Текст книги "Вторжение любви"

Глава 15

Оцепенев от ужаса, Томас смотрел на длиннее сигароподобное тело, беззвучно скользящее по поверхности воды в их сторону. Его сердце оборвалось, но он старался сохранять хладнокровие. «Спокойно, – мысленно приказал себе Томас. – Только без паники». Он отчаянно заработал ногами, таща за собой вцепившуюся в него Джасмин. Но расстояние между ними и крокодилом стремительно сокращалось.

– Мне нужна твоя помощь. Болтай ногами. Работай ими, как ножницами. Так сильно, как только можешь, – попросил Томас девушку.

Он заметил, как стоящий на палубе Грэм прицелился в крокодила из винтовки. Раздались выстрелы. На поверхности воды запрыгали фонтанчики – один совсем близко от крокодила. Томас начал мощно и решительно грести. Джасмин помогала ему, яростно колотя ногами по воде.

На нижней палубе появились матросы с веревкой. Они привязали один конец к ограждению, а другой бросили в воду. Томас передал веревку Джасмин, приказав матросам поднимать ее первой. Когда она достигла палубы, два крепких матроса помогли ей перебраться через ограждение. Томас поднялся следом и в изнеможении упал на палубу.

Несмотря на то, что вода была теплой, ветер наполнил воздух прохладой, и теперь Джасмин отчаянно дрожала. С ее темных волос падали капли воды. Белые чулки сползли, явив взору изящные ноги, четко вырисовывающиеся под промокшей насквозь сорочкой. Страх, затуманивающий ее прекрасные глаза, развеялся, уступив место смелой улыбке.

– Для мужчины, имеющего огромный опыт р-рассте-гивания ж-женской одежды, ты оказался уж-жасцо неловок, – произнесла девушка по-арабски.

– Только в воде. Да и то потому, что сама Клеопатра вывалилась из своей ладьи, – тихо ответил Томас, убирая с щеки Джасмин мокрый локон.

Молодой человек почувствовал себя крайне неуютно, внезапно осознав, что Джасмин почти обнажена. Тонкая блузка прилипла к телу, явив его взору полные округлые груди. Затвердевшие от холода соски четко выделялись под светлой тканью. Томас судорожно сглотнул. Стоящие вокруг матросы смотрели на девушку с неприкрытым интересом.

– Прекратите таращиться на леди и, ради всего святого, принесите одеяло, пока она не замерзла окончательно, – рявкнул Томас на любопытных матросов.

Кто-то бросил ему два толстых теплых одеяла. Он накинул одно на плечи Джасмин, а в другое закутался сам. Томас испытующе посмотрел на Джасмин.

– Каким образом ты оказалась в воде? Разве ты не слышала мое предостережение?

В глазах Джасмин промелькнуло беспокойство.

– Я л-любовалась водой и, наверное, упала.

– Наверное, упала? Ты, женщина, которую ни разу не выбросила из седла лошадь, даже самый норовистый арабский скакун?

Джасмин подняла на Томаса большие карие глаза.

– Мне кажется… Кто-то меня столкнул.

Томас осторожно помог Джасмин подняться на ноги. Грэм обнял племянницу и погладил ее по плечу.

– Идем, дорогая, тебе необходимо принять горячую ванну, – обратился он к Джасмин, задумчиво посмотрев на Томаса. – Думаю, сначала тебе нужно согреться.

Но Томас не собирался сдаваться. По крайней мере, до тех пор, пока Джасмин не ответит на вопрос:

– Джасмин, кто-то столкнул тебя за борт?

На ресницах девушки трепетали капли воды, когда она посмотрела на Томаса.

– Кому это понадобилось? Не представляю.

Ничто больше не испортило путешествия. Джасмин молчала о случившемся, сославшись на то, что это был обычный несчастный случай. Только она одна знала правду: кто-то столкнул ее за борт. Она даже боялась думать о том, что могло бы произойти, если бы Томас не пришел ей на помощь. Она шарахалась от каждой тени, видя в ней возможного врага. Подозревала всех и каждого: англичан, праздно развалившихся в шезлонгах и лениво провожающих ее взглядами, слуг-египтян с их вежливыми улыбками. Ее недоброжелателем мог оказаться кто угодно.

