Текст книги "Любовь – это путешествие"

Сейчас

Дилан

За рулем Деб, в колонках играет что-то из Долли Партон, Маркус голодный – не самое удачное сочетание обстоятельств, так что у меня нехорошее предчувствие.

– Просто надо подождать, – просит Деб Маркуса, перекрикивая музыку.

Адди все еще сидит рядом со мной, все еще так отвлекает меня, что мне приходится закрывать глаза, когда она двигается. Спасибо хоть Родни, который притиснулся ко мне с другого бока и время от времени горланит песню, перевирая текст, отвлекает.

– Вот! – вопит Маркус, и все вздрагивают. – Фургон с едой! Тормози!

– Да твою же мать! Не ори на меня! – возмущается Деб.

– Тогда тормози, – нетерпеливо требует Маркус. – Я голодный.

– С ним будет гораздо проще, если он поест. Это так, на заметку, – советую я, наклонившись вперед.

Деб издает нечто среднее между рыком и ругательством и тормозит так резко, что нас аж подбрасывает. Адди потирает шею, болезненно морщась.

– Все хорошо? – спрашиваю я, пока Деб паркуется.

На секунду мне хочется, чтобы она сказала «нет», ведь тогда я смогу ей помочь, осмотреть плечо или шею. Прикоснуться. Это такая странная, мучительная вещь – быть прижатым к девушке, чье тело я знаю почти так же хорошо, как свое собственное, и даже не иметь возможности положить свою руку на ее.

– Ага, просто с прошлого раза болит, – объясняет Адди и отворачивается к залитым солнцем деревьям за окном. Пальцами она осторожно разминает шею. Мне до дрожи хочется накрыть ее руку своей.

– Сэндвич с беконом! – Маркус вылетает из машины и хлопает дверцей.

Следом выходит Адди, за ней – я. Ноги так затекли, что я встаю с громким «ух!», как дядя Терри, когда плюхается на диван.

– Мы же не собирались обедать до самого Сток-он-Трента, – ворчит Деб, но идет за нами.

– А кто виноват, не я же с дальнобойщиком кувыркался, – бросает Маркус через плечо.

Несколько парней в потных футболках едят сэндвичи, расположившись на капотах своих машин, жмурясь от яркого солнца, но очереди нет, и Маркус едва ли не бежит к фургончику.

– Как думаете, он меня осуждает? – спрашивает Деб нас с Адди. – Может, врезать ему?

– Определенно, – кивает Адди.

– Определенно, нет, – возражаю я.

Обе поворачиваются ко мне и в унисон поднимают брови.

– Маркус обычно никого не осуждает, честно, – поясняю я, разведя руками: от одинаковых взглядов сестер Гилберт жуть берет. – Вряд ли найдется поступок, который ему покажется недопустимым.

– Мне плевать, что он обо мне думает, – закатывает глаза Деб. – Я своими решениями довольна, включая перепихон с дальнобойщиком. А если у Маркуса есть какое-то мнение на этот счет, пусть держит его при себе!

Возможно, Деб и стала матерью – чего я, честно говоря, не ожидал, – но одно в ней осталось неизменным – ей все так же наплевать, что там говорят или думают окружающие. В жизни не встречал подобных людей. Многие притворяются, что им все равно, но Деб же совершенно искренняя.

– Я все слышу, – отзывается Маркус, сделав заказ. – Подтверждаю, никакого осуждения. Я и сам не прочь переспать с незнакомкой. – Он откусывает сэндвич.

Родни тем временем делает заказ:

– Мне, пожалуйста, сэндвич с беконом, яйцом, грибами и соусом для бургеров!

– Хотя такой выбор даже я осуждаю, – качает головой Маркус.

– Что будешь? – спрашиваю я Адди, пока Деб с Маркусом переругиваются.

– Я сама куплю, – поспешно говорит она и лезет в карман комбинезона.

Раньше я прямо-таки леденел в подобные минуты: любой разговор с Адди о деньгах оборачивался для меня ловушкой. То настаивал, что заплачу сам – и это было неправильно, то нервничал, что платит она – тоже неправильно, то нес ерунду вроде: «Подумаешь, пять фунтов, какая разница, кто платит!» Когда Адди говорила, что у меня странное отношение к деньгам, я бесился, но сейчас я ее понимаю. Теперь я прекрасно знаком с жуткой надписью «Недостаточно средств» и искренней радостью от скидки на любимый продукт. И теперь я прекрасно знаю неприятное чувство, когда кто-то настаивает, что за тебя заплатит.

