Текст книги "Любовь – это путешествие"

Адди нетерпеливо ерзает, томясь от скуки, и я беру ее за руку.

– Пойдем отсюда, – шепчу я.

– Что? – Она недоверчиво смотрит на меня в полутьме театра.

– Это же полный бред, – говорю я, прижимаясь губами к ее уху, и чувствую, как она вздрагивает от прикосновения. Меня обдает жаром. Такая реакция и меня самого заводит. – Это кошмар, Адди. Как бы сказала Деб? Ах да, лажа.

Адди прыскает, и кто-то позади нас сердито шикает. Мы протискиваемся вдоль ряда, беспрестанно извиняясь, и выйдя из зала, устремляемся на улицу.

Используя весь свой талант, я пародирую долгую смерть королевы, Адди плачет от смеха, а на веснушчатых щеках остаются серые потеки туши.

– Мне надо выпить, – говорит она, утирая слезы.

Борюсь с соблазном погуглить лучший бар в этом районе и позволяю Адди затащить меня в плохо освещенный, с липким полом паб на углу улицы. Наученная Деб, Адди ловко занимает нам столик, опередив парня в строгом костюме и его девушку.

Окрыленные побегом из лап королевы Наваррской мы выпиваем слишком много и слишком быстро. Когда я встаю в туалет, комната кренится влево.

Возвращаюсь и вижу, как какой-то тип – бритая голова, борода, под синей футболкой бугрятся мышцы – болтает с Адди. И, без сомнения, она ему нравится. Это очевидно по его языку тела. Тем более она такая красавица! Шелк вечернего платья отливает серебром, запястья увешаны браслетами из крупных розовых бусин.

– Все нормально? – спрашиваю я нарочито суровым тоном, но получается только какое-то воронье карканье – я слишком пьян.

Черные волосы Адди вьются по бледным плечам, как расплывающиеся чернила в воде. А над ней нависает этот амбал… От этой картины по спине бежит холодок, словно страх никогда меня и не покидал.

– Дилан! Тамал уже познакомил меня с мамой, – улыбается Адди. – Как тебе такое, а?

Она просто меня дразнит. И, конечно, в глубине души я это понимаю. Но заметив за спиной Тамала его пожилую мать, ради которой он просит уступить наш столик, в словах Адди я слышу только критику. Опять же, с одной стороны, мне совершенно ясно, что я сам виноват: давно пора было представить Адди родителям, вот только мы с ними не виделись с того дня, когда они перестали давать мне деньги. А об этом я ей до сих пор не рассказал.

– Значит, и домой пойдешь к Тамалу?

Все участники беседы смотрят на меня в изумлении. Надо же было ляпнуть не подумав! Я искренне не понимаю, откуда вообще взялась это фраза… Хотя нет, понимаю: нечто подобное мог сказать мой отец.

Адди спокойно встает, вежливо улыбается Тамалу и его старенькой матери, а затем выходит из паба. Хочу надеяться, что она ждет меня снаружи. Но у входа ее нет. Может, поехала на вокзале? Или будет ждать уже в Чичестере, чтобы мы вместе поехали на такси до дома?..

Но в итоге Адди нигде нет – значит, ушла к родителям. И в два часа ночи я еду к Маркусу в отчаянной надежде, что он дома один и еще не лег спать, а потому выслушает мое самобичевание.

Маркус открывает дверь в одних трусах. Только сейчас я замечаю, как он похудел: под кожей бледными тенями просвечивают ребра, на бедрах глубокие впадины, словно следы огромных пальцев.

– Ты ее бросил?

Похоже, я все-таки его разбудил: голос у него сиплый, а глаза осоловелые.

– Я облажался, и она ушла. И не знаю, вернется ли.

Маркус прикрывает глаза.

– Заходи.

Его чичестерский дом обставлен довольно изыскано – думаю, это Индия приложила руку, хотя Маркус уже несколько месяцев ее даже не упоминал.

– А если она меня бросит? – спрашиваю я и понимаю, как жалко это звучит. – Что, если она вообще уйдет к другому?

– Тогда ты поймешь, что я был прав, – мрачно отвечает Маркус, прислонившись к холодильнику. – Придешь ко мне, напьемся, и наконец-то все пойдет как надо.

Адди

Мы то безгранично счастливы, то ругаемся из-за пустяков. Третьего не дано.

