Текст книги "Отныне только легкий флирт"

– Как голова, мама?

– Прошла совершенно. – Мари перевела взгляд на Ника. – Ах, так это и есть новый банкир, Холли?

Она широко развела руки, обхватила Ника и влепила ему в щеку смачный поцелуй. Холли ойкнула от неожиданной выходки матери, но Ник с честью выдержал испытание, весь расплылся в улыбке и потрепал полные плечи Мари.

– Я так разволновалась, когда Холли сказала, что вы приглашаете нас с Эдди на свой семейный праздник, – заверещала Мари и от полноты чувств снова обняла Ника. – Разрешите представить вам обоим моего нового друга – Эдди.

Эдди оказался высоким стройным мужчиной с рыжеватыми волосами и усами, одетым в самые будничные, но очень опрятные брюки цвета хаки и коричневую рубашку. Нику он пожал руку, а Холли сказал пару приличествующих случаю слов. Впечатление он производил весьма приятное.

По дороге к дому Донохью Холли с матерью болтали без передышки, главным образом о семействе тети Барбары. Эдди и Ник не проронили ни слова, что вполне устраивало Ника – он был занят своими мыслями. По мере приближения к цели ему в голову приходило все больше фактов, подтверждающих, что у его семейства особый талант пробуждать в нем комплекс неполноценности. И как только он мог забыть об этом? Скорее всего, в кругу своей семьи он снова начнет заикаться и мямлить. Вероятно, не стоило приглашать сюда Холли.

– Дядя Ник! Дядя Ник! – бросилась к нему четырехлетняя Дэниэл в бело-розовом комбинезоне, как только машина затормозила у ворот. – А я помогала дедуле вешать праздничные флаги для парада.

– Молодец, пампушечка! – Ник подхватил девочку на руки, а затем передвинул к своему боку, чтобы обнять свою мать, которая подошла к ним. На ней были шорты и белая блузка, а поверх них – фартук.

Ирэн Донохью, моложавая блондинка с веснушками на носу, весело поздоровалась с гостями.

– Я не ослышалась, предстоит парад? – спросила Мари. – Вот было бы замечательно, я люблю парады.

– Тогда вы попали по назначению, – засмеялась Ирэн. – Городской парад по пути к памятнику жертвам войны прошествует мимо нашего дома. Пойдемте со мной в дом. Мы сможем поболтать, пока я закончу резать картофельные салаты – мне всегда приходится делать два разных, один специально для Дэна. А ты, Ник, проводи Холли и Эдди на задний двор. Отец и твой брат с Бекки сидят там.

Со смешанным чувством Холли посмотрела вслед матери и Ирэн, которые шли, непринужденно беседуя, словно старые подруги. Миссис Донохью держалась очень приветливо и просто. Ник еще не успел представить ей Холли, а Ирэн сразу назвала ее по имени – знала уже, значит, о ней. Холли представила себе, как мать Ника думает: «Ага, вот кого он привел на сей раз». Интересно, понравилась ли она его матери?

Ник тем временем познакомил Холли и Эдди с другими родственниками – братом, его женой и отцом. Как выяснилось, Ник был точной копией своего отца. Гости уютно расположились на лужайке на расставленных полукругом раскладных стульях. Дворик окаймляли вазы с оранжевыми и желтыми цветами календулы. Эти же цветы росли вокруг небольшого прудика посреди лужайки.

Спустя некоторое время появились Ирэн и Мари.

– Разрешите представить вам мать Холли, – сказала Ирэн.

Брат Ника Дэн с ходу отвесил ей комплимент, от которого она зарделась и смущенно захихикала. Дэн был более светловолосый, чем Ник, выше ростом и крупнее. Холли вспомнила, что в школе он был спортивной звездой или чем-то в этом роде. Красивый, конечно, мужчина, подумала она, но как бы его мышечный корсет со временем не переродился в жир. Поймав на себе взгляд Холли, Дэн сказал:

– К нам снизошла веселая маленькая святая[8]8
  Игра слов. Имя героини романа Холли (Holly) произносится почти так же, как английское слово holy, означающее «святая».


