Текст книги "Демогоргон"

– Вы все верите, – пробормотал Трэйс . – Любой из вас, кого я до сих пор встречал, искренне верит в это. Что это сам антихрист. Что вы его раскусили! – Теперь он рассердился и попытался сесть. Амира положила руку ему на грудь и легко удержала его в горизонтальном положении.

– По крайней мере, нам кажется, – мы знаем, что делаем, Чарли.

– Но ведь вам предстоит одолеть могущество самого сатаны! Что вы можете противопоставить ему, любой из вас? И ЧТО СЛУЧИТСЯ СО МНОЙ, ЕСЛИ У ВАС НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ?

Около телефона загорелась красная лампочка. В динамике под треск статических разрядов раздался голос Деккера:

– Подъезжаем к Дженину – через несколько минут будем на месте. – Толстяк даже не оглянулся.

Трэйс закрыл глаза, безжизненно откинулся на спину. Амира включила телефон и сняла трубку.

– О'кей, – ответила она. – У меня все в порядке.

– А как наш малыш?

– Он тоже пока в порядке.

– Да? Ну ничего, недолго ему осталось! – Деккер сделал паузу, затем продолжил: – Слышь, Амира?

– Что?

– Теперь я понимаю, какое чувство охватывало ковбоев, получавших премию за поимку преступника.

– Да? И какое же?

– Чувство удовлетворения! – просипел Деккер и расхохотался.

«Ублюдок, – подумал Трэйс. И еще раз пообещал себе: – Если я пойму, что мне все равно конец, считай, толстяк, что и тебе тоже. Можешь не сомневаться!»

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На окраине Дженина Деккер притормозил, вытащил из кармана бумажку с указаниями, заглянул в нее, а потом принялся высматривать ориентиры. Проехав восточную часть города, где преобладали типичные для Среднего Востока строения, он свернул направо по аллее, засаженной пальмами и гигантскими то ли кактусами, то ли какими-то похожими на них мясистыми растениями, и подрулил к внушительного вида частному дому посреди обширного участка, обнесенного высоким каменным забором. Широкие деревянные ворота были закрыты, но, когда «скорая» замедлила ход, ворота распахнулись, и какой-то человек в накидке, капюшон которой скрывал его лицо, махнул Деккеру рукой, тот въехал во двор и остановился.

Затем ворота закрыли, заперли и мужчина в коричневой до пят свободной накидке – подошел к сидевшему в кабине за рулем Деккеру. Тот наконец обратил внимание на его странную прихрамывающую походку, и лицо его заметно побледнело. Когда Хумени откинул капюшон, толстяк тут же вылез из машины.

– А, мистер Деккер! – сказал Хумени мягким, негромким и почти приятным голосом, разительно контрастировавшим с его зловещей сущностью. – По обыкновению пунктуальны. Ну и как все прошло? Нормально?

Деккер взял себя в руки, постарался отогнать мрачную тучу, как будто всегда окружающую его в присутствии этого человека и, взглянув на него, ответил:

– Для меня – нормально, – прохрипел он, – а для Клейна – нет. Он мертв. Трэйс прикончил его.

Хумени тут же вытянул похожую на лапу руку и схватил Деккера за плечо в том месте, где оно переходило в шею.

– Так вы привезли Чарльза Трэйса, или нет?

Деккер отшатнулся к «скорой» и стряхнул руку Хумени со своего плеча.

– Да, он внутри, – прохрипел он, внезапно начав задыхаться. – Там с ним эта девица, Гальбштейн.

Хумени глубоко и с облегчением вздохнул.

– Ладно, о Клейне расскажете позже, – отрывисто бросил он. – А сейчас подъезжайте к дому. Я хочу взглянуть на вашего пассажира. – С этими словами он повернулся и заковылял к дому по гравийной дорожке, а Деккер забрался в машину и медленно поехал следом за ним.

Трэйсу и Амире был слышен весь этот разговор. Кроме того, девушка смотрела сквозь затемненное стекло перегородки и видела, куда они приехали. Когда Деккер снова завел мотор, она сказала:

– Я знаю, где мы, Чарли. Дом принадлежит богатым знакомым моего отца, во время их отсутствия он может им распоряжаться.

