Текст книги "Малый ледниковый период. Как климат изменил историю, 1300–1850"

Другой путешественник, Бенинь Пуассено, 24 июня 1584 года пил охлажденное льдом вино в Безансоне в горах Юра. Ему сказали, что лед поступает из естественного «холодильника» неподалеку – пещеры Фруадьер-де-Шо. Пуассено, «сгорающего от желания увидеть это место, наполненное льдом в разгар лета», повели через лес по узкой тропинке к огромному темному проему в скале. Он выхватил шпагу и двинулся вглубь пещеры, «длинной и широкой, как большая комната, полностью покрытой льдом, с кристально чистой водой… она стекала несколькими небольшими ручьями, образуя маленькие прозрачные ключики, из которых я жадно пил и умывался». Посмотрев вверх, он увидел свисающие с потолка огромные ледяные сталактиты, которые грозили раздавить его в любой момент. Пещера была очень оживленным местом. Каждую ночь сюда приезжали крестьяне с повозками, чтобы собрать глыбы льда для винных погребов Безансона. Век спустя другой путешественник, побывавший там летом, наблюдал, как целая вереница запряженных мулами телег выстроилась в очередь за льдом для соседних городков. Даже в XIX веке Фруадьер-де-Шо все еще эксплуатировалась в промышленных масштабах. Сообщалось, что в 1901 году из нее было извлечено целых 192 тонны льда. Но после сильного наводнения в 1910 году ледяной покров уже не восстановился: потепление заставило ледник отступить. Сегодня ледяные сталактиты больше не свисают с потолка пещеры.

Наступление ледников продолжалось. В 1589 году ледник Аллалин к востоку от города Фисп спустился так низко, что перегородил долину Засталь, сформировав там озеро. Через несколько месяцев морена обрушилась и каскады воды хлынули в речное русло под ледником, которое впоследствии пришлось восстанавливать с немалыми затратами. Семь лет спустя, в июне 1595 года, ледник Гьетро в Пеннинских Альпах безжалостно перекрыл русло реки Дранс. При наводнении в городе Мартиньи тогда погибло 70 человек. В 1926 году на стропилах одного из домов в соседнем городе Бань была обнаружена надпись: «Морис Олье построил этот дом в 1595 году, когда Бань был затоплен ледником Гьетро».

К 1594–1598 годам ледник Рютор в Итальянских Альпах продвинулся более чем на километр дальше своих границ конца XX века и образовал озеро у подножия горы. Летом подледная река вызвала катастрофические наводнения в долинах ниже по течению. После четырех летних паводков местные жители призвали на помощь опытных инженеров, которые предложили две рискованные идеи: либо отводить лишнюю воду из озера через прорубленный в скале туннель, либо за очень большие деньги перекрыть подледное русло деревом и камнем. Был объявлен тендер, но желающих, конечно, не нашлось.

В 1599–1600 годах альпийские ледники продвинулись вниз по склонам сильнее, чем когда-либо прежде или после. В одном только Шамони «ледники Арва и других рек разорили и испортили сто девяносто пять моргов[96]96
  Ладюри не удалось установить современный эквивалент этой единицы измерения площади.


[Закрыть] земли в разных районах». В соседних коммунах наступающий лед разрушил дома: «…деревня Ле-Буа была заброшена из-за ледников». Если верить записям современников, ледник продвигался ежедневно.

Возле Ле-Буа ледник Мер-де-Глас перевалил через невысокие холмы, которые защищали близлежащие деревни, и навис над склонами. Деревни Ле-Тин и Ле-Шатлар находились под постоянной угрозой со стороны сераков (ледяных пиков), и лето за летом их заливали талые ледниковые воды. Десять-пятнадцать лет спустя правительственный чиновник Николя де Кран посетил деревню, «где до сих пор стоит около шести домов, все необитаемы, кроме двух, в которых живут какие-то несчастные женщины и дети… Над самой деревней расположен огромный и ужасный ледник невероятного размера, не сулящий ничего, кроме уничтожения домов и земель, которые еще остались». В конце концов деревня была окончательно покинута.

