Текст книги "Вторжение любви"

Охранять?

– Ты хочешь сказать, что останешься здесь со мной?

Выражение лица Томаса смягчилось, когда он коснулся рукой щеки. Джасмин.

– Ты думала, я позволю тебе вернуться к себе после того, что произошло? Колдуэлл доверил мне твою защиту, и я не обману его ожиданий.

Джасмин обхватила себя руками. Ее карие глаза казались огромными.

– Но где будешь спать ты?

Девушка вошла в шатер. Томас перенес сюда не только ее сундук, но и свои вещи. Шелковая занавеска разделяла шатер на две части. По обе стороны от нее стояли большие кровати. «Для него и для нее». Джасмин нервно рассмеялась.

– Я пойду на свою половину. Спокойной ночи, Томас.

Джасмин скрылась за занавеской и зажгла лампу, не переставая думать о мужчине, находящемся на другой половине шатра. Шорох ткани свидетельствовал о том, что он раздевается. Джасмин густо покраснела. Неужели он спит обнаженным?

Кто-то заботливо поставил рядом с кроватью Джасмин неглубокую ванну с теплой водой. Девушка быстро ополоснулась, наслаждаясь прикосновением прохладной воды к своей разгоряченной коже. Она насухо вытерлась и достала из сундука ночную сорочку. Тонкий батист вдруг показался ей толще покрывала из овечьей шкуры.

Интересно, как это – спать без одежды? Должно быть, это восхитительно безнравственно. С тихим, подобным вздоху шорохом сорочка упала на ковер. Опустившись на постель, Джасмин стала ждать, пока Томас уснет.

Лежа в своей постели, Томас не мог заснуть. Невыносимая мука терзала его грудь, когда с половины Джасмин доносились тихие шорохи. Она была так близко, что он мог дотронуться до нее. Томас ужасно хотел ее.

Да, заснуть сегодня ему не удастся. Не в силах больше лежать, Томас сел на постели. На шелковой занавеске он увидел силуэт Джасмин, вырисовывающийся в мягком свете лампы. Она раздевалась – сняла через голову платье и стянула с бедер просторные шаровары.

Пульс Томаса учащался по мере того, как он продолжал наблюдать за невинными и в то же время невероятно чувственными движениями Джасмин. Юное и восхитительно притягательное тело Джасмин четко вырисовывалось в свете лампы. Полные груди, округлые бедра и стройные ноги. Томас ощутил, как напряглась от этого зрелища его плоть.

Он совершил большую глупость, решив остаться здесь на ночь, так как знал, что неизбежно произойдет дальше. Они не смогут противиться бушующей в их душе страсти. Это не очень хорошо для них обоих, потому что Томас вдруг понял, что, оказавшись с Джасмин в постели, он окончательно потеряет голову. Он не сможет оставить Джасмин, как оставлял остальных женщин. Он слишком сильно и слишком долго хотел ее. И все же он не мог отмахнуться от своих чувств, не мог отрицать своего желания. После того как он провел некоторое время в обществе Джасмин, смеялся вместе с ней, восхищался силой ее духа, ее индивидуальностью, умом и трогательной способностью сострадать, он все еще не был удовлетворен. Он хотел эту женщину. И если она осмелится пересечь комнату, отдернет занавеску и ступит на его половину, он знает, что сделает.

Никто тогда уже не сможет остановить его. Сегодня ночью Джасмин будет принадлежать ему.

Интуиция заставила Джасмин обернуться.

Томас наблюдал за ней. Оробев и смутившись, она натянула платье, но лоно продолжало болезненно пульсировать. Что это за ощущение, когда руки Томаса глядят ее обнаженное тело? Ее кожу покалывало от томительного ожидания.

Между ними не может быть физического притяжения. Их миры слишком удалены друг от друга, а ненависть его друзей слишком сильна. Но сердце Джасмин нашептывало совсем другие слова. Она хотела Томаса. Она устала делать вид, что не испытывает к нему никаких чувств.

И Джасмин решилась. Она подошла к занавеске, подняла ее и оказалась на его половине. Томас сидел на постели, натянув на себя белоснежную простыню. Его широкая грудь, покрытая темными волосами, была обнажена. Глаза мужчины потемнели от желания. Он протянул руку.