Амира поспешно описала ему устройство дома и все остальное, заодно объяснив и то, почему отсюда очень сложно выбраться.

Выслушав ее, Трэйс про себя решил, что для него это бы не составило труда. Будь он в порядке, так слинял бы отсюда во мгновение ока – или забрался бы сюда, если бы понадобилось. Да, будь он в порядке…

Но затем, почувствовав, что машина снова остановилась, он выбросил эти мысли из головы. Он слышал, что Деккер вылез из кабины и направился к задним дверям «скорой». Затем раздалось его сопение, когда толстяк влез внутрь и стал помогать Амире выкатить наружу носилки на складной каталке.

Из-под неплотно прикрытых век Трэйс видел, как его скатывают по рампе на захрустевший под колесиками каталки гравий, затем катят по бетонным плитам двора, завозят сначала в прохладный полутемный коридор, а затем – в комнату, где из-за закрытых ставнями окон было темно как в кладовке. Тут Амира подняла его свисавшие вниз руки и уложила их по бокам (при этом едва заметно пожав одну из них), и кто-то, возможно, снова она, накрыл его до самой шеи одеялом, поскольку в комнате было довольно прохладно.

– Так значит, это есть наш мистер Трэйс, да? – послышался негромкий и тем не менее в замкнутом пространстве комнаты показавшийся Трэйсу глубоким и скрипучим голос Хумени. Трэйс почувствовал его приближение, услышал шорох его одеяния и в сумраке комнаты различил его темный силуэт. Он замер… и точно – через мгновение на лоб ему легла ладонь. – Лоб горячий, – заметил Хумени. – Такое впечатление, словно у него жар. Совсем не то, что остальные. – В голосе его слышалась некоторая подозрительность.

– Внутри скорой было душно, как в печке, – солгала Амира. – И он не только перегрелся – он еще насквозь провонял, и его нужно срочно помыть. Если хотите, я могу принести таз с водой и заняться этим.

Последовало недолгое молчание, а затем из-под чуть приподнятых век Трэйс разглядел, что Хумени медленно кивает.

– Хорошо. Похоже, вы к нему неравнодушны, мисс Гальбштейн.

– Кажется, для этого меня и нанимали, не так ли? – быстро парировала она.

– Ха! – презрительно фыркнул Деккер, а затем негромко добавил: – Шлюха!

Хумени тут же убрал руку со лба Трэйса и повернулся к толстяку.

– Уж кто бы говорил такое, Деккер, только не вы – торговец наркотиками, убийца, сутенер! Это меня удивляет. К тому же, вы забываетесь. Обычно в моем присутствии люди держат рот на замке. Некоторым удавалось заговорить при мне дважды, но трижды – никому. Не помешало бы вам как следует это запомнить…

После этого все трое направились к выходу, и уже в дверях Хумени сказал Амире:

– Да, обмойте его. Я хочу, чтобы он ни в чем не испытывал нужды и уж само собой был чист. Пока… И есть еще одна вещь, которую вы могли бы сделать для всех троих. Я хочу, чтобы вы… – Но тут дверь закрылась, и окончания разговора Трэйс уже не услышал.

В коридоре Хумени закончил отдавать указания Амире, потом повернулся к тащившемуся за ними Деккеру.

– Вы что-то хотели спросить, мистер Деккер?

– Эээ.. я просто никак не могу понять, где же остальные? То есть, где все? Или это не мое дело, поскольку я не остаюсь здесь?

– На самом деле вас интересует совсем не это, – отмахнулся Хумени, – поэтому я не собираюсь отвечать на ваш вопрос. – Он повернулся к толстяку спиной и снова заговорил с Амирой: – А вас, мисс Гальбштейн, скорее всего интересует, что с вашим отцом. Так вот, его здесь нет. Он в обители-клинике в Галилее, или по-старому в Киннерете, готовит для меня путь.

Амира знала упомянутое им место: там жили итальянские монахини и находилось оно неподалеку от развалин Вифсаиды – совсем близко от Хоразина. Отец рассказывал ей, что Хумени много лет подряд делал обители щедрые пожертвования, причем с далеко идущими целями. Путешествия по Израилю – особенно в такой близости от границы, были запрещены. Но, поскольку Хумени являлся одним из основных жертвователей обители, ему в виде исключения все же дали визу для ее посещения. Таким образом он получил возможность попасть в Хоразин! А три похищенных им человека, очевидно, были «потенциальными пациентами» для лечения в клинике, где на самом деле никого не лечили, а просто ухаживали за безнадежными кататониками. Выходит, чудовище Хумени очень хорошо продумывало свои планы.

