Текст книги "Искушения Парижа"

– Я обещаю, что попытаюсь исправиться, – сказала Гардения, подходя к креслу герцогини и опускаясь на ковер возле ее ног. – Я так благодарна вам за вашу безграничную доброту, тетя Лили, и несказанно рада, что у меня теперь есть красивые платья. Но я не могу отделаться от одного гнетущего чувства…

Я как будто не в своей тарелке. Наверное, это связано с тем, что я воспитывалась и жила в совершенно другой обстановке – в тишине и спокойствии нашей деревни… А здесь… Здесь я зачастую не знаю, как себя вести. Нередко я не понимаю, что говорят мне ваши знакомые, вернее, не понимаю, что они имеют в виду. А еще мне кажется, что я очень не нравлюсь барону…

Произнося последние слова, она особенно сильно нервничала. Недовольство барона ее присутствием в этом доме постоянно не давало ей покоя, а заговорить об этом с тетей было страшно. Тем не менее молчать она больше не могла.

– Барон сказал тебе что-нибудь обидное? – резко спросила герцогиня.

– Нет-нет… Ничего особенного он мне не говорил… – Пролепетала Гардения. – Но у меня такое чувство…

– В таком случае никаких чувств у тебя не должно быть! – отрезала герцогиня. – Барон очень сложный человек, иногда даже мне крайне трудно его понять. Но он умен и влиятелен и имеет много нужных связей в Париже. Поэтому ни о чем не задумывайся, просто постарайся не мешать ему, вот и все, что от тебя требуется. Он любит отдыхать в этом доме.

– А свой дом у него есть? – спросила Гардения.

– Барон живет в здании посольства, – ответила герцогиня.

Последовало непродолжительное молчание.

– А он женат? – осмелилась полюбопытствовать Гардения.

– Конечно, женат! – воскликнула герцогиня, поднимаясь на ноги. – Его супруга занимается управлением принадлежащих им владений в Северной Пруссии. У них четверо детей.

Насколько ты понимаешь, барон весьма почтенный человек.

– Понимаю, – пробормотала Гардения.

На самом же деле она совершенно ничего не понимала.

Если у барона была жена, да еще и четверо детей, почему тогда он постоянно крутился возле тети Лили? Почему вчера вечером, когда она зашла в маленькую гостиную и застала их там вдвоем, этот тип торопливо убрал руки с тетиной талии и почему у тети было такое лицо, будто ее только что страстно поцеловали?

До разговора, который состоялся пару минут назад, Гардения думала, что тетя Лили планирует выйти за барона замуж. В конце концов, ничто не мешало ей вступить в брак еще один раз. И потом, каким бы неприятным ни был барон, он мог бы заботиться о ней, а еще прекратить устраиваемые ею шумные вечеринки – на них уходили слишком большие деньги, и они были совершенно бессмысленными.

Гардения поднялась с пола. Герцогиня подошла к камину и принялась с излишним усердием расправлять гвоздики в большой вазе.

– Я должна кое-что объяснить тебе, Гардения, – сказала она изменившимся голосом. – С тех пор как умер мой муж, я не раз оказывалась в чрезвычайно затруднительных ситуациях.

Барон очень помог мне однажды – дал бесценный юридический совет.

– Теперь я все понимаю, – торопливо проговорила Гардения. – Конечно, то, что этот человек так часто приходит к вам в гости, казалось мне несколько странным, но ведь я не знала, что он оказывает вам помощь.

– Барону очень одиноко в Париже, – продолжила герцогиня, ниже склоняясь над цветами. – его жена и дети далеко, здесь он чужой. К тому же французы не любят немцев. – Она немного помолчала. – Барон уязвимый человек, и каждое нелестное высказывание французов в адрес Германии и ее народа отдается в его сердце болью.

Гардения ничего не ответила. Вообразить себе барона уязвимым и несчастным представлялось ей невозможным. Держался он всегда властно и нагло и не вызывал в ней ничего, кроме отвращения.

«Может, я слишком жестока, – подумала она. – Тетя знает этого человека гораздо лучше и наверняка неспроста говорит мне все эти вещи».

– Прошу вас, извините меня, тетя Лили. Я завела речь о бароне вовсе не из пустого любопытства, – сказала она. – Мне хотелось все понять, чтобы не наделать ошибок.

