Текст книги "Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все"

С Ривзом тоже нужно было обращаться помягче. В конце девяностых актер понял, что нажил себе серьезные проблемы с позвоночником. «Я падал в душе по утрам – просто не мог удержать равновесие», – рассказывал он. В конце концов он узнал, что два его позвонка срастались вместе. «Врач Киану сказал, что нужна операция, иначе его просто парализует», – говорит Барри М. Осборн, исполнительный продюсер «Матрицы». Ривзу сделали операцию перед съемками, и на тренировки в Бёрбанк он прибыл в шейном корсете и с запретом на ударные тренировки в ближайшие месяцы. К счастью, были и другие способы подготовки: по словам актера, в подготовительный и съемочный периоды были устроены «кунг-фу додзё», в которых артисты могли «вытянуться поудобнее и посмотреть фильмы про кунг-фу».

На Вачовски подобные жесткие правила не распространялись, потому как написать и поставить многомиллионный фильм уже было достаточным испытанием. И все же в период многомесячных тренировок они всегда были неподалеку и всегда на виду. Вачовски «не признают никакой голливудщины, – рассказывала Мосс во время съемок. – Они из Чикаго. Они носят шорты и бейсболки. Они смотрят баскетбол».

Любовь Вачовски к родным Chicago Bulls была так сильна, что они через Warner Bros. организовали спутниковую трансляцию финальных игр НБА 1998-го прямо на съемочной площадке. И настояли на том, чтобы многие из их коллег по «Связи» работали на «Матрице», включая оператора Билла Поупа, монтажера Зака Стэнберга, а также Джо Пантолиано, которого они взяли на роль Сайфера – члена команды Морфеуса и Тринити. Сайфер – главный скептик среди обитателей Матрицы, и в некотором смысле самый созвучный со зрителем. После долгих лет, прожитых в сраной техно-дыре реального мира, он в конце концов продает своих друзей ради шанса сбежать в синетаблеточную реальность Матрицы.

Пантолиано играл расчетливых проныр много лет подряд; самые заметные роли – в хитах восьмидесятых вроде «Балбесов» и «Рискованного бизнеса» (в последнем он в роли «сутенера-убийцы» Гвидо мучил Тома Круза). И все же он никогда не готовился к кино столь усердно, как к «Матрице». «От меня требовалось быть в лучшей форме, чем я когда-либо бывал в своей жизни, – говорит актер, которому на момент съемок было хорошо за сорок. – Не пить, есть овощи на пару, заниматься в тренажерке. А я, блядь, характерный актер! А этот их тренер сказал: „Можешь делать по 3000 приседаний в день, толку от этого не будет“. Тогда я поговорил со своим приятелем, пластическим хирургом, и решил сделать себе липосакцию за 8000 долларов». Пантолиано выслал студии чек за операцию, заявив, что липосакция проходит по статье расходов на «исследование и разработку» (по его словам, траты ему так и не возместили).

После того, как команда «Матрицы» перепрошила свои тела, ее отправили в Сидней, где Вачовски должны были снимать свою амбициозную сай-фай-сказку. Годами они мечтали о том, как должна выглядеть «Матрица», и спланировали производство картины настолько тщательно, насколько это было возможно. Месяцы физических тренировок. Страницы подробных раскадровок. Часы встреч и разборов полетов. И все же одной из самой сложных задач при создании «Матрицы» стало ее самое большое открытие – «время пули»[26]26
  Оно же «буллет-тайм» (bullet-time).


[Закрыть].

Сам по себе термин появляется только в конце сценария фильма – в сцене, где Нео атакуют на крыше небоскреба. Агент Матрицы по имени Джонс стреляет в него с близкой дистанции – но Нео уже провел в Матрице столько времени, что научился ею манипулировать. Вот как этот момент описан в режиссерском сценарии от августа 1998-го:

Пистолет [Джонса] стреляет, и мы входим в жидкое пространство —

время пули.

Воздух наполняется шипением кусочков свинца, будто роя сердитых пчел, пока Нео изгибается, уворачивается, уклоняется от них… Он невозможным образом отклоняется назад, одной рукой касаясь земли, когда вьющийся серый шарик разрезает его плечо.

Описание сцены было кратким, волнующим и – совершенно загадочным. «Жидкое пространство»? Это вообще что такое? И каким образом Киану Ривз, только что переживший операцию на шее, должен «невозможным образом отклониться»? Долгое время никто толком не понимал, как «время пули» будет выглядеть на экране, – включая самих Вачовски. «Нам говорили: „Ну и как вы собираетесь это сделать?“ – вспоминала Лана. – И мы такие: „Работаем над этим“».

