Текст книги "Любовь – это путешествие"

– Да быть не может, – раздраженно вздыхаю я, глушу мотор и утыкаюсь лбом в руль.

– Что такое?

– Дядя Терри.

– Твой дядя здесь?!

– Он собирался приехать, но потом мы все перессорились.

Устало прикрыв глаза, выхожу из машины.

– Дилан, мальчик мой! А я уж думал, ты в бега ударился, – голос Терри доносится с террасы. – О, кто эта прекрасная молодая леди? Где нашел такую красотку?

Что ж, это помогло. В этом мире нет более отвратительного человека, чем мой дядя Теренс.

– Привет, Терри, – вяло откликаюсь я. – Это Адди, она работает на вилле.

– Здравствуйте! – Адди машет ему рукой. – Вам что-нибудь нужно, сэр?

Недоверчиво кошусь на нее. Она натянуто, дежурно улыбается: так приветствуют клиентов. Приятно видеть, насколько эта пластиковая улыбка отличается от той искренней и озорной, которой она встречала меня.

– Ужин! Вы ужины подаете?

Я морщусь.

– Она не…

– Разумеется, – невозмутимо отвечает Адди и поправляет платье. – Местная кухня просто отличная, я принесу вам список ресторанов.

Гляжу ей вслед: уже никаких покачиваний бедрами. Меня накрывает тоска.

– Хорошенькая, – говорит Терри, спускаясь ко мне. – Но я полагаю, ты все еще влюблен в блондинку из Атланты?

Я снова вздрагиваю, когда Адди на минутку замирает в дверях. Терри во всех смыслах отстал от жизни: и куртка у него родом из девяностых, и про Мишель из Атланты я уже давно не вспоминал.

– Что ты здесь делаешь, дядя Терри?

– Птичка на хвосте принесла, что ты все-таки решил поехать! – Он радостно ухмыляется. – Три недели на солнышке с вином и любимым племянником, да еще без дорогих родственничков? Не отпуск, а мечта! Давай, парень, выпьем за встречу.

Неохотно поднимаюсь на террасу. Гладь бассейна голубовато мерцает, а за ней в ослепительном свете солнца вырисовываются виноградники.

Терри похлопывает меня по спине. Волос у него почти не осталось, и теперь он щеголяет лысой макушкой, как средневековый монах.

– Рад тебя видеть, Дилан.

– И я тебя, Терри, – скалюсь я.

Семья. Словно навязчивая мелодия, назойливый комариный писк. Как же от них отделаться?

И, что еще более важно, как отделаться от дяди Терри?

Сейчас

Адди

Высоко поднявшееся солнце играет лучами на лобовом стекле. Прищурившись, смотрю на дорогу сквозь солнечные очки: она такая пыльная, что хочется протереть.

До Шотландии еще почти пятьсот километров, и оттого, что Дилан рядом, становится трудно дышать. Хотя за полчаса он ни слова не сказал. Улавливаю легкий аромат дерева с ноткой апельсина; значит, лосьон после бритья у него прежний.

– Я человек вполне цивилизованный, благодарю покорно, – говорит Маркус Деб.

Деб назвала его неандертальцем. Он сказал что-то сексистское, что именно, я не уловила, и это, наверное, к лучшему.

– Да ладно!

– Угадай, что я на днях делал?

– Ну-ка?

– Кремом намазался!

Едва сдерживаю улыбку. Я и забыла, каким Маркус может быть обаятельным, когда хочет.

– И знаешь, на что Дилан меня уговорил?

– На что? – подает голос Родни, когда Деб не отвечает, уткнувшись в телефон, и Маркуса это явно бесит. Он любит безраздельное внимание.

– Он заставил меня пойти к его психологу, – театрально шепчет Маркус.

Я моргаю, осознавая услышанное. Маркус проходит терапию? И Дилан тоже? Даже представить трудно. Будто они вязанием увлеклись. Готова поспорить, что у психолога полно работы: годы и годы материала.

– И как тебе? – спрашиваю я Дилана будто бы невзначай и замечаю, как он судорожно сглатывает.

– Спасибо, нормально.

Ясно. Ну что ж. Мы снова едем молча. Так и хочется спросить, зачем ему психолог. Когда он начал к нему ходить? Неужели из-за меня? Но мир вокруг меня не вертится.

