Текст книги "Подарок к Рождеству"

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Оливия стояла там, где он ее оставил, с бешено колотившимся сердцем. Ее переполняло изумление и счастье. Почему он поцеловал ее? Да еще как… И что он такое сказал про намерения?

Стоя посреди комнаты, она унеслась в волшебные грезы, пока их не развеяли вернувшиеся Нелл, Дирк и его мать.

– Когда нет Хасо, дом кажется пустым, – сказал Дирк. – Жаль, что через неделю меня здесь не будет, не удастся повидать его и Риту.

– Ты задержишься еще на день-два? – спросила мать.

– Да, мне надо быть в Лейдене к среде. Начнется новый курс.

– Но вы уже получили образование? – спросила Оливия, радуясь, что есть о чем поговорить.

– Да, однако оно еще не закончено. Я не надеюсь стать таким светилом, как Хасо, но приложу все силы, чтобы поддержать честь семьи.

– Хирургия?

– Хирургия. Это у нас в крови, потомственное, знаете ли. – Он заметил опущенную голову Нелл. – Кто будет играть в лудо?

Два дня спустя Оливия проводила Дирка с искренним сожалением. Дирк был мастер на забавы, великолепно ладил с Нелл и все время смешил Оливию – в бабушкином доме ей редко доводилось смеяться. Однако она честно призналась себе, что, даже если бы он не имел всех этих достоинств, она любила бы его потому, что он – брат Хасо, а все, что близко Хасо, близко и ей.

Те несколько дней, что оставались до приезда Хасо, она посвятила Нелл. Она убеждала девочку, что на каникулах ей надо жить с матерью, ей казалось, что этого хочет Хасо. Она не очень преуспела, но не оставляла попыток.

Снегопада не было уже несколько дней, но снег толстым слоем покрывал землю. Небо было бледно-голубое, солнце светило, но казалось холодным, как снег. Закутавшись, они ходили гулять, а однажды госпожа ван дер Эйслер, усадив Тобера за руль, свозила их в Леуварден.

Они пообедали в большом ресторане «Под навесом», потом прошлись по магазинам, и Оливия, у которой в Кошельке звенело всего несколько монет, купила две керамические вазочки, жалея, что не может купить изящные серебряные вещицы: ложечки, маленькие конфетницы, витую брошку. Спутница Оливии выразила восхищение вазочками и сказала себе – хорошо бы Хасо придумал, как заплатить Оливии. В конце концов, бедная девочка помчалась в Голландию по первому зову, она даже в банк не успела заглянуть. А может быть, у нее нет счета в банке, подумала госпожа ван дер Эйслер. Хасо будет очень раздосадован, когда узнает… Имея более чем достаточно денег, он тем не менее не забывал, что кто-то может нуждаться. Он слишком щедрый, думала она, вспоминая, что Рита время от времени берет у него в долг и никогда не отдает. С миллионами, оставленными ей Робом, и при ее хорошо оплачиваемой работе Рите всегда не хватает денег на дорогостоящие наряды, которые она так любит.

Оливия с беспокойством ждала приближения уик-энда, госпожа ван дер Эйслер тоже. Хасо, правда, сказал, что не намерен жениться на Рите, но Рита – умная женщина, красивая, интересная и, когда захочет, обаятельная.

Оливия страстно желала снова увидеть Хасо, может быть, им не доведется побыть наедине, но как ей вести себя с ним? Делать вид, что он не целовал ее… что это пустячок, который можно выбросить из памяти? Скажет ли Хасо, когда ей отправляться в Англию? Что бы там они ни решили, Нелл пора возвращаться в школу, и чем скорее, тем лучше. Наконец, самое худшее: может, Рита уже женила его на себе?

Оливия лежала без сна и думала. Если бы она была чем-то вроде Риты, мог бы он в нее влюбиться и жениться на ней? Оливия решила, что мог бы. При хорошей одежде и прочих равных условиях она бы посоперничала с Ритой и, возможно, победила. Она взбила подушки и закрыла глаза. Плохие мысли, сурово сказала она себе, ни к чему хорошему, детка, не приведут.

В субботу утром она пошла с Нелл в деревню купить конфет, потому что ждать Хасо и Риту дома было нестерпимо мучительно. Лучше вернуться, когда они уже приедут, и тогда любая неловкость будет сглажена шумом приветствий. Она посоветовалась с госпожой ван дер Эйслер, и та ее поддержала.