В июле Дилан приглашает меня отпраздновать годовщину в самом шикарном ресторане Чичестера. Он теперь занимается репетиторством с детьми богатеев, и на день рождения ему вручили под тысячу фунтов в качестве подарка. А я купила френч-пресс – никакого сравнения с щедрым сюрпризом от учеников.

В ресторане подозрительно тихо, а каждое подаваемое блюдо до странного крошечное и почему-то с пеной.

– В жизни не слышала, чтобы ели пену, – ворчу я, подцепив вилкой большой зеленый пузырь.

– Высокая кухня, милая, – заявляет он тоном аристократа.

Впрочем, это его естественные интонации. С матерью он только так и говорит. И, кстати, я с ней все еще не знакома. Очередной повод для ссоры, постоянно висящий в воздухе: мои родители еще в январе предлагали ему переехать в их дом, а с его я ни разу даже не разговаривала!

– Как тебе, э-э, квоффл из требухи? – интересуюсь я. В тарелке у него что-то очень похожее на мяч из «Гарри Поттера»!

Дилан прыскает, чуть не облив меня водой. Я тоже хихикаю, косясь на другие столики, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Вокруг одни шестидесятилетние мужчины с красивыми женщинами лет сорока. Какая банальность! Гадаю, кем приходятся эти женщины своим спутникам: эта любовница, эта – третья жена, опять любовница, эскортница, а эта убьет его во сне ради выплат по страховке…

– Это жареная гусиная печень, – поправляет Дилан. – А ты филистимлянка!

– Второе – что-то из десертов? – шучу я.

– Надеюсь. – Дилан расплывается в игривой улыбке, предназначенной мне одной.

Пищит его телефон, и я хмурюсь: мы договорились не отвлекаться.

– Извини! Сейчас выключу. – Дилан достает мобильный из кармана и замирает, глядя на экран.

– Что такое?

– Я… – Дилан листает сообщение. – Похоже, у Маркуса проблемы.

Маркус. Конечно. Он прекрасно знает, что сегодня у нас годовщина, потому он просто был обязан вляпаться в какие-то неприятности!

– Что случилось? – с напускным спокойствием спрашиваю я.

– Выпил лишнего…

Ну это не новость. После переезда в дурацкий дом с джакузи на окраине города Маркус пошел по наклонной: больше наркотиков, больше алкоголя. Даже Шерри за него волнуется, а ведь она крайне невозмутима, когда дело доходит до личных кризисов. Ее и саму иногда приходится вытаскивать с буйных тусовок, но Маркуса в последнее время приходится вытаскивать из придорожных канав.

– Похоже, в этот раз он просто не смог остановиться.

Я ожидала, что Дилан даст мне прочитать сообщение. Но нет.

– И ты думаешь, он в беде?

– Не знаю… Странное сообщение… – хмурится Дилан.

Мой телефон тоже пищит, и я вздрагиваю. Выходит, тоже забыла отключить звук, но Дилан даже не замечает этого.

Явсе знаю подруга

От Маркуса. По спине пробегают мурашки.

– И как это понимать?

Я протягиваю телефон Дилану, и в этот момент приходить следующее сообщение, так что Дилан читает его первым. Я поворачиваю телефон экраном к себе, и чувствую при этом настороженный взгляд. В последнее время он частенько за мной наблюдает исподтишка. Будто считает, что я только притворяюсь настоящей Адди.

Я тебя видел сним. я ввсе раскажу Дилану

Что за?!

– Понятия не имею, о чем он, – поспешно говорю я, подняв глаза на Дилана. – Но ты прав, он явно пьян. И сообщение какое-то… жутковатое…

– Поеду за ним. – Дилан убирает с колен салфетку и кладет на стол.

– Серьезно? Прямо сейчас?

– Да, сейчас, – бросает Дилан, уже задвигая стул.

К нам разом поворачиваются все женщины в ресторане – чуют скандал.

– Но…

– Увидимся дома.

За ужин приходится расплачиваться кредиткой. Дилан заказал безумно дорогое вино, и счет перевалил за сотню фунтов, хотя мы даже не добрались до десерта. При виде этой цифры на глаза наворачиваются панические слезы. Доедаю пенную гадость с тарелки Дилана, чтобы еда не пропадала зря, и допиваю вино. Хотя все это совершенно унизительно.

Когда я добираюсь домой, Дилан уже сидит на диване. Взгляд у него нежный, плечи ссутулены. Но я все еще в ярости.

