Текст книги "Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все"

Видеоигры ударили по кошелькам молодых людей, как и по их способности удерживать внимание, и сразу несколько фильмов попытались перенести культуру аркад на большой экран. Результаты были, как правило, плачевны, как «Супербратья Марио» или «Уличный боец» в середине девяностых. Тыквер же задумывался не о том, как экранизировать игру, а о том, как кино может запечатлеть сам процесс игры, воспроизвести его логику накопления знания и его своеобразную энергетику. В общем, летом 1997 года Тыквер обнаружил, что он в инвалидной коляске гонится по длинному коридору за красноволосой женщиной.

Тыкверу в этот момент 32 года, и он перенес операцию на ступне прямо посреди съемочного процесса «Беги, Лола, беги» – лихорадочного романтического боевика на постоянной перемотке. Темп снятой в Берлине картине задает эпиграф из немецкого футбольного тренера Зеппа Хербергера: «Конец игры – это начало следующей игры». В начале фильма заглавной бегунье в исполнении Франки Потенте в панике звонит ее бойфренд Манни, мелкий бандит-неудачник: если Лола не сможет добыть 100 тысяч немецких марок за 20 минут, Манни, задолжавший гангстеру, будет вынужден ограбить магазин. В серой майке, черных «мартенсах» и с шевелюрой огненного цвета Лола отправляется в гонку на время по немецким улицам. Но когда первая попытка спасения заканчивается неудачей, она делает еще одну, а потом и еще – ей дается три шанса все исправить. Всего за 81 минуту «Беги, Лола, беги» несколько раз перезагружается и отправляет героиню в исходную точку квеста – только сильнее и умнее, чем в предыдущий раз.

К моменту, когда начались съемки, Тыквер и сам нуждался в новой жизни. Немецкий сценарист и режиссер никак не мог снять прорывной хит и приближался к банкротству. «Лола» стоила 2 миллиона долларов, и если бы она не стала успешной, режиссерская карьера Тыквера была бы, скорее всего, закончена. Поставить все на «Лолу» – боевик, в котором было больше про свободу воли и судьбу, чем про взрывы и стрельбу, – было, по словам Тыквера, «довольно глупо». «Но иногда глупость оправдывает себя», – говорит режиссер.

Как и режиссер «Преследования» Кристофер Нолан, Тыквер рано начал карьеру кинематографиста: он снял ремейк «Годзиллы» на 8-миллиметровую пленку в саду родительского дома в Вуппертале, когда ему было всего десять лет (для спецэффектов были использованы петарды). Тыквер не получил почти никакого системного образования: все немецкие киношколы, куда он подавал документы, ему отказали. Вместо этого он постоянно смотрел кино и таким образом изучал его. В середине 1980-х Тыквер устроился киномехаником в трехзальный берлинский кинотеатр Moviemento – холодная война уже замедляла ход. «Стена все еще стояла, и Берлин был совершенно как остров, – говорит он. – Люди спали с восьми утра до трех дня, а в остальное время были заняты пьянками, раскуркой и тем, что смотрели и обсуждали кино». Тыквера повысили до куратора репертуара, и он показывал все подряд, от французской новой волны до немого кино и того, что самому Тыкверу хотелось посмотреть на этой неделе. «Это был рай, – рассказывает он. – Типа: почему бы не устроить тройной сеанс Романа Полански в полночь понедельника?»

Наконец Тыквер показал в Moviemento свой собственный дебют – малобюджетную «Убийственную Марию» 1993 года, кровожадный квартирный хоррор о домохозяйке, которая нападает на окружающих ее мужчин. За этим в 1997 году последовал фильм «В зимней спячке», морозная драма о нескольких связанных между собой судьбах, которые сталкиваются друг с другом в Альпах. К этому времени Тыквер и несколько других режиссеров основали собственную кинокомпанию X Filme (они вдохновились примером United Artists, студии, основанной в 1919 году Чарли Чаплином, Дэвидом Гриффитом и другими). «Нам надоели немецкие фильмы, которые были тогда, и хотелось чего-то другого, – говорит Тыквер. – С творческой точки зрения было интересно, с экономической провально». Траты X-Filme на «В зимней спячке» почти на полмиллиона долларов превысили смету, и Тыкверу с его партнерами было нечем платить по счетам. Их антикризисный план? Снять еще один фильм как можно быстрее в надежде, что он заработает достаточно денег, вытащит компанию из долгов и позволит ей выжить.

