Текст книги "Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве"

Юнас Стадлинг – 1892

В начале 1892 года шведский журналист Юнас Стадлинг (1847–1935), филантропически настроенный баптист, узнал о голоде от своих русских друзей. С Россией он был знаком и ранее. Первые поездки сюда он предпринял по поручению Национального библейского общества Шотландии и Евангелистского общества распространения христианских знаний среди шведов, проживающих за пределами Швеции. Теперь он договорился с американскими благотворительными организациями о поездке в пострадавшие районы России для спасения голодающих, в первую очередь тех, кто не получил официальную помощь. По мере возможности и при поддержке саратовского представителя Британского библейского общества он намеревался оказывать помощь евангельским христианам, так называемым штундистам161161
  Стадлинг получил прямой доступ к реалиям русских штундистов благодаря Хелене фон Киршнер, учительнице Императорского института благородных девиц Тбилиси, которая после того как примкнула к штундистам, подверглась преследованию властей. Ей удалось сбежать в Швецию, где первым приютом стал для нее дом Стадлинга. В Швеции Киршнер издавала русскоязычный периодический бюллетень о штундистах, который нелегально доставляли в Россию (Stadling J. Minnen vid slutet av vägen. Uppsala, 1930. S. 48). В 1892 году Киршнер отправилась вместе со Стадлингом в Россию, где какое-то время работала в Самарской губернии, после чего вернулась в Швецию (ЛитНас 75: 1. С. 422–423. Письмо от 02.03.1893). Умерла от сыпного тифа во время Первой мировой войны, в которой принимала участие как сестра милосердия (Stadling J. Op. cit. P. 49).


[Закрыть]. Как действующий журналист он также предполагал освещать катастрофу в прессе.

Поскольку Толстой и его семья уже организовали помощь на местах, Стадлинг решил сотрудничать с ними. Двадцатого января 1892 года (по шведскому календарю) он написал Софье Андреевне в Москву письмо, в котором просил совета. Спустя две недели пришел ответ: любая помощь приветствуется. Частные организации запрещены, но сотрудничество с семьей Толстых – это приемлемая альтернатива. Бóльшую пользу принесет личное участие в благотворительной деятельности в деревнях. «Голод чудовищный! – писала Софья Андреевна. – Правительство стремится делать все, что может, однако частная помощь тоже очень важна. От нехватки корма мрут лошади; коровы и прочий скот либо забиваются крестьянами, либо падают и дохнут от голода: останется только небольшая часть»162162
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. Sthlm, 1893. S. 2. Пер. со швед.


[Закрыть].

Спустя месяц Стадлинг отправился в Россию через Германию и Польшу. Жандармы на границе с пристрастием рассматривали его паспорт и допрашивали его как преступника. Подозрительность объяснялась тем, что в графе «профессия» значилось «литератор». Во время поездки в Москву Стадлинга поразил контраст между роскошью высшего класса и жизнью народа, какой она представлялась из окна поезда. Вдоль железнодорожных путей ходили нищие, толпами собиравшиеся на станциях. Попытки обсудить проблему с попутчиками понимания не встретили. О бегах, породах собак и «Pariser-kurtis» они знали всё, но ничего не знали о жизни народа и голоде. К русским крестьянам относились как к скоту, и те, надо думать, привыкли к трудной жизни и бесчеловечному обращению. Кроме того – ситуация сильно преувеличена!

В Москве Стадлинг разыскал дом в Хамовническом переулке. На месте был только сын Лев Львович, «худощавый и высокий молодой человек», но в пять часов швед мог рассчитывать на встречу с Софьей Андреевной. Графиня оказалась женщиной «острого практического ума и невероятной трудоспособности»163163
  Stadling J. Tolstoyana: Studier och minnen. Sthlm, 1906. S. 156.


[Закрыть]. Несмотря на свои 47 лет, она выглядела молодо и отличалась живыми манерами164164
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. S. 15.


[Закрыть]. После простого, но вкусного ужина, за которым Стадлинг впервые попробовал хозяйский квас – «приятный напиток», Софья Андреевна с неприязнью рассказала о том, как супруга травят в прессе, не давая никакой возможности защитить себя: «Вы не представляете, как перевираются идеи моего мужа, как искажаются и обезображиваются его планы. <…> Мой муж не политический бунтовщик, как утверждают его враги. Он прежде всего желает нравственного возрождения общества, всеми его словами и поступками движет моральное возмущение некоторыми суждениями и обычаями нашего времени»165165
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. S. 16.