– Я осознал, что немного… Что некоторые отношения в моей жизни были не совсем здоровыми. – Он снова сглатывает.

На заднем сиденье все замолкают.

– Ну и подумал, что без помощи не разберусь. В смысле, профессиональной.

Краснею до ушей. Хотела узнать – вот и получила.

– Давайте поиграем, – предлагает Маркус. – Мне скучно.

– Только скучные люди скучают, – язвит Деб.

– Только скучные люди так отвечают, – парирует Маркус. – Пять любых вопросов, начинаем с меня. Спрашивайте о чем угодно. Поехали!

– Твой худший поступок? – включается Деб.

Маркус фыркает.

– По какой системе ценностей предлагаешь определять «худшее»? Традиционные нормы морали не для меня.

– Кто бы сомневался, – вяло комментирует Деб.

Маркуса задевают ее слова.

– Один раз я своровал у соседа утку и приготовил, – подумав, говорит он. – Домашнюю утку, любимца. Пойдет?

Мы дружно ахаем.

– Жуть! – восклицает Родни. – Зачем?

Маркус пожимает плечами.

– Есть было нечего, все магазины закрыты.

– Ты ее съел? – Я слышу, как Родни ерзает на сиденье.

– С китайским соусом. Следующий вопрос?

– Ты когда-нибудь влюблялся? – спрашивает Деб. – Или это тоже не вписывается в твои нормы морали?

Молчание тянется слишком долго. Не смотрю на Дилана.

– Я влюбляюсь по сто раз в месяц, милая, – беспечно отвечает Маркус.

Включается песня Тейлор Свифт.

– Невозможно влюбляться по сто раз, – встреваю я, не успев подумать. – Так не бывает. Ты бы не выдержал.

Маркус еле слышно хмыкает. Я краснею.

– Я влюбилась всего раз в жизни, когда акушерка передала мне сына, – говорит Деб.

Киваю сестре с благодарностью за смену темы. Чувствую, как Маркус сверлит взглядом мой затылок. Он отвернется, если я посмотрю на него, но мне не хватает духу.

– Единственный мужчина с моей жизни, ради которого стоит прилагать хоть какие-то усилия, – продолжает Деб, мимолетом улыбнувшись мне. – Еще вопрос Маркусу?

– Твой самый добрый поступок ради кого-то другого? – интересуется Родни.

Все удивленно на него косятся.

– Плохой вопрос? – теряется он.

– Господи, парень, нельзя же быть таким милым со всеми.

– Но, разве…

– Он просто вежливый, Маркус, – вмешиваюсь я. – Хорошая черта. Люди обычно ценят.

Маркус вскидывает брови. В его глазах что-то мелькает – возможно, вызов.

– Дилан, смотри в оба. У тебя соперник завелся, – заявляет он.

– Заткнись, Маркус, – огрызаюсь я. – Ты же знаешь, что все не так.

– Да ладно вам, перестаньте. – Дилан тянется к радио и делает погромче.

– Не так? – не сдается Маркус. – Ну-ну. Это мы уже проходили.

Злость поднимается во мне волной, щеки пылают. Ненавижу его. Ненавижу. Ненавижу, но до сих пор не хватает храбрости его послать. А так хочется!

– Маркус, – обрывает его Дилан, – не надо. Не говори того, о чем потом будешь жалеть.

– Я пожалею, что не вмешался! Как я могу молчать, когда ты, оказывается, все еще по ней тоскуешь. Эта женщина сломила тебя, Дилан. Я думал, ты это уже осознал. Лучше тебе выпрыгнуть из машины на полном ходу, чем позволить ей снова влезть к тебе в душу.

Какого черта? Сердце колотится от злости, дыхание перехватывает. Открываю рот, собираясь наорать на Маркуса, но Деб меня опережает:

– Пошел ты! Ты про мою сестру ничего не знаешь, и…

– Ой, все я про нее знаю!

– Закрой рот, Маркус! – рявкает Дилан, и я вздрагиваю, до боли вцепившись в руль.

– Не закрою! Меня это достало! Думаешь, я дурак никчемный, лезешь спасать, когда…

– Адди?.. – нерешительно перебивает Родни.

– Тебе повезло, что Дилан с тобой дружит, – говорит Маркусу Деб. – Что у тебя вообще есть друг!

