Текст книги "Разговоры Пушкина"

В.П. Горчаков. Воспоминания о Пушкине. «Московские ведомости» 1858, № 19, стр. 82.

…Через день… примирение состоялось быстро.

– Я вас всегда уважал, полковник, и потому принял ваше предложение, – сказал Пушкин.

– И хорошо сделали, Александр Сергеевич, – отвечал С[таро]в, – этим вы еще более увеличили мое уважение к вам, и я должен сказать по правде, что вы так же хорошо стояли под пулями, как хорошо пишете.

Эти слова искреннего привета тронули Пушкина, и он кинулся обнимать С[таро]ва.

В.П. Горчаков. Воспоминания о Пушкине. «Московские ведомости» 1858, № 19, стр. 82.

Кишинев [в ресторане]

Дня через два после примирения речь шла об его дуэли с С[таровы]м. Превозносили Пушкина и порицали С[таро]ва. Пушкин вспыхнул, бросил кий и прямо и быстро подошел к молодежи.

– Господа, – сказал он, – как мы кончили с С[таровы]м – это наше дело, но я вам объявляю, что если вы позволите себе осуждать С[таро] ва, которого я не могу не уважать, то я приму это за личную обиду и каждый из вас будет отвечать мне как следует».

В.П. Горчаков. Воспоминания о Пушкине. «Московские ведомости», стр. 82.

В Кишиневе стоял пехотный полк, и Пушкин был со многими офицерами в клубе, собрании, где танцевали. Бόльшая часть гостей состояла из жителей, молдаван и молдаванок; надобно заметить, что обычай, в то время особенно, ввел очень вольное обращение с последними. Пушкин пригласил даму на мазурку, захлопал в ладоши и закричал музыке: «Мазурку, мазурку!»

Один из офицеров подходит и просит его остановиться, уверяя, что будут плясать вальс. «Ну, – отвечал Пушкин, – вы вальс, а я мазурку» – и сам пустился со своей дамой по зале. Полковой или баталионный командир, кажется, подполковник Старков, по своим понятиям о чести считал необходимым стреляться с обидчиком, а как противник Пушкина по танцам не решался на это сам, то начальник его принял дело это на себя.

 
Подполковник Старков,
Слава богу, здоров.
 

В.И. Даль[84]84
  О В.И. Дале см. ниже.


[Закрыть]. Записки. Публ. Н.О. Лернера. РС 1907, № 10, стр. 64.

…Будучи вызван в Кишиневе одним офицером, он стрелялся опять через барьер, опять первый подошел к барьеру, на законное место, уставил в него пистолет и спросил: «Довольны ли вы теперь?» Полковник отвечал, смутившись, что доволен. Пушкин опустил пистолет, снял шляпу и сказал, улыбаясь:

 
Полковник Старов,
Слава богу, здоров.
 

П.И. Бартенев. К биографии Пушкина, II, М., 1885, стр. 177.

Ср. РА 1866, стр. 1416–1421.

*…Когда Пушкин посетил семейство бояра Варфоломея[85]85
  Варфоломей Егор Кириллович – богатый кишиневский боярин, председатель палаты и откупщик. Во время пребывания Пушкина в Кишиневе жил широко, собирая в своем доме всю кишиневскую молодежь. Дочь его, Пульхерия Егоровна («Пульхерьица», впоследствии вышедшая замуж за греческого консула в Одессе Мано, ум. в 1868 г.), некоторое время сильно нравилась Пушкину и даже оказалась занесенной в его «донжуанский список».


[Закрыть], он, не стесняясь в присутствии гостей, говорил: «Кишиневский воздух заметно вредно на меня действует: по совету моего старшего врача (так Пушкин называл генерала Инзова)[86]86
  Инзов Иван Никитич (1768–1845) в 1818 г. был назначен полномочным наместником Южного края. В его распоряжение был направлен Пушкин после высылки из Петербурга. С Инзовым у Пушкина установились самые лучшие отношения.


[Закрыть] мне необходимо прожить некоторое время гораздо южнее».

Н. Гербановский. Несколько слов о пребывании Пушкина в г. Кишиневе. «Новороссийские ведомости» 1869, № 49.

5 февраля. Кишинев

1822 г. 5 февраля, в 9 час. пополудни, кто-то постучался у моих дверей. Арнаут, который стоял в безмолвии передо мной, вышел встретить или узнать, кто пришел. Я курил трубку, лежа на диване.

– Здравствуй, душа моя! – сказал Пушкин весьма торопливо и изменившимся голосом.

– Здравствуй, что̀ нового?

– Новости есть, но дурные, вот почему я прибежал к тебе.

– Доброго я ничего ожидать не могу после бесчеловечных пыток С[абанеева][87]87
  Сабанеев Иван Васильевич (1770–1829) – генерал от инфантерии, корпусный командир. После подавления волнения Камчатского полка, входившего в 16-ю дивизию, начальником которой был М.Ф. Орлов, Сабанеев возбудил дело, закончившееся в 1823 г. лишением Орлова дивизии. Сабанеев был знаком с Пушкиным.


[Закрыть], но что такое?

– Вот что, – продолжал Пушкин, – С[абанеев] сейчас уехал от генерала [Инзова], дело шло о тебе. Я не охотник подслушивать, но, слыша твое имя, часто повторяемое, признаюсь, согрешил, приложил ухо. С[абанеев] утверждал, что тебя надо непременно арестовать; наш Инзушко, – ты знаешь, как он тебя любит, – отстаивал тебя горячо. Долго еще продолжался разговор, я много не дослышал, но из последних слов С[абанеева] ясно уразумел, что ему приказано: ничего нельзя открыть, пока ты не арестован». «Спасибо, – сказал я Пушкину, – я этого почти ожидал, но арестовать штаб-офицера по одним подозрениям отзывается турецкой расправой; впрочем, что будет, то будет. Пойдем к Липранди, – только ни слова о моем деле».