– Иди ко мне, Джасмин, – охрипшим от возбуждения голосом произнес он.

– Мы не можем так поступить, – запротестовала Джасмин, обхватив себя руками. – Как бы я этого ни хотела… мы слишком разные, Цезарь. Твои друзья и семья питают ко мне отвращение. Подумай сам – мы разные, как день и ночь. Я – темная ночь… – Джасмин нервно засмеялась, – а ты солнечный день. Люди будут судачить, когда узнают. Они будут смотреть на тебя по-другому за то, что ты посмел быть с такой… как я. С египтянкой. С Коричневым Скорпионом.

Подбородок Томаса задрожал, словно он пытался взять себя в руки. С минуту тишину нарушало лишь его прерывистое дыхание и отчаянное биение сердца Джасмин.

– Ты хочешь меня, Джас?

– Всем сердцем, – тихо ответила она.

– Тогда забудь обо всем. Забудь о том, что скажут люди. Если нам суждено быть вместе, то мы будем просто мужчиной и женщиной, желающими друг друга. Сегодня не будет английского аристократа и египетской девушки. Только ты и я. Эта ночь принадлежит нам. Ты моя сияющая звезда, сошедшая с небес, Джасмин, и если я могу обладать тобой сегодня ночью, я буду любить тебя, и к дьяволу солнечное утро. Я буду любить тебя всю, покрывать поцелуями каждый дюйм твоего восхитительного тела, словно завтра никогда не наступит. Я сделаю тебя своей, чтобы никто больше не встал между нами. Не отрицай того, что тоже хочешь меня. Сними сорочку и иди ко мне.

Томас предлагал провести вместе ночь, и Джасмин не могла бороться с собой. Девушка судорожно сглотнула.

– Разденься для меня, – потребовал Томас.

Джасмин медленно стянула с себя шелковое платье, позволив ему упасть к ногам. Теперь Джасмин была полностью обнажена. Внезапно оробев, девушка обхватила себя руками и опустила глаза. Ее била дрожь.

– Ты прекраснее, чем рассвет над пирамидами.

Звучащее в хриплом голосе Томаса восхищение придало Джасмин уверенности. Она вздернула подбородок и опустила руки.

Томас протянул руку:

– Иди ко мне, Джас.

Теперь путь назад оказался отрезан. Джасмин с минуту колебалась, чувствуя себя так, словно отправляется в восхитительное, захватывающее, но все же пугающее путешествие.

Если она займется сейчас любовью с Томасом, это будет означать, что она не достанется будущему мужу невинной. Отдавшись ему, она отдаст и свое сердце, потому что Джасмин не могла любить только телом.

Если она сейчас отвернется, это будет означать, что она потеряет все, чего так страстно желала долгое время. Она никогда больше не решится на подобную близость за пределами этого сказочного царства лунного света и волшебства.

Джасмин колебалась еще несколько секунд, а потом шагнула навстречу Томасу.

Глава 20

Джасмин попыталась погасить лампу, но Томас остановил ее руку.

– Я хочу смотреть на тебя, – произнес он. Его глаза источали такой жар, что Джасмин показалось, будто ее кожа охвачена огнем. – Я так долго ждал этого, Джас. Не отвергай меня. Ты моя сверкающая звезда, спустившаяся с небес, – хрипло произнес Томас.

Томас спустил с постели ноги, укрытые простыней, и, взяв Джасмин за руку, притянул ее к себе. Она задрожала в предвкушении, когда ладони мужчины нежно скользнули вверх по ее талии. Его глаза светились обожанием.

– Я упал бы к твоим ногам, моя царица, если бы в самом деле был Цезарем.

Услышав похвалу, Джасмин растаяла. Она чувствовала себя такой же прекрасной, как Клеопатра, – необычной и обожаемой. Обхватив Джасмин за талию, Томас еле заметно коснулся ее живота в поцелуе. Ее наводнило тепло, и она провела пальцами по густым волосам Томаса.

Внезапно Томас увлек ее за собой, и они оба упали на постель. Обхватив лицо девушки ладонями, Томас очень нежно поцеловал ее.

– Пожалуйста, Томас, покажи мне, как нужно любить, – прошептала Джасмин.

Наконец она оказалась в его объятиях.