Идея «Лолы» пришла в голову Тыкверу, когда он еще монтировал «В зимней спячке», и он сразу же набросал сюжет с тройной развилкой. «Я хотел сделать фильм об энергии своего поколения, – говорил он, – энергии, которая слишком часто оказывается заперта внутри». В фильме у истории Лолы три совершенно разные концовки. Первый забег заканчивается тем, что ее убивает полицейский. В следующей попытке Манни переезжает грузовик. Однако в финальной версии их судьбы Лола и Манни встречаются вовремя и выходят из истории целыми и невредимыми.

В каждой версии сюжета Лола и Манни встречают по пути незнакомцев – от охранников в банке до бездомных бродяг, – чью будущую судьбу нам показывают в виде быстрых флэш-форвардов, причем она кардинально меняется в зависимости от действий главных героев. Сюжеты рассказаны чередованием цветной пленки, черно-белого видео, вкраплений анимации, фотографий и полиэкрана (последнее – фирменный прием любимого Тыквером Брайана Де Пальмы). Все это озвучено пульсирующим басом техно-саундтрека – он включает несколько треков, написанных самим Тыквером, с вокалом Потенте. В песне «Believe» она поет: «I don’t believe in trouble / I don’t believe in pain / I don’t believe there’s nothing left but running here again»[17]17
  «Я не верю в беды, / Я не верю в боль, / Я верю в то, что остается только бежать».


[Закрыть].

Тыквер писал сценарий специально для Потенте. Она родилась в Западной Германии, а ее актерскую карьеру запустила серия совпадений в духе «Лолы». В 1995 году она выпивала в мюнхенском баре, и в туалете с ней познакомилась агент по кастингу, которая не знала, что Потенте учится на актерском. Агент пригласила Потенте на прослушивание на роль ведущей MTV; эту работу она не получила, но благодаря записи кинопроб попала на первые роли в немецкое независимое кино, и так ее заметил Тыквер. Шансы были «один к миллиону», по словам Потенте. «Такое происходит сплошь и рядом, просто не с нами, будто у нас иммунитет», – говорит она. В тот момент, когда ее утвердили на роль Лолы, Потенте была не совсем в нужной форме для того, чтобы столько бегать. «Мне было 23, я постоянно курила и тусовалась, – говорит актриса. – Но Том и хотел, чтобы я бегала как нормальный человек, а не какая-нибудь спортсменка».

Потенте начала сниматься в Берлине в июле 1997 года, и то, что ее героиня все время в движении, быстро привело к трудностям. Лето было жарким, и красная краска для волос текла на шею Потенте вместе с потом. А в дополнение к громоздким «мартенсам» актрисе пришлось впервые в жизни ходить в стрингах. «Мне сказали, что в обычных трусах сниматься нельзя, а носить надо вот это, – вспоминает она. – Я ненавидела все живое». Потенте бегала целыми днями, иногда съемочный день длился по 18 часов. «Под конец кто-нибудь приносил пару бутылок пива. Мы снимали всю ночь, шли завтракать, спали час или два, потом поднимались и шли опять работать. Так и жили».

Потенте постоянно общалась с Тыквером, который иногда давал ей бумажки с какими-нибудь краткими абстрактными мантрами. «Он говорил: пусть эти слова ведут тебя, – вспоминает она. – В тот момент я не осознавала общего замысла, но он меня направлял. Понимаете, я же была провинциальной девочкой, которая ни разу в жизни не сталкивалась ни с чем интеллектуальным. Впервые в моей жизни кто-то показал мне мир с этой стороны. Это случилось благодаря Тому. И после того мы пять лет были парой».

