Текст книги "Прощай, невинность!"

– Лиза, подумай, что ты говоришь! Ты начинаешь семейную жизнь – и вдруг оказывается, что рядом постоянно болтаются сестра и племянница!

– Я этого хочу, – упрямо сказала Лиза.

– А маркиз?

– Я уверена, он тоже будет в восторге, – улыбнулась сестре Лиза.

Но Софи в этом сильно сомневалась. Она отлично знала, что во время медового месяца влюбленные бывают полностью поглощены своей страстью. И маркизу вряд ли придется по душе мысль о посторонних в доме в такое время.

– А как вообще твой великолепный жених?

Улыбка девушки угасла.

– Лиза! Что-то не так?

– Ох, Софи! Я люблю его, я в него влюбилась с первого взгляда, но, видишь ли, теперь я, похоже, начинаю понимать… Он меня не любит!

Софи видела маркиза Юлиана Сент-Клера лишь однажды, в день своего приезда в Нью-Йорк. Но она отлично помнила его холодную учтивость – и то, как быстро он приметил отсутствие на ее пальце обручального кольца. А теперь вспомнила и то, что ни разу не видела его улыбки. И если бы она не застала их с Лизой в момент пылкого поцелуя, если бы не заметила огня в его глазах, то подумала бы, что маркиз холоден, как ледяная глыба.

А ведь Лиза – не просто хорошенькая молодая девушка. Она умна, добра и невероятно великодушна. Только дурак мог не влюбиться в нее. Но с другой стороны… Сент-Клер слишком напоминал Софи Эдварда.

Да, он напоминал Эдварда, хотя и был золотоволосым, – просто он был другим вариантом мужского совершенства. Такие мужчины всегда сами выбирают женщин, даже если не обладают обаянием, и глупо думать, что Сент-Клер жил как святой. А потому можно не сомневаться, что он увлечен Лизой. Но Софи отлично знала, что плотская страсть – еще не любовь.

– Почему ты так думаешь, Лиза?

Девушка какое-то время колебалась.

– Знаешь, Софи, он никогда не улыбается. Он безупречно вежлив, но он не улыбается – даже мне. И… он говорит только о пустяках.

– Ну, надеюсь, он и другим женщинам не улыбается?

– Нет. Хотела бы я знать… Возможно, он и в самом деле не любит женщин, – неуверенно произнесла Лиза. – Но разве такое возможно? Ведь он так страстно целует меня! Когда он такой… – Лиза порозовела. – Такой мужественный!

– Все может быть, – сказала встревоженная Софи, вспомнив вдруг о первой жене маркиза. – А что еще ты знаешь о нем?

– Я знаю, что он единственный сын графа Кейта и что его мать давно умерла.

– Лиза, возможно, ты просто паникуешь, – мягко сказала Софи. Но ей тоже не понравилось полное отсутствие каких-либо сведений о маркизе.

Глаза Лизы наполнились слезами.

– Но я люблю его… до безумия люблю! Если бы я могла, я бы прямо сегодня за него вышла. Я надеюсь, он просто по-британски сдержан, и после свадьбы я узнаю его по-настоящему… и увижу, что он меня любит.

Софи огорчили слова Лизы.

– Думаю, тебе стоит как можно скорее серьезно поговорить с ним, Лиза. Будь откровенна и настойчива, выскажи ему все те сомнения, которыми поделилась со мной. Думаю, тебе надо побольше знать о его прошлом и о его первой жене.

Лиза испуганно посмотрела на сестру.

– Но я не увижу его до вечера, до обручения!

– Значит, тогда и придется поговорить. – Софи постаралась, чтобы ее голос звучал как можно бодрее.

Лиза побледнела.

– Мне пора уходить, – сказала Софи, вставая. – Эдана скоро проголодается, да к тому же мне не хотелось бы встречаться с мамой.

– Подожди! – воскликнула Лиза, вставая. – Софи, где ты поселилась? Где я могу тебя найти?

– Мы устроились в гостинице Лексингтона, на Тринадцатой улице, – ответила Софи.

Лиза выбралась из ванны и завернулась в большое полотенце.

– Он был здесь на прошлой неделе.

Софи похолодела. Может быть, она просто не поняла…

– Кто?

– Эдвард Деланца приходил сюда, искал вас. Меня не было дома. Сюзанна прогнала его. Миссис Мардок сказала мне, что твоя мать ему соврала, будто ты уехала в Бостон к родственникам.

