они развернулись и вышли из зала, двое с бумагами последовали за ними. И сразу же в комнату шумно вошли грубоватого вида люди в коротких кожаных сюртуках и принялись сначала снимать красный ковер, а потом разбирать и сам дощатый помост, чтобы полностью освободить комнату. Когда возвышение убрали, в глубине комнаты я увидел очень необычные предметы мебели. Один из них напоминал кровать с деревянными валиками по бокам и воротом с рукояткой, чтобы раздвигать их. Были там деревянные кóзлы и еще множество странных предметов, к тому же сверху свисали несколько веревок, перекинутых через колеса блоков. Все это чем-то напоминало современный гимнастический зал.

Когда комнату расчистили, появился новый персонаж. Это был высокий худой мужчина в черном с вытянутым строгим лицом. Его вид заставил меня содрогнуться. Одеяние его блестело от въевшейся грязи и было все в мерзких пятнах. Двигался человек неторопливо, с достоинством, словно, как только он появился, все перешло под его руководство. Хотя выглядел он отталкивающе и одежда на нем была грязная, теперь он являлся здесь хозяином, теперь эта комната принадлежала ему, он решал, что делать. На левой полусогнутой руке он нес несколько мотков тонкой веревки. Дама смерила его взглядом, но выражение ее лица не изменилось. Оно было уверенным, даже вызывающим. Этого нельзя сказать о священнике. Он побледнлел, я даже заметил, что по его высокому скошенному лбу блестящими струйками скатилось несколько капель пота. Молитвенным жестом он сложил перед собой ладони и с новой силой стал что-то шептать в ухо женщине.

Человек в черном подошел к ним, снял с левого предплечья одну из веревок и связал женщине руки. Она же смиренно держала их перед собой. Затем он грубо схватил ее за локоть и повел к деревянным кóзлам (они были невысокие, чуть выше ее талии). Там он поднял ее и положил на них лицом вверх. Пока он это делал, священник, которого колотило от ужаса, выбежал из комнаты. Губы женщины быстро шевелились, и, хоть мне ничего не было слышно, я понял, что она молилась. Ноги ее свесились с обеих сторон кóзел, какие-то грубые люди, очевидно прислужники, привязали к ее лодыжкам веревки и присоединили их к железным кольцам, вделанным в каменный пол.

Сердце мое упало, когда я увидел эти жуткие приготовления, но ужас охватил меня, я не мог отвести глаз от этого страшного зрелища. В комнату вошел еще один человек, с полными ведрами воды в каждой руке. За ним последовал еще один, с третьим ведром. Ведра поставили рядом с деревянными кóзлами. Второй зашедший принес деревянный черпак, ковш с длинной прямой ручкой, который вручил человеку в черном. Тут же к ним подошел и один из прислужников с каким-то черным предметом в руках, который даже сквозь сон показался мне смутно знакомым. Это была кожаная воронка. Одним быстрым и мощным движением он всадил его… Нет, я больше не мог этого вынести. Волосы зашевелились у меня на голове от ужаса. Я начал метаться, корчиться, пытаться разорвать путы сна, пока наконец с криком не вернулся в реальный мир и не осознал, что лежу, дрожа от страха, на диване в огромной библиотеке, и не увидел в окне тусклый лунный свет, который отбрасывал на противоположную стену странные серебряные и черные узоры. О! До чего же сладостным было облегчение! Из мрачного средневекового склепа я снова перенесся в девятнадцатый век, где у людей в груди бьются человеческие сердца. Я сел на диване, разум мой разрывался между радостью и ужасом, меня все еще трясло. Неужели такие вещи когда-то происходили на самом деле? Неужели Господь допускал подобное, и рука его не разила этих негодяев на месте? Что это было, плод фантазии или изображение того, что на самом деле происходило в черные и жестокие времена истории? В висках стучало, я обхватил голову дрожащими руками, и тут сердце будто остановилось у меня в груди. От охватившего меня ужаса я даже не мог закричать. Сквозь темноту комнаты ко мне что-то приближалось.

Ужас, сменившийся новым ужасом, может сломать людской дух. Я не мог думать, я не мог молиться. Я мог только неподвижно сидеть и смотреть на темную фигуру, которая надвигалась на меня. А потом она вошла в поток лунного света, и я снова задышал. Это был Дакр, и лицо его говорило о том, что испуган он не меньше моего.

– Это вы кричали? Господи Боже, что произошло? – хриплым голосом произнес он.

– Дакр, я так рад вас видеть! Я как будто побывал в аду. Это было ужасно.

– Значит, это вы кричали?

– Думаю, что я.

– Крик был слышен во всем доме. Все слуги жутко напуганы. – Он чиркнул спичкой и зажег лампу. – Думаю, стоит снова разжечь огонь, – добавил он и бросил несколько поленьев на тлеющие уголья. Друг мой, да вы бледны как полотно! Выглядите так, будто привидение увидели.

– Так и было… Только нескольких.

– Значит, кожаная воронка подействовала?

– Хоть осыпьте меня золотом, но я больше не соглашусь спать рядом с этой адской вещью.

Дакр тихо засмеялся.

– Я ожидал, что она не даст вам скучать ночью, – сказал он, – но вы со мной поквитались. Услышать такой вопль в два часа ночи, это знаете ли… Судя по вашим словам, вы увидели ту же страшную картину, которую видел и я.

– А что вы видели?

– Пытку питьем… «Допрос с пристрастием», как это называли в славные времена «Le Roi Soleil»[69]69
  «Король-солнце» (фр.).


[Закрыть]. Вы выдержали до конца?

– Нет, слава Богу, я проснулся еще до того, как они начали.