[Закрыть]. Недавно она была на аудиенции у царя, который пообещал, что Толстого оставят в покое, но, несмотря на это, «Московские ведомости», как и прежде, полны ненависти, а московский дом находится под постоянной охраной.

На московский адрес приходили средства со всех уголков мира, Софья Андреевна делала закупки и отправляла помощь дальше. Ежедневно она получала огромное количество писем, на которые нужно было отвечать. Она пообещала позаботиться и о пожертвованиях, которые придут на имя Стадлинга. Это будет «значительная помощь, и в денежных средствах, и в продуктах питания, в частности, более двадцати вагонов муки из Америки»166166
  Stadling J. Minnen vid slutet av vägen. S. 49.


[Закрыть]. Часть средств перенаправят в Саратов. Стадлинг, со своей стороны, не требовал никакого вознаграждения за свою работу, а расходы планировал покрывать за счет публикаций в Aftonbladet167167
  J. S. Från grefve Tolstojs högkvarter // Aftonbladet. 06.04.1892; 07.04.1892; J. S. Nöden i Ryssland // Aftonbladet. 23.04.1892, J. S. Från de tyska Volgakolonierna // Aftonbladet. 25.08.1892; J. S. En lördagsafton hos grefve Tolstoy // Aftonbladet. 15.10.1892. Репортаж Стадлинга опубликовала также газета Göteborgs Handels – och Sjöfartstidning.


[Закрыть] и нью-йоркском журнале Century Magazine. В Москве он купил фотоаппарат; сделанные снимки станут важными документальными свидетельствами катастрофы и встреч Толстого с голодающим народом168168
  В книгах Стадлинга использовались его собственные фото или рисунки известных шведских художников Герды и Юхана Тирéна.


[Закрыть].

Ночным поездом Стадлинг отправился далее в охваченную голодом Рязанскую губернию. Из-за сильной снежной бури он прибыл на станцию Клекотки к юго-востоку от Тулы только на следующий день в восемь вечера. До штаб-квартиры Толстого было еще четыре мили. Настроение оставляло желать лучшего. Простуженный Стадлинг охрип и страдал от головной боли. Кроме того, вокруг кишели агенты, старавшиеся разведать, кто такой этот иностранец. На вокзале Стадлинг встретил княгиню Екатерину Баратынскую, друга Толстого, которая тоже направлялась в Бегичевку. Баратынская, образованная дама, владевшая несколькими языками, работала в издательстве «Посредник». В частности, она перевела на русский ибсеновскую «Гедду Габлер»169169
  Перевод Баратынской, по-видимому, не был опубликован, как можно предположить, – из‐за выхода в 1891 году перевода супругов Ганзен.


[Закрыть]. Баратынская дала Стадлингу лекарство и познакомила его с последователем Толстого – мужчиной «необыкновенно благородной внешности, одетым в русский крестьянский костюм»170170
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. S. 30.


[Закрыть]. На следующий день, 27 февраля, Стадлинг и Баратынская, несмотря на снежную бурю, поехали в санях к Толстому. Стадлинг не чувствовал неудобств в теплой, специально предназначенной для подобной погоды саамской одежде. Багаж перевозился отдельно в розвальнях. Ехали на большой скорости, с одной краткой передышкой в небольшой деревне и после обеда уже увидели Дон, на восточном берегу которого находилась Бегичевка, штаб-квартира Толстого. Перед простым одноэтажным домом кучер натянул вожжи: «Вот вам и дом Толстого!»171171
  Ibid. S. 32.


[Закрыть]

В прихожей толпились крестьяне, желавшие встретиться с Толстым. Тот отсутствовал, а Стадлингу позволили подождать в кабинете – комнате с простой мебелью и без каких бы то ни было украшений. На столе лежали исписанные бумаги, письма и бухгалтерские книги. Вошла молодая дама, поздоровалась по-английски. Это была Вера Кузьминская, племянница Софьи Андреевны. Следом за ней стремительно появилась худощавая молодая женщина с темными живыми глазами, одетая в русский крестьянский костюм. Непринужденно протянув Стадлингу руку, она тоже поздоровалась на беглом английском. «Графиня Толстая?» – спросил Стадлинг, знавший, что дочери графа принимают активное участие в благотворительности. «Так меня зовут», – прозвучало в ответ172172
  Ibid. S. 33.