– Да, конечно.

Я пропускаю Адди вперед. Главное – выглядеть непринужденным. Хотя мне непросто постоянно притворяться, что никакого напряжения нет.

Адди удивленно меня оглядывает. Всего лишь пара взмахов ресницами и поворот головы, и все же приятно, что я ее удивил. «Видишь, – хочу крикнуть я, – я изменился, стал лучше! Ты была права, я был дураком, но посмотри на меня сейчас!» Вместо этого я делаю свой заказ:

– С яйцом и беконом, пожалуйста, без соуса.

Адди

– Дилан не стал настаивать, чтобы заплатить за меня, – шепчу я Деб.

Сестра опирается на машину и доедает хот-дог с поразительной скоростью – по-моему, глотает не жуя.

– Да ну? Не выделывался? И даже не прокомментировал? – восклицает Деб с полным ртом.

Я шикаю на нее, бросая взгляд на Дилана. Он стоит возле Родни и Маркуса, безумно сексуальный даже с куском сэндвича во рту, а это не так-то просто.

– Нет, абсолютно нормально воспринял, – продолжаю я.

– Невероятно. Думаешь, он… Адди? Эй?

Я закашлялась, ком застрял в горле. Такое чувство, что там как минимум мяч для гольфа. Дыхание вырывается толчками. Накатывает паника.

Чувствую удар между лопаток. Резкий. Маленький кусочек вылетает изо рта. Сгибаюсь пополам, хватая ртом воздух. Я отплевываюсь и чувствую, как из желудка поднимается желчь, шею сковывает жгучей болью, будто ее вывернули не в ту сторону.

– Порядок?

Я медленно выпрямляюсь и поворачиваюсь. Маркус пристально смотрит на меня. До сих пор же его взгляд проходил будто сквозь меня.

Это он хлопнул меня по спине. Не представляю, как быстро он подбежал. Дилан и Родни только приближались к нам.

– Да, – хриплю я.

Маркус хмурится и разглядывает меня все так же внимательно. Я краснею, вспомнив, как он когда-то на меня смотрел.

– Адди, все хорошо? – Дилан появляется позади Маркуса, Родни пытается его догнать.

Сглатываю и вытираю глаза. Горло до сих пор горит там, где застрял кусок бутерброда.

– Порядок, корочкой поперхнулась.

Маркус отходит, но не перестает за мной наблюдать. Дилан косится на Маркуса, однако оборачивается, почувствовав мой взгляд, и в его глазах такая нежность…

И тут – шлепок об асфальт: Родни роняет яйцо из сэндвича. Раскисшее и блеклое, оно лежит рядом с кусочком бекона, который я только что выплюнула.

– М-да, я представляла нашу поездку чуть более гламурной, – вздыхает Деб, немного помолчав. – А ты?

– Аккуратнее, Роддерз! – говорит Маркус, кивая на сэндвич Родни. – А то и бекон вывалится.

Тогда

Дилан

На следующее утро просыпаюсь с гудящей головой и высокой блондинкой, сидящей у меня на груди. Если бы не похмелье и не тот факт, что блондинка очень знакома, я бы решил, что это был особенно захватывающий сон, но увы, это всего лишь Шерри.

– Уф, – пыхчу я и спихиваю ее с себя. – Ты что творишь, женщина?

– Наношу последний штрих, гляди!

В руке у нее ручка. Ох, не к добру… Провожу по лицу, но рука остается чистой. Еще хуже: стойкие чернила.

– Что ты натворила? Почему ты вообще здесь?

– Все здесь! – восклицает она и спрыгивает с меня.

– Что это значит?!

Встаю с кровати и протираю глаза. Шерри в своем репертуаре: носится по номеру, как щенок по новой территории. Что кажется особенно нелепым, учитывая, что эта вилла не только принадлежит ее родителям, но и названа в ее честь.

– Маркус мне вчера написал. Говорит, ты здесь один с моей Адди, – тараторит Шерри и скрывается в ванной. – А мне почему не сказал? Вы обалденная пара! Так и вижу большое будущее!.. Вау, Дил, сколько презервативов!

Сбрасываю одеяло, плетусь за Шерри и увожу ее из ванной – нечего копаться в моих личных вещах.