Тем летом Берлин был на реконструкции: холодная война только закончилась, и город до сих пор собирали по частям. Когда Тыквер и его группа пытались угнаться за Потенте, им приходилось остерегаться препятствий и ям на улицах. «Многие кадры мы сняли контрабандой, – говорит Потенте. – У нас не было разрешений». Для многих немцев городской беспорядок служил напоминанием о десятилетиях общественного и культурного застоя, связанного с многолетним режимом канцлера Гельмута Коля (править ему оставалось недолго). «Политический климат, в котором мы жили, был очень консервативным и отсталым», – говорит Тыквер. «Беги, Лола, беги» (или «Лола бежит», Lola rennt, как назывался фильм в оригинале) должна была стать, по его замыслу, историей о том, как «избавиться от своих оков».

Кроме того, Тыквер хотел свести воедино разные свои увлечения – не только кино, но и философию, анимацию и в особенности видеоигры. С каждым забегом Лола знает все больше о том, к чему приводят ее действия, так что при следующей попытке меняет стратегию. Ей даже дается три жизни – столько же отпускалось бросавшим четвертаки игрокам в аркадах по всему миру.

* * *

То, как Лола распоряжается своими жизнями, имеет прямое отношение к «избавлению от оков», которое интересовало Тыквера. Когда первый ее забег заканчивается тем, что она погибает от пули и лежит на мостовой, флэшбек переносит нас в интимную сцену наедине с Манни, где они обсуждают свое будущее. Вдруг Лола опять оказывается на улице с открытыми глазами, будто чувства к Манни воскресили ее. Еще несколько мгновений спустя она снова начинает бежать, чтобы спасти его. Это логика видеоигры, где любовь оказывается монеткой, дающей игроку новую жизнь. «Лола верит, что может сделать все наилучшим образом, – говорит Тыквер. – Она настолько в этом уверена, что может даже изменить законы физики».

Живительные силы «Беги, Лола, беги» действовали не только на экране, но и за его пределами. Потенте впервые смотрела фильм на Мюнхенском кинофестивале. «Когда он закончился, – вспоминает она, – люди повскакивали с мест, будто мы на игре немецкой сборной. Я помню, что расплакалась и подумала: „Не знаю, что это за хрень, но это важная хрень“». Картина вышла в немецкий прокат летом 1998 года и мгновенно стала сенсацией, заработав 14 миллионов долларов – огромная сумма для этой страны – и вытащив Тыквера и его компанию из долгов. В тот год этот фильм был повсюду, и красноволосые женщины стали повсеместно встречаться на берлинских улицах. Дошло до того, что мэр города Эберхард Дипген скопировал дизайн фильма для предвыборного плаката, немало расстроив Тыквера (он описывал политика как «глупого, скучного и старомодного» человека, то есть как полную противоположность Лолы).

До США «Беги, Лола, беги» добиралась еще несколько месяцев: в январе ее показали на «Сандэнсе», где права попытался приобрести Miramax (когда переговоры сорвались, Харви Вайнштейн, по некоторым данным, бросил зажженную сигарету в молодого сотрудника Miramax Джейсона Блума, который позднее спродюсирует такие хиты, как «Одержимость» и «Прочь»). Летом фильм выпустила в прокат Sony Pictures Classics, он заработал более 7 миллионов долларов в американском прокате – достаточно, чтобы стать одним из самых прибыльных релизов девяностых на иностранном языке. В какой-то момент актриса Натали Портман показала Потенте фотографию своего костюма на Хэллоуин – она оделась Лолой. Не она одна хотела превратиться в героиню Потенте. Было что-то очень притягательное в способности Лолы перезагружать реальность раз за разом, пока не найдется та, которая ее устраивает. «Беги, Лола, беги» построена на восхитительной идее, что мы не можем быть ни на что обречены. Мы можем изменить что угодно: свою жизнь, свой образ мышления, свое тело. Может быть, даже свою работу.

Глава 3
«Нам надо поговорить о твоих отчетах по ТПС»
Офисное пространство

Майк Джадж был уверен, что у него инфаркт. Сердце бешено колотилось, руки «мелко, тонко покалывало» – с таким он никогда раньше не сталкивался. Всего несколько месяцев оставалось до выхода его первого фильма «Бивис и Баттхед уделывают Америку» (1996); 33-летний режиссер и сценарист находился за рулем автомобиля, когда его тело сковала паника. «Я затормозил и вышел из машины, – рассказывал Джадж, – потому что хотел, чтобы кто-нибудь меня увидел, если я потеряю сознание или умру». Потом ему позвонил агент: «Это паническая атака, – услышал Джадж. – Добро пожаловать в Голливуд».

