Текст книги "Россия в шубе. Русский мех. История, национальная идентичность и культурный статус"

Глава 6
Вновь на край света (XVIII век)

Русские аргонавты. «Золотое руно» Тихого океана: морской мех против меха сухопутного

Волей Великого Петра Россия стала империей, признанной во всем мире: ее выход на международную арену должен был иметь соответствующий меховой антураж. В это время власть искала поддержку в небольшом слое дворянства, представители которого получили большие права и привилегии. Этот высший слой русской элиты существенно богател. Дворянство, имея огромные средства, не жалело денег на статусный мех: потомки бояр и приказных людей России первых Романовых в новый «светский» век получили еще одну возможность одеть себя и свои семьи в лучшие и самые модные меховые наряды. К концу первой трети столетия западноевропейская мода оформилась при российском императорском дворе как самоценное явление. В 1731 году этот феномен – впервые в русском языке – был зафиксирован в словаре Э. Вейсмана, где модой было названо следование наиболее актуальному или иностранному «обыкновению»[365]365
  Вейсман Э. Немецко-латинский и русский лексикон. СПб., 1731. С. 420.


[Закрыть].

XVIII век начал новую эпоху не только в русской истории в целом, в истории русской моды, но и в истории русского меха. Исторически неисчерпаемым источником ценной пушнины – «мягкого золота» России – считалась Сибирь. Так было лишь до середины XVII – первой половины XVIII века, когда в истории меха были сделаны самые значимые тихоокеанские открытия, совершенные «русскими аргонавтами»: Аляски (1648), Камчатки (1651), Курильских (1697), Алеутских и Командорских островов (1741)[366]366
  Шапиро Б. Л. Русские открытия на Тихоокеанском севере и мужская меховая мода галантного века // Проблемы социальных и гуманитарных наук. 2022. № 1 (30). С. 122–129. Сибирская пушнина постепенно утратила свое существенное значение в государственном бюджете. Уже в конце 1750-х годов она составляла всего около 1 % государственного дохода. См.: Павлов П. Н. Пушной промысел в Сибири XVII в. С. 119.


[Закрыть].

Рассказы первооткрывателей новых земель: «камчатского Ермака» Владимира Атласова, Данилы Анциферова, Ивана Козыревского и их сподвижников[367]367
  Например, такие слова Атласова: «А в море бывают киты великие, нерпа, каланы, и каланы остаются на земле и их копьями колют и по носу палками бьют, а бежать те каланы не могут, потому что ноги у них самые малые». См.: Соколов В. Е., Парнес Я. А. У истоков отечественной териологии. М., 1993. С. 43.


[Закрыть] о неведомых краях, богатых ценной пушниной, показали еще одну дорогу к обширному и прибыльному меховому промыслу. Погоня за пушниной и в более ранние периоды истории была в числе важнейших стимулов, побуждавших к движению за Урал: изобилие природных ресурсов этих земель было общеизвестно. Одной из причин их интенсивного освоения стало оскудение уже известных запасов соболя: кризис был настолько серьезным, что многим пришлось оставить соболиный промысел, переходя на другие, менее прибыльные ресурсы, такие как белка, лисица, песец и горностай[368]368
  Трапезов О. В. Шкурки соболя в роли денег // Кролиководство и звероводство. 2012. № 3. С. 23–24.


[Закрыть]. Добыча соболя упала еще к концу XVII века, почти в 2,5 раза по сравнению с максимумом в середине столетия. Наблюдалось неуклонное понижение пушного рынка, связанное, в первую очередь, с замещением ценной пушнины (прежде всего соболя, затем бобра) менее ценной, а также с ухудшением внутривидовой сортности и с сокращением номенклатурного состава пушнины[369]369
  Вилков О. Н. Ремесло и торговля Западной Сибири в XVII веке. М.: Наука, 1967. С. 239, 250, 265–266, 277; Павлов П. Н. Пушной промысел в Сибири XVII в. С. 105.


[Закрыть].

Это неприятное обстоятельство усилилось природными катастрофами, сопровождавшими течение Маундеровского минимума (1645–1715). В их числе нужно назвать прежде всего третью фазу малого ледникового периода с ее несвоевременными похолоданиями, сменявшимися пожарами и засухой. Перечисленное привело к неурожаям и великому голоду 1730-х годов; не забудем и про эпидемию моровой язвы 1710–1720-х годов[370]370
  Леви К. Г., Воронин В. И., Задонина Н. В., Язев С. А. Малый ледниковый период. Ч. 2. Гелиофизические и природно-климатические аспекты // Известия ИГУ. Серия: Геоархеология. Этнология. Антропология. 2014. Т. 9. С. 28, 30; Мельнов А. В. Климат и военные действия на северо-западе в начале Северной войны (1700–1710) // Ученые записки ПетрГУ. 2015. № 3–1 (148). С. 29–34; Сегал А. Е., Васильев К. Г. История эпидемий в России. От чумы до коронавируса. М., 2020. С. 107–136.


[Закрыть].

Обстоятельства гнали предприимчивых охотников и купцов на рискованный промысел в пока малоизведанных северных водах Тихого океана. Торгово-промышленные интересы побуждали к развитию не только промысла и торговли, но и кораблестроения, картографии и навигации, естественной истории. Современники называли первопроходцев полезными сынами Отечества – сибирскими аргонавтами[371]371
  Берх В. Н. Хронологическая история открытия Алеутских островов или Подвиги российского купечества. СПб., 1823. С. 3, 101; Бруцкая Л. А. Купеческий драйв И. С. Лапина (1740–1820) // Вестник Сыктывкарского университета. Серия гуманитарных наук. 2019. № 3 (11). С. 14.


[Закрыть]. Их «золотым руном» стал мех калана Enhydra lutris, который в те годы чаще бытовал под ненаучными названиями большого бобра, камчатского или морского бобра, морской выдры[372]372
  Берг Л. С. Открытие Камчатки и Камчатские экспедиции Беринга. 1725–1742. Л., 1935. С. 84.


[Закрыть].

Мех калана – густой, нежный, с шелковистой подпушью, мягкими и блестящими остевыми волосами. Общий тон окраски варьируется от почти рыжего до черного, иногда с проседью[373]373
  Барабаш-Никифоров И. И., Мараков С. В., Николаев А. М. Калан. Морская выдра. Л., 1968. С. 14, 18; Лебенгарц З. Я. Пушно-меховое сырье. М., 1969. С. 136.