Софи понимала, ей следовало бы порадоваться тому, что Сюзанна направила Эдварда по ложному следу. Но вместо этого ее охватило отчаяние.

– Чего он хотел?

– Только видеть тебя. А он знает об Эдане? – спросила Лиза.

Софи кивнула.

Лиза широко раскрыла глаза:

– Софи, ты должна повидаться с ним! Немедленно!

– Я не могу.

– Да почему же? – закричала Лиза. – Он отец твоего ребенка! Черт побери, Софи, ты должна выйти за него замуж!

Софи никогда прежде не слышала, чтобы Лиза ругалась.

– Он просил меня, – проговорила она хрипло. – Но я отказалась.

Лиза чуть не лишилась дара речи.

– Ты отказалась! Почему?!

– Потому что я люблю его. Потому что я ему не нужна. Потому что ему нужна только Эдана. Потому что мне не вынести мысли о том, что я стану его женой – а он будет по-прежнему развлекаться с другими женщинами.

– Софи, если он вернется…

– Нет! Не смей говорить ему, где меня найти! – закричала Софи.

Лиза промолчала. Но Софи не понравился блеск в ее глазах, а потому чуть позже, днем, они с Рашель и Эданой перебрались из гостиницы в меблированные комнаты неподалеку от реки.

Одеваясь к балу, Софи решила, что при встрече с матерью и отчимом должна хранить выражение вежливой отстраненности, как это делают Дженсон и миссис Мардок.

Софи уверяла себя, что ничего дурного на балу случиться не может. Сюзанна будет слишком занята гостями, ведь ожидалось около пятисот человек. И Бенджамин тоже. Им обоим просто не представится возможности увести ее куда-нибудь в сторонку и наброситься с дурацкими требованиями отдать в чужие руки Эдану. А если постараться, то можно вообще избежать встречи с ними… и повеселиться в свое удовольствие.

Слишком много времени прошло с тех пор, как она бывала в обществе. Софи погрустнела, вспомнив о своем дне рождения в прошедшем мае. Хотя она и отказалась танцевать с Жоржем, ей было весело смотреть на других. И вдруг Софи вспомнила, что вообще ни разу в жизни не бывала на настоящем балу.

И она не сомневалась, что этот бал станет для нее первым и последним.

– Софи, ты изумительно выглядишь! – воскликнула Рашель.

Софи обернулась, вздернув брови.

– Эдана спит, не тревожься… А ты просто прекрасна.

Софи даже и не пыталась разглядеть себя как следует, ведь у них с Рашель было всего лишь одно-единственное маленькое зеркальце. В захудалом, запущенном доме, где они поселились, девушкам удалось снять две меблированные комнаты вместо одной, очень дешево, но каждая из этих комнат представляла собой всего лишь конурку, в которой стояла узкая кровать с тощим матрасом, поношенными простынями и древним одеялом, еще тут были небольшой комод, умывальник и лампа.

Софи взяла у сестры платье нежного кораллового цвета – этот цвет, как заметила Лиза, безупречно подходил к золотистым волосам Софи, ее янтарным глазам и необычному цвету лица. Как только она увидела это платье в гардеробе Лизы, то просто влюбилась в него. Правда, оно было гораздо ярче всего, что до сих пор носила Софи, но Лиза настояла, чтобы сестра взяла именно его.

– Яркие цвета такие веселые, это не то что твои синие юбки и белые блузки, вечно ты одеваешься, как старушка! – заявила Лиза. – У меня, например, вообще нет ни одного серого платья. О, ну сегодня, конечно, я буду в простом серебряном платье – с очень глубоким декольте!

И Софи согласилась надеть на бал коралловый наряд. А сейчас она смотрела на Рашель.

– Знаешь, когда это платье висело в шкафу, оно казалось не таким смелым, – заметила она, с неудовольствием оглядывая декольте, открывающее верхнюю часть ее полной груди.

– Но ты же кормящая мать. Ты просто не можешь скрыть грудь при таких обстоятельствах, – со смехом сказала Рашель. – Ты выглядишь чрезвычайно аппетитной, дорогая. Месье Мартен просто выпучит глаза!

Софи, хоть и чувствовала себя полуголой, тоже рассмеялась:

– Наверное, ты хотела сказать – он будет бросать на меня нежные взгляды, а?

