Текст книги "О любви не говори"

7

Алекс взял фотографию из рук Стэна и впился в нее долгим пристальным взглядом. Вот оно! Наконец-то у них есть верное доказательство того, что они ищут. Правда, Джулии оно едва ли понравится.

– Что вас так заинтересовало? – встревоженно спросила она у него.

Алекс ткнул пальцем в фотографию:

– Именно эта женщина разговаривала с моим отцом в тот день на Красной площади.

– Не может этого быть! – с негодованием воскликнула Джулия и даже затрясла головой от возмущения. – Мама никогда не была в Москве. Она вообще не любила путешествовать. Боялась летать самолетами. Мы бывали только там, куда можно было доехать на машине. Вы ошибаетесь! Сильно ошибаетесь!

– Не думаю! – мягко возразил он.

– Откуда такая уверенность? – в ее взгляде читалась откровенная мольба. – Ведь вы же тогда были совсем ребенком.

– Все возможно, – неохотно согласился он, не желая еще более расстраивать девушку. – Людям свойственно ошибаться. – Но в глубине души он знал, что никакой ошибки здесь нет.

Джулия перевела смятенный взгляд на Стэна.

– А вы не в курсе, бывала ли моя мама, то есть Сара, в Москве в то самое время, когда был сделан снимок девочки?

– Не знаю. Алекс точно находился там. А я вот ни разу не был в Москве.

– Что тебе известно о той командировке отца, Стэн? Тебе не кажется, что была какая-то скрытая часть программы, нечто такое, о чем ребенку знать не полагалось?

– Алекс! Не лезь не в свое дело! – резко оборвал его Стэн.

– Объясни, почему!

– Потому что твое повышенное любопытство может обернуться большими неприятностями для тебя, твоей матери, а вполне возможно, и для Джулии.

– Больше конкретики, старина!

Но Стэн лишь отвел глаза в сторону и ничего не ответил. Алекс испытал странную смесь удивления и разочарования. За долгие годы общения он привык полагаться на Стэна, он безоговорочно доверял ему, и вот вам, пожалуйста! Старинный друг отца уже почти готов начать выкручиваться и лгать.

– За два года до своей гибели твой отец несколько раз побывал в России, – начал он уклончиво. – Ему нравилась страна, нравились люди. Он всегда с радостью брался за любое задание, если оно было сопряжено с поездкой в Россию. Вот и тебя он взял с собой в командировку, когда сопровождал театральную труппу, выехавшую туда на гастроли. Ему хотелось побыть с тобой, а заодно и показать страну, в которую в те годы было не так просто попасть. Я, кстати, был против, не советовал тащить за собой ребенка бог знает куда. К тому же я хорошо знал Чарльза. Он со своей фотокамерой мог залезть в любую дырку, куда соваться не следует. У него и раньше возникали проблемы и даже трения с нашими властями, но всякий раз редакции журнала удавалось разрулить ситуацию безболезненно для всех. Но полной уверенности в том, что так будет всегда, у меня не было. А потому я буквально приказал ему быть предельно осторожным, не выходить за рамки дозволенного и снимать только то, что предписано заданием.

– То есть никаких девочек-сирот снимать не полагалось! Так тебя прикажешь понимать? – взвился Алекс. – Но что, черт меня дери, есть на этой фотографии такого, чего никто не должен видеть?

– Понятия не имею! Чарльз мне ничего не сказал. Он был только страшно расстроен, когда фотография появилась в журнале. Якобы он и понятия не имел, что на кассете, которую он переслал к нам в редакцию, был этот кадр.

«Как он мог знать, – подумал Алекс. – Не он же снимал девочку».

– А что еще отец сказал?

– Он попросил меня позаботиться о вас с матерью, если с ним что-то случится.

Алекс почувствовал неприятную пустоту в желудке. Откуда у отца столь неожиданное предчувствие беды?

– То есть ты считаешь, что смерть отца не была случайной? Кстати, мама тоже придерживается такого же мнения.

В грустном взгляде Стэна отразилось некоторое смятение.