– Я знаю, детка, – ответила герцогиня тихим голосом. – Ни о чем не волнуйся. И, пожалуйста, будь полюбезнее с лордом Харткортом. Он очень порядочный и очень богатый молодой человек.

Гардения густо покраснела.

– О, тетя. О лорде Харткорте я тоже хотела поговорить с вами, – пробормотала она несмело. – Видите ли, скорее всего ему кажется, что вы задумали сделать его моим женихом…

– Это он тебе сказал? – резко и строго спросила герцогиня.

– В некотором смысле… – ответила Гардения испуганно. – В общем-то я сама во всем виновата. Ляпнула ему, что вы желаете видеть нас друзьями… И только после поняла, что допустила чудовищную оплошность. Мне очень стыдно, тетя Лили. Но… – Она выдержала паузу, собираясь с духом. – Я не хочу выходить замуж за человека, к которому не буду испытывать любви.

– Гардения, ты должна выйти замуж, – сказала герцогиня. – Все, чего я хочу, так это подобрать для тебя достойного и богатого человека, который смог бы о тебе заботиться, с которым ты поняла бы, что такое настоящее счастье. Другого пути у тебя нет. Быть гувернанткой или компаньонкой – это сущее проклятие. Занимающиеся этим женщины ненавидят свою жизнь и не знают никаких радостей. Тебе следует выйти замуж и чем быстрее, тем лучше.

– Но к чему такая спешка, тетя Лили? – спросила Гардения. – Рано или поздно я повстречаю человека, которого полюблю. С ним и свяжу свою судьбу.

– Ты не можешь терять время. Гардения. – Герцогиня серьезно посмотрела в глаза племяннице. – Я не буду объяснять почему, просто доверься моему опыту. Я дам тебе роскошное приданое, а когда умру, оставлю тебе все, что имею.

Любого нормального мужчину одно это должно привлекать.

На протяжении нескольких мгновений она разглядывала Гардению в задумчивости. Потом продолжила:

– А ты еще и красивая, девочка моя. И я хочу, чтобы ты вышла замуж удачно, искренне хочу. И тогда…

Она внезапно замолчала и махнула рукой.

– Об этом не будем. Надеюсь, ты все поняла. Если хочешь, чтобы я поменьше расстраивалась, выполняй то, о чем я тебя прошу, – веди себя учтиво и дружелюбно с теми мужчинами, на которых я тебе указываю. Это, например, Андрэ де Гренэль и, конечно, лорд Харткорт. Не говори им о моих замыслах, просто постарайся стать для них необходимой и желанной.

Гардения молча смотрела в пустоту. Как ей хотелось рассказать тете о своей давней мечте: встретить в один прекрасный день человека, который полюбил бы ее всей душой. И которому она смогла бы ответить взаимностью. Но тетя не поняла бы ее.

Разговоры о богатстве и положении в обществе были ей отвратительны, но она не смела сказать об этом вслух.

– А как мне следует относиться к Бертраму Каннингхэму?

Он не кажется вам подходящей для моего жениха кандидатурой?

– Не кажется. Но лучше Каннингхэм, чем никто, – устало ответила герцогиня. – Он из хорошей семьи, но второй сын, не старший. Лорду Харткорту доводится всего лишь кузеном. Было бы обидно отдать тебя такому, ты ведь очень хорошенькая.

– Ему страстно хочется со мной подружиться, – сообщила Гардения.

– Тогда подружись с ним, – сказала герцогиня неожиданно. – Говоришь, он желает, чтобы ты съездила с ним на прогулку? Съезди. Но не одна. Пусть с вами будет кто-нибудь третий. Вовсе не обязательно, чтобы тебя сопровождала женщина. Сойдет и мужчина. К примеру, лорд Харткорт.

Внезапно усталость и недовольство исчезли с ее лица.

– Этот план тебе нравится, глупышка? – спросила она. – Иди и напиши мистеру Каннингхэму любезное письмо. Скажи, что я смягчилась и позволила тебе погулять с ним. Но при одном условии: если с вами поедет кто-нибудь третий. Не упоминай лорда Харткорта. Пусть Каннингхэм сам решит, кого ему взять с собой. Уверена, это будет его кузен.