[Закрыть]. «Черных как смоль» каланов упоминает в своем знаменитом «Описании земли Камчатки» участник Второй Камчатской экспедиции под руководством Витуса Беринга (1733–1742) натуралист С. П. Крашенинников – автор первого русскоязычного описания калана[374]374
  Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. Т. 1. СПб., 1755. С. 287. Первые устные сведения о каланах прозвучали в рассказах русских землепроходцев XVII – XVIII веков Атласова, Анциферова, Козыревского и других. В книгу Крашенинникова – первую книгу на русском языке, где дано описание животного мира крайних восточных владений России, – вошли материалы из «Сочинения о морских зверях» и манускриптов Г. В. Стеллера, участника беринговской экспедиции, умершего в 1747 году. Свое сочинение Стеллер начал писать еще на о. Беринга, для чего «ездил с живописцем Беркганом на Курильские острова для учинения рисунка морскому зверю, называемому бобром». Труд Стеллера «О морских зверях» был опубликован в 1751 году на латыни, а в 1753 году переведен на немецкий язык. См.: Соколов В. Е., Парнес Я. А. У истоков отечественной териологии. С. 120, 123, 130, 135–138, 161.


[Закрыть]. «Шкура его совершенно черная, с длинным волосом, попадаются иногда между ними и такие, у которых замечается примесь волоса серебристого цвета. В воде и при солнечном свете морской бобр очень красив на вид. Мех его, хотя и длинноволосый, обладает… драгоценным блеском, напоминающим мех соболя», – подтверждает Свен Ваксель, старший офицер экспедиции[375]375
  Ваксель С. Вторая камчатская экспедиция Витуса Беринга. М.; Л., 1940. С. 122–123.


[Закрыть].

Меху калана присущи и другие ценные качества – он не промокает, отчего прекрасно греет в мороз и не отсыревает под мокрым снегом. По своим техническим показателям он очень близок к меху выдры, представляющей эталон (максимум) носкости. Мех калана заметно превосходит в носкости все прочие традиционные для России виды меха – песца, лисицу, соболя и так далее[376]376
  Согласно показателям сравнительной износостойкости видов меха в баллах, где за максимально возможные 100 баллов принимается износостойкость выдры, соответствующая 20 сезонам эксплуатации. Таким образом, носкость выдры равна 100 %, калана – 95 %, соболя – 80 %, норки – 70 %, голубого песца – 60 %, белого песца – 45 %, лисицы – 40 %, белки – 27 %. См.: Таблица износостойкости мехов [Электронный ресурс]. snowqueen.ru/about/about_fur/tables (дата обращения 01.02.2022).


[Закрыть]. При этом он внешне похож на престижный соболиный мех: такой же блестящий, нежный, мягкий и потому желанный. Как и соболь, он принадлежит к группе наиболее дорогостоящих; особенно ценны крупные шкуры: до 1,5 метров (вместе с хвостом) при 0,5–0,6 метра ширины. Чем темнее и нежнее мех калана, тем выше его стоимость: больше всего ценились шкуры черные или с равномерной сединой, затем черно-бурые, темно-коричневые и коричневые с сединой и, наконец, коричневые и красноватые[377]377
  Лебенгарц З. Я. Пушно-меховое сырье. С. 136.


[Закрыть].

Активный промысел калана начался после второй беринговской экспедиции, в 1740-х годах; со временем его интенсивность росла[378]378
  Объемы промысла достигли максимума в первые годы XIX столетия. Так, в одном только 1803 году было вывезено более 20 тысяч шкур каланов. См.: Барабаш-Никифоров И. И., Мараков С. В., Николаев А. М. Калан. Морская выдра. С. 39; Берх В. Н. Хронологическая история открытия… С. 150.


[Закрыть]. Так, приемлемым итогом экспедиции середины столетия считались три сотни добытых каланов; к 1760–1765 годам результативность увеличилась в 10 раз, а к 1770-м годам – более чем в 15 раз. Один из самых богатых грузов последней четверти столетия (1779), состоящий из 4376 добытых каланов, 2874 хвостов каланов, 549 чернобурых лисиц, 1100 сиводушчатых лисиц и стольких же голубых песцов, 1200 красных лисиц, 92 выдр, 3 волков, 1 росомахи, 18 норок, 1725 морских котиков и более 90 пудов моржовой кости, был оценен свыше 300 тысяч рублей[379]379
  Там же. С. 8–14, 53, 82, 91–92.


[Закрыть].

Мех калана везли в Россию, но чаще на Восток и на Запад. Цена на него быстро росла: «сухопутный» мех соболя впервые уступил в ценности модной новинке, «морскому» меху. Добытые шкурки не только полностью окупали экспедицию, но, более того, приносили значительную прибыль купцам, промысловикам и государству[380]380
  Прибыль была особенно высока с учетом обменного курса. Промышленники вели неэквивалентный обмен с туземцами, используя монопольное положение поставщиков европейских товаров. Пушнину меняли на нитки бисера, табак, бытовую утварь, текстиль (шкуру превосходного калана обменивали на нитку бисера или на нож). После образования Российско-американской компании цены были стандартизированы по колониальной таксе, согласно которой за одного калана давали нож, или два фунта табака, или три нитки бисера; двух каланов меняли на топор. См.: Гринев А. В. Специфика товарообмена русских с туземцами Аляски в 1741–1867 гг. // Антропологический форум. 2016. № 29. С. 70, 72. На «Большой земле» дальневосточная пушнина продавалась с «хорошим авантажем». См.: «Записки» приказчика Российско-американской компании Н. И. Коробицына. 1795–1807 гг. // Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII – XIX веках. М.; Л., 1944. С. 124.


[Закрыть]. Скоро добыча морского и сухопутного зверя в тихоокеанском регионе приобрела промышленный размах: к концу XVIII века русскими было вывезено около 420 тысяч шкур морского котика, около 100 тысяч целых шкур калана[381]381
  Согласно другим подсчетам, в 1745–1799 годах было добыто не более 12 тысяч каланов. См.: Берх В. Н. Хронологическая история открытия… С. 169.


[Закрыть] и еще около 60 тысяч его хвостов, более 60 тысяч шкур песца, более 16 тысяч красной лисицы (камчатская красная лисица считается лучшей среди всех красных лисиц), более 15 тысяч сиводушчатой лисицы, более 10 тысяч чернобурой лисицы, 3 тысяч речного бобра, более 1,6 тысячи выдры, 772 пуда моржовой кости и около тысячи штук китового уса[382]382
  Там же. С. 144. Пушной промысел был здесь настолько значителен, что современное Берингово море было названо современниками Бобровым, а острова восточной части цепи Алеутских островов – Лисьими. См.: Берг Л. С. Открытие Камчатки… С. 291; Берх В. Н. Хронологическая история открытия… С. 82, 138; Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки Т. 2. СПб., 1786. С. 240.


[Закрыть] на многие миллионы рублей.

