Текст книги "Забытые в небе"

XV

Ночью над Воробьевыми горами пролился дождь – один из тех коротких, бурных ливней, после которых разломы на месте просевших подземных коммуникаций превращаются в каньоны с несущимися по ним мутно-глинистыми ручьями, а тропки, потоптанные фермерами и обитателями ГЗ, поглощает лезущая из– под земли ярко-зелёная поросль.

Сквер же вокруг памятника Ломоносову всякий раз оставался нетронутым. Дорожки, выложенные брусчаткой, хоть и проросли жиденькой травкой, но всё ещё угадывались между шеренгами высоченных голубых елей. В буйно разросшихся кустах сирени прятались облупленные, но почти что целые скамейки. Правда, мало кто из студентов рисковал сидеть на них в перерывах между парами – Эл-А беспощадна, друзья мои!

Буйная пост-приливная растительность нет-нет, да и пыталась отвоевать клочок земли у последнего клочка старого парка. Вот и сейчас – Егор неприязненно рассматривал выводок высоченных, в полтора человеческих роста, грибов, повылезавших из-под земли в непосредственной близости от памятника светилу российской науки. Во время первой своей вылазке из ГЗ, ему пришлось прорубаться сквозь строй таких вот сморчков-переростков – рассекать тяжёлым мачете мясистые ножки, усеянные бледно-лиловыми пупырями и ёжиться от водопадов холодной, пахнущей прелью воды, обрушивающейся на голову с выгнутых краями вверх шляпок.

Сейчас гигантские грибы никому не мешали. Всё равно, долго они не простоят – стоит солнцу припечь, как они ссохнутся, скукожатся, потемнеют, и через день-другой рассыплются бурым крошевом на радость мышам-полёвкам и белкам.

«Партизаны» явились, как и было договорено – к трём часам пополудни. Чекист был угрюмый, подавленный; под глазами у него набрякли лиловые мешки. За ним, нервно озираясь, семенил Сапёр. Мехвод с Мессером (у того голова была замотана бинтом в бурых пятнах запёкшейся крови) на ходу то и дело прикладываясь к объёмистым флягам с чистейшей колодезной водой – напитком, глубоко презираемым обоими, и употребляемым лишь по крайней нужде. Замыкал процессию Яцек. Этот смотрелся относительно свежим – шагал себе вразвалочку, грызя травинку. Китель фельдграу накинут на плечи, фуражка-конфедератка заломлена на затылок, обрез привычно заткнут за пояс. Егор обратил внимание, что из пятерых, только он да командир были при оружии. Не приходилось, впрочем, сомневаться, что финка Мессера находится там, где ей и положено быть – в сапоге владельца.

Чекист поискал глазами Егора. Нашёл, состроил гримасу, изображающую радость от встречи, и с тяжким вздохом уселся на скамейку. Мехвод улёгся на траву, Мессер же перегнулся через край обшарпанной бетонной чаши и погрузил голову в дождевую воду. Выпрямился, шумно, как собака, отряхнулся, и громко выразил удовлетворение мирозданием. В сугубо специфических речевых конструкциях, разумеется.

– Пшепраше, пан Гжегош… – поляк присел рядом с Егором. Вчера вечером в Мичуринском мы трохе выпили лишнего. Так что сами понимаете…

Егор кивнул. Действительно, о чём говорить, если всё и так ясно?

В двух словах он обрисовал Чекисту с Яцеком суть своего предложения. Остальным было не до того: Мехвод похрапывал в тенёчке, рядом с ним выводил тонкие носовые рулады Сапёр. Что касается Мессера – тот стащил гимнастёрку и обливался водой из бетонного бассейна, довольно отфыркиваясь и витиевато матерясь.

– …её отец дожидается сейчас на Речвокзале. – закончил рассказ Егор. – Миллионер, за спасение дочки никаких бабок не пожалеет.

Чекист задумался. Видно было, что процесс даётся ему нелегко.

– Я чисто не понял: а нас-то ты на что подписываешь? Залезть на башню, передавить пауков и вытащить девчонку?

– Если вкратце, то так. А что? Опыт у вас, как я понимаю, имеется.

Командир «партизан» вопросительно взглянул на поляка. Тот пожал плечами.

– И полезем мы туда не с кондачка. – продолжал Егор. – Помнишь Яську – ну, та белка, что с Бичом дружбу водит? Она подаст нам сигнал цветными ракетами. Вот такими.