В отличие от других авторов своего поколения – тех, что изучали Спилберга и снимали мини-фильмы на 8 миллиметров у себя в саду – Джадж никогда не мечтал о том, чтобы стать режиссером. В Альбукерке, штат Нью-Мексико, где он рос, мысль о работе в шоу-бизнесе не казалась в принципе возможной. «О телевизионных сценаристах там и слыхом не слыхивали», – говорил он. Джадж, сын археолога и библиотекарши, всю юность вкалывал в ресторанах фастфуда и на строительных площадках и мечтал о собственном рабочем месте. «Когда занимаешься благоустройством, мысль о тихой офисной работе кажется чудесной», – говорит он.

В 1986 году Джадж получил степень по физике («Математика всегда мне легко давалась», – говорил он) в Калифорнийском университете в Сан-Диего и переехал в Техас. Там он втянулся в бесконечную череду небольших проектов и подработок в инженерной сфере и так впервые по-настоящему столкнулся с офисной культурой, переиначивавшей американский образ жизни. Благодаря буму слияний и поглощений эпохи Рейгана и всплеску технологических и медицинских компаний при Клинтоне, формат американского рабочего места в конце XX века претерпел оглушительные изменения. Зловещие, безличные бизнес-парки стали расползаться по пригородам и небольшим городам. Попав внутрь, наемные работники оказывались в плену административной волокиты, а их жизнью отныне управляла бессмысленная напряженная работа, так что замкнутое пространство «кубикла» – отсека офиса с рабочим столом – приобретало черты тюрьмы. «У меня была работа расставлять по алфавиту договоры поставки, и это было похоже на пытку, – рассказывает Джадж. – Я бы лучше разгружал сетку-рабицу».

Про себя он подумывал попробовать силы в профессиональном юморе, но подозревал, что для этого нужны знакомства в шоу-бизнесе. Однако, съездив на несколько фестивалей анимации, Джадж осознал, что связи ему не нужны, ведь свои собственные маленькие мультфильмы можно делать и дома. «Пусть мне все равно пришлось бы ходить на ужасную работу, – говорил Джадж, – у меня, по крайней мере, было хобби». Он купил все книги по анимации, какие мог найти, а нарисованные от руки картинки снимал на камеру за 200 долларов, установленную на кофейном столике. «Когда я разобрался, как проецировать мультик на стену, это было настоящее открытие, – говорил он. – Мне казалось, что теперь я могу все, что захочу».

Во время одной из первых инженерных подработок Джадж попытался заговорить с коллегой. «Я поздоровался, спросил, как дела, – вспоминал Джадж, – и тут он пустился ныть, что собирается уволиться, потому что его стол уже три раза переставляли». После этого случая Джадж начал свой первый анимированный сериал про бессловесного, трусливого офисного трутня по имени Милтон. Все, что нужно Милтону, – это его драгоценный степлер, заполненные ведомости и чтобы его оставили в покое. Но из-за мнимо дружелюбного босса Билла он все время остается без офисных принадлежностей, а также остатков своей гордости. Билл, чьи просьбы непременно заканчиваются словами «угумс» или «пакааа», был основан на разнообразных менеджерах среднего звена, которых Джадж в своем турне по стране белых воротничков повидал немало. «Было немало начальников из поколения бэби-бумеров, в которых ощущалась эдакая фальшивость, – говорит Джадж. – Они себя считали такими классными боссами. Меня всегда это бесило. Я бы предпочел начальника из пятидесятых, который говорит тебе прямо: „Подвинь свой стол. Спасибо“».