– Девочка взвинченна. Я очень надеюсь, что Рита согласилась на предложение Хасо и все решилось удовлетворительно.

На предложение, повторила про себя несчастная Оливия, и ушла, забрав Нелл. Они долго выбирали сладости в деревенской лавке. Когда они вернулись, «бентли» стоял перед домом, и Нелл вцепилась в руку Оливии.

– Мы сейчас войдем, быстренько скажем «привет!» и уйдем привести себя в порядок. Скоро будет ленч.

– С дядей Хасо хорошо будет опять увидеться, – упавшим голосом сказала Нелл.

– И с мамой. Я уверена, она тебя ждет не дождется.

Нелл посмотрела на Оливию печальным взглядом.

– Не говори глупостей.

Они обошли вокруг дома и зашли через боковой вход, сняли сапоги и пальто. Оливия гадала, как бы им пробраться наверх по черной лестнице, чтобы уложить взъерошенные волосы и поправить одежду, прежде чем появиться в гостиной, но тут их увидела Анке, поманила и, выговаривая что-то на своем языке, распахнула двери гостиной.

Они остановились на пороге, и все собравшиеся в комнате повернулись в их сторону.

Госпожа ван дер Эйслер и ее сын заговорили одновременно:

– Вот и вы, мои дорогие, чудесно.

– Я знаю, вы ходили в деревню за конфетами. – Мистер ван дер Эйслер подкинул восхищенную Нелл и одарил Оливию быстрой улыбкой.

Рита не встала с кресла, а протянула руки.

– Нелл, какая ты растрепанная. Кажется, из Оливии получается не слишком хорошая нянька.

Поди, поцелуй меня. – И когда девочка неохотно подошла, Рита обняла ее. – Ты без меня скучала?

– Оливия очень хорошая нянька, и потом, она не нянька, она человек, как ты, или бабушка, или мистер ван дер Эйслер.

Рита нетерпеливо сказала:

– Да-да, конечно, человек. А теперь пойди причешись и вымой руки. Что это у тебя за щекой? Что ты ешь?

– Конфету. В деревенском магазине…

– Да-да, хватит об этом. Скоро ленч, и дядя Хасо хочет с тобой поговорить.

Все это время она игнорировала Оливию, которая по знаку госпожи ван дер Эйслер подошла и села рядом с ней. Мистер ван дер Эйслер, сидя в кресле, поглаживал Ахилла и не принимал участия в разговоре. Можно было только гадать, о чем он думает.

Значит, скоро мы все узнаем, сказала себе Оливия. Не может быть, чтобы я сразу же уехала домой. К сожалению, в этой мысли не содержалось и намека на правду, но уехать в Англию, никогда больше не видеть Хасо – это было непереносимо! А от мысли, что он женится на Рите, у Оливии останавливалось сердце.

Что ж, эта женщина очень органично вписывается в его прелестный старинный дом – будничный костюм из твида, стоящий бешеных денег, сапоги из кожи, мягкой, как шелк, кашемировый джемпер, каждый волосок уложен, идеальный макияж…

Они с Нелл поднялись наверх. Девочка слонялась из угла в угол, оттягивая момент возвращения в гостиную. Оливия ее понимала. Причесываясь, Оливия безжалостно дергала спутанные волосы. То, что мистер ван дер Эйслер держался в стороне, сулило им печальное будущее.

– Как ты думаешь, дядя Хасо не отдаст меня той ужасной леди? – шепотом спросила Нелл.

Оливия, успокаивая, обняла малышку.

– Твой дядя Хасо любит тебя. Он не даст тебя в обиду. То, что он решит, будет правильно, моя крошка.

– Но ты уедешь…

– Да, а ты вернешься в школу, и я буду тебя навещать, я обещаю.

– Тебе грустно?

– Грустно? Мне? Нет, дорогая, с чего мне грустить?

– У тебя лицо грустное.

– Наверное, это потому, что я голодная. – Она вспомнила, что надо выглядеть жизнерадостной. – Пошли.

Ленч проходил неторопливо, разговоры велись самые общие, так чтобы все принимали участие. Опасаясь проницательного взгляда мистера ван дер Эйслера, Оливия, если не была занята едой, улыбалась. Может, она выглядит глуповатой, зато не печальной. Она вежливо отвечала, когда к ней обращалась Рита, соглашалась с хозяином, что погода всю неделю стояла отличная, и старалась игнорировать Ритины выпады против Нелл, чьи манеры за столом оставляли желать лучшего, хотя в ее возрасте иначе и не бывает.

