Текст книги "Любовь – это путешествие"

На стол со стуком опускается бутылка текилы, и я вздрагиваю от громкого звука. Маркус включает музыку и уже танцует – он из тех счастливчиков, которые умеют танцевать в одиночку и не казаться дураками. Увы, я этим даром не обладаю.

– Скоро приедут, – поглядывая на часы над дверью, Маркус танцует в сторону винной полки на кухне. – Охладим пока вино.

– Кто приедет? – Я уже страстно мечтаю напиться как следует.

– Так, пара ребят из универа, кое-кто из местных… – пожимает плечами Маркус. – Все, кого можно было пригласить для новоселья.

– Тогда позову Шерри, Адди и Деб, – спохватываюсь я и тянусь за телефоном.

Маркус вырывает его у меня из рук. Он же только ставил вино в холодильник, но уже в следующее мгновение пританцовывает с моим айфоном.

– Эй!

– Один вечер без оков, – бросает друг через плечо и исчезает в лесу, выйдя через дверь на кухне.

– Подожди! – кричу я и бросаюсь следом.

Дверь захлопывается у меня перед носом, я толкаю ее и на меня обрушивается холод. Клубы пара вырываются изо рта. Мерцающий свет гирлянд подсвечивает уходящего Маркуса.

– Слышь! Верни телефон!

– Завтра верну, – хохочет Маркус издалека. – Сегодня побудешь Просто Диланом, а не Диланом При Адди, ясно? Обещаю, не пожалеешь! Ты стал таким занудой.

Последнюю фразу он говорит, уже вернувшись из леса – без телефона. Ему-то весело, а мне не до смеха.

– Ты оставил мой телефон среди деревьев? А если дождь пойдет? Намокнет же!

Маркус закатывает глаза и толкает дверь кухни.

– Купишь новый. Куда делся мой старый добрый друг Дилан?

– Вот он я. И никуда не уходил.

Маркус похлопывает меня по плечу. Руки оттаивают в тепле, я уже чувствую эффект пива.

– Теперь сомнений нет, тебе нужна помощь. А спасти лучшего друга – мой святой долг. Выпей, покури. Хоть вспомнишь, что такое веселье!

Вечер и ночь проходят для меня какими-то урывками. Мое сердце бешено колотится; я совершенно уверен, что вот-вот умру. Любая минута кажется последней: вот он, последний танец, последний глоток, последний разговор…

Девушки приходят одна за другой, швыряют меховые накидки на диван и раскладывают их на кроватях. По дому тут и там мелькают голые плечи и ноги, от запаха духов в теплом доме слезятся глаза. Я с полчаса пытаюсь разобраться, как выключить отопление, но безрезультатно – нигде не могу найти нужный регулятор… Рубашка липнет к спине. Только танцы позволяют отвлечься. В движении кажется, что я могу обогнать ужас, вырваться из его хватки. Но стоит только остановиться, как передо мной появляется Маркус в компании женщины с острыми скулами и пухлыми жадными губами. Нет, уж лучше танцевать.

Какое блаженство хоть ненадолго забыть о себе! Вдруг понимаю, что сижу на кровати с двумя девушками – очень высокой и очень низкой. Рука высокой лежит у меня на колене, ее лицо расплывается: вижу подведенные черным глаза, невероятно длинные ресницы.

– Между вами с Маркусом что-то есть? – спрашивает она. – Всегда было интересно.

Убираю ее руку и встаю.

– Он такой хорошенький, – продолжает высокая, будто и не касалась моего колена. – Если он натурал, беру его себе!

– Мне надо… на улицу, – с трудом произношу я.

Дверная ручка не поворачивается. Сердце колотится так быстро, что вот-вот вырвется из груди. За спиной хихикают.

Поворачиваю ручку в другую сторону, и дверь легко открывается. Вываливаюсь в коридор и вижу, как какой-то парень целуется с девушкой, сидящей на перилах. Она обвивает его ногами. Если он отпустит ее, она упадет. Проскальзываю мимо, чтобы ненароком не задеть.

Дверь на улицу открыта, чтобы проветрить дом. Выхожу пошатываясь. На крыльце тоже полно народу, еще больше голых рук и ног, еще больше извивающихся тел. Бегу, покуда музыка не стихает вдалеке, и не остается лишь звук моего дыхания. В лесу непроглядная тьма. Что-то касается лица, и я вскрикиваю, – ветка, влажная от ночной росы. На щеке остается мокрый отпечаток.

