Текст книги "О любви не говори"

Барбара Фритти
О любви не говори

Barbara Freethy

Don’t Say a Word

Copyright © 2011 Barbara Freethy

© Красневская З., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Пролог

25 лет тому назад…

Она склонилась в низком поклоне вместе с другими артистами. Слезы нависли на ресницах, но нельзя допустить, чтобы они побежали по щекам. Зрители не должны догадаться, что этот спектакль, о, он совсем не похож на все остальные. Слишком много людей смотрят на нее сейчас.

Занавес опустился в последний раз, и она вихрем метнулась со сцены и прямо за кулисами упала в объятия мужа. Ее муж, ее возлюбленный, человек, с которым она делит все мыслимые и немыслимые опасности своей жизни.

Он прочитал немой вопрос в ее глазах и ободряюще улыбнулся.

Ей хотелось расспросить мужа о том, как все устроилось, все ли идет по плану, но она понимала, что начинать разговор прямо сейчас неразумно. А потому все закончилось так, как обычно заканчивается в театре. Она вернулась к себе в гримерку, переоделась, распрощалась с другими артистками и направилась к выходу, стараясь ни голосом, ни жестом не выдать своего волнения. Все хорошо! Все прекрасно! Они молча уселись в машину, понимая, что и здесь лучше не вести бесед. В салоне могла быть прослушка.

Их дом был рядом. Она будет скучать по этому дому. Ей будет не хватать крохотного садика во дворе, спальни, в которой они с мужем так неистово занимались любовью, детской, в которой она укачивала…

Нет! Об этом лучше сейчас не думать. Слишком больно. Надо всецело сосредоточиться на будущем, на том счастливом времени, когда они наконец будут свободны. И дом, и вся ее жизнь – все, что у нее здесь было, превратилось в последнее время в петлю, которая с каждым днем все туже затягивалась вокруг ее шеи. Конечно, в первую очередь она боялась не за себя: за близких, мужа, который даже после стольких лет так и не научился быть осторожным. Невозможно и далее продолжать эту двойную жизнь.

Муж помог ей выбраться из машины, и они направились к парадному крыльцу. Он вставил ключ в дверной замок, дверь широко распахнулась. Послышался негромкий щелчок, и она в ужасе отпрянула назад. В глазах мужа она прочитала тот же шок, но было уже слишком поздно. Они оба поняли, что сейчас погибнут. Кто-то предал их.

Господи, взмолилась она, сохрани и защити тех, кого нет рядом. Мощный взрыв потряс окрестности. Языки пламени взметнулись высоко в небо, унося вместе с собой все их надежды и планы.

1

Наши дни…

Джулия Демарко почувствовала холодок, пробежавший по спине. Она стояла на высоком крутом берегу, откуда открывался потрясающий вид на мост Золотые Ворота. Прекрасный солнечный день, какие случаются в самом начале сентября. По одну сторону моста плещутся воды Тихого океана, по другую – простирается залив Сан-Франциско. Дух захватывает от такой величественной панорамы! Джулия остро чувствовала, что совсем скоро в ее жизни должно произойти нечто замечательное и очень волнующее. Что ж, подобные настроения переживают все невесты. Она вдохнула в себя полной грудью солоноватый морской воздух, и глаза ее затуманились. Мама ушла из жизни всего лишь полгода тому назад, и горечь утраты все еще больно саднила сердце. Нет, это не слезы, приказала она себе. Просто ветер очень сильный. Ведь сегодня самый счастливый день в ее жизни, и надо смотреть вперед, в будущее, а не оглядываться назад. Ах, как бы ей хотелось чувствовать именно так! Но тогда откуда эта неуверенность и даже растерянность?