Гардения чуть не сказала, что после неприятной субботней беседы с лордом Харткортом не желает ехать с ним на прогулку, но смолчала. Тетю это только рассердило бы. А еще она чего доброго потребовала бы рассказать о том их разговоре более подробно.

Гардения не хотела вспоминать о нем. От этого ее сердце начинало биться так же учащенно, как в тот ужасный вечер, а душа – так же болеть.

– Ступай и напиши письмо, – сказала герцогиня. – А я велю отвезти его в посольство.

– Хорошо, тетя Лили, – послушно ответила Гардения.

Перейдя в кабинет, располагавшийся рядом с маленькой гостиной, она села за стол, взяла лист бумаги, украшенный гербом, положила его на промокательную бумагу и уставилась в одну точку, погрузившись в раздумья.

«Все это не правильно, – размышляла она. – Девушке моего возраста не следует писать письмо молодому человеку, напрашиваясь на совместную с ним прогулку. Даже после того, как она ответила отказом на его приглашение. Маме это страшно не понравилось бы. Равно как и вечеринка в субботу вечером, и барон, и шумные женщины за ужином, и те люди, с которыми тетя разговаривала сегодня в парке».

Они остановили машину у каштанов и вышли на улицу.

Вокруг герцогини тут же образовалась толпа желающих поболтать. Подошедшие к ней мужчины были, бесспорно, восхитительными. Но их поведение отличалось некоторой беспардонностью. Когда тетя представила им Гардению, они принялись разглядывать ее самым оскорбительным образом. Она чувствовала себя так, будто прямо в парке на виду у всех ее полностью раздели.

И почему ей все не нравилось? Почему происходившее вокруг вызывало в ней неприятие и ошеломление?

Дом, в котором она теперь жила, был великолепным. Мебель и отделка в нем представляли собой образцы лучших творений известных мастеров современности. Тем не менее разодетые в кричащие наряды и драгоценности гости, которые этот дом посещали, пугали ее своим вульгарным поведением и безумными выходками.

«Наверняка далеко не все парижские женщины ведут себя так, как тетины знакомые, – думала Гардения. – Быть может, она общается с худшими из них? Но такое вряд ли возможно.

Ведь моя тетя – герцогиня».

– Я ничего не понимаю, абсолютно ничего, – еле слышно прошептала она, обращаясь к пустоте. – Это нелепое письмо мистеру Каннингхэму… Что бы мама посоветовала написать ему?

С ее губ слетел тяжелый вздох. Мама умерла. А тетя была полна энергии и планов.

Медленно и нехотя она вывела на лежавшем перед ней листе:

Уважаемый мистер Каннингхэм!

Тетя решила, что я могу принять ваше любезное предложение прогуляться по Буа. При единственном условии: если кто-нибудь из ваших друзей согласится сопровождать нас.

Искренне ваша

Гардения Уидон.

Гардения перечитала письмо. Потом еще раз. Ей хотелось, чтобы оно получилось более формальным и сдержанным, но она не могла подобрать нужных слов, чтобы изменить его.

Поэтому после продолжительных раздумий решила, что оставит все как есть, запечатала свое послание в конверт, вышла из комнаты и направилась обратно в маленькую гостиную.

Дверь в ней была приоткрыта. Гардения услышала знакомый грудной голос и сразу поняла, что с тетей барон.

– О, Генрих, – сказала герцогиня томным голосом. – Я так рада, что ты пришел. У меня был трудный день.

– Говоришь, рада, что я пришел? – спросил барон игриво. – Тогда почему мы теряем время?

Гардения быстро вернулась в кабинет. Как только дверь бесшумно закрылась за ней, в коридоре послышался довольный смех герцогини и звук удалявшихся к лестнице шагов.

На протяжении нескольких минут Гардения стояла, не двигаясь.

«У меня был трудный день», – вновь и вновь звучали в ее ушах слова герцогини.

«Почему тетя так сказала? – думала она, терзаемая неприятными ощущениями. – Потому что провела этот день со мной?

Потому что я осмелилась задать ей волновавшие меня вопросы? Наверняка поэтому… Зачем я извожу себя? Мучаю предположениями и догадками? Пытаюсь найти ответы на все возникающие в голове вопросы?»