Рашель беспечно пожала плечами:

– «Выпучит», «нежные» – какая разница? Вот я сейчас готова бросать на тебя нежные взгляды. Я никогда не видела тебя такой – похожей на обольстительницу-сирену!

– Ох, прошу тебя, Рашель! Ну какая из меня обольстительница? – Софи подошла к кровати и села. – Слава Богу, платье хоть не жмет нигде.

– Да, ты слишком уж похудела, – неодобрительно заметила Рашель. – Иначе бы ты просто не влезла в Лизин наряд. Генри уже ждет тебя внизу.

Софи вскочила, ее сердце заколотилось от волнения.

– Да почему же ты раньше не сказала! – Она схватила расшитую бисером атласную сумочку, которую взяла у сестры вместе с платьем, и черную бархатную накидку. – Как мои волосы?

– Если учесть, что ты причесывалась без зеркала, – блестяще.

– Лежат ровно?

Рашель расхохоталась и расцеловала ее в обе щеки.

– Все прекрасно! Вперед! Повеселись как следует!

Софи забежала в соседнюю комнату, чтобы поцеловать спящую дочь.

– Я вернусь не слишком поздно, – пообещала она.

– Если ты явишься домой раньше двух часов ночи, я тебя просто не впущу! – вслед ей угрожающе крикнула Рашель.

Софи, торопливо спускаясь по лестнице, усмехнулась.

Генри шагал взад-вперед по крошечному вестибюлю. В черном фраке и лакированных ботинках молодой адвокат выглядел очень эффектно. Заслышав стук каблучков, он поднял голову. Софи чуть приостановилась. Генри и правда «выпучил глаза» от искреннего восторга. Софи на сей раз сама почувствовала себя почти прекрасной. И, против собственного желания, она на мгновение вообразила, что это Эдвард ждет ее, чтобы проводить на бал.

Когда они приблизились к дому Ральстонов, Софи невольно замедлила шаг. И поймала себя на том, что изо всех сил цепляется за руку Генри.

– С вами все в порядке? – озабоченно спросил он. Софи подняла на него глаза.

– Я нервничаю. У меня какое-то предчувствие… дурное предчувствие…

– Мы можем не ходить туда, – предложил Генри. Софи через силу улыбнулась:

– Это великий момент в жизни Лизы, важнее только сама свадьба. Я обещала ей, что приду.

– Я восхищаюсь вами, Софи, – сказал Генри.

Непривычно польщенная, Софи вздохнула немного свободнее, и они вошли в дом. Дженсон, восторженно глядя на девушку, принял ее накидку.

– Как Лиза? – спросила у него Софи.

– Она весь день плохо себя чувствовала, бедняжка.

– А моя мать?

– Она на кухне, у нее чуть ли не истерика.

Софи напряженно кивнула.

– Идем, – бросила она Генри, желая поскорее очутиться в бальном зале и затеряться среди гостей, прежде чем Сюзанна ее увидит.

– Я не на кухне, – послышался вдруг громкий голос Сюзанны, и ее каблуки простучали по мраморному полу. – Софи! Остановись!

Но Софи и без того уже застыла на месте. И медленно повернулась к матери. Они долго молча смотрели друг на друга.

– Мы должны поговорить, сейчас же! – сказала наконец Сюзанна.

– Нет, – твердо ответила Софи. Сюзанна бросила взгляд на Генри:

– Сэр, вы нас извините? Мне нужно перекинуться парой слов с моей дочерью.

Но Софи не позволила Генри ответить. Ее вдруг захлестнул гнев, она задрожала.

– Нет! Нам нечего сказать друг другу, нечего, ты меня слышишь? Ты жестока и эгоистична, ты ни о ком не думаешь, кроме самой себя! – Казалось, слова будто сами собой вырывались из груди Софи, словно говорил кто-то, сидящий внутри нее. – Много лет подряд я делала то, чего хотела ты, – всегда только то, чего хотела ты! Ты хотела, чтобы я пряталась от всего мира, потому что я калека, – и я пряталась! Конечно, пряталась, чтобы не смущать тебя! Ты захотела, чтобы я не выходила замуж, и я согласилась, потому что легче было согласиться, чем бороться, искать счастья, искать любовь! Я слушалась тебя, доверяла тебе! Я доверяла тебе настолько, что думала – ты полюбишь Эдану, когда увидишь ее, и я вернулась домой, потому что нуждалась в тебе! Но ты предала меня – ты предала меня еще раз, и я не думаю, что когда-нибудь смогу простить тебя за то, что ты сделала!

