Текст книги "Россия-2024. Выбор судьбы"

В письме брату Достоевский сетовал, что его «подпольный человек» после цензурной правки оказался совсем уж слепым – вымараны были строки, в которых его герой пытается обращаться к Христу.

Ресентимент слабости «подпольщика» Достоевского позволяет ему принизить качества одноклассников и этим повысить свою ценность. Но до беса он не дотягивает. Он проигрывает, внутренне завидует и даже влюбляется в Лизу, которая является цельной и неиспорченной натурой, а бес бы Лизу убил из чувства мести. Бесов у Достоевского хватает в других произведениях.

Настоящая слава пришла к «Запискам из подполья» в конце XIX века, когда в них увидели поразительное сходство с философией самого популярного мыслителя того времени – Фридриха Ницше. Лев Шестов в книге «Достоевский и Ницше» увидел в судьбе и мировоззрении Ницше повторение и развитие крайнего индивидуализма «подпольного человека». Максим Горький, находившийся под впечатлением книги «Так говорил Заратустра» и сильным воздействием автора, писал: «Весь Ф. Ницше для меня в “Записках из подполья”. В этой книге – её всё ещё не умеют читать – дано на всю Европу обоснование нигилизма и анархизма». Повестью Достоевского вдохновлялись европейские философы и писатели от Ницше и Кафки до Камю и Сартра, она стала отправной точкой для размышлений французских экзистенциалистов.

Абсолютная свобода воли, проповедуемая главным героем «Записок из подполья», крик вопиющего подпольного человека, трагизм человеческой жизни, где каждый живет и умирает в одиночку, показывают тяжесть мира без Бога. При этом его нельзя приравнивать к взглядам самого Достоевского как мыслителя, который оставался православным сторонником государственности, империи и «русского народа-богоносца». Подпольный человек несет бремя неприкаянности, одиночества пустоты и индивидуализма, оправдывая своё существование личными переживаниями.

Если не подавлять личного беса, то он постепенно заполняет всё существо человека. В юном возрасте невоспи-тайный человек отдается бесам, порой, в силу неопытности и отсутствия достойных учителей. Одни такие подростки, многие из которых воспитывались без отца, легко поддавались чужому влиянию, другие принимали наркотики, третьи плохо учились. Например, из таких искалеченных натур в 2006 году в Ярославле образовалось неформальное молодёжное объединение оккультной направленности, причислявшее себя к сатанизму. Эта молодежная группа убивала в ритуальных целях кошек и собак. Затем в 2008 году стала совершать ритуальные убийства своих ровесников, расчленять убитых, совершать непристойные деяния, в том числе погромы на кладбищах, половые акты с трупами, ритуальное поедание органов убитых. Участники группы были осуждены на разные сроки заключения. Это далеко не единичный случай в России проявлений бесовщины в виде сатанизма у молодежи. Если мы вспомним о численности членов «АУЕ» и других экстремистских группировок, то увидим, насколько они заражены массовой бесовщиной. Но при этом ищем соринку в чужом глазу – критикуем растленный Запад.

В старости бесовщина охватывает тех, кто за всю жизнь не нашел себе опоры в Боге, не принял своего ангела-хранителя – он становится домашним тираном и брюзгой. Также и в большой политике – слишком раннее восхождение к вершинам власти дает незрелой личности свободу произвола, к которому его подталкивает личный бес. Подобных политиков можно было наблюдать в Госдуме. Они отличались несдержанностью и злобой, брызгали слюной при выражении своих эмоций, не следили за своим поведением, легко впадали в состояние бешенства. Всеобщий для коллективного бессознательного архетип Тени внешне почти не меняет человека, но, всё больше поглощая его, проступает в каких-то угадываемых внимательным глазом ужимках. Постаревший политик, не прошедший школы жизни – борьбы с личными бесами, с годами не мудреет, а глупеет (хотя думает о себе иначе) и отдается руководству личного беса, путая легковесность своих предложений и провокативность рассуждений с гениальностью. Тем не менее такие деятели долгое время представляют высший законодательный орган власти, лишь смерть вырывает их из думских рядов.