Крепкие руки обвили ее талию, и она с легким вздохом откинулась на грудь жениха. Майкл Граффино! Чтобы она без него делала! Кажется, весь минувший год она только тем и занималась, что рыдала у него на груди. Другие мужчины уже давно бы отошли в сторону, а он всегда был рядом. Что ж, пора исполнить его самое заветное желание – назначить наконец день свадьбы. Так откуда же вдруг все ее сомнения? Не оттого ли, что так многое изменилось в ее жизни за последнее время? Майкл сделал ей предложение еще год тому назад, потом умерла мама, и отчим вдруг неожиданно для всех решил продать дом. После чего младшая сестра перебралась жить к ней. Все как-то сразу и слишком быстро. Хотелось остановиться, перевести дыхание, не торопить очередное событие, так круто меняющее дальнейшую жизнь. Но Майкл уже давно проявлял нетерпение. Разве могла она ответить ему отказом? Тогда почему ей так хочется это сделать?

А ведь Майкл замечательный человек. Покойная мать просто обожала его. Джулия помнила, с каким ликованием она встретила известие о помолвке дочери. Сара Демарко даже поднялась с постели и улыбалась так, как не улыбалась уже многие месяцы. А тут просто вся светилась от счастья. Воистину, известие о том, что старшая дочь выходит замуж за сына их лучших друзей, скрасило ей последние дни жизни.

Пора, Джулия! Надо идти!

Она повернулась к Майклу. Какой он красивый, мелькнуло у нее снова. Светло-каштановые волосы, карие глаза, широкая, добрая улыбка. Оливковая кожа лица выдавала итальянские корни, плюс загар от постоянного присутствия на свежем воздухе. Майкл держал чартерную переправу в Рыбацкой бухте.

– Что-нибудь не так? – спросил он удивленно. – Ты смотришь на меня…

– Я? Прости! Просто задумалась!

– Простить за что? – удивился он. – Ты уже давно не смотрела на меня так!

– Неправда! Я тобой не перестаю любоваться! Да и не я одна! Половина обитательниц Сан-Франциско числятся в твоих поклонницах. Разве не так?

– Так, так! – неопределенно хмыкнул он. – Ну, так пошли!

Джулия бросила прощальный взгляд на океан и поплелась следом за Майклом в музей. Музей под названием «Дворец ордена Почетного легиона» являл собой точную копию парижского дворца. Во внутреннем дворике, который назывался площадью Славы, перед центральным входом их встретила одна из самых известных скульптур Родена, его «Мыслитель». Джулии хотелось задержаться возле изваяния, рассмотреть его со всех сторон, а заодно подумать и о своей жизни, но Майкл целеустремленно повел ее к входу в музей.

В музее Джулия непроизвольно замедлила шаг. Еще немного, и Моника Харви, администратор, курирующий проведение в музее всяких торжественных церемоний, потребует у нее назвать точную дату будущего бракосочетания. Конечно же, она не будет нервничать. С чего вдруг? Она же не девочка! Двадцать восемь лет. Пора, давно пора выходить замуж и обзаводиться семьей.

– Лиз права! Здесь прохладно, – заметил Майкл.

Джулия кивнула в знак согласия. Идея провести церемонию в музее принадлежала ее младшей сестре Лиз. Место, конечно, дорогое, но тех средств, которые она унаследовала от мамы, должно хватить на то, чтобы покрыть большую часть расходов, связанных со свадебными торжествами.

– Нам наверх! – сообщил Майкл.

Джулия сделала глубокий вдох.

– Ступай! А я тебя догоню. Мне надо отлучиться в дамскую комнату.

Оставшись одна, Джулия жадно напилась воды из ближайшего фонтанчика. Лоб ее моментально покрылся испариной, сердце глухо стучало в груди. Что с ней творится? Еще никогда в жизни она не испытывала такого панического страха.

Просто столько всего навалилось в последние месяцы, постаралась она успокоить себя. Вот все нервы и оголены до предела. Но она сумеет взять себя в руки. В конце концов, сегодня они всего лишь назначат дату своего бракосочетания. А до того момента, когда ей будет надо сказать сакраментальное «да», времени еще много, очень много. Она успеет подготовиться.

От этих мыслей ей стало лучше, и она побрела по залам, оставляя позади несколько очень интересных экспозиций. Надо будет заглянуть сюда на обратном пути.

– Миссис Харви сейчас закончит разговор с клиентами и займется нами, – сообщил ей Майкл. – А я отлучусь на пару минут. Надо сделать один звонок. Удержишь крепость одна?