[Закрыть], а ведь до Рождества еще очень далеко, – и сам захохотал над своей довольно банальной остротой.

– Не позволяйте ему подшучивать над вами, – предупредила жена Дэна – Бекки, хорошенькая шатенка в платье для беременных в сине-красно-белых тонах. – Стоит Дэну к кому-нибудь прицепиться, и он уже не отстанет. Вам повезло – из двух братьев достался тихоня.

Тихоня? Холли оглянулась на Ника, который с многострадальным видом возвел очи к небу. По сравнению с Дэном он действительно казался более сдержанным, это-то, видимо, и имела в виду Бекки.

Ник сидел с Дэниэл на коленях. Девчушка беспрестанно вертелась, отчего ее белокурые волосы разлетались в стороны. Ник чувствовал, как чудесно они пахнут. За какой-то месяц, что Ник не видел ее, Дэниэл сильно изменилась. Дети растут так быстро! Неудивительно, что родители Ника захотели переехать поближе к внукам.

Ник огляделся и сказал Холли:

– Вот это и есть тот внутренний дворик, о котором я тебе рассказывал.

– Красиво, правда? – с гордостью спросил отец Ника. – Сначала я устроил такой дворик около своего дома, а затем помог Дэну оборудовать похожий здесь. Он даже лучше моего. Оно и понятно: у меня уже был за плечами опыт.

– Вот так-то, Холли, девочка моя, – сказал Дэн. – Дворик мой выглядит замечательно, а кирпичи остались. Братишка говорил, что они вам нужны, чтобы держать собаку взаперти. Я, правда, никогда не слышал, чтобы собачью конуру строили из кирпичей, но, если они вам нужны, ничего не имею против.

– Да нет же, – возразила Холли, – они нужны мне не для конуры, а для…

– Он опять подсмеивается над вами, – беспомощно развела руками Бекки и нежно взглянула на своего мужа.

Мари зашлась от хохота.

– Ну, вы, Дэн, даете! Вот это парень, да? Парень что надо, правда, Эдди?

Эдди, который в это время давал отцу Ника советы, как починить забарахливший телевизор, одобрительно засмеялся.

Холли видела, что родные считают Дэна истинной душой общества, но ей он казался несколько утомительным. Она обменялась взглядами с Ником. Он улыбнулся и пожал плечами. Ей показалось, что такому уравновешенному человеку, как Ник, наверное, не легко ладить с братом, вполне симпатичным, но все же далеким от идеала, хоть он и старший.

– Я слышу оркестр! – завопила Дэниэл и, скатившись с колен Ника, сделала пируэт. – Выходите сюда, все-все выходите!

Все члены семейства и гости поспешно вынесли стулья к краю тротуара, где уже расположились их соседи. Все стали угощать друг друга разными лакомствами, посыпались шутки, встречаемые громким смехом, и замечания по поводу парада, дефилировавшего мимо них. Во главе его шагал сводный оркестр старшеклассников. Отводя время от времени глаза от него, Холли заметила, что Ирэн и Мари увлечены беседой, и поняла, что недооценивала свою мать. Родные Рейнольдса были снобами, там бы она пришлась не ко двору, а с Донохью моментально нашла общий язык. Да и Эдди производит хорошее впечатление. Маме всегда нравились мужчины определенного типа – «интересные», которые на поверку оказывались – увы! – весьма и весьма непостоянными, но Эдди кажется человеком положительным.

– Солдаты, дядя Ник! – Дэниэл снова забралась Нику на колени, тыча пальчиком в сторону маршировавших в этот миг рядом с ними ветеранов войны в военных формах, за которыми потянулись ряды «отцов города».

Ник подумал, что такой же точно парад проходит сейчас и в Алленбурге. И там в шеренгах чиновников и членов муниципального совета по Мэйн-стрит важно вышагивает депутат Колби Чемберс, с лица его не сходит светлая улыбка человека с чистой совестью, а в городской тюрьме томится взаперти прекрасная собака, страдающая оттого, что ее бросили. Ник решил пустить по банку слух, что собирает сведения о таинственном автофургончике. Может статься, таким образом ему удастся выйти на Чемберса. Ник взглянул на сидящую рядом Холли. Как бы ему хотелось поднести ей на серебряном блюде голову депутата!