– А тебя никто не спрашивал! – орет Маркус.

– Адди! – продолжает Родни настойчивее. – Адди…

– Да, да… – вздыхаю я. – О господи…

– Это меня-то никто не спрашивал?! – вскипает Деб.

– Маркус, ты же обещал постараться, ты сказал… – Дилан пытается угомонить Маркуса.

А Родни продолжает произносить мое имя, все громче и громче, и…

– Заткнитесь, все! – кричу я.

Машину заносит. Я сперва подумала, из-за меня – голова кругом, – но нет. Почему ведет влево? Гололед? Нужно повернуть в сторону заноса! Но сейчас жара, даже марево стоит над дорогой. Какой там лед!

Перестраиваюсь в левый ряд. Сворачиваю к краю дороги, выкручивая руль вправо, чтобы выровняться. Надо сбавить скорость. На один безумный миг мне кажется, что я жму не на ту педаль: торможу, а реакции ноль. Словно кричишь, а изо рта не вылетает ни звука. Жму педаль сильнее, и машина чуть замедляется, но все равно уходит в сторону. Невольно всхлипываю от напряжения и страха.

– Давай на обочину! – подсказывает Деб. Остальные молчат, слышно лишь тяжелое дыхание.

Переключаю передачи: третья, вторая, первая. В ушах стоит гул. И шея, оказывается, до сих пор ноет.

– Держитесь!

Мы едем не быстрее пятнадцати километров в час, но, когда я дергаю ручной тормоз, всех кидает вперед. Машина наконец-то останавливается. Сидим в тишине, а затем, очень медленно, я опускаю лоб на руль. Дилан тянется вперед и нажимает кнопку аварийки, и мы возвращаемся к реальности.

– Охренеть, – шепчет Маркус.

– Надо же, как… – вторит Родни.

– Все живы? – спрашивает Деб.

Не поднимая головы, поворачиваюсь к Дилану: он застыл в шоке. Такое же у него было выражение, когда он стоял в дверях квартиры, а я била его кулаками в грудь и кричала, чтобы не смел меня бросать.

Маркус нервно смеется.

– Чтоб мне провалиться, Адди Гилберт! Ты спасла нас.

Никак не могу отдышаться. Интересно, к переживаниям, связанным со смертью, можно привыкнуть, или, наоборот, с каждым разом становится все страшнее? Должна ли я быть спокойнее, потому что сегодня уже попадала в аварию? Или паниковать сильнее, потому что еще не отошла от утреннего испуга?

Снаружи стучат в стекло, и я взвизгиваю, схватившись за сердце. С заднего сиденья тоже раздаются разрозненные крики. Но больше всего удивляет реакция Дилана: он заслоняет меня рукой, словно защищая от удара.

– Эй?! Вы там как?

Сощурившись на солнце, разглядываю крупного мужчину лет пятидесяти с серебристой щетиной на подбородке, из-под белой жилетки виднеется кусочек татуировки: «бескорыст…»

– Помощь нужна? – снова интересуется он.

Дилан убирает от меня руку и опускает окно.

– Здравствуйте! Какая-то поломка. Ну, это и так понятно.

– Ага, видел.

Незнакомец сочувственно кивает и машет наверх: мы остановились перед переходом через автостраду и, похоже, он заметил неладное и спустился. Какой хороший человек! Или коварный убийца, кто знает.

– Наверное, следует позвонить аварийным комиссарам? – предлагает Родни.

– Нам, наверное, стоит выйти, да? – я обращаюсь к доброму самаритянину, наблюдающему за нами через окно машины.

– Да, только давайте с моей стороны.

Дилан вылезает первым, затем Деб, Родни и Маркус. Я же ловко переползаю над рычагом переключения передач.

Тем временем незнакомец уже оценивающе разглядывает Деб.

– Привет, красавица, – радостно здоровается он.

Деб бросает на него беглый взгляд, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Нет у нас времени на эту ерунду.

– Позвоню пока в страховую, – говорю я, глядя в телефон. – Кто-нибудь может дойти до ближайшего столба, на котором написано, где конкретно мы находимся?

– Я схожу, – говорит Дилан и откашливается – голос прозвучал пискляво.

Деб уже роется в багажнике, а Родни подходит к нашему доброму самаритянину.