С отвратительным чувством вины – вины непонятно в чем – она медленно вышла в холл. Двое лакеев стояли на своих обычных постах.

Гардения приблизилась к одному из них.

– Это письмо необходимо срочно доставить в английское посольство, – сказала она.

Глава восьмая

– Быстрее, быстрее! – кричала Гардения Бертраму, управлявшему своими красавицами лошадьми. Они мчали черно-желтый экипаж по пыльным, почти пустым дорогам Буа.

– Если вам так нравится быстрая езда, вы должны позволить Берти покатать вас на «пежо», – сказал лорд Харткорт.

– Когда тебя везут лошади, это гораздо интереснее! – заявила Гардения. – И кажется, что они умеют бегать проворнее любого автомобиля.

Бертрам рассмеялся.

– Многое зависит от воображения. У меня, например, иногда возникает такое ощущение, что я уже пробовал летать на аэроплане.

Лорд Харткорт хмыкнул.

– На аэроплане!

– Вчера вечером я разговаривал с одним человеком по имени Густав Хаммель, – сообщил Бертрам. – Этот парень намеревается побить рекорд Блерио и долететь до Англии за половину затраченного им времени. И, знаешь, Вейн, в этом что-то есть! Не исключено, что через несколько лет у каждого из нас появится возможность на чем-нибудь полетать.

– Как все это интересно! – воскликнула Гардения. – Когда мы с мамой читали о полете мсье Блерио через Ла-Манш, у нас по коже бегали мурашки. По-моему, Франция всегда в чем-нибудь опережает остальные страны.

– Не всегда! – возразил Берти. – Старушке Англии тоже есть чем похвастаться. Ты со мной согласен, Вейн?

– Отчасти, – ответил лорд Харткорт. – Если говорить о достижениях в авиации, французы, несомненно, ушли от нас далеко вперед.

– Я с удовольствием познакомилась бы с мсье Блерио, – сказала Гардения мечтательно. – Может, кому-нибудь из вас доводилось встречался с этим человеком?

– Я могу представить вас Густаву Хаммелю, – ответил Бертрам. – Он знает Блерио. А еще – одного англичанина, сделавшего значительный вклад в развитие авиации. Его зовут Клод Грэхам-Уайт.

– Полагаю, что дамы поднимутся в небо еще очень не скоро, – усмехнулся лорд Харткорт.

– О, перестаньте, прошу вас, – взмолилась Гардения с шутливой серьезностью. – Если вы разовьете эту тему, то скоро я примкну к рядам суфражисток2121
  участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав.


[Закрыть].

– Эти дамочки просто сумасшедшие, – сказал Бертрам с чувством. – Выкидывают свои безумные номера непонятно ради чего. Привязывают себя к заборам, кричат перед зданиями парламента и позорят тем самым всех представительниц прекрасного пола.

– Что касается меня, я, конечно, не решилась бы на столь отчаянные поступки ради получения права голоса, – произнесла Гардения рассудительным тоном. – Но считаю, что женщины должны иметь больше свободы. Только подумайте, ими постоянно кто-то управляет! Сначала родители, потом муж!

– Вас я ни за что не держал бы в рамках, – тихо сказал Бертрам.

– Спасибо. – Гардения бросила на него косой взгляд. – Но если бы тетя решила не пускать меня на эту прогулку, я не ехала бы сейчас с вами.

– А почему она передумала? – спросил Бертрам, искусно заставляя лошадей обогнуть две машины, стоявшие у обочины.

– Не знаю, – быстро ответила Гардения, не желая заострять внимание на обсуждении тетиных замыслов. – Вероятно, потому что все женщины непредсказуемы.

Бертрам рассмеялся.

– В этом я с вами абсолютно согласен. Сам нередко приходил к подобному выводу. А ты, Вейн? Что ты можешь сказать по поводу женской непредсказуемости?

Лорд Харткорт не ответил, сделав вид, что вообще не расслышал вопроса кузена.

– Взгляните внимательнее на лошадей Бертрама, мисс Уидон, – сказал он, переводя беседу в другое русло. – Правда, бесподобные животные?