Лицо Сюзанны залила смертельная бледность.

– Софи, я люблю тебя! Все, что я делаю, я делаю для тебя!

– Все, что ты делаешь, – жестко сказала Софи, не в силах остановиться, – ты делаешь только потому, что так лучше для тебя и ни для кого больше.

– Я люблю тебя! – всхлипнула Сюзанна. Софи подавила рыдание.

– А я люблю Эдану.

Сюзанна метнула взгляд в Генри.

– Он знает, мама, он все знает.

– Ты просто дура, – выдохнула Сюзанна.

– Нет. Это ты дура, раз пытаешься отобрать у меня дочь.

Софи резко повернулась и зашагала прочь от матери, а Генри поспешил за ней.

Она дрожала и никак не могла сдержать эту дрожь. Из бального зала доносилась музыка – там играл оркестр, слышались оживленные, веселые голоса гостей. Софи не помнила, чтобы когда-нибудь прежде бывала так зла. Она твердила себе, что ей надо высоко держать голову и улыбаться, никто не должен догадаться, как она расстроена сегодня из-за того, что наговорила чудовищных вещей – хотя и правдивых – собственной матери…

Да, Софи чувствовала себя очень плохо. Не важно, что ей было больно, что она была разгневана, – мать все равно оставалась матерью… И Софи стыдилась собственных слов, зная, что они жестоко ранили Сюзанну.

И еще ей было грустно. Сможет ли она когда-нибудь снова почувствовать себя дочерью Сюзанны?

Дурное предчувствие, сосущее чувство страха, преследовавшее Софи весь вечер, усилилось. Генри снова взял ее под руку, когда они подошли к трем широким мраморным ступеням, ведущим вниз, в бальный зал – огромное помещение, сверкающее натертым паркетом, с белыми колоннами и высоким бледно-желтым потолком, украшенным изящной лепниной. В этом зале без труда размещалось пятьсот человек, и сейчас, без сомнения, именно столько их там и было.

Софи старалась убедить себя: страх вызван стычкой с матерью, то есть тем, что уже произошло, а не тем, что еще только может случиться.

– Я могу что-нибудь сделать для вас? – спросил Генри.

– Меня успокаивает одно ваше присутствие, Генри, – искренне призналась Софи. – Мне очень жаль, что вам пришлось присутствовать при такой неприятной сцене.

Не успел Генри произнести в ответ хоть одно слово, как оркестр вдруг перестал играть и толпа гостей затихла.

– Вот она, – прошептал кто-то рядом с Софи.

Она обернулась – и замерла от восторга, увидя Лизу, появившуюся на пороге зала. В облаке белых кружев, Лиза была невероятно хороша. Возле нее стояли улыбающиеся Сюзанна и Бенджамин, Ральстон, казалось, весь раздулся от отцовской гордости. Но лицо маркиза хранило мрачное, неподвижное выражение. Софи, всмотревшись в него, внезапно похолодела. Неужели маркизу отвратительна мысль о женитьбе на Лизе? Неужели для него это – брак по расчету?..

Хуже того, Лиза смотрела прямо перед собой невидящими глазами, и Софи поняла, что сестра чем-то страшно расстроена. Ее улыбка была неестественной… К тому моменту, когда Ральстон, откашлявшись, начал говорить, на глазах Лизы заблестели слезы.

Бенджамин представил маркиза, после чего объявил о помолвке.

Софи не слушала. Она пыталась поймать взгляд сестры, надеясь хоть как-то, несмотря на разделявшее их расстояние, помочь ей успокоиться, но Лиза ни на кого не смотрела. Софи страдала за сестру, забыв о себе, и безмолвно призывала ее держаться. Потом Софи огляделась по сторонам. Бальный зал являл собой море прелестных дамских туалетов – красных, голубых, зеленых, – вперемешку с черными и белыми фраками и смокингами. Десятки огромных хрустальных светильников пронизывали пространство сверкающими переливчатыми искрами.