– В таком случае, моя роль во всем этом закончена, – заговорила Амира. – Значит… я могу уехать?

– Нет, – покачал головой Хумени, – потому что я вам не доверяю – во всяком случае до тех пор, пока я в этой стране. У вас здесь слишком много друзей, и ваш отец пользуется довольно значительным влиянием. Придется вам обоим оставаться моими гостями до… до завтрашней ночи.

Хрипение Деккера теперь стало совсем уж нервным.

– Но ведь ко мне это не относится, а, мистер Хумени? Как вы и сами заметили, у меня множество других интересов, которые настоятельно требуют моего личного присутствия. Вот что я хотел сказать всего мгновение назад. Поэтому, если вы сейчас заплатите мне остаток причитающейся суммы, я…

– Мистер Деккер, вы мне крайне несимпатичны, – перебил его Хумени. – И никогда по-настоящему не нравились. Сообщаю вам об этой своей глубокой к вам антипатии, чтобы подчеркнуть то отвращение, которое доставляет мне каждая минута, проведенная в вашем обществе, впрочем, как, скорее всего, и вам – любая минута рядом со мной. Но в то же время вынужден признать, что вы весьма пунктуально исполняете свои обязательства и ни разу не подвели меня. Поэтому, в принципе, в мои дальнейшие планы входило использование вас и мистера Клейна, которого, к сожалению, с нами больше нет. Сейчас я дам вам возможность рассказать мне о том, как это случилось. Но, поскольку я лишился одного из сотрудников, мне, по-видимому, тем более не обойтись без вашей помощи. Поэтому, боюсь, окончательная расплата возможна лишь завтра, совсем в другом месте и только после того, как операция будет завершена.

– Но я…

– Разумеется, вы можете покинуть нас прямо сейчас, но в таком случае, естественно, о второй половине вашего жалованья придется забыть.

– Что? Но…

– … но если вы согласитесь задержаться еще на один день, то в этом случае вы получите не только все остальные деньги, но вам оплатят проезд из Израиля в любую указанную вами точку земного шара.

Деккер немного подумал и сказал:

– Что ж, наверное, придется остаться.

– Вот и отлично! В таком случае вы найдете четырех других… эээ… джентльменов, в гостиной на другой половине дома. Один из них покажет вам вашу комнату. Закат начнется через час с небольшим и, уверяю вас, вид из гостиной на бассейн с фонтаном в саду просто удивительный. Я распорядился, чтобы всем вам после захода солнца подали ужин, после которого я присоединюсь к вам и мы обсудим программу на завтра. Да, и еще одна мелочь: не пытайтесь сегодня вечером сбежать. Четыре джентльмена в гостиной из той же… эээ… организации, что и мистер Клейн. Более того, эти люди – члены одной и той же «семьи». Они установили поочередное патрулирование прилегающей к дому территории и получили совершенно недвусмысленные инструкции по поводу лиц, которые попытаются покинуть дом после захода солнца, так что никаких недоразумений или ошибок быть не может. А теперь прошу меня извинить: я бы хотел поближе познакомиться с моими… приобретениями.

– Я собиралась помыть Трэйса, – заметила Амира.

– Да, через несколько минут. Пять минут, максимум. Вы исключительно старательно исполняете свои обязанности – особенно те, что возложили на себя сами – мисс Гальбштейн. Это очень хорошо – во всяком случае, я на это искренне надеюсь. Ради вашего же блага… – Он зловеще улыбнулся в сумраке коридора, повернулся и исчез за дверью затемненной ставнями комнаты.

Трэйс тем временем как раз собирался слезть с носилок и подойти к двери. Он надеялся подслушать хоть часть смутно доносившегося из коридора разговора. К тому же в комнате имелось еще две каталки, и ему страшно хотелось взглянуть – кто на них лежит: он резонно предполагал, что это его «братья». Но тут вошел Хумени и закрыл за собой дверь, полностью застигнув Трэйса врасплох – тот сидел на своих носилках, держась рукой за голову и раскачиваясь взад-вперед. Фигура в балахоне несколько мгновений неуверенно постояла у двери . Затем Хумени подошел к Трэйсу, схватил его за плечо и заглянул в глаза.