В.Ф. Раевский[88]88
  Раевский Владимир Федосеевич (1795–1872) – майор 32-го Егерского полка; будучи деятельнейшим членом Союза благоденствия, занимался широкой пропагандой среди солдат. На следующий день после описанного разговора, б февраля 1822 г., он действительно был арестован (почему и получил название «первого декабриста»). До 1826 г. содержался в Тираспольской крепости. После суда над декабристами отправлен в Сибирь на поселение.


[Закрыть] по записи Л.Ф. [Пантелеева]. «Вестник Европы» 1874, № 6, стр. 857–858.

После 6 февраля. Кишинев

Раевского арестовали и посадили в Тираспольскую крепость, а по окончании суда сослали на поселение. В крепости он написал стихотворение «Певец в темнице» и послал Пушкину…

Пушкину стихотворение понравилось очень, – а об одном четверостишии он выразился так: «Как хорошо, как это сильно! Мысль эта никогда не встречалась, она давно вертелась в моей голове, но это не в моем роде: это вроде Тираспольской крепости, а хорошо».

Альбом С.Д. Полторацкого. РС 1887, № 10, стр. 133–134. – Ср.: И.П. Липранди. РА 1866, стр. 1451.

1822–1823 гг. Кишинев

После двухлетнего знакомства она узнала, что Пушкин – поэт, только по стихотворению: «Ha языке тебе невнятном»[89]89
  «Иностранке» (иначе: «В альбом»). Первоначальные очерки были написаны в 1821–1822 гг. в Кишиневе, окончательные – в 1824 г. в Одессе. К кому обращено это стихотворение, остается невыясненным.


[Закрыть], вписанному в ее альбом уже при расставании. «Что это значит?» – спросила она у Пушкина. «Покажите это за границей любому русскому, и он вам скажет!» – отвечал Пушкин.

Анненков, I, стр. 85.

1823 г., май – июнь. Кишинев

* Незадолго до выезда его из Кишинева[90]90
  Пушкин выехал из Кишинева в Одессу в конце мая 1823 г.; в начале июня вернулся туда снова и менее чем через месяц совсем покинул Кишинев. Сообщение это столько же сомнительно, как и все сообщения К.И. Прункула.


[Закрыть] собрались мы в одном семействе. Сымпровизировали мазурку, и Пушкин начал. Прошел один тур кругом залы, остановился и задумался. Потом быстро вынул из кармана листок почтовой бумажки, весь исписанный стихами, подбежал к лампе, зажег и передал своей даме: Passez plus loin! Voyons! mesdames [Передавайте это дальше! посмотрим!], у кого потухнет, с тем танцую, – берегитесь!»

К.И. Пр[унку]л по записи К.С. Биографическая заметка. «Общезанимательный вестник» 1857, № 11, стр. 419.

1823–1824 гг. Одесса

Пушкин носил тяжелую железную палку. Дядя спросил у него однажды: «Для чего это, Александр Сергеевич, носишь ты такую тяжелую дубину?» Пушкин отвечал: «Для того, чтоб рука была тверже; если придется стреляться, чтоб не дрогнула».

М.Н. Лонгинов со слов Н.М. Лонгинова[91]91
  Лонгинов Никанор Михайлович дядя известного библиографа, служивший тогда при новороссийском наместнике. Пушкин был довольно близко с ним знаком и, еще будучи в Кишиневе, дважды письменно запрашивал его об Одессе; однако письма эти не сохранились.


[Закрыть]. Библ. Зап. 1859, № 18, стр. 553.

* Жил он в клубном доме, во втором этаже, сверху над магазином Марибо. Вхожу в комнату: он брился. Я к нему. «Ваше благородие, денег пожалуйте», – и начал просить. Как ругнет он меня, да как бросится он на меня с бритвой. Я бежать, давай бог ноги, чуть не зарезал. С той поры я так и бросил. Думаю себе: пропали деньги, и искать нечего, а уже больше не повезу. Только раз утром гляжу, тут же и наша биржа, Пушкин растворил окно, зовет всех, кому должен… Прихожу я. «На, вот тебе по шести рублей за каждый раз, да смотри вперед не совайся».

Одесский извозчик по записи К.П. Зеленецкого[92]92
  Зеленецкий Константин Петрович (1812–1858) – профессор Ришельевского лицея.


[Закрыть] (1840). П.И. Бартенев. К биографии А.С. Пушкина, II, 1885, стр. 96.

* Однажды в Одессе Пушкин был зван на какой-то вечер, пришел рано, осмотрелся – никого, дернул плечами и сказал: «Одна Анка[93]93
  Бороздина Анна Михайловна (1819–1883) – дочь генерал-лейтенанта, вышедшая в 1839 г. замуж за Н.Н. Раевского-младшего.


[Закрыть] рыжая, да и ту ненавижу я».

Сергей Волконский. О декабристах, 1922, стр. 110.

1824 г.

[Пушкин] завел было журнал, но потом как-то я спросил его о нем уже в Одессе, он отвечал мне: «Скучно; бросил, кое-что есть, а сам не знаю что».

И.П. Липранди. РА 1866, стр. 1261.

Одесса

…Раз, подходя с улицы к моему отпертому окну… [Пушкин] сказал: «Не правда ли, cousin, что твои родители запретили тебе подружиться со мною?» Я ему признался в этом, и с тех пор он перестал навещать меня. В другой раз он при встрече со мной сказал: «Мой Онегин – это ты, cousin».

Гр. М.Д. Бутурлин. Записки. РА 1897, II, стр. 15.

Февраль, первая половина. Одесса

[на обеде у Воронцова[94]94
  В первых числах июня 1823 г. Пушкин переведен был на службу в распоряжение гр. Михаила Семеновича Воронцова (1782–1856), незадолго перед тем, 7 мая 1823 г., назначенного новороссийским генерал-губернатором и полномочным наместником Бессарабской области 22 мая 1824 г. С Воронцовым у Пушкина отношения установились неприязненные, чему сильно способствовало увлечение Пушкина женою Воронцова.