Бесовщина появляется тогда, когда внутренние комплексы рабов приводят к подавляющей всё остальное злобе и желанию мести – действовать и всё сломать, из чего следует комплекс чувств – ресентимент «по Ницше», который сублимируется в разные действия. Нечаев и Ткачёв – типичные представители подобных субъектов. Причём Ткачёв по классификации Ницше происходил не из униженных слоев населения. Ткачёв родом из дворян, небогатой помещичьей семьи, отец – надворный советник. Внебрачный сын помещика Сергей Нечаев, автор любимого программного произведения вождей большевиков – «Катехизис революционера», по рождению – крепостной. В основу его деятельности был положен широко используемый иезуитами тезис «цель оправдывает средства», которым Нечаев руководствовался сам. Провокатор и социопат, он убил человека и бежал за границу, бросив своих поделыциков. Нечаев – мистификатор и обманщик, но волевой радикал-террорист, им движет жажда мести, перешедшая в ресентимент, породивший «Катехизис революционера», цели и тактику народной революции. Справедливости ради отметим, что последователи Чернышевского 1860-х – начала 1870-х годов отрицали политическую революцию и отвергали доктрину Ткачёва.

Христианство в порочных натурах не задерживается, становясь, в конце концов, внешним ритуалом без всякого духовного содержания, или же просто изгоняется из души, прельщенной бесами. Совокупность эгоцентризма и слабохарактерности, озлобленности и тиранства, книжности и сочинительства, приведет когда-либо в будущем «подпольщика» Достоевского к действиям, либо в виде творчества или бесовщины как мести кому-либо. В случае движения «подпольщика» в сторону бесовщины действия ресентимент может реализоваться в двух направлениях чувств: мстительности или зависти. Достоевский написал «Бесы», показав движение «подпольщика» в тупик «нечаевщины». Это путь революционной бесовщины, диктатуры, разрушения, мстительности, террора.

Ресентимент предвосхищает более острую гиперболизацию этого комплекса, как отрицание христианства, свободы выбора и воспевающего коллективное рабство в фигуре Великого Инквизитора. В последующей перспективе эта «провокация жизни» явит собой прообраз «ницшеанской» воли к совмещению эстетической и политической власти в фигуре Ленина. Подобное совмещение в разных пропорциях, с различными акцентами и последствиями привело к спектру движений XX века – от символизма, авангардизма и экзистенциализма до ленинизма-сталинизма и нацизма.

Исходный посыл философии существования – экзистенциализма – был задан Иваном Карамазовым, одним из героев Достоевского: «если Бога нет, то все дозволено». Затем этот философский комплекс был развит Ницше в его сверхчеловеке, а после него Сартром, который сказал, что человек без Бога осужден быть свободным, и словами Кьеркегора: «Страх – это головокружение свободы». На вопрос о свободе и о том, какой же страх становится высшим достижением человека, преподобный Сергий Радонежский ответил задолго до них словами завещания: «Внимайте себе, братие. Прежде всего, имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную». Этот страх как тревога ответственности и муки совести за возможное или содеянное прегрешение является «нравственным законом внутри нас».

В политике православное мировоззрение – это не просто средство сохранить свою душу в чистоте, а вполне внятная конструкция Царства Божиего, которое «яко на небеси, и на земли». Если политик не понимает, что его задача – отразить Царство Божие в земных делах, то он к православию не имеет отношения. Или же ему общественное служение категорически противопоказано – оно отдаляет его от Бога. В православии нет «оправдания верой» – истинно православное мировоззрение уничтожает бесовщину.