– Да, кое-что наводит на такие мысли. Например, полиции так и не удалось обнаружить вторую машину. Да и тело отца тоже не было найдено. К тому же…

– Они не нашли тело? – Голубые глаза Джулии, обращенные к Алексу, наполнились самым искренним сочувствием. – А вы мне ничего не рассказывали! – воскликнула она, явно потрясенная услышанным.

Алекс судорожно глотнул воздуха.

– Не люблю вспоминать! – Он замолчал, почувствовав неприятную сухость во рту. Однако сегодня вспомнить придется, и после некоторой паузы он заговорил снова: – Машину отца обнаружили быстро, но все, что находилось внутри салона, вымыло течением: сиденье, руль управления, запасную покрышку… Сама же машина превратилась в груду искореженного металла. Я видел, как ее поднимали на поверхность из воды. Они искали и тело… – Он снова глубоко вздохнул. – Целый день искали. А мы с мамой ждали, стоя на краю обрыва. Я все еще надеялся, что папа каким-то чудом спасся. Выбрался из машины и уплыл в океан, лежа на спине. Он так меня учил: переворачиваться на спину, если устаешь плыть, давать организму короткую передышку.

– Ах, Алекс! Какая трагедия! – прошептала Джулия.

Ее слова моментально заставили Алекса стряхнуть с себя наваждение прошлого. Он бросил на девушку благодарственный взгляд и откашлялся.

– Вот так все и закончилось, – проговорил он буднично. – По крайней мере, до недавних пор я считал, что закончилось! – Он сердито глянул на Стэна. – Тогда я не знал, что столько вопросов осталось без ответов. Почему ты не искал ответы, Стэн? Ведь ты же был лучшим другом отца. Да ты должен был перевернуть все вверх дном, особенно если у тебя самого появились сомнения насчет причины аварии. Почему не заставил детективов рыть землю носом, но докопаться до правды?

Стэн угрюмо поджал губы.

– Именно это я и намеревался сделать. Но тут мне позвонил некий Даниэль Брэдли, кстати, приятель твоего отца. Он работал в правительстве, в каком-то агентстве, точно не знаю. Любил всегда напускать туман на то, кто он и чем занимается. Так вот, этот Брэдли сразу же после гибели отца настоятельно порекомендовал мне держаться подальше от полиции и не лезть не в свое дело. Сказал, что если я стану настаивать на продолжении расследования, то тогда в опасности можете оказаться вы с матерью.

– Чушь собачья! – взорвался Алекс. – И ты поверил? – Он вскочил с места, не в силах более сдерживать свою ярость. Лучший друг отца подозревает, что того убили, но даже пальцем не пошевелил, чтобы распутать все обстоятельства убийства. Почему? Ведь такая трусость совершенно не в характере Стэна.

– Алекс! Прошу тебя, сядь и успокойся! – Стэн энергично взмахнул старческой рукой, сплошь покрытой пигментными пятнами.

– Черта с два я успокоюсь! – рявкнул в ответ Алекс. – Ты на все предпочел закрыть глаза, потому что тебя, видите ли, предупредили, так? Нет, дорогой ты мой, я на твои сказочки не куплюсь! Да и тебе не следовало покупаться на все их угрозы! Чего ты недоговариваешь, Стэн? Что у тебя припрятано в рукаве?

Стэн медленно поднялся с дивана, и они замерли, глядя в глаза друг другу.

– Я сказал все, что знаю. Но если честно, то я и не стремился узнать больше. Я ведь совсем не такой, как твой отец. Меня мало волнуют судьбы людей, у которых случаются неприятности с властями. Это он бегал по всему миру и пытался помочь всем обиженным. А как он мог им помочь, если он всего лишь фотожурналист? Вот он и фотографировал этих людей, предъявлял, так сказать, кадры чужих бесчинств широкой общественности. Наверное, и в Москве он сотворил что-то такое, чего категорически не должен был делать. Что я мог возразить Брэдли, когда тот велел мне не лезть в их дела? Да и что бы это дало, если бы я, предположим, ослушался? Отца мы все равно бы не воскресили. А так я хоть смог выполнить его последний наказ – позаботиться о вас с матерью.

– Весь ужас в том, – тихо обронил Алекс, – что это не отец сфотографировал девочку. Я ее снял! Ты изумлен? – спросил он, заметив шок в глазах Стэна. – Разве он не сказал тебе об этом?