У нее прямо-таки гора с плеч свалилась, когда они, наконец, достигли Аль-Миньи. На причале путешественников поджидали два человека, закутанные в одежду цвета индиго. На них были свободные рубахи, доходящие до середины бедра, легкие брюки, заправленные в сапоги из мягкой кожи, и тюрбаны. В сознании Джасмин пробудились смутные воспоминания, когда она рассматривала высокого мужчину с красивым лицом, обрамленным темной бородой.

– Воины из племени хамсин, – тихо пояснил Томас. – Вот тот, высокий, скорее всего Джабари – их шейх. Нам оказали честь.

С широкой улыбкой на лице дядя Грэм спустился по трапу. Он обнял незнакомцев, и они дружески обняли его в ответ. Герцог представил знакомых Томасу, который сердечно пожал их руки. Джабари был шейхом племени хамсин, а Рамзес – хранителем времени. Из рассказов дяди Джасмин вспомнила, что Рамзес был также телохранителем шейха.

– Джасмин, это ты? – Рамзес говорил по-английски с сильным акцентом. От дружеской улыбки этого человека Джасмин почему-то не стало легче. Он учтиво и вежливо поцеловал руку девушки. – Ты такая взрослая. А была ведь совсем крошкой и ужасно любила лимонные леденцы.

Ответная улыбка Джасмин вышла натянутой. Ей просто необходимо было сохранить достоинство. Томас не должен узнать о ее происхождении.

– Теперь я предпочитаю чай с лимоном, – ответила Джасмин с гордой улыбкой.

Шейх поцеловал девушку в щеку и легонько сжал ее руки.

– Джасмин, ты так похожа на свою красавицу мать: Как поживают Бадра и твой отец?

Джасмин хотелось сказать, что ее отец мертв, но она лишь вежливо произнесла, что оба здоровы.

– Ты помнишь меня, Джасмин? – спросил шейх на превосходном английском. – Ты была тогда совсем ребенком, обожала лошадей и требовала, чтобы тебе позволяли скакать верхом, говоря, что жизнь в пустыне была бы настоящим раем, если бы ты могла жить среди этих прекрасных животных.

О, это будет сложнее, чем Джасмин ожидала. Вся ее английская гордость рассыпалась в прах. Она не смела поднять глаз на Томаса, который наверняка пытался вызвать из прошлого образ маленькой смуглой девочки, бегающей среди арабских скакунов.

– Да, конечно. – Джасмин гордо вскинула подбородок.

Джабари долго и задумчиво смотрел на нее, а потом перевел взгляд на истинного англичанина Томаса в его широкополой шляпе, костюме цвета хаки и коричневом шелковом галстуке и улыбнулся.

– Итак, девочка превратилась в очень красивую женщину, копию своей матери, и Англию она зовет своим домом.

Джасмин благодарно улыбнулась шейху. Он подмигнул ей, но так быстро и незаметно, что со стороны могло показаться, что ему просто попала в глаз песчинка. Неудивительно, что собственный народ боготворил его. Он был могущественным, добрым, быстро разбирался в ситуации и помогал ее уладить.

Шейх проводил гостей в дом родственников Рамзеса, располагавшийся неподалеку. Сидя на удобных стульях и ожидая прибытия носильщиков с верблюдами, они смогли выпить прохладного чая и утолить голод сандвичами. Дядя Грэм и Томас удалились, чтобы принять душ. Когда они вернулись, Джасмин с изумлением воззрилась на дядю. Вместо английского костюма цвета хаки и белой широкополой шляпы на нем был надет наряд, очень похожий на тот, что носили Рамзес и Джабари. С его пояса свисали сабля и кинжал с резной рукояткой. Тем не менее, он выглядел так же изысканно, как если бы стоял перед Джасмин во фраке.

– Дядя Грэм, ты снова стал бедуином!

– Какая-то часть меня всегда будет принадлежать пустыне, – ответил Грэм по-арабски. – И на это есть причина. Меня будут принимать с большим уважением, как человека, разбирающегося в лошадях, если я буду бедуином, а не английским герцогом. Джабари предупредил меня, что вновь избранный шейх племени аль-хаджид не доверяет англичанам, которых считает неверными.