Наступление продолжалось. В 1616 году де Кран инспектировал селение Ла-Розьер, которому угрожал «огромный и мрачный ледник», швырявший огромные валуны вниз на поля. «Гигантский ледник Ла-Розьер то и дело рушится, раскалывается или ползет вниз… Там уничтожено сорок три морга [земли], где не осталось ничего, кроме камней и небольшого количества деревьев; восемь домов, семь хлевов и пять небольших амбаров были полностью разрушены». Ледники Мер-де-Глас и Аржантьер (последний соседствовал с Ла-Розьер) в 1600 году были по меньшей мере на километр длиннее, чем в наши дни.

* * *

По сравнению с XX веком 1560–1600-е на всей территории Европы были холоднее и неспокойнее. Они ознаменовались сильными ветрами и поздним сбором урожаев винограда. Изменения климата заметно повлияли на колебания цен на продовольствие. Между 1580 и 1600 годами в Швейцарии, Нижней Венгрии и некоторых частях Австрии резко сократилось производство вина. Из-за холодной погоды австрийские вина имели низкое содержание сахара и дорого стоили, поэтому значительная часть населения перешла на пиво. Это весьма негативно сказалось на экономике Габсбургов. Количество убитых мышей и кротов, которых люди сдавали за вознаграждение, резко упало после 1560 года и не росло вновь вплоть до XVII века. Преподобный Даниель Шаллер, пастор из Штендаля (125 км к западу от Берлина) писал: «Нет больше настоящего света солнца, нет ни устойчивой зимы, ни устойчивого лета; земные плоды и посевы не вызревают, они уже не так жизнеспособны, как в былые годы. Плодовитость всех тварей и всего мира убывает; сады и пашни устали приносить урожаи и даже начали чахнуть, из-за чего растут цены и наступает голод. Стоны и плач слышны среди крестьян в деревнях и селах»[97]97
  Christian Pfister et al. Documentary Evidence on Climate in Sixteenth-Century Central Europe // Climatic Change 43 (1) (1999): 55–110.


[Закрыть].

Когда климат ухудшился, на растущее население Европы обрушилась волна смертоносных бедствий. Посевы не давали урожая, а скот погибал от болезней, вызванных аномальной погодой. Один голод сменялся другим, сопровождаясь эпидемиями, хлебными бунтами и полным хаосом, порождающим страх и недоверие. Резко возросло количество обвинений в колдовстве: люди подозревали соседей в умышленной порче погоды. Лютеранская церковь объявила морозы и обильные снегопады 1562 года в Лейпциге Божьей карой за человеческие грехи – но даже церковь не могла защитить обвиненных в чародействе, когда климатические изменения привели к неурожаям, нехватке еды и болезням скота. Пока велись активные дискуссии о божественной власти над погодой, в 1563 году в немецком городке Визенштайге по обвинению в колдовстве были сожжены заживо 63 женщины. Охота на ведьм периодически вспыхивала и после 1560-х. С 1580 по 1620 год только в кантоне Берн за колдовство было сожжено более тысячи человек. Обвинения в черной магии достигли апогея в Англии и Франции в 1587–1588 годах, когда погода была особенно суровой. Жестокие судебные процессы почти всегда совпадали по времени с самыми тяжелыми и холодными годами малого ледникового периода. В такие времена народ требовал уничтожения ведьм, которых считал виновными в своих несчастьях. Когда ученые начали искать естественные объяснения климатическим явлениям, люди стали постепенно забывать о колдовстве. За погоду отвечали лишь природа и Бог, которого могли сильно прогневить людские пороки. Если говорить о нынешних изменениях климата, то наши экологические прегрешения, судя по всему, превзошли наши духовные грехи[98]98
  Behringer, Wolfgang. Climatic Change and Witch-Hunting: The Impact of the Little Ice Age on Mentalities // Climatic Change 43 (1) (1999): 335–351.


[Закрыть].

Во второй половине XVI века штормовая активность возросла на 85 %, особенно в наиболее холодные зимы. Число сильных бурь увеличилось в 5 раз. С 11 по 22 ноября 1570 года чудовищный ураган двигался через Северное море с юго-запада на северо-восток со скоростью около пяти узлов. Стихийное бедствие, которое многие поколения помнили как Наводнение Всех святых, совпало с необычайно высокими приливами при полной луне. С продвижением шторма на северо-восток дожди заливали прибрежные низменности. После прохождения атмосферного фронта ветер сменился на северо-западный. Гигантские морские волны обрушивались на берег, прорывая дамбы и разрушая береговые укрепления. На острове Валхерен в исторических Нидерландах (юг современных Нидерландов) дамбы не выдержали напора в сумерках, между 16 и 17 часами 21 ноября. Ближе к ночи под водой оказалась бóльшая часть Роттердама. Соленые морские воды ворвались в Амстердам, Дордрехт и другие города, утопив по меньшей мере 100 тысяч человек. Уровень реки Эмс поднялся на 4,5 м выше ординара.