– Нет! – коротко ответил растерявшийся до крайности Стэн.

Алекс пружинисто прошелся по комнате. В словах Стэна есть своя правда. Каким бы бесстрашным человеком ни был его отец, он не должен был влезать во внутренние дела чужой страны. Но, наверное, соблазн был слишком велик. Разве ему самому не хотелось порой отшвырнуть в сторону камеры и броситься в самую гущу схватки? Да, журналистский мандат открывал перед ним множество дверей. Случалось попадать в такие места, куда его и близко бы не подпустили, не имей он на руках аккредитации. И видеть приходилось то, что никак не предназначалось для чужих глаз. Не так ли произошло и с его отцом? Имел возможность помочь кому-то и решил воспользоваться этой возможностью. Не за это ли его и убили?

То есть получается, что он погиб из-за него. Ведь это же он, Алекс, сфотографировал девочку. И как жить с мыслью о том, что он сам, своей рукой, подтолкнул отца к гибели? Свинцовая тяжесть навалилась ему на грудь, и стало трудно дышать. А потом у него потемнело в глазах, и он вяло огляделся по сторонам в поисках стула. Джулия мгновенно оказалась рядом и, придерживая рукой за талию, помогла сесть.

– Не надо так изводить себя! Вашей вины в случившемся нет! – проговорила она убежденно.

Он заглянул в ее бездонные голубые глаза и снова увидел перед собой маленькую девочку. Может, это она во всем виновата? Что его так потянуло к ней в тот день? И что так тянет его к этой девушке сейчас? Ушел бы он тогда прочь, и ничего бы не случилось!

– Джулия права! – поддержал ее Стэн. – У нас нет оснований полагать, что смерть отца как-то связана с фотографией.

– Слишком много совпадений! – возразил Алекс. – Давай проанализируем всю цепочку событий. В журнале появляется фотография девочки. Ко мне прибегает встревоженный отец и берет с меня клятвенное слово молчать. На следующий день он погибает в автокатастрофе. Какой-то правительственный клерк запугивает тебя и требует, чтобы ты держался подальше от расследования. Но даже моя мать считает, что в гибели отца есть много подозрительного. Итак, у нас есть полная картина того, что произошло. Остается лишь узнать, почему это произошло. Что в этой проклятой фотографии есть такого, что вызвало такие последствия? У тебя есть ее негатив? Я просил Джо порыться в журнальных архивах, но они обшарили все и ничего не нашли.

– Скорее всего, негатив у твоей матери.

– Его у нее нет.

– Тогда его, наверное, просто уничтожили, – предположил Стэн. – Но зачем он нам, Алекс? Прошло уже столько времени с тех пор. Что тебе даст это путешествие в прошлое? Ведь отца уже не вернуть, да и все остальное тоже не изменишь. Пусть все остается так, как есть. Отойди в сторону.

– Как ты? – язвительно хмыкнул Алекс. – Впрочем, ты даже не отошел, ты отбежал, точнее, на огромной скорости отпрыгнул в сторону.

Лицо Стэна стало мертвенно-бледным. Кажется, он попал в больную точку. Ну и плевать! Всю свою жизнь он привык считать этого человека своим вторым отцом, а он! Чужой, вот он кто! Проявил непростительную трусость! Не сумел и не захотел разобраться во всех обстоятельствах гибели лучшего друга. Невероятно! Немыслимо!

– Скажи мне другое, Стэн! Зачем ты посоветовал матери выставить фотографии отца, в частности фотографию девочки?

Стэн недоуменно пожал плечами.

– А что такого? Прошло ведь уже четверть века. В свое время фотография наделала много шума, толпы людей осаждали редакцию, требуя адрес детского дома, чтобы они могли усыновить ребенка. Но за столько лет все страсти улеглись. Что еще могло произойти непредвиденного в связи с этой фотографией?

– Вы говорите, люди пытались искать сироту, – подала голос Джулия. – И что, их поиски чем-то увенчались?

