Текст книги "Дом Дверей: Второй визит"

Глава тридцать девятая

И Фред пошел! Пространство искривилось – никак иначе такое не описать! Все вытянулось. Вытянулся и Фред. Словно упомянутая им резинка. Он вроде как растянулся, стал в высшей степени глубоким. Какой-то миг он был нормального роста и нормальной ширины, но невероятной толщины! И когда резинка опять сократилась, его там не стало. Но его коллеги видели, как резинка утянула его с другого конца!

Что же до Джилла с Тарнболлом, которые поддерживали Фреда на ногах, то их руки, казалось, удлинились; они сами удлинились благодаря вторжению в гиперпространство и вытянулись до середины бесконечности прежде, чем вскрикнули и отпрянули назад, прочь от воздействия Фреда. И когда они растянулись там, на песке, то разевали рты, словно идиоты, и хватали себя руками.

Остальные бросились к ним, чтобы посмотреть, не случилось ли с ними чего-нибудь плохого. Похоже, никакого вреда, только шок.

Когда до Анжелы дошло, что Джилл в порядке, она выпалила:

– Спенсер Джилл! Ты... ты... ты был прав! – И овладевший ею гнев и страх за него покинули женщину. – Но, Спенсер, бедный Фред! Что же с ним случилось?

– Вместе, – охнул Джилл, когда его рука перестала ощущать странное покалывание. – Джек, Миранда, все. Держитесь вместе, кучкой! И я имею в виду, тотчас же! Барни... сюда, парень!

Почувствовав настойчивость в голосе Джилла, остальные столпились вокруг него – даже Кину Сун, хотя едва ли понимал, что происходит. Впрочем, этого не понимали и другие. Откликаясь на зов Джилла, Барни быстро подбежал к нему и лизнул в лицо шершавым языком. Они все обнялись.

– Что это такое, Спенсер? – обеспокоено спросила Анжела.

– Это то, что, надеюсь, произойдет, – ответил он. – То, что, надеюсь, сделает Фред. – И Джордж Уэйт уловил его мысль.

– Туннельное время? Как в Замке?

– Верно, – попытался сказать Джилл, ; но сказал вместо этого:

– Ввввееерррнннооо!

Пустыня пронеслась под ними, ее мили в один миг сжались до точки. И все же ускорение почти или вовсе не ощущалось, спутники лишь знали, что «все» обстоит как-то не так. Однако, миг спустя, поняли: все обстояло очень даже так.

Те члены группы, которые стояли, споткнулись и упали. Пес тявкнул, понесся было прочь, с силой сел на копчик и остался на месте. Джилл и спецагент, все еще сидевшие после первоначального эксперимента, покачнулись и оперлись ладонями (и почувствовали под ними не песок, а гравий и мелкие камешки), а Анжела и Миранда рухнули рядом с ним.

И нарушая наступившую мертвую тишину, тихий, очень неуверенный голос Фреда Стэннерсли произнес:

– Я... я сумел вас доставить? Я всех вас доставил? – Но сперва никто не ответил, потому что все до одного сидели или лежали с закрытыми глазами.

Когда Джилл осмелился, наконец, посмотреть, они находились у подножья невысоких гор. Более того, там, наверху, среди туманно-голубых скал, что-то сверкало в свете, отражавшемся от его кристальных граней...

* * *

Все это случилось сорок минут назад. А теперь они поднимались в горы, и Тарнболл нес Фреда, перекинув его, как пожарник, через плечо с болтающимися за спиной руками.

– Как ты думаешь, он будет очень зол из-за этого? – Спецагент, конечно же, шутил. Если Фред уцелеет, то ему будет глубоко плевать.

Джилл так и ответил в самых недвусмысленных выражениях:

– Ему будет до лампочки, уверяю тебя, даже, если бы ты ударил его вдвое сильнее. В любом случае, я виноват не меньше твоего, так как кивнул тебе. Я хочу сказать, мы же никак не могли позволить Фреду свободно разгуливать с подобной мощью за пазухой! Ладно, допустим, в первый раз она сработала отлично. Но мне как-то не очень по душе мысль о том, чем она может обернуться в следующий раз. Он с такой же вероятностью погубил бы не только всех нас, но и самого себя тоже. Нет, Фреду безопаснее всего в том состоянии, в каком он пребывает именно сейчас. И, кстати, настала моя очередь нести его.

Груз несли по очереди Джордж, Джилл и телохранитель; Кину Сун из-за своей увечности помогал женщинам. Что же касается Барни, то пес выполнял обязанности регулировщика движения, и очень даже неплохо справлялся с ними. Джилл все время бдительно следил за их маршрутом, и они пока, в общем, шли тем же путем, что и в прошлый раз.