– Ты такая красивая, – пробормотал Томас, проводя руками по мягкой смуглой коже девушки. – Обжигаешь меня…

Томас наклонил голову и уткнулся носом в ее изящное плечо, вдыхая исходящий от нее изысканный аромат. От Джасмин пахло женщиной, мускусом и цветами – присущий ей одной запах. Томас легонько прикусил кожу, пробуя ее на вкус. Ему хотелось впитать в себя всю ее, чтобы они слились воедино, не зная, где заканчивается одно тело и начинается другое.

Это было настоящее сумасшествие, сон, ставший явью. Только такие сны не длятся долго. Чувства никогда раньше не управляли Томасом. Но сейчас его охватило первобытное собственническое желание заявить на эту женщину свои права. Он жаждал стать ее первым мужчиной, первым вкусить ее сладость. Покорить ее своей страстью, чтобы она никогда, никогда не забыла его.

Томас поднял голову и нежно посмотрел на девушку, Ее щеки окрасил румянец, когда она робко подняла на него глаза. Переплетя ее пальцы со своими, он поднял руки девушки и завел их за голову. Египетское солнце сделало его кожу почти такой же темной, как у нее, только ее изящные пальцы резко контрастировали с его сильными и загрубевшими.

– Никаких сожалений, – прошептал он. – Только не сегодня. Сегодняшняя ночь для нас.

– Только для нас, – мечтательно повторила она.

Томас вновь поцеловал ее, легонько касаясь губами невероятно сладкой смуглой кожи. Она была мягкой и гладкой, точно шелк, опровергая слова его матери о том, что у всех темнокожих женщин кожа жесткая и шершавая. Томас провел пальцами по полной округлой груди, спустившись к розовому соску. Превратив его в тугой бутон, Томас поднял голову, чтобы посмотреть на реакцию Джасмин.

Ее глаза были закрыты, а с губ сорвался стон. Томас улыбнулся. Это хорошо, но он хочет больше. И получит гораздо больше. Еще до наступления утра он заставит Джасмин выкрикнуть его имя в порыве безудержной страсти. Пальцы уступили место губам. Они обхватили тугой сосок и потянули. Выгнувшись дугой, Джасмин прильнула к нему. Его язык безжалостно терзал тугую бусину, не останавливаясь ни на секунду.

Это сон. Ее сон. И Джасмин хотела запечатлеть в памяти каждое мгновение. Страх неизвестности смешался с радостью и растущим возбуждением. С каждым прикосновением языка Томаса Джасмин пронизывали необыкновенные сладостные ощущения. Ее лоно пульсировало от желания. Зарывшись пальцами в густые волосы мужчины, они стонала от наслаждения.

Когда Томас поднял голову, Джасмин игриво опрокинула его на постель.

– Я хочу дотронуться до тебя. Посмотреть на тебя, – сказала она.

С улыбкой на устах Томас повиновался. Его лицо и руки, открытые для солнца, были покрыты темным загаром. Остальное же, твердое как камень, тело оставалось бледным и таким отличным от ее собственного. Джасмин погладила дрожащей рукой грудь мужчины и с трепетом скользнула ниже. Свет против тьмы. Их тела, как и их миры, так отличались друг от друга.

Джасмин дотронулась до Томаса, восхищаясь игрой тугих мышц под шелковистой кожей. В верхней части его груди темнел треугольник позолоченной солнцем кожи. Остальное тело было гораздо светлее. Джасмин заметно дрожала, когда гладила своей темной рукой широкую грудь мужчины, резко контрастирующую с ее смуглой кожей.

Ладони девушки прошлись по плечам Томаса, отправились в путешествие по его спине, чтобы насладиться ощущением тугих мышц, а потом остановились.

Джасмин нависла над Томасом, и молодой человек замер. Она ошеломленно смотрела на рваные белые шрамы, уродующие его безупречную кожу. Они были старыми и уже зарубцевавшимися. Джасмин нежно провела рукой по шрамам, и Томас вздрогнул.

– О, Цезарь, кто это с тобой сделал? – спросила она. Томас отвел руку Джасмин и грубо притянул ее к себе.

– Да так, один человек. Была драка. Давно.