Трэйсу оставалось лишь сыграть роль человека, который совсем недавно пришел в себя. Это не составило для него большого труда.

– Что.. ? – пробормотал он. – Кто.. ?

– Поразительно! – недовольно прошептал Хумени. – Просто поразительно! Ну-ка давай, ложись сынок, не утомляй себя. Все в порядке, и о тебе заботятся, поверь мне. – Голос и взгляд горящих глаз почти гипнотизировали. Тонкие твердые руки опустились Трэйсу на плечи, и он, не сопротивляясь, снова лег. Его глаза привыкали к царившему в комнате сумраку. И наконец Трэйс понял, что имели в виду Каструни, Гоковски и Амира. А еще понял, что они были правы.

– Так ты значит, третий, да? – продолжал Хумени, обращаясь больше к самому себе, чем к Трэйсу. – Но ты силен, умен, алчен – и к тому же вор. Да и внешность у тебя что надо. Тогда, возможно, ты не третий, а… первый?

Его голос и В САМОМ ДЕЛЕ гипнотизировал. Трэйс сразу понял это. Но ему просто не оставалось ничего другого, как слушать, поскольку он был не в состоянии оторвать глаз от лица Хумени или вырваться из засасывавшей ауры этого человека… этого СОЗДАНИЯ? Трэйса вдруг охватила паника. Он НЕ ДОЛЖЕН слушать этот голос! Нужно срочно отвлечься, сосредоточиться на чем-то другом.

Трэйс постарался перестать слушать и наконец заставил свои глаза оторваться от глаз Хумени. Да, теперь он мог ясно его разглядеть, это лицо было таким, как описал Каструни, но НЕ СОВСЕМ таким.

Не совсем, поскольку сейчас Хумени было на тридцать лет больше, и все эти три десятилетия были годами самого черного зла! Обычная плоть, но даже и такая, как у Хумени – чужая, ворованная, не в состоянии была выдержать то, чему подвергало ее это чудовищное создание.

Зубы, когда-то бывшие ярко-белыми и крепкими – зубы Ихъи Хумнаса – стали желтыми, как старая слоновая кость, и кривыми, как сломанные клыки. А крючковатый нос Хумени немного запал – хотя и не так сильно, как у Джорджа Гуигоса до него – и отсутствовал край левой ноздри. На одряхлевшем лице белый шрам Якоба Мхирени теперь походил на полоску чуть более бледной кожи, а волосы превратились в грубые белые пучки на затылке по-волчьи вытянутого черепа. От создания исходил какой-то запах тления, но даже и при этом сквозь него явственно пробивалось зловоние протухшего омара – ПОДЛИННЫЙ запах Хумени.

Но хуже всего были его глаза: эти жерла вулканов, светившиеся, подобно гнилушкам, эти окна, за которыми клубились дьявольские мысли! И снова эти ужасные глаза захватили Трэйса, и снова в его сознание, в его трещавшую от напряжения голову, как прогорклое масло, стал просачиваться голос Хумени:

– Но ты должен рассказать мне о себе, Чарльз Трэйс, поскольку я подозреваю, что ты здорово отличаешься от остальных моих сыновей. Я думал, мне известно о тебе почти все, но теперь я в этом уже не так уверен. Более того, я бы даже сказал, что ты изменился больше, чем я подозревал. – Трэйс почувствовал, как с него сдергивают одеяло, и снова в уши полился голос Хумени: – Потому что, хоть ты и носишь истинный знак, ты не калека. О, у твоих братьев тоже есть знаки, но совсем не такие. Это знаки Аба, полученные им от рождения, его величайшее несчастье – я знаю это, поскольку Аб и по сей день живет во мне. Да, и ЭТОТ знак сохранился на протяжении всех столетий, прошедших с тех пор, по сей день, и вот теперь его носишь ты. Но что же это может означать, Чарльз Трэйс? Что это может означать?

Трэйс не мог ни закрыть глаза, ни отвести их. Теперь он был полностью во власти Хумени, полностью подчинялся воле чудовища.