– Не сомневайся! – клятвенно заверила его Джулия, усаживаясь на кушетку.

Откуда-то издалека волнами наплывала негромкая музыка. Прозрачная грустная мелодия лилась и лилась, навевая какие-то неясные желания и пробуждая сожаление о том, что не сбылось. Мелодия была очень похожа на пьеску, которую она когда-то играла на фортепиано на уроках музыки в колледже. Надо подойти ближе и прислушаться, решила Джулия. Музыка всегда была ее страстью. Только загляну в зал и сейчас же обратно, пообещала она себе.

Она пошла по коридору на звуки музыки и открыла дверь в зал в самом дальнем конце. Оказывается, это была обычная музыкальная запись, служившая фоном для развернутой здесь экспозиции исторической фотографии. Снимки, словно машина времени, немедленно перенесли ее в прошлое. От них невозможно было оторваться. Особенно от одной. Той, на которой была запечатлена маленькая девочка.

Черно-белая фотография называлась «Самая холодная война». Девочка трех или четырех лет стояла на фоне сиротского приюта. Снимок был сделан в Москве неким Чарльзом Мэннингом, авторству которого принадлежали и многие другие фотографии, представленные на выставке.

Джулию заинтересовал не столько городской пейзаж, сколько сама малышка, облаченная в тяжелое темное пальтишко, толстые чулки и какую-то бесформенную вязаную шапочку, из-под которой выбивались светлые кудряшки. В глазах девочки застыла немая мольба о помощи. Возьмите меня отсюда, словно кричал ее взгляд, помогите мне, заберите меня.

Странное чувство вдруг нахлынуло на Джулию. Черты лица малышки, нежный овал, мелкие веснушки в уголках глаз, аккуратный, слегка вздернутый носик – все это так ей знакомо, так привычно. Она даже почувствовала холод стальной решетки забора, в которую с таким отчаянием вцепились детские ручонки. Сердце снова бешено заколотилось в груди. Она все это уже когда-то видела. Но где и когда? Память не давала подсказки.

Взгляд ее скользнул по серебряной цепочке, висевшей на шее девочки. На ней болтался крохотный кулон – талисман в форме лебедя. Маленький белый лебедь, точно такой, как тот, который подарила ей мама, когда она сама была маленькой девочкой. И снова она почувствовала неприятное смятение, будто все увиденное знакомо и, более того, пережито ею когда-то.

– Джулия! – окликнул ее Майкл, и она даже вздрогнула от неожиданности. Она ведь забыла и о нем, и о том, зачем они оба пришли в музей.

– Миссис Харви ждет нас! – сказал он, направляясь к ней через зал. – А ты что здесь делаешь?

– Рассматриваю фотографии.

– У нас нет на это времени! Пошли!

– Секунду! Скажи, эта фотография, – она показала рукой на девочку, – тебе никого не напоминает?

Майкл мельком глянул на снимок.

– Нет! А что?

– У меня точно такой же кулон, как у этой малышки. Странно, да?

– Ничего странного! Обычная вещица.

Разумеется, Майкл прав. У миллионов девочек, вполне возможно, лет двадцать тому назад были точно такие же кулоны.

– Да! – вздохнула Джулия. – Пошли!

Перед тем как покинуть зал, она в последний раз оглянулась на фотографию. В глазах девочки она снова прочитала немой призыв о помощи и вдруг поняла, что эти глаза очень похожи на ее собственные. Но она же не может быть той самой малышкой с фотографии. Или все же может?

– Мы истратили целое состояние, чтобы вытащить тебя из тюрьмы! – пожаловался Джо Кармичел, уже начинающий лысеть мужчина лет сорока.

Алекс Мэннинг откинулся на спинку стула и небрежно пнул ботинком угол письменного стола, за которым восседал главный редактор западного отделения издательского дома «Ворлд-ньюс-мэгазин». В этом журнале печатались практически все фотографии Алекса. Джо был его давним приятелем – они сотрудничали уже более десяти лет. Порой Алекс и сам отказывался верить, что с тех пор, как он после окончания Северо-западного университета начал свою карьеру фотожурналиста, прошло уже целое десятилетие. Впрочем, порой ему казалось, что пролетело целых сто лет.