[Закрыть]. Марии Львовне тогда был двадцать один год, это была образованная молодая дама, которая свободно говорила на английском, немецком и французском. Из всех детей она наиболее горячо поддерживала отцовские религиозные взгляды.

Тут раздался чей-то глубокий голос, и появился Толстой, одетый в овечий тулуп. Этот миг поразил Стадлинга, позднее он описывал его как самый значимый в жизни. Толстой поздоровался, крепко пожал руку, спросил о поездке. Ему очень понравилась практичная и теплая саамская одежда шведа. Потом Толстой проводил гостя в комнату, где тому предстояло жить. Когда граф наклонился, чтобы помочь Стадлингу с саамскими сапогами, швед пришел в чрезвычайное замешательство. Подобное конкретное услужение гостю доказывало равное отношение Толстого ко всем.

Занятые в благотворительной работе молодые мужчины и женщины, все вегетарианцы, собрались за столом на ужине. Обсуждали нужды голодающих, в разговоре со Стадлингом Толстой отметил, что голод без преувеличения чудовищный, в чем прибывший вскоре сможет убедиться сам. Беседа продолжилась и после ужина. Выяснилось, что правительство наконец выделило крупную сумму на благотворительную помощь, и теперь следует сделать все, чтобы эта сумма не сократилась из‐за растраты или халатности.

После обеда Толстой принимал крестьян, которые пришли в Бегичевку рассказать о своем положении. К вечеру прибыли несколько сотрудников с отчетами о ситуации в деревнях, где они побывали днем. Оказалось, что самоотверженная деятельность Толстого и его единомышленников не у всех вызывала одобрение. В деревне было много вооруженных жандармов, Стадлинг также услышал, что в церковных кругах Толстого называют антихристом, который за еду уводит народ в ересь. Фантазия, изобличающая этого «представителя темных сил», не имела границ: местные попы точно знали, что Толстой платит крестьянам по восемь рублей за то, что клеймит их лбы и ладони каленым железом173173
  Aftonbladet. 15.10.1892.


[Закрыть].

Рано утром на следующий день прихожую и двор снова заполнили люди, нуждающиеся в помощи. Когда Стадлинг проснулся, Толстой, Мария, Вера Кузьминская и все остальные были уже на ногах. В девять подали завтрак, который состоял из картофеля, каши, хлеба, масла, чая и кофе. За хозяйку была Мария, так как сестре Татьяне пришлось по состоянию здоровья уехать в Москву.

После завтрака Стадлинг собрался сопровождать Марию в Пеньки, одну из наиболее пострадавших деревень. Во дворе он обнаружил, что оставил перчатки в комнате, а Толстой не раздумывая протянул ему свои. В санях они с Марией ехали вдвоем, правила опытная Мария. Путь пролегал через Дон и дальше в степь. Снова началась снежная буря, и они сбились с дороги. Вокруг не было видно ни зги. До места назначения оставалось больше десяти километров, но Стадлинг решил не возвращаться. Вскоре они снова выехали на верный путь и через час наконец прибыли в деревню. Перед ними предстало печальное зрелище – разрушенные дома без крыш. Солома, которой крыли избы, использовалась для растопки или как корм скоту. В избе с земляным полом и единственным заледенелым окном находилась школа, в которой преподавал молодой сын священника. Здесь же располагалась больница. Почти в каждой семье были больные оспой, тифом и другими болезнями. Стадлинг видел детей, покрытых оспинами, которых следовало изолировать, что, впрочем, было невозможно, поскольку инфекционной больницы в окрестностях не было. Пытались помочь только тяжелобольным детям. Пока Мария занималась приготовлением еды, Стадлинг ходил по деревне и всюду видел невообразимое, страшное горе. Не было ни скота, ни дров, земляной пол в избах был покрыт льдом, внутри стоял дурной запах. У людей были разбитые лица, большинство были больны или при смерти.