– Границы, подруга, – напоминаю я. – Помнишь о них?

Не успевает она ответить, как дверь в комнату распахивается настежь, и к нам вваливаются все сразу: мой брат Люк, его друг Хавьер с Маркусом на спине, Марта и Конни, мои одногруппницы. И Грейс.

Я стою в одних трусах, но это нисколько не мешает им налететь на меня. Пячусь назад, и всей толпой мы падаем на диванчик. Конни чмокает меня в глаз – наверное, целилась в лоб, Люк ерошит волосы, как папа в добродушном настроении, а Маркус хитро ухмыляется. Шерри и ему навела марафет: он щеголяет нарисованной пиратской повязкой и козлиной бородкой.

– Доброе утро! – говорит он. – Мне стало скучновато. А тебе?

– Мы идем в поход, Дил, – объявляет Шерри, скрываясь за дверью. – И Адди с нами!

– Стой! – кричу я ей вслед, но она уже ушла. Побежать за ней тоже не могу, придавленный весом жизнерадостных друзей.

– Черт тебя возьми, Маркус…

– В итоге поехал один и мне ничего не сказал? – Брат слезает с меня и садится на пол, вопросительно приподняв брови. Он ждет ответа, а Хавьер тем временем пристраивается рядом и кладет голову ему на плечо. Прядка длинных, до талии, волос падает Люку на руку.

– Люк дуется, – объясняет Хавьер.

– Конни, хватит! – говорю я и шлепаю ее по руке.

Она что-то выискивает у меня в волосах и в итоге показывает большущего дохлого жука. Фу. Надо сказать, прошлую ночь я помню плохо…

– Люк, прости, я…

Хотел сам решать, что делать. Хотел немного побыть собой. Хотел быть только с Адди.

Брат все еще смотрит возмущенно, но Хавьер дергает его за руку, и он со вздохом отводит взгляд. Люк очень похож на отца: весь такой широкий и строгий, волосы на тон светлее моих и коротко подстрижены.

– Папа на стену лезет от злости.

– Приятно слышать, – ухмыляюсь я, и Люк отвечает тем же.

– А ты-то где была? – поворачиваюсь я к Грейс.

Она смеется, запрокинув голову. Волосы у нее синие, а одета она, будто явилась из шестидесятых: платье с психоделическим рисунком, белые сандалии со шнурками, обхватывающими икры, и повязка на голове, с которой любой выглядит слегка обкуренным. Наряд при этом не кажется нелепым, что лишь доказывает красоту Грейс. Она как всегда роскошна и ведет себя немного наигранно: томное изящество рук и эффектный образ придают ей сходство со старлеткой на пороге большого успеха в кино.

– Ах, милый Дилан! – Грейс за руку вытягивает меня из кучи гостей. – Марк заявил, что ты устал гоняться за мной, – игриво улыбается она. – И я приехала посмотреть, на кого ты меня променял!

– Вот и она! – кричит Шерри с порога.

Все оборачиваются на Адди. На ней спортивный топ и шорты, темные волосы собраны в хвост, открывающий изящную линию скул. Рядом с Шерри она кажется еще миниатюрнее, чем обычно. Всеобщее внимание явно ее смущает.

Грейс подходит первая, берет обе руки Адди и широко разводит их, чтобы рассмотреть ее как следует.

– Грейс, – представляется она. – Enchantée [4]4
  Очень приятно (фр.).


[Закрыть]. Прекрасно вижу, почему ты сразила моих мальчиков наповал. Ты совершенно очаровательная! Не против, если я тебя опишу?

Я на мгновение закрываю глаза.

– Что, прости? – тихо переспрашивает Адди.

– О, я пишу книгу! – заявляет Грейс. – О том времени, когда нас несет в водовороте жизни и мы мечемся, находим себя, теряемся, кайфуем… Это ужасно претенциозно, как и все истории о взрослении, но ничего не могу с собой поделать. – Она опять заливается смехом. – Это и будет названием: «Ничего не могу поделать», автор Грейс Перси.

– Грейс! – Маркус тянет ее к нам за петельку на поясе платья. – Ты ее пугаешь.

– Ой, правда? – Она смотрит только на Адди. – Извини. Не разбираюсь я в светской болтовне. Я подумала, раз уж мы будем подругами, то нечего притворяться. Напугалась, да? Говори, не стесняйся! Конни считает, что меня надо почаще ставить на место, а то я никогда не исправлюсь. Ведь так, Конни, дорогая?