Джасмин провела пальцем по покрывшемуся капельками влаги холодному стакану.

– Дядя Грэм, а в племени аль-хаджид знают, кто я такая?

– Они знают лишь, что ты Джасмин Тристан, дочь виконта Арндейла. Я подумал, что так будет лучше, и попросил Рамзеса и Джабари хранить твою тайну. Если ты хочешь представиться племени как-то иначе, это твое право.

Ощутив на себе проницательный взгляд Томаса, Джасмин пробормотала:

– Нет-нет, все в порядке. Так будет лучше.

Когда вещи погрузили на верблюдов, путешественники вышли из блаженной прохлады сложенного из глины дома. Дядя Грэм быстро объяснил, как нужно садиться на одногорбого верблюда. Джасмин крепко держалась, когда ее верблюд поднялся на ноги. Ощущение казалось знакомым, как будто она делала это не один раз. Итак, она дома?

Джабари сообщил, что переезд займет несколько часов, но они будут делать привалы. Покачиваясь в такт поступи верблюда, Джасмин украдкой посмотрела на Томаса. Изысканный аристократ куда-то исчез. Скинув с себя пиджак и жилет, он выглядел необычно. В белой рубашке с закатанными до локтей рукавами, брюках цвета хаки и прочных кожаных сапогах он скорее напоминал исследователя. Винтовка, спрятанная в кожаный чехол за спиной Томаса, лишь подчеркивала суровость его лица, хранящего настороженное выражение.

Его желание защитить ее согревало Джасмин душу, но причина, подвигнувшая Томаса на это, пугала. Тот, кто столкнул ее в воду, и был, очевидно, автором писем с угрозами и каким-то образом последовал за ней в Египет.

Путешественников со всех сторон окружали огромные валуны песчаника и образовавшиеся в известняке обрывы. Повсюду виднелись валуны, смытые с гор потоками воды, образованными во время ливней. Признаки жизни встречались на пути нечасто. Путешественники увидели лишь пугливую газель, стремительно перескочившую через зеленый кустарник и умчавшуюся прочь, да гиену, неуклюже семенящую в отдалении.

Путники долго ехали по глубокому известняковому каньону, прежде чем остановились на отдых. Усевшись на валуны и отхлебывая воду из огромных бурдюков, дядя Грэм, Томас, Рамзес и Джабари говорили о разведении лошадей, их родословных и ценах на европейском рынке.

Джасмин повернулась к Томасу. Его красивое лицо было наполовину скрыто тенью, отбрасываемой широкими полями шляпы, а глаза смотрели серьезно и испытующе.

– Ты что-нибудь читал о людях, живущих в пустыне?

Он согнал муху с шеи своего верблюда.

– Достаточно. Однако немало мнений необъективных, поэтому мне не терпится все увидеть собственными глазами. – Он кивнул в сторону Джабари и Рамзеса, указывающих путь. – Они кажутся благородными и горячими парнями в отличие от бедуинов, описываемых в большинстве путеводителей.

– В таких, как «Карманный справочник туриста, приехавшего в Египет. Нил и пустыня» Кука? – вспомнила Джасмин. – О-да, преподобный Чамберс, цитатами которого изобилует этот справочник, называет бедуинов… как же это? А… «грубыми, невежественными, ленивыми и жадными».

Губы Томаса сжались в узкую полоску.

– Подобные комментарии отпускают индивидуумы, считающие себя выше других наций и культур. Они приезжают сюда со своими предубеждениями и не желают замечать здешних реалий. Они не изменят своего мнения, даже если собственными глазами увидят колонию работящих образованных египтян. Из того, что я слышал о племени хамсин и других племенах, живущих в пустыне, они ценят то, что наиболее важно. А еще они очень благородны и горды.

Сердце Джасмин окутало тепло. Ей отчаянно захотелось, чтобы Томас полюбил пустыню и бедуинов. И если так случится, то он, возможно, примет ее культуру и ее наследие.

Путешественники подъехали к лагерю, когда солнце начало клониться к западу, окрашивая вершины гор в темно-фиолетовый и шафрановый цвета. А виднеющиеся в отдалении скалы стали пурпурными. Наконец путники достигли оазиса. Высокие финиковые пальмы и кусты акации росли прямо на сухом песке. О том, что в пустыне существует жизнь, говорили лишь редкие зеленые растения.