– Я от них в восторге! – призналась Гардения. – Замечательно, что мистер Каннингхэм до сих пор ездит в запряженном лошадьми экипаже. Теперь большинство горожан предпочитают автомобили старым добрым коляскам.

– Но самые щеголеватые из молодых людей все еще не выпускают из рук поводьев, – заметил лорд Харткорт с улыбкой. – Мимо некоторых из конкурентов Берти мы проезжали сегодня. Вы заметили, какие отличные у них скакуны?

– Больше всего мне нравятся эти лошадки. – Гардения кивнула вперед, указывая на черных кобыл Бертрама.

Берти просиял.

– Спасибо, Гардения. Вы меня порадовали. В последнее время я слышу не так много приятных слов.

– Только не балуйте его, мисс Уидон! – с шутливой серьезностью сказал лорд Харткорт. – А не то он задерет нос.

Гардения рассмеялась. Она не ожидала, что прогулка окажется настолько увлекательной. Было нечто бодрящее и захватывающее в езде в этом модном и в то же время довольно нелепом экипаже. Она сидела на высоком сиденье в обществе двух симпатичных молодых людей и чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете.

На ней было розовое платье из крепа, отделанное на воротнике и манжетах голубой лентой, плотно облегающее талию, и почти детская шляпка с букетом шелковых розочек.

На ее щеках играл румянец, а глаза оживленно горели.

– Я счастлива! – воскликнула она, поддавшись силе внезапного порыва.

Лорд Харткорт, ясно услышавший трепетную дрожь в ее голосе, повернул к ней голову и улыбнулся.

– Я начинаю верить, что вы можете почувствовать себя счастливой из-за настоящих малостей.

Гардения пожала плечами.

– Но ведь так оно и есть. Все люди устроены почти одинаково. Человек в состоянии мужественно и бесстрастно переносить серьезные лишения и невзгоды, а что-то радостное, совсем незначительное, нередко трогает его настолько, что хочется плакать.

Она говорила так пылко и взволнованно, что лорд Харткорт почувствовал себя несколько неловко.

Он долго не соглашался ехать с Бертрамом, не желая быть сводником. Но тот не отвязался бы, пока не добился бы своего.

– Умоляю тебя, Вейн! Ты ведь прекрасно понимаешь, что герцогиня не отпустит со мной свою малышку, если рядом не будет тебя, – сказал он, уговаривая кузена выполнить его просьбу. – Наверняка этим ходом ее светлость планирует подобраться поближе к тебе. Съезди со мной всего один раз, а потом я что-нибудь придумаю! Ну же, соглашайся! И я тут же напишу Лили письмо. Сообщу, что завтра утром мы с тобой заедем за ее Гарденией.

– У меня нет ни малейшего желания быть няней двух влюбленных, – сопротивлялся лорд Харткорт. – Разбирайся со своими романами сам, Берти.

– В том-то все и дело: ни о каком романе не будет и речи, если ты так и не согласишься мне помочь.

После столь честного признания лорд Харткорт сдался, хотя ужасно не хотел быть третьим лишним.

Подъезжая утром к дому герцогини, он с раздражением думал о том, что должен тратить драгоценное время на всякие глупости, но, когда увидел сбегающую вниз по ступеням Гардению, похожую на нераспустившуюся розу, напрочь забыл о своем недовольстве. Она была восхитительна и даже не пыталась скрыть, что ждет предстоящей прогулки с большим нетерпением.

– Почему вчера вы не пришли на ужасную тетину вечеринку? – поинтересовалась она, поздоровавшись.

– Вы ведь сами говорите, что вечеринка была ужасной, – ответил Берти, улыбаясь. – Значит, хорошо, что мы на нее не пришли.

Гардения уже не помнила грубости лорда Харткорта и того, что по его милости в субботу ей пришлось лечь спать в слезах.

Она знала одно: что эти два англичанина – ее друзья. И единственные в Париже люди, с которыми можно непринужденно и по-дружески поболтать.

– Почему же вчерашняя вечеринка была ужасной? – поинтересовался лорд Харткорт.

Гардения повернулась к нему. Ее выразительное лицо выглядело серьезным.