Он продемонстрировал собеседникам три картонных цилиндров с разноцветными крышечками.

– Зелёная будет означать: «девчонка жива, поднимайтесь». Белая – «девчонка погибла, подниматься не надо». И, наконец, красная: «срочно нужна помощь!».

Чекист наморщился от умственного усилия.

– Не, ну я всё равно не врубился – она-то откуда узнает, что там, наверху?

– Залезет на башню по древолианам. – медленно, отчётливо выговаривая слова, повторил Егор. – Разыщет девчонку, выяснит, что там к чему. И подаст нам сигнал.

Стратегический замысел рейда он излагал уже в третий раз и чувствовал, что начинает терять терпение.

– Белки – они могут… – Чекист поскрёб жёсткую, давно не стриженую шевелюру. – Белки, они такие, лазучие…

– Пшепрашем, не розумьем… – тихо спросил Яцек. – Длячэго та вьевьюрка помогает нам, нормальным людям?

И втянул голову от звонкого щелчка по макушке. Орех – крупный, твёрдый, тёмно-коричневый – отскочил от вихрастой головы и канул в траву.

– Ну-ка, это кто тут ненормальный?..

Яцек вскинулся, и зашарил глазами по низко нависшим ветвям. Рука его легла на рукоять обреза.

– Ручонки-то от пушки убери, вояка. А то мало не покажется.

Яська сидела в развилке ствола акации и многозначительно поигрывала многолезвийным метательным ножом-тумбашем.

– Так, а ну все успокоились! – испугался Егор. – А ты, Ясь, чего, в самом деле, на людей бросаешься? У них, может, нервы!

– Нервы-шмервы… – презрительно отозвалась белка, явно подражая Бичу. – Похмелье у них, идиотов! Ещё и обзывается, вьевьюрка какая-то…

– Пшепрашем, ясновельможна пани Яся… – поляк взял себя в руки и торопливо застёгивал пуговицы кителя. – «Въевьюрка» – это «белка» по-польску. Не хотел вас уражич… обидеть. Еще раз пшепрашем для Езуса…

То-то же… – Яська смилостивилась. – А насчёт башни даже не сомневайтесь. Один раз я туда уже поднималась – правда, не на эту, на соседнюю. Вы лучше подумайте, как с пауками будете справляться, и прочей мерзостью? Их там немеряно.

– Уже подумали, Ясь. – торопливо прервал её Егор. Ему не хотелось начинать дискуссию о приёмах борьбы с тварями, населяющими небоскрёбы. Придёт время – всё обсудят, а пока надо принять решение.

– Короче, я «за». – Чекист ударил кулаком по колену. – Вы как, бойцы?

Яцек кивнул. Мехвод с Сапёром ответили храпом, каждый в своей тональности. Мессер открыл, было, рот, громко, мучительно икнул и, по примеру поляка, ограничился простым кивком.

– Стало быть, решено! – Когда выходим, начальник?

– Завтра с утра, пораньше. – ответил Егор. – Мне ещё у Шапиро распылители забирать, да и выспаться не помешает…

* * *

Мартин сидел на табурете посреди подвальной лаборатории – тихий, свежевыбритый, одетый в сравнительно чистую рубашку и джинсы. Время от времени он бросал жадные взгляды на стоящий в углу сейф.

«Ага, – догадался Егор. – Яков Израилевич таки отобрал у своего протеже его новую игрушку. И правильно, не будет понапрасну студентов смущать…»

По дороге в подвал он заглянул в «шайбу», рассчитывая наскоро пообедать – и вдоволь наслушался восторженных рассказов о порхающем по стенам крылатом члене.

– Вот, всё готово, как и обещал. – Шапиро один за другим поставил перед Егором четыре огнетушителя. – Даже на один больше вышло. Заряжены углекислотой. Механизм стандартный, нажимной, вот скоба.

– На сколько хватает заправки – пробовали?

– Разумеется! – кивнул завлаб. – При непрерывном нажатии секунд на тридцать. Рекомендую действовать короткими, максимум, секундными импульсами – чтобы не расходовать споры впустую. И не бойтесь подпускать пауков поближе – это новый штамм, он действует гораздо быстрее.

– Так вы, значить, на самый верх лезть собрались? – подал голос Мартин.

Егор обернулся.

– Да, в башню Федерации. Шестидесятый этаж, там всякое может встретиться.