Адди немного отходит от изумления и смеется – трудно удержаться, когда Грейс в запале.

– Ты меня совсем не напугала, – успокаивает она. – Рада познакомиться. Со всеми.

– Дилан?

Дядя Терри заходит в комнату в купальных шортах, его волосатый живот нависает над поясом. Увидев нас всех, он резко останавливается.

– Дилан, мальчик мой, – удивляется Терри, поглядев на меня, – у тебя на лбу нарисован, прямо скажем, громадный пенис, ты в курсе?

Адди

Ладно. Ладно. Я справлюсь.

Уверена, Маркус замечает мои подрагивающие руки, когда я помогаю Марте разлить привезенное ими шампанское.

Знакомство с братом Дилана и его партнером, одногруппницами Дилана, да еще с Грейс. Все это одновременно. Перебор.

Я попросила Деб приехать. Мне нужна поддержка. Спасибо хоть Шерри рядом, ободряюще улыбается с другого конца кухни.

– Давай помогу отнести, – предлагает Люк.

На первый взгляд они с Диланом вообще непохожи. Люк крупнее и выглядит как парень, играющий в регби, но от улыбки он совершенно меняется.

Мы берем по два бокала и несем на террасу. Я думала, придется ехать за продуктами, однако Грейс закупилась по дороге на виллу: на столе уже разложены сыры, оливки и свежий хлеб.

Я представляла Грейс совсем другой. Она очень искренняя, что странновато для девушки с синими волосами и привычкой говорить «enchantée» без малейшей иронии. Сейчас она загорает у бассейна и выглядит просто потрясающе на фоне дряблого дяди Терри. Наверное, я должна почувствовать угрозу, но Грейс просто… с ней это просто невозможно.

– Все хорошо? – интересуется Люк, покосившись на меня.

– Да-да! – поспешно отвечаю я. – Просто…

– Всё и разом, – кивает он. – Типичный Маркус. Естественно, ему и в голову не пришло предупредить, что мы приедем. – Люк шутливо закатывает глаза. – Небось злится, что Дилан уделяет время кому-то другому, а не ему. Он ни на одну девушку так не смотрел, как на тебя! Думаю, вы отличная пара. Вы друг друга дополняете: он мечтатель, а ты практичная. Как мы с Хавьером.

Он упоминает партнера с такой нежностью, что я улыбаюсь.

– Хавьер, похоже, замечательный, – киваю я, поправляя ножи и вилки. По привычке, видимо. Странновато быть и смотрительницей виллы, и вроде как девушкой Дилана.

– Так и есть, – соглашается Люк. – Хорошо бы и у Дилана был такой человек. И у Маркуса, конечно.

– Дилан сказал, что вы с Маркусом дружите с детства?

– Ну… Маркуса мы вроде как усыновили. Или он нас. Нормальными семьями тут никто похвастаться не может. – Люк обводит рукой компанию у бассейна. – Я, Дил и Маркус не исключение. Но мы сами выбираем себе семью, верно?

Вспоминаю своих родных: надежного папу, спокойную маму, Деб, которая всегда рядом.

– Люк, перестань клеиться к новенькой! – кричит Маркус. – Адди, давай сюда! Хочу тебе кое-что показать.

Мгновения я колеблюсь. Маркус стоит на ступеньках во внутренний двор. Его волосы собраны в хвост, козлиная бородка и пиратская повязка на лице кажутся не смешными, а злодейскими.

– Он не такой уж и плохой, – тихо говорит Люк. – В нем есть и хорошее, только где-то очень глубоко.

Недоверчиво хмурюсь, и Люк смеется.

– Все равно скажи «нет»! Он нечасто это слышит. Возможно, это пойдет ему на пользу.

– Ладно уж, пойду. – Я закатываю глаза. – Погляжу, чего он хочет.

Оставляю Люка и иду к Маркусу. Не дождавшись меня, он скачет вниз по ступенькам и через лужайку, но останавливается так резко, что я чуть не врезаюсь, и приходится ухватиться за его плечо.

– Шшш! – Он знаком просит встать за ним. – Смотри.