– Прости… – начинает он первым.

– За что именно? Что бросил одну, когда мы праздновали день нашей встречи, или что не соизволил заплатить за ужин? У меня не осталось ни цента.

– Черт! – ахает он. – Я и не думал…

– Ясное дело. Ведь твой обожаемый Маркус попал в беду!

Дилан пытается меня остановить, но я уворачиваюсь.

– Адди, подожди! Давай поговорим!

Он всегда готов поговорить, но я-то знаю лучший способ наказать его. Он ненавидит мое молчание.

– Я иду спать. Одна. Ты можешь лечь на диване. Или иди к Маркусу. Сам решай.

Когда я выхожу утром, его нет на диване. Нигде нет.

Он ушел. То ли из-за того, что послала его ночевать с Маркусом, то ли из-за того, что отказалась с ним говорить. А может, потому, что я из тех девушек, которые злятся, когда он идет помогать другу.

Хотя… Что насчет тех случаев, когда я молча все терпела? Когда на выходные мы ездили в Котсуолд, а он сбежал к Маркусу. Когда не явился на день рождения к Деб, потому что Маркус вырубился неизвестно где. Когда я хотела провести уютный вечер дома, а Дилан сказал: «Прости, Маркусу скучно одному».

В какой-то момент я даже думала, что Маркус влюблен в Дилана. Но он всегда проявлял интерес только к женщинам, и в том, как он смотрит на Дилана, нет ничего сексуального. Просто они… связаны, и природу этой связи я понять не могу.

Дверь со щелчком открывается.

– Дилан?

– Привет, – тихо отзывается он, бросает ключи в прихожей и снимает обувь. Звуки настолько знакомые, что я могу точно сказать, что происходит в коридоре, даже сидя на диване.

– Где ты был?

– У Маркуса.

– Ясно. – Я закусываю губу.

– Ты же была не против.

– Ты не обязан просить разрешения, Дилан.

– Порой мне кажется иначе…

Он заходит в комнату. На нем один из джемперов Маркуса: винтажный, с узором из оливково-зеленых ромбов. Под глазами мешки, волосы всклокочены.

– Извини. – Обнимаю себя руками. – Мне самой не нравится, когда так происходит. Не хочу тобой командовать, только… Ему ведь постоянно от тебя что-то надо.

«И в самое неподходящее время. Когда мы заняты чем-то важным». Вслух я этого, конечно, не говорю

– Перестань, Адди. Друзья на то и нужны. А если бы это была Шерри? Или Деб?

Только Шерри и Деб так себя не вели. И никогда не ждали, что я брошу все ради них. А уж если бы они послали моему парню подобное сообщение, я бы им устроила!

– Маркусу явно не нравится, что мы вместе.

Встаю с дивана и иду навстречу Дилану, хотя даже для этого мне требуется усилие. Первая реакция – убежать подальше.

– Иногда мне кажется, что он хочет нас поссорить.

Дилан нетерпеливо качает головой.

– Он предупреждал, что ты это скажешь. Сказал, что нездорóво не разрешать мне видеться с лучшим другом.

– Такого никогда не было. Я же всегда тебя отпускаю! Вспомни хоть раз, когда было иначе.

– Чего ты от меня хочешь, Адди? – вздыхает Дилан с потерянным видом. – Чтобы я сказал, что не буду больше с ним дружить?

– Нет, нет! – Хотя, вообще-то, я бы не возражала. – Но ты мог бы признать, что это Маркус настроен против меня. Вспомни наши ссоры – почти все они из-за Маркуса!

– И это его вина?

– Хочешь сказать, моя?

Вздохнув, Дилан поднимает глаза к потолку.

– Не знаю. Я запутался. Я люблю вас обоих, но вы твердите мне противоположные вещи.

Он так искренне расстроен, что я успокаиваюсь и обнимаю Дилана, не обращая внимания, что сам он не вынимает руки из карманов.

– Я попытаюсь еще, – обещаю я. – Постараюсь найти с ним общий язык. Ради тебя.

Сейчас

Дилан

– Среди нас предатель! – объявляет Маркус, украдкой выглядывая в окно, будто мы в шпионском романе ле Карре.

– Так что, Родни не опасен? – уточняю я. Похоже, кроме меня никто не относится к этому серьезно: Маркус обожает интриги, сестры Гилберт такие новости воспринимают подозрительно спокойно, а вот мне интересно, намеревается ли преследователь Шерри кого-нибудь убить.