– Если бы я могла ответить на этот вопрос! Я множество раз задумывалась над тем, что мне не нравится, но так ничего и не поняла. Просто гости были какими-то странными, и тетя Лили слишком рано отправила меня спать. Сразу после ужина.

– Только не говорите, что обаятельные черноглазые французы, которые так любят делать дамам комплименты, пришлись вам не по вкусу, – поддразнил Бертрам. – Женщины обожают представителей латинской расы именно потому, что они большие мастера говорить приятные вещи.

– В эти вещи трудно поверить, потому что их произносят весьма неискренне, – пробормотала Гардения, хмуря брови.

– А мне вы верите, когда я делаю вам комплименты? – спросил Бертрам.

– Меня все комплименты приводят в некоторое замешательство, – призналась Гардения. – Кстати, французы, которые приходили вчера к тете, вовсе не произвели на меня благоприятного впечатления. – Она скорчила гримасу. – Был среди гостей и совершенно отвратительный тип. Мне он не понравился в первую же секунду.

– О ком это вы? – спросил Берти.

– По-моему, его зовут Гозлин, – сказала Гардения. – Пренеприятный человек: с безобразным сальным лицом, лысеющей головой, жирный. Но самым мерзким было то, что барон велел нам с тетей держаться с ним максимально мило и обходительно.

– Вы сказали, его зовут Гозлин? – переспросил лорд Харткорт резким голосом.

Гардения не ответила, – мгновенно осознав, что опять допустила какую-то ошибку.

– Я правильно запомнил фамилию? – не унимался лорд Харткорт.

– Да, – тихо и нерешительно вымолвила Гардения. – Наверное, мне не следовало заводить речь об этом Гозлине.

Пьере Гозлине. Вполне возможно, что он хороший человек.

– Не бойтесь рассказывать нам о чем угодно, – успокоил ее Берти. – Мы – чужаки в этой стране лягушек и должны держаться вместе и доверять друг другу. Если хотите, спокойно поделитесь с нами впечатлениями о Пьере Гозлине, Мы с Вейном не болтуны. От нас никто ничего не узнает.

– В этом я не сомневаюсь, – поспешно проговорила Гардения. – Но я не должна вести себя столь непорядочно. – взяла и такими ужасными словами описала вам одного из тетиных гостей. Одного из наиболее важных гостей.

– Почему же он так важен? – полюбопытствовал лорд Харткорт.

– Не знаю, – ответила Гардения уклончиво.

Она не намеревалась рассказывать о том, как вчера перед ужином барон пришел в малую гостиную и объявил о предстоящем приходе Пьера Гозлина.

– Я пригласил Пьера Гозлина, Лили, – провозгласил он. – Поухаживай за ним, построй ему глазки. Ты ведь знаешь, как нравишься ему.

– О нет! – простонала герцогиня. – Опять этот невыносимый Гозлин! Я терпеть его не могу, вам ведь, барон, об этом известно! Он напивается как свинья! В прошлый раз после его ухода я решила приказать дворецкому всегда говорить Пьеру Гозлину, что меня нет.

– Только попробуй выкинуть нечто подобное! – прогремел барон. – Этот человек очень важен для меня, чрезвычайно важен, понимаешь? Он искренне раскаивается, что в прошлый раз все получилось так неприглядно. Дело в том, что перед той вечеринкой у него было слишком много работы. Утомленный и проголодавшийся, он выпил твоего восхитительного вина, поэтому и опьянел так сильно.

– Меня не интересуют его раскаяния, – заявила герцогиня раздраженно. – Он гадкий человек, говорит всегда не то, о чем думает, к тому же у него потные и дряблые руки.

– И несмотря на все это, ты должна быть к нему добра, – категорично сказал барон.

Гардения, тихонько сидевшая в углу, следила за происходившим в полном недоумении.

– А если я откажусь? – спросила герцогиня, вызывающе вскидывая голову.

В этот вечер она выглядела особенно красивой, В приглушенном свете гостиной морщинки и сероватый оттенок ее лица были незаметны. Вокруг ее шеи поблескивали бриллианты.

Платье выгодно скрывало все недостатки располневшего тела. Перед тем как втиснуть свою хозяйку в любой наряд, Ивонн и Другие девушки тщательно стягивали ее талию корсетом, об этом Гардения узнала совсем недавно.