Из одной избы вышел седой бородатый старик. Хромая, он приблизился к Стадлингу, низко поклонился и спросил: «Откуда ты, барин? И что у тебя здесь за дело?» Стадлинг объяснил, что приехал из другой страны, что его послали друзья русских мужиков, чтобы передать подарки тем, кто испытывает нужду. «Добрые люди! Храни вас Господь!» – воскликнул старик174174
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. S. 66.


[Закрыть]. Стадлинг в смятении вернулся к Марии в столовую, где около пятидесяти человек ели гороховый суп и ржаной хлеб.

На обратном пути Мария спросила, что Стадлинг думает об увиденном. «Это ужасно», – только и смог вымолвить тот. А она? Разве она не боится заразиться? Нет, «безнравственно бояться»175175
  Ibid. S. 67.


[Закрыть]. Ты не имеешь права жить в излишестве, когда люди вокруг умирают. «Удивительная девушка», – думал Стадлинг.

Речь также зашла об отце Марии и его реноме в Швеции. У нас к Толстому относятся как к самому благородному и великому человеку современности, объяснил Стадлинг и поинтересовался религиозными убеждениями Толстого. Разве он не отвергает жизнь после смерти? Мария разгорячилась: «Вы бы слышали прекрасные слова, сказанные им недавно в кругу друзей! Он сказал, что наши смутные мечты имеют такое же отношение к нашей нынешней жизни, как эта земная жизнь – к нашей будущей жизни после смерти. Нет, папа верит в вечную жизнь человека и до, и во время, и после его земного существования»176176
  Ibid. S. 61–62.


[Закрыть].

В тот же вечер Толстой вернулся в штаб-квартиру в мрачном настроении: «Мне стыдно за мою работу, это всего лишь паллиатив. Мы не знаем, принесет ли это народу какую-либо продолжительную пользу. Чтобы помочь народу по-настоящему, надо его разбудить из духовной лени»177177
  Ibid. S. 68.


[Закрыть]. Но Толстой уже столько сделал для русского народа, отметил Стадлинг. Толстой возразил: «Я не проповедую. Я сам настолько плох, что не могу проповедовать другим. <…> Мы не знаем, что станет результатом наших действий. Единственное, что мы знаем, – это то, что правильно и хорошо желать добра и со всею серьезностью действовать в соответствии с нашим пониманием»178178
  Ibid. S. 68–69.


[Закрыть].

После ужина, где роль хозяйки взяла на себя Мария, беседа продолжилась. За столом присутствовал бывший доцент Московского университета. Его ждала профессура, однако он предпочел бросить все, чтобы последовать за Толстым. Он рассказывал о долгом путешествии по европейской России, предпринятом для изучения религиозных сект. Речь зашла и о штундизме, движении, к которому Стадлинг относился с большой теплотой. Толстой сообщил о письме, полученном от крестьянина-штундиста, овладевшего грамотой. В письме честно описывались жесточайшие преследования и издевательства. Толстой прокомментировал: «Такие люди – настоящие герои!»179179
  Ibid. S. 79.


[Закрыть] Ситуация напомнила Стадлингу о Сократе или Иисусе в окружении учеников.

Мария рассказала о шведском госте матери Ивана Раевского, жившей неподалеку. Его попутчица Баратынская вряд ли выдержала бы работу среди голодающих, но Стадлинг оказался толковым человеком: «На нем оленьи сапоги выше колен, доха шерстью вверх. Ездил со мной в одну столовую и пришел в ужас от того, что там увидал. „У нас в Швеции, – говорит, – у каждого крестьянина дом в несколько комнат, чистота везде, для скотины особенное помещение, а здесь одна изба вроде хлева, и люди, и скот – все смешано“. Он привез с собой фотографический аппарат и снимал виды избы, раскрытых сараев, оборванных ребятишек и проч. Его прислали сюда друзья его, американцы, чтоб удостовериться в голоде, поразившем русское население, и доставить им сведения, кому им следует пересылать денежную свою помощь»180180
  Раевская E. И. Лев Николаевич Толстой среди голодающих. М., 1938. С. 410.


[Закрыть].

На следующий день Стадлинг вместе с Верой Кузьминской поехал в Полевые Озерки, где ему довелось присутствовать на сельском сходе. В зловонном помещении составлялся список нуждающихся в помощи. Еще одна поездка в другую, почти полностью вымершую деревню состоялась в обществе «молодого аристократа», одного из помощников Толстого, которым, видимо, был дворянин и толстовец Павел Бирюков181181
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. S. 72.