– Здрасьте, а как вы тут оказались? – бодро начинает он тоном человека, не умеющего вести светскую беседу.

Устало прикрываю глаза. Не о таких выходных я мечтала. Я должна была мчать по шоссе, горланить кантри, а Деб на соседнем сиденье поедать конфеты пачками. План был такой. Ну почему все пошло наперекосяк?!

Дилан возвращается к машине. Он ослепительно красив: футболку колышет ветерок, руки засунуты в карманы. Он говорит, на каком мы километре трассы, и я звоню в страховую компанию, глядя на поток машин, лишь бы не на Дилана.

Добром это не кончится. Я не о проблемах с машиной, а про Дилана: увидев, как он идет по обочине, и ветер развевает его волосы, я мгновенно забыла и про кантри, и про конфеты. Просто была рада, что я здесь, с ним.

Два часа. Целых два!

– А по моей страховке техпомощь приезжает за тридцать минут, – кичится Маркус, пока я расстилаю покрывало, чтобы присесть на обочине.

Боже, как я его ненавижу. И его комментарии до сих пор меня задевают. Я бы вышвырнула из машины любого за слова, что я сломила Дилана, но с Маркусом иначе. Мне приходится бороться, чтобы не скатиться в прежнюю Адди. Маленькую Адди, вечно остающуюся на вторых ролях. Маркус пробуждает во мне худшее во всех отношениях.

– Могу поспорить, что моя страховка и дешевле, – изображая спокойствие, отвечаю я.

– А кто виноват? Скупой платит дважды, – заявляет он, однако в глаза мне все-таки не смотрит.

Дилан, Родни и Деб разошлись по кустикам, и я уже жалею, что мне достался такой крепкий мочевой пузырь. Угораздило же остаться наедине с Маркусом!

Нужно быть выше мелочных разборок. Вести себя по-взрослому.

– Мы с Диланом на время забыли о прошлых обидах, Маркус. Может, и тебе попробовать?

– Мечтай! – фыркает Маркус.

Добрый самаритянин покашливает у меня за спиной:

– Ну, я тогда пойду?..

– Ох, извините! – Я оглядываюсь на него. – Большое спасибо за помощь!

Мне сейчас совсем не до вежливости к незнакомцам, одного только растяпы Родни хватает с лихвой. За ним надо приглядывать, как за ребенком, или за моим папой на семейном застолье.

– Извините, не расслышала, как вас зовут?

– Кевин. Я дальнобойщик. – Автомобильный поток так шумит, что мы горланим, как в людном пабе.

– Кевин-дальнобойщик, – повторяет Маркус. – У вас наверняка куча разных историй. Может, посидите с нами и расскажете.

Обалдеть. Маркус умудрился найти пакет со сладостями, откусил разом половину фруктового батончика и теперь преспокойно жует. Нахмурившись, перевожу взгляд на Кевина.

Он не улыбается, но лицо у него все равно какое-то… приветливое, как у дружелюбного пса. Я уже успокоилась, да и солнце не слепит, так что можно разглядеть его повнимательнее. Невысокий, коренастый, лицо обветренное. Похоже, о внешности не особо заботится. Весь покрыт татуировками: британский флаг над коленом, сбоку на шее дата – 05.09.16, на предплечье маленькая и на удивление милая собачка, а внизу подпись «Прощай, Печенюшка».

Покосившись на Деб, идущую в нашу сторону, Кевин соглашается:

– А почему бы и нет? Я даже не на работе, просто друг попросил помочь. – И вот Кевин-дальнобойщик устраивается рядом с нами.

Потеснившись, усаживаемся вокруг пакета с едой. Солнце достаточно высоко, так что я от души мажусь солнцезащитным кремом, а Деб задирает футболку на животе, чтобы позагорать.

– Отстаем почти на два часа. – Деб, щурясь, смотрит на экран своего телефона. – На подготовку к барбекю уже не успеем. Мы еще в… Кстати, где мы?

– Только Банбери проехали, – подсказывает Кевин, отхлебнув лимонада и передав бутылку Деб.

– Зашибись! – Деб откидывается на покрывало. – Еще пилить и пилить! Кто предупредит Шерри?

Мы с Диланом переглядываемся: Шерри отнюдь не обрадуется, если мы опоздаем к началу свадьбы.