Одна из короткометражек, мультфильм 1990 года под названием «Офисное пространство», заканчивается тем, что Милтон, сидя за рабочим столом, бормочет вслух свою мечту о кровавой расправе: «Я сожгу это здание». Два года спустя мультфильм появился в анархическом анимационном сборнике MTV «Жидкое телевидение». Но его затмила другая работа Джаджа – короткометражный мультик с участием Бивиса и Баттхеда, которые скоро обзаведутся своим сериалом на MTV. «Бивис и Баттхед» был точным очерком пригородной безнадеги: в качестве главных героев там фигурировали два туповатых отморозка, которые играли в «бейсбол лягушкой» и иногда начинали скандировать: «Огонь! Огонь! ОГОНЬ!» Сериал сразу же стал хитом, его показывали вечером несколько раз в неделю, а Джадж превратился в народного героя и поп-культурного изгоя одновременно. Еще не кончился первый сезон, а Бивис и Баттхед уже оказались на обложке Rolling Stone, который назвал их «голосом поколения», а также в гневных речах сенатора от Южной Каролины Фрица Холлингса, разглагольствовавшего про вред, причиненный «Баффкотом и Бивером».

Чтобы справляться с темпом сериала, Джадж перевез семью в пригород Нью-Йорка и начал работать без выходных на манхэттенской студии MTV. Он надеялся убежать от убийственной корпоративной работы, но вот оказалось, что он часами вкалывает на гигантский конгломерат, едва успевает видеть новорожденного ребенка и в конце концов ловит паническую атаку в дороге. Даже на работе в фастфуде бывали выходные. «Я ужасно уставал и чувствовал себя чудовищно», – рассказывал Джадж. Учитывая рейтинги сериала, фильм о Бивисе и Баттхеде был неизбежен. Миллиардер Дэвид Геффен, один из продюсеров полнометражной версии, настаивал на игровом фильме. Это сражение Джадж выиграл, но и потом ему казалось, что многие в Голливуде надеются на провал фильма. «Многим в индустрии просто не нравятся Бивис и Баттхед», – говорил он.

Фильм начал прокат в декабре 1996 года с воодушевленных рецензий и в первый же уик-энд собрал вдвое больше 10-миллионного бюджета: «Это было прекрасное ощущение, – говорил Джадж. – Впервые я по-настоящему наслаждался успехом Бивиса и Баттхеда».

* * *

Незадолго до того, как закончить работу над «Бивис и Баттхед уделывают Америку», Джадж задумался о новом фильме – игровом продолжении мультиков про Милтона. Fox уже давно хотела сделать фильм с Милтоном, но Джаджу казалось, что этот персонаж один не потянет целый фильм. Так что студия предложила ему построить сценарий по образцу «Автомойки», дурашливого капустника 1976 года с Ричардом Прайором и Джорджем Карлином.

Джадж вложил свои впечатления от работы инженером в сценарий под названием «Офисное пространство». Его героем стал удрученный, прикованный к своему столу программист Питер Гиббонс, который батрачит на технологическую компанию с безликим названием Initech. «С тех пор, как я начал работу, – говорит Питер, – каждый день моей жизни был хуже предыдущего». Ежедневно Питер отправляется в заурядный бизнес-центр, где проводит время за порученными ему унылыми занятиями типа подготовки софта к «Проблеме 2000» и заполнения загадочных «отчетов по ТПС». После визита к гипнотизеру Питер впадает в блаженный транс, благодаря которому Initech перестает его заботить. Отказавшись от образа жизни с 9 до 17, он убеждает своих коллег Самира и Майкла Болтона присоединиться к его плану обокрасть собственную компанию. Идея не сработает, но к концу фильма офис Initech будет охвачен пожаром, а Питер – наслаждаться жизнью, работая на стройке.

В комедиях восьмидесятых про работу – например, «Деловой женщине» и «Секрете моего успеха» – корпоративные карьеристы были сексуальными и сильными, их образ жизни помогал разбогатеть, перепихнуться, а часто и то, и другое. «Офисное пространство» же должно было отразить коллективную хандру среднего класса в новом десятилетии. «В американском офисе уже бурлило что-то такое, что не могло не прорваться наружу, – говорит Джадж, – и это произошло в 1999-м». Питер приносит в офис электродрель и уничтожает перегородки своего кубикла, чтобы обеспечить себе вид из окна на мир снаружи, и тем самым отвергает ту жизнь, что состоит из отупляющих обязанностей, технологий и излишеств. То же прозрение лежало в основе других фильмов 1999 года – «Бойцовского клуба», «Матрицы», «Красоты по-американски» – историй, герои которых бросают работу, прежде чем найти себя. Но ни один фильм не атаковал утомительную, вынимающую душу тягомотину современного труда так же, как «Офисное пространство» Джаджа. В какой-то момент Питер даже шутит о том, чтобы расстрелять Initech. «В один прекрасный день…» – говорит он и изображает звук пулемета.