Барон не ответил. И герцогиня, продолжая дерзко смотреть ему в глаза, повторила вопрос:

– Что будет, если я откажусь?

Барон на шаг приблизился к ней.

– Тогда, моя дорогая Лили, – медленно выговорил он, опять забывая, что в присутствии посторонних должен обращаться к ней официально, – я поведу его в какое-нибудь другое место.

В его фразе таилась какая-то страшная угроза. Гардения поняла это, увидев, как изменилось тетино лицо. Она прищурилась и съежилась, словно испугалась, что ее сейчас ударят.

– Нет, нет, Генрих! Не делай этого. Ты ведь понял, что я просто шучу. Я, конечно, буду мила с мсье Гозлином. Очень мила и любезна, обещаю, – прощебетала она.

– Вот и отлично! – воскликнул барон торжествующе.

В этот момент послышался зычный голос дворецкого:

– Мсье Пьер Гозлин!

Увидев этого Гозлина, Гардения тут же поняла, почему тетя его так не любит. Он совсем не походил на француза: был обрюзгшим и омерзительным и напоминал Лакея-Жабу из «Алисы в Стране Чудес».

Подплыв по отполированному полу к вышедшей ему навстречу хозяйке, он взял ее руку в белой перчатке в свою и покрыл поцелуями.

– О, мадам! Я так перед вами виноват. Умоляю, простите меня и не судите строго. – Он противно улыбнулся и взглянул на барона. – Мой хороший друг, барон фон Кнезебех, передал мне, что вы уже не сердитесь.

– Конечно, – ответила герцогиня.

– Вы очаровательны, восхитительны! Сущий ангел, – пропел Гозлин томным голосом.

«Сама нелепость, этот Гозлин, – подумала Гардения. А взглянув в глаза безобразного тетиного гостя, почувствовала леденящий холод. – Нет, этот человек отнюдь не нелепость, решила она. – Воплощение зла, вот кто он такой».

За столом Гозлин сел по правую руку от герцогини. И Гардения с облегчением вздохнула, так как находилась от тети на приличном удалении. Он пил чрезмерно много, но никто не смел и намекнуть ему об этом.

У Гардении было такое впечатление, что этот гадкий зловещий Гозлин – главное действующее лицо на вечеринке. И не потому что он непрерывно что-то говорил, а потому что держался как король.

Этот человек – сущее зло, вновь и вновь повторяла она про себя.

– Я знаю мсье Гозлина, – сказал лорд Харткорт спокойно. – Советую вам держаться от него подальше.

– Значит, я не ошиблась… – пробормотала Гардения. – Не ошиблась, почувствовав, что в нем есть что-то странное…

– Этот Гозлин опасен, – предупредил лорд Харткорт.

Гардения задумалась.

– Не понимаю, почему он так нравится барону, – произнесла она медленно, обращаясь как будто не к собеседникам, а к самой себе. – Вообще-то барон во всем неординарен.

– По-вашему, их связывает близкая дружба? – спросил лорд Харткорт. – Барона и мсье Гозлина?

– Еще и какая близкая! – простодушно ответила Гардения. – Целый вечер барон только и следил за тем, чтобы тетя не переставала уделять мсье Гозлину внимание и чтобы слуги своевременно наполняли его бокал. А потом, уже в гостиной, даже прервал танец с тетей и уступил ее ему. В этот момент я как раз собралась уходить.

Она резко замолчала, сообразив, что опять забыла об осторожности. Странно, что лорду Харткорту так интересен этот жабоподобный Гозлин, подумалось ей.

– Я слишком много болтаю, – пробормотала она. – Мне не следовало ни о чем вам рассказывать…

– Не волнуйтесь, – произнес лорд Харткорт успокаивающе. – Все это не столь важно.

Но Гардения чувствовала, что для него выданная ею информация еще как важна. Он как-то странно изменился в лице и стал более задумчивым.

«Наверное, я чего-то недопонимаю, – решила Гардения. – Какой интерес могут представлять собой для лорда Харткорта вчерашние тетины гости? Наверное, зря я рассказала так много о бароне. Из моих слов понятно, что он частый гость в доме тети. И что их с ней отношения довольно близкие и теплые».