– Давайте немного подождем, – предлагаю я. – Может, ремонтники пораньше приедут. Они же сказали, два часа максимум. И потом, мы с тобой уйму остановок запланировали.

– Расскажите тогда про себя, – просит Кевин, смотря на Деб. – Многовато народу для «мини».

Дилан закашливается. По левой полосе проносится фура, и волосы Деб разлетаются во все стороны.

– Неудачный вопрос? – теряется Кевин.

Маркус тыкает пальцем в меня.

– Года полтора назад Адди разбила Дилану сердце. – Он показывает на Дилана. – А сегодня утром разбила в хлам нашу машину. Она разрушила Дилану жизнь, и из чувства вины решила подвезти нас на свадьбу к Шерри, единственному человеку в мире, которому нравится и Дилан, и Адди.

В висках стучит от ярости. «Адди разбила Дилану сердце»! А он мое разорвал на куски! Я пытаюсь удержать язык за зубами, потому что не должна опускаться до его уровня.

Деб приподнимается на локтях.

– Чушь. Версия поточнее: Дилан ушел от Адди в декабре две тысячи семнадцатого. Самая большая ошибка в его жизни, очевидно, и он это знает.

Дилан опускает глаза на траву.

– Потом Дилан врезался в нашу машину и заодно угрохал свою. Тогда мы, добрые люди, предложили подбросить его с Маркусом на свадьбу Шерри. К слову, мне тоже нравились и Дилан, и Адди. – Помолчав, она добавляет: – Но недолго.

Кевин оглядывает всех нас. На его лице явно читается напряженная работа мысли.

– А он? – спрашивает Кевин, указав на Родни.

– Родни просто надо попасть на свадьбу, – машет рукой Деб, укладываясь на покрывало.

– Извините, – лепечет Родни.

Маркус закатывает глаза. Дилан не поднимает головы; жаль, не разглядеть выражения его лица.

– И что, будешь молчать? Ничего ей не скажешь? – Маркус кивает на Деб. – Дилан, господи, наберись смелости. Скажи ей, что все было не так.

Все молчат, и слышен лишь рев моторов.

– Але! – Маркус встает и отряхивает джинсы. – Я один помню две тысячи семнадцатый?

– Маркус, – тихо просит Дилан, – успокойся, ладно?

– Успокоиться? Успокоиться, да?!

– Маркус! – прикрикивает Дилан.

Родни переводит взгляд с Маркуса на Дилана, будто настольный теннис смотрит. Стискиваю кулаки. Мышцы напряжены, и я готова вскочить и уйти.

– А как же Этьен, Дилан?

Впиваюсь ногтями в ладонь. Сердце глухо стучит в груди. Я все-таки надеялась, что Маркус этого не скажет.

– Не говори о том, чего не знаешь, – огрызается Деб.

Кевин следит за нами, наморщив лоб.

– Обалдеть! Прямо ток-шоу.

– Да? И чего я не знаю? – В голосе Маркуса звучит неподдельное раздражение.

Больше не могу здесь сидеть. Тело свело от напряжения. Я вскакиваю, опрокинув стакан Родни. Он ойкает и ставит его на место, но пятно сока уже растекается на покрывале.

Иду в сторону перехода через автостраду с бешено бьющимся сердцем. Слышу, что Деб меня зовет, однако не оборачиваюсь. Пару минут спустя понимаю, что за мной кто-то идет, и догадываюсь – Дилан.

– Возвращайся к остальным, – бросаю я через плечо.

– Нет.

– Дилан, просто уйди.

Он молча шагает у меня за спиной. Ускоряюсь и поднимаюсь на мост. По обе стороны дороги раскинулись зеленые поля с вкраплениями белых цветов. Прямо как в деревне, если не считать рева машин под ногами.

– Адди, постой! – Дилан переходит на бег. – Ты в порядке?

Я останавливаюсь и оборачиваюсь так быстро, что он чуть в меня не врезается.

– В порядке? Маркус такой… – Не выдержав, отвожу глаза: невозможно стоять так близко к Дилану. – Настоящий козлина.

– Знаю. Я с ним поговорю.

– Не надо. Просто дай мне успокоиться.

– Я знаю, что это трудно, но лучше всего игнорировать его…

– О, ты же именно так и делаешь, да?