– То-то и оно, что всякое! – Мартин назидательно понял палец, и Егор увидел, что ноготь на нём был обкусан, а кожа сделалась тёмно– жёлтой от табака.

– Болтали, будто на верхних этажах до сих пор живут остатки тех, кого застал там Зелёный Прилив. Разный народ: техники, обслуживающие лифты, уборщики, а по большей части, офисный планктон. Сразу спуститься они не рискнули – увидели, что внизу попёр Лес, а их наверху пока никто не трогает. Ну и решили отсидеться: типа потом снимут вертолётами, как в голливудском кино.

Егор слушал очень внимательно. Лысый пропойца слыл величайшим знатоком разнообразных лесных баек, историй, легенд. Увы, никогда нельзя было сказать, сколько правды в очередном рассказе, а сколько – самых диких фантазий.

– …потом, конечно, сообразили, что никто их снимать не собирается, но бежать было уже поздно – ниже начинались дикие приступы Эл-А. Не действует она наверху почему-то. А потом нижние этажи заросли, там развелась всякая нечисть, вот и пришлось остаться в башне насовсем. А ещё… – Мартин помедлил. – они там живут без огня.

– Это как? – не понял Егор.

– Каком кверху. Вскоре после Зелёного прилива случился на верхних этажах пожар. Да ты и сам, наверное, видел: верхушка башни «Восток» вся черная… Они перепугались, и запретили открытый огонь. Так с тех пор и живут.

Егор скептически хмыкнул, но промолчал, не стал ввязываться в дискуссию. С одной стороны, переспорить Мартина ещё никому не удавалось. С другой – невозможно представить группу людей, способных тридцать лет кряду обходиться без огня. А с третьей макушка самой высокой из башен действительно была обуглена, как головешка…

«..ладно, вот залезем – разберёмся, что тут правда, а что обычные Мартиновы байки…»

– Спасибо вам, Яков Израилевич. – с чувством сказал он. – Уж и не знаю, как бы мы без вас… Отчёт о работе этих штуковин с меня, как вернёмся…

Шапиро испуганно замахал руками.

– Типун вам на язык, юноша, кто же говорит о возвращении, отправляясь на опасное дело? Сглазите ещё, не дай Лес! Вы, главное, сами возвращайтесь, ну и девчонку эту вытащите. Если получится, конечно.

– Если жива – непременно вытащим. И ещё… – Егор замялся. – У меня к вам маленькая просьба. Понимаю, вы мой начальник и всё такое… но не поможете отнести эти штуковины наверх? Я четыре сразу не утащу, а если каждый по два – то запросто!

Яков Израилевич укоризненно посмотрел на своего лаборанта, вздохнул и взялся за ручки огнетушителей.

Конец первой части

Вторая часть
Место, где кончаются лестницы

I

– Канат! Канат кидай!

Люк раскрутил петлю над головой и отправил в полёт. Длинная бурая змея, разворачиваясь, перелетела пропасть, разделяющую древолианы, и угодила, куда он и целил – в развилку стебля.

– Попал… – прошептала Лея. – Только бы не сорвалась теперь…

Канат обвис и заскользил вниз, увлекаемый собственной тяжестью.

– Не успеет… – выдохнула девочка. – Вот ни за что не успеет!

Сверху, по наклонному стеблю, к развилке торопилась маленькая фигурка.

– Дурак! – звонко крикнула Лея. – Страховку зачем отцепил? Сорвёшься же!

Люк пригляделся – действительно, за фигуркой не было видно ярко-белого страховочного конца.

– Это чтобы скорее. – объяснил он сестре. – Страховка мешает делать длинные прыжки. Пол – лучший верхолаз в Офисе. Ничего с ним не случится.

– Всё равно дурак. – Лея упрямо мотнула головой и густая грива волос взвилась каштановым облачком.

– Подумаешь, не успеет! Кинешь ещё раз, вот беда…

Люк подумал, что сестра нарочно не подвязывает волосы шнурком поперёк лба, не собирает в хвост на затылке – знает, что у любого парня Офиса, включая родного брата, сердце замирает, когда они разлетаются невесомой пушистой волной.

Пол в головокружительном прыжке достиг цели, но за мгновение до этого последние метры каната выскользнули из развилки и, извиваясь, полетели вниз.

Лея разочарованно выдохнула.