Идея «времени пули» состояла в том, что камера будет двигаться на обычной скорости, но снимать движение замедленно. Это и создаст «жидкое пространство», в котором всевидящая камера как будто бы может двигаться повсюду, выхватывая каждую деталь. По словам Ланы, Вачовски хотели, чтобы визуальное «раздвигало границы реального». Но реальность кинопроцесса вынуждала отступать. Вачовски первоначально увлеклись идеей поставить slow-motion[27]27
  Ускоренная (рапидная) съемка, дающая эффект замедления. Вопреки распространенному заблуждению, съемка называется не замедленной, а ускоренной, поскольку камера снимает больше кадров в секунду, чтобы добиться эффекта замедления. В старинных пленочных камерах, чтобы получить этот эффект, оператор должен был буквально ускоренно крутить ручку аппарата.


[Закрыть] камеру на высокоскоростной аппарат вроде ракеты – идею зарубили по самым разным соображениям безопасности и целесообразности. Вместо этого «время пули» пришлось создавать цифровым методом, который в последние годы позволял авторам не только сотворить новые создания и галактики, но и подлатать известную нам реальность.

Десятилетиями в сфере визуальных эффектов доминировала Industrial Light & Magic – компания в Сан-Франциско, основанная Джорджем Лукасом в середине 1970-х для создания первой части «Звездных Войн». Но всплеск компьютерной графики в девяностые породил несколько не связанных между собой компаний по созданию эффектов, включая и Mass Illusions, позднее переименованную в Manex Visual Effects. Прорывной для них стала драма с Робином Уильямсом «Куда приводят мечты» (1998), действие которой происходило в пышном загробном мире, сделанном с помощью цифровых технологий, и принесла Manex «Оскар» за лучшие эффекты. Однако они до сих пор работали в старом здании военно-морской базы Аламеда – расформированной государственной базы неподалеку от области залива Сан-Франциско. Умирающая промышленная база состояла из пустых зон оружейных испытаний и обугленных останков компьютеров – того, что вице-президент по технологиям в Manex Ким Либрери описывает как «странный техносад отрубившейся электроники». Работа в Аламеде напоминала о том, что институции, созданные для нашей защиты, и технологии, которые обеспечивали их работу, столь же несовершенны, как и мы. Иногда технологии могли обратиться и против нас. В офисе Manex «если чихнешь, из тебя полезет черная дрянь, – говорит Либрери. – Как будто нас что-то пожирало».

Но для того, чтобы создавать обволакивающий, заполоняющий все и вся мир единиц и нулей «Матрицы», место было подходящее. Либрери и главный супервайзер по визуальным эффектам Manex Джон Гэта впервые встретились с Вачовски в 1996-м, когда режиссеры все еще докручивали свой сценарий. «Они пытались понять, как воплотить те вещи, которые они видели в своем воображении, – рассказывает Гэта и отмечает: – Вачовски хотели воссоздать ощущение виртуальной реальности – ощущение власти над временем и пространством, – хотя их и сковывали реальные камеры». Концепция казалась слишком амбициозной, особенно для двух режиссеров, никогда не снимавших кино с большим количеством спецэффектов. «Все крайне сомневались в способности Вачовски справиться со „временем пули“, – говорит Либрери. – Даже привлечь художников к работе над „Матрицей“ было непросто. Некоторые говорили: „Киану Ривз? Виртуальная реальность? Это у вас еще один «Джонни Мнемоник», что ли?“»

Технология «времени пули» была необходима для целого ряда важнейших сцен «Матрицы», включая перестрелку на крыше с Ривзом. На зеленом фоне в сиднейской студии Ривза прикрепили к тросам и поместили между 120 фотоаппаратами, выстроенными каскадным полукругом. Тросы опускали Ривза спиной к земле, выгибая его туловище под углом в 90 градусов, в то время как фотокамеры быстро и последовательно его снимали – комбинация этих изображений создавала кружение вокруг актера, пока он падал назад. В это же время его наклон назад снимали две кинокамеры. Позже все эти элементы были тщательно совмещены с дорисованными цифровым методом фоном и летящими пулями.