Надо же, все прямо как раньше. Я злюсь, потому что мне стыдно, но все равно говорю слова, которые причинят Дилану боль.

– А по мне, ты по-прежнему его верный друг. Бегаешь за ним как щенок.

Дилан хочет огрызнуться, но все-таки сдерживается. А мне же тошно от самой себя. Неужели я не изменилась? Такой знакомый разговор, но ведь я могу иначе. Злость отпускает.

– Извини, я не хотела. Просто… расстроилась.

– Сейчас все по-другому. Маркус теперь другой.

М-да, так и поверила. Я отвожу взгляд в сторону, поворачиваюсь и иду дальше через мост.

– Такие как Маркус не меняются.

– Понимаю твои чувства, – спокойно отвечает Дилан. – И все же у Маркуса прогресс налицо.

Дилан идет рядом, задевает мое плечо, немного смазав солнцезащитный крем. На мгновение я снова чувствую его запах. От этого кружится голова, как будто мир искажается и меня переносит в прошлое, как в фантастическом кино.

– Если дело касается меня, не вижу никаких изменений.

– Он ведь не знает всю историю, – тихо напоминает Дилан.

Я спускаюсь с моста и иду вдоль припаркованных машин.

– Но он все равно козлина.

Дилан не спорит, и дальше мы идем молча. Так необычно, будто мы импровизируем в сцене, которую до этого играли сотню раз. Дилан очень серьезен. Когда он расстроился, вся кипевшая во мне злость куда-то испарилась, и теперь мне хочется увидеть его улыбку. Это настолько сильное чувство, что я прижимаю руку к животу, чтобы сдержаться.

– Раз уж мы остались вдвоем, я хотел бы извиниться за свои слова. Ну, про то, что ты со мной не разговариваешь и наказываешь меня, – нарушает тишину Дилан. – Это был твой выбор.

По правде говоря, он всегда уважал этот выбор. Даже несмотря на то, что мне столько раз хотелось взять свои слова обратно.

– Я думала, будет проще, если мы…

– Понимаю. И как, было проще?

Нет, ничуть. Когда Дилан оставил меня, пришлось собирать себя обратно по кусочкам, как разбитую вазу.

– Скажем, эти два года были нелегкими, – заключаю я.

– Согласен. – Он вновь касается моей руки – кажется, в этот раз нарочно. – Жаль, что мы…

– Нет, ни о чем не жалей, – сдавленно перебиваю я.

Помолчав, Дилан продолжает:

– Маркус и вправду изменился. То есть, меняется. Присмотрись сама! Пожалуйста, ради меня.

– Не нужно говорить «ради меня», будто…

– Поверь, я бы не позволил прежнему Маркусу сесть с тобой в машину. Он не тот, каким ты его знала.

Задумчиво разглядываю Дилана. Полтора года назад он не сказал бы такого. Снова играю в «Найди отличия»: стрижка короче, меж бровей пролегла морщинка… И когда Маркус мне хамит, Дилан затыкает ему рот. Тоже нечто новенькое.

И морщинка, и волосы, и решительность делают Дилана… взрослее? Ему было больно, но он стал сильнее. Увереннее.

– Наверное, нам пора… – Вздохнув, он оглядывается. – Все-таки мы оставили там очень странную и разношерстную компанию.

Я нервно смеюсь, закрыв лицо ладонями.

– Господи, Кевин-дальнобойщик, наверное, уже всех прирезал.

– Или Родни. Такие тихони…

Улыбаемся друг другу. Я первая поворачиваю обратно, вновь задевая его рукой.

– Я была неправа, – выпаливаю я. – Жаль, что мы перестали разговаривать. Так было гораздо хуже. Я жалею, что попросила тебя оставить меня в покое.

Уголки губ Дилана приподнимаются. Было время, когда я была готова на все, чтобы заставить его так улыбаться.

– Спасибо, что сказала, – просто отвечает он.

Мы молча шагаем обратно к «мини». Я иду медленнее, чем следовало бы. Мне нравится чувствовать Дилана рядом.

Перед спуском к шоссе мы замираем.

– О боже, – вздыхает Дилан, – их и на минуту оставить нельзя, да?

Дилан

Перед нашими глазами предстает курьезная картина: кажется, на обочине дороги Родни, Кевин и Маркус устраивают любительские Олимпийские игры.