Слежу за его взглядом и через пару секунд понимаю – в траве змея. Ахаю от ужаса. За лето я ни разу не видела змей, а эта просто огромная! Мускулистое тело свернуто плотными кольцами, темная чешуя с вкраплениями желтого влажно поблескивает.

Я приседаю, сама не знаю, почему. Маркус становится на колени, и с минуту мы просто сидим и смотрим, как змея смотрит на нас.

– Красивая.

– Мощь в чистом виде.

– Она отравленная?.. Тьфу ты, ядовитая? – шепчу я.

– Без понятия.

Мне почему-то не страшно. Змея не движется, просто поджидает.

– Это любовь, ты знаешь?

На безумный миг мне кажется, что Маркус говорит про змею.

– Дилана легко ранить, – ровным голосом продолжает Маркус. – Особенно тем, кого он любит.

– Я не собираюсь его ранить.

– Еще как собираешься, – возражает Маркус, не отрывая взгляда от змеи. – Ты для него слишком сложная. Слишком интересная. – Затем он поворачивает голову и смотрит на меня. – Для тебя это лето приключений, и ты только начала, так ведь? Только приступила к своей игре, а он уже почти готов сдаться, успокоиться и признать, что он таков, какой есть.

В его взгляде есть что-то непристойное. Я снова смотрю на змею, но чувствую, как щеки заливает краской. Надо было остаться на террасе с Люком. С милым Люком, который сказал, что я подхожу Дилану.

– С чего ты взял? Я ни во что не играю.

– А может, зря? – Глаза Маркуса горят.

Смысл разговора будто ускользает от меня.

– Ведешь себя, словно все обо мне знаешь, но ведь это и близко не так. – Я стараюсь говорить спокойно.

– Я неплохо разбираюсь в людях. Мне нравится темная, дикая часть твоей натуры, а Дилану нужна хорошая девочка.

Сердце глухо стучит от возмущения. Этот диалог абсолютно неуместен, и я не собираюсь его продолжать. Как только я встаю, змея уползает.

– Я тебе не Грейс. Ты не имеешь на меня никаких прав лишь потому, что я с Диланом.

Маркус вскакивает с места, и я отшатываюсь, когда вижу выражение его лица. Его глаза темные и жесткие. Удивительно, как быстро он рассердился. Или он и так злился, просто по голосу не было заметно?

– Может, ты и с Диланом, но вот он – не весь твой! – говорит мне вслед Маркус.

Дилан

Собирать всю толпу в поход – все равно что кошек пасти, но если все будут бездельничать у бассейна, то придется иметь дело с бешеной энергией и недовольством Шерри. Из двух зол выбираю меньшее.

Маркус в паршивом настроении, что явно усложняет дело, а Адди… Даже не знаю, где она. Но меня она похоже избегает. Зато Маркус утратил к ней интерес, что предсказуемо – ни одна девушка не удерживает его безраздельное внимание дольше пары дней. Так что, похоже, опасность миновала.

– Давай, Дил! – упрашивает Шерри, подпрыгивая. – Ты сказал, мы пойдем, когда станет прохладнее. Уже стало! Пора!

– Марта, Конни! – кричу я. – Надевайте кроссовки!

– Слушаюсь, папочка, – бормочет Марта, а Конни смеется, когда я сердито зыркаю в их сторону.

– Где Адди? Маркус, неужели ты пойдешь в этой обуви?

– Как видишь, – отвечает Маркус, протискиваясь мимо меня на кухню.

– Грейс, ты собралась?

– Нет еще, – отзывается она с шезлонга.

– Ну так начинай! – рявкаю я.

Признаюсь, Грейс уже не кажется такой очаровательной с тех пор, как перестала привлекать меня сексуально. Она опускает очки, и по ее взгляду понятно, что она догадалась о моих мыслях. Я краснею, она лениво улыбается.

– Хорошо, что я не из чувствительных. Соберусь быстрее Марты, и ты сам это прекрасно понимаешь, дружок. Вымещай свое недовольство где-нибудь подальше от меня, а то солнце загораживаешь. Или разыщи прекрасную даму, которую мы столь грубо вырвали из твоих объятий. Ты поэтому ворчишь, да? Мы испортили всю романтику, появившись тут en masse [5]5
  Все вместе (фр.).


[Закрыть], как в потешной сцене из «Женитьбы Фигаро»?