Но тут взгляд Софи задержался на госте, стоявшем в стороне от толпы, неподалеку от двери, ведущей на террасу. Придя в полное замешательство, она не могла отвести от него глаз. Мужчина был примерно тех же лет, что и ее мать, возможно, чуть старше, у него были рыжеватые волосы, слишком густые и длинные, причесанные не по моде. Его лицо покрывал бронзовый загар. Высокий и стройный, он выглядел невероятно элегантным в своем черном смокинге и ослепительно белой манишке. И он пристально смотрел на нее.

Софи, сконфуженная, отвела взгляд. Лицо этого человека показалось ей странно знакомым, но она никак не могла вспомнить, кто же он такой и где она могла с ним встречаться. Должно быть, это приятель Сюзанны или Бенджамина. Но почему он смотрит на нее так внимательно?

Внезапно он отошел в сторону и смешался с толпой. Софи снова взглянула на площадку, где стояла Лиза с маркизом, отцом и Сюзанной. Толпа гостей зааплодировала. К удивлению Софи, мать смотрела туда, где только что стоял незнакомец, – и при этом смертельно побледнела…

Маркиз достал из кармана маленькую коробочку и небрежно открыл ее. Толпа изумленно ахнула. Кольцо оказалось сказочно прекрасным, в него был вставлен огромный рубин, обрамленный бриллиантами, запылавшими тысячами огней. И когда маркиз надел кольцо на палец Лизы, гости снова зааплодировали.

Софи тоже хлопала в ладоши, молясь, чтобы Лиза пришла в себя и отменила венчание, пока еще не поздно. Теперь она знала, что Лиза права. Маркиз Сент-Клер не любит свою невесту, более того, он явно несчастен из-за того, что ему приходится жениться.

Оркестр снова заиграл. Маркиз вывел Лизу на середину зала, обнял ее все с тем же холодным отсутствующим выражением лица, и они закружились в вальсе.

Да, они представляли собой изумительную пару. Он был так высок и силен, так красив и мужествен… Она была так нежна и хрупка, так смугла и изысканна… Снова вокруг послышались аплодисменты. И только Софи, глядя на застывшее лицо сестры, на ее невидящие глаза, понимала, что Лиза отчаянно борется со слезами.

Теперь уже танцевали и другие пары, Бенджамин кружился с Сюзанной. Но Софи отрицательно покачала головой, когда Генри пригласил ее. Она на краткое мгновение поддалась острой тоске и болезненному чувству одиночества. Ей казалось, что все эти люди, вальсирующие с легкостью бабочек на сверкающем паркете, имеют свою половину, настоящую половину, все, кроме нее.

Софи выпрямилась. Жалеть себя теперь, когда она уже смогла вынести многое – слишком многое, – было просто глупостью.

И вдруг Софи почувствовала, как волосы шевельнулись у нее на голове. А сердце остановилось. Ее захлестнул ужас. Но в этом ужасе, в его напряженной глубине, крылась неописуемая радость…

Софи знала, что в зале появился Эдвард. И в следующее мгновение она увидела его.

Эдвард шел прямиком через зал – неотразимо элегантный в черном смокинге, он шагал широко и свободно, глядя прямо на Софи.

– О Боже… – прошептала Софи и вцепилась в руку Генри.

Глаза Эдварда сверкали бешенством. Он шел к ней.

Глава 24

Софи понимала, что ей нужно убежать, но не смогла шевельнуть даже пальцем.

К тому же что-то внутри нее предательски радовалось тому, что она видит наконец человека, которого любит. Ведь разве ей не стало давным-давно ясно, что она не может жить без него?..

Эдвард резко остановился прямо перед ней, мрачно глядя ей в глаза. Софи по-настоящему испугалась. Эдвард скривил губы и бросил бешеный взгляд на Генри, по-прежнему державшего Софи под руку.

– Нам нужно поговорить.

Софи глубоко вздохнула, но хоть немного успокоиться ей не удалось.

– Э-эдвард… мы можем поговорить позже…

Прежде чем она успела что-либо понять, Эдвард схватил ее за локоть и рывком приблизил к себе. Софи вскрикнула.

– Позже? – зло и недоверчиво проговорил он. – Я потратил четыре недели, пересекая Атлантический океан вдогонку за тобой, а ты мне говоришь, что мы разберемся позже? – Лицо его стало темнее тучи. – Нет. Мы во всем разберемся сейчас. Именно сейчас.

Софи, чувствуя себя совершенно беспомощной, кивнула, сдерживая рыдания. В чем он намеревался разбираться? В том, что она сбежала от него вместе с Эданой, или речь снова зайдет о женитьбе?