За наживой двинулись даже люди «в подобных походах небывалые»[383]383
  Епатко А. Ю. «Вдруг увидели перед собой остров…»: о драматическом плавании русской промысловой шхуны «Зосима и Савватий» в 1798 году // Московский журнал. История государства Российского. 2013. № 12 (276). С. 24–33.


[Закрыть]. По свидетельству современников, «купцы, заехавшие в Камчатку для торгу с жителями… оставляли свои занятия и плыли также за бобрами»[384]384
  Берх В. Н. Хронологическая история открытия… С. 14.


[Закрыть]. Промысловые экспедиции отправлялись все дальше и дальше, охватывая весь ареал обитания калана – Алеутские, Командорские и Курильские острова, острова Прибылова, побережье полуострова Камчатка, северо-западное побережье Северной Америки[385]385
  Барабаш-Никифоров И. И., Мараков С. В., Николаев А. М. Калан. Морская выдра. С. 34, 51–58. В результате массового истребления каланов к началу XX века популяция сократилась до менее чем двух тысяч особей, рассредоточенных по этой огромной территории.


[Закрыть]. Наиболее успешные «аргонавты» награждались царскими золотыми медалями[386]386
  Берх В. Н. Хронологическая история открытия… С. 68–69, 94.


[Закрыть].

В 1799 году была образована полугосударственная Российско-американская компания, чьим основным занятием стал пушной промысел: морского котика, калана, лисицы, песца, речного бобра, выдры, медведя, соболя, норки, выхухоли, рыси, росомахи, моржовой кости, бобровой струи и китового уса, а также контроль над поступлением в государственную казну средств от их продажи[387]387
  История русской Америки. 1732–1867. Т. 3. Русская Америка: от зенита к закату. 1825–1867. М., 1999. С. 10.


[Закрыть]. Годовой оборот компании от торговли превышал 1,5 млн рублей, треть из которых составляла чистую прибыль[388]388
  Берх В. Н. Хронологическая история открытия… С. 155.


[Закрыть].

Итак, русские географические открытия середины XVII – первой половины XVIII века начали новую эпоху в истории мехового промысла и торговли. Экстенсивная стратегия промысла не изменилась, но дополнилась и обогатилась новыми идеями. «Морские» меха и черную «бобровую» шубу можно назвать вещественными символами этих идей и открытий и – шире – молодой Российской империи как морской державы.

Мужская меховая мода галантного века

Мех калана в русском костюме середины – второй половины XVIII века встречается редко: в это время он добывается в основном для экспорта. Русская аристократия и купечество оценили этот замечательный мех по достоинству только к концу столетия: именно в это время он появляется в описях имущества горожан под названием бобрового. Несмотря на все неоспоримые достоинства меха калана, у него имелись особенности, ограничивающие его бытование в костюме: большой вес шкуры с толстой и грубой мездрой делал почти невозможным ее применение в женской моде. Чаще всего мех калана использовался для мужских шапок, воротников, рукавиц, несколько реже – в силу не только большого веса, но и чрезвычайно высокой стоимости – объемных длиннополых шуб[389]389
  Каплин А. А. Пушнина СССР. М., 1960. С. 49.


[Закрыть].

Это были необычные и ценные вещи, которыми гордились: их берегли, передавали по наследству. Так, шапка из «камчатского бобра» стала частью завещанных московским купцом третьей гильдии Михаилом Григорьевым своему брату ценных меховых вещей (1798): помимо меха калана в духовной упомянуты бараний нагольный тулуп и такой же чекмень, а также баранья шуба, покрытая сукном[390]390
  Городская семья XVIII века. Семейно-правовые акты купцов и разночинцев Москвы. М., 2002. С. 232.


[Закрыть]. Очевидно, что шапка из калана здесь представляет наиболее значимую часть накопленного купцом имущества – не только самую дорогую, но еще и весьма статусную, и оттого еще более ценную.

Отметим, что в погоне за мехом морского бобра мужская мода не пренебрегала и мехом бобра речного: изделия из этого меха с густой и нежной, бархатистой подпушью и длинным грубым остевым волосом встречаются даже в гардеробах высшей знати. Рукавицы из оленьей кожи на бобрах известны в числе имущества императора Петра II и его приближенного А. Г. Долгорукова (обе описи имущества: императора – посмертная, его сановника – по случаю опалы, последовавшей за смертью патрона, датированы 1730 годом)[391]391
  Опись о гардеробе Его Императорского величества Петра Второго, платье и протчее // Павленко Н. И. Петр II. М., 2017. С. 283; Тихонов Ю. А. Мир вещей в московских и петербургских домах сановного дворянства (по новым источникам первой половины XVIII в.). М., 2011. С. 144.


[Закрыть].

Мужская мода этого времени следовала как будто на шаг позади женской. В эпоху галантного века ориентиром для ее развития выступало подражание: современники отмечали его как «странную пору, когда мужчины внешне стремились походить на женщин»[392]392
  Маккензи М. Мода. М., 2010. С. 14. Подробнее см.: Шапиро Б. Л. История кружева как культурный текст. М., 2018. С. 72–80.


[Закрыть]. Новый феминный вид придворного был частью образа «политичного кавалера»[393]393
  Черная Л. А. Петр I как образец «политичного кавалера» // Петр Великий и его время: материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 290-летию Полтавской победы. СПб., 1999. С. 142. Цит. по: Мухин О. Н. Трансформация маскулинного облика российского монарха в петровскую эпоху: постановка проблемы // Вестник ТГПУ. 2014. № 2 (143). С. 98.


[Закрыть], занесенного в Россию с Запада. Основной сутью новой идеологии было желание нравиться. Для эпигонов и пленников моды галантного века пудра, румяна, шелковые чулки и кружева составляли смысл жизни. Современники отмечали, что галант «сидит перед зеркалом несколько часов, подобно женщинам, белится, румянится и налепливает мушки»[394]394
  Бордэриу К. Платье императрицы. Екатерина II и европейский костюм в Российской империи. М., 2016. С. 205.


[Закрыть]; более того, он занимается этим едва ли не с большим энтузиазмом, чем женщина.

Тем ценнее немногие вещественные свидетельства маскулинности мужского костюма эпохи. Одной из его важных деталей становится особый «мужской» мех: помимо калана и речного бобра, в этом ряду нужно непременно упомянуть росомаху – «демона северной лесотундры»[395]395
  Песков В. М. Северный демон // Комсомольская правда. 09.12.2010 [Электронный ресурс]. www.kp.ru/daily/24605.3/775260/ (дата обращения 01.02.2022).