Штормовая погода сохранялась на всем протяжении 1580-х, к несчастью испанской Непобедимой армады, которая в августе 1588 года попала в «очень сильный юго-западный шторм» у восточного побережья Шотландии: «…мы пережили шквалистый ветер, дожди и туманы в бурном море, и было невозможно отличить один корабль от другого». Сэр Фрэнсис Дрейк сообщал, что в тот же день на юге Северного моря разразился «чрезвычайно сильный для этого времени года шторм». Месяц спустя мощный циклон переместился из района Азорских островов на северо-восток, возможно – как отголосок тропического урагана по другую сторону Атлантики. Головные корабли отступающей Армады попали в шторм в Бискайском заливе 18 сентября. Три дня спустя та же самая буря яростно бушевала у западных берегов Ирландии, где отставшие корабли огромного флота оказались у опасного подветренного берега. «С траверза налетел столь сильный штормовой ветер, что волны вздымались до небес, канаты не выдерживали, а паруса стали бесполезны, и все три наших корабля были выброшены на берег, покрытый мелким песком и огражденный с двух сторон большими скалами». В тот раз из-за непогоды Армада потеряла больше судов, чем в любой из битв с англичанами[99]99
  Цитаты и анализ из: Lamb and Frydendahl. Historic Storms. P. 38–41.


[Закрыть].

18 сентября 1588 года

Записи о погоде в вахтенных журналах капитанов Армады стали объектом тщательного метеорологического анализа. По современным оценкам, максимальные порывы ветра достигали 40–60 узлов, приближаясь к ураганным. В ряде случаев скорость ветров в струйном течении с июля по сентябрь превышала максимумы, зафиксированные в течение соответствующих месяцев 1961–1970 годов, а возможно, и более длительного периода XX века. Необычайно ветреная и ненастная погода совпала с высоким градиентом температур, вызванным активным продвижением полярных льдов на юг от Исландии, Восточной Гренландии и мыса Фарвель. В 1586–1587 годах английский мореплаватель Джон Дейвис, искавший Северо-Западный проход, обнаружил, что моря между Исландией и Гренландией скованы льдом. Та же ледовая обстановка, вероятно, сохранялась и в 1588 году.

Циклоны, от которых пострадала Непобедимая армада. Данные взяты из книги Хьюберта Лэмба и Кнуда Фриденталя «Historic Storms of the North Sea, British Isles and Northwestern Europe» (Cambridge: Cambridge University Press, 1991).

Общие характеристики погоды в июле 1596 года.

Самым холодным десятилетием XVI века были 1590-е. Через три года после триумфального разгрома Непобедимой армады плохие урожаи 1591–1597 годов сильно ударили по Англии. Очевидец писал: «Каждый сетует на скудость этого времени». Во многих графствах вспыхивали продовольственные бунты: бедняки протестовали против огораживания общинных земель ради создания более крупных и производительных хозяйств. Хуже всего пришлось городским жителям. В Барнстапле (графство Девон) некто Филип Вайот писал в 1596 году: «За весь этот май не было сухого дня или ночи… На рынок привозят небольшое количество зерна, [и] у горожан нет на него денег. За те крохи, что поступают на рынок, возникают толчея и схватки и такой крик, подобного которому никогда не слыхали»[100]100
  Lamb. Указ. соч. 1977. P. 478.


[Закрыть]. В таких городах как Пенрит на северо-востоке страны, смертность от голода выросла почти в 4 раза.