– Ну, вот, говорила же…

Люк принялся выбирать канат. Он делал это уже в пятый раз, и каждый раз проклятая верёвка либо не долетала до стебля, либо соскальзывала вниз, прежде чем её успевали поймать и закрепить. Хорошо хоть, канат, свитый из волокон проволочного вьюна, такой шершавый – будь он из стеклянного шёлка, скользил бы вдвое быстрее.

Но, с другой стороны, такие тросы куда легче «проволочных», и забрасывать их проще. Но «стеклянного шёлка» не хватает – он идёт на самые важные вещи, вроде страховочных верёвок, тетивы для луков. Даже материю для одежды ткут из распущенных на волокна побегов древолиан. Она выходит грубой, как наждак, и девчонки, которым не досталось бельё с Верхних этажей, носят под одеждой бельё из «стеклянного шёлка».

При мысли об этом Люк невольно покраснел – утром он случайно подсмотрел, как Лея надевает нижнюю рубашку. Конечно, брат и сестра выросли вместе, в одной тесной комнатушке, и много раз видели друг друга раздетыми. Но уже года два, с тех пор, как им исполнилось по тринадцать, он стал стыдливо отводить взгляд, всякий раз, когда Лея переодевалась…

Люк вздохнул, и принялся аккуратно, петля за петлёй, укладывать канат в бухту. Пол стоял на другой стороне пропасти и махал близнецам рукой.

– Дядя Антон говорит: наверху листья переполнены. – сказала Лея, – Ещё чуть-чуть, и польётся через край. А бассейн на шестьдесят восьмом первом наполовину пустой.

Люк кивнул. Это была их работа – тянуть собранные из жестяных коробов трубы от огромных, чашеобразных листьев, в которых скапливается дождевая вода, к водосборным бассейнам на верхних этажах Офиса. Занятие это непростое: мало перебросить сшитую наживую из коробов нитку через многоэтажную пропасть между соседними стеблями древолиан – надо хорошенько укрепить её растяжками. А потом, когда листья будут опорожнены – разобрать висячую конструкцию, чтобы использовать снова.

– Мы с Полом утром были на складе, отбирали короба, – сказала Лея, поправляя волосы, – узких совсем не осталось. На эту-то нитку хватит, а вот дальше как?..

– Пошарим на семьдесят восьмом. – ответил Люк. Он закрепил канат и дёрнул, проверяя узел. – Там вентиляцию ещё не снимали, всякие есть.

– Ура! – сестра захлопала в ладоши. – Значит, завтра пойдём на Верхние этажи? И Пол с нами?

Люк покосился на неё с неодобрением: что-то много внимания сестричка стала уделять их товарищу по бригаде водопроводчиков. Не то, чтобы он имел что-то против Пола – но стоит только заметить, какими глазами смотрит на него Лея, как пальцы сами собой сжимаются в кулаки и в груди начинает ворочаться злой, колючий комок.

– А ну, посторонись…. – буркнул он и принялся раскручивать над головой петлю каната. – Торопиться надо, сколько времени потеряли. Если сегодня не дотянем – дядя Антон нам точно шеи намылит.

Люк затянул проволочную скрутку и подёргал трубу. Та послушно закачалась под туго натянутым канатом, ведущем в прямоугольную дыру на месте зеркального окна. Из таких окон когда-то состоял весь фасад – но далеко не все стёкла пережили эти тридцать лет, и теперь большинство помещений Офиса не имели наружных, стеклянных стен. Их заменяли лёгкие жердяные барьеры и загородки – времянки из листов гипсокартона.

– Вроде, всё. Проверь верхний стык – кажется, разошёлся.

Пол, стоящий десятью метрами выше, ухватился за жгут лиан и перелетел на соседнюю развилку. Труба затряслась, задёргалась.

– Да, вижу. Скрутка разболталась, сейчас поставлю ещё одну.

– Ага, ждём…

Люк убрал пассатижи в сумку вместе со шнуром, которым они были привязаны к поясу. Если здесь, на древолиане, уронить любой предмет – он безвозвратно канет в бездну под ногами. А пассатижи, как и всё, что осталось от прежних, докатастрофных времён слишком ценны, заменить их нечем. Разве что, пошарить на заброшенных технических этажах – но кто сунется туда, рискуя стать кормом для волосанов? Спасибо, самоубийц нет…

Хорошо, хоть проволоки хватает – медной, алюминиевой, толстой, тонкой, какой угодно. Оплётку и изоляцию кабелей давным– давно разъела плесень, но самому металлу ничего не сделалось. Проволока шла на разнообразные поделки и служила универсальным крепежом.