– Скажи мне вот что, – продолжал Хумени. – То ли я столь же мудр, сколь и зол, то ли я просто большой дурак? На самом деле ты мой сын, Чарльз Трэйс, или, может быть…

В дверь тихо постучали. Хумени тут же отвлекся, и Трэйс наконец вырвался из-под его влияния. Вошла Амира. Она принесла с собой таз с горячей водой, полотенце и мыло. Увидев стоявшего возле Трэйса Хумени, девушка воскликнула:

– О!

– Пять минут! – рявкнул он. – Я же сказал – пять минут, мисс Гальбштейн!

Она, казалось, была ошеломлена.

– Но ведь прошло уже гораздо больше времени. А до тех пор пока я не закончу с этими тремя, я не могу начать приводить в порядок свою комнату.

– Что? – Хумени, пошатываясь, сделал два шага по направлению к ней. – Вам предстоит пробыть здесь всего одну ночь, но тем не менее вы собираетесь «приводить комнату в порядок»? И вам невыносима мысль о том, что он будет лежать здесь всю ночь напролет, купаясь в собственном зловонии? Так кто же из вас кого обольстил, мисс Гальбштейн? Похоже, до сих пор вы вели слишком замкнутый образ жизни! Впрочем, ладно, начинайте. Просто мне в голову как раз пришла занятная мысль. – Он бросил взгляд на Трэйса. – Да, мысль действительно занятная, но, в любом случае, теперь это уже практически не имеет значения. – Он прошел мимо нее, вышел из комнаты и громко хлопнул за собой дверью.

Трэйс и Амира переглянулись.

– Жертва ради жертвы, – наконец пошутил он. Но тут пот, который каким-то чудом до сих пор удерживался в порах его тела, вдруг хлынул наружу, словно вода из чересчур мокрой губки. Он почувствовал слабость от только что пережитого потрясения – ведь он едва себя не погубил! Если бы не вошла Амира, ему наверняка пришлось бы ответить на все вопросы чудовища. Теперь же он получил возможность перевести дух и попытаться снова взять себя в руки.

Амира начала обтирать его.

– Что ему было нужно? – спросила она.

– Он спросил меня, в самом ли деле я его сын, – ответил Трэйс и услышал, как она ахнула.

– Чарли, он ЧТО? Но ведь это значит… Так ты думаешь, он догадался…

– Нет, – отрезал Трэйс. – Кажется он вполне уверен, что эта моя нога – его фирменный знак. Кроме того, ты же сама слышала: теперь это практически не имеет значения. Ему нужны трое, и сын я ему, или там не сын, мне все равно предстоит быть одним из них. Вот только сдается мне, он попытается еще раз расспросить меня. Он знает, что со мной дело нечисто – во всяком случае подозревает.

– Так значит ты окончательно решил присоединиться к нам, – спросила она.

Он нахмурился и недоуменно взглянул на нее.

– Что?

– Ведь у тебя был шанс, – пожала плечами она. – Ты бы мог рассказать ему о брате, сообщить, что его настоящий сын мертв. Совершенно ясно, почему ты его так заинтересовал: он знает, что к тебе приходил Димитриос Каструни, и если он еще не знает о вашей встрече с Солом Гоковски, то скоро узнает – когда Деккер расскажет ему, как погиб Клейн. Так что… ты МОГ БЫ попытаться избежать всего этого. Вряд ли это сработало бы, поскольку ему уже поздновато менять планы, но по крайней мере попытаться ты точно мог. А раз ты этого не сделал, значит…

– Ни к кому я не собираюсь присоединяться! – отрезал Трэйс. – Я хочу, чтобы этот ублюдок умер, ничуть не меньше вас – но по чисто личным причинам. В основном, из-за своей матери. Ну и, возможно, из-за Каструни. К тому же, теперь у меня есть преимущество – я вовсе не так беспомощен, как он считает. Так что, сама понимаешь, если твои не сумеют одолеть его, я-то уж точно попытаюсь. Больше всего меня волнует – просто не знаю как и быть – это то, что он… – Трэйс замолчал и растерянно пожал плечами. – Даже не знаю, гипнотизирует меня, что ли!