Обращаясь к Хасо, Рита не проявляла ни резкости, ни напора. Наоборот, она была мила, внимала каждому его слову, глядела на него со сладкой улыбкой. Оливия была готова стереть эту улыбку с ее лица – любой мужчина растает, увидав такой явный интерес к себе, такой завлекающий взгляд.

Конечно, мистер ван дер Эйслер был не «любой мужчина». Как хозяин он был безупречен: ко всем внимателен, разговор вел без усилий, переходя от одного предмета к другому. Но мистера ван дер Эйслера беспокоила Оливия, она говорила мало, избегала встречаться с ним взглядом, и, хотя была внешне беспечна, он не сомневался, что внутри у нее все клокочет…

– Кофе будем пить в гостиной? Нелл, ты бы посмотрела, что там Анке на кухне делает. Наверное, печенье к чаю…

Нелл охотно убежала, но, когда Оливия хотела уйти следом за ней, он спросил, не будет ли она так любезна пройти с ними в гостиную.

– Это касается и вас, Оливия, – пояснил он.

Мистер ван дер Эйслер наливал себе кофе, когда на столике рядом с ним зазвонил телефон. Мистер ван дер Эйслер слушал молча, а когда заговорил, Оливии не стало понятнее – беседа велась на нидерландском языке, – но по лицу его матери она видела, что новости не из приятных.

Он положил трубку.

– Большая неудача. Мне надо срочно ехать в Амстердам. Даже если я сегодня успею сделать операцию, пациента нельзя будет оставлять по меньшей мере до завтрашнего утра. Так что отложим разговор до завтра.

Рита надулась, но мать спокойно сказала:

– Мы все понимаем, дорогой. Надеюсь, что ты успеешь.

Он был уже на ногах.

– Меня будут держать в курсе, в машине есть телефон. Как только смогу, я дам вам знать, когда вернусь.

Он поцеловал мать. Коротко бросил Рите:

– Ты остаешься? – И повернулся к Оливии: – Не волнуйтесь, предоставьте все мне. Поцелуйте за меня Нелл.

– Как много может случиться за пять минут, сказала Оливия, когда он ушел.

Госпожа ван дер Эйслер улыбнулась ей.

– Да, моя дорогая. Жить с мужем-врачом – нелегкое дело, но со временем привыкаешь.

– Не вижу необходимости… – сказала Рита. – И зачем Хасо мотается по всем этим больницам, вместо того чтобы завести личных пациентов? Господи, он достаточно знаменит, чтобы делать то, что ему нравится.

– Я не думаю, что слава в данном случае имеет какое-то значение, – произнесла Оливия, забывая, с кем говорит. – Он делает то, что считает нужным. Я полагаю, ему все равно, кто перед ним – очень важная персона или бедняк без гроша за душой. Это пациенты, и он знает, как им помочь.

– Что за сентиментальный вздор, – сказала Рита. – Именно сейчас, как я поняла, его пациент – очень важная персона.

– Да, – подтвердила госпожа ван дер Эйслер, – но Хасо поступил бы так же, если бы речь шла об уличном бродяге.

– Простите меня! Вы, должно быть, думаете, что я бессердечное создание. Я знаю, какой Хасо добрый, он лучше многих других, ведь он обо мне очень заботится… – Рита сладко улыбнулась. – Пока он не вернется, я ничего не могу вам сказать о нашем решении.

Она преобразилась: с интересом слушала, что говорит хозяйка, рассказывала о школе Нелл, спрашивала Оливию, как ей там работалось. Оливия не верила Рите ни на йоту.

Вошла Нелл.

– Бабушка, Тобер говорит, что ты собираешься ехать украшать церковь цветами. Можно и я с тобой? Пожалуйста! Я буду очень хорошая. А еще Тобер сказал, что ты разрешишь мне сидеть в машине впереди, вместе с ним.

– Цветы… Я совсем забыла. – Госпожа ван дер Эйслер взглянула на Риту. – Вы, наверное, тоже хотите поехать с нами? Быстрее пролетит время.

– Если можно, я останусь, – вырвалось у Риты. – Вы позволите сесть за ваш стол? Мне надо написать много писем, как раз будет возможность заняться этим в тишине.