20th Century Fox разве что не умоляла дать им спродюсировать «Офисное пространство», и, прочитав сценарий, управленцы студии сразу спросили Джаджа, может ли он начать съемки как можно скорее. «Я сомневался», – говорит он. Джаджу казалось, что история не доработана, и провальная читка в студии Fox – сценарий Джаджа читали такие артисты, как Хезер Грэм и Тони Хилд из «Молчания ягнят», – только углубила его сомнения. «Я подумал: ну все, теперь мы точно не будем снимать», – рассказывает он. На Fox, однако, не теряли энтузиазма, так что Джадж начал переписывать сценарий. Но для него все упиралось в кастинг: Джадж понимал, что «Офисное пространство» не сработает, если не найти правильных героев. К счастью, одним из первых, кто заинтересовался ролью, стал Гэри Коул. Ему отправили сценарий «Офисного пространства» и кассету с двумя ранними мультфильмами о Милтоне, а пробоваться предложили на роль Билла Ламберга, скользкого офисного шефа. Ознакомившись с оригиналом, где Джадж сам озвучил протяжные «угумс» и «пакааа», Коул понял, что «лучше, чем на этой кассете, было не сделать. Я подумал, – говорит он, – что постараюсь как можно точнее повторить, а там посмотрим».

Во время короткой читки Джадж понял, что офисного жлоба он нашел. Билл в «Офисном пространстве» – это человек, которого все боятся: высокомерный придурок, который фланирует между кубиклами своих сотрудников и ездит на спортивной машине с номерным знаком MY PRSHE; за глаза о нем говорят исключительно с насмешкой и называют по фамилии – Ламберг. Коул и сам успел познакомиться с несколькими ламбергами еще до того, как попал в «Офисное пространство», особенно в семидесятые, когда работал продавцом обуви в торговом центре близ Чикаго. «Начальник не был особенно приятным, но особенно агрессивным он тоже не был, – говорит Коул. – Просто мудаковатый чел типа „я тут главный“». Начальник Коула из обувного имел пристрастие к безвкусным двухцветным рубашкам, которые перекочевали в гардероб Билла Ламберга; его стиль отставшего от жизни яппи дополнили зализанные волосы и очки такого огромного размера, будто они вот-вот свалятся у актера с носа.

Вера Джаджа в «Офисное пространство» укрепилась, когда на роль Питера Гиббонса был утвержден 32-летний Рон Ливингстон, недавно исполнивший маленькую роль в «Тусовщиках». Ливингстон хорошо понимал экзистенциальное отчаяние Питера: он своими глазами видел, как в конце девяностых рушились надежды его поколения на корпоративную жизнь. «Мы вышли из эпохи Алекса П. Китона[18]18
  Один из главных героев сериала «Семейные узы» (1982–1989), роль которого исполнял Майкл Дж. Фокс. Алекс – молодой консерватор, который конфликтует с родителями, бывшими хиппи. Известно, что Рональд Рейган был поклонником сериала. – Прим. пер.


[Закрыть], когда молодые люди решили: на фиг эту хиппарскую ерунду, лучше устроюсь биржевым маклером, – говорит Ливингстон. – Это длилось лет десять, а потом маятник качнулся обратно. Но все равно считалось, что ты выбросишь свою жизнь в помойку, если попытаешься измениться».

В начале актерской карьеры Ливингстон, чтобы прокормиться, сменил бессчетное количество подработок, и их нескончаемый ритм приходился ему по душе. «Ты всегда можешь сказать: „Завтра не ждите“, и для тебя найдется другая работа, – говорит он. – Как ни странно, фильм именно об этом: не надо замыкаться на том, на чем не хочешь». Но многие его коллеги по «Офисному пространству» на своих предыдущих работах чувствовали себя ужасно. Дэвид Херман, который сыграет вечно недовольного Майкла Болтона – человека, который ненавидит и свою работу, и свое собственное имя[19]19
  Персонаж – тезка популярного певца Майкла Болтона, исполняющего слащавые соул-баллады. – Прим. пер.