Один этот кадр потребовал двух лет работы и примерно 750 тысяч долларов на компьютерные вычисления. Довольно быстро выяснилось, что вложения себя оправдали. Либрери вспоминает один из закрытых показов рабочего материала «Матрицы», посреди которого Ривз, сидевший на первом ряду, начал облокачиваться на свое кресло, неосознанно повторяя свои наклоны из сцены на крыше. На том же показе команда продемонстрировала еще один ключевой спецэффект, когда камера кружит вокруг Тринити, а она в прыжке бьет копа ногой. По словам Либрери, «Джоэл Силвер встал и сказал: „Вот! Вот когда все повскакивают и закричат!“»

Команда Manex создала более четырехсот цифровых кадров в «Матрице», а ее специалисты нередко оказывались прямо посреди съемок необычайных экшн-сцен. Однажды в выходные продюсеру по цифровым эффектам Диане Джорджутти, помогавшей в центре Сиднея со сложной вертолетной сценой, позвонили родители, оказавшиеся неподалеку. «Они спросили: „Ты случайно не снимаешь?“ – рассказывает Джорджутти. – И я такая: „Ага, по правде говоря, я сейчас пристегнута к перилам 44-го этажа“».

Джорджутти сблизилась с Вачовски во время съемок: вечно зависала в их офисе, пока они выпускали пар по поводу очередной заморочки со студией, и совещалась с ними на съемках. Однажды она спросила Вачовски, не хочется ли им разделить друг с другом некоторые из режиссерских обязанностей ради экономии времени. «На это мы не пойдем, – сказала одна из сестер. – Мы работаем как единое целое».

Во время создания «Матрицы» этот единый фронт не дрогнул ни разу. Съемки в Австралии дали Вачовски географическую дистанцию от Warner Bros. и немалую автономию. «Казалось, что нас держат в секрете», – рассказывает художник по костюмам Ким Барретт. И все же иногда они не ладили со студией. «Уорнеры беспокоились о бюджете», – говорит продюсер «Матрицы» Осборн, отмечая, что студия заранее выбрала сцены, которые пойдут под нож, если траты на фильм превысят ожидания.

Эту угрозу студия попыталась воплотить в жизнь по меньшей мере один раз. Шла последняя треть съемок, и тут Вачовски отвели в сторонку монтажера Зака Стэнберга и показали письмо от руководителей Warner Bros. В письме говорилось, что режиссеры превышают бюджет и от некоторых сцен придется избавиться. «Они поснимали утром, затем ушли на обеденный перерыв, – говорит Стэнберг. – С обеда они не вернулись».

В итоге продюсер отправил Стэнберга к Вачовски в офис – они сидели и смотрели игру Chicago Bulls. «У них была такая манера речи, как у близнецов, – вспоминает Стэнберг. – Они мне сказали напрямки: „Слушай, если у нас не будет этих сцен, не будет и фильма – пусть зовут кого-то еще“». Несколько часов спустя Вачовски получили звонок со студии: их попросили не волноваться о перерасходах. «По сути, они играли в покер – зная, что с картами им повезло, – говорит Стэнберг. – И оказались правы». Он добавляет: «„Матрица“ вышла из сроков и бюджета, но сделана она была на условиях Вачовски».

Помогло и то, что Стэнберг смонтировал вместе несколько ранних сцен и отправил их в Бёрбанк, дабы успокоить нервы начальства. «Студия сама могла увидеть, что фильм выходит исключительный, – говорит Осборн. – Во многом именно это сняло напряжение».

Одной из сцен, которые даже в черновом варианте особенно порадовали Warner Bros., была сокрушающая стены перестрелка в глухом вестибюле небоскреба. Это чрезвычайно физически затратная сцена: Нео выполняет четверной удар ногами, а Тринити колесом проносится по поверхности стены. Мосс особенно переживала по поводу этого трюка: «Выходные перед этим я провела в слезах, пытаясь проделать трюк в тренировочном лагере, повторяя: „Я не могу! Просто не могу!“» – рассказывала она. За час до команды «Мотор!», занимаясь с тренерами, она повредила лодыжку и упала наземь, стеная «О нет, о нет!», пока команда каскадеров разминала ей спину. Позже в тот же день на репетициях ей удалось довести до совершенства трюк с проходом по стене, однако, как только заработала камера, у нее снова начались проблемы, отчего актриса не смогла сдержать нечто очень похожее на громкое страдальческое «БЛЯДЬ!».

В сцене в вестибюле Мосс и Ривз бегают и дерутся одетыми в невыносимо обтягивающие кожаные прикиды. На самом деле художник по костюмам Барретт обшарила склады всех поставщиков тканей в Нью-Йорке в поисках доступного и легкого материала вроде винила, который придал бы персонажам крутой садо-мазо лоск – и в то же время не противоречил замыслу Вачовски. «В сценарии много сказано о людях, появляющихся и исчезающих в обоих мирах, – говорит Барретт, которая до „Матрицы“ работала с Базом Лурманом на рококо-фильме „Ромео + Джульетта“ (1996). – Я подумала: „Как можно вытворять такое, оставаясь незамеченным?“» Сияющий черный наряд Тринити из лайкры оказался верным решением. «Я хотела, чтобы она двигалась как масляное пятно на воде, – говорит Барретт, – многослойными отражениями».