– Тебе приятно? – спросил он.

Холли кивнула. Сегодня пока все складывалось лучше, чем она предполагала. Пойдет ли и дальше так? Она боялась в это поверить.

Не спуская Дэниэл с коленей, Ник взял руку Холли. Судя по выражению ее лица, она и в самом деле была довольна. И мать ее хорошо проводит время. Он готов поспорить, что Мари напоминает его матери ее двоюродную сестру: Вирали тоже не везло с мужчинами, но она никогда не вешала носа. Если Холли опасается любви из-за печального опыта своей матери, то, может быть, познакомившись с его родителями, с Дэном и Бекки, она воочию убедится, что бывают и иные судьбы. Ник гордился своим семейством, но, как ни странно, сегодня они предстали ему совсем в другом свете. Он больше не чувствовал себя человеком второго сорта, задавленным славой великого Дэна.

Ник мягко сжал руку Холли и повторил свой вопрос:

– Тебе приятно? Действительно приятно?

– Да, – с трудом вымолвила Холли, не в силах произнести ничего больше: ее захлестнули чувства. Когда Ник взял ее руку в свою, ей померещилось, что это предзнаменование счастливого будущего: вот они сидят своей семьей, они с Ником держатся за руки, а ребенок на коленях у Ника – их собственное дитя. Прекрасная мечта, но суждено ли ей когда-нибудь сбыться?

А что, если он не каждую женщину, с которой встречается, приглашает к себе домой и знакомит с матерью? Ведь даже у самых отчаянных повес наступает такое время, когда они начинают подумывать о семейном очаге. Почему бы ей не стать той самой женщиной, с которой Ник соединит свою жизнь навсегда?

И она приняла решение, диаметрально противоположное тому, к которому пришла всего лишь несколько часов назад: за него стоит бороться! Если Ник сам пожелает расстаться с ней, ну что же, будь что будет, но она не сделает со своей стороны ничего, что облегчило бы ему этот шаг. Она любит Ника и будет добиваться его во что бы то ни стало!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В понедельник, едва начался рабочий день, Трина, сморщив недовольно нос, всунулась в дверь кабинета Холли.

– Кое-кто желает тебя видеть, но может, ты занята?

Холли подняла голову от бумаг. Сегодня первое июня, необходимо составить план культурно-просветительных мероприятий на следующий месяц, но в голову ничего не идет. Голова занята другим – мыслями о том, выйдет ли у нее что-нибудь с Ником и не повредила ли история с Санни кампании по сбору средств для пристройки, а если повредила, то насколько и что ждет в таком случае Санни? Тем не менее она уловила ехидные нотки в голосе Трины.

– О чем это ты? Кто там?

– Их величество собственной персоной всемогущий Рейнольдс Дж. Фурд.

– Ах вот как! Направь его сюда. – В былые времена Холли в такой ситуации схватила бы зеркальце и стала прихорашиваться, но это время прошло. Интересно, зачем он явился? Приют он ненавидит, внутрь заходил только один раз, после чего заявил, что там пахнет как от музейных мумий. Рейнольдс величественно прошествовал – не вошел, а именно прошествовал – в кабинет. Он был одет в дорогой костюм цвета маренго, расчесанные на прямой пробор волосы были немного взбиты, чтобы лицо не казалось таким узким. – Рейнольдс, какая неожиданность! – Холли вежливо улыбнулась. К сожалению, я знаю, что ты вовсе не такая важная птица, какой хотел бы казаться, подумала она. Она сознавала, думать так нехорошо, но зато как приятно! – Садись, пожалуйста. Чем я могу быть тебе полезна?

Он сел – нога на ногу.

– По сути дела, дорогая, я пришел ради тебя. Жест доброй воли, так сказать, в память о прошлом.

О Боже, что за счастье привалило, хоть бы поскорее узнать, в чем дело!

– А именно?

Рейнольдс поддернул безукоризненно отутюженные брюки.

– Как тебе известно, я вхож в самые высшие круги Алленбурга. Недавно мне посчастливилось познакомиться с одним членом Городского совета, и он…

– Что хочет Чемберс?