[Закрыть]]

Вставши из-за стола, мы с ним столкнулись, когда он отыскивал, между многими, свою шляпу, и на вопрос мой: «Куда?» – «Отдохнуть!» – отвечал он мне, присовокупив:

– Это не обеды Бологовского[95]95
  Бологовский Дмитрий Николаевич (1775–1852) – кишиневский приятель Пушкина, в свое время замешанный в убийстве Павла I и потом в деле Сперанского; в бытность Пушкина в Кишиневе он был бригадным командиром в 16-й пехотной дивизии, которой командовал М.Ф. Орлов.


[Закрыть], Орлова и даже… – не окончил [и] вышел…

И.П. Липранди. РА 1866, стр. 1470–1471.

В восемь часов возвратился домой и, проходя мимо номера Пушкина, зашел к нему. Я застал его в самом веселом расположении духа, без сюртука, сидящим на коленях у мавра Али… Мой приход не переменил их положения; Пушкин мне рекомендовал его, присовокупив, что – «у меня лежит к нему душа: кто знает, может быть, мой дед с его предком были близкой родней»[96]96
  В другом месте своих записок Липранди, рассказывая о мрачном настроении Пушкина перед высылкой из Одессы, добавляет, что «та веселость, которая одушевляла его в Кишиневе, проявлялась только тогда, когда он был с мавром Али» (которым Пушкин потешался, как забавным типом). – РА 1866, стр. 1477–1478.


[Закрыть].

И.П. Липранди. РА 1866, стр. 1471.

Май

* Пушкин, как известно, был послан Воронцовым уничтожать саранчу[97]97
  Воронцов, по разным причинам недовольный Пушкиным, командировал его в Херсонский, Елисаветградский и Александровский уезды для наблюдения за ходом истребления саранчи. «Ничего не могло быть для него унизительнее», – замечал по этому поводу Ф.Ф. Вигель (Записки, VI, стр. 172). – См. также об этом черновые письма Пушкина к А.И. Казначееву от 22 и 25 мая.


[Закрыть]. Видя бесплодную борьбу с этим бичом, Пушкин созвал крестьян и повел такую речь:

– А знаете ли вы, что такое саранча?

Мужички помялись, посмотрели друг на друга, почесали, как водится, затылки, и наконец один молвил:

– Наказанье Божье, ваше высокородие.

– А можно бороться с Божьим наказанием? – спрашивает А.С.

– Вестимо, нельзя, ваше благородие.

– Ну так ступайте домой.

И больше их не требовал.

П.П. Ларий. Из воспоминаний о Пушкине. РА 1839, III, стр. 405.

28 мая. По возвращении из командировки]

Поездка его была непродолжительна, он возвратился чуть ли не через неделю и явился к графу Воронцову в его кабинет. Разговор был самый лаконический; Пушкин отвечал на вопросы графа только повторением последних слов его; например: «Ты сам саранчу видел?» – «Видел». – «Что ж ее, много?» – «Много» и т. п.[98]98
  В действительности миссия Пушкина, по-видимому, была труднее, чем можно судить по приведенному свидетельству. По крайней мере, М.Ф. Орлов писал жене на следующий день после возвращения поэта из командировки: «Пушкин был послан на саранчу. Он воевал с нею и после весьма трудной кампании вчера вернулся, отступив перед несметным неприятелем» («Былое» 1906, № 10, стр. 303). Сомнительно обращение Воронцова к Пушкину на «ты».


[Закрыть]

М.Н. Лонгинов со слов Н.М. Лонгинова. Библ. Зап. 1859, № 18, стр. 554.

Июнь – июль. Одесса

…Пушкин прибегал к княгине Вяземской[99]99
  Княгиня Вяземская Вера Федоровна, урожд. кн. Гагарина (1790–1886) – жена (с 1811 г.) кн. П.А. Вяземского, умная и интересная женщина, с которою Пушкин был очень близок. С июня по август 1824 г. Вяземская с двумя детьми жила в Одессе, где Пушкин был ее постоянным гостем.


[Закрыть] и, жалуясь на Воронцова, говорил, что подает в отставку… Иногда он пропадал. «Где вы были?» – «На кораблях. Целые трое суток пили и кутили».

Кн. П.А. и В.Ф. Вяземские. Из рассказов о Пушкине. РА 1888, II, стр. 306.

Конец июня – начало июля

Il dit que, depuis qu’il me connait, il a peur de toi; il dit: «j’ai toujours consideré votre mari comme un холостой; maintenant c’est une puissance pour moi, et la première lettre que je lui ecrirai, commencera par Ваше Сиятельство, Милостивый Государь, avec toutes les cérémonies et les honneurs possibles».

[Он [Пушкин] говорит, что, с тех пор как он меня знает, он тебя боится; он говорит: «Я всегда принимал вашего мужа за холостого; теперь он для меня персона, и первое мое письмо к нему начнется с Ваше Сиятельство, Милостивый Государь, со всеми возможными церемониями и титулами».]

Кн. В.Ф. Вяземская кн. П.А. Вяземскому. Одесса, 4 июля 1824 г. «Остафьевский архив кн. Вяземских», т. V, вып. 2, стр. 115.

Июль. [В Ришельевском лицее]

*…Входит в класс незнакомая особа в странном костюме: в светло-сером фраке, в черных панталонах, с красной феской на голове и с ружейным стволом в руке вместо трости. Я привстал, он мне поклонился и, не говоря ни слова, сел на край ученической парты, стоящей у кафедры. Я смотрел на это с недоумением, но он первый прервал молчание:

– Я когда-то сидел тоже на такой скамье, и это было самое счастливое время в моей жизни.

Потом, обратившись прямо ко мне, спросил:

– Что вы читаете?

– Речь Цицерона, – ответил я.

– Как ваша фамилия?

– Сумароков.

– Славная фамилия! Вы, верно, пишете стихи?

– Нет.

– Читали вы Пушкина?

– Нам запрещено читать его сочинения.

– Видели вы его?