Я сажусь прямо на землю, прислонившись спиной к дереву. Влага проникает сквозь джинсы, так что вскоре не чувствую под собой земли. Обхватываю руками колени и думаю об Адди, о том, как она прогоняет мою тоску, как умело заполняет бездонную, безысходную яму в моей груди. Никогда еще она не была так далеко, даже в месяцы разлуки. Музыка в доме зловеще гудит, будто сама ночь издает рычание.

– Дилан?

Снова чье-то прикосновение.

– Пойдем, замерзнешь.

Маркус ведет меня в дом. Музыка становится громче, громче, громче. Ритм слишком быстрый – прошу Маркуса замедлить его, и он смеется.

– Не бойся, Дилан. Тебе надо согреться. Ты просто немного перебрал.

Маркус выгоняет из ванны пьяного паренька и наполняет ее теплой водой. Я снова спрашиваю про музыку, и он кричит гостям с просьбой переключить песню. Мелодия становится медленной и зловещей – еще хуже, чем было.

От горячей воды так больно, что я вскрикиваю. Словно кто-то кусает меня за кончики пальцев. Маркус крепко сжимает мою ладонь.

– Все хорошо, – повторяет он. – Не бойся.

– Не знаю, что делать, – шепчу я, и мои плечи трясутся. – Не знаю, что должен делать! Я снова теряю себя, да?

Внезапно вспоминаю, что где-то в лесу мой телефон, и там, в темноте, меня поджидают сообщения отца. От этой мысли я вздрагиваю так сильно, что обливаю Маркуса водой. Он тихо ругается, отряхивая футболку, но сразу берет меня за руку, не успеваю я испугаться.

– Никто не знает, что должен делать. Давай-давай, тебе надо согреться. Хватит все время думать, Дилан. Ты сам себе худший враг.

– Папа хочет, чтобы я на него работал.

Погружаюсь в воду и разглядываю тонкую трещину на потолке.

– Да пошел он. Он вечно пытается контролировать твою жизнь. Прими собственное решение.

– Я и принял.

– Я сейчас не про девчонку.

Сжимаю и разжимаю кулак. Пальцы на руках болят, а на ногах стали тускло-желтыми.

– А как понять, что решение правильное?

– Прислушайся к интуиции.

– Я и так к ней прислушиваюсь!

– Нет, ты следуешь своим желаниям. А работать у отца – следовать разуму. А речь про интуицию, понимаешь? Инстинкт, который всегда прав. Это и есть настоящий ты.

Легко сказать. Чтобы стать «настоящим» собой, надо понимать, что ты вообще из себя представляешь.

– Я всегда был рядом, правда же? – Маркус опускает наши сцепленные ладони в горячую воду. Шиплю от боли.

– Да, знаю, только…

– Я даю тебе возможность следовать мечте. Здесь ты сможешь писать стихи. Ты всегда этого хотел, правда?

– Поэзия – это не работа.

– Работа, если у тебя талант.

– У меня его нет, – на автомате отвечаю я. Полоска на потолке расплывается.

– Это сейчас говорит не твоя интуиция.

По телу наконец разливается тепло. Неотрывно смотрю на потолок и думаю о словах Маркуса. Он прав. Если бы я и вправду считал, что бездарен, то бросил бы писать. В глубине души мне нравятся мои стихи, и надеюсь, однажды они понравятся другим.

– Ты мне веришь? – спрашивает Маркус.

В Оксфорд мы поступали вместе. Подали документы на факультет литературы – Маркус считал, туда проще всего попасть, плюс для поэта это лучший вариант. Выбрали один колледж, а как иначе?

Люк вырос, влюбился и поехал учиться в Америку – или, скорее, сбежал от отца, но Маркус всегда был со мной. А я с ним, с тем самым мальчиком с кудряшками и венком из цветов, сползшим к уху.

– Конечно. Конечно, верю.

– Тогда послушай меня. Я знаю, чего ты хочешь. – Он отпускает мою руку. – Пойду, прогоню гостей. Пока не вернусь, не вылезай из ванны. Вставать тоже не стоит. И смотри не утони.

Дверь закрывается. Твердая уверенность, что я скоро умру, незаметно исчезла. На месте осталась лишь привычная глубокая растерянность, преследовавшая меня все лето, и страх – ощущение, что я принимаю серьезное решение, и делаю при этом большую ошибку.

Сейчас

Адди

Каждый раз, когда я смотрю на навигатор, Шотландия все дальше и дальше… Маршрут становится красным – пробка все больше.