– Посыпались запросы в те ведомства, которые занимаются усыновлением детей. Кто-то из правительства даже связывался с Москвой, конкретно с тем детским домом. Но в Москве ответили, что в списках воспитанников данного детского дома девочка не значится. Мы опубликовали информацию в журнале, и после этого ажиотаж резко пошел на спад.

– Кто-то из правительства! – передразнил Алекс. – Позволь угадать с первого раза! Даниэль Брэдли, да? – Стэн промолчал, но ответ отчетливо проступил на его лице. – Кстати, где сегодня обитает этот таинственный Брэдли?

– Понятия не имею!

– Даже так? – ухмыльнулся Алекс, моментально поняв, что старик лжет. – А вот у меня сложилось впечатление, что ты уже поторопился уведомить его обо всем, что происходит в последнее время вокруг фотографии. Начиная с того самого момента, как я рассказал тебе о том, что в минувшую пятницу в дверь моей квартиры позвонила Джулия.

На шее Стэна нервно забилась жилка, но он лишь крепче поджал губы.

– Как мне заставить тебя, Алекс, отказаться от своей затеи? – проговорил он после долгой паузы. – Вряд ли твоему отцу пришлось по душе, что ты полез в его личные дела. Недаром он пытался защитить тебя тогда.

– Да, но сегодня я уже не ребенок, и мне не нужна защита! – Алекс глянул на молчаливую Джулию. Казалось, она впитывала в себя каждое слово из их перепалки. – Что скажете, Джулия?

– Скажу, что нам следует установить правду! – ответила она убежденно.

– Согласен! – Алекс встал. – Я хочу переговорить с Брэдли.

– Я сообщу ему о твоем желании.

– Не проще ли дать мне номер телефона, чтобы я мог связаться с ним напрямую?

– Я сообщу ему, Алекс! – упрямо повторил Стэн. – Можешь мне поверить! – Он подавил тяжкий вздох и добавил: – Последнее, о чем тебя прошу. Не втягивай в это дело свою мать.

Алекс хрипло рассмеялся.

– Она уже сама втянулась! Успела наболтать одной журналистке, что Джулия – это и есть та самая девочка с фотографии.

– Напрасно она!

– Дело сделано! Теперь журналистка бьет копытом, ищет подробности о жизни Джулии. Так что у тебя есть что сообщить своему другу Брэдли. Будешь ему звонить?

– Обязательно!

– Вот и прекрасно! Готовы? – обратился он к Джулии.

Она молча кивнула, обменялась прощальным рукопожатием со Стэном и поблагодарила его за встречу. Алекс угрюмо промолчал, явно не намереваясь рассыпаться в любезностях. Он уже был в дверях, когда Стэн снова окликнул его:

– Алекс! Прошу тебя, не лезь в это!

– Уже влез!

Они молча уселись в машину, Джулия завозилась, пристегивая ремень безопасности, взревел мотор, и машина сорвалась с места.

– Куда мы сейчас? – спросила Джулия.

– Скоро увидите! – последовал лаконичный ответ.

Джулия должна была догадаться о цели их маршрута уже тогда, когда они выехали за пределы города и свернули на кольцевую дорогу. Но она поняла лишь, когда увидела Тихий океан. Не говоря ни слова, Алекс съехал на обочину и притормозил машину, потом так же молча вышел на гравийку и пошел в сторону океана. Джулия колебалась, не решаясь выйти следом. Она почувствовала, что ему хочется побыть одному. Но, с другой стороны, зная о том, какая трагедия разыгралась на этом же самом месте много лет тому назад, она понимала и то, что в такую минуту Алекса ни в коем случае нельзя оставлять одного. Она вышла из машины и молча подошла к парапету на самом краю скалы. Потянуло холодом, с океана дул пронизывающий сырой ветер.

Она глянула вниз и зажмурилась от ужаса. Стояла тихая, ясная ночь. Мириады звезд расцветили ночное небо, сияла луна, обливая все вокруг серебристо-матовым светом. Внизу, на огромной глубине, плескались волны, с ревом ударяясь о прибрежные скалы. Что ж, в ту страшную ночь океан собрал свою дань. Он всегда забирает себе все, что хочет. Разве можно спастись в такой бешеной круговерти, устоять перед столь мощным натиском стихии?