– До заката примерно полтора часа, – крикнула, не оборачиваясь, шедшая впереди Анжела. И добавила:

– Я рада. Спенсер, что мы ходили во все те турпоходы.

Они, наконец, окупаются.

– И верно, – крякнул он, принимая на плечо тяжесть Фреда. – Но как мне помнится, на меня тогда не навьючивали – у-у! – сто сорок фунтов походного снаряжения!

Так вот они и взбирались на высоту...

Пока Миранда вдруг резко не остановилась со словами:

– Вода! Я слышу шум воды.

И Кину Сун кивнул, чуть склонил голову на бок и подтвердил.

– Я слышать его. Он – вода, да.

– Коль уж вы завели об этом речь, – сказал Тарнболл, – то мне чертовски хочется пить. Давно уже мучает жажда. И потеть я тоже перестал. А как подумаю обо всей той выпивке в «Альт Дойчехаузе»... Так какой же будет наш следующий шаг, смерть от обезвоживания?

Они поднимались по склону горного отрога; поднявшись на его гребень и обведя взглядом окружающую местность, Миранда приободрила его, показывая:

– Вот он! Маленький родник!

И всего через несколько минут они уже пили животворную влагу, но не раньше, чем ее испробовал Барни.

– Полезный малыш, – погладил Джордж по голове пса. – Что будешь с ним делать. Спенсер, если мы выберемся из всего этого?

– Что я буду с ним делать? Да все, чего он ни захочет, – ответил Джилл. – Построю ему самую большую конуру в мире, буду кормить до скончания дней самой отборной крольчатиной и чертовски скучать, когда его не станет. При условии, что не преставлюсь первым.

– Мы на «лесенке»? – задумчиво спросил Тарнболл больше самого себя, чем кого-либо еще.

И Джилл откликнулся:

– Понимаю, что ты имеешь в виду. И сам думал о том же. Положение все еще скверное, но начинает выправляться. Не могу сообразить, в чем тут дело. Сит говорил нам, что изменил программу и теперь правила игры устанавливает он. Но если так, я хочу сказать, будь все это чистой правдой, то как же так получилось, что мы все еще живы? Или Дом Дверей уравновешивает его дурные намерения? Нет ли в программе синтезатора какой-то системы защиты от сбоев, которую даже Ситу не модифицировать?

– Вроде этой воды, – подсказала Анжела.

Миранда вымыла лицо в прохладной, прозрачной жидкости, бившей из трещины в скале из мелкого известняка, откинула назад мокрые волосы и переспросила:

– Вода? А при чем же тут она?

– Почему сейчас? – ответила вопросом на вопрос Анжела. – Мы все чертовски проголодались, но можем еще некоторое время протянуть без пищи. С другой стороны, без воды никак не обойтись, она абсолютно необходима. К тому же жажда-то нас мучает на самом деле далеко не так сильно, как полагалось бы. – Она нахмурилась, покачала головой. – Это все равно, как если бы я спрашивала себя: не пытается ли синтезатор вернуть нам малость того, что у нас отобрали? И если так, то не потому ли, что отобрали-то незаконно? Возможно, Спенсер дал верный ответ: Сит зашел слишком далеко. В конце концов, у фонов ведь есть свое малопонятное чувство этики.

– Ну, будем надеяться, что мы правы, – сказал Джилл. – Но одно уж наверняка – мы на правильном пути. Вон та штука наверху, тот кристалл, компьютер, Дом Дверей – она настоящая. Еще один аспект синтезатора, иная грань все той же игральной кости. Мы – на одной стороне, а Сит – совсем на другой. Точно так же, как и наш мир, к этому времени, наверняка, уже наполовину разрушенный и разоренный. А кристалл стоит прямиком посередине...

– Мысль, – согласился Тарнболл.

– Гипотеза, – поправил Джилл. – Но давайте-ка двинемся в путь, а поговорим на ходу. Солнце будет в небе не вечно, а когда наступает темнота, этот мир делается очень жутким.

Они двинулись в путь. И поскольку им больше ничего не требовалось нести, за исключением лишенного сознания Фреда, автомата Тарнболла и единственной уцелевшей сумки-баула Анжелы, то их ничто и не задерживало. А затем Тарнболл спросил:

– Полагаешь, он вспомнит тебя?

– А? Вспомнит? – Джилл шел сразу же следом на ним, тащась по стопам спецагента, поднимая одну налитую свинцом ногу за другой. – Ты говоришь о кристалле?