Лагерь бедуинов располагался на абсолютно ровной территории, раскинувшейся между необитаемыми скалами. Шатры из черных козлиных шкур поразили воображение Джасмин. Она спешилась и теперь во все глаза смотрела на женщину, ткущую на деревянном станке пеструю ткань. Старики лениво курили, сидя возле своих жилищ. В отдалении мальчишка пас отару овец. Его резкие выкрики, стук, издаваемый ткацким станком, голоса переговаривающихся мужчин наполняли воздух.

Обитатели лагеря обратили взоры в сторону каравана, и послышался звук, напоминающий боевой клич. Но Джасмин инстинктивно поняла, что они просто-напросто приветствовали гостей. Пустыня тоже взывала к ней сладостной музыкой обжигающего солнца и песка. «Это земля моего отца и его люди». Горячее солнце согревало кожу девушки, а легкий ветерок играл с подолом ее платья. Внезапно Джасмин захотелось закричать так же, как кричали сейчас эти люди.

«Должно быть, это у меня в крови, – с удовлетворением поняла она. – Наконец я нашла свой дом».

– Когда-то племя аль-хаджид насчитывало более тысячи человек, – тихо произнес Джабари, спешиваясь и подходя к Джасмин. – Теперь их осталось не больше четырех сотен. В этом лагере живут самые стойкие. Большинство их соплеменников давно уже осели в деревнях, разбросанных вдоль Нила. С тех пор как умер Нахид, они потеряли свое сердце. Нахид был дядей Элизабет и последним шейхом. Он был единственным, кто мог объединить племя.

– А как он стал шейхом? – спросила Джасмин.

– Его выбрало племя после того, как… умер Фарик. – Лицо Джабари ожесточилось, когда он устремил взгляд вдаль. Рамзес положил руку на рукоять меча, и Джасмин тотчас же поняла, что ступила на запретную территорию.

И все же она узнает больше, а именно – как умер ее отец. Тот факт, что они называли ее отцом Кеннета, а не Фарика, говорил о многом.

Спрятав собственные мысли за улыбкой, Джасмин указала на пачку бумаги и карандаш:

– Я приехала сюда, чтобы записать историю этого племени. Мне очень хочется рассказать о его кочевой жизни. Уверена, это племя вело кровопролитные сражения, в которых потеряло немало храбрых воинов.

– А я уверен, что никто больше не погибнет. По крайней мере, пока я здесь рядом. – Томас сказал это, забрасывая на плечо винтовку и снимая шляпу. Солнце играло в его волосах, расцвечивая их светлыми прядями. Его волевой подбородок казался таким же твердым и суровым, как окружающие их скалы. Рука Рамзеса покоилась на рукоятке меча, свисающего с его пояса.

– Вам нет необходимости вооружаться, лорд Томас. Эти люди живут в мире. У них нет, врагов. И нет ценностей, которые могли бы привлечь грабителей. Кроме того, мы позаботимся о вашей безопасности.

– Благодарю вас, но я все же предпочитаю держать свою винтовку под рукой. Уверен, вы поймете, что некоторые ценности необходимо защищать постоянно. – Он бросил взгляд на Джасмин.

Губы шейха изогнулись в улыбке, а дядя Грэм и Рамзес обменялись понимающими взглядами.

Джабари представил гостей вновь назначенному шейху. Юсуф оказался низкорослым худощавым человеком семидесяти лет. Обрамленное седой бородой лицо было исполнено чувства собственного достоинства. Он резко приказал что-то женщине средних лет, одетой в длинное черное платье, темные волосы которой прикрывал черный шарф. Она сидела на земле и раскачивала из стороны в сторону полный бурдюк, лежащий на деревянной подставке, но, заслышав приказ, тотчас же встала.

Словно послушная кукла она подошла к шейху. Юсуф представил ее как свою жену Варду. Это была молчаливая, измученная заботами женщина. Она почти не смотрела на мужчин, но зато ее цепкий взгляд скользил по английскому платью Джасмин и широкополой шляпе из белого кружева.