– Нет, я редко выхожу из заведения.

– Желали бы его видеть?

Я простодушно отвечал, что, конечно, желал бы, – о нем много говорят в городе, как мне передали товарищи. Он усмехнулся и сказал:

– Я – Пушкин, прощайте.

……………………………………………..

Когда мы шли по длинному коридору, он сказал:

– Однако у вас в Лицее, как я вижу, свободный вход и выход.

– Это по случаю каникул…

А. Сумароков. К чествованию памяти Пушкина. «Одесский вестник» 1886, № 346.

Первая половина года. Одесса

[перед отъездом, на обеде у гр. Воронцова]

Однажды она [Е.К. Воронцова][100]100
  Графиня Воронцова Елизавета Ксавериевна (1792–1880), урожд. гр. Браницкая – жена гр. М.С. Воронцова. Пушкин был ею сильно увлечен, посвятил ей несколько стихотворений. Об отношении Воронцовой к Пушкину трудно судить на основании имеющихся данных. Вольно или невольно она, однако, вписала скорбную страницу в летопись жизни поэта, и у него перед отъездом из Одессы были основания негодовать против нее.


[Закрыть] прошла мимо Пушкина, не говоря ни слова, и тут же обратилась к кому-то с вопросом: «Что нынче дают в театре?» Не успел спрошенный раскрыть рот для ответа, как подскочил Пушкин и, положа руку на сердце (что он делал, особливо когда отпускал свои остроты), с улыбкою сказал: «La sposa fidele, comtessa» [Верную супругу, графиня]. Та отвернулась и воскликнула: «Quelle impertinence!» [Какая дерзость!].

П.И. Бартенев. РА 1884, III, стр. 188.

Август. Чернигов [по пути из Одессы в Псков[101]101
  В конце июня, вследствие настояний гр. М.С. Воронцова, Пушкину было повелено отправиться на житье в Михайловское. Пушкин выехал из Одессы 30 июля через Николаев, Елисаветград, Кременчуг, Чернигов, Витебск.


[Закрыть]]

…Мы ночевали в какой-то гостинице. Утром, войдя в залу, я увидел в соседней буфетной комнате шагавшего вдоль стойки молодого человека, которого по месту прогулки и по костюму принял за полового… Вдруг эта личность быстро подходит ко мне с вопросом: «Вы из Царскосельского лицея?» На мне еще был казенный сюртук [Петербургского университетского благородного пансиона], по форме одинаковый с лицейским.

Сочтя любопытство полового неуместным и не желая завязывать разговор, я отвечал довольно сухо.

– A! так вы были вместе с моим братом, – возразил собеседник.

Это меня озадачило, и я уже вежливо просил его назвать мне свою фамилию.

– Я Пушкин; брат мой Лев был в вашем пансионе.

А.И. Подолинский[102]102
  Подолинский Андрей Иванович (1806–1886) – тогда еще молодой поэт, младший товарищ по Петербургскому университетскому благородному пансиону Л.С. Пушкина и С.А. Соболевского, сотрудничал в «Северных цветах» и других повременных и периодических изданиях. Вращаясь в кружке бар. А.А. Дельвига, он должен был проникнуться чувствами этого кружка к Пушкину, с которым впервые встретился при вышеупомянутых обстоятельствах, направляясь в Киев по выпуске из пансиона.


[Закрыть]. Воспоминания. РА 1872, стр. 862. – Ср.: РС 1885, № 1, стр. 77–78.

5–6 августа

* Смотритель сказал мне, что едет из Одессы коллежский асессор Пушкин; я тотчас бросился в пассажирскую комнату и, взявши Пушкина за руку, спросил его:

– Вы, Александр Сергеевич, верно, меня не узнаете? Я – племянник бывшего директора лицея – Егора Антоновича Энгельгардта; по праздникам меня брали из корпуса в Царское Село, где вы с Дельвигом заставляли меня декламировать стихи.

Пушкин, обнимая меня, сказал:

– Помню, помню, Саша, ты проворный был кадет.

Я, от радости такой неожиданной встречи, не знал, что делать, опрометью побежал к гулявшим со мною товарищам известить их, что проезжает наш дорогой поэт А.С. Пушкин… Пушкин был восхищен нашим энтузиазмом, мы поднимали на руки дорогого гостя, пили за его здоровье, в честь и славу всего им созданного… Князь Оболенский[103]103
  Князь Оболенский – штаб-ротмистр Елисаветградского гусарского полка.


[Закрыть] закричал:

– Господа, это торжество выходит из пределов общей радости, оно должно быть ознаменовано чем-нибудь особенным.

– Господа! Сделаем нашему кумиру ванну из шампанского!

…согласились, но Пушкин, улыбнувшись, сказал:

– Друзья мои, душевно благодарю, действительно было бы отлично, я не прочь пополоскаться в шампанском, но спешу: ехать надо.

Это было в 4 часа утра. Мы всей гурьбой проводили его на почту, где опять вспрыснули шампанским, и, простившись, пожелали ему счастливого пути.

А.П. Распопов[104]104
  Распопов Александр Петрович (1803–1882) – впоследствии генерал-майор.


[Закрыть]. Встреча с Пушкиным в Могилеве в 1824 г. РС 1876, № 2, стр. 464–465.