– Ты же сам попросил меня сделать картинки любой ценой. И я, как видишь, выполнил твою просьбу.

– Но я точно не просил тебя конфликтовать с местной полицией! Кстати, вид у тебя хуже некуда. Кто избил?

– Вот, знаешь, визиток они мне не оставили! Как водится, на своей территории они хозяева: что хочу, то и ворочу.

– Между прочим, руководство требует, чтобы я посадил тебя на привязь. Слишком уж ты разнуздался!

– Раз вам не нужны мои фотографии, и не надо! Я продам их кому-нибудь еще.

– Кто тебе сказал, что не нужны? – поспешно замахал руками Джо. – Просто ты лезешь очертя голову в любую дырку! Руководству это не нравится. И мне, кстати, тоже. Помяни мое слово, Алекс! Ты плохо кончишь! Или тебя убьют до поры, или бросят в такую тюрягу, из которой я уже не сумею тебя вытащить.

– Слишком ты впечатлительный, Джо!

– А ты слишком беспечный! И это делает тебя опасным! К тому же ты нам очень дорого обходишься! – Джо раздраженно перебрал стопку фотографий, лежавших перед ним на столе. – Хотя не стану скрывать: это одна из лучших твоих работ.

– Не сойти мне с этого места, но я с тобой согласен!

– Что ж, сделал дело – гуляй смело! Пора подумать об отпуске. Сделай небольшой перерыв! Ведь за последние шесть месяцев ты исколесил десятки тысяч миль. Самое время притормозить.

Вот уж чего Алекс категорически не любил, так это тормозить! Его всегда влекло к себе все новое, неизведанное, недоступное. Попасть туда, куда невозможно попасть, сфотографировать то, что другим не под силу, собственно, в этом и был смысл его жизни. Да, он чертовски устал, вымотан донельзя. Одна экспедиция по Южной Америке чего стоит! Шесть недель перелетов и переходов, а в довершение тюрьма плюс трещина в ребре и подбитый глаз. Может, Джо и прав. Короткая передышка ему сейчас явно бы не помешала.

– Ты знаешь, в чем твоя слабость?

– Надеюсь, ты сейчас мне это скажешь!

– Ты безрассуден! – наставительно заметил Джо. – А хороший фоторепортер всегда остается по ту сторону камеры. Вот, полюбуйся! – Джо взял со стола газету. – Вот какими фотографиями «Экзэминер» украсил свою первую полосу на прошлой неделе!

Алекс бросил равнодушный взгляд на снимок, запечатлевший, как его силой заталкивают в полицейскую машину. Дело происходило в Колумбии.

– Черт дери этого Кэмерона! Наверняка это он успел щелкнуть! То-то я заметил, как что-то блеснуло в кустах. Проныра!

– Пусть проныра, но, в отличие от некоторых, по тюрьмам не скитается! Я тебя вполне серьезно спрашиваю: сколько ты еще собираешься испытывать судьбу?

– Ничего я не испытываю! Я просто делаю свою работу. И видно, неплохо делаю, коль скоро тиражи твоих изданий растут.

– Отправляйся в отпуск, Алекс! Немедленно! Кружка холодного пива, футбольный матч по телевизору, красивая женщина рядом. Не все же время тебе думать только о работе. Кстати, журнал выступил спонсором открывшейся во Дворце ордена Почетного легиона выставки. Твоя мать любезно разрешила нам включить в экспозицию и фотографии отца. Ступай посмотри!

«Любезное разрешение» матери ни капельки не удивило Алекса. Это когда отец был жив, она ненавидела все, что связано с его профессией. Зато сейчас она в полной мере эксплуатирует его творческое наследие. Ей, судя по всему, даже нравится играть роль безутешной вдовы знаменитого фотожурналиста, который умер таким молодым. Только вот странно, что она не позвонила ему и не пригласила на эту выставку сама. Впрочем, тут есть и его вина. Он ведь не ответил ни на один из ее звонков за последний месяц.

– Приходи в музей сегодня вечером! – предложил Джо. – Мы там организуем нечто вроде приема. Приглашен весь бомонд. Твоя мать наверняка будет.