– А вы, Оливия?

– Мне надо до отъезда разобрать одежду Нелл. Я буду рада, если справлюсь за час или два.

– Ну тогда ступай, душечка. – Рита снова была любящая мать. – Я уверена, Оливия поможет тебе одеться…

– Почему бы нет – мы же обе идем наверх, – беспечно сказала Оливия.

Одев Нелл, Оливия проводила девочку вниз. Стоя в дверях, помахала рукой вслед отъезжавшей машине – за рулем был Тобер, а Нелл, невероятно довольная, сидела рядом.

Оливия ушла в комнату Нелл – мало удовольствия сидеть в гостиной с Ритой. Рита, однако, этого не ожидала. Только Оливия покончила с мелкой починкой и рассортировала одежду малышки на кровати, собираясь уложить все в чемодан, как вошла Рита.

– Оливия, мне надо с вами поговорить. – Рита опустилась на стул возле кровати.

Она казалась ужасно серьезной, даже встревоженной, и Оливия спросила:

– Случилось что-нибудь? Вам нехорошо?

Рита вцепилась руками в колени.

– Я знаю, я вам не нравлюсь, – Рита жалобно улыбнулась. – Что ж, я вас тоже не люблю, но все равно не могу видеть вас униженной…

Оливия сложила маленькую ночную рубашку.

– Почему бы мне чувствовать себя униженной? Если вы о возвращении в Англию, то я знаю, что поеду после того, как вы договоритесь с мистером ван дер Эйслером.

Рита медленно выговорила:

– Мы собираемся пожениться, очень скоро, еще до пасхальных каникул. Вы об этом догадывались. Даже не знаю, как сказать, возможно, вы не поверите, но я умоляю вас прислушаться к моим словам…

Оливия села на кровать.

– Я ничего не понимаю. Не могли бы вы объяснить? – Как хорошо, что голос звучит ровно; внутри у нее все перевернулось, но внешне, Оливия надеялась, ничего не было заметно.

– Вы ведь любите Хасо, верно? – Рита говорила спокойно. – Раньше он этого не понимал. Он считает вас очень хорошенькой и очень надежной молодой женщиной, вы ему помогли в трудную минуту… нам обоим помогли. Сейчас он озабочен тем, как пощадить ваши чувства, он собирается распрощаться с вами, вручить билеты, чтобы вы уехали так скоро, как пожелаете. Я не рассчитываю, что вы мне верите, но все же хочу вам помочь.

– Почему бы это?

– Потому что я счастлива, а вы нет. Снова встретить Хасо, зная, что он жалеет вас… Он не скажет напрямую, что отвергает вашу любовь, он слишком добрый, но вы все равно будете так унижены…

Оливия изучала Ритино лицо – ей пришлось признать, что вид у Риты самый искренний.

– И как же вы мне поможете?

– Хасо не будет до завтра; обычно после такой операции он не отходит от пациента, пока не убедится, что может передать его ассистенту. Не хотите ли уехать сегодня? К сожалению, ваш билет остался у Хасо, но у меня есть с собой деньги. Вы можете на поезде доехать до Хука, а оттуда – ночным паромом… – Рита помолчала. – Хотя нет, лучше останьтесь. Увидитесь с ним перед отъездом, вам захочется попрощаться.

Оливия не заметила осторожный хитрый взгляд. Глядеть в любимое лицо и видеть жалость и сострадание? От этой мысли Оливию передернуло.

– Лучше я поеду сегодня. Если вы одолжите мне денег, я за несколько минут уложу вещи и уеду в Англию. Что мне сказать госпоже ван дер Эйслер?

Рита задумчиво нахмурилась.

– Можете сказать, что плохо себя чувствуете… или нет, это глупо. – Рита выпрямилась на стуле. – Не могли бы вы сказать, что вам позвонили из дому? Что вы там нужны? Например, кто-нибудь заболел… – Она опять нахмурилась. – Нелл расстроится, но раз она будет думать, что вы поехали домой за кем-то ухаживать…

Оливия вдруг почувствовала страшную усталость.

– Да, хорошо. Как мне попасть на поезд?

– Госпожа ван дер Эйслер даст вам машину до Леувардена, а когда Хасо приедет, сама ему все объяснит. Если хотите, я попрошу Хасо написать вам письмо.