– Моя жена живет в племени с самого рождения. Она будет счастлива поделиться с вами любой интересующей вас информацией, английская леди, – обратился Юсуф к Джасмин. Сказав это, он отвернулся от нее и переключил все свое внимание на Джабари, Рамзеса и Грэма. Ирония, с какой Юсуф назвал ее «английской леди», позабавила Джасмин.

Томас вскинул бровь:

– Юсуф считает тебя женщиной невысокого происхождения, не способной оценить по достоинству чистокровного арабского скакуна. А я выгляжу слишком белым и чужестранным, чтобы оценить какое-либо животное благороднее осла. Но, с другой стороны, твой дядя – настоящий бедуин, разбирающийся в чистопородных лошадях.

– Значит, нужно доказать, что Юсуф ошибается. Вы с дядей Грэмом оказались правы, когда сказали, что людей встречают по одежке. Он производит впечатление лихого воина, не так ли?

– Возможно. Но я предпочел бы восхищаться кем-то более привлекательным, – тихо произнес Томас по-арабски.

Комплимент Томаса наполнил сердце Джасмин теплом. Его обжигающий взгляд скользнул по ней подобно неспешной ласке, и девушке пришлось напомнить себе о том, что следует держать дистанцию. Ведь она приехала сюда работать.

Когда носильщики разгрузили багаж, шейх сопроводил гостей к трем просторным холщовым шатрам. Их пол покрывали пестрые мягкие ковры, на которых стояли столы, стулья и низкие кровати. Рамзес пояснил, что мебель привезли из лагеря племени хамсин для удобства гостей. Представители племени хамсин помогут аль-хаджидам провести переговоры и получить прибыль от продажи лошадей, чтобы те смогли начать новую жизнь в долине Нила.

– Почему вы помогаете им, ведь они были вашими врагами? – спросила Джасмин. – Почему бы вам не купить у них лошадей, чтобы затем продать моему дяде с выгодой для себя?

– Наш код чести велит уважать людей из другого племени, – тихо произнес Джабари. – Я очень хочу, чтобы они вернули себе чувство собственного достоинства теперь, когда покинули землю своих предков. Для них это не так легко.

– И наверное, для вас тоже. Распад великого племени, живущего лишь воспоминаниями о прошлом, – большая потеря для культуры и традиций. – Томас окинул взглядом лагерь.

– Вы правы, – кивнул Джабари. – Джасмин, ты служишь благородной цели, записывая рассказы этих людей. Это будет единственная документальная хроника событий.

– Джасмин, если хочешь, я могу помочь тебе с переводом на английский. Я легко могу совмещать это с составлением каталога племенных лошадей, – предложил Томас.

– Позволь мне сначала оценить объем работы, – возразила она.

Она не хотела, чтобы Томас вмешивался. А что, если худшие опасения оправдаются и ее отец действительно окажется извергом, как и говорили мать и отчим? Джасмин не вынесет, если Томасу откроется отвратительная правда о ее прошлом, потому что тогда и настоящее окажется не менее отвратительным.

Ужин накрыли под открытым небом, усыпанным мириадами звезд. Искры, поднимающиеся над потрескивающими кострами, танцевали в воздухе. Несмотря на попытку Юсуфа отправить Джасмин ужинать вместе с женщинами, Томас настоял, чтобы она осталась с мужчинами. Шейх был крайне недоволен, но все же дал свое согласие «белому мужчине с большой винтовкой» – к тайной радости Джасмин. Перед гостями поставили огромное блюдо с мясом ягненка, рисом, томатным соусом и большими тонкими ломтями хлеба. Древние традиции вспомнились пугающе быстро. Джасмин ела руками. Она окунала куски хлеба в блюдо, подцепляла мясо с рисом и отправляла все это в рот.

Сидящий рядом Томас поступал так же. Казалось, он чувствовал себя среди этих людей так же легко, как и посреди танцевального зала в Лондоне.

– Наверняка большинство представителей высшего света пришли бы в ужас при виде того, как вы едите, лорд Томас. Без серебряного ножа и вилки? О Боже, лучше умереть от голода!