– Как такое может быть? Мы же едем в сторону Шотландии! Почему время в пути увеличивается?

Мы с Деб снова на передних сиденьях. Честно говоря, так гораздо лучше. Не в том я настроении, чтобы тесниться сзади с парнями, которых и видеть-то не хотела.

– Надо позвонить Шерри и предупредить, что мы сильно опоздаем, – говорю я, потирая глаза. – Она будет плакать, да?

Когда Шерри начала планировать свадьбу, с ней что-то произошло. Моя беззаботная соседка, спокойно убиравшая с ковра рвоту очередного любовника, стала с ума сходить из-за букета – упаси бог, там окажется меньше шестнадцати алых роз! Говорят, перед свадьбой это обычное дело, но я-то думала, что такое случается только с теми, кто склонен к истерикам, просто хорошо это скрывал. Но предсвадебное безумие добралось и до Шерри.

– Не будет, – твердо говорит Дилан.

Долгая пауза. Я жду. Он ждет. Совершенно уверена: Дилан сдастся первым. Может, он изменился, но не настолько.

– Я позвоню, – вызывается он. – И не надо ухмыляться, не то включу громкую связь.

Почему стоять в пробке куда хуже, чем ехать? Я бы скорее восемь часов просидела за рулем, чем четыре – без дела. На скорости девяносто километров хотя бы чувствуешь, что приближаешься к цели. А так я целую вечность пялюсь на задний бампер «ауди». Из-за ремонта дороги открыты только две полосы вместо четырех.

Половина пятого. Мы давно уже должны были быть в Шотландии, на предсвадебном барбекю, а мы… Щурясь присматриваюсь к указателю. Проклятье, мы и до Престона не доехали! Шерри не плакала, но голос у нее был подозрительно высоким.

Песня заканчивается, и я листаю плейлист с кантри. Большинство композиций напоминают о Дилане. Судорожно сглатываю. Песня про то, как сложно забыть прошлую любовь, точно не подойдет. Не стоит слушать такое, когда Дилан сидит рядом, а то еще расплачусь.

Останавливаюсь на Ките Урбане. На гитарном вступлении откидываюсь в кресле и глубоко вздыхаю. Путешествие с Диланом вышло сложным, как я и ожидала. Особенно учитывая, насколько он изменился. Дилан всегда был самым тихим в компании, но теперь причина кроется не в неуверенности. Скорее, он стал… задумчивее.

– Родни совсем нет места! – возмущается Дилан на заднем сиденье.

Даже оглядываться не надо, и так понятно, о чем речь: Маркус расселся, раскинув колени.

– Да он не жалуется, – отмахивается Маркус. – Если уж слушать это, давайте хоть что-то из классики жанра.

– Долли! – предлагает Деб.

– Только не Долли Партон, умоляю, – стонет Маркус. – Джонни Кэш?

– Еще ноги на него положи, – стоит на своем Дилан со спокойной твердостью. Невольно улыбаюсь. – Сядь нормально.

– Слушаюсь, мамуля, – ворчит Маркус. – Адди, так что насчет Кэша? Пожалуйста.

Удивленно вскидываю брови. Для Маркуса это слишком вежливо. Бросаю взгляд в зеркало: он безучастно смотрит в окно. Не верю, что люди вроде Маркуса меняются, и одно «пожалуйста» на мое мнение не повлияет. И все же включаю Джонни Кэша.

Деб перестраивается на соседнюю полосу в напрасной надежде ехать быстрее. Окна закрыты, чтобы горячий ветер не задувал в салон, но мне отчаянно нужен свежий воздух. Кондиционер не справляется.

Пассажиры в соседних машинах зевают от скуки, закинув ноги на приборную панель или уперевшись локтями в руль. Три подростка отбирают друг у друга планшет. Думаю, со стороны мы кажемся компанией друзей, собравшейся за город. Родители тех подростков наверняка нам завидуют.

О, если бы они знали!

– Судя по карте, все дороги забиты, – подает голос Родни. Волосы у него свалялись от пота, мокрое пятно проступает от ворота футболки до груди. Бедняга, ну и денек у него выдался. Всего лишь хотел бесплатно доехать, а в итоге застрял с нами в парилке.

– Сколько до Эттрика? – спрашиваю я.

– М-м-м… семь часов.

– Как семь?! – восклицают все хором.

Деб опускает голову на руль.

– Я уже не могу, – жалуется она. – Сейчас описаюсь.