«Подпольный человек» Достоевского – это нередкое начало пути самых ужасных преступников – мелких душой руководителей и политиков. Взобравшись по карьерной лестнице или будучи случайно занесенными на вершины власти, такие люди становятся крайне опасными, поскольку мстят всему человечеству за своё ничтожество, которое теперь воспринимается как обратная сторона величия – «выходца из низов». Неслучайно выдающие себя за православных высшие чиновники осеняют себя крестным знамением, не дотягиваясь рукой до левого плеча – просто не могут! Таким ленивцам иногда советуют во время крестного знамения помнить, что надо смахнуть беса с левого плеча. Вместо взывания из глубин своего порока к Богу, они находят наслаждение в низости и возносят свои страдания и угрызения совести до мерзостного, мазохистского упоения ими, оправдывая своей душевной болью всё, что угодно. Сегодня они как бы наслаждаются провокационной ядерной риторикой, испытывая на деле животный страх за своё будущее.

В завершение выскажем несколько слов в защиту города, населенного Достоевским «подпольщиками и бесами». Коренные питерцы, давно живущие в районе от Сенной площади до Крюкова моста, знают дом на канале Грибоедова, где Раскольников убил старуху, и могут рассказать о нём. Герой Достоевского, отставной чиновник имеет «сугубое несчастье обитать в Петербурге, самом отвлеченном и умышленном городе на всем земном шаре». О белых ночах, моросящей слякоти города (дождь, над Невой туман…), львах, намочивших гривы, написаны стихи и песни.

Петербург таинственен и прекрасен всегда, не он породил мрак души и страстей «подпольщика» и других героев-бесов Достоевского. Не дворы-колодцы города придушили и исковеркали их души, а проникшие в их души бесы стали управлять топором Раскольникова и заставили метаться в обычной человеческой суете. Видимо, бесы псевдоимперской гордыни сейчас меняют топор на кувалду, достигая жестокими убийствами «суровой справедливости». Величественный, строгий, никогда и никем не покоренный, единственный имперский в России город с трудной блокадной судьбой рождает хороших детей. Но они вырастают в разных людей – от великих творцов до мерзопакостных бесов, в том числе доцентов-убийц – расчленителей убиенных. Такова особенность порой сумрачного, перенаселенного и многонационального города с неразрешенной проблемой коммуналок, со многими людьми «на дне». Пятьдесят лет тому назад «человейником» считался лишь один район – «Купчино», сейчас таких множество.

В империи легитимным императорам удавалось соединять в общую судьбу разные цивилизационные и культурные коды населения. Жестко борясь с «русской партией», большевики придумали многонациональную «советскую нацию» и вырастили малые национализмы, которые привели к распаду СССР, и ныне проявляются в русских городах. В отличие от врожденного чувства единства в национальных государствах, где нация определяет лицо страны и мерзопакостных личностей меньше – им негде укрыться.

В исконно русских городах Российской Федерации мы наблюдаем замкнутые анклавы людей иной культуры и традиций, которые активно размножаются вширь и глубь России. Организация «государств в государстве» – не лучший способ укрепить страну, но вместо многословных концепций о «многонациональном народе» нужна реальная политика бесконфликтного проживания людей разных культур – на основе соблюдения приезжими порядков, традиции, ценностей и интересов автохтонного населения. Тогда и только тогда в этом городе или селе будет мир и спокойствие. Соблюдающие указанные условия приезжие лица со временем приживутся и станут своими, но на это требуется время и терпение. Русским людям, переезжающим из одного русского региона в другой, тоже требуется время на адаптацию, и далеко не всегда она проходила легко.

Ресентиментные люди, одолеваемые бесами, жили в этом городе во все времена. Город в этом виновен не более топора и кувалды. Наступило окаянное время, когда в Петербурге появилось много бесноватых. Такого не было в блокадные дни. В России их тоже великое множество, они пытаются превратить нас в равнодушных попустителей их деяниям. Конечно, можно сказать: «Какие времена – такие люди», но «времена не выбирают, в них живут и умирают». В любые времена человек чести и достоинства не допустит бесовщины в себе и поможет другим.

Ницше ввел в этику понятие «ресентимент», как сложный феномен, комплекс чувств – это определяющая характеристика морали «рабов», в противовес морали «господ». Креативные и инициативные аристократы (господа) обращены внутрь себя, занимаясь самореализацией, они создают и «выдают наружу» ценности изнутри себя. Плебеи (рабы) пассивны, обращены вовне, реагируют на внешние раздражители, черпая энергию из обид, ими движет зависть или жажда мести «обидчикам».