Томас отер рот тыльной стороной ладони и широко улыбнулся:

– Они и впрямь умерли бы от голода, сидя прямо, точно стрелы, а их скелеты высыхали бы в молчаливом протесте. Их предсмертный хрип напоминал бы дерзкий воинственный клич: «Мэтти, я не съем ни кусочка, пока мне не подадут салфетку и столовое серебро!»

Джасмин рассмеялась, чувствуя себя гораздо счастливее и спокойнее после происшествия на пароходе. Все-таки неизвестный враг не последовал за ней в пустыню. А благодаря постоянной заботе Томаса она чувствовала себя любимой. Он держался спокойно и уверенно, заставляя Джасмин постоянно думать о его силе, о мускулах, перекатывающихся под белой льняной рубашкой, и исходящей от него мужественности. Ему не нужна была сабля или наряд воина-хамсина, достаточно было стального блеска в зеленых глазах и духа врожденной властности.

Прохладный ветерок ласкал щеки девушки. Она заерзала на месте – тяжелая английская юбка стесняла ее движения. Она перевела взгляд на женщин-бедуинок и Варду. Их свободные легкие одежды казались гораздо более удобными.

Но Джасмин пока не переодевалась в национальную одежду жителей пустыни.

На десерт подали засахаренные финики. Пока Юсуф и мужчины разговаривали, женщины поднялись со своих мест, чтобы убрать с импровизированного стола. Джасмин внимательно посмотрела на молчаливую Варду. Что ж, в чужой монастырь…

Пора становиться своей. До тех пор пока Джасмин будет проводить большинство времени с мужчинами, Варда не примет ее и не пойдет на общение. Джасмин повернулась к шейху Юсуфу:

– С вашего позволения, сэр, я оставлю вас, чтобы помочь женщинам убирать со стола. Возможно, вашей жене пригодится моя помощь, – сказала она по-арабски.

Шейх казался ошеломленным. Неизвестно, что поразило его больше – ее просьба или владение языком. Томас понимающе улыбнулся.

– Молодец, – тихо произнес он по-английски. Шейх величественно наклонил голову и быстро сказал что-то своей жене. Варда только кивнула.

Когда Джасмин направилась к женщинам, чистящим песком блюда, Рамзес последовал за ней.

Этот красивый воин был очень серьезен, и когда он окликнул Джасмин, она вдруг почувствовала себя крайне неловко.

– Ты не просто предлагаешь помощь, ты хочешь стать среди женщин своей, чтобы начать расспросы. Я прав?

Джасмин подтвердила его догадку, и Рамзес перешел на шепот. Теперь он говорил по-английски:

– Джасмин, прежде ты должна узнать кое-что. Я так понимаю, ты хочешь расспросить об отце и собрать сведения о нем – каким он был, как правил племенем.

Во рту у Джасмин пересохло. Она почувствовала легкое головокружение при виде выражения лица Рамзеса.

– Моя мать… говорила что-то. Но я сама хочу услышать правду.

– Тогда послушай меня. То, что я скажу, нелегко узнать любой дочери, но ты должна понять… Однажды Джабари поклялся убить любого отпрыска Фарика, потому что тот был слишком жесток. Джабари не хотел, чтобы кто-то из его детей появился на свет, – тихо произнес Рамзес. – Он не имел в виду тебя, Джасмин, потому что любил твою мать как родную сестру. Но, задавая вопросы в надежде на то, что под маской монстра скрывался неплохой человек, ты глубоко разочаруешься.

– Мой отец… наверняка в нем было что-то хорошее, – прошептала девушка. – Вы не жили среди этих людей. Вы были врагом племени, когда им правил мой отец.

– Верно. Я был их заклятым врагом. Хуже Джабари… но немного красивее его. – Рамзес улыбнулся, но его обворожительная улыбка не смягчила предшествующих слов. Он посерьезнел. – Будь осторожна, Джасмин. Иногда правда оказывается совсем не такой, какой мы ее себе представляем.

Он почти слово в слово повторил то, что сказал Джасмин мистер Майерс – издатель, который хотел лишь одного, чтобы его газета продавалась. Теперь же Джасмин раздумывала над тем, сможет ли правда ранить ее больнее, чем предположения, которые строило ее живое воображение. Заверив Рамзеса в том, что она переживет, какую бы правду ни узнала, девушка отправилась искать Варду.