– Так и есть, – подтвердила Амира. – Со мной у него это не очень получается, поскольку я плохо поддаюсь внушению, но в принципе он очень мощный гипнотизер. Так ты, значит, опасаешься, что он прочтет твои мысли, увидит тебя насквозь?

– Ну, вроде того.

– Нет, сегодня ночью ему это не удастся. – Она закончила обмывание и вытащила шприц.

– Ой, нет, не надо! – тут же воскликнул Трэйс и попытался сесть. – Я уже знаю, что эта дрянь со мной сделает!

Амира покачала головой.

– Только не в этот раз, Чарли. Это самое обычное снотворное – чтобы ты спокойно проспал ночь. Конечно, это тоже нечто вроде наркотика, но ничего даже отдаленно похожего на тот укол, который я сделала тебе в Пигадии. Другие тоже получат его, но утром они будут чувствовать себя препаршиво, поскольку всю дорогу получали полные дозы. Ты же почувствуешь лишь слабость – это вполне естественно – но в то же время сумеешь полностью контролировать себя.

Трэйс отстранил ее.

– Нет, я не хочу никаких…

– Чарли, доверься мне.

– Да ты хоть понимаешь, о чем просишь? – взвился он. – Чтобы я сам позволил отключить себя, усыпить в ЭТОМ месте?

– Здесь абсолютно безопасно, – возразила она. – Зато Хумени до тебя уж точно не доберется. Нам следует беспокоиться о том, что предстоит в Хоразине. Послушай, Чарли, я знаю о чем говорю. По крайней мере – помоги мне Бог! – я надеюсь и молюсь, что это так! А теперь давай руку.

Трэйс понял, что она права, скрипнул зубами, замер и отвернулся.

– О'кей, – наконец произнес он. – Давай.

Чувствуя, как игла входит в вену и содержимое шприца попадает ему в кровь, он обводил взглядом полутемную комнату и столы, на которых лежали его «братья». Насколько он понимал, они тоже были совершенно безвинны… Затем в комнате стало темнеть, но не потому, что заходило солнце.

Амира помогла ему улечься обратно на каталку и, наклонившись, прошептала:

– Я люблю тебя, Чарли Трэйс, и наложу на себя руки, если с тобой случится что-нибудь плохое. Но я люблю и этот мир и хотя это очень-очень старое избитое клише, он гораздо больше, чем мы оба. Если Хумени выиграет, то весь мир проиграет, Чарли…

Последнее, что он почувствовал – это ее губы на своих, постепенно немеющих и наконец переставших вообще что-либо чувствовать, как, впрочем, и все его остальное тело…

Пришло утро, а с ним – звуки движения в большом доме. Трэйс проснулся и некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь. Обитатели дома уже встали и начали расхаживать взад-вперед. На соседней каталке застонал один из его «братьев». "Представляю, каково тебе, " – подумал Трэйс, мысленно обследуя свое тело. Все как будто функционировало исправно. Значит, то, что вколола ему Амира, действительно было просто снотворным, успокоительным и не более того.

Но, все же, впечатление было такое, будто его руки и ноги кто-то привинтил к каталке. Медленно, с трудом, Трэйс сел, почти слыша скрип суставов. Он был голоден как волк – и страшно хотелось пить. Особенно пить! Во рту стоял вкус протухшей рыбы или чего-то столь же вонючего. Чувствовал он себя достаточно плохо, но, по крайней мере, его не тошнило.

Шаги за дверью послышались как раз в тот момент, когда он спускал ноги с каталки. Он не видел смысла притворяться, да и в любом случае времени лечь обратно у него уже не оставалось. Он просто застыл – дверь открылась, и вошел незнакомый мужчина невысокого роста, коренастый, с очень бледным лицом. На сломанном в свое время носу красовались темные очки… да и весь вид незнакомца говорил о том, что он очень «крутой».

– Эй! – окликнул он. – Ты живой?

Следом за ним в комнате появился Деккер.

– Да, еще какой живой, – прохрипел толстяк. – Не так ли, Чарли, малыш? Ничего, зато по крайней мере он может ходить – надеюсь. Отведи его в туалет, Лу, а я пока начну готовить остальных.