[Закрыть].

В 1930 году Стадлинг сообщил об эпизоде, о котором не упоминал в своих более ранних книгах. Однажды субботним вечером (29 февраля 1892), когда они были одни, Толстой спросил Стадлинга, что тот увидел за день. Стадлинг рассказал, что, следуя указаниям Толстого, ходил из дома в дом и описывал положение в каждом. Потом на встрече со старостами сельской общины они анализировали сведения и планировали работу столовой для народа. Стадлинг посетовал, что, пока он ходил по деревне, крестьяне от него прятались. Позже деревенский староста объяснил причину мужицкого страха. Поскольку Стадлинг ходил с записной книжкой в руках, селяне приняли его за чиновника. Крестьяне в России рассуждали так: «У них (чиновников. – Б. Х.) справедливость на бумаге, а у нас, мужиков, – на совести». Улыбаясь, Толстой прокомментировал: «Прислушивайтесь к тому, что говорят крестьяне. Мы многому можем у них поучиться»182182
  Stadling J. Minnen vid slutet av vägen. S. 49.


[Закрыть].

Речь зашла о мирской сходке как стихийном сельском сообществе, и Стадлинг спросил Толстого, насколько, по его мнению, вероятно улучшение ситуации, если крестьянские идеалы будут воплощены в жизнь. Толстой какое-то время молча сидел, уперев локти в стол и поддерживая голову руками. Потом посмотрел на Стадлинга и, к удивлению последнего, резким тоном объяснил, что «все разрушится прежде, чем будет построено что-то лучшее»183183
  Ibid. S. 50.


[Закрыть]. На этих словах в комнату вошла дочь Мария, и разговор прервался.

Этот комментарий Толстого сильно контрастировал с неоднократными оптимистическими высказываниями о вере в победу добра и скорое наступление царства Божьего на земле. В 1930 году Стадлинг воспринимал слова Толстого как пророческие. Толстой предвидел Октябрьскую революцию и ужасы большевистского террора. Одной из его жертв стал князь Павел Долгорукий (1866–1927), который принимал участие в благотворительной работе в Самаре. Стадлинг встречался с ним и в дальнейшем, в частности на Международном конгрессе мира в Стокгольме в 1910‐м184184
  Ibid.


[Закрыть], и навсегда сохранил о нем теплые воспоминания. Судьбе было угодно, чтобы Долгорукова казнили как «контрреволюционера».

За неделю, проведенную в Бегичевке, Стадлингу много раз предоставлялся случай побеседовать с Толстым. Как-то вечером они обсуждали утопию Эдварда Беллами «Взгляд назад 2000–1887» (1888). В России книга вышла годом ранее, и Толстой ее внимательно изучил. «Все в восторге от утопии Беллами, но никто не хочет ничего делать, чтобы идеалы стали реальностью», – прокомментировал Толстой185185
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. S. 84.


[Закрыть]. Толстой проявлял интерес и к родине Стадлинга. Что думают шведы о России? Стадлинг уверял, что прежние представления о России как о смертном враге более не в ходу, поскольку теперь люди уже понимают различие между режимом и народом. Просвещенные шведы знают, что в России много тех, кто «может позволить себе иметь совесть и убеждения и поступать соответственно им»186186
  Ibid. S. 79.


[Закрыть]. «И это дорого стоит, должен вам сказать», – добавил Толстой, которому очень понравилась формулировка Стадлинга.

Из современных скандинавских писателей Толстой (благодаря Ганзену) был знаком с творчеством Кьеркегора, Бьёрнстьерне Бьёрнсона и Ибсена. Шведского Эрнста Альгрена (псевдоним Виктории Бенедиктсон) Толстой открыл сам за год до этого. Стадлинг заинтересовал Толстого рассказом о Викторе Рюдберге и его стихотворении «Новая песнь о Гротте» (1891), которое жестко критикует неуправляемый капитализм, превращающий мельницу Гротте в индустриалистский символ обогащения единиц и разрушения жизни масс. В стихотворении Рюдберга присутствует нечто толстовское, но, к сожалению, оно никогда не переводилось на русский.