1825 г., начало. [Воображаемый разговор с императором Александром I]

Когда бы я был царь, то позвал бы Александра Пушкина и сказал бы ему: «Александр Сергеевич, вы сочиняете прекрасные стихи; я читаю с большим удовольствием». А. П. поклонился бы мне с некоторым замешательством, а я бы продолжал: «Я читал вашу оду «Свобода»! Прекрасно, хоть она писана немного сбивчиво, мало обдуманно; вам ведь было 17 лет, когда вы написали эту оду». – «В. В., я писал ее в 1817 году…» – «Тут есть три строфы очень хорошие… Конечно, вы поступили неблагоразумно… Я заметил, вы старались очернить меня в глазах народа распространением нелепой клеветы; вижу, что вы можете иметь мнения неосновательные; но вижу, что вы не уважили правду, личную честь, даже в царе». – «Ах, В. В., зачем упоминать об этой детской оде? Лучше бы вы прочли хоть 3-ю и 6-ю песнь «Руслана и Людмилы», ежели не всю поэму, или первую часть «Кавказского пленника», или «Бахчисарайский фонтан». «Онегин» печатается, буду иметь честь отправить два экземпляра в библиотеку В. В., к Ивану Андреевичу Крылову, и если, В. В., найдете время…» – «Помилуйте, Александр Сергеевич, вы доставите нам приятное занятие. Наше царское правило: дела не делай, а от дела не бегай. Скажите, неужто вы все не перестаете писать на меня пасквили? Это нехорошо! Вы не должны на меня жаловаться; кажется, если я вас не отличал еще, дожидая случая, то вам и жаловаться не на что. Признайтесь: любезнейший наш товарищ король Галлии или император австрийский с вами не так бы поступили! За все ваши проказы вы жили в теплом климате. Что вы делали у Инзова и у Воронцова?» – «В. В., Инзов меня очень любил, за всякую ссору с молдаванами объявлял мне комнатный арест и присылал мне, скуки ради, французские журналы. А его сиятельство граф Воронцов не сажал меня под арест, не присылал мне газет, но, зная русскую литературу, как герцог Веллингтон, был ко мне чрезвычайно…» – «Как это вы могли ужиться с Инзовым, а не ужились с графом Воронцовым?» – «В. В., генерал Инзов – добрый и почтенный старик; он русский в душе; он не предпочитает первого английского шалопая всем известным и неизвестным своим соотечественникам; он уже не волочится, ему не 18 лет; страсти если и были в нем, то уже давно исчезли. Он доверяет благородству чувств, потому что сам имеет чувства благородные, не боится насмешек, потому что выше их, и никогда не подвергнется заслуженной колкости, потому что со всеми вежлив. Он не опрометчив, не верит пасквилям… В. В., вспомните, что всякое слово вольное, всякое сочинение возмутительное приписывается мне, как всякие остроумные вымыслы – князю Цицианову[105]105
  Князь Цицианов Дмитрий Евсеевич (1746–1845) – дядя А.О. Смирновой, известный острослов.


[Закрыть]. Я не оправдывался никогда, из пустого вольнодумия; от дурных стихов не отказывался, надеясь на свою добрую славу, а от хороших, признаюсь, и силы нет отказаться». – «Слабость непростительная. Но вы же и афей? вот что уж никуда не годится». – «Я афей? В. В., как можно судить человека по письму, писанному к товарищу? Можно ли школьническую шутку взвешивать как преступление, а две пустые фразы судить как всенародную проповедь? Я всегда почитал вас как лучшего из европейских нынешних властителей (увидим, однако, что будет из Карла X), но ваш последний поступок со мною – ссылаюсь на собственное ваше сердце – противоречит вашим правилам и просвещенному образу мыслей…» – «Признайтесь, вы всегда надеялись на мое великодушие»? – «Это не было бы оскорбительно В. В-ву: видите, что я не ошибся в моих расчетах…» Тут бы он разгорячился и наговорил бы мне много лишнего (хоть отчасти правду), я бы рассердился и сослал его в Сибирь, где бы он написал эпическую поэму «Ермак» или «Кучум», размером и с рифмой…

11 января. Михайловское

Незаметно коснулись опять подозрений насчет общества. Когда я ему сказал, что не я один поступил в это новое служение отечеству, он вскочил со стула и вскрикнул: «Верно, все это в связи с майором Раевским, которого пятый год держат в Тираспольской крепости и ничего не могут выпытать». Потом, успокоившись, продолжал: «Впрочем, я не заставляю тебя, любезный Пущин, говорить. Может быть, ты и прав, что мне не доверяешь. Верно, я этого доверия не стою, – по многим моим глупостям»[106]106
  И.И. Пущин заехал к Пушкину по пути из Москвы в Петербург и пробыл у него менее суток. В 1823 г. он, бросив службу в гвардии, поступил в Петербургскую уголовную палату, откуда перешел в Московский надворный суд, что, действительно, находилось в связи с его деятельностью в тайном обществе и имело большое общественное значение.


[Закрыть].

И.И. Пущин, стр. 85.

Я рад был, что мы избавились от этого гостя, но мне неловко было за Пушкина: он, как школьник, присмирел при появлении настоятеля [Святогорского монастыря]. Я ему высказал мою досаду, что накликал это посещение. «Перестань, любезный друг! Ведь он и без того бывает у меня, я поручен его наблюдению. Что говорить об этом вздоре!»

И.И. Пущин, стр. 86–87.

Апрель. Михайловское

Тетушка Прасковья Александровна [Осипова][107]107
  Осипова Прасковья Александровна, урожд. Вындомская, по первому браку Вульф (1781–1859) – близкая приятельница Пушкина.


[Закрыть] сказала ему однажды: «Qu’est ce qu’il y a de si spirituel dans vos vers» [Что такого уж умного в ваших стихах]: Ах, тетушка, ах, Анна Львовна![108]108
  Пушкина Анна Львовна (ум. 1824 г.) – старая девица, родная тетка Пушкина. Стихотворение «Ох тетушка, ох Анна Львовна» написано вместе с бар. Дельвигом в двадцатых числах апреля 1825 г.


[Закрыть]

Et Pouchkine qui lui repondit par cette phrase si originale, si bien de lui: «J’éspère, madame, qu’il est bien permis a moi et au baron Delvig de ne pas toujours avoir de l’ésprit» [A Пушкин ответил ей фразой, столь оригинальной и столь свойственной ему: «Я надеюсь, сударыня, что мне и барону Дельвигу разрешается не всегда быть умными»].

А.П. Керн. П.В. Анненкову. Майков, стр. 256. – Ср.: ПС, V, стр. 140–141.