Томас предпочел на вопрос ответить горячим поцелуем, и она отдала ему всю себя. «Пойдите прочь, кошмары прошлого», – мысленно произнесла она, стараясь сделать так, чтобы Томас забыл обо всем, что когда-то его мучило. С каждым поцелуем Джасмин раскрывала ему то, что так долго таилось в ее сердце. Все, что она прятала от посторонних глаз, боясь явить миру. Пробудившаяся в душе Джасмин страсть поглотила все остальное, словно они с Томасом существовали только ради этого момента и друг для друга. Никаких сожалений. Никогда.

Покрывая девушку нежными, точно прикосновения крыла бабочки поцелуями, Томас разжигал в ней пламя. Джасмин выгнулась и тихо вскрикнула, когда Томас развел ее бедра своими сильными руками. Девушка попыталась прикрыть наготу, но Томас не позволил.

– Ты прекрасна везде, моя царица. Восхитительна, как цветок жасмина. Откройся мне навстречу.

Чувственное наслаждение пронизало Джасмин, когда она явила взору Томаса свою плоть. Он очень осторожно провел пальцем по мягкой расщелине. Джасмин напряглась, а потом ощутила, как ее лоно увлажнилось, словно роса окропила лепестки цветка.

– Да, – пробормотал Томас. – Ты такая сладкая…

Наслаждение сменилось потрясением, когда Томас наклонил голову и поцеловал ее. Его язык вторгался во влажные глубины, дразня и терзая.

– О!..

Джасмин тихо вскрикнула и влепилась в волосы Томаса, когда его язык коснулся самого чувствительного места на ее теле. Каждая новая ласка лишь усиливала водоворот наслаждения, и Джасмин казалось, что она вот-вот взорвется.

И развязка не заставила себя ждать. Выгнувшись, Джасмин сквозь рыдания выкрикнула имя Томаса, и ее охватила дрожь.

Нежные поцелуи мужчины постепенно вернули ее с небес на землю. Он приподнялся на локтях и отер рот тыльной стороной ладони. Его взгляд был обжигающим и напряженным.

А потом он оказался сверху, накрыв своим сильным телом ее более изящное. Джасмин ощутила прикосновение его тугой плоти к своему лону и замерла, догадываясь, что произойдет дальше. Ее пальцы впились в стальные мышцы плеч Томаса.

– Думаю, пришло время лежать и думать об Англии, – слабо пошутила Джасмин.

Еле заметная улыбка, заигравшая на его губах, слегка притушила пылающий в глазах огонь.

– Посмотри на меня, Джас. Сосредоточься на мне, – тихо произнес он.

Обхватив лицо девушки руками, Томас поцеловал ее, требуя ответа. Напряжение отпустило Джасмин, когда Томас прервал поцелуй и его плоть погрузилась в ее лоно. Еще чуть-чуть… Глаза его вспыхнули решимостью, и он с силой подался вперед. Жжение усилилось.

– Расслабься, – попытался он успокоить девушку. – Просто расслабься, Джас. О да, откройся… да…

Еще один толчок, и преграда была сломлена. Ошеломленный возглас Джасмин потонул в нежных успокаивающих словах ободрения. Боль утихла, и девушку охватило чувство насыщения. Слегка приподнявшись, Томас взял девушку за руки и пригвоздил ее к постели своим обжигающим взглядом. Самый настоящий завоеватель.

– Клеопатра сдалась на милость своего господина Цезаря, – прошептала Джасмин, и взгляд Томаса наполнился нежностью.

– Цезарь польщен благосклонностью своей царицы и отдает ей свое сердце взамен.

Джасмин с благоговением смотрела на Томаса, когда тот начал двигаться внутри ее. Вот этот таинственный танец любви, о котором она столько слышала, вот оно, наивысшее единение мужчины и женщины. Томас стал теперь ее частью, глубоко в ее теле и сердце. Англия и Египет слились воедино, два тела стали одним целым. Это было подобно буйству красок в палитре, когда невозможно сказать, где начинается один цвет и когда он переходит в другой.

Плоть Томаса продолжала движение. Закружившись в водовороте наслаждения, Джасмин инстинктивно раскинула ноги. Томас застонал. Капелька пота, скатившись по его лбу, упала на грудь Джасмин. Он продолжал чувственное наступление, и Джасмин, распластанная под ним, могла теперь полностью отдаться сладострастию, забыв о недавней боли. Она молча смотрела на Томаса, на его суровые черты. Это был воин, требующий награды. Его плоть скользила взад и вперед, и ее обладатель сжал бедра Джасмин, не желая отпускать ее от себя, заявляя на нее свои права.