– Софи! – Генри, бледнея, шагнул вперед. Он смотрел на Эдварда. – Отпустите ее, Деланца! – хрипло потребовал он.

Софи была поражена храбростью Генри. И Эдвард тоже посмотрел на адвоката.

– Отвали! – злобно усмехнувшись, бросил он. Генри не испугался.

– Отпустите ее! Не вынуждайте меня устраивать сцену!

Эдвард внезапно выпустил руку Софи. Кипя от гнева, сжав кулаки, он надвинулся на Генри.

– А ну, идем! – с угрозой в голосе негромко проговорил Эдвард. – Идем, Мартен! Я с удовольствием разорву вас в клочья!

Генри совсем побелел. Софи закричала:

– Прекратите! – Она не в силах была поверить в происходящее. Двое мужчин схватились из-за нее? Из-за нее? Это казалось невозможным – но это действительно происходило. – Генри, со мной все в порядке. В самом деле! – Она попыталась улыбнуться, но ей это не удалось.

– Вам незачем идти с ним, Софи, – сказал Генри.

– Ну нет, – рявкнул Эдвард, взмахивая кулаком перед самым носом Генри. – Ей придется пойти со мной, Мартен, ей никуда не деться от этого. Никуда! Она сбежала из Франции посреди ночи, она сбежала с моей дочерью! Она наплевала на мои права! Так что теперь у нее нет никаких прав.

Софи нервно сглотнула, облизывая губы. Ее охватило глубокое чувство вины, она покраснела. Как он это сказал… Да, действительно, все выглядело просто ужасно – она сбежала с его дочерью. Увезла от него дочь. Разлучила их… Боже… Но если бы Эдвард не был так требователен, если бы он постарался понять… Если бы она не любила его так сильно…

– Каждое человеческое существо имеет свои неоспоримые права, – резко возразил Генри. На его лбу крупными каплями выступил пот.

Эдвард грубо расхохотался:

– Черт побери, это заговорил адвокат! Так вам все известно? Ну тогда вы должны знать, что у вас нет никаких прав на Софи, зато у меня эти права есть – потому что я отец ее ребенка!

Софи переводила взгляд с Эдварда на Генри, ошеломленная их ссорой, тем, что они продолжали спорить из-за нее. Потом вдруг она заметила, что вокруг них уже собирается толпа любопытных. Запахло большим скандалом.

Неужели все вокруг слышали их разговор? Софи внутренне сжалась. Она не осмеливалась посмотреть на кого-либо.

– У меня есть кое-какие права, – с достоинством произнес Генри, понижая голос. – Потому что я хотел бы жениться на Софи.

Эдвард мгновенно побелел. Его глаза неподвижно смотрели на Генри. Прошло несколько секунд, прежде чем Эдвард мрачно произнес:

– Тогда нам тем более нужно разобраться.

Софи посмотрела на Генри, который выглядел сейчас упрямым, как бульдог. Потом – на Эдварда, которому явно не терпелось подраться.

– Генри, все в порядке, – быстро сказала Софи. – Он просто хочет поговорить. Мы выйдем на несколько минут, не больше. Эдвард, идем отсюда, поговорим наедине.

Эдвард сделал насмешливый приглашающий жест, и Софи пошла с ним, оставив Генри в сомнениях и тревоге. Ей было нехорошо. От страха ее мутило, и у нее кружилась голова.

Лишь теперь она поняла: то предчувствие, которое мучило ее весь день, было предчувствием надвигающегося рока…

Они вышли за дверь. На улице было темно и холодно. Тысячи звезд сверкали над головой, на безоблачном небе – словно россыпи бриллиантов чистой воды. Софи вздрогнула, когда Эдвард крепко взял ее под руку. Ей пришлось почти бежать, чтобы поспевать за ним. Софи боялась сама начинать разговор и потому даже не стала спрашивать, куда они идут.

Светлые камни подъездного пути поблескивали, словно жемчужины, в сиянии ярких газовых фонарей. Десятки различных экипажей и дорогих автомобилей полукругом выстроились перед домом, стояли они и на Пятой авеню, перед воротами. Эдвард подошел к длинному автомобилю с обтекаемыми линиями, сверкающему черным лаком, внутри машины все было обтянуто белой кожей. Прежде чем Софи поняла, в чем дело, Эдвард распахнул дверцу и, втолкнув Софи внутрь, сам уселся рядом. Перегнувшись через нее, он запер дверцу и стал мрачно смотреть на девушку.