Костры, пылавшие перед черными шатрами, постепенно превратились в тлеющие угли. При свете керосиновой лампы Джасмин поспешно писала в своей тетради. Варда и другие женщины с удовольствием приняли помощь Джасмин, и вскоре она завоевала их доверие тем, что свободно болтала по-арабски. Одетая в длинное национальное платье ярко-розового цвета, с распущенными волосами, Джасмин слушала их разговор.

Женщины делились с ней богатой историей племени аль-хаджид. По их словам, племени принадлежали лучшие скакуны, а его воины были самыми свирепыми и храбрыми. Джасмин слушала и записывала, пряча улыбку. Наверняка люди из племени хамсин попытались бы оспорить восхищенные отзывы Варды.

Жена Юсуфа оживленно размахивала руками, описывая великие сражения прошлого, оставшиеся в памяти гордого народа пустыни. Она рассказала о том, как ее мужа избрали шейхом, и о том, как он принял нелегкое решение отпустить своих людей, чтобы те построили новую, более счастливую жизнь в долине Нила.

– Наше племя всегда главенствовало в пустыне, совершая набеги на лагеря племени хамсин. Но теперь нас осталось очень мало, и вскоре наши дети будут вынуждены вести совсем иной образ жизни. Вскоре традиции нашего племени исчезнут навечно. Но когда-то оно было сильным и могущественным.

– В те времена, когда им правил могущественный шейх? Я слышала о Фарике и о том, каким властным человеком он был.

Печальное выражение лица Варды резко изменилось, и по спине Джасмин пробежал холодок. Остальные женщины тут же поднялись со своих мест, сославшись на то, что им пора ложиться спать. Джасмин поняла, что затронула очень болезненную тему.

– Он обладал огромной властью, – сказала Варда, а потом огляделась и сложила пальцы определенным образом. Джасмин узнала этот жест: таким образом бедуины пытались защититься от дурного глаза.

– Его уважали? – попыталась вызвать женщину на разговор Джасмин. – Он был могущественным шейхом, который вел свой народ к славе?

– Мне больше нечего сказать. – Варда грациозно поднялась с земли, и подол ее черной абайи[3]3
  Абайя – черное длинное платье, традиционная одежда, в которой женщина-египтянка показывается на публике.


[Закрыть] всколыхнулся. – Если хочешь знать больше, спроси у моего мужа.

Джасмин пожелала женщине спокойной ночи, и Варда выскользнула из шатра так же беззвучно, как и появилась. Джасмин постучала карандашом по подбородку. Прихватив с собой тетрадь, лампу и карандаш, она отправилась искать шейха.

Юсуф сидел перед своим шатром и курил трубку, от которой поднимались в воздух тонкие струйки голубого дыма. Шейх не обращал на Джасмин внимания, пока та не заговорила на безупречном арабском языке:

– Я приехала сюда, чтобы записать историю вашего народа, а потом опубликовать рассказы в крупных английских газетах. Я знаю только то, что Фарик был самым могущественным шейхом из тех, кто правил племенем аль-хаджид. Если вы хотите опровергнуть это утверждение, поговорите со мной. Иначе в газетах напечатают то, что мне известно.

Шейх внезапно закашлялся. Джасмин невозмутимо улыбнулась и повесила лампу на крючок.

– Я расцениваю это как согласие. – Она уселась на ковер, расправила подол и открыла тетрадь. С трудом подавив раздражение, шейх отложил трубку.

– Вы ошибаетесь, английская леди. Фарик был подлым, жестоким человеком, находящим удовлетворение в том, чтобы уничтожать не только своих врагов, но и собственный народ. Каждый день я благодарю Аллаха за то, что его больше нет на этой земле. Как нет на ней его сыновей. Все они были бы прокляты. – В глазах шейха вспыхнула ненависть. – Я бы сделал это.

Сердце Джасмин упало. Она наклонилась над тетрадью, чтобы длинные волосы скрыли от собеседника выражение ужаса на ее лице.

– Вы действительно верите в то, что его… ребенок стал бы таким же, как он? В этом причина вашей ненависти?