– Именно о нем я и говорю, – ответил Тарнболл. – Ты сказал, он взаимодействует с помощью телепатии. Ну, если это телепатическая машина, то разве она не узнает разум, коль скоро уже познакомилась с ним?

И услышал:

– Ты знаешь, – удивился Джилл, – что такая мысль мне и в голову не приходила?

Тарнболл хмыкнул, продолжая подниматься на гору, и не оглянулся.

– Ну, давай просто надеяться, что мысль о тебе приходила все-таки в голову машине! – отозвался он. – Я хочу сказать, разве этот супер-пупер компьютер пришельцев не удивится, с чего это нас дважды подвергают испытанию? Он же мозг, верно? Следовательно, он мыслит... или что-то в этом роде.

– Может быть, – в глазах Джилла блеснуло нечто, похожее на новую надежду. – Все может быть. И у нас также есть скорпионья антенна, которая может послужить для установления контакта и помочь мне снова сгармонироваться с этой штукой. – А затем, встревожившись на миг, быстро взглянул на Анжелу. – Она ведь все еще с нами, верно?

Догоняя его, она похлопала по висевшей на голом плече потрепанной сумке:

– Жало, а также выбитый глаз, – ответила она. – Не считая пистолет-пулемета Джека, это чуть ли не единственные вещи, какие у нас остались!

– Земные блага, – обронила Миранда. – Именно этого, черт возьми, нам сейчас и требуется – чудо! Нас едва ли назовешь отлично снаряженными для спасения мира.

– Мир может еще немножко подождать, – уведомил ее Джилл. – Ему придется потерпеть. Сначала мы должны спасти самих себя...

* * *

Сит-ггуддн выходил из себя от ярости. А также выходил из себя от «боли» и впервые за долгое время был не уверен, сбит с толку. Все шло не совсем по плану, а фактически, вообще не по плану – фонский синтезатор создавал ему проблемы. Здесь действовали силы, которых он не понимал; существовали правила, которые невозможно нарушить; был урок, который ему следовало бы усвоить еще в тот, первый раз и которого он усвоить не сумел. Наверное, пришла пора убираться или, по крайней мере, проверить, насколько доступен для него запасный выход.

Телепатия на дальние расстояния не являлась невозможной для ггудднов, но считалась бестактной. Ситу требовалось поговорить с Гысом У Кальком, так называемым Верховным ггуддном, и он попытался связаться с ним, воспользовавшись аппаратурой Замка... и не смог.

Узловая точка-пирамида не принимала сигналов. Или, скорее, согласно показаниям аппаратуры, принимать-то она принимала, но не исходящие от Сита. Отчего ему и пришлось, в конце концов, прибегнуть к междугородной телепатии. Это, конечно же, означало, что их беседу «услышат» другие ггуддны-оперативники в различных узловых точках и на корабле-матке. Но тут уж ничего не поделаешь: Сит должен поговорить с Гысом У Кальком.

Кальк отозвался на его зов сразу же, резко оборвал его, открыл каналы через аппаратуру. Что само по себе являлось предупреждением... говорило о том, что связь прервана Гысом У Кальком, а не из-за проблемы с аппаратурой.

– Да? – осведомился Кальк. (Ледяным тоном, подумалось Ситу).

– Я потерпел ряд неудач, – ответил Сит. – Как тебе известно, синтезатор это фонский, и он, похоже, неисправен. Трансмат, по-моему, отключился; датчиками он больше не регистрируется, или, скорее, регистрируется как задействованный. Совершенно очевидно, что он вышел из строя, так как кому же еще задействовать его, кроме меня? Цветовая кодировка имеет обыкновение произвольно меняться, мешая управлять синтезатором. И наконец, последнее по порядку, но не по значению – меня ранили.

Разумеется, это мелочь, и мои колонии, конечно же, восстановят поврежденные ткани. Но памятуя о нашем первоначальном разговоре, я прихожу к выводу, что, фактически, ты был прав, и вендетта в отношении этого Спенсера Джилла и его команды была ненужной авантюрой.

Он услышал в ответ:

– Это все? Ты закончил? – (И «тон» Верховного ггуддна по-прежнему оставался ледяным).

– Нужно ли еще чего-то объяснять? – Сит попытался не огрызаться. – Что объяснять? Это совершенно ни к чему. Поскольку у аппаратуры этого синтезатора почему-то появилось собственное мнение о том, как ей работать, а трансмат неисправен, то необходимо подсоединить твой или какой-то другой, резко поднять его действенность и вытащить меня отсюда!