– Вам повезло. Я выдержал до третьего ведра. Впрочем, это давняя история, и все эти люди уже давно лежат в могилах, так что какая разница, как они туда попали? Я полагаю, вы понятия не имеете, что видели, не так ли?

– Это была пытка какой-нибудь преступницы? Видимо, она была страшным человеком, если наказание соответствовало ее злодеяниям.

– Верно, у нас есть это маленькое утешение, – сказал Дакр, запахнул халат и придвинулся ближе к огню. – Наказание действительно соответствовало ее злодеяниям. Конечно, если я правильно определил, что это была за дама.

– Да как же вы могли это определить?

Дакр снял с полки старинную книгу в кожаном переплете.

– Вот послушайте, – сказал он. – Текст на французском семнадцатого века, но я буду сразу переводить. Потом скажете мне, правильно ли я решил эту загадку. «Заключенная предстала перед судом Высшей палаты парламента по обвинению в убийстве мастера Дрё д’Обре, отца своего, и двух братьев своих: мастера д’Обре – цивильного лейтенанта и мастера д’Обре – советника парламента. Ликом она не походила на преступника, способного на такие гнусные поступки, поскольку вида была кроткого, росту небольшого, имела чистую кожу и голубые глаза. Однако суд, установив ее виновность, приговорил заключенную к обычному допросу и допросу с пристрастием, чтобы узнать имя ее сообщников, после чего ее надлежало перевезти в повозке на Гревскую площадь{548}548
  …на Гревскую площадь… – Гревская площадь – название до 1803 г. площади перед мэрией Парижа, где на протяжении нескольких веков проходили публичные смертные казни и стояли виселица и позорный столб.


[Закрыть], там обезглавить, тело сжечь и прах развеять по ветру». Эта запись сделана 16 июля 1676 года.

– Интересно, – сказал я. – Но неубедительно. Чем вы можете доказать, что это была та самая женщина?

– Я уже подхожу к этому. Далее в тексте описывается ее поведение во время пытки. «Когда к ней подошел палач, она узнала его по веревкам, которые он нес, и сразу протянула ему руки. Пока он ее связывал, она осмотрела его с ног до головы, но не произнесла ни слова». Как вам это?

– Да, так и было.

– «Она спокойно осмотрела деревянные кóзлы и кольца, на которых было вывернуто столько суставов и которые слышали столько криков и стонов. Когда взгляд ее упал на три ведра воды, приготовленные для нее, она с улыбкой сказала: “Всю эту воду принесли, чтобы утопить меня, месье? Вы же не думаете, что в такого небольшого человека, как я, все это поместится.”» Подробное описание пытки читать?

– Нет-нет, ради Бога, не нужно.

– Тут есть одно предложение, которое, бесспорно, убедит вас в том, что вы видели во сне именно описанное. «Добрый аббат Пиро, не в силах смотреть на страдания грешницы, поспешно покинул зал». Убедились?

– Совершенно. Сомнений нет, это то самое событие. Но кто же эта дама, чья внешность была столь привлекательна, а конец столь ужасен?

Дакр подошел ко мне и поставил на столик рядом с моим диваном маленькую лампу. Взяв страшную воронку, он повернул ее так, чтобы свет падал на медный ободок. Так надпись на ней была видна лучше, чем накануне вечером.

– Мы с вами уже выяснили, что это эмблема маркиза или маркизы, – сказал он. – Кроме того, поняли, что последняя буква «Б».

– Это точно.

– Посмотрите, слева направо эти буквы больше всего похожи на «М», «М», маленькую «д», «О», и маленькую «д» перед последней «Б».

– Да, кажется, вы совершенно правы. Обе маленькие «д» видны очень четко.

– То, что я вам сейчас прочитал, – сказал Дакр, – это официальный протокол суда над Мари Мадлен д’Обре, маркизой де Бренвилье{549}549
  …над Мари Мадлен д’Обре, маркизой де Бренвилье… – См. т. 1 наст. изд., комментарий на с. 393.


[Закрыть], одной из самых известных отравительниц и убийц в истории.

Пораженный необычностью своего ночного видения и его истинным смыслом, который открылся мне благодаря исчерпывающим доказательствам Дакра, я притих. Когда-то я уже слышал об этой женщине. В памяти всплыли смутные воспоминания о ее жизни, о ее разнузданном распутстве, о том, как она долго и хладнокровно измывалась над больным отцом, как ради мелкой выгоды погубила братьев. К тому же я вспомнил, что храброе поведение преступницы перед смертью до некоторой степени искупило ужасы ее жизни, что в последние минуты маркизу де Бренвилье жалел весь Париж и что спустя несколько дней после казни женщину, которую при жизни проклинали как убийцу, уже почитали за мученицу. Лишь одно возражение пришло мне на ум.

– Но каким образом на этой воронке могли оказаться ее инициалы и эмблема ее титула? Ведь не может быть, чтобы в средние века знать почиталась настолько, что их титулы увековечивались на пыточных орудиях.

– Мне этот вопрос тоже не давал покоя, – ответил Дакр. – Но я нашел этому очень простое объяснение. В то время дело это наделало много шума, так что можно легко вообразить, что ла Рейни, начальник полиции, просто решил оставить эту воронку себе на память. Не так уж часто допросу с пристрастием подвергались французские маркизы. Нет ничего удивительного и в том, что он выгравировал на ней ее инициалы, дабы все понимали, с каким событием связан этот предмет.

– А это? – спросил я, указывая на отметины на кожаном горлышке.

– Она была кровожадной тигрицей, – сказал Дакр и посмотрел в сторону. – И как у всякой свирепой тигрицы, у нее были крепкие и острые зубы.