По классификации Шелера, ресентимент предстаёт в двух видах. Во-первых, как определённое нравственно-психологическое начало в человеке (исследования Фрейда, Юнга и других психологов потаённых психических начал в человеке). Во-вторых, как источник моральных оценок, он связан с основными формами познания ценностей – предпочтением и пренебрежением.

Первым отправным началом ресентимента является месть. Она может перерасти в ресентимент в тех социальных условиях, когда есть формально декларированные равенство и свобода, отсутствующие в действительности. Не случаен взрыв ресентимента во время Великой Французской революции, отмечает Шелер. Следует добавить, что и в «русской» Октябрьской революции ресентимент двигал не только «обиженной» интеллигенцией, но и значительными массами так называемых «простых людей».

Вторым отправным началом ресентимента является «зависть, ревность и стремление к конкуренции». Эти случаи происхождения ресентимента основаны на ценностном сравнении себя с другими. Шелер выделяет два способа сравнения ценностей. В одном случае, ценности сравниваются с чем-то объективным, не зависимым от субъекта. В другом случае, ценности сравниваются между собой. В первом случае мы встречаемся с благородством, а во втором – с подлостью. «“Благородному” человеку, – пишет Шелер, – ценности даны в переживании до сравнения; “подлый” переживает их впервые лишь в сравнении и через его посредство».

Чувство собственного достоинства благородного человека позволяет ему спокойно принимать чьё-либо «превосходство». У подлого человека, напротив, всё ценное познаётся через сравнительный анализ с самим собой, а самого себя – с другими. Поэтому он воспринимает многое как «более высокое» или «более низкое» по сравнению с собственной ценностью. Превращение в подлого человека показано Достоевским в «Записках из подполья» в эпизоде встречи «подпольщика» со школьными товарищами, среди которых он считает себя лучшим, но не может добиться никакого признания своего первенства, сталкиваясь, скорее, с пренебрежением. Подобно ребенку, он пытается скандалом обратить на себя внимание, а потом ищет возможности извинениями доказать своё нравственное преимущество.

Данная установка порождает два типа людей: карьеристов. опирающихся на силу, и ресентиментный тип, сопряжённый со слабостью. В отличие от карьеристов, которые демонстрируют действительную активность, чтобы значить больше других, люди, поражённые ресентиментом, стараются «достичь» большей собственной ценности за счёт иллюзорного «принижения» ценных качеств объекта сравнения. Таких примеров множество. Как правило, в биографических и художественных книгах, посвященных Ленину, Сталину, да уже и Путину, можно прочитать много восторженных, или очень хороших слов о них, в том числе о волевых и нравственных качествах персонажей и т. п. Это результат стереотипа поведения, навязанного культом личности (восторг), репрессиями или угрозами их применения (страх) и т. д. Этот стереотип переходит в своеобразную ресентиментную «мораль»: похвала сильным мира сего возвышает в своих собственных глазах того, кто эту хвалу воздает. Она как бы делает его сопричастным к власти и величию, позволяет занимать позицию над всеми остальными – кто не в состоянии или не желает прославлять великих.

Воля к власти – важный, но не главный фактор лидерства: некомпетентные и ресентиментные «завистливо-подлые» люди с волей к власти могут развалить страну, необязательно добившись этого при собственной жизни, но заложив «мины замедленного действия». Упрощая проблемы и их решения до примитивизма в управлении, массового террора и репрессий, жестких или мягких тоталитарных режимов власти партии, не стоит удивляться тому, что люди – винтики созданной системы – равнодушно наблюдают за распадом великого, но насквозь прогнившего государства.

В последующих главах будет рассмотрена сублимация ресентимента: у кого из вождей, в каких случаях и каким образом он порождает ценности, у кого – жажду мести, гордыню, обиду или злобу, порождая иные качества личности или, перерождая её в чудовище бесовщины.