Обсуждали и религию. Толстой охарактеризовал протестантскую церковь как столь же нетолерантную, как римско-католическая или православная. Секта мормонов, о которой Стадлинг написал книгу после визита в Солт-Лейк-Сити в начале 1880‐х, на девяносто процентов представляла собой плод фантазии Джозефа Смита187187
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. S. 83. Мормоны прислали Толстому книгу «The Book of Mormon» и другие тексты.


[Закрыть]. Стадлинг рассказал, что и в Швеции свободная церковь и пиетизм демонстрируют признаки распада, а деньги становятся важнее практического христианства. Толстой согласился: «Христианам надо в первую очередь наладить естественные отношения друг с другом и с остальным миром: следовать за Христом и претворять его учение в обыденную жизнь, а не тратить силы на организацию обществ, строительство церквей, содержание священников и споры о догме. Все это от язычества и совершенно чуждо учению Христа»188188
  Ibid. S. 82.


[Закрыть]. К русским сектам Толстой испытывал чрезвычайное уважение. Именно в них жило подлинное христианство. Мерилом служил отказ от военной службы, и Толстого очень обрадовала новость, что среди молодежи Готланда много пацифистов.

Как и планировалось, третьего марта, после недели в Бегичевке, Стадлинг отправился в самарскую деревню Патровка в компании сына Толстого, Льва Львовича, и Павла Бирюкова189189
  ПСС. Т. 84. С. 496. Толстая С. А. Моя жизнь. Т. 2. С. 270.


[Закрыть]. Нужно было проехать тысячу километров по железной дороге и пятнадцать на лошадях. Двадцатидвухлетний Лев Львович с осени 1891 года отвечал за благотворительную работу в Самаре, где положение явно было еще хуже, чем в Рязани. Там работали порядка двухсот столовых, в которых получали пропитание двадцать тысяч голодающих. В письме к Толстому из Патровки (16.04.1892) Старлинг сожалеет, что недостаточно активно участвует в деятельности сына, а занят написанием статей, информирующих читателей в Америке и других странах о ситуации в России: «I have never seen nor dreamt of such misery in my life» («Такого горя я никогда прежде не видел ни наяву, ни во сне»).

В общей сложности Стадлинг провел в России около четырех месяцев, после чего проблемы со здоровьем вынудили его срочно вернуться домой. Помимо помощи голодающим, он собирал информацию о староверах, русских сектантах и поволжских немцах. Еще до поездки Стадлинг опубликовал книгу «De religiösa rörelserna i Ryssland: Efter tillförlitliga källor och egna iakttagelser» («Религиозные движения в России: по достоверным источникам и собственным наблюдениям», 1891). На семью Толстых Стадлинг произвел очень хорошее впечатление. Толстой отзывался о нем как о «хорошем человеке», «очень приятном», «милом»190190
  Раевская Е. И. Лев Николаевич Толстой среди голодающих. С. 413; ПСС. Т. 84. С. 130 (письмо к жене от 29.02.1893) и 133 (письмо к жене от 04.03.1893).


[Закрыть], а сын Лев Львович характеризовал его как «приятного товарища, а главное, прекрасного и добрейшего человека»191191
  Толстой Л. Л. В голодные годы: Записки и статьи. M., 1900. С. 86.


[Закрыть]. «Посмотрим, где мы встретимся в следующий раз, возможно за Миссисипи или в Швеции»192192
  Stadling J. Från det hungrande Ryssland: Skildringar. S. 111.


[Закрыть], – произнес на прощание Толстой. Они действительно встретились еще раз – в Ясной Поляне в 1898 году.

На обратном пути в Стокгольм Стадлинг заглянул к Толстым в Москве. Из всех членов семьи дома была только изнуренная работой в помощь голодающим Татьяна193193
  Stadling J. Tolstojs familjeförhållanden // Aftonbladet. 29.12.1910.


[Закрыть].

Из дальнейшей переписки Юнаса Стадлинга с Софьей Андреевной, Львом Львовичем и Марией Львовной становится очевидным, что Стадлинг испытывал глубокое сострадание к русскому народу194194
  Письма хранятся в архиве Юнаса Стадлинга в Региональном государственном архиве, Эстерсунд (Швеция).