– Нет, – отвечает Деб. Она наконец-то приняла душ и выглядит куда лучше. – Ты чего, это же Родни!

Раздается стук в дверь, и мы переглядываемся.

– А если это он? – шепчет Адди.

– Ну и отлично! У него наша машина, – напоминает Деб.

– Эй? – зовет голос из-за двери

Снова обмениваемся взглядами. Никто не хочет действовать первым.

– Он это или нет? – громко спрашивает Маркус.

– Тсс! – шипим мы. Если честно, я и сам не уверен, что там Родни. По одному восклицанию трудно определить.

– Ребята, вы здесь? Это я, Родни!

Деб решительно открывает дверь. Когда Родни входит, каждый из нас старается выглядеть максимально непринужденным, но, судя по озадаченному выражению лица Родни, получается плохо.

– Все нормально? – удивляется он. Под мышкой у него спальный мешок, а в другой руке ключи от машины.

– Конечно, – отвечает Адди с завидным самообладанием. – Передай мне ключи, Родни.

Бросок у него настолько неловкий, что Адди приходится лезть на кровать, и она морщится от боли – шевельнула растянутым запястьем. Маркус фыркает от смеха, но умолкает, припомнив, что Родни – потенциально опасная личность и вообще не так прост, как кажется.

– Так что? Адди с Деб спят на двуспальной, Дилан с Маркусом отдельно, а я – на полу?

– Ага, – отвечаю я. – Поставим твою раскладушку у нас в ногах.

– Но здесь места больше, – возражает Родни, указывая на пространство вдоль двуспальной кровати.

Адди бросает на меня умоляющий взгляд. В нашем безмолвном разговоре есть нечто прекрасное – естественно, не тема, а сам способ: знакомый только нам двоим язык взглядов. «Держи его от нас подальше», – читается в ее глазах. «Будет сделано», – отвечают мои.

– Давай дадим дамам возможность уединиться, – вмешиваюсь я. – Если тебе мало места, я уступлю тебе кровать.

Маркус смотрит на меня как на сумасшедшего.

– О, конечно! – поспешно соглашается Родни. – И спальник меня вполне устроит, Дилан.

Маркус осознает мою уловку и кивает, однако едва заметная улыбка Адди куда ценнее.

Деб зевает.

– Уже одиннадцатый час, а я в последнее время ложусь не позже девяти, и утром надо будет позвонить Райли по видео… Так что, все брысь с моей кровати!

– Спать в десять? – Маркус не верит своим ушам.

Интересно, когда он в последний раз ложился до полуночи? Может, спуститься с ним в бар? Но, честно говоря, не особенно хочется.

– Именно, – киваю я, беру сумку и направляюсь на другой конец комнаты. – Если спать не собираешься, возьми ключ от номера. – Подумав, добавляю: – Только без глупостей.

Маркус обиженно молчит.

– Приятель, а ты и вправду изменился.

Чертовски на это надеюсь!

Я лежу, накрывшись покрывалом до самого подбородка. Силуэт Маркуса едва виднеется в темноте: несмотря на все протесты, уснул он с завидной легкостью и теперь посапывает в метре от меня. Родни храпит не хуже дяди Терри: громко, чуть ли не хрюкая. Что ж, так хотя бы спокойнее: точно знаешь, что он спит, а не навис над тобой с ножом.

Поверить не могу, что это Родни – графоман-поклонник Шерри. Надеюсь, мои стихи не настолько ужасны.

Бессонница уже стала для меня привычной, но главная беда в том, что, ворочаясь без сна, я начинаю себя накручивать. Сперва я думаю, а не смеялась втайне ли Адди над моими стихами, и – одно за одним – дохожу в итоге до признания, что по-прежнему ее люблю… И, кажется, это чувство никогда не пройдет. И хотя все вокруг только и твердят, что никакой Той Единственной не существует, что в море полно рыбки, при каждой новой встрече я только убеждаюсь, как же сильно скучаю по Адди. Я давно уже не надеюсь ее вернуть, но и забыть не в силах.

Встаю с постели, на цыпочках иду в ванную мимо двуспальной кровати Деб и Адди. Их неподвижные фигуры едва различимы в сумраке номера. Неразлучные сестры Гилберт. Когда-то я думал, что и мы с Маркусом такие.