– Нет-нет, спасибо. – Оливия встала. – Я как раз просмотрела все вещи Нелл. Она возвращается в школу?

– Через несколько дней мы ее отвезем, мы поедем к леди Бреннон.

Оливия кивнула.

– Пойду собираться.

Рита тоже встала и пошла к двери.

– А я схожу за деньгами, – сказала она и сочувственно добавила: – Мне так жаль, Оливия. Извините.

Когда Рита ушла, Оливия снова опустилась на кровать. В конце концов, это всего лишь то, чего она ожидала. Нет, не совсем, решила она. Она не думала, что Хасо будет обсуждать ее с Ритой, хотя, раз они женятся, это естественно. По крайней мере у Нелл будет любящий отчим, а Рита наконец-то превратится в любящую мать. Может быть, она к Рите несправедлива? Оливия проглотила подступившие слезы и стала укладывать вещи Нелл. Потом уложила свои. Когда пришла Рита, она взяла предложенные деньги, поблагодарила, спросила, куда прислать долг, – она сделает это сразу, как доберется до Англии.

– Знаете, у Хасо ваш билет и деньги на расходы, так что вы никому ничего не должны. А он обещал вам какое-то вознаграждение?

– Об этом речи не было. Нет.

– Но вы же пробыли здесь не одну неделю. Вы не можете работать бесплатно. Бедный, ему приходится так много всего держать в голове. Но я ему напомню. Я уверена, он вышлет все, что вам причитается.

– Нет, – сказала Оливия, – мне не надо денег, Лучше бы я вообще… – Она улыбнулась. – Я промолчу.

Когда госпожа ван дер Эйслер приехала домой, история у Оливии была уже готова, и та ей поверила. Нелл тоже поверила, хотя при мысли, что Оливия сейчас уедет, она чуть не плакала.

Дальше все было легко: Тобер предупрежден, чтобы держал машину наготове, чай выпит, прощальные слова прислуге сказаны и, наконец, положенные комплименты хозяйке произнесены.

– Я написала мистеру ван дер Эйслеру письмо и оставила его в кабинете на столе, – сказала Оливия.

Она обменялась рукопожатием с Ритой, обняла и расцеловала Нелл и села в машину рядом с Тобером. Он выехал за ворота, свернул на узкую дорогу – Оливия не оглянулась.

– Очень неожиданно, – заметила госпожа ван дер Эйслер. – Я и не знала, что у Оливии мать больна. Это она звонила?

– Да. Оливия была здесь, спрашивала меня о вещах Нелл и тут получила сообщение. Для нее это был удар. Мне кажется, она очень любит свою мать.

– Вы, конечно, останетесь, дождетесь Хасо?

– Да, конечно. Теперь, когда мы обо всем договорились, Нелл надо как можно скорее возвращаться в школу.

Госпожа ван дер Эйслер не спросила, о чем же они договорились. Она взяла вышивание и углубилась в узор.

Все уже спали, в доме стояла тишина, когда Рита крадучись спустилась в кабинет и забрала со стола Хасо письмо Оливии. Мало ли что там написано!

Госпожа ван дер Эйслер завтракала, когда вошел Хасо. Он был, как всегда, элегантен, но лицо посерело от усталости. Она просияла при виде сына. Он, нагнувшись, поцеловал ее. Сказал:

– Кофе – это хорошо. Где все?

– Нелл на кухне, вместе с Анке делает бутерброды к ленчу, Рита предпочитает завтракать в постели.

– А Оливия?

Мать намазала маслом тост.

– У себя дома в Лондоне, мой дорогой.

Мистер ван дер Эйслер только собрался пить кофе, но тут отставил чашку. Лицо его было невозмутимо, как всегда, но в глазах вспыхнула тревога.

– Как? Вот неожиданность! Что случилось?

– Я звонила тебе в больницу, Хасо, но ты как раз был на операции, и я решила, что такое сообщение может тебе помешать.

– Ты права, – согласился он, хотя оба знали, что от работы его не отвлечет ничто, даже внезапный отъезд любимой девушки. – И что за причина?

– Когда мы с Нелл были в церкви, Оливии позвонили. Кто-то заболел, я даже не знаю кто, и она срочно нужна дома. Когда мы вернулись, у нее уже были уложены вещи. Рита посоветовала ей ехать поездом из Леувардена до Хука, а там сесть на ночной паром. Я предложила перезвонить домой, уточнить, что же произошло, чтобы передать тебе, ведь ты мог бы для нее сделать все, что надо, но она отказалась.