Джасмин выгибалась навстречу каждому толчку, а потом вскрикнула, ощутив растущее в животе напряжение. Горячий фонтан забил внутри ее лона, когда Томас запрокинул голову и глухо застонал.

А потом он упал на Джасмин, уткнувшись в подушку рядом с ее головой, и его прерывистое дыхание обожгло ее ухо. Девушка прислушивалась к отчаянному биению сердец, поглаживая шелковистые волосы Томаса. Пот покрывал их разгоряченные тела.

Наконец Томас перекатился на бок, и Джасмин поморщилась, когда его плоть выскользнула из ее лона. Он притянул девушку к себе.

– Моя прекрасная звезда, – глухо произнес он. – Мой рай.

Крепко обняв Томаса, Джасмин гладила влажные от пота волосы, покрывающие его грудь. Сегодняшняя ночь принадлежит им. О большем она не может просить. Не осмелится.

Джасмин проснулась, когда фитилек в лампе почти погас. Она потянулась, чтобы погасить его совсем, но потом остановилась и посмотрела на своего возлюбленного. Темная щетина затеняла его подбородок. Длинные ресницы слегка подрагивали, почти касаясь покрытых загаром щек, рот приоткрылся во сне. Его грубая мужская красота покоряла воображение, и все же он выглядел ранимым, словно сбросил с себя латы.

Очарованная, словно принцесса, взирающая на спящего принца, Джасмин запечатлела на лбу любимого поцелуй. А потом отодвинулась, намереваясь вернуться в свою постель.

Глаза Томаса открылись. Они напоминали Джасмин ирисы и были зелены, словно сверкающие изумруды. Его волевой подбородок казался вытесанным долотом искусного резчика, а губы, эти полные упрямые губы, еще недавно покрывали поцелуями ее тело.

– Ты никуда не пойдешь. – Голос Томаса был хриплым и звучал со сна приглушенно. Обхватив Джасмин сильной рукой, он притянул ее к себе, и она прильнула к его мускулистому телу. Если их кто-нибудь увидит, значит, так тому и быть.

Ладонь Томаса обхватила грудь Джасмин, а потом начала медленно и лениво исследовать ее тело. Окончательно проснувшись, Джасмин выгнулась, когда твердая плоть мужчины уперлась в ее бок.

Перевернув Джасмин, Томас провел ладонью по ее животу, наблюдая за тем, как мышцы вибрируют от его прикосновения, и спустился ниже.

– Тебе очень больно? – спросил он, погружая палец в ее лоно.

– Нет, я думаю… о! – Джасмин выгнулась, столь изысканной показалась ей эта ласка.

– Здесь? – спросил Томас, шевельнув пальцем.

– О да, прошу тебя, – выдохнула Джасмин.

Еще немного погладив нежную плоть, он убрал руку и раздвинул коленом ноги Джасмин. Он вновь вошел в ее лоно, и девушке захотелось зарыдать от неудовлетворенности. Ведь она была так близка к развязке. Но Томас двигался так, чтобы не оставить без внимания чувствительный бутон, доставлявший Джасмин такое наслаждение, Закусив губу, чтобы не закричать, Джасмин посмотрела на Томаса.

Его взгляд был напряженным, собственническим и страстным.

– Ну же, кричи. Тебя никто не услышит. Однако тебя хочу послушать я, Джас. Я хочу слышать твои восхитительные крики.

Томас вновь вошел в Джасмин, и на этот раз она не удержалась и закричала, когда удары стали мощнее и быстрее. Бедра ее раскачивались в такт движениям Томаса, и она выкрикнула его имя, когда мощная волна наслаждения накрыла ее с головой. Запрокинув голову, Томас застонал и упал на постель.

Содрогаясь всем телом, молодые люди сжимали друг друга в объятиях. Еще не зная, что скоро им придется расстаться.

Глава 21

На следующее утро они завтракали вместе. Томас развлекал Джасмин непринужденной беседой, и вся ее робость улетучилась без следа. Она чувствовала себя так, словно они были вместе всегда.

Спустя несколько часов Томас приготовил корзину с едой и, набрав полный бурдюк воды, сообщил, что они едут в пустыню.