– Я – пас! – сразу же ответил Алекс. Меньше всего на свете ему хотелось потратить сегодняшний вечер на разговоры с матерью. Столько дел! Нужно забрать почту, навести мало-мальский порядок в квартире, где наверняка за долгие месяцы его отсутствия все заросло пылью, потом смыть с себя всю грязь. Да мало ли что еще! Уже стоя в дверях, он вдруг повернулся к Джо и спросил: – А фотографию русской девочки тоже включили в экспозицию?

– А как же! Это же одна из лучших работ твоего отца. – Джо бросил на него любопытный взгляд. – Почему интересуешься?

Алекс ничего не ответил, а в его голове вихрем пронеслись слова, сказанные отцом двадцать пять лет тому назад: «Никогда и никому ничего не рассказывай об этой фотографии. Обещай мне! Это крайне важно!»

На следующий день Чарльз Мэннинг погиб в автокатастрофе.

Дома Джулия первым делом достала свою шкатулку с украшениями и нашла цепочку с лебедем. Она держала цепочку в руках и любовалась, как переливается на солнце, залившем лучистым светом всю ее спальню, белый перламутровый лебедь. Как быстро пролетело время, подумала она с грустью. И вот уже и мамы нет в живых, да и она сама давно выросла из детского украшения.

– Джулия! – услышала она за спиной голос младшей сестры Лиз. А следом появилась и она сама в рабочих джинсах и в алой майке. И сразу же запахло рыбой.

Хорошенькая темноглазая брюнетка Лиз целыми днями подвизалась на кухне их семейного ресторана. Известное в городе заведение, расположенное в Рыбацкой бухте, где хозяева, семья Демарко, потчевали посетителей вкуснейшими блюдами из морепродуктов. В прошлом году Лиз оставила на время учебу в университете, чтобы помочь родным ухаживать за умирающей матерью, но пока возобновлять учебу не очень торопилась. Кажется, ее вполне устраивало положение официантки в ресторане, дававшее отличную возможность напропалую кокетничать со всеми молодыми посетителями мужского пола. Что ж, трудно винить Лиз в отсутствии честолюбия. Минувший год был тяжелым испытанием для всех. Пусть хоть Лиз немного развеется, погрузившись в заботы семейного бизнеса Демарко. К тому же ей всего лишь двадцать два года, и еще есть время спланировать собственное будущее.

– Ну что? Когда свадьба? – с нетерпением спросила Лиз.

– Назначили на двадцать первое декабря.

– Ого! Так скоро! Всего лишь три месяца с небольшим осталось.

Джулия почувствовала неприятную пустоту в желудке. Сестра права, времени всего ничего!

– Других свободных чисел не было вплоть до марта следующего года, – пояснила она вслух. – Майкл предпочел декабрь.

А она не стала его отговаривать. Фотография девочки настолько поразила ее воображение, что она едва прислушивалась к тому, о чем спорят ее жених и администратор, согласуя дату бракосочетания.

– Что ж, свадьба накануне Рождества – это так романтично! – воскликнула Лиз и, сдвинув на край кровати стопку дисков с музыкой, уселась сама. – Опять купила новые диски, да? Скоро тебе их уже ставить будет некуда!

– Они нужны мне для работы. Должна же я отслеживать все новейшие веяния на музыкальном рынке. Это моя работа.

– И твоя слабость тоже! – понимающе усмехнулась Лиз. – Ты же не можешь спокойно пройти мимо магазина – обязательно зайдешь и что-нибудь купишь. Вот выбрала бы лучше что-нибудь свадебное. Кстати, ты уже решила, под какую мелодию вы будете танцевать свой первый танец?

– Нет еще!

– Так пора думать! Времени-то в обрез, а дел море! – Лиз немного помолчала. – А что это у тебя в руке?

Джулия глянула на кулон.

– Вот, нашла в своей шкатулке. Мамин подарок, я еще тогда была совсем маленькой девочкой.

Лиз вскочила с кровати и тоже подошла к окну.

– Я уже сто лет не видела этого лебедя. С чего это ты вдруг извлекла его на свет божий?