[Закрыть], – середину девяностых провел на скетч-шоу Fox «Безумное телевидение», где всю дорогу страдал. «Мне никогда не нравилось это шоу, – говорит Херман. – С шутками типа „если скрестить «Достать коротышку» и «Напряги извилины» – получится «Напрячь коротышку»“[20]20
  Имеется в виду скетч «Безумного телевидения», где Макс Смарт, персонаж комедийного сериала «Напряги извилины» (Get Smart), попадает в сюжет фильма «Достать коротышку» (Get Shorty); скетч, соответственно, в оригинале назывался Get Smarty. – Прим. пер.


[Закрыть]. Брррр. Я провел там два с половиной года и все это время пытался уйти».

В итоге Херман начал саботировать процесс: его персонажи на «Безумном телевидении» стали вместо реплик произносить абракадабру и «нананана», пока наконец они с продюсерами не решили расстаться. К тому моменту он уже начал работать на «Царе горы» – благодаря этому Джадж и пригласил его сыграть злобного Майкла Болтона. «Полная противоположность тому, что я делал на „Безумном телевидении“, – говорит Херман. – Настоящий подарок».

Сосед Майкла Болтона по офису – Самир Найинанаджар, стрессоустойчивый программист из Иордании, которому из этой троицы меньше всего хочется быть бунтарем. На его роль Джадж взял 26-летнего Аджая Найду, который только что снялся в «Пи» Даррена Аронофски и был немного знаком с офисным миром. «Я не задерживался на этих работах дольше полутора дней, всех моих начальников звали Боб, – говорит Найду. – Я прекрасно знал всех этих людей и с мелкой бюрократией был знаком на практике». Кроме того, Найду танцевал брейк – и во время съемок «Офисного пространства» в Остине, штат Техас, провел немало времени с местной танцевальной труппой, – так что вместе с Джаджем они решили, что и Самир умеет отжечь. «Многие, кто работает в таких офисах, в свободное время классные ребята, – говорит Найду. – И нам показалось логичным, что Самир танцует брейк и старается не быть задротом».

На самом деле в «Офисном пространстве» ни на кого не смотрят свысока. Даже размазня-отщепенец Милтон в исполнении характерного актера из «Царя горы» Стивена Рута здесь изображен с сочувствием. В «Офисном пространстве» Милтон остается на периферии, где потихоньку вскипает, когда у него отнимают любимый красный степлер. Но в нем Джадж проявляет свое глубокое понимание того, как живут ничем не примечательные люди, со всеми их тайными надеждами и плохо скрываемыми заморочками.

Еще Джадж имеет склонность к персонажам, которые все говорят как есть. В «Офисном пространстве» эту функцию исполняет сосед Питера по имени Лоренс – строитель, который живет без напрягов и от жизни хочет только пару банок пива и «двух телок разом». Лоренс выступает в роли премудрого товарища, который ведет Питера к просветлению, напоминая, что счастья достичь не так сложно, как кажется («Чувак, чтобы ничего не делать, не нужен миллион долларов, – говорит Лоренс. – Вот посмотри на моего кузена: денег нет, ни хера не делает»).

У студии были большие планы на Лоренса: этот персонаж, который едва появляется на экране, казался им подходящим для звездного камео. Роль рассматривали Джонни Депп и Билли Боб Торнтон, но оба в итоге отказались. (Источник из съемочной группы «Офисного пространства» говорит, что Торнтон хотел за нее 5 миллионов долларов.) «Они прошлись по всему списку и в самом низу нашли мое имя», – шутит Дидрих Бейдер, который в конце 1990-х был основным актером «Шоу Дрю Кэри» на канале ABC. Когда он ехал на пробы на роль Лоренса, в голове у него был голос другого персонажа – Дигнена, чудаковатого авантюриста, которого в недавней комедии Уэса Андерсона «Бутылочная ракета» сыграл Оуэн Уилсон. Для проб Бейдер собирался позаимствовать усталую, протяжную манеру речи Уилсона – а затем увидел, как Уилсон сам выходит с прослушивания. «Я понял, что у меня Оуэн Уилсон не получится лучше, чем у самого Оуэна Уилсона, – говорит Бейдер. – Пришлось придумывать Лоренса прямо на месте».