Не в такие ли ночи, подумала Джулия, из океанских глубин выходят на поверхность всякие чудища и рыщут в поисках новых жертв. Она так явственно представила себе этих ужасных монстров, что в страхе отпрянула назад. Впрочем, она всегда боится высоты и цепенеет при одной только мысли о том, как легко можно упасть вниз. Один неверный шаг, и ты… Разыгравшееся воображение усилило внутренний озноб. Она зябко поежилась. Холодно! Ей захотелось обратно, в машину. А еще лучше домой! Но разве можно бросить Алекса в такую минуту? Оставить его один на один с самыми ужасными воспоминаниями в своей жизни.

Она представила себе, как он ребенком стоял на краю утеса и наблюдал за тем, как спасатели вытаскивают из воды искореженную машину отца, а он в это время все еще надеялся на чудо. Молил, чтобы отец выжил и уплыл в океан. Как, должно быть, страшно одиноко было ему в ту минуту. Но почему мать взяла мальчика с собой? Разве нельзя было оставить его дома, в окружении любящих родных?

– Вот здесь все и случилось! – хрипло проговорил Алекс. Эмоции переполняли его.

Джулия глянула на его застывший профиль. Алекс смотрел вниз, словно пытаясь разглядеть прошлое на дне глубокой расселины. Пусть выговорится, решила она и ничего не сказала в ответ. Впрочем, он ведь не из тех, кто охотно делится личными переживаниями. Всегда предпочитает тащить груз своих проблем в одиночку. А то, что при этом рвется на части сердце, что ж, и с этой проблемой он, видно, пытается управиться сам. Однако привез же он ее сюда, на место гибели отца. Значит, и его силы уже на исходе. А ведь впереди еще долгие поиски правды, и надо выстоять и… уцелеть.

– Машина отца перелетела через парапет и рухнула вниз. Все эти годы я считал, что случилась обычная дорожная авария. Отец любил быструю езду и всегда гонял на больших скоростях. И тогда наверняка гнал. Дорога была скользкой, шел дождь, видимость хуже некуда. Откуда-то из темноты вынырнула встречная машина, он не успел сманеврировать… Столько убедительных объяснений того, что случилось!

– И все они вполне правдоподобны, – осторожно заметила Джулия. – Ведь никто же не видел, как все было на самом деле.

– Я нутром чую, что без посторонней помощи тут не обошлось.

И что возразить? Как утешить человека, заново остро переживающего боль утраты? Особенно нестерпимой сейчас, когда к чувству горечи присовокупляются еще и угрызения совести. Ведь Алекс вполне искренне винит себя в том, что повинен в гибели отца. Он же сфотографировал девочку. Бездумный щелчок фотокамерой, и столько трагических последствий, в которых они пока никак не могут разобраться.

– Что меня тогда так потянуло к вам? И почему столько суеты вокруг обычного снимка?

– Не знаю! Сама хотела бы узнать.

– Надо постараться!

– Обязательно узнаем! – пообещала она твердо. Чем больше вопросов у нее появлялось к прошлому матери, тем сильнее крепла в ней решимость идти до конца. Она докопается до правды, чего бы это ей ни стоило!

– Так вы считаете, что видели на Красной площади именно мою мать? Только прошу вас, не торопитесь с ответом. Подумайте хорошенько! Это очень важно!

Он повернулся к ней: заострившиеся черты, причудливая игра света и тени.

– У меня хорошая память на лица, Джулия! Это уже чисто профессиональное качество. Понимаю, вас бы устроил другой ответ.

– Но как мама могла оказаться в Москве? Ума не приложу! Бессмыслица какая-то!

– Не такая уж и бессмыслица, если вспомнить, что ваша мать дружила с моим отцом.

Джулия погрузилась в раздумья. Ей все еще не хотелось верить Алексу. А вдруг он ошибается? Он лишь мельком взглянул на их с матерью фотографию. У мамы вполне обычная внешность: симпатичная брюнетка, кареглазая. Под это описание подпадают миллионы женщин. С другой стороны, не слишком ли она придирается? Ведь если с ходу отрицать то немногое, что им пока удается выяснить в ходе поисков, то так они никогда не доберутся до цели.