[Закрыть] (в описях имущества XVIII века она также фигурирует как арсамах, арсамаха). Это хитрый и мощный зверь, опасный для охотников, размерами немногим меньше калана (до 1,25 метра). Мех росомахи длинноволосый, блестящий, густой, лохматый и грубый, черно-коричневого или черно-бурого, рыжевато-бурого цвета с так называемой «шлеей» – полосой более светлого меха, опоясывающей туловище. На Камчатке были известны также и белые росомахи[396]396
  Темно-коричневые (волосяной покров темно-коричневый, «шлея» коричневая, пух темно-голубой); коричневые (волосяной покров коричневый, «шлея» светло-коричневая, пух серый); светло-коричневые (волосяной покров светло-коричневый или желтый, «шлея» светло-желтая, пух светло-серый). Гончарова О. В. Пушнина Западной Сибири: основы товароведения и рынок. Омск, 2009. С. 248–249; Каплин А. А. Пушнина СССР. С. 46–47; Лебенгарц З. Я. Пушно-меховое сырье. С. 136; Соколов В. Е., Парнес Я. А. У истоков отечественной териологии. С. 157.


[Закрыть].

«Есть в… Московии… бесполезное животное… по имени росомаха», – удивлялся в свое время Матвей Меховский (1457–1523)[397]397
  Цит. по: Там же. С. 18.


[Закрыть]. Польский историк и географ ошибся: росомаху считали весьма ценной добычей как источник меха, незаменимого по совокупности своих качеств. Из-за толстой кожевой ткани, грубого, плотного и жесткого волосяного покрова он считается одним из самых прочных и принадлежит, наряду с мехом выдры, к высшей группе износостойкости (степень носкости 100 %[398]398
  Таблица износостойкости мехов. Есть мнение, согласно которому носкость росомахи относительно выдры равна 200 %. См.: Ивкин М. Росомаху уважают даже летчики НАТО. 16.06.2010 // Копейка. 2010. № 23 [Электронный ресурс]. baik-info.ru/kopeika/2010/23/010001.html (дата обращения 01.02.2022).


[Закрыть]). Высокий и густой, мех росомахи к тому же обладает превосходными теплозащитными свойствами (наряду с мехом енотовидной собаки, красной лисицы, речного бобра, рыси, куницы и соболя)[399]399
  По теплозащитным свойствам мех разделяют на группы: I – с особо высокими показателями (у енотовидной собаки, росомахи, красной лисицы, зайца-беляка, речного бобра, рыси, куницы, соболя); II – с высокими показателями (у колонка, белки, енота, хоря, ондатры, нутрии); III – со средними показателями (у щипаного кролика, тарбагана); IV – с низкими (у сурка, горностая); V – с особо низкими показателями (у хомяка, крота, водяной крысы). См.: Гончарова О. В. Пушнина Западной Сибири… С. 223–224.


[Закрыть]. Кроме того, благодаря плотному подшерстку он – единственный из всех известных видов меха – не задерживает влагу, всегда остается сухим и не покрывается инеем от теплого дыхания даже на очень сильном морозе. Именно поэтому пышные росомашьи шапки стали характерным атрибутом покорителей северных территорий.

Росомаху никогда не используют в женской моде: эстетика этого лохматого меха противоречит изяществу дамских нарядов. Есть и еще одна причина: толстая и грубая шкура росомахи слишком тяжелая, где 1 м² весит до 3 кг (по этому показателю она принадлежит к группе особо тяжелых мехов, уступая только волку и медведю)[400]400
  Там же. С. 42–43, 116; Лебенгарц З. Я. Пушно-меховое сырье. С. 137.


[Закрыть].

Другой мех из группы специальных мужских – волчий, с густым и высоким жестким ворсом, серый с голубоватыми или желтоватыми, рыжеватыми оттенками, реже белый (у камчатского и полярного волка)[401]401
  Там же. С. 160; Соколов В. Е., Парнес Я. А. У истоков отечественной териологии. С. 157.


[Закрыть]. Огромные (до двух метров) и тяжелые волчьи шкуры шли на пошив монументальной верхней одежды, сохраняющей тепло даже в самый лютый мороз. Долгополые волчьи шубы и родственные им тулупы и епанчи в это время встречались в гардеробах всех сословий. Не брезговало ими и дворянство: как приближенная ко Двору аристократия, так и другая его часть, о которой министр К. А. Ливен сказал как-то: «линия дворянского сословия столь необозримое имеет у нас протяжение, что одним концом касается подножия престола, а другим почти в крестьянстве теряется»[402]402
  Юхнева Н. В. Этнический состав и этносоциальная структура населения Петербурга. Л., 1984. С. 43.


[Закрыть].

Волчью шубу, покрытую модной в те годы материей – шерстяным камлотом, мы видим в описи имущества уже упомянутого приближенного императора Алексея Долгорукова (1730), простую волчью шубу – в духовной некоего московского капитана Петра Сверчкова (1720), волчий тулуп – в духовной Агафона Богданова, служителя ближнего стольника царя Петра Алексеевича Степана Колычева (1719), волчью рясу – в духовной Андрея Яковлева, протоиерея Казанского собора (того самого, что и сейчас стоит на углу Никольской улицы и Красной площади, восстановленный в своих первоначальных формах). Кабинет-министр императрицы Анны Иоанновны Артемий Волынский щеголял в епанче, подбитой сибирскими белыми волками (1740)[403]403
  Городская семья XVIII века. С. 332; Дворяне Москвы: свадебные акты и духовные завещания петровского времени. М., 2015. С. 249, 281; Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 144, 199.


[Закрыть]. Одежда на волчьем меху была одной из самых доступных, при этом привлекательной и потому широко распространенной из всего множества вариантов мужской зимней одежды.

Один маленький шаг к брутальности

Еще один специфический «мужской» мех – медвежий (в описях имущества XVIII века шкура бурого медведя фигурирует как «медведна»). Это износостойкий (95 % носкости)[404]404
  Таблица износостойкости мехов.


[Закрыть] тяжелый мех, с густым, лохматым и грубым волосяным покровом светло-бурого, бурого, черно-бурого до черного цвета; темный с блестящими серебристыми кончиками мех ценится более прочих[405]405
  Лебенгарц З. Я. Пушно-меховое сырье. С. 170.