Прошло более 100 лет после гибели либеральной по тем временам монархии императора Николая II. До сих пор Россия не завершила трагический путь диктатуры вождей большевиков-коммунистов, плавно перешедшей в посткоммунизм «либералов» и передового отряда КПСС в лице КГБ. До сих пор Россия не вышла на деятельный и толковый путь саморазвития, избавившись от фантомной боли осколка империи, родившей комплекс эмоций к соседям, приводящим к ресентименту, в том числе: «чтобы у него корова сдохла».

В кабинетах чиновников менялись портреты партийных вождей: от двух большевиков – жестоких диктаторов, идеологов-основателей СССР, до их преемников – авторитарных коммунистов, ставленников партийной номенклатуры. Два послевоенных руководителя двигали страну к коммунизму и одновременно в теневую экономику – без масштабных репрессий, третий уверенно привел СССР к распаду. Крупный осколок в виде Российской Федерации вернулся к тоталитаризму и диктатуре. Отличительная черта вождей – некомпетентность и желание управлять всем на свете. Очевидно, что мы не выйдем из этого дьявольского круга, пока не выдавим из себя мстительного раба, ненавидящего весь мир. Самодостаточный субъект власти из «благородных господ», обладающий свободой выбора, достоинством и волей, будет хорошим правителем, а ресентиментный раб, ставший правителем, – худший вариант.

При оценке ресентимента и действий Сталина в политических процессах над «большевиками-ленинцами», следует понимать, что все они были из одного «серпентария единомышленников», в котором победил самый сильный, безжалостный и коварный. Политические процессы 1930-х годов не вызывали бы эмоций в отношении жертв, большинство из них были безжалостными судьями и палачами, – революция подводила итог, пожирая своих детей. Но оболваненный советский народ во главе с интеллигенцией требовал «раздавить гадину». Именно так Вольтер требовал поступить в отношении Церкви. Подобное требование повторилось после расстрела в октябре 1993 года российского парламента – советская интеллигенция, ставшая либеральной, не изменила своей холуйской сути. Вожди предпочитали коллективные или судебные решения, а также устные «рекомендации», обязательную поддержку масс, чтобы не брать личную ответственность за террор и репрессии.

Предположим, надо сломать старое и выстроить новое, достигая высшей степени напряжения силы и воли. Как писал Макиавелли: «Опыт показывает, что великие дела совершают те, которые умеют подчинять себе людей посредством хитрости или насилия…» Макиавелли не говорит о гуманности, справедливости и других качествах, когда речь идет о достижении цели. Макиавелли написал «Государь» – настольную книгу захвата власти, методов правления и умений, необходимых правителю. Законы политической власти, которые сформулировал Макиавелли, считались выражением предельного цинизма; нынешний и прошлый века превосходят эпоху Возрождения лишь по масштабам жестокости и цинизма, лжи и подлости. Мы видим, как ныне беспощадная власть государства выбрасывает мораль и честь на помойку, создавая фабрики лжи – производящие фальсифицированную информацию команды пропагандистов, снабженные широкими возможностями оболванивать публику.

Как правило, население страны не считает моральными людьми тех, кто создает тайные политические организации для насильственного захвата власти путем заговоров, переворотов и революций. Это носители хитрости, жестокости и насилия по Макиавелли, с сильной волей к власти и ресентиментом по Ницше. Их одолевают бесы мести, гордыни, лжи и прочих человеческих пороков по Достоевскому. Бесноватые фанатики, мизантропы и социопаты, ресентиментные личности с волей к власти совершали перевороты и шли в революцию, захватывали власть и страну, переустраивали общество и государство по своему усмотрению. Обычно их попытки ускорить историческое время завершались трагедией человека, общества, государства.