Английские монархи династии Тюдоров правили тремя с лишним миллионами подданных, и их постоянно беспокоила угроза дефицита хлеба и голода. Англия была страной земледельцев, еле сводящих концы с концами, чьи орудия и способы обработки почвы мало изменились со времен Средневековья[101]101
  В западной научной традиции Средние века заканчиваются около 1500 года. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. У властей было достаточно причин для беспокойства, поскольку урожайность была низкой. Даже на лучших землях два бушеля посеянной пшеницы, по объективным оценкам, должны были приносить от 8 до 10 бушелей урожая, что обеспечивало слишком небольшой запас прочности на случай недорода. «Хорошие» урожаи фермеры собирали примерно в 40 % случаев. Обычно за тремя-четырьмя благополучными годами следовали четыре плохих, пока погодные условия не менялись и не наступало улучшение[102]102
  W. G. Hoskins. Harvest fluctuations and English economic history 1620–1759 // Agricultural History Review 68 (1968): 15–31.


[Закрыть]. Соответственно колебались и цены на еду. Подорожание сильнее всего било по бедноте и порождало в среде растущего городского населения глубокое недоверие к селянам. Во времена неурожаев и нехватки зерна ширились подозрения в сокрытии запасов. Проповедники со своих кафедр обличали спекулянтов словами из Книги Притчей Соломоновых: «Кто удерживает у себя хлеб, того клянет народ», – но без особого эффекта[103]103
  Притчи 11:26.


[Закрыть]. Англия, как и вся остальная Европа, по-прежнему не имела масштабной инфраструктуры для перевозки зерна из деревни в город или из одного региона в другой, чтобы решать локальные проблемы с продовольствием. Даже после окончания последнего массового голода на юге Англии в 1623 году угроза нехватки еды всегда маячила где-то рядом.

Места первых поселений европейцев в Северной Америке.

* * *

В молодых европейских колониях Северной Америки земледелие было столь же непростым занятием. Годичные кольца болотных кипарисов, растущих вдоль рек Блэк-уотер и Ноттоуэй на юго-востоке Вирджинии, помогают объяснить, почему большинство людей здесь говорят по-английски, а не по-испански[104]104
  David W. Stahle et al. The Lost Colony and Jamestown Droughts // Science 280 (1998): 564–567. Я благодарен доктору Дэвиду Андерсону за разрешение прочесть неопубликованную статью «Climate and Culture Change in Prehistoric and Early Historical Eastern North America» (1999), из которой я взял комментарий об английском и испанском языках.


[Закрыть]. Кипарисы хранят память о нескольких периодах сильных засух между 1560 и 1612 годами, когда европейцы селились вдоль побережья на территории Вирджинии и Каролины.

В 1565 году, в разгар чрезвычайно засушливого десятилетия, испанские колонисты обосновались в Санта-Элене на побережье Южной Каролины. Поселенцы с самого начала сталкивались с трудностями, а впоследствии не выдержали еще более сильной засухи 1587–1589 годов. Столица испанской Флориды была перенесена в Сент-Огастин. Эвакуация началась в то же время, когда британские переселенцы пытались основать колонию на острове Роанок в Северной Каролине. В последний раз британцы видели поселенцев Роанока 22 августа 1587 года, в разгар самого засушливого сезона за последние 800 лет. Уже тогда соседи поселенцев, коренные американцы, были обеспокоены плохим состоянием посевов. Засуха продолжалась еще два года и вызвала продовольственный кризис как среди местных индейцев-кроатоанов, так и среди колонистов. Поскольку последние в значительной степени зависели от кроатоанов, это должно было усугубить и без того серьезную нехватку пищи. Многие историки критикуют жителей Роанока за неумение планировать и недостаточное понимание того, как они собирались выживать при явном отсутствии интереса к ним со стороны Англии. Но засуха 1587–1589 годов разрушила бы любые, даже самые лучшие планы.

Еще севернее, в Джеймстауне, колонистов угораздило приплыть на континент в самое засушливое семилетие за 770 лет. Из 104 первых поселенцев, прибывших в 1607 году, спустя год остались в живых всего 38. Не менее 4 800 человек из 6000, приехавших в период между 1607 и 1625 годами, погибли, причем многие из них умерли от истощения в первые годы существования поселения. Как и их предшественники в Роаноке, колонисты должны были выживать за счет земледелия, а также торговли с индейцами и их подношений. Такой образ жизни делал колонии чрезвычайно уязвимыми в годы небывалой засухи. Люди также страдали от нехватки воды, когда резко снизился уровень рек. В архивных документах Джеймстауна можно найти множество упоминаний о грязной питьевой воде и болезнях, вызванных ее употреблением, особенно до 1613 года, когда засуха закончилась.