Джулия молчала, собираясь с мыслями. Она еще не решила, рассказывать ли сестре о фотографии.

– Что мешает тебе надеть кулон в день свадьбы? – предложила Лиз. – Оригинальная вещица и почти старинная. Кстати, о свадьбе! – Лиз бегом помчалась в прихожую и через минуту снова вернулась в спальню с тремя толстыми журналами. – Вот, взгляни! Специальные журналы для невест. Как только вернемся со дня рождения тети Люции, сразу займемся их изучением! Здорово, да?

Ничего подобного, подумала про себя Джулия. Сплошной кошмар! Особенно если за дело берется Лиз. Она большой фанат организационных мероприятий. И вообще, любит, чтобы все у нее было разложено по полочкам, ящичкам и баночкам. Еще она страшная чистюля. Как только Лиз переехала жить к Джулии, так сразу же стала донимать ее бесконечными уборками, перестановками, покрасками и прочими скучными домашними хлопотами. То ей обои хочется переклеить, то шторы поменять на кухне, то картинку новую водрузить на стену. Одно ясно: Лиз нужен собственный дом, в котором она могла бы в полную силу реализовать все свои хозяйственные таланты. Но предложить сестре съехать от нее у Джулии и язык бы не повернулся. Тем более сейчас: осталось-то всего три месяца, а там она сама переедет к Майклу.

– Хочешь, начни уже сейчас, – не унималась Лиз. – У нас еще целый час в запасе. Майкл будет на вечере у тети?

– Да. Только немного опоздает. У него вечерний рейс.

– Представляю, как он рад! – улыбнулась Лиз. – Он уже так давно мечтает о свадьбе. – Лиз швырнула два журнала на стол, а третий принялась листать. – Ой, смотри! Какой божественный наряд! Атлас, кружева… Загляденье!

Джулия даже не взглянула в ту сторону. Не собирается же она прямо сейчас заняться приготовлениями к свадьбе. Хватит и того, что назначили дату. И что, ей теперь сутками напролет думать только о свадьбе? Наверное, она не похожа на других невест, но с этим уж ничего не попишешь! Так она чувствует и так воспринимает все происходящее. Джулия почувствовала непреодолимое желание убежать от сестры, пока та не заметила, что она не в восторге по поводу предстоящих торжеств.

– Слушай, мне тут еще надо кое-куда заскочить по делам! – солгала она на ходу, выпроваживая сестру из спальни.

– А когда вернешься?

– Ты меня не жди! Встретимся прямо в ресторане.

– Хорошо, ступай! А я пока подберу тебе что-нибудь сногсшибательное.

– Да уж, постарайся! – беззаботно отмахнулась от сестры Джулия и, схватив с кровати каталог фотовыставки, снова раскрыла его на тридцать второй странице, где был помещен снимок девочки. Вернувшись домой, она уже, наверное, раз десять заглядывала на эту страницу и все никак не могла свести концы с концами: что именно связывает эту фотографию и эту девочку и ее кулон с ней самой?

Возможно, свет на эту запутанную ситуацию помог бы пролить сам фотограф. Но, покопавшись в Интернете, Джулия обнаружила, что Чарльза Мэннинга, автора фотопортрета, уже нет в живых. Зато живет и здравствует его сын, и тоже фотожурналист, Алекс Мэннинг. В телефонном справочнике она нашла его домашний адрес и номер телефона и даже попыталась позвонить по указанному номеру, но безрезультатно. На проводе был только автоответчик. Оставалось только ждать. Или…

Разве ей нечем заняться? Ей нужно думать о свадьбе, а не пытаться найти девочку со старой фотографии. Но в этот момент Джулия перехватила собственное отражение в зеркале и замерла. Из зеркала на нее смотрела та самая девочка, и в глазах ее застыла все та же мольба о помощи.

Мистика какая-то! Джулия решительным движением схватила сумочку и направилась к дверям. Может быть, хоть Алекс Мэннинг знает что-нибудь. Она хочет знать, что это за девочка и откуда она взялась. Только спросит и сразу же выбросит ее из головы.