– Сразу берешь быка за рога? – Рейнольдс поднял одну бровь. – Ну что же, я отвечу на откровенность откровенностью. Колби Чемберс хочет оградить свою гордость. Ему кажется, что твоя деятельность в пользу проекта пристройки к приюту может оказаться более эффективной, чем он полагал.

От радости сердце в груди у Холли подскочило. Неужели Рейнольдс пришел для того, чтобы сообщить, что депутат Колби капитулирует? И она слишком серьезно отнеслась к этим отвратительным звонкам по телефону?

– Ты хочешь сказать, что Колби Чемберс знает – победим мы.

– Лично я очень серьезно сомневаюсь в том, что вы хотя бы приблизитесь к победе. Тем не менее твои страстные воззвания о помощи приюту некоторых людей волнуют. Депутат Колби полагает, что ты выставляешь его в невыгодном свете.

Холли втайне возрадовалась: раз Чемберс обеспокоен, это добрый знак.

– Речь может идти исключительно о свете прожекторов, которые он сам на себя направляет. Если он при этом производит невыгодное впечатление, то в том его вина.

– Спорить с тобой – ниже моего достоинства. Достаточно сказать, что депутат видит в тебе символ тех, кто выступает против него. Не будь тебя, он бы спокойно сидел и ждал, пока граждане Алленбурга решат судьбу пристройки к приюту. Как это, смею добавить, и предполагалось с самого начала.

– Ты словно забываешь, что «с самого начала» эту кашу заварил не кто иной, как сам депутат Колби. А сейчас он что, намерен отказаться от своих посягательств на участок Чемберса? Иными словами, согласен не использовать смехотворное решение суда о двухмесячном сроке сбора средств для пристройки?

– Мне казалось, что ты считала отведенный судом срок даже чересчур большим, – насмешливо сверкнул глазами Рейнольдс. – Если мне не изменяет память, ты объявила, что наберешь необходимую сумму в два раза быстрее.

– Очень возможно. – Холли сложила руки. – Ты не поверишь, сколько чеков сыплется на нас.

На самом деле те несколько чеков, что она получила, являлись платой за участие в банкете, но стоит ли при таком дефиците времени вдаваться в детали?

– Значит, ты считаешь, что мне следует прекратить заниматься сбором средств?

– Именно. И не только сбором средств. Колби Чемберс будет полностью удовлетворен лишь в том случае, если ты вообще не будешь иметь никакого касательства к проекту приютской пристройки. И я его понимаю. Молодая привлекательная женщина страстно борется за пристройку. Твое присутствие искажает общую картину.

– Конечно. Еще скажи, что я морочу людям голову. А я и не знала, что ты все еще считаешь меня привлекательной, – не удержалась она.

– Я всегда был о тебе такого мнения. Все наши проблемы состояли в том, что вечно ты выбирала не ту цель, – с обидой в голосе проговорил Рейнольдс.

А главной целью, разумеется, должен был бы стать ты, подумала Холли, но, не желая продолжать спор, ничего не сказала вслух. Быть может, ей и следовало бы отойти от конфликта вокруг проекта пристройки, но ведь не по просьбе же Чемберса и его приспешников! Девушка поднялась из-за стола.

– Очень приятно было поговорить, но у нас обоих наверняка есть более важные дела. Беги к депутату Колби и доложи ему: то, что он затеял, – пустой номер. Раз я решила заняться сбором денег, то не отступлюсь от своего.

– Даже если это будет стоить жизни собаке? – поинтересовался Рейнольдс с хитрым видом.

– Что?! – Холли положила руки на стол и перегнулась вперед. – Что тебе известно о Санни?

– Только то, что я читал в газетах. Поверь мне, никто никогда не узнает о нашем разговоре, но, поскольку я имею определенное влияние на Колби Чемберса, я мог бы попытаться уговорить его пойти на мировую.

– При чем тут мировая? Проклятье, Рейнольдс, Санни ничьих цыплят не убивал. Чемберс имеет на него зуб с того дня, как бедный пес решил поиграть с его зонтиком. Ты знаешь об этом грязном деле куда больше, чем хочешь показать.