Все костюмы в «Матрице» были придуманы так, чтобы отражать соответствующую историю каждого персонажа. Длинное черное пальто Ривза, которое он носил в сценах в холле и на крыше – похожее почти что на мантию, когда он сталкивается с Матрицей лицом к лицу, – было пошито так, чтобы «создавать ощущение древности со слегка церковными мотивами». «Я хотела, чтобы из героя поневоле он превратился в того, кто взял на себя ответственность», – говорит Барретт. Работа над «Матрицей» потребовала от нее придумать дизайн сразу нескольких пар солнцезащитных очков – по одной почти для каждого из главных персонажей: намек на важную для фильма тему скрытой идентичности. «Все наши линзы были светоотражающими, – рассказывает она. – Вы видели глаза актеров, только когда это было нужно нам».

Как и многие другие из съемочной группы «Матрицы», Барретт проработала на фильме куда дольше, чем ожидала сначала. Warner Bros. разрешила продлить съемки с 90 до 118 дней, предоставив Вачовски достаточно времени снять практически все желаемые сцены. В последний для Ривза съемочный день в конце лета 1998-го он оказался почти голым в гигантской техно-капсуле, где паукообразные роботы выкачивали из него энергию: мрачная реальность того, что нас ожидает в Матрице. Ривз ради роли уже перенес серьезную операцию и месяцы изнурительных тренировок. Но последний день в качестве Нео потребовал от него последнего преображения – прямо перед съемками он уселся в ванну и побрил голову, брови и все тело.

После этого свежевыбритый Ривз заметил, что люди перестали смотреть ему в глаза. Однако если они смотрели на него странно сейчас, то им стоило дождаться, пока они не увидят всю «Матрицу».

В месяцы, предшествовавшие премьере странной сай-фай-сказки Вачовски, Warner Bros. всерьез беспокоились об одном – о «Скрытой угрозе». Первый за более чем 15 лет фильм «Звездных войн» должен был выйти летом 1999-го – как раз в то самое время, когда Уорнеры планировали запустить «Матрицу». Но визуально насыщенные киберприключения с рейтингом R были обречены оказаться раздавленными «Скрытой угрозой»: она возвышалась над схваткой, словно многомиллионная Звезда Смерти. Студия торопила Вачовски с постпродакшном, чтобы «Матрица» была готова к весне, выслав дополнительные 4 миллиона долларов на то, чтобы ускорить процесс.

В остальном же студия все охотнее верила в свое более чем 60-миллионное капиталовложение. После одного из успешных тестовых показов «Матрицы» творческую группу фильма пригласили на встречу с сопредседателями Бобом Дэйли, Терри Семелом и множеством других высокопоставленных лиц. «Терри сказал: „Мы влюблены в этот фильм“, – вспоминает монтажер Зак Стэнберг. – Их единственное замечание: убрать что-то около десяти минут. Мы убрали пять с половиной, и они даже не стали заверять финальный монтаж». На той же встрече после показа Семел предсказывал, что фильм «заработает кучу денег». Но, как говорит Стэнберг, подход студии был продиктован не одной только прибылью. «Как по мне, „Матрица“ была студийной версией авторского фильма. На студии с ней обходились почти так же, как когда-то Warner Bros. вела себя со Стэнли Кубриком: они слали ему деньги и держались в сторонке».

И это стало очевидным сразу же после запуска фильма в прокат 31 марта 1999 года. Стартовав вечером в среду – в целях заполучить зрителей, отдыхающих на Пасху, – «Матрица» собрала около 37 миллионов долларов в первые пять дней, что тут же возродило карьеру Ривза как актера первого плана. Но что особенно важно, с момента выхода «Матрица» породила бессчетные обсуждения в фойе кинотеатров о скрытых смыслах фильма – обсуждения, которые затем вылились в месяцы и годы обсуждений в интернете. Для некоторых фильм был просто головокружительным боевиком, который кончался невероятной, вышибающей дух сценой с Ривзом, облаченным в черный плащ и темные очки, пролетающим по небу под праведный рев «Wake Up» («Проснись») группы Rage Against the Machine.

Но для других «Матрица» сама по себе стала призывом проснуться – для тех, кто пытался справиться с чувством замешательства и беспокойством, которые стали преобладать к концу девяностых, – в момент, когда все шло слишком уж благополучно. «То десятилетие было таким сытым, – говорит Маттис, давний менеджер Вачовски. – Фондовый рынок был на высоте, люди делали деньги. Но была и соринка в глазу у разума: ощущалось что-то не то. Посреди всего этого довольства люди начали думать: „Чего-то здесь недостает“».