Взвешенный анализ предполагает беспристрастный подход к историческим личностям с использованием терминологии и понятий о бланкизме, нигилизме, ресентименте и бесовщине, предположений о социопатии Ленина или паранойе Сталина, вроде бы установленной в 1927 году академиком Владимиром Бехтеревым. Понимая, что социопатия и паранойя – явления сложные и многогранные, чтобы трактоваться шаблонно, можно показать признаки болезни – но говорим о ней в предположительном ключе[29]29
  Классификация социопатии дана на основании изучения многих публикаций, в том числе: Томас, М.И. Исповедь социопата. Жить не глядя в глаза. – Литрес, 2015; Лозинская, А. Почему социопаты так любят власть // Газета. Ру 17.02.2016; Стаут, М. Социопат по соседству. Люди без совести против нас. Как распознать и противостоять. – Изд-во Бамбора, 2017.


[Закрыть]. Гипотеза или предположение требует обоснования обосновать. Например, помимо личных качеств Ленина и Сталина, вполне очевидны их качества социопатов в политике. Потому что они сломали социум Империи и создали советский социум. Это не модернизация, а именно слом, в котором много от антигосударственной архаики, подспудно существующей в течение всего времени существования цивилизации.

Изучение автобиографий и биографий деятелей СССР и революционного движения России показывает, что в революционеры (народовольцы, эсеры, большевики) шли искренние, оболваненные утопистами и бланкистами, идейные и жертвенные юнцы – такие, как Александр Ульянов. Идеологами становились романтики революции – как Заичневский, или отягощенные пороками, но бесстрашные нигилисты-фанатики, как Ткачев и Нечаев. Попадая в университеты и институты, наивные юноши и девушки под влиянием старших товарищей не стремились к успехам в учебе и профессиональному развитию. Это требовало способностей, трудолюбия и времени для успешного окончания вуза, устройства своей жизни и карьеры. Они с первых курсов были увлечены революционными кружками, не боялись тюрьмы, ссылки и каторги, считая своё дело правым, а жизнь интересной. Нередко за их спинами стояли опытные вожди, как народник Герцен, анархист Бакунин, марксист Плеханов, бланкист Ленин, которые перебрались за границу и оттуда возбуждали революционные настроения в России.

В рядах молодых кружковцев было немало предателей, либо провокаторов – агентов политической полиции, которые подталкивали жертв к виселице, получая награды. В ситуации с группой под руководством А. Ульянова было немало странностей. На допросе 5 марта 1887 года он сказал: «Я не был ни инициатором, ни организатором замысла». Искренний юноша, талантливый химик, он мог принести пользу России, как Менделеев, но сделал взрывные устройства, а его превратили в главаря группы, покушавшейся на царя.

После казни пятерых участников покушения (остальные были приговорены к различным срокам каторги) по университетам России прокатилась волна чисток. Император с семьей ещё больше отгородились от общества и элиты, теряя связь со страной[30]30
  Жирнов, Е. Во главе преступного предприятия стояли студенты // Коммерсант. – 2022, 30 апреля.


[Закрыть]. Покушение и казнь стали причиной дестабилизации социума и источником ресентимента не только в семье Ульяновых, но и в целом в интеллигентской среде. К грядущей бесовщине её уже готовили ненавистью к царизму, чтением Маркса, Бакунина и других зарубежных теоретиков революции.

Понятие морали не существует среди вождей с ресентиментом раба – борцов за власть и последующее господство над рабами. В жестокой схватке среди большевиков-коммунистов за высшие позиции в иерархии побеждал тот претендент, кто обладал большей волей к власти, коварством и способностью к неожиданным действиям, в том числе силовым. Альянс вождя и молодых «низов», охваченных бесовщиной, как «коллективным бессознательным», формировался по лекалам вождя. Он предназначался для физического насилия над оппозицией и разгона их демонстраций и митингов – так действовал Сталин против троцкистов. Пол Пот в Кампучии создал вооруженные отряды подростков «красных кхмеров», которые беспрекословно выполняли команды о массовом уничтожении как бы нелояльных горожан, переселенных в сельские коллективистские общины. Именно жажда мести и насилия в сочетании с коварством и жестокостью, гордыней и мессианством приводит к ресентименту «раба» Ницше и бесам Достоевского.