– Я, повторяю, черпаю сведения из газет. В них-то я и вычитал про куриные перышки, фигурирующие в качестве вещественных доказательств. А ведь, как известно, нет дыма без огня.

Последней фразой Рейнольдс выдал себя с головой.

– Так это ты звонил на радиостанцию?! – вскричала Холли, пристально глядя в глаза Рейнольдсу.

Рейнольдс пожал плечами и даже не попытался отрицать свою вину, но, если бы и попытался, Холли бы все равно не поверила: голос он смог изменить, но этой высокомерной манерой произносить слова обладал только Рейнольдс Дж. Фурд – и никто больше. Странно, что она не узнала его сразу.

Зато сейчас она нашла разгадку еще одного ребуса.

– В аптеке, – сказала она с горячностью, – я проговорилась тебе о моем интервью в «Кроникл». Ты знал, на какое время оно назначено, и выпустил Санни, чтобы подставить меня. Да, да, это ты, конечно, подложил мне свинью, а Санни выставил душителем кур. Ты, Чемберс и Улисс Полк! – Она стукнула кулаком по столу. – Вы образовали тройственный союз, чтобы погубить Санни.

– Ах, Боже мой, что это мы так разнервничались? – съехидничал Рейнольдс. – Я не состою ни в каком «союзе», просто я довольно хорошо знаю советника и могу его понять.

Холли вдруг почувствовала страшную усталость, ей надоела эта игра.

– Хорошо, Рейнольдс, чего ты хочешь? Зачем ты, собственно, пришел?

Рейнольдс поднялся, на его лице было неприятное выражение.

– Я уже объяснял. Если ты согласишься отказаться от участия в кампании по сбору денег, мне, полагаю, удастся убедить советника Чемберса снять обвинения с собаки. В противном случае можешь миску своего пса для воды отлить в бронзе как могильный памятник, потому что от собаки останутся одни воспоминания.

После ухода Рейнольдса Холли бросилась к Трине.

– Негодяи! – воскликнула она вне себя от возмущения. – Рейнольдс и Чемберс оба негодяи!

Несколько минут спустя она разразилась возмущенной речью в кабинете Питера, не переставая называть Рейнольдса и Чемберса негодяями. Перед самым обедом она остановилась в комнате отдыха, чтобы поздороваться с мистером Спорлеем.

– Я знаю, в последнее время вам не очень хотелось разговаривать, но Грейс рассказала мне, что, находясь в магазине, вы как-то подпевали радио, – сказала она, гладя плечо старика. Мистер Спорлей никак не отреагировал на слова Холли, но она все равно была довольна. Раз он пытался подпевать, значит, стал замечать то, что происходит вокруг. До полного исцеления ему, может, еще очень далеко, но он прогрессирует, а это важнее всего.

В городе Холли заехала в Первый Национальный банк к Нику и с ходу рассказала ему обо всем, что произошло.

– Негодяи. Оба – негодяи! – Мимолетное общение с мистером Спорлеем ненадолго улучшило ее настроение. Но пока девушка ехала в машине, она оплакивала судьбу несчастного Санни, да и сейчас слезы были готовы брызнуть из ее глаз. – Если я даже уступлю этим мерзавцам, они с легкостью обведут меня вокруг пальца. – Холли сознавала, что глаза у нее опухли от слез, нос красный, в таком ужасном виде мужчину не завоевать, но, с другой стороны, кто же, как не Ник, знал, сколь много для нее значил Санни?

Ник, не обращая внимания на множество людей вокруг, обвил ее своими сильными руками.

– Все в порядке, – приговаривал он. – Я еще не обедал. Как насчет того, чтобы посидеть в кафе напротив? – предложил он и решительно взял ее за руку.

Холли, оторвавшись от груди Ника, поняла – пусть с некоторым опозданием, – что окружающие с любопытством пялят на них глаза. Уж не потому ли Ник, опасаясь, как бы она не закатила истерику, торопится вывести ее из банка? Нет, конечно, что за бредовая идея?! Он не истерики боится, ему действительно жаль ее, он такой добрый… Доброта – одна из черт его натуры, делающих его столь привлекательным для женщин. Ох уж эти женщины Ника, будь они неладны! И Холли почувствовала, что вот-вот снова разрыдается.