«Матрица» подтолкнула зрителя создать свой замедленный и всеведущий, как «время пули», взгляд на мир вокруг. Кто управляет моей жизнью? Счастлив ли я или на радость мне меня отвлекают? Существую ли я вообще? Подобная экзистенциальная турбулентность не была чертой одних лишь девяностых. Но в это десятилетие она укрепилась благодаря технологиям, которые теперь так умело умиротворяли – и контролировали нас. Когда Вачовски начинали писать «Матрицу», коммерческий интернет был все еще молод и кряхтел модемами. К моменту выхода фильма более четверти домовладений в США имели доступ в сеть – и цифра эта стремительно росла в последующие годы. Домашние компьютеры, когда-то применявшиеся для обработки текстов, хранения рецептов и игры в «Орегонскую Тропу»[28]28
  Образовательная компьютерная игра, созданная в 1971 году. Наиболее известна графическая версия игры 1985 года, выпущенная для компьютеров Apple II. – Прим. пер.


[Закрыть], теперь позволяли участвовать в интернет-конференциях, многопользовательских играх, пестреющих аватарками форумах, дискуссиях в комментариях и прочих времязатратных радостях. (Вскоре прибавились бессчетные часы бесплатной музыки – в июне 1999-го был открыт Napster, сайт по обмену песнями, запущенный студентом по имени Шон Фэннинг, большим любителем «Матрицы».) Когда превратившийся из хакера в героя Нео описывает свое вхождение в «мир, где все возможно», он говорит за воодушевленное поколение дивного нового сетевого мира. «„Матрица“ опередила время на 10 лет», – говорит режиссер «Беги, Лола, Беги» Том Тыквер, который считает фильм первым по-настоящему отразившим то, как мир онлайна становился «нашим вторым домом».

Но это погружение в цифровую нирвану наступило со всевозможными побочными эффектами: уничтожающими систему вирусами, зарождающейся болезнью под названием «интернет-зависимость» и ранней паникой перед проблемой 2000 года. К концу XX столетия устоялось мнение, что машины могут нас превзойти. Этот посыл десятилетиями двигал вперед фантастические фильмы – от «2001: Космическая одиссея» до «Терминатора». Правда, теперь было ощущение, что и в реальном мире человечество теряет бразды. В 1996-м и 1997-м легендарный шахматист Гарри Каспаров сразился с Deep Blue, созданным IBM суперкомпьютером, в серии матчей, которые расценивались как титульный бой «человека против машины». «Я – человек, – заявил разочарованный Каспаров после поражения в одной из игр. – Когда я вижу то, чего не в силах понять, я испытываю ужас».

Не одна «Матрица» питала этот страх – еще пара фильмов, предостерегающих от опасностей будущего, вышла всего спустя недели. В «Экзистенции», написанной и поставленной маниакальным гением Дэвидом Кроненбергом, Дженнифер Джейсон Ли играла известного дизайнера видеоигр, последнее творение которой погружает игроков в фальшивый мир так убедительно, что сама она становится мишенью для террористов – защитников реальности. А в отсылающем к «Бегущему по лезвию» «Тринадцатом этаже» любителей острых ощущений перевозят в выдуманный Лос-Анджелес 1930-го: путешествие, которое неизбежно приводит к настоящим безумствам и убийствам.

Оба фильма ведут зрителя вниз по кроличьей норе виртуальной реальности. Однако их затмили убедительные ужасы «Матрицы» – и ее же потенциал к раскрепощению. Это фильм, в котором машины держат людей в приятном трансе, втайне высасывая из них само их существо («Бойся будущего», как сообщал один из первых слоганов «Матрицы»). Но также он предлагает Нео – и зрителям – путь борьбы: обнажающую правду красную таблетку. В мире Вачовски таблетка расширяет сознание Нео и помогает ему увидеть антиутопическую реальность, замаскированную Матрицей, тем самым направляя его на более широкий и смутный поиск свободы.

«В нашем мире Матрица – повсюду, – говорила Лана Вачовски. – Люди привыкают думать так, как им навязали, не пытаясь дойти до всего своим умом. Свободомыслящие люди – это те, кто подвергает сомнению любого рода Матрицу: любую систему взглядов или убеждений – политических ли, религиозных или философских».

Реальность была прямо перед вами – стоило только пристально приглядеться. Вопрос был в том, хотели ли вы жить в мире, который мог иногда оказаться за пределами всякого понимания.