– Значит, ты закончил? – повторил Гыс У Кальк. – Отлично, а теперь и я кое-что скажу. Во-первых, отчего ты не можешь связаться со мной: все сенсорное оборудование, включая все средства связи, за исключением этого, в настоящее время задействованы в усилении нашей способности дальнего сканирования. А это стало необходимым с той поры, как мы заметили подлетающие суда; то есть, проще говоря, корабли фонов в гиперпространстве, приближающиеся сюда.

– Фонов? – Сит ощутил нечто такое, что человек описал бы как первый слабый намек на надвигающуюся проблему. – Но какие у них здесь дела?

– Думается, этот вопрос следовало бы задать мне, – ответил Гыс У Кальк. – А отвечать на него следовало бы тебе. Разве ты, фактически, не управляешь синтезатором фонов?

– Что? Ну, конечно же, управляю! О чем ты говоришь?

– Я говорю, – и теперь тон Гыса У Калька сделался предельно холодным, – что когда ты вновь активизировал синтезатор или позволил его активизировать, тот начал отправлять сигналы. Он связался с фонами, и те сочли нужным ответить лично! Я говорю – им, вероятно, известно, что это ты – Сит, которого они оставили в изоляции, заточив на холодной, мертвой луне, управляешь их синтезатором. И если сложность сигналов, поступающих от компьютера твоего синтезатора и к нему, может служить мерилом носимой ими, информации, то фонам известно не только обо всем, что ты сделал... но и обо всем, что пытаемся сделать мы!

– Но... они же никогда раньше не вмешивались в дела ггудднов!

– Верно, и все же они летят сюда.

– Они покинули этот мир, сочтя его обитателей... достойным видом! Ха!

– Похоже, они сочли этот мир даже достойным их вмешательства, – заметил Кальк. – Упомянутые тобой неисправности: ты уверен, что это всего лишь неполадки? Не так давно, Сит, ты был фоном. Так вот, скажи тогда: сколько именно принципов синтезатора ты нарушил?

– Его «принципов»? – воскликнул Сит. – Фонских принципов? Я же теперь ггуддн! А синтезатор – это всего лишь машина, инструмент!

– Инструмент, который ты применял не правильно. Машина, программу которой ты пытался модифицировать и которая явно возражала против твоего вмешательства.

И Сит, наконец, ударился в панику:

– Гыс У Кальк – ты должен вытащить меня отсюда!

Но в ответ последовало долгое напряженное молчание, прежде чем Кальк отозвался:

– Не думаю, – возразил он.

– Что? – Сит не мог поверить в то, что сейчас услышал. – Но я не могу трансматироваться сам. И я ранен, и...

– Как тебя ранили? – перебил его Кальк.

– Оружием. Одно из этих животных...

– Этих... «неандертальцев»? – Сарказм со стороны Верховного ггуддна! А предстояло нечто, куда большее, чем сарказм. – Сит, из-за тебя под угрозой наши планы.

Из-за твоей мелочной мести мы можем оказаться втянутыми в конфликт с фонами. Ты был недостойным фоном и показал себя недостойным ггуддном. Помнится, я однажды угрожал тебе определенной камерой хранения, которую я могу охладить до полуградуса от абсолютного нуля. Поверь мне, если бы мне понадобилось трансматировать тебя оттуда прямо сейчас, то тебя могла бы ожидать судьба куда худшая, чем камера хранения! Но я этого делать не стану. Ты сам поймал себя в ловушку в своем синтезаторе. Оставайся там, продолжай мстить и заботься о себе сам... а нам, похоже, придется позаботиться о себе, когда прибудут фоны.

– Неужели вы меня бросите? – Сит все еще не мог в это поверить.

– Лучше бы мы вообще не вытаскивали тебя с той тюремной луны, – заявил Гыс У Кальк... и внезапно умолк, его аура втянулась в приемопередатчик, который тоже отключился...

* * *

– Вон он! Так и пылает! – устало произнес Тарнболл, когда поднялся на гребень последнего скального отрога и посмотрел вниз на усыпанную щебнем низину.

И когда к спецагенту присоединились Джилл и остальные, он и правда так и пылал – огромный кристалл, с граней которого соскальзывали последние лучи солнечного света.

Солнце, правда, еще не совсем скрылось, но окружающие скалы загораживали его свет, когда оно по кривой сползало к горизонту. И стоя там, на острых краях отрога, высвеченные силуэтами, словно семеро страшил, Спенсер Джилл и его спутники смотрели на этот огромный кристалл, сердце и душу Дома Дверей. Если у того была душа.