Родни куда-то целится пустой бутылкой, словно копьем, а другой рукой определяет направление – слава богу, метит не в машины на шоссе. На его лице застыло выражение уморительной сосредоточенности. А Маркус с Кевином тем временем поднимают чемоданы, как гири.

– Упор должен быть на ноги, – поучает Маркус, пытаясь поднять мой чемодан. – Сила рук не нужна.

Сестра Адди наблюдает за происходящим, сидя на покрывале, и, кажется – насколько я понимаю в таких вещах, – откачивает молоко каким-то мудреным приспособлением вроде пылесоса.

– Хотя и руки помогают. – Кевин играючи подхватывает чемодан, и бицепс раздувается, когда он несколько раз поднимает его вверх-вниз.

Маркус, никогда не имевший ни терпения, ни целеустремленности, чтобы регулярно ходить в спортзал – да и вообще хоть что-то делать регулярно, – изображает тяжелоатлета и пытается поднять чемодан над головой, но, не дожав и до половины, покраснев от натуги, опускает его на землю.

– Это я только разминаюсь! – храбрится он.

Кевин хмыкает и делает несколько приседаний.

Адди, стоящая рядом со мной, вздыхает.

– Не нравится мне, как Деб смотрит на этого дальнобойщика.

– На Кевина?! Да ты о чем?!

– У нее не было секса после рождения Райли. И как-то обмолвилась, что хочет на выходных «тряхнуть стариной».

Теперь и я тревожусь.

– Так, похоже, Родни тоже участвует в соревнованиях, – замечаю я.

Прицелившись, Родни делает бросок. Издалека он напоминает нарисованного человечка: угловатые коленки, ступни развернуты. Бутылка катится вниз по склону, не долетев до деревьев.

– Только в каком-то своем стиле, – говорит Адди с удивительной теплотой в голосе. – Не похоже, что он выпендривается перед Деб, как эти двое.

– Кевина она точно сразила, а Маркус… – я осторожно подбираю слова. – Маркус со всеми женщинами так себя ведет. Да и сама Деб даже глядеть на него не станет после всего случившегося. Ох, да чтоб его! – Маркус падает, опрокинув чемодан. – Обязательно было мои вещи брать?

Кевин аккуратно ставит чемодан. Родни поднимает руку, и Кевин нескоро соображает, что тот хочет дать ему пять. Родни прямо-таки сияет, когда тот хлопает его по ладони – похоже, люди редко отвечают на его жест.

– Ну вы и даете! – смеется Кевин, слегка подпрыгивая на месте. Разогрелся после упражнений.

– Правда? Даже Родни? – интересуется Маркус, отряхиваясь. – Кевин, тебе бы почаще общаться с людьми. Я знал одну девчонку, так она могла укусить себя за палец на ноге – вот это был трюк!

– Во дает! – качает головой Родни, а Кевин покатывается со смеху и похлопывает Маркуса по спине.

Деб машет нам и убирает молокоотсос. Только молниеносная реакция спасает меня от вида сосков сестры Адди.

– Если надо запастись едой и напитками, тут рядом есть супермаркет, – сообщает Кевин с подозрительной хрипотцой в голосе. Судя по всему, он разглядел грудь Деб в бóльших подробностях, чем я.

– Проводишь? – Деб решительно встает.

– Говорила же, – шепчет Адди.

– Да не накинется же она на него по дороге в магазин…

– А ты и правда изменился, – сухо замечает Адди и густо краснеет, осознав, что сказала.

Я растворяюсь в воспоминаниях о вечерах, когда мы не могли дотерпеть до дома и занимались любовью в переулках, на заднем сиденье, на сухой пыльной земле виноградников у виллы «Сёриз».

– Мы за едой! – кричит Кевин и радостно машет на прощание. Широкая улыбка на его лице больше напоминает гримасу – видимо, с непривычки к таким радостным выражениям. Кевин отлично отвлекает от мыслей о сексе, так что я добросовестно гляжу ему вслед, особое внимание уделяя лысой макушке.

Хотя не помогает. Думаю о мягком изгибе бедер Адди, обнаженной коже, длинных черных прядях, падающих мне на грудь. Сейчас кажется нереальным, что это было на самом деле, а не просто фантазия – что я мог лишь протянуть руку и коснуться ее.