– Давай я допью воду и воспользуешься пустой бутылкой, – предлагает Родни.

– Родни, ты в курсе, как женщины писают?

– Ну, не особо.

Маркус хмыкает.

– Ладно, как приедем – нарисую тебе схему, – острит Деб.

– Ух ты, спасибо, – благодарит Родни, не заметив сарказма.

– Давай я сяду за руль, а ты сбегаешь в кустики, – предлагаю я, кивая на обочину. – Нам еще стоять и стоять.

– Уверена? – спрашивает она, поглядывая на неподвижные машины.

– Тебе очень надо?

– Упражнения для тазового дна уже не помогают, Адди.

– Что за упражнения? – удивляется Родни.

С нами будто детсадовец едет.

– Готова? – спрашиваю я Деб.

Она кивает, и мы выходим. Наконец-то воздух! Пусть даже с выхлопами и запахом бензина. На улице пекло – пока обхожу машину, прямо-таки чувствую, как кожа сгорает на солнце.

– Говорила же, не надо было их брать, – шепчу я Деб.

– О да. Худшее путешествие в мире. О чем мы только думали?

Деб лавирует между автомобилей и исчезает в редких зарослях на обочине.

Когда начинается движение, я не сразу понимаю, что происходит. Такое бывает в поезде: смотришь из окна купе, и кажется, что едешь, а на самом деле это вагон напротив.

Сзади раздается гудок, потом еще один. И тут до меня доходит.

– Твою мать!

Рывком открываю дверцу и залезаю внутрь. Маркус ржет, как гиена, Родни причитает «Ой, ужас, ой, ужас», словно всполошенная старушка.

– Да… – произносит Дилан. – Дела…

Между нами и «ауди» уже расстояние в добрых триста метров. Машины позади пытаются вклиниться на другую полосу.

– Едрит твою налево, – ругаюсь я и тут же краснею: эту фразочку я подцепила от Дилана и не использовала уже лет сто. Похоже, вспомнила о тех немногих его подарках, которые остались при мне, в том числе о даре оригинально ругаться.

– Здесь стоять нельзя. Деб не сможет добраться до нас через едущие машины, плюс в нас сейчас кто-нибудь въедет. Проклятье! – Завожу мотор и еду на минимальной скорости. – Видно ее? Телефон у нее с собой? Опускаю глаза на сиденье – конечно, телефон здесь. – Зашибись! – шиплю я сквозь стиснутые зубы. – И что теперь делать?

– Для начала разогнаться, – извиняющимся тоном советует Дилан.

– Конечно. – Прибавляю газу. – Ты ее видишь?

Дилан вытягивает шею, но Деб выходила не с его стороны.

– Маркус?

– Не вижу. Вот прикол!

– Бедная, бедная Деб! – причитает Родни.

– Не помогаете, – сержусь я, стараясь не паниковать. – Где ее ждать? Что делать?

– Адди, успокойся, это же Деб. Она и в Сахаре не пропадет. Просто посмеется. Ну, побесится слегка… – Дилан кладет ладонь мне на плечо, и я вздрагиваю. Он тут же убирает руку. Не надо было дергаться…

Мы едем со скоростью потока – около пятидесяти километров в час, обычно это кажется раздражающе медленно, но не в нашей ситуации. Кусты, в которые ушла Деб, остаются далеко позади.

– Надо перестроиться в другой ряд. Маркус, хорош ржать! Только отвлекаешь.

Дилан фыркает от смеха. Ловлю его взгляд в зеркале, и он виновато опускает голову.

– Извини. Просто… Это так…

Пытаюсь нахмуриться, но сама не могу сдержать хохот.

– Да что такое! – Прикрываю рукой рот. – Чего я смеюсь?

– Вот и сходила пописать! – Маркус тоже не сдерживается. – Представьте ее лицо, когда она вернется, а нас нет!

– Ой, ужас-ужас! – сокрушается Родни, сквозь смех.

Подъезжаем к перекрестку. Включаю поворотник, продолжая хихикать сквозь слезы.

– Пробка же была, все стояли! – восклицаю я.

– Закон подлости, – качает головой Дилан.

– Я идиотка, – всхлипываю я со слезами на глазах. – Сама же все это предложила!

– Вовсе нет, – берет себя в руки Дилан. – Ты просто рискнула и прогадала. Точнее, не ты, а Деб. Смотри, отель! Давай остановимся?

Найдя свободное местечко на парковке, поворачиваю ключ зажигания и понимаю, что руки трясутся.

Происходящее уже не кажется таким забавным.