Черт бы ее побрал, эту Грейс. Вечно забываю, что за гламурным фасадом, праздностью и культурными аллюзиями таится проницательная натура. Она ослепительно улыбается и закрывает глаза очками. Я же спускаюсь к лужайке.

Рядом с машиной Грейс припаркована другая, незнакомая. Чуть дальше, в тени деревьев, Адди разговаривает с девушкой – должно быть, это и есть Деб. У незнакомки кудрявые черные волосы и слега смуглая кожа. Она стоит на цыпочках, пританцовывая, футболка сползла с плеча. Даже отсюда заметна ее беспечная уверенность в себе, которую мы обычно изображаем на фотографиях в соцсетях.

Подходя к ним, я любуюсь Адди. Искренняя широкая улыбка, никакой скованности, легкий смех, в глазах блеск и остроумие…

– Тот, что с лысиной? – интересуется Деб, поглядывая на террасу.

Меня, похоже, не видно за громоздкой машиной Грейс.

– Чего? Нет, чучело, это его дядя! – смеется Адди.

– Ясненько. Значит, тот, с хвостиком и повязкой?

– Нет, – резковато отвечает Адди. – Это Маркус, друг Дилана.

Выхожу из тени, чтобы не казалось, что я подслушиваю. Адди сияет, заметив меня, и в груди взрываются фейерверки.

– Вот он! Дилан, познакомься с моей сестрой.

Деб оглядывает меня с ног до головы так беззастенчиво, что я чуть не смеюсь. Они с сестрой ничуть не похожи, но в то же время в ней есть что-то от Адди – в наклоне головы, во внимательном прищуре глаз.

– Интересно. Из всех них тебе по душе этот, с членом на лбу?

Сейчас

Адди

Жара безумная, и все в машине меня бесят!

Я за рулем, на соседнем сиденье Дилан. Мы только проехали Сток-он-Трент, впереди еще триста с лишним километров на юг.

– Еда осталась? – спрашивает Маркус.

Не надо даже в зеркало смотреть, по звуку понятно, что Родни предлагает ему оладушек.

– Не пойдет! Прости, Роддерз. – Вздохнув, Маркус пытается заглянуть в багажник в поисках запасов.

– Бога ради, – закатывает глаза Деб, – осторожнее размахивай руками! Адди, но мне вообще-то тоже нужна остановка – молоко.

– Снова откачивать молоко? Зачем? – удивляется Маркус.

В зеркале видно, что он пытается открыть пакетик с конфетками и пялится Деб на грудь.

– Это называется лактация, – с каменным лицом объясняет Деб.

– Следующая заправка через тридцать, – киваю я на дорожный знак. – Нормально, Деб?

– Было бы нормально, не ткни меня кое-кто локтем в грудь.

– Серьезно? – встревает Маркус. – Вот жалость, я даже не заметил!

– Попробую в машине, – вздыхает Деб. – Родни, передашь мне сумку?

На заднем сиденье начинается суета, и Родни наконец выуживает сумку с молокоотсосом. Деб возится с майкой, а Родни скрючивается и отворачивается в другую сторону, благовоспитанно закрыв лицо руками. Закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Маркус рывком открывает пачку сладостей, и конфеты разлетаются по всему салону. Одна попадает мне по уху.

– Блин, – цокает языком Маркус. – Передай мне красненькую, Роддерз. Никогда не был с женщиной, которая кормит грудью. А на сексе это сказывается, Деб?

– Маркус! – обрывает его Дилан.

– Уже и спросить нельзя? Да, тяжко быть правильным.

Прибор Деб гудит как стиральная машинка.

– Окей, пять вопросов Дилану, – помолчав, заявляет Маркус.

Что-то он уже не такой дерзкий, и это подозрительно. По крайней мере, когда он дуется, то не замышляет ничего дурного.

– Начну, – говорит Маркус. – Почему ты не публикуешь свои стихи?

Убавляю громкость и кошусь на Дилана: хочу услышать ответ.

– Они не готовы, – наконец произносит тот.

Любопытно. Когда мы были вместе, я ожидала от него именно такого ответа, но он всегда говорил, что это все никому не интересная ерунда.

– Ладно, – кивает Маркус и ерзает на сиденье. – А когда будут готовы?

– Уже второй вопрос?

– Да, второй, – раздраженно вздыхает Маркус.

– Когда я… когда… Не знаю. Когда меня самого перестанет от них коробить.