В 1600 году голод все еще был привычной угрозой для любого земледельца, будь то европейский крестьянин или английский колонист на побережье Северной Америки. Но аграрная революция уже делала свои первые шаги, подгоняемая взрывным ростом городов.

Часть третья
Конец «изобильного мира»

Они состоят из множества небольших конечных морен, расположенных друг против друга и друг на друге, как это четко видно в тех случаях, когда отдельные морены лежат рядами одна за другой, с концентрически изогнутыми гребнями. В них зафиксировано множество цикличных продвижений каждого ледника, все примерно одинаковой величины. Трудно сказать, сколько веков ледниковых осцилляций представлено этими скоплениями морен.

Франсуа Маттес, доклад Комиссии по ледникам, 1939 год[105]105
  Слова Франсуа Маттеса в эпиграфе взяты из: Report of Committee on Glaciers (1939): 520.


[Закрыть]

Крупные исторические и климатические события с 1500 года до наших дней.

Глава 6
Призрак голода

Виноградники выглядят так, словно они выжжены огнем. Бедняки вынуждены выпекать хлеб из овса. Этой зимой им придется питаться овсом, ячменем, горохом и овощами.

Правительственный чиновник в Лимузене, Франция, 18 октября 1692 года[106]106
  Слова французского чиновника из Лимузена в эпиграфе цит. по: Ladurie. Times of Feast, Times of Famine. P. 177.


[Закрыть]

Я всегда буду помнить картины, запахи и звуки натурального сельского хозяйства Африки: шеренги женщин, рыхлящих мотыгами недавно расчищенную от леса землю; аромат древесного дыма и белесого, пропитанного пеплом осеннего неба; мерный стук деревянных пестиков, которыми толкут зерно для вечерней трапезы. Я вспоминаю неспешные беседы у костра или в тени хижины, разговоры о дожде и бескормице, о скудных годах и временах изобилия, когда закрома ломились от кукурузы и проса. Самые яркие воспоминания – октябрьские: сельский ландшафт, мерцающий под жестоким усиливающимся зноем, огромные тучи, сгущающиеся на вечернем горизонте; женщины, с надеждой ожидающие дождя, который, казалось, не начнется никогда. Как только пришли наконец первые ливни с их восхитительным, терпким запахом влажной земли, люди высадили кукурузу и стали ждать новых гроз. Несколько лет дождей не было вплоть до декабря, и посевы на полях засыхали. Запасы зерна кончились в начале лета, и люди столкнулись с нуждой. Призрак голода постоянно витал в воздухе, не позволяя забыть о себе. Я из первых рук получил знания о суровых реалиях натурального хозяйства, о беспощадной связи между климатическими сдвигами и выживанием.

На удивление немногие историки и археологи наблюдали натуральное хозяйство своими глазами. Это весьма печально, ведь они не всегда понимают, насколько губительными бывают периоды засухи или проливных дождей, аномального холода или жары. Подобно средневековым крестьянам, многие нынешние земледельцы, ведущие хозяйство в Африке и других местах, практически никак не застрахованы от голода. Они живут в постоянном и часто неосознаваемом напряжении из-за капризов природы. То же самое происходило в Европе конца XVI века, где более 80 % населения жило натуральным хозяйством, то есть существовало на грани выживания и пребывало во власти краткосрочных климатических изменений. Именно такие изменения определяли пять столетий малого ледникового периода: короткие периоды относительно стабильных температур постоянно сменялись значительно более холодными или влажными циклами, которые сопровождались штормами, убийственными морозами, усилением непогоды и чередой неурожаев. Стоило европейским фермерам расслабиться в благополучные годы, как внезапные перемены наносили страшный удар по сельским общинам и растущим городам, экономика которых и в лучшие времена была неустойчива. А потрясения экономические неизбежно вели к политическим и социальным.