– Она расстроилась? – Он говорил очень тихо.

– Не плакала, только лицо было каменное и очень торопилась уехать. Она сказала, что оставила тебе письмо в кабинете.

– А-а… – Он сразу вышел за письмом, но вернулся с пустыми руками. – Мама, ты уверена, что было письмо?

– Совершенно уверена. Здесь была Рита, она могла слышать, что Оливия говорила.

Мистер ван дер Эйслер намазал булку маслом и стал есть. Он не чувствовал голода, но механически поглощал пищу – видимо, чтобы успокоить поднимавшуюся ярость.

Он посмотрел на часы.

– Ей нужно еще не меньше двух часов, чтобы добраться до дому. Я думаю, нам с Ритой надо поговорить.

Мать с сожалением сказала:

– Извини, я не могла ее удержать, Хасо.

Он ласково улыбнулся.

– Дорогая мама, я уверен, ты сделала все, что могла. Я уже договорился: завтра повезу Нелл в школу и пробуду в Англии день-два…

– С Ритой?

Он медленно улыбнулся.

– С Оливией, – поправил он. Он сказал бы больше, но тут в комнату вошла Рита. Было заметно, что одевалась она в спешке. Рита быстро пересекла комнату, сияя улыбкой.

– Хасо, какой приятный сюрприз, мы не ждали тебя так скоро. Только я услыхала, что ты приехал, мигом встала и оделась.

Он поднялся, и, взглянув на него, она запнулась. Быстро проговорила:

– Нехорошо, что Оливия так неожиданно сорвалась с места! Я старалась ей помочь…

– Может, ты расскажешь поточнее, что же все-таки произошло? – мягко предложил Хасо.

Видя, что за неподвижной маской его лица скрывается гнев, мать заторопилась:

– Пойду посмотрю, что там у Анке с ленчем. – И быстро вышла. Она не сомневалась, что отъезд Оливии как-то связан с Ритой, и ее неприязнь к Рите возросла. Все же в глубине души госпожа ван дер Эйслер пожалела Риту: Хасо в ярости страшен.

Рита села. И завела:

– Удача еще, что я оказалась рядом – ты же знаешь, у Оливии не было денег. Я дала ей, сколько нужно, чтобы доехать домой.

Это он пропустил мимо ушей. Спросил:

– Ты оказалась рядом, когда ей позвонили?

Рита широко раскрыла глаза.

– Да, она была просто в шоке. Не знала, как ей добраться до Англии, к счастью, я могла ей посоветовать… К тому времени, как пришла твоя мать, она уже знала, что делать.

Не шелохнувшись в кресле, он ровным голосом сказал:

– У тебя письмо Оливии, адресованное мне. Отдай, пожалуйста.

Рита покраснела, потом побледнела.

– Письмо? Не знаю, о чем ты говоришь. И с чего бы я стала его брать? У меня нет никакого письма.

Он встал, подошел к столу, на который Рита положила свою сумочку, взял ее, открыл и вытряхнул содержимое на стол, так что все посыпалось в разные стороны. Не обращая внимания на негодующие вопли Риты, забрал письмо и отошел к окну, чтобы прочесть.

– Помада, пудра, деньги – все рассыпал по полу!

Он презрительно посмотрел на нее и открыл конверт.

Оливия написала немного, ее обычно аккуратный почерк выдавал сильное волнение. Он быстро прочел письмо, потом перечитал еще раз, сложил и сунул в карман.

Снова сел – рядом сразу пристроился Ахилл.

– А теперь, будь так любезна, расскажи, что же ты сказала Оливии. Поточнее, пожалуйста. Никакого звонка не было. Это сказка для мамы.

Рита хмуро спросила:

– Что ты намерен делать? – Она старалась выжать из себя слезу.

– Отвезти тебя в Амстердам, как только ты соберешь вещи. Ты решила, что Нелл продолжит ходить в свою школу, а каникулы будет проводить у бабушки, чтобы ты могла жить, как хочешь. Это решение остается в силе… Зачем ты это сделала, Рита? – Он вздохнул. – Скажи правду на этот раз.