– Это сюрприз, – просто сказан он. Обрадованная Джасмин оседлала выносливую кобылу и присоединилась к Томасу. Солнце ярко светило в небе. Ласковый ветерок трепал шарф, которым была обвязана голова Джасмин, и шаловливо играл с ее волосами, Томас время от времени сверялся с компасом. В брюках цвета хаки, потертых кожаных сапогах и белой рубашке с закатанными до локтей рукавами он выглядел как безрассудный и смелый исследователь.

Джасмин бросила взгляд на резко очерченный профиль Томаса и его покрытый темной щетиной подбородок.

– Ну и куда мы едем? – спросила она.

– Твой дядя посвятил меня в одну тайну. Он показал мне место, где мужчин из племени аль-хаджид посвящают в воины. Он взял меня с собой, когда представители дружественных племен сражались на саблях, чтобы воздать дань памяти этой земле.

– Это было в тот день, когда вы оставили меня в лагере? – Джасмин бросила на Томаса насмешливо-укоризненный взгляд. – Дядя сказал, что вы едете оценивать лошадей.

В ответном взгляде Томаса сквозила грусть.

– Да, мы оценивали. Только не лошадей.

Они подъехали к широкой, совершенно плоской равнине. Путешественники спешились, и Джасмин с интересом огляделась. Томас отвел лошадей в тень дерева, давим возможность напиться из длинного углубления в камне, наполненного водой.

Ветер пробегал по равнине, вздымая в воздух песчинки. Собственная кожа вдруг показалась Джасмин невероятно чувствительной, и она потерла ладонями обнаженные руки. Это место выглядело зловеще, словно вокруг витали души воинов, некогда сражавшихся здесь.

– Что племя будет делать с этой землей?

– Воины больше не приедут сюда. Эта земля священна, но вскоре она будет предана забвению.

– Все это так печально, – произнесла Джасмин, глядя на темные, словно ее кожа, пески с виднеющимися то тут, то там валунами и лиловые тени гор, возвышающихся невдалеке. Ее отец учился здесь мастерству воина. Здесь ли превратился он в жестокого тирана? Или это было в нем с рождения?

Хватит сантиментов. Джасмин сняла с головы шарф и улыбнулась.

– Мы собираемся устроить пикник? Я проголодалась.

Взгляд Томаса оставался напряженным.

– Я привез тебя сюда не случайно, Джасмин. Мне нужно сказать тебе правду.

Сердце Джасмин упало. Томаса одолевают сомнения? Неужели он собирается вежливо сообщить, что заниматься любовью с ней было чудесно, но не более того?

Но, к ее удивлению, Томас начал снимать куртку, а потом рубашку. Теперь он стоял обнаженный по пояс и смотрел на Джасмин с гордостью и достоинством.

– Я солгал тебе вчера ночью. Я получил шрамы не в драке. Их нанес мне… – В глазах Томаса сквозила невыносимая мука. – Их нанес мне мой отец.

Джасмин судорожно втянула носом воздух, и Томас поморщился. Он медленно повернулся, являя взору девушки спину.

– Посмотри на меня, Джас, – тихо сказал он. – Я не мог сказать тебе этого раньше и разрушить то, что было между нами, но ты заслуживаешь того, чтобы знать правду. Когда мне было двенадцать лет, отец высек меня.

Дрожа, Джасмин дотронулась до изуродованной кожи. Томас вздрогнул.

– Долгое время я испытывал стыд, но теперь это прошло. Я стыдился не наказания, а того, что его спровоцировало. Это случилось после того, как ты ударила меня в парке. Отец решил преподать мне урок, заставить понять, что я не должен позволять тем, кто стоит ниже меня, взять надо мной верх.

От ужаса сердце Джасмин болезненно сжалось.

– Это из-за меня, – прошептала она, сжимая кулаки, словно собиралась вновь ударить, только на этот раз не Томаса, а его отца.

Обернувшись, Томас посмотрел на девушку.

– Да, – тихо произнес он. – Он избил меня из-за тебя. А еще потому, что я посмел ему воспротивиться. Я взбунтовался из-за тебя. Твоя несгибаемая воля придала мне сил.

От избытка чувств у Джасмин сдавило горло.