– Готово! – крикнул сверху Пол. – Можем идти.

Лея вспрыгнула на трубу.

– Страхуй, братик!

И, прежде, чем Люк успел запротестовать, побежала по опасно раскачивающемуся мостику. На бегу она ловко балансировала на узкой трубе, хваталась за растяжки, мотыльком облетала их и летела дальше.

Люк едва сдержался – хотелось окрикнуть, заставить вернуться. Но нет, нельзя: стоит девчонке замешкаться, и нога может соскользнуть с оцинкованного железа. Или стыки коробов не выдержат веса, разойдутся под ногами…

Впрочем, особо опасаться не стоит: страховочный шнур закреплён у девчонки на поясе, другой конец перекинут через толстую ветку и крепко зажат в ладонях. Висячая нитка водопровода рассчитана вес сотен литров воды, что им лёгкая, как пёрышко, Лея? Главное – не останавливаться…

– Ребята! Наверху, берегитесь!

Люк поднял взгляд – по тросу, на которым раскачивалась труба, вдогонку за его сестрой торопился руколаз. Бесформенное тело, увенчанное приплюснутой головой, свешивалось на трёх парах конечностей. Четвёртая была изготовлена для нападения, и крючковатые чёрные когти поблёскивали в лучах солнца. Зелёно– бурая кожа на глазах выцветала, становясь бледно-серой – руколаз, покинув путаницу ветвей и листьев, сбрасывал ставшую ненужной защитную окраску.

Лея обернулась, и Люку на мгновение показалось, что она завизжит от страха и сорвётся. Но девочка задорно засмеялась, показала гадине острый язычок и побежала дальше. И прежде, чем руколаз одолел треть дистанции – впорхнула в оконный проём и через мгновение появилась с луком наготове.

Вш-ш-ширх – бац!

Стрела, пущенная Полом, с тупым звуком ударила гадину сзади, войдя в колышущееся, словно студень, тело почти на треть. Руколаз закачался, заперебирал ходовыми руками, но Лея неторопливо, будто на тренировке, всадила ему в бок, одну за другой, три стрелы. И ни разу не промахнулась! – удовлетворённо отметил Люк. Молодчина, сестрёнка!

Но вслух он крикнул:

– Хватит уже стрелы переводить! Что ему сделается-то от твоих иголок? Руколазу таких десяток нужно, да и то, неизвестно хватит ли…

– А у неё наконечники с ядом волосанов, я сам вымачивал! – весело крикнул Пол. Люк обернулся и нахмурился – когда это он успел спуститься?

– Смотри, уже подействовало! Лея, отцепляй страховку, сейчас мы его законтрим…

Руколаз замер. Несущие руки одна за другой отцеплялись от троса и повисали, вывернувшись вниз кусками резиновых шлангов. Бесформенное тело сотрясали приступы конвульсий – яд волосанов, огромных хищных пауков, обитающих на Нижних этажах, не оставил мерзкому созданию ни единого шанса.

– Скорее, пока не свалился!

Девчонка махнула Полу рукой и распустила узел на поясе. Тот в несколько движений вытянул тонкий шнур, крикнул Люку – «держи!» – и, зажав кончик верёвки в зубах, полез наверх. Вскарабкался до развилки, на которой был закреплён трос, подтянулся, встал обеими ногами, держась за ветку – и побежал по раскачивающемуся канату, балансируя руками, как заправский канатоходец. Добрался до издыхающей твари, перевернулся, повис вниз головой на согнутых ногах и сноровисто обмотал «руки» страховочным шнуром. При этом он словно не замечал круглой пасти, щёлкающей в предсмертной судороге на расстоянии пары локтей от его рук.

– Готово, теперь никуда не денется! Закрепи хорошенько, потом вернёмся, заберём!

– Молодчина, Пол! – крикнула Лея. – Какой же ты молодчина! Вот мама обрадуется – столько мяса!

«Снова – «молодчина Пол…» – мрачно думал Люк, затягивая узел. – Деваться некуда от этого Пола! Хотя, надо признать: проделано всё было на редкость ловко и умело, сам бы он так не смог. К тому же, Лея права: мясо, в самом деле, очень даже кстати…»

II

Пумба встретил ребят довольным хрюканьем. Минипиги с их острыми раздвоенными копытцами не могут лазить по древолианам – вот он и дожидается в «прихожей», лишённой наружной стены комнате, откуда наружу ведут подвесные мостки. Укладывается на бок и дрыхнет себе, пока хозяева не вернутся с очередной смены. А заслышав звонкий голосок Леи, вскакивает, торопится навстречу и трётся пятачком о колено. Люк каждый раз боялся, что Пумба поранит ногу сестры своими длинными, торчащими из-под губы клыками, но тот ни разу даже кожи её не задел.