В юности, когда Бейдер жил на юге и был «школотой-травокуром», он был очарован фотографией хипповской коммуны со внутренней стороны обложки альбома «Brothers and Sisters» группы Allman Brothers Band. Так у Лоренса появились не только усы подковой, но и его флер парня что надо – образ, ярче всего выраженный в его любимой философской присказке, которую он произносит приятным баритоном: «Заебца».

Пока Джадж искал актеров, у 20th Century Fox появились сомнения насчет «Офисного пространства». Упустив Деппа и Торнтона, студия начала нервничать из-за отсутствия больших звезд. «Меня они считали парнем с мультиками, который сам не знает, что делает, – говорит Джадж. – Мне говорили: ладно, раз никого знаменитого мы не нашли, давайте хотя бы возьмем кого-нибудь смешного. Я отвечал: знаете, так вот этот чувак, по-моему, как раз смешной».

Впрочем, на одном имени режиссер и студия смогли сойтись – Дженнифер Энистон. 29-летняя звезда «Друзей» на тот момент была одной из самых известных и любимых комедийных актрис мира, но в кино ее послужной список до сих пор ограничивался несколькими умеренно успешными, не более чем приятными романтическими комедиями. У Энистон и Джаджа в то время был один и тот же агент, к тому же режиссер был ее поклонником с тех пор, как делал анимацию для недолговечного скетч-шоу Энистон «На грани» в начале девяностых. Так что он недолго раздумывал, когда ее предложили на роль официантки Джоанны из как бы уютного ресторана «Чотчкиз»[21]21
  «Цацки», «безделушки».


[Закрыть]. У Джоанны с Питером начинается довольно сдержанный роман, который заключается в совместной рыбалке, просмотрах фильмов про кунг-фу и ничегонеделании. «Она немного как укурок, – говорила Энистон. – Джоанна на все реагирует одинаково: ага, ну, классно».

Так же и Fox среагировала на Энистон, и благодаря ее согласию Джадж мог быть уверен, что сохранит своих актеров. «Из-за нее студия немного расслабилась, – говорил Джадж. – Теперь у них была хоть одна знаменитость». Кроме того, Джаджу разрешили снимать в его родном Остине, который в фильме играет роль безымянного города средних размеров, – этот ход к тому же должен был держать студию на безопасном расстоянии. Заебца.

* * *

Как и подобает казни, все прошло быстро, жестоко и бескровно. Под низким техасским небом весной 1998 года основные актеры «Офисного пространства» – Ливингстон, Херман и Найду – вышли на пустырь в брюках и рабочих сорочках. Ливингстон помахивал бейсбольной битой. Галстуки развевались на ветру, пока мужчины несколько минут ожесточенно избивали свою жертву. Ее внутренности разлетались по траве. Когда все было кончено, они облегченно развернулись и зашагали обратно, оставив позади лишь ее искалеченный каркас.

Хотя и прошло всего два дня из десятинедельных съемок «Офисного пространства», Джадж и его актеры уже убили одного из главных злодеев фильма – пиликающий, трескучий, мудацкий офисный принтер. За несколько лет с тех пор, как Джадж оставил мир инженерии, компьютеры, принтеры и факсы изменили иерархию и ритм американского офиса, избавив сотрудников от самых рутинных задач – но создав вместо этого совершенно новый набор рутинных задач. Во время работы над сценарием «Бивис и Баттхед уделывают Америку» Джадж столкнулся с пыткой принтером Hewlett-Packard, который все время выдавал ему ошибку «PC LOAD LETTER»[22]22
  Сообщение об ошибке серии принтеров Hewlett-Packard, которое означает, что в принтер требуется загрузить бумагу формата Letter. Стало мемом из-за расплывчатой формулировки.


[Закрыть]. «Закончу сценарий и сниму на видео, как я разбиваю этот принтер битой», – думал Джадж. Вместо этого он превратил устройство в одного из мучителей «Офисного пространства». Сцена расправы над принтером в «Офисном пространстве» была задумана как очистительный призыв к оружию: Питер воодушевляет своих деморализованных сослуживцев на то, чтобы уничтожить их технологичного врага – под агрессивный мотив Still, навязчивого хита ганста-рэп-команды Geto Boys.