Сходив в туалет, не знаю, чем заняться: в бессонные ночи я обычно брожу туда-сюда, иногда читаю или даже пишу. Увы, гулять здесь негде, разве что на парковке, а я не настолько чудной, чтобы бродить под окнами придорожной гостиницы в одной пижаме.

Я долго разглядываю свое отражение в зеркале над раковиной. В последние полтора года случались дни, когда я не мог даже взглянуть себе в глаза. Сейчас же вижу печального, уставшего парня, который принял в жизни много плохих решений.

Умываюсь холодной водой и слышу, как открывается дверь. Это Адди. Она подпрыгивает от неожиданности, тихо ахнув и прижав руку к груди.

– Извини, – шепчем мы в унисон.

– Я уже… – Иду к двери, но Адди преграждает мне дорогу.

– Не надо, – бормочет она, взявшись за дверную ручку. – Я просто так зашла, как-то…

– Не спалось?

– Да, – сочувственно улыбается она. – А ты все так же мучаешься бессонницей?

Куда хуже, чем раньше. Никогда я так хорошо не спал, как с ней в одной постели.

– Ну, Родни не способствует, – развожу руками я.

– Ты про храп? Или про странность ситуации?

– Просто он такой… жалкий. Я читал пару стихов, которые он посылал Шерри.

– Тот, где ее вагина сравнивается с клубникой?

– О господи! К счастью, нет!

– Ой. – Адди прикрывает рукой рот.

– Почему?

– А?

– Почему клубника? Если из-за цвета, то что-то тут…

Адди заливается смехом, отчаянно стараясь делать это беззвучно.

– Господи, – выдавливает она, – какие же мы дураки.

– Тогда уж сравнил бы с вишней, а не с клубникой, – задумчиво говорю я. – Была бы аллюзия на имя…

Адди смеется еще задорнее, и я будто становлюсь выше ростом: нет ничего прекраснее, чем заставить ее смеяться.

– Ох, Дилан! – говорит она и накрывает своей ладонью мою – не знаю, случайно или специально.

В ее глазах блестит смех. В груди словно происходит ядерный взрыв, и вместе с ним возвращается надежда вернуть Адди. И почему я решил сдаться?

– Извини, – Адди отодвигается.

– Нет, что ты, – поспешно отвечаю я и борюсь с искушением удержать ее руку.

– Не следовало мне, извини. Я старалась, я…

– Адди?

Она плачет. Я нерешительно делаю шаг вперед, и Адди тут же прижимается ко мне. Это так просто и естественно, словно мы – два кусочка пазла, наконец вставшие на место.

– Адди, что такое? – Я еле удерживаюсь, чтобы не поцеловать ее в макушку, как в прежние дни, когда она была моей.

– Прости, – всхлипывает она. – Прости.

– Тихо-тихо. Успокойся. Не за что извиняться.

Адди вцепляется в мою пижаму, слезы капают мне на грудь. Обнимаю еще крепче.

– Будто это так легко!

– Что легко?

– Простить меня, – еле слышно шепчет она.

– Простить тебя?

Я медленно и осторожно глажу ее по спине.

– Не знаю, смогу ли я так же.

– Адди… Я и не жду, что ты простишь меня. Это очень сложно, я понимаю.

– Нет. Нет, ты не… Я не говорю, что не смогу простить тебя. Господи, да я простила тебя давным-давно… Может, даже сразу. Я о…

Она умолкает, дрожа в моих объятиях, и меня накрывает волной самых разных чувств: надежды, грусти, боли потери…

Дверь открывается, и мы замираем.

– Вашу мать, – говорит Маркус, – я мог бы и догадаться.

Адди

Я выбегаю из ванной, практически отталкивая Маркуса. Комнату не различить сквозь пелену темноты и слез. Залезая в кровать, случайно толкаю Деб коленом и бужу ее.

– Адди?

С головой скрываюсь под одеялом.

– Классика, иначе не скажешь! – разоряется Маркус в ванной так громко, что, наверное, даже Родни проснулся.

Я крепко зажмуриваюсь и пытаюсь сосредоточиться на дыхании, но оно становится все более сбивчивым.

– Лучше бы мы пешком поперлись в эту шотландскую дыру, чем с ней в одной машине! – возмущается Маркус, еще повышая тон.

– Не обращай внимания, Адди, – говорит Деб, забираясь ко мне под одеяло. – Они сами попросили их подвезти. И ты же знаешь этого гаденыша.

– Замолчи! – велит Дилан Маркусу.