До недавнего времени историки редко рассматривали краткосрочные климатические изменения как фактор развития доиндустриальной европейской цивилизации – отчасти потому, что у нас не было инструментов для изучения годовых или хотя бы десятилетних колебаний климата. Французский ученый Ле Руа Ладюри считал, что узкий диапазон температурных колебаний и автономность совпадающих с ними во времени исторических событий не позволяют установить между ними никакой причинно-следственной связи. Он выражал общепринятую точку зрения, которую оспаривали лишь немногие. Среди этих немногих был английский климатолог Хьюберт Лэмб, который считал, что климат и человеческая деятельность взаимосвязаны, и подвергался за это резкой критике[107]107
  Ладюри поднимает этот вопрос в «Times of Feast, Times of Famine», а Лэмб аргументирует свой тезис в «Climate, History and the Modern World».


[Закрыть]. Химеры экологического детерминизма – дискредитировавшей себя три четверти века назад гипотезы о том, что климатические сдвиги были первопричиной возникновения земледелия, зарождения первых мировых цивилизаций и других важнейших событий, – до сих пор преследуют ученых. Легко списать все на экологический детерминизм, если не знать о скрытых последствиях изменений климата.

Сегодня никто не утверждает всерьез, что эти сдвиги сами по себе вызвали столь радикальные перемены в жизни людей, как появление сельского хозяйства. Никто не говорит, что климатические колебания малого ледникового периода в ответе за Великую французскую революцию, промышленную революцию или ирландский картофельный голод 1840-х. Однако впечатляющие достижения палеоклиматологии позволяют нам сегодня рассматривать краткосрочные климатические сдвиги с точки зрения масштабной реакции общества на потрясения, как это делают археологи, изучая гораздо более древние сообщества. Непостоянство климата, приводящее к неурожаям, – это лишь одна из причин напряженности, наряду с войнами и эпидемиями; но было бы ошибкой думать, что оно не входит в число важнейших факторов, особенно в обществе, подобном доиндустриальной Европе, которое четыре пятых своих усилий тратило на то, чтобы прокормиться.

Непосредственное наблюдение за натуральным хозяйством – отрезвляющий опыт, особенно если вы всю жизнь покупали еду в супермаркете. Вы быстро понимаете, насколько люди изобретательны и способны к адаптации, когда от этого зависит их выживание. Они разрабатывают сложную систему социальных механизмов и обязательств для совместного использования продуктов и семян. Они разнообразят посевы, чтобы снизить риски, и перегоняют скот к живущим в отдалении родственникам для борьбы с моровыми поветриями. Именно способность к адаптации и прагматизм вышли на первый план в Европе XVI–XVIII веков, когда своевременные поставки продовольствия в условиях изменчивой погоды стали насущной необходимостью. Результатом был постепенный переворот в сельском хозяйстве.

Аграрная революция началась в исторических Нидерландах и к XVII–XVIII векам пустила корни в Англии, а позже и во Франции. В Ирландии она обрела рискованную форму возделывания монокультуры – картофеля[108]108
  Лучший источник общей информации об аграрной революции в Великобритании: Mark Overton. Agricultural Revolution in England: The Transformation of the Agrarian Economy 1500–1850. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. Об аграрной революции во Франции и Ирландии см. главы 9 и 11.


[Закрыть]. Исторические последствия были судьбоносными. В Англии в эпоху промышленной революции увеличилось производство продуктов для растущего населения; наряду с этим наблюдалось повсеместное разложение общества и хаос. Во Франции постепенно падал уровень жизни крестьян, что вызывало всеобщий страх и недовольство во времена политической и социальной нестабильности. В Ирландии начался катастрофический голод, унесший более миллиона жизней, когда фитофтороз уничтожил урожаи картофеля, а Великобритания пренебрегла своей социальной ответственностью.

Суровая погода 1590-х ознаменовала начало апогея малого ледникового периода – режима экстремальных климатических условий, который длился более двух столетий. Периоды небывалой жары сменялись рекордными холодами, как, например, зимой 1607 года, когда от лютых морозов в Англии раскалывались стволы больших деревьев. Атмосферная обстановка также менялась, поскольку полярные льды расширялись, на севере устанавливались антициклоны, а области низкого давления с мягкими западными ветрами смещались на юг. Из-за антициклонов многие недели дули северо-восточные ветры – вместо преобладавших в прежние столетия юго-западных. Англо-голландский писатель Ричард Верстеган в 1605 году описывал воспоминания бывших капитанов из Нидерландов: «Они часто отмечали, что путь из Голландии в Испанию был на полтора дня короче, чем путь из Испании в Голландию»[109]109
  Цитаты из: Richard Verstegan. A Restitution of Decayed Intelligence (Antwerp: 1605) // Lamb. Climate Present, Past, and Future. P. 463.