[Закрыть]. Косматые медвежьи шубы сохраняли тепло не хуже волчьих. Как претензию на оригинальность, близкую к эпатажу, воспринимали современники привычку фаворита императрицы Екатерины II князя Григория Потемкина встречать гостей в косматой медвежьей шубе вместо домашнего халата, о чем мы знаем из воспоминаний французского посланника при дворе Екатерины II Л.-Ф. Сегюра (1785–1789)[406]406
  Сегюр Л. Ф. Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II: 1785–1789. СПб.: Тип. В. Н. Майкова, 1865. С. 6, 54. Интересна история происхождения этой шубы: о ней известно со слов князя Д. Е. Цицианова, который и подарил ее Потемкину. «Случилось один раз, – вспоминал Цицианов, – разговаривая… о шубах, [Потемкин] сказал, что он предпочитает медвежьи, но что оне слишком тяжелы, жалуясь, что не может найти себе шубы по вкусу.
  – А что бы вам давно мне это сказать, светлейший князь: вот такая же точно страсть была у моего покойного отца, и я сохраняю его шубу, в которой нет, конечно, трех фунтов весу. (Все слушатели громко рассмеялись.)
  – Да чему вы так обрадовались? – возразил Цицианов. – Будет вам еще чему посмеяться, погодите, да слушайте меня до конца. И князь Потемкин тоже рассмеялся, принимая слова мои за басенку. Ну а как представлю я Вашей Светлости, – продолжал Цицианов, – шубу эту?
  – Приму ее от тебя, как драгоценный подарок, – отвечал мне Таврический. ‹…›
  Скоро явилась и шуба. Я послал за первым в городе скорняком, велел ее при себе вычистить и сделать заново, потому что этакую редкость могли бы у меня украсть или подменить. Ну, слушайте, не то еще будет, вот завертываю я шубу в свой носовой шелковый платок и отправляюсь к светлейшему князю. ‹…›
  Он в таких был размышлениях или рассеянности, что не догадался, как я к нему подошел и накинул на плеча шубу… Прошло довольно времени – князь ничего мне не говорит и, вероятно, забыл даже, что я тут. Вот я решился начать разговор, подхожу к нему и говорю:
  – Светлейший князь!
  Он, не оборачиваясь ко мне, но узнавши голос мой, сказал:
  – Ба! Это ты, Цицианов! А что делает шуба?
  – Какая шуба?
  – Вот хорошо! Шуба, которую ты мне обещал!
  – Да шуба у Вашей Светлости.
  – У меня?.. Что ты мне рассказываешь?
  – У вас… да она и теперь на ваших плечах!
  Можете представить удивление князя, вдруг увидевшего, что на нем была подлинно шуба. ‹…›
  Шуба эта была послана из Сибири, как редкость, графу Разумовскому в царствование императрицы Елизаветы Петровны, как дорогою была украдена разбойниками и продана шаху Персидскому, который подарил ее моему отцу. Князь [Потемкин] удивился, что нет теперь таких шуб, но я ему объяснил, что был в Сибири мужик, который умел обделывать так искусно медвежьи меха, что они делались нежнее и легче соболиных, но мужик этот умер, не открыв никому своего секрета… Сокровище, а не шуба!», – заключил Цицианов. См.: Булгаков А. Я. Воспоминания о 1812 годе и вечерних беседах у графа Федора Васильевича Ростопчина // Старина и новизна. 1904. № 7. С. 113–116.


[Закрыть].

Одним из самых эффектных «мужских» мехов столетия была рысь – однотонная или пятнисто-крапчатая, пепельно-голубая (самая лучшая, мягкая и нежная), с серо-голубым пухом; темно-серая; красноводая – сероватая с краснотой; красно-рыжая[407]407
  Гончарова О. В. Пушнина Западной Сибири… С. 271; Лебенгарц З. Я. Пушно-меховое сырье. С. 167; Соколов В. Е., Парнес Я. А. У истоков отечественной териологии. С. 31.


[Закрыть]. Верхняя одежда из рыси украшала гардеробы высшей знати. Камлотовая (самая модная!) шуба на рысьем меху принадлежала сановнику графу Михаилу Головкину (1742); сибирский губернатор князь Матвей Гагарин владел зимним сюртуком, подложенным рысями и украшенным шелковыми пуговицами (1721); сановник Артемий Волынский располагал епанчой на рысьем меху; такая же епанча и тафтяной бешмет на рысях принадлежали Алексею Долгорукову[408]408
  Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 100, 139–140, 144, 199–200, 237.


[Закрыть].

Мех рыси – красивый, теплый, но, как и все другие «мужские» меха, грубоватый и тяжелый, что ограничивало его применение в женской моде XVIII века. Исключение делали лишь для относительно мягких и нежных белоснежных рысьих черевов (брюшек), которые шли на изготовление муфт, пелерин и головных уборов – как мужских, так и женских. В «женских» имущественных документах столетия встречаются только редкие образчики одежды из рыси. Это венгерский кафтан статс-дамы императрицы Елизаветы Петровны и молодой супруги брата фаворита императрицы Кирилла Разумовского – графини Екатерины Разумовской, в девичестве Нарышкиной (объемная, на 866 позиций, опись имущества от 1746 года сделана по случаю бракосочетания; приданое было колоссальным)[409]409
  1746 года декабря 20 опись Ее Императорского Величества фрейлины Екатерины Ивановны Нарышкиной имениям // Васильчиков А. А. Семейство Разумовских. Т. 1. СПб., 1880. С. LVIII; Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 286.


[Закрыть] и алая штофная шуба на рысьих черевах москвички Дарьи Римской-Корсаковой, невесты князя Василия Мещерского (1717)[410]410
  Дворяне Москвы. С. 497.


[Закрыть]. Стоит учесть, что и кафтан, и шуба упомянуты в имущественных документах, сопровождающих заключение брака, и потому вполне могли быть той частью приданого, что назначалась родителями невесты будущему зятю. Мужская одежда была весьма специфической частью женского «платенного» (от слова «платье») приданого: она крайне редко включалась в состав сговорных, когда невеста покидала родительский дом, и довольно часто, если жених входил в семью невесты. В этом случае документ содержал дополнительные условия приема зятя[411]411
  Сговорная на свадьбу и на прием зятя в дом // Акты, относящиеся до юридического быта древней России. Т. 3. СПб., 1884. Стб. 316–318. Подробнее см.: Шапиро Б. Л. Сословный женский костюм XVIII – начала XX в. по материалам сговорных записей и росписей приданого // Женская традиционная культура и костюм в эпоху Средневековья и Новое время: материалы научно-образовательного семинара, 24–25 сентября 2015 г. Тверь, 2015. С. 84–102.


[Закрыть].

Венгерский кафтан Разумовской можно отнести к проявлениям характерной для столетия мужской зимней моды на одежду центрально-восточной Европы (не только венгерскую, но также и польскую)[412]412
  Мерцалова М. Н. Костюм разных времен и народов. Т. 3–4. М.; СПб., 2001. С. 56.


[Закрыть].

Шубу Римской-Корсаковой нужно рассмотреть подробнее. Штофная материя, из которой она изготовлена, в XVIII столетии чаще использовалась для изготовления женской одежды, но все же встречалась в одежде обоих полов. Цвет шубы – алый – в данном случае также не может служить для уточнения ее гендерной принадлежности. Мужская одежда на рысьем меху, действительно, чаще покрывалась текстилем нейтральных, монохромных оттенков – черным, серым (как тут не вспомнить серый суконный сюртук на рысях и рысью шапку черного бархата опального царевича Алексея из посмертной описи его имущества)[413]413
  Распределение вещей царевича Алексея Петровича, по смерти его // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. Царевич Алексей Петрович. СПб., 1859. С. 574.