Лето. Тригорское

Он шутил без острот и сарказмов, хвалил луну, не называл ее глупою, а говорил: «J’aime la lune, quand elle éclaire un beau visage» [Я люблю луну, когда она озаряет красивое лицо].

А.П. Керн. Майков, стр. 242.

Раз он был так нелюбезен, что сам в этом сознался сестре[109]109
  А.П. Керн, племянница П.А. Осиповой, летом 1825 г. гостила в Тригорском. Под именем сестры подразумевается, вероятно, Евпраксия Николаевна Вульф (в замуж. бар. Вревская).


[Закрыть], говоря: «Ai-je été assez vulgaire aujourd’hui?» [Как я был вульгарен сегодня?].

А.П. Керн. Майков, стр. 241.

…Он вспоминал нашу первую встречу у Олениных[110]110
  Об этой встрече см. выше.


[Закрыть], выражался о ней увлекательно, восторженно и в конце разговора сказал: «Vous aviez un air si virginal; n’est-ce pas que vous aviez sur vous quelque chose comme une croix?» [У вас был такой девственный вид, и, не правда ли, на вас было надето нечто вроде креста?]

А.П. Керн. Майков, стр. 242.

Un bon mot, la repartie vive [острое слово, быстрый отпор] всегда ему нравились. Он мне однажды сказал, – да тогда именно, когда я ему сказала, что нехорошо меня обижать, – moi qui suis si inoffensive [меня, такую безобидную]; выражение ему понравилось, и он простил мне выговор, повторяя: C’est réelement cela, Vous êtes si inoffensive [Да, действительно так, вы такая безобидная], и потом сказал: «Да, с вами и не весело ссориться; voilà Votre cousine c’est toute autre chose: et cela fait plaisir, on trouve à qui parler…» [вот с вашей кузиной совсем другое дело: это доставляет удовольствие – есть с кем поговорить].

Любезность, остроумное замечание женщины всегда способны были его развеселить. Однажды он пришел к нам и сидел у одного окна с книгой, я – у другого, он подсел ко мне и начал говорить мне нежности à propos de bottes [ни с того ни с сего] и просить ручку, говоря: «C’est si satin» [Они такие атласные]. Я ему отвечала: «Satan» [Сатана][111]111
  Непереводимая игра слов.


[Закрыть], а сестра сказала, шутя: «Не понимаю, как вы можете ему в чем-нибудь отказать». Он от этой фразы пришел в восторг и бросился перед нею на колени в знак благодарности… Однако ж он однажды мне говорил – кстати, о женщине, которая его обожала и терпеливо переносила его равнодушие [вероятно, Е.М. Хитрово[112]112
  Примечание Б.Л. Модзалевского. Хитрово Елизавета Михайловна (1783–1839), урожд. Голенищева-Кутузова – дочь фельдмаршала. Близкая приятельница и страстная поклонница Пушкина.


[Закрыть]]: «Rien de plus insipide que la patience et la resignation» [Нет ничего более нелепого, как терпение и покорность].

А.П. Керн. П.В. Анненкову. ПС, V, стр. 144–145.

Начало октября

Трагедия моя[113]113
  «Борис Годунов».


[Закрыть] кончена, я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

Пушкин кн. П.А. Вяземскому.

Декабрь. Село Лямоново Псковской губ.

[Пушкин читал кн. А.М. Горчакову[114]114
  Князь Горчаков Александр Михайлович (1798–1883) – товарищ Пушкина по Лицею, впоследствии государственный канцлер. В конце 1825 г. Горчаков и Пушкин встретились в с. Лямонове (у Пещурова). Встречу эту Пушкин тогда же запечатлел в известных стихах:
…разный путь судьбой назначен строгой;ступая в жизнь, мы быстро разошлись,но невзначай, проселочной дорогой,мы встретились и братски обнялись.  Позднее сам Горчаков рассказывал Я.К. Гроту, что заставил Пушкина выбросить из одной сцены «Бориса Годунова» слово «слюни», которое тот хотел употребить из подражания Шекспиру (Грот, стр. 268).


[Закрыть] наброски сцены Пимена и Григория. Горчакову не понравились некоторые выражения. – Ред.].

– Вычеркни, братец, эти слюни. Ну к чему они тут?

– А посмотри у Шекспира – и не такие выражения попадаются, – возразил Пушкин.

– Да, но Шекспир жил не в XIX веке и говорил языком своего времени, – заметил князь.

Кн. А.М. Горчаков о Пушкине. РА 1883, II, стр. 206.

1825–1826 гг. Михайловское

* Ребятишки в летнюю пору насбирают ягод, понесут ему продавать, а он деньги заплатит и ягоды им же отдаст: «Кушайте, мол, ребятки, сами, деньги все равно уплачены».

И. Павлов (Михайловский старожил) по записи Е. Шведер. ИВ 1908, № 10, стр. 137.

…Подъедет это верхом к дому и в окошко плетью цок: «Поп у себя?» спрашивает… А если тятеньки не случится дома, завсегда прибавит: «Скажи, красавица, чтоб беспременно ко мне наведался… мне кой о чем потолковать с ним надо!»

А.Л. Скоропостижная (урожд. Раевская, дочь священника с. Вороноча[115]115
  Раевский Ларион Михайлович, по прозвищу «отец Шкода» – священник села Вороноча (по соседству с Тригорским), которому поручен был надзор за духовной жизнью Пушкина. Видимо, у Пушкина установились с ним приятельские отношения (см. письма его к кн. П.А. Вяземскому и Л.С. Пушкину от 7 апреля 1825 г. Дочь его Акулина, в замужестве Скоропостижная, явившаяся источником сведений о Пушкине, скончалась в июне 1924 г., 105 лет от роду («Известия ЦИК» от 25 июня 1925 г.), следовательно, во время знакомства с Пушкиным, вопреки ее собственному свидетельству (см. ниже), ей было не 12 лет, а всего 5–6 лет, что заставляет сомневаться если не в подлинности, то, во всяком случае, в точности ее воспоминаний.