Мы с Деб вздрагиваем: никогда еще не слышала, чтобы Дилан говорил так резко. Ни во время ссор, ни в тот день, когда меня бросил.

– Просто замолчи!

Мы лежим неподвижно. Я не вижу Деб, но чувствую на себе ее взгляд.

– Не знаешь – не лезь! И я не позволю тебе так говорить об Адди! – продолжает Дилан.

– Шутишь, что ли?!

– Что случилось? – недоуменно спрашивает Родни с другого конца комнаты.

– Чего я не знаю?! – орет Маркус. – Почему ты вечно это твердишь? Да я один здесь знаю, о чем говорю! Я сделал эту гребаную фотографию, Дилан, или ты забыл? Я лично видел, как она сидела у него в кабинете, а он ее лапал за ногу, как…

Кажется, дело вот-вот дойдет до драки.

Из желудка поднимается ком. Увы, в самом прямом смысле. Деб крепко, до боли, сжимает мою здоровую руку, но я вырываюсь, мчусь в ванную, расталкиваю яростно дерущихся и хрипящих Дилана и Маркуса, и оказываюсь у унитаза как раз вовремя…

Тогда

Дилан

Я никогда раньше не видел Маркуса таким. В волосах какие-то куски еды, в глазах пустота, как у зомби. Гостиная завалена коробками от еды, и каждый метр пола кажется липким, вонючим, а по ковру расплывается газировка – наверное, Маркус случайно пнул бутылку, когда шел открывать мне дверь.

Он пошатывается, и я кое-как успеваю его поймать, морщась при этом от исходящего от него запаха.

– Маркус, что происходит?

Прошло три месяца с тех пор, как я ушел с ужина с Адди и нашел Маркуса, бредущего пьяным посреди дороги возле дома с бутылкой в одной руке и телефоном в другой. С тех пор я старался как можно чаще бывать с ним, но этого мало. Ему требовалась серьезная помощь. В сентябре на пару недель приезжал Люк, да и Грейс довольно долго пробыла в Чичестере – признаться, куда дольше, чем я ожидал. Они с Маркусом хорошо ладят, ему с ней спокойно, вот только Грейс уехала в Бристоль, чтобы отвлечься от лондонской модельной тусовки, а Люк уже вернулся к Хавьеру в Нью-Йорк.

Дни становятся короче и пасмурнее, а Маркус ведет себя все более странно. На прошлой неделе он пытался забраться на мусорный бак, а когда я спросил, зачем, он только палец к губам прижал.

– Всему свое время, друг мой. – Прилипшая к его футболке пустая пачка из-под чипсов трепетала на ветру, как крылья бабочки. – Всему свое время.

Сегодня вечером мы с Адди собирались в Уилтшир – я наконец-то решил познакомить ее со своими родителями, но придется все отменить – не могу бросить Маркуса в таком виде. Представить страшно, какая из-за этого выйдет ссора, но что поделать.

– Я знал, что ты придешь, – бормочет Маркус, когда я помогаю ему добраться до дивана. – Знал.

– Да, я здесь, – устало киваю я, усадив Маркуса. – Так, тебя что, сейчас опять стошнит?

– Чего? Нет! Прекрасно себя чувствую.

Ну конечно, словно можно игнорировать кислый запах рвоты. Сажусь в кресло возле Маркуса и смотрю в пол. Я совсем выбился из сил, в мыслях навязчиво крутится стихотворение, что-то про «усталость дающего» и «безответную пустоту», но я слишком устал для сочинительства.

Магистратура дается мне нелегко, даже на очно-заочном: каждую свободную минуту приходится заниматься. Я уже и забыл, что учиться так сложно. Пока слонялся по Камбодже и читал современные романы, из головы вылетели и Чосер, и Спенсер – в общем, все, что учил наизусть к выпускным экзаменам. Летом, когда я проводил дни дома с Адди, вечерняя работа в баре не напрягала, но теперь, из-за поздних смен, мне все труднее и труднее вставать рано и заниматься. Да еще мама время от времени прощупывает почву: достаточно ли я отчаялся, чтобы просить милостыню у родителей.

Надеюсь, знакомство с Адди родители воспримут как знак перемирия. Честно говоря, в глубине души мне не верилось, что они совсем перестанут помогать мне финансово. Я надеялся, мама с папой смирятся с моим переездом в Чичестер и снова начнутся переводы на карту. Признавать собственную зависимость не очень-то приятно. Да и, судя по их поведению, надеялся я зря…

– Я тебя спасу, друг. – Маркус тычет в меня пальцем. – Ты все поймешь, все-все, придет день. Да, придет.