Софи почувствовала, что ее охватывает паника.

– Ты можешь запереть меня в этой машине!

– Вот как? – Он приподнял бровь. – Но я уже это сделал.

Софи, задрожав, обхватила себя руками.

– И куда же мы направляемся?

– Пока никуда. До тех пор, пока не решим все окончательно.

У Софи слегка застучали зубы – не столько от холода, сколько от слов Эдварда. «Пока не решим все окончательно». Взгляд его остановился на полуобнаженных плечах Софи. Она напряженно сжалась. Взгляд Эдварда скользнул ниже, к чувственной ложбинке между ее пышными грудями, верхнюю часть которых приоткрывало декольте. Эдвард стиснул зубы. И резко отвел глаза.

А потом быстро снял смокинг и набросил его на плечи Софи. Она отвернулась и невидящим взглядом уставилась на особняк Ральстонов, пытаясь удержаться от внезапных слез.

– Как ты могла? – хрипло, с горечью спросил Эдвард. – Как ты могла поступить так эгоистично, так жестоко?

Софи робко посмотрела ему в глаза.

– Эдвард, мне очень жаль… – Ей было куда больше жаль, чем он мог себе вообразить.

– Но почему?!

– Потому что я боялась. Тебя.

– Не понимаю.

Софи, внезапно решившись, выпалила:

– Я не могу выйти за тебя замуж без любви, Эдвард!

Все словно замерло вокруг них, и время остановилось. Сердце Софи билось так тяжело и так громко, что она была уверена – Эдвард слышит его удары. Крепко сжав рулевое колесо, он смотрел прямо перед собой на Пятую авеню, и его лицо было бледным и напряженным.

– Я понимаю…

Софи затопила волна отчаяния. Ведь если бы у Эдварда была к ней хоть капля чувства, он сейчас сказал бы об этом и дал ей шанс уступить, принять его предложение. Ведь ей, пожалуй, хватило бы простой привязанности с его стороны, она смогла бы жить и с этим…

Но ему нужна только Эдана. Софи плотнее закуталась в смокинг. Она смотрела на его дерзкий, прекрасный профиль, но глаза Эдварда были пустыми, пугающими. Она опустила голову, прижалась щекой к теплой мягкой ткани. На ее коже останется его запах. Чуть пряный, чуть отдающий мускусом… невероятно мужской запах.

Наконец Эдвард снова повернулся к Софи, но его лицо хранило бесстрастное выражение.

– Я хочу видеть Эдану.

Софи почти не могла поверить, что они так легко решили вопрос о браке. Она почувствовала себя обессиленной, но не знала, отчего – от облегчения или от разочарования, и не хотела думать об этом.

– Разумеется, ты можешь ее увидеть.

– Она здорова?

Софи кивнула, с трудом заставляя себя говорить:

– Да. С нами приехала Рашель. Сейчас она присматривает за малышкой.

– Рашель? А-а, это та рыжая француженка?

– Да.

Эдвард изучал лицо Софи, но о его чувствах невозможно было догадаться.

– Где вы остановились?

– В меблированных комнатах. Я дам тебе адрес. Ты сможешь навещать Эдану в любое время. – Софи с усилием натянула на лицо улыбку. А в мыслях у нее вертелось одно: «Он больше не будет настаивать, чтобы я вышла за него замуж». Ей следовало чувствовать себя бесконечно счастливой – но она была бесконечно несчастна.

Их взгляды встретились. Софи нечаянно отпустила полы его смокинга, и они разошлись, открыв ее декольте. Софи тут же снова запахнулась. Теперь, когда самое страшное было позади, она ощущала в бедрах прилив желания – запретного, но такого сильного желания, ей никак не удавалось убедить себя, что она ничего не ощущает.

– Ты собираешься выйти за Мартена? – спросил Эдвард небрежным тоном – так говорят о погоде со случайными знакомыми.

Софи сжалась.

– Я… я думаю об этом.

Эдвард резко вздохнул, его ноздри расширились.

– Понятно. – В глазах его сверкнула ярость. – Должен ли я понимать это так, что ты его любишь?