[Закрыть]. В следующем веке глубокие изменения в жизни Европы были отчасти вызваны самой холодной за последние 700 лет погодой.

* * *

Начало XVII века было в буквальном смысле громким. Между 16 февраля и 5 марта 1600 года произошло грандиозное извержение 4 850-метрового вулкана Уайнапутина в 70 км к востоку от Арекипы на юге Перу[110]110
  Я благодарен профессору Пруденс Райс за предоставленную возможность ознакомиться с ее неопубликованной статьей «Volcanoes, earthquakes, and the Spanish colonial wine industry of southern Peru» (1999), на которой основан этот отрывок. Общую информацию о вулканах древности см.: G. Heiken and F. McCoy, eds. Volcanic Disasters in Human Antiquity. Washington, D. C.: Geological Society of America Special Paper, 2000; T. Simkin, and K. Fiske. Krakatau: the Volcanic Eruption and its Effects. Washington D. C.: Smithsonian Institution, 1993.


[Закрыть]. Уайнапутина выбросила высоко в воздух массивные камни и клубы пепла. Вулканический пепел выпал на площади не менее 300 000 км², засыпав Лиму, Ла-Пас, Арику и даже корабль, плывший в Тихом океане в 1000 км к западу. Только за первые сутки в Арекипе выпало более 20 см вулканического песка, что привело к обрушению крыш. Пепел кружил в воздухе десять дней, превращая дневной свет во тьму. Погибла по меньшей мере тысяча человек, 200 из которых жили в небольших селениях вблизи вулкана. Лава, валуны и песок образовали гигантские запруды на реке Тамбо. Вода прорвалась и затопила тысячи гектаров сельскохозяйственных угодий, опустошив их и сделав бесплодными. Многие ранчо лишились всего крупного рогатого скота и овец. Местное виноделие было уничтожено.

По масштабу извержение Уайнапутины сопоставимо с извержением Кракатау в 1883 году и пробуждением вулкана Пинатубо на Филиппинах в 1991-м. В верхние слои атмосферы было выброшено не менее 19,2 км³ мелких частиц. Пыль на несколько месяцев затмила солнце и луну и распространилась так далеко, что выпала в Гренландии и на Южном полюсе. К радости климатологов, мелкие частицы вулканического стекла из Уайнапутины хорошо различимы и легко идентифицируются в ледяных кернах. Они были найдены на Южном полюсе в верхних слоях льда, датируемых 1599–1604 годами. Эти следы также присутствуют, хотя и менее отчетливо, в гренландских ледяных кернах. По уровню сульфатов можно определить, что объем выбросов в стратосферу был вдвое больше, чем у Пинатубо, и лишь на четверть меньше, чем при извержении вулкана Тамбора в 1815 году, вероятно, крупнейшем в малом ледниковом периоде по выработке соединений серы.

Пепел Уайнапутины внес сумятицу в климат планеты[111]111
  Shanaka L. De Silva and Gregory A. Zielinski. Global Influence of the A. D. 1600 eruption of Huaynaputina, Peru // Nature 393 (1998): 455–458.


[Закрыть]. Лето 1601 года было самым холодным во всем Северном полушарии с 1400 года и одним из самых холодных за последние 1600 лет в Скандинавии, где солнце померкло из-за постоянной дымки. В Исландии солнечный свет летом был таким тусклым, что предметы почти не отбрасывали тени. В Центральной Европе солнце и луна выглядели «красноватыми, бледными и лишенными сияния». Запад Северной Америки пережил самое холодное лето за последние 400 лет, причем во многих районах в сезон роста кукурузы температура опускалась ниже нуля. В Китае солнце было красным и мутным, в крупных пятнах.

Вулканическая активность вызвала еще как минимум четыре резких похолодания в XVII веке, который ознаменовался по меньшей мере шестью извержениями, повлиявшими на климат[112]112
  K. R. Briffe et al. Influence of volcanic eruptions on Northern Hemisphere summer temperature over the past 600 years // Nature 393 (1998): 450–455.