[Закрыть]) по записи И.Л. Щеглова. Новое о Пушкине. СПб., 1902, стр. 58.

*…Раз увязался со мной в рощу по грибы… «Пойдем, – говорит, грибы собирать, красавица, – у меня, – говорит, острый глаз на всякий гриб»…

А.Л. Скоропостижная по записи И.Л. Щеглова, стр. 60.

Благодетелем он нашим был, Александр Сергеевич… однажды возьми и подари папеньке семь десятинок, – а папенька-то и говорит: «Как же, – говорит, – Александр Сергеевич, – нужно ведь это все на бумагу перенести, в город поехать»… А Александр Сергеевич и отвечает: «Ничего этого не надо, я сам все напишу, и никто от вас моего подарка не отнимет».

А.Л. Скоропостижная по записи Е. Шведер. ИВ 1908, № 10, стр. 141.

*…Пойдем это мы утром, чуть свет, с девушкой грибы собирать… а Александр Сергеевич уже вставши идет нам навстречу и окликает: «Кто это здесь?» Увидит меня, улыбнется. «А, это ты, – скажет, – поповна? Ну, давай-ка я помогу вам собирать грибы». Вот и начнет ходить по парку, палкой указывать, где грибов больше, зовет: «Сюда, поповна, сюда, смотри, сколько их!» Насбираешь корзину и станешь просить: «Батюшка, Александр Сергеевич, вы бы хоть себе грибков на фриштык отобрали!» А Александр Сергеевич улыбнется и спрашивает: «Вас сколько собиральщиц?» «Да две всего», – говорю. – «Ну а у меня их двадцать!» Так и уйдет.

А.Л. Скоропостижная по записи Е. Шведер. ИВ 1908, № 10, стр. 140–141.

* По словам Акулины Ларионовны, ей было лет двенадцать, когда она знала Пушкина. Он часто приезжал к отцу Лариону… Приедет и стучит: «Дома поп?» И коли нет да долго не видались, сердится: «Что он ко мне уже три дня не едет?» А то увидит меня и говорит: «Пойдем, поповна, грибы искать». Ну, пойдешь… Придем в лес, а он и кричит: «Поповна, поповна, иди сюда, здесь грибов много!..»

А то я сама… возьму работницу и пойдем за грибами. Насбираем и принесем ему: «Вот вам, барин, на фрыштык!» А он говорит: «Сколько вас собирало-то?» «А двое», – отвечаю. «У меня, говорит, тридцать отпущено, да тридцать масленок и принесли».

А.Л. Скоропостижная по записи Ал. Гр-ва. «Новое время» 1909, № 11834, стр. 7.

…Опекуны к нему были приставлены из помещиков: Р[окотов][116]116
  Рокотов Иван Матвеевич (р. 1782, ум. в 1840-х гг.) – крупный опочецкий и новоржевский помещик, сосед Пушкиных по имению.


[Закрыть] да П[ещуро]в[117]117
  Пещуров Алексей Никитич (1779–1849) – опочецкий уездный предводитель дворянства, наблюдению которого был поручен Пушкин как местный дворянин. Наблюдение это, видимо, было чисто формальное, и у Пушкина с Пещуровым были добрососедские отношения.


[Закрыть]. П[ещуро]ва-то он хорошо принимал, ну а того так, бывало, скажет:

– Опять ко мне тащится, я его когда-нибудь в окошко выброшу.

Кучер Пушкина Петр по записи К.Я. Тимофеева. «Журн. Мин. нар. просв.» 1859, т. 103, отд. II, стр. 146.

Святогорский монастырь

*…Приехал… капитан-исправник на ярмарку: ходит, смотрит, что за человек чудной в красной рубахе с нищими сидит? Посылает старосту спросить: кто, мол, такой? А Александр-то Сергеевич тоже на него смотрит, зло так, да и говорит эдак скоро (грубо так он всегда говорил): «Скажи капитану-исправнику, что он меня не боится и я его не боюсь, а если надо ему меня знать, так я Пушкин». Капитан ничто взял, с тем и уехал…

Кучер Пушкина Петр по записи К.Я. Тимофеева. «Журн. Мин. нар. просв.» 1859, т. 103, отд. II, стр. 146–147.

* Пел это он в девятницкую нашу ярмарку с нищими Лазаря и деньги собирал. Народу набилось столь много, что в воротах ни пройти ни проехать. А тут сам г. исправник идет – нет ему хода, да и только. Осерчал, кричит:

– Взять его, мол, под арест!

…двое соцких и повели Пушкина. Тот идет себе ничего. Только вдруг это ему навстречу становой пристав.

– Александр, – говорит, – Сергеич! Куда это вы, батюшка?

– Да вот, – говорит, – под арест ведут.

– Кто же это вас арестовал?

– Исправник.

– Да бог с вами, ступайте домой.

А Пушкин-то:

– Нет, – говорит, – не хочу. Арестован и пойду.

В. Острогорский со слов Святогорского мещанина. «Мир Божий» 1898, № 9, стр. 222–223.

Чуть встанет утром, уж и бежит [к няне] глядеть:

– Здорова ли, мама? – Он ее все мамой называл.

А она ему, бывало, эдак нараспев…

– Батюшка ты, за что все мамой зовешь, какая я тебе мать?

– Разумеется, ты мне мать: не та мать, что родила, а та, что своим молоком вскормила.

Кучер Пушкина Петр по записи А.И. Фаресова. ИВ 1899, № 7, стр. 160. Ср.: К.Я. Тимофеев. Могила Пушкина и село Михайловское. «Журн. Мин. нар. просв.» 1859, т. 103, отд. II.

Михайловское Тригорское

Бывало, едем мы все с прогулки, и Пушкин, разумеется, с нами: все встречные мужички и бабы кланяются нам, на Пушкина же и внимания не обращают, так что он, бывало, не без досады и заметит: «Что это на меня-де никто и не взглянет?»