– Хорошо! Предположим, вы правы! Допустим, я тоже была в Москве. И мама отвела меня в тот детский дом, потому что у нее была назначена встреча с вашим отцом. А она подумала, что московский детский дом – это нечто вроде наших дневных центров ухода за детьми, в которых матери оставляют своих чад на какое-то время, когда уходят по делам.

– Допустим! – неохотно согласился с ней Алекс. Видно, ее версия показалась ему слишком уж притянутой за уши.

– Вы считаете, что такого быть не могло? Но почему?

– Потому что в те годы, Джулия, не так-то просто было попасть в Россию. Тем более с какой-то туристической поездкой. У вашей матери были весьма серьезные мотивы для подобного путешествия.

– Но мама могла быть в составе той самой театральной труппы. Мы же еще не рассматривали это направление поиска. А, по-моему, стоит! – горячо сказала она, почти поверив в собственную гипотезу.

– Хорошо! Мама взяла вас с собой на гастроли! Но почему вы ничего не помните из того, что было в ходе самой поездки?

– Не помню! – огорченно вздохнула она. – Ничего не помню!

– Странно, что в вашей детской памяти сохранились лишь те эпизоды, которые относятся уже ко времени, когда ваш отчим удочерил вас. И ничего о том, что предшествовало замужеству матери. Все это очень странно!

Джулия мгновенно поняла, к чему он клонит.

– Вы хотите сказать, что кто-то искусственно стер у меня часть памяти?

– Пока это лишь предположение.

– Хорошо! Моя версия вам не нравится! Предлагайте свою!

– Касательно отца или вашей матери?

– Их обоих.

Алекс уперся локтями в перила парапета.

– Рискну предположить, что в Москве отец впутался в какую-то сложную интригу. Зная его характер, такое вполне правдоподобно. Я и сам был несколько раз близок к тому, чтобы отшвырнуть прочь фотокамеру и засучив рукава ринуться в бой. Правда, отец всегда учил меня, что хороший фоторепортер обязан оставаться над схваткой, сохранять хладнокровие и быть бесстрастным наблюдателем, и только. Но, видно, в реальной жизни ему это плохо удавалось и самому.

– То есть вы хотите сказать, что ваш отец работал на разведку? По-моему, Стэн дал нам недвусмысленно понять, что такое вполне возможно.

– Пока я не готов согласиться с подобным выводом. Отец очень любил свою профессию. Он не мыслил себе жизни без фотокамеры. Едва ли он стал бы использовать ее в качестве заурядного шпионского прикрытия. Ведь камера была частью его самого. Когда он снимал, то становился совершенно другим человеком. Он словно переселялся на другую планету. Ребенком мне так хотелось тоже попасть на эту планету! – Алекс снова посмотрел вниз и тяжело вздохнул. – Мне казалось, что я знал своего отца, понимал его… А выходит, он был чужим для меня человеком. Как такое возможно?

В его голосе прорвалась такая боль, что сердце Джулии невольно зашлось от жалости. Алекс пошел по стопам отца и вот в итоге сам оказался перед выбором. Столько лет он представлял себе отца совсем другим человеком, чем тот был на самом деле. А разве у нее самой не такая же ситуация? Разве могла она предположить, что ее тихая, покорная и даже робкая, привыкшая к беспрекословному повиновению мама способна скрывать столько тайн? Она и сейчас с трудом представляла себе, как это ее мама встречается с незнакомым мужчиной на Красной площади.

– Одно я знаю точно! – сказал Алекс. – Авария, в которой погиб отец, не была простым дорожным инцидентом. Наверное, следовало сообразить это еще много лет тому назад. Не успел отец испугаться, и его тут же отправили на тот свет. Нет, его смерть – это не случайность! И все из-за той проклятой фотографии!

Порыв холодного ветра разметал волосы Джулии. Она сгребла влажные пряди рукой и убрала их с лица. На долину опустился туман. Звезды померкли, луна тоже спряталась за облаками. Такое впечатление, еще немного, и ледяное покрывало из тумана накроет их с головой. Не знак ли это, мелькнуло у Джулии. Сама Вселенная подсказывает им, что следует запастись терпением и ждать. Всему свое время. Правда открывается только тогда, когда наступает время, и ни минутой раньше. Внезапно ей стало страшно, очень страшно, и она инстинктивно придвинулась к Алексу, словно желая подпитаться его энергией и теплом.