Они проехали по всему Буа и наконец остановились у одного из ресторанов с небольшими столиками под разноцветными зонтами в саду. Посетители попивали аперитив.

– Как здесь чудесно! – воскликнула Гардения.

Лорд Харткорт помог ей выйти из экипажа. Проходя за ней сквозь белые ворота, он увидел неподалеку старого цветочника, продавшего ему цветы для Анриэтты.

– Bonjour, Monsieur, – крикнул старик, тоже его заметив.

И тут же подошел ближе.

Гардения остановилась, повернула голову, сделала шаг назад и восхищенно уставилась на цветы в корзине цветочника.

– Ландыши! – произнесла она. – Они так потрясающе пахнут!

Лорд Харткорт цинично улыбнулся.

«Оказывается, и нашей английской птахе известны излюбленные приемы дам demi-monde, – подумал он. – Только вот вряд ли она знает, что за подарки и внимание следует платить».

– Я куплю вам букетик! – Берти с готовностью подскочил к торговцу цветами.

– Может, уступишь мне это право? – спросил лорд Харткорт, иронично ухмыляясь.

Гардения расширила глаза.

– Что вы! Мне ничего не надо! Я просто почувствовала аромат ландышей, вот и сказала, что они потрясающи. У нашего дома их росла целая клумба. Это любимые цветы моей мамы.

Берти, казалось, ее не слушал. Решительным жестом он запустил в карман пиджака руку и вынул оттуда один золотой соверен. Другой мелочи у него, по всей вероятности, не было.

Лорд Харткорт подошел к нему и очень тихо, чтобы не услышала Гардения, произнес:

– Я заплачу за цветы, Берти. А ты поищи свободный столик и усади за него эту хитрую лисичку.

– Лично я верю каждому ее слову, – прошипел Бертрам возмущенно.

– Не сомневаюсь. – Лорд Харткорт вновь ухмыльнулся. – Только не вздумай со мной ссориться, дружище. Не забывай, что ради этой прогулки с тобой мне пришлось отказаться от собственных планов.

– Об этом я и не забываю, – проворчал Бертрам и зашагал к Гардении.

Они сели за столик под огромным зонтом оранжевого цвета. Рядом бил небольшой фонтан.

– Чего желаете выпить? – спросил Бертрам. – Шампанского?

– Что вы! – Гардения тихо рассмеялась. – Пить шампанское в это время дня! От чего я не отказалась бы, так это от чашечки чая.

– Вряд ли сейчас здесь можно заказать чай, г ответил Берти. – Но я попробую.

Он огляделся по сторонам и, увидев, что лорд Харткорт все еще покупает ландыши, подался вперед и произнес вполголоса:

– Вы очень красивая, Гардения. И с каждым днем становитесь все прекраснее. Если бы вы только знали, как я счастлив, что сегодня мы гуляем вместе. Нам следует все продумать.

– Что продумать? – Гардения недоуменно пожала плечами.

– Как мы с вами будем встречаться впредь. Я не смогу постоянно водить за собой Вейна. У него ведь много своих дел.

– Каких дел? – прямолинейно задала вопрос Гардения.

– Гм… Разных. – Бертрам улыбнулся. – Вообще-то сейчас у него намного больше свободного времени, чем обычно.

Недавно он поссорился со своей chere amie.

– С кем? – Гардения непонимающе покачала головой.

– Не знаете, что означает chere amie? Подруга, девушка, с которой встречаешься. Его Анриэтта очень красивая.

– Лорд Харткорт был с кем-то помолвлен? – спросила Гардения бесхитростно.

– О Боже мой! – Бертрам вздохнул. – Гардения, вы наверняка не настолько наивны, какой хотите показаться! Естественно, Вейн и не думал о помолвке с Анриэттой. Она представительница demi-monde, понимаете? В Париже их видимо-невидимо. Если когда-нибудь ваша тетя поведет вас в «Максим», вы повстречаете там большинство из них.

Гардения почувствовала, что к ее щекам приливает кровь.

«Значит, у лорда Харткорта есть chere amie, – подумала она. – А мне подобная мысль и в голову не приходила. Наверное, потому что, когда я его видела, он постоянно был один…»