Софи прислонилась к дверце машины. Она подумала, что Эдвард, наверное, боится потерять Эдану.

– Эдвард, тебе не о чем беспокоиться… – быстро заговорила она.

Он схватил ее за плечи и рывком притянул к себе. Софи вскрикнула, но было уже поздно. Эдвард обнял ее за талию, и его губы коснулись ее губ. И вот он уже целовал ее с безумной силой…

Его руки были крепки, как сталь, и Софи не могла даже пошевельнуться. Но вот наконец Эдвард с усилием оторвался от ее губ, страстный поцелуй закончился, и он прижался лбом к ее лбу. Софи боялась двинуть даже пальцем, боялась заговорить. Она опасалась снова пробудить в нем гнев. Эдвард дышал тяжело, Софи почти задыхалась.

А потом она поняла, что его рука, лежащая на ее талии, осторожно ласкает ее тело сквозь тафту платья…

Сильные, умелые пальцы то поднимались чуть выше по спине Софи, то спускались ниже, оставляя за собой огненный след…

Эдвард снова придвинулся к ней. Его грудь прижалась к ее груди, его губы коснулись ее губ. Мгновением позже он мягко захватил ее нижнюю губу. Это было просьбой. Софи вскинула руки на плечи Эдварда, всхлипнула и раскрылась ему навстречу.

Она уже и забыла, что такое поцелуй. Эдвард впивался в ее губы, терзал ее язык… Софи пылко отвечала ему, забыв о сопротивлении. Его руки скользнули к ее бедрам, жадно сжимая их. И так же страстно и жадно Софи стискивала его плечи. Она напряженно изгибалась в его объятиях, охваченная жаром, желая, чтобы его поцелуй не прекращался никогда…

Радостное возбуждение охватило Софи. Эдвард словно вливался в нее, все глубже проникая языком в ее рот, и вдруг Софи оказалась лежащей на спине, а Эдвард был сверху.

Она громко вскрикнула, ощутив его бедра, тяжелые и крепкие, и ее руки сами собой спустились по его спине. Даже если умом она и хотела бы протестовать, тело не позволило бы ей этого.

Эдвард оторвался от ее губ, его тело содрогнулось. Он посмотрел прямо в глаза Софи. И что-то дикое, страстное влилось в нее через взгляд Эдварда, она поняла это горячее мужское желание. Она никогда не чувствовала себя такой, в этот момент она стала истинной женщиной, соблазнительной, прекрасной, неотразимой… Она нежно коснулась его щеки.

Он спросил:

– Мартен может заставить тебя стонать и трепетать, как это делаю я?

Софи задохнулась.

– Может? – требовательно повторил Эдвард.

Его слова причинили ей острую боль, словно он ударил ее хлыстом.

– Нет.

Она скорчилась, пытаясь оттолкнуть его.

– Пусти меня…

Эдвард немедленно отпустил ее и сел, не отводя от нее глаз.

Софи с трудом выпрямилась. Потом поняла, куда он смотрит, и вспыхнула от смущения. Она поправила лиф платья и постаралась устроиться на сиденье как можно дальше от Эдварда.

– Зачем? Зачем ты об этом спрашиваешь?

Он мрачно улыбнулся:

– Так, из любопытства.

Софи рассердилась:

– Ну так я тебе отвечаю – нет.

Эдвард с видимым равнодушием пожал плечами.

На глаза Софи навернулись слезы, и она яростно смахнула их.

– Зачем ты все это делаешь, Эдвард?!

– Ты еще спрашиваешь? – насмешливо и горько бросил он.

– Зачем ты снова пытаешься соблазнить меня?

Он не ответил, лишь твердо посмотрел на нее сверкающими глазами, напоминавшими Софи те самые бриллианты, контрабандой которых якобы занимался Эдвард.

– Ты ведь не станешь отрицать, что пытаешься меня соблазнить? – выкрикнула Софи, и ее голос поднялся до самой высокой ноты.

– Стану. Дело не в этом.

Софи внимательно посмотрела на него, пытаясь совладать с гневом и проникнуть в его мысли. Но ей не удалось ни то ни другое.

– Я не понимаю.

– Боже! Я же мужчина, Софи, а ты женщина, да еще в таком чертовски соблазнительном туалете! – Дотянувшись до дверцы машины, он отпер ее. Его рука при этом задела грудь Софи. Она попыталась сделать вид, что ничего не заметила.