– Может, так и должно быть? – вмешиваюсь я.

– Не понял?

– Сам знаешь, я мало понимаю в поэзии. Но свои лучшие стихи ты всегда читал последними.

Снова наступает тишина. Музыку едва слышно. Капелька пота стекает у меня по руке.

– Ты этого не говорила, – удивляется Дилан.

– Разве?

– Да. Я никогда не мог сказать, нравятся тебе мои стихи или нет.

Это искренне удивляет меня.

– Они всегда мне нравились, – уверяю я.

– Следующий вопрос, – продолжает Маркус. – Почему ты предложил мне поехать на свадьбу вместе?

Дилан застигнут врасплох.

– Мне показалось, мы готовы, – отвечает он.

– Почему? Ты почти год со мной не общался, что изменилось? Я сделал что-то хорошее? Назови причину, я устал гадать.

Дилан не разговаривал с Маркусом почти год?! Кошусь на Дилана, но он смотрит в окно.

– Вообще-то, это Люк мне рассказал, – объясняет Дилан. – Про твои извинения.

Все замолкают, только и слышно гудение молокоотсоса Деб, тихую музыку и шелест колес по дороге.

– Я решил дать тебе возможность извиниться и передо мной.

Маркус ловит мой взгляд в зеркале, и я быстро перевожу глаза обратно на дорогу.

– Наверное, тебе подсказал психолог, – продолжает Дилан. – Поэтому ты и попросил прощения за многочисленные грубости и проступки у Люка, Хавьера, Марты, своей мачехи, отца, и даже у моей матери. Только вот до меня еще не дошел.

Он говорит все громче, то ли от обиды, то ли от гнева, но держит себя в руках. Этот тон мне хорошо знаком.

Смотрю на Деб и делаю большие глаза, как бы говоря: «Понятия не имею».

– Можешь не торопиться, Маркус, – спокойно заявляет Дилан. – Я подожду.

Дилан

Напряженную тишину прерывает звонок. Деб ругается, пытаясь одной рукой придержать молокоотсос, а другой – вытащить телефон.

– Помощь пришла, откуда не ждали, – еле слышно бормочет Маркус.

Сердце глухо колотится в груди. Казалось бы, мы сдвинулись с мертвой точки, но Маркус никогда не станет просить прощения по команде. Скорее всего, теперь он и вовсе не извинится, из чувства противоречия. К тому же он не до конца понимает, что натворил. Он и вправду пытается угадать. Я сжимаю кулаки на коленях. Он старается, напоминаю я себе и думаю о том, что сказал Люк во время нашего последнего разговора: «Если хочешь, списывай Маркуса со счетов, я не осуждаю, поверь мне, но не притворяйся, что даешь ему шанс, когда это явно не так».

– Алло? С Райли все хорошо? – тревожится Деб.

Адди встревожена и немного снижает скорость. Машины вокруг, как жуки с блестящими на солнце спинками.

– Да, могу говорить, конечно, – произносит Деб, и Адди успокаивается.

Вот она, связь сестер Гилберт. Я частенько завидовал Деб за ее умение инстинктивно подстраиваться под Адди, словно они близняшки.

– Кто там? Папа? – Адди вскидывает голову и прислушивается. – Включи громкую связь, Деб, – просит она с улыбкой.

Голос ее отца – дуновение ветерка в спертом воздухе машины. То же самое, что уловить запах шампуня Адди в толпе, услышать звон бусинок на браслете. Секундное путешествие в прошлое, где она была моей.

– …сказал твоей маме, что цвет больно странный, а она говорит – нормальный. Просила тебе не рассказывать, – разносится по салону голос Нила Гилберта. – Ух ты ж е-мое, зря я об этом упомянул. Но какашки совсем желтые, Деб. В мое время у детей такого не было.

– Какого оттенка? – уточняет Деб.

Оборачиваюсь: Маркус угрюмо смотрит в окно, но при этом он делает гримасу отвращения. Я улыбаюсь. Расставание с Адди затмило все остальное – я и забыл о других людях, которых потерял вместе с ней. Но, услышав голос Нила, понял, что скучаю по нему, и, честно говоря, никогда не испытывал этого чувства к собственному отцу.

– Вроде горчицы. Знаешь, как та, что в порошке.

– Ой-ой, она очень желтая, – замечает Родни.

– О, привет? – весело говорит Нил. – Кто там у вас?