В кафе она первым делом заскочила в дамскую комнату – привести себя в порядок и умыть заплаканное лицо, – затем прошла в зал и села за маленький столик напротив Ника.

– В визите Рейнольдса есть и своя хорошая сторона, – заявила она веселым тоном. – Питер задумался – вполне возможно, что эти отвратительные звонки могли быть подстроены Чемберсом, а не исходить от действительно возмущенных жителей города.

– Ах Боже мой! – помрачнел Ник. – Эти звонки…

– Судя по выражению твоего лица, ты собираешься сообщить мне что-то неприятное, – жалобно произнесла Холли.

– Боюсь, что да. – Он перегнулся через стол и взял ее руку в свою. – Сегодня утром я первым делом позвонил Джейн и спросил, какого цвета был тот автофургончик. Она припомнила, что коричневого.

– Так ведь это замечательно, Ник! – воскликнула Холли. Девушка и не подозревала, что Ник втайне старается помочь ей.

– После этого я спрашивал всех своих посетителей, не попадался ли им на глаза фургон такого цвета, – продолжал он так же угрюмо. – Приходилось объяснять им, почему я этим интересуюсь, и тут у людей резко менялось настроение. Они, видишь ли, рады были бы мне помочь, но вовсе не для того, чтобы избавить от наказания собаку-убийцу.

Холли поняла, почему Ник так угрюм.

– Иными словами, – сказала она, – все убеждены, что Санни виноват.

– Ну, не совсем так, – отозвался Ник, задумчиво потирая подбородок. – Здешний народ в основном любит собак, но без всякой сентиментальности. Фермеры хотят иметь рядом с собой собак сторожевых, охотничьих – короче говоря, таких, которые оправдывают расходы на свое содержание. А если это не так, то…

– …то бей ее! – закончила Холли вроде бы шутливо, но голос ее при этом дрожал. Ник сочувственно сжал ее руку, Холли глубоко вздохнула и как можно более безмятежно произнесла: – Нам, полагаю, и в этой ситуации следует искать светлую сторону. Ну, например, возблагодарим Господа Бога за то, что Санни еще жив.

Ник снова сжал ее руку, но вскоре отодвинулся, чтобы дать возможность официантке расставить заказанные блюда – Ник позаботился обо всем, пока Холли приводила себя в чувство. Прожевав изрядный кусок свиной отбивной, он сказал:

– Если за всей этой историей с Санни стоит Колби Чемберс – а я уверен, что это так и есть, – то он не осмелится причинить собаке вред, чтобы это рикошетом не ударило по нему самому. А вот использовать собаку для того, чтобы шантажировать тебя, – это совсем иное дело.

– Значит, – обрадовалась Холли, – пока Чемберс на плаву – Санни в безопасности. Давай тогда выпьем за процветание Чемберса! – И с вымученной улыбкой она подняла стакан чая со льдом.

Вечером, однако, когда она позвонила Нику по телефону, от ее бодрячества не осталось и следа.

– Только что звонила Элси Нокс, – сообщила она. – Просит меня подготовиться к выступлению в завтрашней программе новостей. Она получила анонимное письмо, уведомляющее ее о том, что Санни и прежде убивал кур. Чтобы убедиться в этом, ей посоветовали поговорить с Джедом Гринхиллом. Аналогичное письмо получила и Ди из «Кроникл».

– Это когда еще прежде Санни мог убивать кур?! – взорвался Ник. – Он щенок, ему и всего-то восемь месяцев от роду. Ты звонила Джеду? Это сообщение не должно попасть в передачу. Сколько потом ни опровергай его, люди помнят только самый факт, а на опровержения никто и внимания не обратит.

– Самое худшее то, – продолжала тем же убитым тоном Холли, – что это не просто сплетня. Первые хозяева Санни избавились от него потому, что он постоянно ходил вокруг запертого птичника и лаял. Несушки от испуга прекратили класть яйца, в конце концов хозяева не выдержали и вернули Санни Джеду.