– Мне жаль, Томас, я ни за что не ударила бы тебя…

Он взял руку Джасмин в свою.

– А мне не жаль, – резко бросил он. – Я не жалею ни о том, что произошло тогда, ни о том, что происходит сегодня. Все это для меня больше не имеет значения. Важна только ты, Джасмин.

Прижав ее ладонь к своей щеке, Томас закрыл глаза. Его чувственные губы сжались в узкую линию, свидетельствуя о том, что в его душе происходит борьба. Джасмин поднесла его руку к губам и поцеловала.

– Ты тоже много значишь для меня. И если можно было бы все вернуть, я поцеловала бы тебя, вместо того чтобы ударить. А вот ударила бы я твоего отца.

Открыв глаза, Томас рассмеялся и притянул ее к себе. Он откинул с ее лица непослушный локон.

– Моя прекрасная Клеопатра, мой неустрашимый воин. Уверен, мой отец в страхе убежал бы от тебя.

– Это хорошо, потому что я серьезно настроена поколотить его по возвращении домой.

Улыбка Томаса стала еще шире.

– Но у меня есть более интересное предложение. Идем, я покажу тебе окрестности.

Томас отвел девушку к небольшому озерку, окруженному со всех сторон валунами. Он пояснил, что воины считали эту воду священной, а посему совершали здесь омовение перед битвой.

Томас коснулся ладонью щеки Джасмин, и она ощутила, как по ее телу прокатилась волна сладостного предвкушения.

– Не хочешь поплавать, Джас?

Спустя несколько минут Джасмин уже входила в теплую воду, все еще одетая в сорочку. Обнаженный Томас спустился по каменным ступеням, и у Джасмин перехватило дыхание, когда она увидела его. Он был само совершенство – красивый и мужественный. Плоский живот покрывали рельефные мышцы, а ноги и руки были длинными и крепкими. Взгляд Джасмин перекочевал на тугую, слегка подрагивающую плоть. Она подошла ближе, испытывая робость при ярком свете дня и вместе с тем сгорая от любопытства.

– Я чувствую себя исследователем неизведанных земель, сулящих захватывающие приключения, – призналась Джасмин.

Томас сел на нижнюю ступеньку и, широко раскинув руки, произнес:

– Так дерзай, дорогая, исследуй.

Джасмин не заставила просить дважды. Протянув руку, она легонько погладила плоть мужчины. На ощупь она напоминала атлас, обтягивающий стальное древко. Джасмин еще раз провела по ней пальцем, и по телу Томаса пробежала дрожь. Он закрыл глаза и застонал. При виде подобной реакции Джасмин почувствовала силу своей женской власти над этим мужчиной и осмелела.

Однако вскоре Томас схватил ее за руку и открыл горевшие желанием глаза.

– Теперь моя очередь, – хрипло произнес он и, прежде чем Джасмин сумела остановить его, стащил с нее намокшую сорочку и отбросил ее в сторону.

Томас притянул ее к себе. Его ладони описывали чувственные круги на ее груди, делая невероятно чувствительной. Джасмин задрожала, когда пальцы в изысканной ласке коснулись ее сосков, превращая их в тугие бусины. Наклонив голову, Томас обхватил один из них губами. Вновь и вновь его язык творил чудо, посылая по телу Джасмин волны наслаждения. Ее лоно болезненно пульсировало в желании вновь ощутить мужчину внутри себя.

Тело Джасмин горело, словно вода вокруг них вдруг закипела. Томас внезапно прервал ласки, подвел ее к каменным ступеням и развернул спиной к себе.

– Опустись на колени, – попросил он.

С легкой тревогой Джасмин сделала то, о чем ее просили, упершись руками в верхнюю ступеньку. В таком положении она чувствовала себя уязвимой и беззащитной, но тихие слова успокоения, произносимые Томасом, ослабили напряжение. Джасмин ощутила на своих бедрах сильные теплые ладони Томаса.

– В том, как совокупляются лошади, есть какая-то своя необузданная красота, – пробормотал он.

Джасмин ощутила, как горячая плоть пытается проникнуть в нее, а волосы на его груди щекочут ее спину. Томас подался вперед, но почувствовал сопротивление. Джасмин напряглась. Он был слишком большим, а ее лоно слишком болело. Кроме того, все это было так ново…

– Расслабься, – прошептал Томас, замерев на мгновение.