[Закрыть]. Ни одно из них не могло сравниться с событиями лета 1601-го, но в 1641–1643, 1666–1669, 1675 и 1698–1699 годах отмечались заметные пики похолодания, связанные с вулканической активностью. Идентифицировать эти извержения не удается, за исключением того, что произошло 4 января 1641 года, когда вулкан Паркер на филиппинском острове Минданао взорвался «с грохотом канонады». Анонимный испанский очевидец писал: «К полудню мы увидели, что с юга надвигается великая мгла, которая постепенно накрыла весь небосвод… К часу дня мы очутились в ночной темноте, а к двум часам – в таком глубоком мраке, что не видели своих рук, вытянутых перед глазами»[113]113
  F. G. Delfin et al. Geological, 14C and historical evidence for a 17^th century eruption of Parker Volcano, Mindanao, Philippines // Journal of the Geological Society of the Philippines 52 (1997): 25–42.


[Закрыть]. Матросы стоявшей неподалеку испанской флотилии в середине дня зажгли огни и лихорадочно сгребали пепел с палуб, страшась из-за тьмы, что «близится Судный день». Вулканическая пыль повлияла на температуру по всему миру.

Регион вулкана Уайнапутина, Перу.

* * *

Большинство европейских фермеров по-прежнему практиковали архаичные методы земледелия, которые были известны их предкам задолго до начала Средних веков. Но уже происходили перемены, подстегиваемые ростом выгодных рынков в развивающихся городах и все большей рискованностью натурального хозяйства. Медленно, но верно, сражаясь с непредсказуемой и штормовой погодой, безымянные крестьяне внедряли новые аграрные методы. Они приспосабливались к новому климатическому режиму, когда экстремальные холода, жара и осадки стали обычным явлением, а с ними возросла угроза нехватки продовольствия.

Англичане не были первыми новаторами. Еще в XIV–XV веках во Фландрии и Нидерландах началась низкотехнологичная сельскохозяйственная революция. Крестьяне все еще повсеместно использовали косы для срезания колосьев, а также легкие плуги, которые тянули животные. Фермеры строили примитивные ветряные насосы, чтобы осушать или увлажнять землю. Неграмотные, не знающие о сельскохозяйственных новшествах в других странах, но имеющие огромный опыт работы в сложных условиях, фламандские и голландские фермеры экспериментировали с травопольной системой и целенаправленным выращиванием трав и кормовых растений для скота. Вместо того чтобы оставлять ценные гектары под паром, они сажали полевой горох, бобы и особенно богатый азотом клевер, а также гречиху, дрок и кормовую репу. Все это давало пищу людям и животным. Количество залежных земель значительно сократилось, а потом они и вовсе практически исчезли.

Эти инновации развивались во Фландрии в позднем Средневековье, когда, несмотря на высокую плотность населения, число ее жителей росло довольно медленно. Благодаря изобилию кормов все большее значение обретало животноводство. По мере того как обновленное сельское хозяйство разрывало порочный круг чрезмерной зависимости от хлеба, на рынок поступало все больше навоза, мяса, шерсти и кожи. В это же время крестьяне стали выделять участки поля, которые сначала отводили под злаки, а потом засевали травой, а в XVI–XVII веках – клевером. Пять или более лет на лугу пасся скот, после чего хорошо удобренную почву распахивали и вновь засеивали зерновыми. Такие самоподдерживающиеся циклы значительно повысили продуктивность земель, особенно в сочетании с посадкой и быстрой уборкой репы непосредственно после сбора ржи или льна. Кроме того, фермеры начали выращивать и технические культуры, такие как лен, горчица и хмель, используемый в пивоварении.

Революция в земледелии произошла в то время, когда местное производство зерна было подорвано массовым импортом из балтийских портов. Фермеры по необходимости и из соображений выгоды постепенно отказывались от натурального хозяйства. В условиях диверсифицированной сельской экономики и свободного доступа к импортному хлебу и водным путям для его доставки людям было достаточно легко приспособиться к периодам холодов и чрезмерных осадков. Наибольшей проблемой было повышение уровня моря. В низменных прибрежных районах общины принимали регулярные меры для защиты деревень при помощи земляных дамб, которые перекрывали естественные бухты и ограждали жителей от высоких приливов и штормовых волн. Появление водяных насосов, приводимых в действие силой ветра, позволило полностью откачивать воду с отгороженных полей, а затем добывать там торф и продавать его в качестве топлива.