– Как она поймет, что мы здесь? Может, пойти ей навстречу?

– Давайте представим ход мыслей Деб, – говорит Дилан, когда я поворачиваюсь к ним.

Маркус прячет улыбку, Родни обнимает себя руками, как перепуганный ребенок в первый школьный день, Дилан задумчиво прикусил нижнюю губу. Косой луч солнца падает ему на лицо, и глаза кажутся прозрачно-зелеными. Больше всего на свете хочу выгнать Родни с Маркусом из машины и прижаться к Дилану.

Странно. Я никогда не обращалась к нему, если мне было грустно. Значит, дело не в привычке. Пока мы встречались, и в голову не приходило ему плакаться. В основном, потому, что плакала я из-за него, а он понятия не имел о моих переживаниях. Такие вот отношения. Мы были очень близки, но почти ничего друг другу не рассказывали.

– Ход ее мыслей, – повторяю я. – Ладно. Она человек решительный – выругается и начнет действовать. Вот только как?

– Попытается поймать попутку? – гадает Родни.

– Может быть, – задумчиво отвечаю я. – Или пойдет пешком. Наверное, она поймет, что нам пришлось уехать. Сколько ей до отеля, Родни?

Он проверяет карту в телефоне.

– Час пути. Разве что она срежет через поле, так немного быстрее.

– Час?! – Маркус смотрит на экран. – Он у тебя не сломан, случаем? Какую дорогу ни спросишь, выходит целая вечность!

– Извини. – Родни протягивает телефон Маркусу. – Вот…

Маркус закатывает глаза.

– Так, я вылезаю. Мне тоже надо отлить, знаете ли. Интересно, здесь есть туалет?

– Да, Маркус, в отеле наверняка есть туалет, – вздыхаю я.

– Прекрасно. – Он выходит на улицу, оттягивая прилипшую к телу потную футболку.

– Может, прямо сейчас уедем и оставим его здесь, – задумчиво предлагаю я.

– И Деб оставим? – тихо спрашивает Дилан.

Родни отстегивает ремень и двигается на сиденье Маркуса, чтобы у них с Диланом было больше места. Оба облегченно вздыхают.

– Ну что сказать. Маркус есть Маркус, – бормочу я, глядя ему вслед.

– Вы его не любите? – интересуется Родни.

– Пожалуй, – кисло отвечаю я.

– Есть немного, – соглашается Дилан. – Маркус человек сложный, но он член семьи. Все еще надеюсь, что однажды он изменится. Разве можно потерять веру в друга?

– Можно, если он причиняет боль, – высказываюсь я, не успев подумать. – Если отношения токсичные, то неважно, друг это, член семьи или партнер – пора уходить.

– По-моему… – Дилан замолкает, тщательно подбирая слова. – По-моему, нужно посмотреть на ситуацию со стороны. Не уверен, что стоит сдаваться, если в человеке есть хорошее. Если ему еще можно помочь. И не надо считать, что он специально хочет обидеть.

Я не согласна с ним – не думаю, что можно терпеть такого человека, как Маркус. Но если я чему-то и научилась за последние год или два, так это тому, что нет универсального способа справиться с болью.

– Кто-то должен ждать здесь на случай, если придет Деб, – помолчав, говорю я. – А остальным лучше разделиться и пойти ее поискать.

– Пусть останется Маркус, – без промедления решает Дилан. – А то заблудится еще, придется и его искать.

– Ладно, – хмыкаю я. – Сам ему скажи. Я пойду через поле. Мне в любом случае надо прогуляться.

Дилан кивает.

– Ты не против оставить Маркусу ключи?

– Ну, он не ребенок, не уедет без нас… Знаешь, оставайся лучше с ним, – заключаю я. – Так, на всякий случай.

Дилан

Первым звонит Родни, минут через сорок после того, как они с Адди отправились на поиски.

– Алло? Дилан?

– Да? – терпеливо отзываюсь я.

Маркус вышагивает по периметру парковки, лениво гоняя ногой банку кока-колы. Плохо дело – он не знает, чем заняться. Если не найдет какое-нибудь развлечение, то начнет чудить. Солнце печет шею, и в голову приходят строки: «Нестерпимый зной // Банкой под ногой // Отбиваешь барабанный бой…»

– Привет, это Родни. Кажется, я это… нашел кое-что. Деб была в белых кроссовках?

– Может быть. Не помню.