Бар. Е.Н. Вревская[118]118
  Баронесса Вревская Евпраксия Николаевна, урожд. Вульф (1809–1883) – дочь от первого брака Прасковьи Александровны Осиповой. Овдовев в 1824 г., Осипова жила в Тригорском с многочисленной семьей, состоявшей из 8 детей разного возраста. Пушкин очень часто бывал в Тригорском, развлекаясь в кругу многочисленной молодежи.


[Закрыть] по записи М. С[емевского]. «СПб. ведомости» 1866, № 139, стр. 2.

*…Жила тогда у нас ключницей Акулина Памфиловна – ворчунья ужасная. Бывало, беседуем мы все до поздней ночи – Пушкину и захочется яблок; вот и пойдем мы просить Акулину Памфиловну: «Принеси да принеси моченых яблок». А та и разворчится. Вот Пушкин раз и говорит ей шутя: «Акулина Памфиловна, полноте, не сердитесь, завтра же вас произведу в попадьи». И точно под именем ее чуть ли не в «Капитанской дочке» и вывел попадью.

М.И. О[сипова][119]119
  Осипова Мария Ивановна (1820–1895) – дочь П.А. Осиповой от второго брака (в замужестве Фок). Во время знакомства с Пушкиным ей было всего около 5 лет, что ставит под сомнение точность ее воспоминаний. Впрочем, и кн. П.А. Вяземский замечает о Пушкине, что «моченым яблокам доставалось от него нередко» (Сочинения кн. П.А. Вяземского, VIII, стр. 372).


[Закрыть] по записи М. С[емевского]. «СПб. ведомости» 1866, № 139, стр. 2.

Однажды был неурожай, и у одного бедного мужика хлеба не было и денег не было, купить не на что. «Пойду, – говорит, – попрошу у Пушкина: не даст ли сколько-нибудь хлеба». Подходит он к селу, а около села – большой лес, ельник; из этого леса выходит навстречу мужику Пушкин. «Здравствуй», – говорит ему мужик, а Пушкин спрашивает его: «Куда идешь?» «Да вот, батюшка, иду к вашему барину попросить хлеба, не даст ли сколько-нибудь». А Пушкин говорит ему: «Голубчик, у нашего барина-то и хлеба нет, – больно горазд пьянствовать, все пропил!» Но мужик его не послушал, пошел в село, а Пушкин – лесом, да скорей в дом. Покудова мужик подходил к дому, а Пушкин уж в дому и посылает к мужику своего слугу спросить, не встречал ли он кого-нибудь по дороге, в лесу. «Батюшка, – говорит мужик, – встретил; только не знаю кого, как будто какой холоп или лакей: рубашка красная, шляпа соломенная, волосы курчавые и книжка под мышкой». Пушкин рассмеялся, что мужик его назвал холопом, и дал ему хлеба, сколько было нужно.

Воспоминания крестьянина 75 лет Афанасия Васильева о Пушкине. «Спб. ведомости» 1899, № 130.

Тригорское

*…Маменьке вздумалось было, чтобы я принялась зубрить грамматику… Ломоносовскую. Я принялась было, но, разумеется, это дело показалось мне адским мучением. «Пушкин, заступитесь!» И что ж вы думаете? Стал он говорить маменьке, и так это убедительно, что та и совсем смягчилась. Когда же Пушкин сказал: «Я вот отродясь не учил грамматики и никогда ее не знал, а, славу богу, пишу помаленьку и не совсем безграмотен», – тогда маменька окончательно отставила Ломоносова.

М.И. О[сипова] по записи М. С[емевского]. «СПб. ведомости» 1866, № 157, стр. 2.

1826 г., 1 августа

Познакомясь в гостинице с уездным заседателем Чихачевым, я услышал от него, что он, Чихачев, с Пушкиным сам лично знаком, что Пушкин ведет себя весьма скромно и говаривал не раз:

– Я пишу всякие пустяки, что в голову придет, а в дело ни в какое не мешаюсь. Пусть кто виноват, тот и пропадает; я же сам никогда на галерах не буду.

А.К. Бошняк[120]120
  Коллежский советник Коллегии иностранных дел Александр Карлович Бошняк (1786–1831) в июле 1826 г. был отправлен в Псковскую губ. «для возможно тайного и обстоятельного обследования поведения известного стихотворца Пушкина, подозреваемого в поступках, клонящихся к возбуждению к вольности крестьян, и в арестовании его и отправлении куда следует, буде бы он и оказался действительно виновным».


[Закрыть]. Записка о Пушкине. Б.Л. Модзалевский. Пушкин под тайным надзором. 3-е изд., 1925, стр. 24.

3–4 сентября

Приехал вдруг ночью жандармский офицер из городу, велел сейчас в дорогу собираться, а зачем – неизвестно. Арина Родионовна растужилась, навзрыд плачет. Александр-то Сергеич ее утешать: «Не плачь, мама, – говорит, – сыты будем; царь хоть куды ни пошлет, а все хлеба даст». Жандарм торопил в дорогу, да мы все позамешкались: надо было в Тригорское посылать за пистолетами… Жандарм увидел [их] и говорит: «Господин Пушкин, мне очень ваши пистолеты опасны». «А мне какое дело? Мне без них никуда нельзя ехать, это моя утеха».

Кучер Пушкина по записи К.Я. Тимофеева. «Журн. Мин. нар. просв.» 1859, т. 103, отд. II, стр. 148.

8 сентября. Москва

«Я, – говорил государь, – впервые увидел Пушкина после моей коронации, когда его привезли из заключения ко мне в Москву совсем больного и покрытого ранами – от известной болезни. «Что сделали бы вы, если бы 14 декабря были в Петербурге?» – спросил я его между прочим. – «Стал бы в ряды мятежников», отвечал он»[121]121
  Пушкин имел аудиенцию у Николая I в самый день своего возвращения из ссылки в Москву. Из имеющихся в литературе данных следует, что Пушкин в этой беседе держал себя весьма независимо и с большим достоинством.


[Закрыть].