– Но ведь он ни одной курицы не убил!

– Только потому, что у него не было возможности – так по крайней мере эти люди сказали Джеду. А несколько недель назад некто поинтересовался по телефону, как фамилия бывшего хозяина Санни. Джед не придавал этому звонку никакого значения, пока не вернулся из отпуска и не прослышал про обвинения мистера Полка. Мне же он ничего не сказал о преступных наклонностях Санни, ибо в приюте они никак проявиться не смогли бы. Теперь, однако, он полагает, что звонивший ему некто искал компрометирующие Санни факты и наконец обнаружил их.

– Все тот же Колби Чемберс. – Ник тихо выругался. – Как мне представляется, газеты и телевидение с наслаждением опубликуют эти сведения, и чем они хуже, тем лучше для них.

– Ты прав! – воскликнула Холли. – Джед сказал, что постарается дать о Санни самый положительный отзыв, но факты упрямая вещь, отрицать их, то есть лгать, он не сумеет.

На следующее утро, когда Холли входила в приют, Трина встретила ее с совершенно несвойственным ей похоронным выражением лица.

– В утренней передаче новостей было достаточно неприятного, но она бледнеет по сравнению с местными газетами. И не заглядывай в них, не то стошнит. Они собрали все самое плохое о Санни и превратили его в настоящего преступника.

Холли в бессилии рухнула на стул.

– Не беспокойся, я могу это прочитать – мой завтрак состоял из чашки чая. Джед обещал сделать для нас все, что в его силах.

– Джед и даже первый хозяин Санни в данном случае совершенно ни при чем. Корреспондент взял интервью у Колби Чемберса. А он начал лить крокодильи слезы, вот, мол, такое красивое животное, но из-за его странного поведения жить в сельской местности ему никак нельзя. Прочти, прочти, увидишь, что это такое.

Однако Чемберс в этом интервью лгал настолько откровенно, что кое-кто позвонил в приют и высказался в поддержку Санни. Что же касается обитателей приюта, то они с самого начала горой стояли за собаку.

– Я слышу грохот колес приближающегося поезда, – громко произнес не слишком понятную Холли фразу мистер Нортон, когда она позднее вошла в игровую комнату. – Я слышу грохот колес!

– Он хочет сказать, что кто-то намерен задавить Санни, – пояснила мисс Крайсак, оторвавшись от телевизора.

– Только мигни, девочка, и я устрою так, что советнику придется наложить гипс на ноги и отправиться на курорт. – В подтверждение своей угрозы он свирепо зарычал и положил руки на рычаг, приводящий в движение его инвалидное кресло.

Затем Холли направилась в медицинский центр – проведать нескольких расхворавшихся стариков. У двери ей повстречалась миссис Викерс, также в инвалидном кресле, которое катил мистер Мелоди. Миссис Викерс выздоровела и выписалась из центра, но чуть ли не каждый день навещала еще оставшихся там больных. Они наперебой успокаивали Холли, уверяя, что с Санни все обойдется. Улучив удобный момент, мистер Мелоди отозвал ее в сторону.

– Я хочу сообщить вам кое-что, но обещайте никому ничего не рассказывать.

Холли видела, что ему смерть как хочется поведать ей свою тайну.

– Буду держать рот на замке, – заверила она.

– Я сделал миссис Викерс предложение. Она еще не сказала «да», но я надеюсь, что в скором времени… Как вы думаете, она мне не откажет?

– Конечно, не откажет! – радостно воскликнула Холли. – Она не может не понимать, что вы здесь один из самых красивых мужчин.

– Еще бы! Точнее, один из самых подходящих мужчин! И не забывайте: несмотря на больное колено, лучший танцор в приюте. Но держите все в тайне, пока миссис Викерс не даст согласия стать моей женой. Я не хочу слышать рассуждения мисс Крайсак о том, что наш брак напоминает ей сюжет одной из «мыльных опер», которые она так любит смотреть.

– Ни звука, пока вы сами не разрешите. – Для вящей убедительности Холли сделала рукой движение, будто запирает губы на ключ, а потом этот ключ выбрасывает.

Вечером Ник пригласил ее прокатиться на машине.