Коротышка схватил твердой ручищей Трэйса за руку, помог ему дотащиться до двери, затем, придерживая, провел по коридору к туалету и душевой. Когда они оказались внутри небольшого помещения, он спросил:

– Сам справишься? На горшок там сходить, душ принять?

Трэйс молча кивнул.

– О'кей, тогда я снаружи подожду. Только смотри, не торчи там целый день.

Акцент у незнакомца был американский. Скорее всего, он из Нью-Йорка, предположил Трэйс. По крайней мере, это не был ни протяжный техасский говор, ни гнусавый выговор уроженцев Новой Англии, хотя говорил он довольно грубо.

Трэйс бросил халат в угол, облегчился, принял душ. Когда он уже вытирался, снова вошел тип со сломанным носом и помог ему надеть чистый длинный махровый халат.

– Тебе не мешало бы и побриться, – проворчал коренастый. – На! – Он сунул в рот Трэйсу сигарету и дал прикурить. Трэйс уже прополоскал рот под душем, и теперь вкус сигареты казался ему каким-то экзотичным, прямо-таки райским удовольствием. – Клево, да? – осведомился коренастый. – Ну и кайфуй.

Затем он провел Трэйса через весь дом в прохладную комнату с большими квадратными окнами, выходившими на просторный сад с бассейном посередине. За бассейном виднелась высокая каменная стена, увитая плющом и какими-то цветущими растениями. Из-за стены торчали темно-зеленые верхушки кажущихся неподвижными пальм. Трэйс рухнул в шезлонг и тут же ощутил в руках электробритву. Человек по имени Лу воткнул шнур в розетку и сказал:

– Брейся.

Трэйс, не торопясь и стараясь вести себя так, будто он гораздо более вял, чем на самом деле, начал бриться, а сам тем временем оглядывал комнату и находившихся в ней людей. Здесь были Лу – как он уже решил для себя, человек мафии – и еще один, явно его коллега, который сидел, положа ноги на невысокий столик, панама натянута на глаза. Длинноносый, похожий на палестинца тип, постоянно появлялся и исчезал, накрывая большой стол к завтраку. Вот пока и все. И никаких признаков Амиры и Хумени.

Трэйс решил, что сейчас около десяти утра, следовательно до часа «зеро» оставалось еще полдня. Он покончил с бритьем и откинулся на спинку кресла. Душ и все остальное практически лишили его сил. Следовательно, о том состоянии, в котором находились его «братья», и говорить было нечего. Он постепенно задремал и очнулся – ненадолго, когда в комнату принесли одного из зомби и усадили в кресло. Наконец, им овладел сон, который мог бы быть приятным – если бы не заклинание Сола Гоковски, раз за разом повторявшееся у него в подсознании…

… Его разбудили.

– Завтрак, малыш Чарли, – просипел Деккер, тряся его за плечо. Затем послышался характерный голос Хумени: – Похоже, ты справляешься лучше, чем остальные, Чарльз. Так что можешь подойти к столу и поесть.

Трэйс медленно поднял глаза и увидел чудовище. На Хумени была его длинная накидка, в тени капюшона горели дьявольские глаза.

Народу в комнате стало больше. В воздухе чувствовались какое-то ожидание и готовность к действию. Трэйс попытался самостоятельно сесть прямо, едва не рухнул обратно (или, по крайней мере, сделал вид, что это вот-вот произойдет), и тут же заметил возле себя Амиру, которая поддержала его. Он сказал:

– Ничего… ОХ! О'кей, – И высвободился. Сделав три неверных шага, Трэйс тяжело уселся на стул и медленно обвел взглядом сидевших за столом людей. Двое из них, в инвалидных креслах, пребывали в полубессознательном состоянии. Смысла спрашивать, кто они такие, не было, но Трэйс на всякий случай присмотрелся к ним повнимательнее. Один должен был быть греком, а другой – турком! Это ясно! Но это не помогло ему решить, кто из них кто. Одетые в такие же, как у Трэйса халаты они казались даже очень похожими на Трэйса, хотя, конечно, были гораздо смуглее. Заметив это, он испытал чувство какого-то мрачного удовлетворения: один и тот же человек – Хумени – и в самом деле вполне мог оказаться отцом всех троих. Рядом с одним из «братьев» сидела Амира, кормя его с ложечки и не притрагиваясь к своей пище. За вторым ухаживал тип, которого звали Лу. Дальше, за противоположным концом стола, расположился Деккер.