Двадцатью минутами позже Джулия припарковала машину возле трехэтажного жилого дома в знаменитом районе Сан-Франциско под названием Хейт-Эшбери. Том самом, где в шестидесятых годах прошлого века разворачивались события не менее знаменитого «лета любви», объявленного хиппи. И сегодня, спустя много лет после тех событий, район представлял собой колоритную смесь маленьких ресторанчиков, кафе, баров, тату-салонов, бутиков, разнообразных сувенирных и антикварных лавок. Все улицы были запружены народом. Пятница, конец рабочего дня. Люди спешат домой, чтобы начать наслаждаться уик-эндом. Застанет ли она Мэннинга дома? Это еще большой вопрос: дозвониться до него напрямую она так и не смогла. Но делать-то что-то надо!

Она поднялась по лестнице на третий этаж и, слегка запыхавшись, нажала на кнопку дверного звонка. Интересно, что она ему скажет, если вдруг, на ее счастье, он окажется дома? Дверь распахнулась, и на нее обрушился водопад недовольных восклицаний, которые изрыгал высокий темноволосый парень без рубашки и в джинсах, едва державшихся на бедрах.

– Кого еще там черти принесли? – рявкнул он и уставился на нее подбитым глазом. Вид у парня был ужасный. Всклоченные волосы, давно небрит, багрово-желтый синяк под глазом, явные следы побоев на груди и тонкий длинный шрам почти под самым сердцем. Джулия инстинктивно отпрянула назад, словно ненароком ворвалась в берлогу к хищному зверю.

– Кто вы и чем торгуете? – хрипло поинтересовался у нее хозяин квартиры.

– Я ничем не торгую. Мне нужен Алекс Мэннинг. Это вы?

– Зависит от того, зачем он вам нужен.

– Все зависит от того, кто вы! – твердо отрезала она, решив не отступать.

– Коль так, то официально объявляю вам, что я – не тот, кто вам нужен!

– Неправда!

Мужчина уставился на нее уже здоровым ярко-зеленым глазом, и выражение его лица неуловимо поменялось. Взгляд стал профессионально пристальным, словно он разглядывал потенциальную модель для будущих съемок.

– Вы кто?

– Меня зовут Джулия Демарко. А вы, как я понимаю, Алекс Мэннинг? Я хотела расспросить вас об одной фотографии, которую увидела сегодня на фотовыставке в музее. Фотография была сделана вашим отцом: маленькая девочка на фоне ворот, за которыми располагается сиротский приют. Вы помните эту фотографию?

Мужчина ничего не ответил, но Джулия увидела, как блеснули его глаза и забилась венка на шее.

– Мне хотелось бы узнать побольше об этой девочке: кто она, как ее зовут, что с ней сталось потом?

– Зачем вам это? – резким тоном спросил он.

Действительно, зачем? Как трудно найти простой ответ на простой вопрос. Неужели придется рассказывать незнакомому мужчине о том, что весь день девочка не выходит у нее из головы? Глупо все как-то!

– Дело в том, – собралась она наконец с мыслями, – что у девочки на шее точно такой же кулон, как вот этот! – Она достала из сумочки цепочку с лебедем и протянула ее Алексу. – Мне показалось это несколько странным.

Мэннинг вперил взгляд в лебедя, потом перевел его на лицо Джулии.

– Не может быть! – пробормотал он растерянно.

– Чего не может быть?

– Вы и она! Вы не можете быть той девочкой!

– А я и не утверждаю, что она – это я! – Джулия почувствовала, как снова участилось сердцебиение. – Я вам сказала, что у меня точно такое же украшение, как у нее. Вот и все!

– Это сон, да? Вы мне снитесь? Или у меня галлюцинации? Сейчас я захлопну дверь, и вы исчезните, да?

Джулия открыла рот, чтобы возразить и сказать, что она не собирается никуда исчезать, но было уже поздно. Дверь громко стукнула прямо перед ее лицом.

– Я – не она! – почти прокричала она в закрытую дверь. – Я родилась и выросла в Сан-Франциско и никогда не покидала пределы Соединенных Штатов. Слышите меня? Я – это не она! – Волна отчаяния затопила ее. – Так кто же я тогда?