Делаю глоток воды из бутылки. Добрая девушка на ресепшене отеля пожалела нас и разрешила набрать у них воды, а еще не взяла плату за парковку. Возможно, не обошлось без фирменной улыбочки Маркуса, с помощью которой он всегда добивается своего.

– Я у реки, – продолжает Родни. – Вроде бы нашел кроссовок Деб. Как думаешь, она утонула?

От неожиданности прыскаю водой, облившись.

– Что?!

– В кино всегда так: если нашел обувь на берегу, то в реке труп.

– Родни, погоди. Это точно ее кроссовок?

– Ну, он белый. Она в белых была?

– Я не… Родни, пришли фото. Вдруг она просто решила искупаться, чтобы охладиться?

– А где тогда второй кроссовок? – резонно замечает Родни.

На трупе, ясное дело, подсказывает мне бурное воображение. Тьфу, нелепость в стиле Родни.

– Отправь фотку. Уверен, ты ошибаешься.

– Хорошо, Дилан! Сейчас.

– Как там наша беглянка? – интересуется Маркус, угодив банкой в бампер внедорожника.

– Фактически, не она убежала, а мы, – напоминаю я. – Никаких новостей, просто Родни чудит. Думает, нашел ее кроссовок… – бормочу я, глядя на присланное фото. – Он издевается?!

Набираю его номер.

– Алло, Родни слушает! Чем могу помочь?

– А?.. Родни, это Дилан. Кроссовок-то мужской. Сам посмотри. Какой размер на подошве указан?

– Сорок второй, – после небольшой возни отвечает он. – Ого! У Деб большие ноги?

– Нет, – отвечаю я, моля небо о терпении. – Обычные.

– Супер! Значит, это кто-то другой утонул! – радуется Родни. – Тогда пойду на берег.

– Только не говори, что зашел в воду!

Маркус заинтересованно прислушивается.

– Я ищу тело! – объясняет Родни.

– Ты…

– Но раз это не Деб, то не буду.

Родни так уверен, что в воде труп, что даже страшно становится.

– Э-э, спасибо. Давай.

Изумленно качаю головой. Маркус смеется.

– Он неисправим!

– Не цепляйся ты к нему, он ничего плохого не сделал. И хватить царапать машины!

– Весь в отца, – ворчит Маркус и снова прицеливается к банке, но, заметив выражение у меня на лице, отфутболивает ее на другой конец парковки.

На улице жарко, футболка пропотела насквозь. Завистливо кошусь на прохладное фойе отеля.

– Давай зайдем, – зовет меня Маркус, уже направляясь ко входу. – Мэгги скучно одной на ресепшен. Мэгги, душа моя! – разливается он соловьем. – Мы скоро обуглимся!

– Бедняжки, – сочувствует она. – Заходите и устраивайтесь. Принесу вам воды.

Мэгги упархивает, сопровождаемая облачком дешевых духов и постукиванием бус. Мы с Маркусом сидим на пластиковых стульях, вытянув ноги.

– Как у тебя получается? – спрашивает Маркус, утирая пот со лба. – С Адди?

– Что получается?

– Она ужасно с тобой обошлась, а ты даже не злишься. Не понимаю.

Поджимаю губы и смотрю, как Мэгги снует туда-сюда со всяческими предметами: стаканами, формочками для льда и даже в какой-то момент лаком для волос.

– Не так все просто. Не надо об этом, Маркус.

– Она тебе изменила.

– Она… – поморщившись, начинаю я.

– Не сомневайся. Я же показывал тебе фото!

– Знаю! – взрываюсь я, не сдержавшись. – А ты сам что там делал, а? С чего тебя так заботило, чем она занята?

Маркус замирает. После длительного молчания он принимается теребить кожаный браслет на руке, но не поднимает на меня глаз.

– Я всегда был на твоей стороне, – тихо отвечает он.

– Ну-ну. Слишком уж усердно ты выполнял свой дружеский долг, не находишь?

Мэгги спускается с двумя стаканами воды.

– Мэгги, ты ангел. Самый настоящий! – благодарит Маркус таким тоном, словно нашего разговора и не было.

Его настроение меняется молниеносно, однажды я даже написал об этом: «Рассеялся сумрак, // Солнце сияет вновь. // Но ветер опять вернется, // Туч пелену пригнав».

– Спасибо. – Беру у Мэгги стакан.

Она порхает вокруг нас, краснея и расцветая под взглядом Маркуса. От дальнейшего наблюдения за флиртом меня спасает звонок Адди.

– Привет. Не волнуйся, но я в травмпункте.