– Девица здоровенная, а такая дура, – ядовито проговорила Рита. – Я только заикнулась, что ты устал от ее любви, как она тут же согласилась уехать. Не хотела мешать твоему счастью. – Рита засмеялась. – Хороший был шанс избавиться от нее. Жаль, что ты все раскрыл. Я настроилась выйти за тебя замуж. – Она пожала плечами. – Ну что же, на тебе свет клином не сошелся. Сам понимаешь, мне нужен богатый муж, который не мешал бы мне жить.

– Что ты сказала Оливии?

– Ну, что мы собираемся пожениться, что ты любишь меня, а она тебя смущает. – Рита взглянула на него. – Не смотри так, Хасо. Ты не можешь осуждать меня за то, что я сделала попытку выиграть.

Он сказал очень ровным голосом:

– Рита, иди уложи вещи, через полчаса мы уезжаем.

Когда она вышла, он достал из кармана письмо Оливии и перечитал его; на этот раз он улыбался.

На следующий день мистер ван дер Эйслер вместе с Нелл отправился в Англию.

Улица Силвестер-Кресент выглядела неприветливо. Моросил мелкий дождь. Паром опоздал, поэтому и поезд пришел в Лондон с опозданием. Оливия устала, хотела есть и была разбита, а вид чопорных домов с тюлевыми занавесками нагонял еще большее уныние. На углу она сошла с автобуса, дотащила сумку до двери бабушкиного дома и постучала.

Открыла мать.

– Дорогая, какой чудесный сюрприз! Ты так нежданно… – Она взглянула на усталое лицо Оливии. – Заходи. Попьем чаю, ты поспишь, а расскажешь все после.

– Что бабушка?..

– Ушла к старой миссис Филд на ленч. Найдем что-нибудь на кухне. Посиди, пока я сделаю чай, потом ты примешь горячую ванну, а я приготовлю поесть.

Час спустя, отогревшись в ванне, Оливия сидела с матерью за кухонным столом и ела суп. Она чувствовала себя намного лучше. Это не конец света. Она найдет другую работу и начнет все сначала. Забыть Хасо будет нелегко, но в последние два года ничто не давалось ей легко.

Пока обедали, мать не задавала вопросов, но после второй чашки чая Оливия рассказала, что произошло. Она говорила твердо, без жалоб и вздохов, а когда закончила, мать произнесла:

– Мне очень жаль, девочка. Но тебе не в чем себя упрекнуть. Ты все сделала правильно, хотя Рита должна была дать возможность мистеру ван дер Эйслеру проститься с тобой. Я раньше говорила и теперь скажу, что он добрый, хороший человек и не причинит умышленно боли ни тебе, ни кому другому.

– Так даже лучше, мама. Я чувствую себя ужасной дурой, Рита выставила меня глупой влюбленной девчонкой. Конечно, она не имела этого в виду, но для меня все было очевидно.

Миссис Хардинг оставила свои мысли при себе.

– Ну, моя дорогая, теперь ты дома. Поспи часок-другой, а когда бабушка вернется, я сама ей скажу.

– Бедная бабушка. Опять будет пилить меня. Но я как можно скорее устроюсь на работу.

Оливия устроилась даже скорее, чем она ожидала! Зайдя к мистеру Пейтелу в магазин за продуктами – бабушка послала, причитая, что в доме появился лишний рот, и у Оливии все еще звучали в ушах старухины жалобы, что здоровущие девицы бездельничают вдали от дома, – она застала мистера Пейтела в волнении. Он метался по магазину, что-то бормотал и заламывал руки.

– Что случилось? – сочувственно спросила Оливия.

– Мисс, у меня жена заболела, дочь уехала с мужем на похороны его матери, помогать некому, я в таком состоянии…

– Если хотите, я помогу, – предложила Оливия. – Вряд ли я сумею обслуживать, но принесу вещи из кладовки, расставлю на полках.

Он широко раскрыл свои добрые карие глаза.

– Мисс, вы согласны? Вы мне поможете? Только один-два дня… скорее всего один. Я вам заплачу.

– Вот только отнесу продукты бабушке и сразу вернусь.

Он дал ей фартук, показал, как работает кассовый аппарат, и вручил щетку.

– Мне некогда, – сказал он извиняющимся тоном, – нельзя заставлять покупателей ждать.

Она подмела пол под ногами у покупателей, улыбаясь тому, как удивляются леди, живущие по соседству и знающие ее в лицо. Закончив подметать, она нагромоздила целую гору из консервных банок, горшочков джема, пачек печенья, а потом, поскольку покупатели все шли, села за кассу и успешно справилась с делом. К концу дня она так устала, что не было сил ни о чем думать.