[Закрыть]. Семья сообщала ему, как продолжалась работа. Летом 1892 года, вернувшись из Самары в Ясную Поляну, Лев Львович пишет: «At Patrovka I received 12 more waggons of ’kukurusa’ from the Americans. It came just at time for the months of spring, when the peasants did not have much help from the Semstvos» (06.07.1892)195195
  «В Патровке я получил еще 12 вагонов кукурузы от американцев. Это было как раз вовремя, потому что в весенние месяцы земства мало помогают крестьянам».


[Закрыть]. Осенью Мария пишет о нерешенных проблемах: «The state of things this year in the famine stricken parts are no better, in fact worse than last. The corn is about the same, but there are not oats, and as the peasants had sold all their cattle and everything they could last year, they have nothing left now to help them, and even the roofs of their houses, pulled down then for the fuel, are not only not being covered, but are still used for heating their houses. The potatoes only are not bad, and that is all they have to feed upon. The government helps a little but much less than last year»196196
  «В этом году положение вещей в пострадавших от голода районах не лучше, а фактически даже хуже, чем в прошлом. С кукурузой все примерно так же, но овса нет, и, поскольку в прошлом году крестьяне продали скотину и все, что можно было продать, у них больше нет ничего, что могло бы им помочь, даже разобранные на топливо крыши не перестелены заново и по-прежнему используются для отопления домов. Неплохо только с картофелем, это все, чем они могут питаться. Правительство немного помогает, но меньше, чем в прошлом году».


[Закрыть] (10.10.1892). Словом, бесплатным столовым пришлось продолжить работу, хотя теперь они требовались в меньшем числе деревень.

Репортажи Стадлинга из голодающей России публиковались, среди прочего, в шведской, финской, русской и американской прессе197197
  Ett möte med grefve Tolstoj // Nya Pressen, Hufvudstadsbladet. 21.03.1892 (из Aftonbladet); У графа Толстого: Очерк американца [sic!] Стадлинга // Новое время, прил. 5. 07.06.1893; Stadling J. With Tolstoy in the Russian Famine // The Century: Illustrated Monthly Magazine. NY. 1893. Vol. 46. № 2, June. P. 249–263.


[Закрыть]. В 1893 году Стадлинг выпустил книгу «Från det hungrande Ryssland» («Из голодающей России»), где рассказывал о встречах с Толстым, работе с нуждающимися и положении русских сект. Слегка переработанная версия «In the Land of Tolstoy: Experiences of Famine and Misrule in Russia» («В стране Толстого: голод и беззаконие в России») вышла на английском в 1897‐м. В России воспоминания Стадлинга об участии вместе с Толстым в помощи голодающим были переизданы после 1910 года198198
  Статья впоследствии перепечатывалась трижды: Стадлинг Ю. У графа Л. Н. Толстого в голодный год: Рассказ американца Стадлинга // Лев Толстой и голод. Н. Новгород, 1912. С. 166–177, Стадлинг Ю. С Толстым на голоде в России // Литературное обозрение. 1978. № 9. С. 83–93, Стадлинг Ю. С Толстым на голоде в России // Прометей: Критико-биографический альманах. T. 12. M., 1980. С. 314–322.


[Закрыть].

В конце декабря 1894 года Стадлинг уехал в Англию для изучения кооперативного движения и опыта борьбы с бедностью. Там ему представился шанс выступить перед рабочими Ист-Энда на встрече, организованной The Friends of Russian Freedom («Друзья русской свободы»), где он рассказал о деятельности Толстого. После выступления многие ссыльные русские, в том числе Петр Кропоткин и Сергей Степняк, пришли поблагодарить шведа за его работу. Кропоткин, «невысокий, крепкий мужчина с энергичным и умным лицом», оказался большим поклонником Толстого. При других обстоятельствах Стадлинг встретился и с французским географом, писателем, анархистом Элизе Реклю, с которым они обсуждали, в частности, неудавшиеся попытки меннонитов и социалистов основать колонии в Америке. Реклю прокомментировал: «Нет, там, где сотрудничество строится не на этических, а на иных основах, строения разваливаются. Это большая ошибка социализма. Я идеалистический анархист, как и Толстой»199199
  Stadling J. Minnen vid slutet av vägen. S. 58–59.


[Закрыть].