[Закрыть]. Однако известна и мужская «рысья» одежда из яркой материи: красная суконная с серебряным позументом шуба сына Артемия Волынского (1740) и васильковый суконный кафтан московского стольника Гурия Украинцова (1717)[414]414
  Дворяне Москвы С. 205; Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 199–200.


[Закрыть].

Сочетание «алый текстиль + „мужской“ мех» в XVIII столетии было довольно популярно. Одним из самих ярких примеров нужно назвать своеобразную и, надо полагать, весьма эффектную униформу для сопровождения выезда в доме графов Разумовских (1774): гусар, скороходов, арапов, лакеев, егерей и кучеров. Гусарский мундир здесь включал алые суконные ментики, опушенные дикой кошкой, алые суконные шубы на медвежьем меху и пышные шапки из росомахи. Скороходы были одеты в алые суконные сюртуки на волчьем меху. Арапы носили опушенные кошкой шубы красного сукна и такие же шаровары. Лакеям полагалось специальное зимнее ливрейное платье из шубы красного сукна на волчьем меху (где рукава для экономии были подбиты овчиной) и шапки с красным верхом и серой овчинной опушкой; такие же шапки полагались и арапам. Егерям были сделаны шубы зеленого сукна на волчьем меху и серые овчинные шапки. Кучерский костюм состоял из специального покроя суконного сюртука алого цвета на медвежьем меху, шапки красного сукна с медвежьей опушкой и медвежьей муфты. Для отделки алого сукна и косматых мехов использовали серебряный позумент[415]415
  Разумовский К. Г. Стат дому моего Петербургского // Васильчиков А. А. Семейство Разумовских. Т. 1. СПб., 1880. С. LXXVII – СI.


[Закрыть].

Характеристику «мужских» мехов XVIII столетия могут дополнить ранее не упомянутые второстепенные, но важные детали. Это домашняя одежда: шлафор на рысях светлейшего князя Александра Меншикова (одного из самых могущественных лиц среди некоронованных особ Европы первой трети XVIII века, что, несомненно, отразилось в его костюме), чулки и обувь (чулки того же Меншикова из малиновой тафты, подложенные волком, и «барсовые» сапоги Алексея Долгорукова), головные уборы (зимний картуз на рысьем меху Петра II и меховой картуз Петра I)[416]416
  Моисеенко Е. Ю. Опись гардероба А. Д. Меншикова. К истории мужского костюма первой четверти XVIII века в России // Культура и искусство петровского времени. Л., 1977. С. 100, 102, 104; Опись о гардеробе Его Императорского величества Петра Второго… С. 283; Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 146.


[Закрыть], муфты (семь «муфть Великого посольства Петра I, «рассомачья» муфта Алексея Долгорукова и рысья муфта корабела и адмиралтейца Александра Кикина), о которых будет сказано отдельно чуть позднее.

К сожалению, меховые вещи Петра I из-за нерадивости их хранителей были попорчены молью и не сохранились, за исключением нескольких кафтанов, отделанных мехом[417]417
  Основателю Петербурга. СПб., 2003. С. 129–130.


[Закрыть]. Но до наших дней дошел царский портрет в рысьих мехах (Ян Купецкий. Портрет Петра I. 1711–1712). В описях имущества русской аристократии стали известны: меховая казна галанта и модника Виллима Монса, чьей гордостью были два «арсамаха» и одна рысь (1723–1724); сановника Артемия Волынского – черная дикая персидская собака, барс, рысь, бобер, сибирский волк, медведна (1740); барс, рысь и росомаха – Александра Кикина (1718)[418]418
  Гардероб и некоторые вещи Виллима Монса в 1723–1724 гг. // Семевский М. И. Царица Катерина Алексеевна, Анна и Виллим Монс. 1692–1724. М., 1994. С. 370, 372; Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 88, 201.


[Закрыть].

Так, оригинальные и эффектные изделия из меха калана и других «мужских» мехов, практически не использовавшиеся в женском костюме галантного века, стали характерным атрибутом костюма брутальных покорителей северных территорий, а затем и широкого круга русских аристократов.

«Епанча с горностаи» и другие предметы меховой роскоши

К рубежу XVII – XVIII веков костюм русской аристократии представлял причудливое смешение европейских, азиатских и традиционных этнических форм. Ключевым моментом в его развитии стали петровские культурные реформы, призванные превратить Россию в европейскую державу, а конкретной отправной точкой – петровский указ от последних дней декабря 1701 года «О ношении всякого чина людям Немецкого платья и обуви…», затрагивающий обе гендерные группы[419]419
  Подробнее см.: Шапиро Б. Л. Русский костюм: между царством и империей // История: факты и символы. 2017. № 3 (12). С. 132–139.


[Закрыть].

Еще по возвращении из Великого посольства[420]420
  Восстание московских стрельцов, 1698 год: материалы следственного дела: сб. документов. М., 1980. С. 261; Николаев Н. Г. Исторический очерк о регалиях и знаках отличия русской армии. Т. 1. Великокняжеский и царский периоды. СПб., 1898. С. 184.


[Закрыть] в августе 1698 года Петр I установил новый формат царских наград – без шуб, дорогих тканей и сороков соболей. Одно из последних награждений по старому обычаю пришлось на июль 1699 года, когда шуба на соболях была пожалована посланнику Священной Римской империи[421]421
  Из-за отсутствия в Москве Петра I, который в те дни находился в Европе с Великим посольством, награждение провел замещающий его глава Посольского приказа Л. К. Нарышкин. См.: Корб И. Г. Дневник путешествия в Московию (1698 и 1699 гг.). СПб., 1906. С. 163. Первым шагом в этой новой для страны системе стала разработка статута первого российского ордена – Св. апостола Андрея Первозванного, который почитался как покровитель России. Известно три версии о времени учреждения ордена: 30 августа 1698 года (сразу по возвращении в Москву), 30 ноября этого года (день празднования Св. Андрея) или март 1699 года (по свидетельству очевидца Иоганна Корба). См.: Бантыш-Каменский Д. Н. Историческое собрание списков кавалерам четырех российских орденов. М., 1814. С. VII; Корб И. Г. Дневник путешествия в Московию. С. 135; Спасский И. Г. Иностранные и русские ордена до 1917 года. М., 2009. С. 163–164.


[Закрыть]. Начинается формирование новой наградной (орденской и медальной) системы по западному образцу. Старинный обычай награждения шубами упраздняется; идея о счастливой царской Доле, имеющей материальное выражение в его меховой казне, становится отжившей и ненужной.