– Что ты несешь? – грубо спрашиваю я. Хотя зря, он едва языком ворочает.

– Я докажу… Она тебе не подходит. В смысле, Адди. Плохо влияет, да… Думаешь, это меня надо спасать? Меня? Ты…

В последнее время он постоянно говорит про Адди, вспоминает, насколько лучше была наша жизнь до нее, и требует, чтобы я ее бросил. Мне хочется верить, что его фиксация на Адди – симптом более серьезной болезни. Скорее всего, алкоголизма, а может, чего-то еще. В любом случае, это ужасно. Как бы я ни старался оградить Адди от происходящего, она знает, что Маркус ее терпеть не может.

Я иду на кухню, по дороге задев коробочку с китайской едой, и лапша, похожая на длинные кишки, вываливается на пол.

Бардак на кухне еще хуже, чем в гостиной. Всюду грязные тарелки, ни одного чистого бокала и даже нет жидкости для мытья посуды.

В последний раз Маркусу было настолько хреново, когда Индия ушла от Джоэла. И я все гадаю, в чем дело на этот раз. Что в нем изменилось? Почему он так отчаялся и вновь потерял себя? Индия и отец с Маркусом не общаются, и денег не переводят, так что он нуждается во мне как никогда. Ради оплаты за квартиру и выпивку он идет на омерзительные вещи: пару недель назад я вытаскивал его телефон из лужи соуса на полу и заметил открытую анкету на сайте эскорт-услуг.

– Выпей воды, – я передаю ему стакан. – Пойду куплю нормальной еды. Полезной.

– А потом вернешься? Поешь со мной? – Он поднимает на меня остекленевшие глаза.

– Да, вернусь и останусь.

– Хорошо. – Он улыбается и обмякает на диване. – Хорошо.

Адди

– Адди, успокойся…

Сидя в кабинке учительского туалета, я прижимаю телефон к уху и всхлипываю. Нельзя, чтобы кто-нибудь услышал, что я плачу. Через десять минут звонок, и надо вдохновить полный класс капризных подростков на изложение причин кровавой битвы на реке Бойн.

– Я так больше не могу, Деб, – шепчу я. – Это сводит меня с ума! Но я совсем не хочу быть такой! Пару дней назад мне показалось, что Маркус роется в мусоре около нашего дома.

– Чего?!

– Но, когда я спустилась, его там не было. Наверное, у меня крыша едет!

– Не едет, просто Маркус тот еще тип.

– Тебе не кажется, что он хочет рассорить нас с Диланом?

На другом конце молчание. Зажмуриваю глаза так крепко, что, открыв их, вижу маленькие красные точки.

– А ты сама как думаешь? – после долгого молчания спрашивает Деб.

– Так и думаю. Серьезно. Конечно, у этого парня большие проблемы, он завтракает виски и все такое… И со стороны Дилана очень мило ему помогать, вот только он… злой. У него на меня зуб. По-моему, он за мной следит.

– Следит?!

– Ну, или я просто параноик, как в случае с мусоркой. Сама уже не понимаю. Так или иначе, Дилан опять у него, знакомство с родителями тоже сорвалось…

Плечи трясутся от рыданий. Смахиваю слезы с юбки – слава богу, она черная, дети ничего не заметят.

– Это само по себе уже подозрительно… Сколько раз у вас накрывалась поездка в Уилтшир из-за Маркуса?

– Четыре, – мигом отвечаю я.

– Знаешь, это уже серьезно.

– При этом, если у нас с Диланом никаких планов на вечер нет, то и Маркус обходится без срывов! – Я смотрю на часы на экране телефона. – Ой, нужно взять себя в руки.

– Ты уверена, что дело в Маркусе? Не в Дилане?

– Ты про что? – удивляюсь я, одновременно пытаясь отсморкаться.

– Он не обязан идти к Маркусу по первому зову.

– Он хороший друг, – объясняю я, вытирая глаза. – В том-то и беда.

– Может быть и так…

– Может быть?

– Или он использует Маркуса как оправдание.

– Думаешь?..

– Не знаю. Но уж больно странно. Трудно поверить, что вся эта неразбериха – дело рук одного лишь Маркуса. Знаю, ты считаешь его злобным, но… вряд ли все так просто.