– Такой ужасный человек, как он, сродни подгнившему гранату. Он передает зло каждому своему семечку. Такие семена необходимо уничтожать, чтобы от них не рождались гнилые фрукты. Именно поэтому его жены и наложницы поклялись никогда не рожать ему детей. По крайней мере, так говорили после его смерти. – Юсуф несколько минут сидел молча. – Моя жена была одной из его наложниц. Он мечтал о сыне, и моя жена и остальные женщины радовались, что он никогда не получит желаемого.

Сердце Джасмин сжалось, когда в голосе Юсуфа зазвучали зловещие нотки:

– Только одна женщина воспротивилась и родила ребенка. Крошечную девочку, которая была слишком слаба, чтобы жить.

Рука Джасмин отчаянно задрожала, и девушка принялась грызть карандаш, словно вдруг задумалась.

– А вы знаете, что случилось с этой… девочкой?

– Ее продали. Убрали с глаз долой, слава Аллаху. Я не знаю, жива ли она, но молюсь, чтобы оказалась мертва. Ее, мать уехала. В тот день я возблагодарил Аллаха. Она принесла зло.

– Зло? – эхом отозвалась Джасмин.

– Участь ребенка Фарика стать исчадием ада. – Юсуф, так же как и его жена, сложил из пальцев знак, защищающий от дурного глаза. Свет лампы отражался в его подслеповатых слезящихся глазах. – И ничто не может спасти его от этой участи. Если та девочка все еще жива, со временем она станет такой же подлой и злобной, как ее отец. Это я знаю наверняка. Такому ребенку лучше умереть. А еще лучше, если бы он вообще не появлялся на свет.

Войдя в свой шатер, Джасмин скинула с ног золотые сандалии. Оставив импровизированную дверь из козлиной шкуры поднятой, она принялась расхаживать по толстому узорчатому восточному ковру. Ветер развевал прозрачную занавеску, закрывающую вход, а лунный свет отражался в серебряном подносе, стоящем на низком круглом столике. Убранство шатра было ярким, необычным и завораживающим, как сам Египет.

Египет. Ее родина. А ее родной отец… Джасмин опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Проклят соотечественниками, назван ими исчадием ада. Как же рада была Джасмин, что дядя Грэм никому не рассказал о ее происхождении! Раз Юсуф ненавидел ее отца, а женщины боялись вслух произносить его имя, что скажут остальные члены племени?

– Джас?

Взяв себя в руки и приклеив налицо улыбку, девушка отодвинула в сторону занавеску, закрывающую вход. На пороге стоял Томас, засунув руки в карманы брюк. Лунный свет серебрил его темные волосы. Его мускулистое тело излучало мощь и спокойную уверенность. Верхние две пуговицы рубашки были расстегнуты, являя взору Джасмин соблазнительную полоску кожи, покрытую курчавыми волосами. Словно завороженная, смотрела на него Джасмин.

– Я зашел, чтобы пожелать тебе спокойной ночи и узнать, как дела. Все в порядке? Как продвигается статья?

«Все ужасно. Шейх считает меня исчадием ада. И возможно, так оно и есть».

– Все в порядке, спасибо. Спокойной ночи.

Немногословность Джасмин тотчас же изменила настроение Томаса. Он заметно напрягся.

– Хорошо. Я в соседнем шатре, если вдруг тебе понадоблюсь. Спокойной ночи.

Томас повернулся, чтобы уйти, но Джасмин вдруг захотелось, чтобы он остался, и она поспешила добавить:

– Здесь так пугающе… тихо, правда? Я хочу сказать, по сравнению с Лондоном.

Ослепительно белые зубы мужчины блеснули в обворожительной улыбке.

– Тихо? А лай собак, а храп лошадей, свист ветра в вершинах гор и другие сбивающие с толку звуки? Я не могу спать.

Но Джасмин совсем не обращала внимания на все эти шумы, словно всю жизнь жила в пустыне. Она сдвинула брови.

– О каких звуках ты говоришь?

– Я не стал бы упоминать о них в приличном обществе, тем более в присутствии леди. Молодой, незамужней леди. Я говорю о музыке ночи.

Джасмин нахмурилась и вскинула голову.

– Только потому, что я не замужем… О!