Люк поскрёб Пумбе холку (минипиг ответил преданным повизгиванием), повесил на плечо бухту страховочного каната и направился вглубь Офиса. Прежде чем идти домой, следовало отчитаться перед Офис-Менеджером.

– Говоришь, узкие короба закончились? – дядя Антон перебрал листки, аккуратно расчерченные карандашными графами. – А по ведомости ещё должны оставаться…

– Закончились. – подтвердил Люк. Говорить с начальством было его обязанностью, как бригадира. – Да вы хоть Лею спросите, она утром весь склад перерыла…

Вообще-то правильно было бы сказать «Пола и Лею», но ему не хотелось упоминать их имена вместе. Определённо, недовольно подумал Люк, с этим надо что-то делать. Иначе так можно зайти далеко…

– Верно, дядя Антон! – быстро закивала сестра. – Совсем-совсем не осталось – мы всё обшарили, я даже руку порезала, когда короба ворочала.

И продемонстрировала замотанный тряпицей палец.

– Экая незадача… – мужчина поскрёб карандашом подбородок, – Самое время сейчас слить накопившуюся воду в третий и пятый бассейны. Когда ещё случится такой сильный дождь?.. Что делать думаете, водопроводчики?

Вопрос, строго говоря, был не по адресу. Это дядя Антон, как Офис-Менеджер, должен был ставить бригаде задачи. Но старик уже много месяцев не выбирался с обжитых этажей и слабо представлял, что творится вне Офиса.

– Семьдесят восьмой этаж! – зачастил Люк. – Там вентиляцию ещё не разбирали, должны быть всякие короба. Завтра сходим, выберем, какие нужно, отметим на схеме – и пусть ремонтники снимают.

Дядя Антон кивнул. Демонтировать закреплённые под потолком вентиляционные магистрали – это работа ремонтной бригады. Как работа ткачей – изготавливать ткань из нитей «стеклянного шёлка», работа животноводов – ухаживать за минипигами на ферме. А работа Люка, Леи и Пола – снабжать Офис водой. Чистейшей, прозрачной дождевой водой, которая скапливается в гигантских чашеобразных листьях древолиан. Она нужна для питья людям и животным, для многочисленных грибных ферм на самых нижних этажах Офиса – да просто для душа, наконец. Иначе, чем красавица Лея будет мыть свои чудесные волосы?

Правда, у бассейнов, которые они так старательно наполняют дождевой водой, есть и другое, не менее важное предназначение. Но о нём не хочется даже вспоминать – ещё накликаешь беду.

– Ладно, идите, коли так. – вынес решение дядя Антон и накарябал на четвертинке бумажного листа несколько строк огрызком карандаша. – Вот пропуск, охрана на третьей лестнице вас выпустит. По второй не ходите, там вчера видели волосанов, нарвётесь ещё… да, и не забудьте указать время возвращения. Часы– то ещё ходят?

Люк гордо продемонстрировал Офис-Менеджеру запястье, на котором тикали крошечные механические часики. Шли они не слишком хорошо, то и дело отставали, но у остальных не было и таких. Говорят, раньше люди почти не пользовались часами, предпочитая узнавать время по каким-то таинственным «смартфонам». Свои часы он нашёл четыре года назад, во время одной из мальчишеских, в нарушение всех запретов, вылазок на Верхние этажи. Мать, осмотрев добычу, объявила часики дамскими, и вообще, дешёвой китайской подделкой под «Картье» – но это не помешало Люку гордиться ими до чрезвычайности. Что это за «Картье» такие, и почему их подделывают? Ходят и ходят, а если отстанут или убегут вперёд – всегда можно подвести стрелки, обратившись к соседу, менеджеру склада. Он называет свои большие, с несколькими циферблатами и множеством стрелок, часы диковинным словом «хронограф» и уверяет, что они никогда не врут.

Дядя Антон захлопнул ведомость.