В ее словах есть доля истины. Я во всем виню Маркуса, потому что на него сердиться проще, чем на Дилана. Мне и самой это приходило в голову. А потом Маркус пишет какой-нибудь ехидный пост в соцсети, и я не могу отделаться от мысли, что это про меня. Или ему срочно нужна помощь, когда мы с Диланом только помирились, и все вроде начинает налаживаться. Или Дилан возвращается от него и поглядывает на меня странновато, словно настороженно. И я сразу думаю: «Это дело рук Маркуса».

– Мне нужно идти, Деб, – заканчиваю разговор я. – Спасибо, что нашла время поговорить.

– Заезжай после работы. Поиграем в настолки с папой.

Уют родного дома… Закрываю глаза.

– Да, с радостью. Спасибо.

Выхожу из кабинки и чуть не врезаюсь в Этьена. Сердце пропускает удар.

– Все в порядке? – спрашивает директор.

Хуже вопроса сейчас не придумаешь.

– Да, – дрожащими губами произношу я. – Все хорошо, спасибо. Я тут иду…

– Адди… – Этьен берет меня под руку.

В его голосе столько сочувствия, что я не выдерживаю. Плечи снова начинают дрожать.

– Пойдемте в мой кабинет. Попрошу Джейми присмотреть за вашим классом. Десятый, верно?

Киваю, вытирая нос рукавом. Этьен провожает меня до кабинета, и я стою посреди комнаты и рыдаю, пока он не возвращается.

– Все, с уроком разобрались. Садитесь, пожалуйста. Так что случилось?

– Боги, мне так стыдно, простите… – Беру салфетку с его стола и яростно вытираю раскрасневшиеся щеки.

– Проблемы с молодым человеком?

Киваю и сажусь в кресло.

Этьен качает головой.

– Конечно, это не мое дело, но ни один парень не достоин, чтобы из-за него плакали в туалете. Такое я обычно говорю ученикам, и вы, думаю, тоже. Вы заслуживаете лучшего, Адди.

Эти слова вызывают лишь новый приступ слез. Этьен выходит из-за стола и гладит меня по плечу. Внезапно мое тело отзывается на его прикосновение, и в животе что-то стыдливо вздрагивает.

– Возьмите выходной.

– Не могу. А как же… битва на реке Бойн? – выдавливаю я.

Директор улыбается

– Мы с Мойрой разберемся. Поставим им какой-нибудь образовательный фильм.

Рука Этьена по-прежнему лежит на моем плече – теплая и успокаивающая.

– Адди, если захотите поговорить, приходите в любое время. И мой телефон у вас есть, так что звоните.

В итоге к родителям я не еду. Вместо этого лежу в нашей с Диланом кровати, смотрю в потолок и думаю об Этьене. Провожу пальцами по плечу и представляю, что это рука Этьена. Тошно от самой себя. Я слоняюсь по квартире, расчесываю предплечья, и мечтаю вернуться в лето, когда все было идеально.

В десять Дилана все еще нет. Он весь день пробыл с Маркусом. Но я впервые задумываюсь, действительно ли он у него. Что, если Маркус – только прикрытие? Что, если он встретил другую? Девушку мечты – умную, поэтичную, ровню себе? Такую, которая никогда не ревнует к заболевшему лучшему другу?

Телефон в моей руке жужжит, но я смотрю на него безучастно. Не знаю, чьего звонка я жду…

– Алло?

– О! Привет! – второй раз за день здоровается Деб. – Быстро ты. Можно обсудить с тобой моральную дилемму?

– Конечно…

Осознаю, что забыла поесть и с телефоном у уха иду к холодильнику в поисках чего-нибудь еще не просроченного.

– Итак, допустим, я хочу завести ребенка, и на примете есть один не особенно ответственный товарищ… Можно ведь просто переспать с ним и потом не говорить, что он отец?

Растерянно гляжу на кусок сыра.

– Эм…

– Я про Майка, – подсказывает Деб. – Охранник в клубе, с которым я познакомилась на твоем дне рождения.

Пытаюсь собраться с мыслями.

– Он в принципе не очень любит презервативы, – объясняет Деб. – Алло? Ты еще тут?

– Да, извини. Перевариваю информацию.

Захлопываю дверцу холодильника. Деб терпеливо ждет.

– Думаю, это неправильно. Да, точно. Так себе идея.