– Компания собралась, – объясняет Деб. – Тут Родни и… – Она умолкает.

Адди яростно мотает головой. Моя радость улетучивается: естественно, она не хочет рассказывать отцу, что мы с Маркусом тоже с ними. Я ведь бросил его дочь. Он, должно быть, меня ненавидит.

– И… Родни сам приготовил оладьи, – заканчивает Деб, состроив рожицу в сторону Адди.

– Оладьи! – искренне загорается Нил. – Ух ты!

– Пап, желтые какашки, – возвращается к делу Деб. – Какой они консистенции? Жидкие? Твердые? Арахисовое масло?

– Ваш папа клевый, – первым заговариваю я после того, как Нил повесил трубку.

– Он такой, – с нежностью в голосе отвечает Деб. – А что, твой не такой? – Она делает паузу. – Ой, забыла, он же немного козел?

Маркус хохочет. Похоже, он слегка приободрился, да и как тут злиться, когда Нил пространно и во всех деталях описывал фекалии Райли.

Деб заканчивает откачивать молоко и в полной тишине ищет сумку-холодильник. Судя по всему, Родни порывается помочь, но от него больше суеты, чем пользы: Адди ойкает, когда он заезжает ногой по спинке водительского кресла.

– Да, мой отец… непростой человек, – продолжаю я, когда возня прекращается. – Надо сказать, не он один виноват. Я постоянно его разочаровываю. У меня к этому природный талант.

Чувствую, что Адди косится на меня, но не отвожу глаз от дороги. В жарком мареве на шоссе расплывается силуэт машины впереди – она похожа на картину маслом или прямую трансляцию при плохом интернете. Дымка, жара и яростное солнце только добавляют странности и без того причудливому дню, полному сюрреализма.

– Мы нашли компромисс: он не лезет в мою жизнь, а я – в его. Мы не разговаривали с декабря две тысячи семнадцатого.

Адди вздрагивает от моих слов. На секунду представляю, как накрываю ее руку на руле своей.

– Я узнал кое-что неприятное о нем. Если быть точнее, о его любовнице. Оказалось, она живет в роскошном таунхаусе в центре Лондона, а папенька все оплачивает. Из семейного бюджета.

В потрясенном молчании раздается треск: Родни опять открывает свой контейнер с оладьями.

– И ты узнал об этом в декабре два года назад? – медленно спрашивает Адди.

Киваю, не поднимая глаз от колен.

– Быть не может, – поражается Маркус. – В тот самый день?

Бросаю встревоженный взгляд на Адди: краска заливает ей грудь, шею, неровными пятнами выступает на щеках.

– Так вот что вы с Люком обсуждали, когда я написал?

– Угу. Он был дома.

– Ругались с отцом?

– Говорили с мамой, – поправляю я. – Отца не так просто… Ай, проехали.

На настоящий разговор с отцом у нас с Люком никогда не хватало смелости, даже в тот день.

– Ты ведь в курсе, что он будет на свадьбе Шерри? – недоверчиво спрашивает Маркус.

При мысли о встрече с отцом я сдавленно вздыхаю. На грудь словно давит стальная рука. «Я сам отдал власть ему. // Теперь // Обратно ее забираю». Мое самое популярное стихотворение среди подписчиков – всего три строчки, называется «Просто». Сейчас оно одно из моих наименее любимых: я написал его через несколько месяцев после расставания с Адди… и с отцом. Примитивные строчки теперь кажутся жалкими. Будто перестав общаться с отцом, я мог по щелчку залечить раны и жить счастливо, сам делая выбор.

– Дил? – Маркус вырывает меня из размышлений. – Ты ведь знаешь, что твои родители тоже приглашены?

– Да, знаю.

– И ты не виделся с отцом почти два года?

– Верно.

– И на свадьбе вы так или иначе встретитесь…

– Именно.

Долгое молчание.

– И что ты намерен делать? – сухо интересуется Маркус.

Адди не сводит с меня глаз – ее взгляд греет щеку, как лучик солнца.

– Не знаю, – беспомощно отвечаю я. – Слова придут сами собой, надеюсь. Люк тоже будет, так что мы разберемся.

– Окей! – Маркус потягивается, и Деб ахает: видимо, он опять ткнул ее локтем. – У нас еще триста километров впереди, чтобы выработать хоть какую-то стратегию.