– Чтобы развеяться и забыть хоть ненадолго про Санни и Чемберса, – сказал он, когда они уже ехали по загородному шоссе и свежий ветер, врываясь в открытые окна машины, бил им в лицо.

Холли старалась смотреть не на Ника, а в сторону, чтобы он не заметил ее влюбленного взгляда. Солнце ушло за горизонт, и розовое на западе небо быстро становилось лиловато-синим. Может, ей не следует молчать? Может, она одета недостаточно элегантно? После того как она поняла истинную природу своего чувства к Нику, ее стали одолевать сомнения, она старалась увидеть со стороны каждое свое движение, анализировать каждый поступок.

– Ты узнал что-нибудь новое об этом коричневом фургоне? – спросила она прерывающимся от волнения голосом – лишь бы что-нибудь спросить.

– Нет, не узнал, но давай не будем говорить на эту тему. Тем более, что это бесполезно. – Ник легко коснулся ее плеча и снова положил руку на руль. – Как ты провела воскресенье? Вчера ты была так расстроена, что я не сумел тебя спросить, как вы провели с мамой и Эдди время. Он показался мне вполне порядочным парнем. Как ты полагаешь, у них сладится жизнь?

– Не знаю, может быть. – Место, до которого дотронулся Ник, горело. – Я рассказала им все о приюте и Санни. Сейчас они снова в пути – едут в Нью-Йорк, в гости к его сестре.

Может, ей следовало положить свою руку поверх его? А почему он убрал ее так быстро?

– Время покажет, как сложатся их отношения. У мамы безумные представления о любви, – проговорила Холли.

Безумные представления о любви, повторил про себя Ник и решил, что таким элегантным способом она хочет поставить его на место. Ему вдруг наскучило ехать безо всякой цели, он завернул за ближайший угол и нажал на акселератор.

– По-моему, ты сможешь в них танцевать, – сказал он, бросив взгляд на ее красные туфли без каблука. Наряд Холли был простым, но очень шел ей – белый хлопчатобумажный свитерок с короткими рукавами, усеянный красными бантиками, и джинсы. – Отсюда рукой подать до «Розовой жабы», а сегодня там играют две хорошие группы.

Несмотря на ранний час, в полутемном клубе было полно народу. Ник нашел свободный столик, заказал напитки, а затем подвел Холли к танцплощадке, где уже сейчас были желающие потанцевать. Пять музыкантов одеты были несколько странно – кружевные пиджаки и тренировочные брюки.

Холли отнеслась без особого энтузиазма к предложению Ника поехать в «Розовую жабу», так как в ее сознании это заведение ассоциировалось прежде всего с Моникой, но, оказавшись на танцевальной площадке, она повеселела. Ей было приятно ощущать сильные руки Ника, повиноваться им, чувствовать тепло его тела. От него пахло дорогим мылом и терпким одеколоном. Ник то притягивал ее к себе, то отдалял, улучая момент запечатлеть на ее щеке легкий поцелуй. Холли лишь улыбалась ему. Ночной клуб, учитывая то состояние, в котором она находилась, был самым подходящим местом: пульсирующая музыка грохотала, не смолкая ни на миг, танцующие пары окружали их со всех сторон, так что разговаривать было совершенно невозможно, а думать не хотелось. И Холли постаралась забыть о своих тревогах.

Спустя некоторое время они возвратились к своему столику за прохладительными напитками, но затем снова вернулись на танцплощадку. Через полчаса они опять вернулись к столику – утолить жажду и дать отдых ногам. Холли низко наклонилась к Нику – только так он смог бы услышать ее.

– В таком месте можно и Карессу встретить.

– Она звонила мне, – ухмыльнулся Ник.

– Ты шутишь! Когда?

– В конце недели. Оставила на автоответчике сообщение и номер своего телефона.

– Ты, надеюсь, не преминул перенести его в свою записную книжку? – поддразнила она его. Холли нисколько не опасалась Карессы.

На эстраде появилась вторая группа, на сей раз из четырех человек. Музыканты были одеты в майки с броской эмблемой своей группы на груди. Ник дружески помахал рукой крайнему из них – рыжеволосому гиганту.