Тип с панамой, сидел слева от Трэйса, только теперь панама лежала у него на коленях, а сам он шумно хлебал суп. Еще двое, явно слепленных из того же теста, что и он, сидели справа от Трэйса, завершая картину. Хумени за стол садиться не стал, а, дожидаясь, пока они не поедят, подошел к окну и уставился во двор. Слуга же по-прежнему бегал взад-вперед, поднося еду и напитки.

Трэйс за завтраком намеренно продолжал вести себя как полупаралитик и ни с кем не разговаривал, хотя, впрочем, разговоров за столом и так слышно не было. Он заметил, что Амира то и дело поглядывает на него – но как-то хмуро! Возможно, его поведение вводило в заблуждение и ее тоже. Но, хотя со стороны казалось, что он ест медленно и с трудом, на самом деле он старался съесть как можно больше. Он чувствовал, что вскоре ему понадобится максимум сил.

Наконец Хумени задернул занавески, так что в комнате воцарился сумрак, и, повернувшись к остальным, заговорил:

– Все вы мои гости, по крайней мере, до сегодняшнего вечера. Поскольку вечером… – Он пожал плечами, – … мне предстоит закончить небольшое дельце в пустыне – после чего, разумеется, всем вам будет заплачено в полном соответствии с предыдущей договоренностью. Джентльмены, – Хумени на мгновение замолчал и кивнул в сторону Амиры, – прошу прощения, и мадам, конечно же, – мы отправляемся на «раскоп»! Мне отлично известно нужное место и то, сколь огромные богатства таятся там под землей. Некоторая их часть тоже будет передана вам в благодарность за ваши хлопоты – разумеется, если все выйдет так, как я того ожидаю.

"Лжец! – подумал Трэйс. – Ту же самую лапшу ты вешал на уши и в 1936! "

И возымела она примерно такой же эффект: послышались перешептывания, за которым последовало напряженное молчание, прерванное лишь стуком ложки, которую тип с панамой на коленях резко бросил на стол.

– Зарытое сокровище? – Его голос дрожал от жадности; и по тому, как он это спросил, стало ясно, что это не вопрос, а, скорее, констатация факта.

Хумени бросил на него яростный взгляд.

– Что я там собираюсь искать – мое дело. Попрошу больше меня не перебивать… Когда мы здесь все закончим – то есть, когда я вам все объясню – приготовьтесь уехать отсюда. Постарайтесь не забывать своих вещей – не оставляйте ничего! Порядок такой: я поеду на «скорой», которую поведет мистер Деккер. Мисс Гальбштейн со своими тремя подопечными будет находиться там же. Мистер Лу Габелла с товарищами поедут за нами на армейских лендроверах, которые сейчас стоят за домом. Эти машины, хоть и списаны, но в довольно приличном состоянии, к тому же в них есть наборы запчастей. Конечный пункт недалеко, однако дорога тяжелая, а я не хочу никаких поломок или аварий. Поэтому мы будем ехать медленно, со скоростью между двадцатью пятью и тридцатью милями в час. По дороге нам вполне могут попасться патрули, так что заранее приготовьте все необходимые документы. Однако в этом плане я не ожидаю никаких неприятностей и убедительно прошу вас по возможности их избегать.

Если у кого-нибудь из вас имеется оружие, избавьтесь от него сразу же, как только мы окажемся в пустыне. Оружие останется только у мистера Виттори – автомат, который мы заранее спрятали в одном из лендроверов. – Он сделал паузу и многозначительно посмотрел на кислолицего типа с панамой. По-видимому это и был Виттори – тот вытер рот тыльной стороной ладони и согласно кивнул.

– Приехав в обитель, – через мгновение продолжал Хумени, – мы сразу же запрем тамошних монахинь в одной из их спален и расположимся со всеми удобствами, приняв определенные меры предосторожности. С наступлением темноты двинемся дальше… в приятной компании профессора Гальбштейна, оказавшего мне неоценимую помощь. Он тоже получит специальное вознаграждение. Однако, двоим из вас придется остаться в обители до нашего возвращения. Должен же кто-то охранять настоятельницу и ее подопечных.