Оливия ужинала с матерью и бабкой, которая распространялась о том, что девушки из приличной семьи должны устраиваться на достойную работу, – Оливия, впрочем, не слышала ни слова. После ужина она опять пошла в магазин помочь мистеру Пейтелу подготовить прилавок к утру. К тому времени, как она легла в постель, уже ничто не имело значения – только бы заснуть поскорее. Что она и сделала.

Мистер Пейтел открывал магазин в восемь часов. Было зябкое, темное утро, шел холодный дождь, но к мистеру Пейтелу вернулось жизнерадостное настроение: дочь позвонила и сказала, что будет к вечеру, жена чувствовала себя получше и он получил старательную помощницу. Покупатели безостановочно заходили в магазин по дороге на работу – за бутылкой молока, пакетиком хрустящей картошки, батончиком «Марса». До того как пошли домохозяйки, мистер Пейтел с Оливией успели перехватить по чашке кофе, а тогда, собственно, начался рабочий день.

Мистер Пейтел не делал перерыва на ленч. Они по очереди отлучались в закуток возле склада, чтобы перекусить и выпить еще чаю перед следующим наплывом домохозяек и ребятишек, идущих из школы.

Прервавшись на чашку чая, Оливия подумала, что к пятидесяти годам мистер Пейтел станет миллионером, если раньше не умрет от переутомления. В магазине наступило временное затишье; Оливия вышла во двор и стала переносить апельсины из большого ящика в магазин на стенд с овощами и фруктами. На ней был необъятных размеров фартук и старый жакет, которые ей одолжил добрейший мистер Пейтел, ее яркие волосы выбились из пучка – к концу дня Оливия выглядела далеко не лучшим образом.

Мистер ван дер Эйслер, вынырнув из-за угла в своем «бентли», увидал ее, глубоко вздохнул, развернулся и въехал во дворик при магазине. Шум транспорта заглушал его шаги, он подошел к ней вплотную и заговорил.

При звуке своего имени Оливия резко обернулась, и апельсины посыпались во все стороны.

– О, это вы, – глухо сказала она и попятилась.

Однако он протянул руки и привлек ее к себе.

– Дорогая, любимая…

– Нет-нет, – сказала Оливия и заморгала, чтобы стряхнуть слезы.

– Все, что ты слышала от Риты, все неправда, – ласково говорил он. – Когда на выходные мы с Ритой приехали, ты должна была узнать, что она решила посвятить себя карьере, что Нелл вернется в школу и будет жить у леди Бреннон, что я отвезу вас с Нелл сюда. Я собирался просить тебя стать моей женой.

– Тогда почему же вы этого не сделали? – выпалила Оливия. – Ни слова не сказали…

– Любимая, я боялся, что ты меня отвергнешь.

– Отвергну? Но я люблю тебя…

Он улыбнулся.

– Да, теперь я это знаю. – Он обнял ее. – Скажи, что ты здесь делаешь, зачем разбрасываешь апельсины?..

– Помогаю мистеру Пейтелу… до вечера. У него заболела жена, а дочь уехала на день. – Оливия без особого успеха попыталась высвободиться. – Здесь нельзя ставить машину…

Она почувствовала, как он трясется от смеха.

– Сердечко мое, перестань злиться, постой спокойно, пока я буду делать тебе предложение. Здесь не то место, которое я бы выбрал для такого романтического случая, но я не намерен больше откладывать. Оливия, ты согласна выйти за меня замуж? Без тебя моя жизнь не имеет смысла. По-моему, я полюбил тебя с первого взгляда и не могу жить без тебя.

– Да, я согласна, – сказала Оливия, – но мне надо знать про Риту, и Нелл, и…

– О, еще будет время… – проговорил мистер ван дер Эйслер, наклонился и поцеловал ее. Их долгий поцелуй привел в восторг мистера Пейтела, который наблюдал за ними, стоя в дверях. Хорошо, что пока не было покупателей, потому что мистер ван дер Эйслер явно не собирался отпускать Оливию. Хозяин магазина, человек сентиментальный, со слезами на глазах смотрел, как мистер ван дер Эйслер вынул шпильки из волос Оливии и они рассыпались по плечам девушки рыжеватой волной.