– Поищите заодно медные трубы отопления, их тоже нехватка. Найдёте – проведу отдельной графой, получите бонус. Только уговор: не лезть на Погорелые этажи! Знаю я вас, молодёжь…

– Не полезем, дядя Антон, не беспокойтесь! – весело отозвался Люк, затворил за собой дверь и пошёл по коридору, к лестницам, ведущим к жилым этажам. Лея и Пол поспешили следом; за спиной у них весело цокали по плитам напольного покрытия копытца Пумбы.

* * *

– А мы с Полом руколаза подстрелили! – похвасталась Лея. – Теперь половина мяса наша, по справедливости!

Мать, статная, нестарая ещё женщина, с такой же, как у дочери, пышной гривой каштановых волос, кивнула и стала разливать по тарелкам овощной суп.

– Сейчас пообедаю, и сходим, принесём. – добавил Люк. Есть хотелось ужасно. Завтракали они почти семь часов назад, и трапеза была не сказать, чтобы обильной: стручковая каша и одно варёное яйцо на двоих.

Пумба, пристроившийся возле стула, хрюкнул, выклянчивая угощение. А когда хозяин проигнорировал просьбу, требовательно поддел его под локоть, и тут же получил щелбан в пятачок – нечего лезть к людям, когда они сидят за столом! Разочарованно взвизгнул и убрался в свой угол, переживать горькую несправедливость.

Мысли Люка вернулись к подстреленному руколазу. Мясо, годное в пищу, предстояло разделить на четыре равные части: по одной каждому из добытчиков, ещё одну – Генеральному. Начальство имело свою долю во всём, будь то подстреленный руколаз или урожай шампиньонов, снятый с единственной грядки на крохотной семейной ферме.

Так предписывал закон, и он был справедлив. Люк знал это с тех самых пор, когда пятилетним несмышлёнышем приволок домой корзинку древесных грибов. Мать, похвалив сына, отложила четвёртую часть лиловых, в белёсых пятнах шаров – «для Генерального». И объяснила: «Нас трое, сынок, верно? Ты, я и Лея. Но есть ещё и Генеральный, оно всё время думает о нас, заботится, чтобы у нас был кипяток, доля запасов из кладовых, чистая вода. А значит, и мы должны делиться с Генеральным по справедливости, так, как если бы он был одним и нас». Так говорила мать – и отбирала лучшие, самые крупные, самые крепкие грибы.

– Чай будете? – спросила мать. – Кипяток сегодня хороший, крутой, даже пар есть. Хочу вот после обеда ошпарить личинки палочников. Жалко, если пропадут – у нас их полкорзины, Лея позавчера набрала. Поможешь, дочка?

Сестра согласно мотнула головой. Говорить она не могла – рот был занят супом.

– Завтра пойдём на семьдесят восьмой, за коробами. – сообщил Люк. – Заодно, могу там что-нибудь для дома поискать. Что нам нужно по хозяйству?

Мать задумалась.

– Если найдёшь пару простынок – будет очень кстати.

– Ну, это вряд ли, мам… – Люк покачал головой. – Ты же знаешь, какая это редкость. Может, тряпки какие остались, и всё.

– Да я всё понимаю… – не стала спорить мать. – Я так, на всякий случай. Не будет простынок – ложки поищи. Хотя бы чайные…

На этажах выше Офиса – их привычно называли Верхними когда-то располагались роскошные апартаменты. Они, кроме разнообразного, зачастую бесполезного, барахла, когда-то были битком набиты ценными вещами – обувью, одеждой и постельным бельём из натуральных материалов, которым нипочём вездесущая плесень, разъедающая синтетику и пластик. Жаль только, большая часть апартаментов выгорела во время Большого Пожара. А то, что уцелело, давным-давно растащили обитатели Офиса.

«…и не только они. Дауны тоже охочи до поживы и часто лезут, куда их не просят…»

Он встал, отодвинул стул.

– Ты тогда помогай маме с личинками. А мы с Полом притащим руколаза, пока его птицы не расклевали. Вернусь – будем готовиться к завтрашней вылазке.

– Угу… – Лея облизала ложку и выпорхнула из-за стола. – Душ только приму – сегодня горячей воды много, можно не экономить! Мыло у нас ещё есть?

– Есть, доченька… – расплылась в улыбке мать. – С цветочным запахом, как ты любишь. Утром выменяла на шестьдесят пятом у одной тётки Люк повернулся и пошёл прочь. Он изо всех сил старался не думать о том, что происходит в эти минуты в душевой кабине.