С петровскими реформами, противопоставившими «европейскую» культуру меньшинства «азиатской» культуре большинства населения России[422]422
  Подробнее см.: Кондаков И. В. Цивилизационная идентичность России… С. 290.


[Закрыть], уходит в прошлое и архаическая сакрализация меха, сохраняясь лишь в традиционной культуре – при этом культурный смысл шубы как вещественного выражения высокого статуса, безусловно, сохраняется.

Несмотря на прозападное содержание петровских культурных реформ, фактически упраздняющих право ношения традиционной одежды для русской знати, в кладовых клетях аристократии по-прежнему хранилось «мягкое золото» России – ценная меховая рухлядь и меховая одежда. Богатство, обилие и разнообразие меха демонстрировало знатность и высокий статус его владельца.

«Меховая рухлядь» главы государства, царя Петра Алексеевича, из Большой Казны – главной кладовой государства – была достойно представлена:

• соболями («с пупками» и без таковых);

• самыми разнообразными лисицами – красными, черными, сиводушчатыми, бурыми, в том числе сшитыми в исподы (подкладки для одежды) и лоскуты;

• песцами: белыми и голубыми, также сшитыми в исподы и лоскуты;

• беличьими мехами, сшитыми в исподы и лоскуты;

• горностайными мехами, сшитыми в лоскуты и несшитыми;

• тремя рысями;

• итого в царской казне хранилось мехов на общую сумму более 276 рублей (1701)[423]423
  Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. 2. М., 1872. С. 295–297.


[Закрыть].

Среди обширного имущества царицы Екатерины I обнаруживаются меха соболиные и горностаевые, лисьи и песцовые, разные овчинки, в том числе белые, а также росомаха и куница на внушительную сумму более 1500 рублей (1727)[424]424
  Об отдаче в комнату цесаревны Елисаветы Петровны из оставшихся после императрицы Екатерины I вещей. Протокол Верховного тайного совета. 24 октября 1727 г. // Сб РИО. Т. 69. Протоколы, журналы и указы Верховного тайного совета. 1726–1730 гг. Ч. 4 (Июль – Декабрь 1727 г.). СПб., 1889. С. 565–574. Сумма примерно равна годовому жалованью генерал-майора. См.: Ведомость, в каком состоянии надлежит содержать комнату сестры Его Императорского Величества Ея Высочества Государыни Наталии Алексеевны // Сб РИО. Т. 63. Протоколы, журналы и указы Верховного тайного совета. 1726–1730 гг. Ч. 3 (Январь – Июнь 1727 г.). СПб., 1888. С. 740.


[Закрыть]. По смерти первой русской императрицы эти меха были разделены между цесаревнами Елизаветой и Анной.

Интересно, что в описях имущества XVIII столетия соболь упоминается в одном ряду с драгоценностями, более того – выделяется среди них особо – например, в «ценовой росписи мазепину богажу», то есть в описи вещей Ивана Мазепы (1709)[425]425
  Письма князя Александра Даниловича Меншикова к князю Дмитрию Михайловичу Голицыну // Сб РИО. Т. 11. СПб., 1873. С. 108.


[Закрыть].

Знаменитый русский соболь ценился в это время так высоко, что даже в быту аристократии небольшие обрезки и лоскутики его тщательно сберегались. «Два лоскута собольи. Обрезки собольи, которые были в платке для пересушки сшиты, да мелкие обрезки в углу. Два хвоста да восемь лоскутиков собольих» обнаруживаются в кладовой сестры Петра I царевны Натальи Алексеевны (1716)[426]426
  Дело о пожитках государыни царевны Наталии Алексеевны // Старина и новизна. 1914. № 17. С. 216.


[Закрыть]. «Три соболя, да в мешочке три ж соболя, да лоскутье соболье ж»[427]427
  Опись имущества Государыни Царицы Евдокеи Феодоровны / Дубровский Н. А. Последние годы жизни Государыни Царицы Евдокии Федоровны // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1865. № 3. С. 57.


[Закрыть] мы видим среди имущества первой супруги царя-реформатора иноки Елены – Евдокии Лопухиной (1731). Скрупулезно пересчитанные соболиные «пятьдесят девять хвостов, пола соболья, четыре с половиной [собольих] огонька» и «тридцать девять хвостов собольих и один лоскуток», а также «в мешочке лоскутики собольи и самые мелкие» были даны в приданое богачке Екатерине Нарышкиной (в замужестве Разумовской)[428]428
  1746 года декабря 20 опись. С. XLVII, LVI; Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 288.


[Закрыть].

Четыреста семнадцать собольих хвостов (по 15 рублей за сто штук) хранились в московском доме сибирского губернатора князя М. П. Гагарина, а кроме них: барс (оцененный при описи его имущества в 3 рубля), росомаха (1 рубль), 3 песца белых (по 3 рубля каждый), 7 бобров (из них 5 штук по 10 рублей, один по 1 рублю и еще один – по 2 рубля), 3 бобра, подбитые красным сукном (по 5 рублей), 3 меха лисьих (по 5 рублей), 2 меха лисиц чернобурых (по 1 рублю) и еще их же на 20 рублей. Здесь же хранились шкуры лисицы, разобранные на отдельные части: 220 лапок (по 2 рубля за сто штук), 16 хребтов (10 рублей), 100 хвостов (20 алтын), 30 пар «душек» (4,5 рубля), 30 пар «чемров» (3 рубля), связка лбов (16 алтын 4 деньги). Общая стоимость меховой рухляди губернатора составила более 160 рублей (1721). Относительно скромные результаты подсчета могут быть объяснены тем, что в Москве Гагарин бывал редко, проживая по большей части в Тобольске[429]429
  Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 90, 101. В московском доме Кабинет-министра императрицы Анны Иоанновны, главы Кабинета министров Анны Леопольдовны Андрея Остермана (1742) хранились две шкуры лисицы, черный кошачий мех, 30 черных персидских овчин, некоторое количество сибирской белки, камчатского бобра (к сожалению, доподлинно неизвестно его речное или морское происхождение; очевидно, что морской бобр был бы одним из первых «на Москве»), куницы. Остерману принадлежал один дом в Москве и еще три – в Петербурге, где он проживал постоянно; очевидно, что имущество было распределено среди домохозяйств неравномерно. В двух московских дворах князя Сергея Долгорукова обнаруживаются меха белки, волка, рыси, песца, и большое количество выделанных овчин (1730). См.: Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 166, 174, 220, 223, 227.


[Закрыть].

Не меньшей ценностью считался мех горностая: «в мешочке маленьком хвостиков горностайных семьдесят один» бережно хранились царевной Натальей Алексеевной[430]430
  Дело о пожитках государыни царевны Наталии Алексеевны. С. 216.