Она положила ладонь на его руку и почувствовала, как напряжены все мускулы под рукавом рубашки. Конечно, он взбешен, зол на самого себя, зол на весь белый свет. Напрасно он злится. Только вот убедить его в этом почти невозможно.

– Перестаньте накручивать себя! – снова повторила она. – Вы ни в чем не виноваты! Вы были ребенком. Вы просто щелкнули фотокамерой, вот и весь ваш проступок. Откуда вам было знать о последствиях?

– Оттуда! – огрызнулся Алекс. – Сколько раз отец наказывал мне не баловаться с его фототехникой! Вот слушался бы отца, и он бы еще жил по сию пору!

Она снова уставилась на его жестко очерченный профиль. Алекс в эту минуту выглядел таким одиноким, таким несчастным. Ей хотелось помочь ему, облегчить его страдания, но как? Он ведь и близко не подпустит ее к себе. Гордец! Человек, не привыкший проигрывать, не терпящий чужой некомпетентности, не боящийся никаких вызовов извне. И вот этот человек почти готов убить себя за то, что не смог предотвратить нечто такое, что невозможно было предотвратить.

– Страшно, да? – неожиданно вырвалось у нее. – Страшно жить с осознанием того, что все, что ты знал о своих близких и о себе, все это ложь. Ужасное чувство!

– Настоящий ад! – едва слышно пробормотал он.

– Ну, так вот! Пусть вам послужит слабым утешением, что вы не один такой. В моей жизни тоже с некоторых пор все пошло кувырком. Значит, нас уже двое.

Он снова повернулся к ней и впился долгим пристальным взглядом. Туман становился все гуще, и она с трудом различала черты его лица. Сырость напитала влагой их одежду, она проникала под кожу и пронизывала насквозь все тело. Казалось, густая пелена тумана объяла их со всех сторон, и они плывут в этом тумане на каком-то невидимом острове, одни в целом мире, тщетно пытаясь отыскать свою правду.

Она содрогнулась от холода, и Алекс призывно открыл ей руки. Джулия даже не поняла, кто первым сделал движение навстречу, потому что уже в следующее мгновение ее груди уперлись в его тело, и он закрыл ей рот страстным поцелуем. И ей сразу же стало жарко. Живительное тепло побежало по ее жилам, и она впитывала и впитывала его, словно губка, а поцелуй все длился и длился, пронизывая сладостной дрожью все тело от головы и до кончиков ног. Думать не хотелось. Ни о чем не хотелось вспоминать. Напротив! В эту секунду Джулии хотелось забыть обо всем.

Его губы были солеными на вкус от морских брызг. Он целовал ее жадно, страстно, ненасытно, и прочь отступало все то, что истерзало ее душу в последние дни: печаль, тоска, неуверенность, страх… Все плохое умчалось куда-то прочь в диком танце, в котором сплелись их языки. Алекс гладил ее волосы, притягивая к себе все ближе и ближе, чтобы она не смогла оторваться от его уст. Все отступило в тень, все превратилось в мираж, реальным был только этот миг и их поцелуй, и Джулии хотелось, чтобы он длился вечно. Но вот наконец они оторвались друг от друга. Горячее дыхание вырвалось изо рта и превратилось в тонкую струйку пара, устремившуюся вверх.

– О боже! – растерянно прошептала она, прижимая руку к искусанным губам. – Мы не должны были этого делать!

Алекс посмотрел ей прямо в глаза.

– Я не собираюсь извиняться, Джулия!

– Мне надо домой! Сейчас же! – Она опрометью бросилась к машине.

Алекс медленно шел сзади. Она все еще возилась с ремнем безопасности, когда он занял водительское место.

– Пожалуйста, ничего не говорите! – сказала она умоляющим тоном. – Отвезите меня к вашему дому, чтобы я могла там пересесть в свою машину.

– Это был всего лишь поцелуй, Джулия!

Нет, это не был «всего лишь поцелуй», и оба они прекрасно понимали это.