Он наклонился вперед, ласково поглаживая кожу девушки, а потом коснулся ее разгоряченной плоти, и Джасмин расслабилась, тихо застонав.

Он вновь подался вперед, и с его губ тоже сорвался удовлетворенный стон, когда он вошел в горячие глубины. Обхватив Джасмин за бедра, он начал ритмичные движения.

Вода омывала их, когда плоть касалась плоти. Джасмин скрежетала зубами, ее мышцы напрягались, по мере того как она приближалась к развязке. Больше. Ей хотелось больше. Прямо сейчас.

– Пожалуйста, – взмолилась она. – Прошу тебя.

Казалось, Томас внял ее мольбам. Он дотянулся рукой до ее плоти и принялся жадно ласкать.

– Именно так лошади продолжают свой род, цветочек, – прошептал он. – Необузданные и свободные, они не думают ни о чем, кроме этого самого момента. Почувствуй ветер на своей коже, Джас. Почувствуй мое тело внутри себя. Я всегда буду частью тебя, куда бы ты ни отправилась. Ты моя. Навсегда.

Джасмин выгнулась, когда Томас вновь обхватил ее бедра, вознося все выше и выше на волнах страсти. Джасмин вскрикнула, и ветер понес эхо ее крика над каньонами, когда все растущее сладострастие разразилось мириадами сверкающих звезд, Томас сжал ее бедра еще сильнее, и теперь эхо его крика вторило ее собственному.

Необузданные и свободные. Такими они и были. И никто не сможет их разлучить. Никогда.

Грэм и его товарищи из племени хамсин вернулись через шесть дней. И не одни, а в сопровождении семей Джабари и Рамзеса, которые хотели познакомиться с английскими путешественниками до их отъезда в Каир. Неделя в обществе новых знакомых пролетела как один день, и Томас вдруг понял, как быстротечно время.

Он старался быть осторожным с момента приезда дяди Джасмин. Украденный в тени шатров поцелуй, легкие прикосновения руки к нежной щеке… День отъезда неумолимо приближался, и Томасу казалось, что Джасмин далека от него как никогда. Словно кто-то соединил их судьбы цепями, а теперь тащил в противоположные стороны.

Томас устало потер лоб. Его окутало облако пыли, когда мимо проскакали два великолепных арабских жеребца. Управляемые черноволосыми, зеленоглазыми молодыми людьми, которых он видел и раньше, они галопом пронеслись через лагерь. Громкое улюлюканье сопровождало боевой клич племени хамсин.

Рамзес крикнул что-то вдогонку юнцам и покачал головой.

– Они неуправляемы, – произнес он, но Томас услышал в его голосе отцовскую гордость.

– Я и раньше их видел. Ваши дети-близнецы?

– Асад и Фатима никогда не разлучаются.

Томас внимательно посмотрел на молодых людей, когда те спешились. Девушка обняла брата, и тот обнял ее в ответ, Это зрелище пробудило в Томасе неожиданные эмоции.

– Они так хорошо ладят, – задумчиво произнес он.

– Так было всегда. Им по четырнадцать лет. Фатима становится женщиной, но она по-прежнему предпочитает компанию Асада и наследника нашего шейха обществу своих подруг. – Рамзес глубоко вздохнул, и Томас сразу почувствовал, что задел чувствительные струны.

– Фатима согласилась продемонстрировать танец живота. Может быть, Джасмин захочет присоединиться к ней?

Вспомнив о том, как Джасмин отрицала все арабское, Томас усомнился, что подобное возможно.

– Не знаю, умеет ли Джасмин танцевать? – с сомнением протянул он.

Рамзес подмигнул.

– Умеет. Поверьте мне, это у нее в крови.

Громкое улюлюканье прорезало воздух, когда бедуины ударили в свои маленькие круглые барабаны. Фатима грациозно танцевала под их аккомпанемент. Внезапно к ней присоединилась Джасмин. Она покачивала бедрами и дразняще поводила плечами. Вот он, голос крови! Изящный женский наряд делал ее экзотичной и невероятно соблазнительной. Широкие изумрудно-зеленые шаровары были собраны лентами у колен. Поверх них Джасмин надела свободную рубашку из зеленого шелка. Вокруг ее головы был обмотан прозрачный шарф.