[Закрыть]. Начиная с коронации Екатерины I (1724) горностай получил особый смысл и статус, принимая, по западноевропейскому образцу, значение одного из символов власти. В этом качестве горностаевая мантия приобрела такие обязательные элементы, как покров из золотой парчи и гербовый декор. Коронационная мантия Екатерины I была сделана из золотого штофа на белых горностаях, и расшита гербовыми орлами и коронами[431]431
  Берхгольц Ф. В. Дневник камер-юнкера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого, с 1721–1725 год. Ч. 4. 1724-й и 1725-й годы. М., 1860. С. 51; Коронационный сборник. Т. 1. СПб., 1899. С. 55; Ракина В. Искусство русского меха и мех в русском искусстве // Коммерсант. 2002. № 184. С. 32.


[Закрыть]. Показательно, что именно в меховой казне русской императрицы мы видим горностаи «великой доброты».

Как известно, русская власть не препятствовала щегольству царедворцев, понимая взаимосвязь демонстративного потребления, материальных атрибутов статуса, блестящего двора и «славы и красоты государства»[432]432
  Михневич В. О. Век эпикурейства. Черты нравов в России XVIII века // Наблюдатель. 1889. № 11. С. 40.


[Закрыть]. «Чтоб каждый такой наряд, экипаж и ливрею имел, как чин и характер его требует», – прямо диктовала петровская «Табель о рангах»[433]433
  Полное Собрание Законов Российской Империи. Собрание первое. Т. 6. 1720–1722. СПб., 1830. С. 493.


[Закрыть]. Именно после культурных реформ начала XVIII столетия «знатные русские дамы перестали довольствоваться одним или двумя платьями, как довольствовались их матери, бабушки и прабабушки, но начали иметь по нескольку платьев с галунами, шитьем и „пондеспанами“ (дорогостоящим кружевом Point d’Espagne. – Б. Ш., Д. Л.)»[434]434
  Карнович Е. П. Замечательные богатства частных лиц в России // Карнович Е. П. Собрание сочинений. Т. 1. М., 1995. С. 468–469. Подробнее см.: Шапиро Б. Л. «Платье дворское золотное»: женская мода и демонстративное потребление в России к концу первой трети XVIII в. // Проблемы социальных и гуманитарных наук. 2020. № 3 (24). С. 124–133.


[Закрыть]. Это время пышной и изысканной придворной моды, когда гардеробы русской знати наполнились переливающимися блеском металла тканями, громоздкими юбками и кафтанами с оттопыренными полами, экстравагантными головными уборами, вычурной обувью, необычными и эффектными аксессуарами.

Вполне ожидаемы здесь и эффектные меховые вещи, поражающие своей роскошью. Это, прежде всего, верхняя одежда. Самым парадным ее вариантом была епанча – длинная и широкая безрукавая накидка. Епанчи высшей знати были выполнены из драгоценной материи (весьма часто – золотной парчи) и подбиты или опушены мехом высшей ценовой категории, чаще всего горностаем или соболем, реже песцом или лисицей, чей мех никогда не был принадлежностью исключительно аристократического костюма и быта.

Екатерине I принадлежали как минимум две епанчи – одна на горностаях и белом атласе, сшитая к официальному венчанию (оно состоялось только в 1712 году), вторая – на лисе, с опушкой из горностая. Обе епанчи были покрыты бархатом: первая – малиновым, вторая – черным[435]435
  Протокол Верховного тайного совета. 24 октября 1727 г. С. 569.


[Закрыть]. После смерти императрицы в мае 1727 года они были переданы ее дочери цесаревне Анне Петровне; а затем, год спустя, уже после ее кончины в мае 1728 года, след этих замечательных нарядов теряется.

Меховое приданое

Состояние вопроса можно существенно уточнить, привлекая к анализу, помимо описей имущества частных лиц, еще и семейно-правовые акты, сопровождающие совершение брака, – источники, сегодня недооцененные и малоизученные. В России к началу XVIII века брак представлял собой смешанный результат действия русского обычного права и права церковного. Обыкновенно брак предварялся обручением – сговором; неотъемлемой частью сговора был договор о будущем совершении брака, который облекался в формальную письменную сделку – так называемую рядную запись (или просто рядную). Договор нес исключительно имущественный характер соглашения о размере приданого, а его неисполнение вело только к выплате неустойки – заряда. Строго определенного характера эти записи, бытующие под самыми разнообразными названиями (рядная запись, рядная сговорная, рядная поступная, дельная, деловая роспись, объявительная и так далее), не имели. Неопределенность названий отражала нечеткость укоренившихся в быту форм договоров. После петровских культурных реформ рядные и сговорные записи формально заменялись росписями приданого без обязательства выплаты неустойки. Несмотря на запрет, обычай составления рядных записей сохранялся[436]436
  Шапиро Б. Л. Сословный женский костюм…


[Закрыть].

Обращаясь к брачным договорам XVIII столетия, заметим, что парчовая епанча на песцах, опушенная горностаем, ценой в 270 рублей, и комплектная к ней парчовая мантилья на горностаях, ценой 120 рублей, обнаруживаются в приданом третьей дочери графа Романа Воронцова Екатерины (в будущем подруги и сподвижницы Екатерины Великой), в 15-летнем возрасте вышедшей замуж за князя Михаила Дашкова (1759)[437]437
  Роспись приданому для Катерины Романовны [Дашковой, урожденной графини Воронцовой] // Архив князя Воронцова. Кн. 21. М., 1881. С. 381.


[Закрыть]. Епанчу «парчи серебряной» на соболях (из-за чего она стоила целых 800 рублей) мы видим в приданом фрейлины императрицы Елизаветы Петровны, 19-летней Евдокии Разумовской, родной племянницы Кирилла Разумовского и невесты Андрея Бестужева-Рюмина (1747)[438]438
  Рядная графини Евдокии Даниловны Бестужевой-Рюминой, рожденной Разумовской // Васильчиков А. А. Семейство Разумовских. Т. 1. СПб., 1880. С. XXV.


[Закрыть].

В гардеробе тетки Евдокии по мужу, уже упомянутой графини Екатерины Разумовской мы встречаем «епанчу суконную, цвет маковая, на собольем пупчатом меху»[439]439
  1746 года декабря 20 опись… С. LXIV. Тихонов Ю. А. Мир вещей… С. 287.


[Закрыть]. Практичная зимняя одежда высшей знати покрывалась не парчой или шелком, а сукном, и подбивалась соболиным мехом – пупчатым или черевчатым (то есть взятым с соболиного брюшка), более легким и мягким, чем плотный и густой хребтовый мех. Именно такой была епанча Екатерины Разумовской.