Он стоял, вкрапленный в рваный камень и окруженный щебнем в тенях низины, между двух одинаковых отрогов. И несмотря на то, что выглядел он точно таким же, как и в прошлый раз, кристалл все же был явно инопланетным, такой странной вещью, что притягивал к себе взгляды, как магнит: стоило хоть мельком посмотреть на него, и уже трудно было оторвать взгляд.

Теперь, когда на него не падали солнечные лучи, кристалл приобрел тусклый синевато-серый окрас, многогранный гигантский самоцвет с сердцевиной из булыжника. Кристалл мог бы показаться выросшим здесь, да только выглядел он куда совершеннее, чем его создала бы Природа. Это был сверхъестественный кристалл в сверхъестественном мире. Грани вокруг его периметра представляли собой ряд прямоугольников, а в центре каждого находилась обсидиановая дверь. И даже издали спутники различали гротескные дверные молотки, сделанные в виде горгулий с кольцами в носах. Они крепились к выложенной кварцем мозаике в виде черепов, которая крепилась к верхней части в остальном ничем не примечательных обсидиановых плит.

Зрелище было прекрасным в своей простоте, но безобразным в скрытом смысле цели существования Дома Дверей. Словно предупреждающие иероглифы на гробнице какого-то фараона, украшения в виде черепов и горгулий так и кричали: «Не подходи! Назад! Не трожь!»

«Или, наверное, – подумал Джилл, как и в прошлый раз, – оставь надежду всяк, сюда входящий».

Джордж нес Фреда Стэннерсли. Опуская как можно осторожнее лишенного сознания пилота на плоский участок поверхности, он взмолился, тяжело дыша:

– Господи, дайте мне хоть минутку передохнуть!

Джилл посмотрел на него и сказал:

– Остаток пути мы можем спустить его по склону своим ходом, как на салазках. Эта каменная осыпь и земля не повредят ему. – И он обратился к спецагенту:

– А насколько сильно ты, собственно, его ударил-то? Я имею в виду, сколько он, вероятно, пробудет в отключке?

Тарнболл пожал плечами, хотя и не беззаботно:

– Как, по-твоему, если бы ты прямо сейчас взял, да и заснул, то, сколько проспал бы? – ответил он вопросом на вопрос. – Всю ночь? Уж насчет себя-то я чертовски уверен! По меньшей мере, девять-десять часов. Так что, по идее, это должно относиться и к Фреду Стэннерсли – и еще как!

– Имеет смысл, – кивнул Джилл. – Но я предпочел бы знать наверняка. Значит, когда мы спустим его туда, возможно, неплохо будет завязать ему глаза и связать его самого, как в тот раз Кину Суна...

Спускаться в низину оказалось проще простого; съезжая по склону на прикрытых лохмотьями спинах и упираясь пятками, они гнали перед собой небольшие обвалы из гравия, оставляя на каменистой осыпи дымящийся след. Джилл и спецагент присматривали за Фредом Стэннерсли, который, впрочем, ничего и не почувствовал. Но когда они оказались в ложбине между отрогами, Джилл их предупредил:

– Держитесь подальше от кристалла. С этой минуты это по моей части.

А затем, глядя на сделавшееся более синим небо, он гадал, когда же должны появиться первые звезды. Время быстро истекало, и события начинали концентрироваться, концентрируя также мысли Джилла, когда тот созерцал огромный кристалл. Когда он в прошлый раз вел подобный бой, тот стал для него адом, и что-то подсказывало, что и на сей раз не будет иначе. Ведь Сит же, наверняка, усвоил в тот раз уроки, которые ему преподали? И хотел теперь преподать пару-тройку своих уроков.

И все же Джилл больше не боялся. И глядя на других, он считал, что и они тоже не боятся. Он знал, что давить на людей или угрожать им можно лишь до определенного предела, за которым угрозы перестают иметь какое-либо значение. Его группа дошла до этого предела, и у нее осталась лишь воля к борьбе. И покуда они все еще способны дышать, именно этим-то его спутники и будут заниматься.

Джилл знал еще одну вещь. Если конец и правда близок, каким бы ни стал этот конец, то точно так же, как и в прошлый раз, все решается именно здесь: в этих чуждых горах, на этой синтезированной, сверхъестественной планете огромного кристалла.

С такими вот мыслями он забрал у Анжелы сумку-баул и отошел, чтобы присесть не слишком далеко от загадочного кристалла. И когда тени еще больше удлинились, то он попытался стряхнуть усталость и сосредоточить свой машинный менталитет на этой последней причудливой грани Дома Дверей.