Текст книги "Песнь песков"

Ладони. Тысячи красных ладоней покрывали стены зала, словно гигантский театральный задник на уровне человеческого роста.

Как всегда, эта картина привела его в ярость, глубокую, глухую ярость, всегда готовую выплеснуться, ярость, на которой зижделось его желание мщения.

Снова какой-то шум. Далекий, едва различимый, доступный только его слуху, генетически запрограммированному, чтобы различать малейшие признаки жизни под ледяными просторами. Тем же стремительным движением он погасил свет, вновь водрузил очки и забился в угол. На этот раз это была не мышь. Это были человеческие шаги. Кто-то медленно и осторожно продвигался по галерее, часто останавливаясь. Реза стиснул оружие.

Шаги приближались. Теперь он уже мог различить сдерживаемое дыхание. Его агент еще не мог оказаться здесь. Так кто же это? Один из тех ненормальных пассеистов, которые продолжают жить, как кочевники железного века, безразличные к прогрессу, анахроничные преемники давно исчезнувших охотников-собирателей? Инакомыслящие, решившие абстрагироваться от времени, споров, от истории, чтобы застыть навсегда в той эпохе, которую считают счастливой? Категорически не приемлющий политики Царя, их военачальник Оксус не колеблясь велел своим лучникам уничтожить солдат, чтобы спасти проводника и раненого профессора! Реза подозревал, что он таким образом мстил за убийство жителей деревни. Но ведь не он, Реза, отдал этот приказ. Это действовала приближенная к Царю гвардия, причем без всякого приказа. Дети случайно обнаружили сеть каналов и подсмотрели ритуал Дня Духов. Они представляли потенциальную опасность. Необходимо было их убить, пока они кому-нибудь не рассказали. Так Народ всегда поступал с теми, кому становилась известна его тайна.

Можно было бы спокойно отравить колодцы в деревне, но эти фанатики из фанатиков выбрали, как всегда, самый простой и жестокий способ! В довершение несчастий это поселение оказалось именно тем местом, где экспедиция вознамерилась сделать привал! Если поначалу она была полезной, потому что помогла отыскать Алебастровую Книгу, то теперь, когда археологи решили остановиться в поселке, они стали представлять опасность. Он отдал приказ, чтобы серия «несчастных случаев» помешала им продолжать путь, но все напрасно. Когда же экспедиция все-таки добралась до деревни, он решил незаметно убрать этих докучливых свидетелей. Было задумано, что все члены экспедиции погибнут в результате несчастных случаев. Но, учитывая то, как стали развиваться события, и из-за вмешательства Неи пришлось остановиться на гораздо более простых способах.

Так неужели это Оксус, принц-вероотступник, в котором течет королевская кровь, бродит сейчас во мраке заброшенных галерей? Или какой-нибудь не в меру любопытный пастух? Или предатель?

Реза напрягся и, еще до того, как увидел, почувствовал присутствие чужого. В его поле зрения возник какой-то силуэт, и он прыгнул, мертвой хваткой вцепившись чужаку в шею. Он почувствовал, как его жертва забилась, пытаясь высвободиться, но захват был очень мощным. Стоило ему сжать руку немного крепче, он мог бы раздавить гортань и сломать подъязычную кость. Другой, свободной рукой он стиснул запястье руки, в которой был зажат пистолет, и вывернул руку, чтобы ствол оказался направлен вниз. Он собирался уже надавить покрепче, когда услышал приглушенный голос:

– Тебе по-прежнему обязательно демонстрировать свою силу?

Не веря своим ушам, он ослабил хватку.

Женщина, потому что это была женщина, повернулась к нему, блеснув зеленым цветом глаз, который ослепил его даже через инфракрасные очки. Он снял их, опять повернул выключатель, залив их обоих белым светом.

– Нея… – недоверчиво пробормотал он.

– Похоже, ты не слишком рад меня видеть.

– Не смейся надо мной! – возмутился он. – Я просто думал… я…

– Ты думал, что я умерла, Реза? И я вправду умерла, но потом воскресла. Такова сила Магов.

– Глупости! – грубо перебил он. – У Магов нет никакой силы, это всего лишь сборище старых болтунов.

– Ты же веришь в силу Великой Жрицы, – возразила она ему, потирая вывихнутое запястье.

– Я полагаю, ты здесь не для того, чтобы спорить о догмах, – ответил Реза. – Что тебе нужно?

– Посмотреть в лицо другу, который пожелал моей смерти.

Он пожал плечами:

– Мы давно уже не друзья.

– У нас разные представления о многом, – поправила она его. – Но сила нашей привязанности друг к другу никогда не становилась от этого слабее.

– Не пытайся заговаривать мне зубы.

– Все такой же грубый и недоверчивый.

Он напрягся еще сильнее. Они стояли друг напротив друга, он, переступая с ноги на ногу, словно медведь, готовый вот-вот наброситься на жертву, она, хрупкая и легкая, неподвижно. Странные зеленые глаза сияли на кошачьем лице, шапка светлых волос скрадывала вытянутую, как у него, форму черепа. Она стояла такая красивая. Такая бледная, измученная. Он умирал от желания подхватить ее на руки, унести отсюда, защитить. Защитить от себя самого? Это просто смешно. Что бы она ни говорила, они враги. Она смотрела на него, словно читала его мысли, голова чуть наклонена на плечо, на губах легкая улыбка.

– Реза, Desdichado! – усмехнулась она.

Он взвился:

– Плевать мне на поэзию, да, я грубый, невоспитанный и нетерпеливый, помнишь?

– Но ты все же гомо, гомо локутор!

Это было название, которое они дали себе сами. Ведь «неандерталец» не означало ничего, это было просто место, место погребения. А они были первыми, кто на земле заговорил. Первыми, кто стал пользоваться гортанью не только для того, чтобы рычать. Властители Срединной Земли. Самые быстрые и самые хитрые охотники. Потом пришли эти сапиенс. Со своими длинными неутомимыми ногами, круглыми черепами, плоскими лицами и оружием. Так началось сосуществование, которое длилось почти пятьдесят тысяч лет! Долгое время каждый держался своей территории. Но сапиенсам было недостаточно лучших охотничьих угодий, им мало было просто кормиться, им еще хотелось крови, вкуса крови, запаха крови, человеческой крови. Они хотели властвовать.

Наступать. Обладать. Экспансия. Господство. Заменить империю «Быть» империей «Иметь».

Тут только он заметил, что говорит вслух, а Нея внимательно смотрит на него.

– Все та же ненависть, да? – спросила она.

– Ненависть крысы к лаборатории вивисекции, – изрыгнул он. – В последний раз, Нея, что тебе нужно?

Она выдержала его взгляд.

– Зачем ты теряешь время на разговоры со мной, Реза? Почему ты меня не убьешь?

Он направил пистолет на голову молодой женщины, ствол уперся прямо между зеленых глаз.

– Ты способен отдать приказ убить меня, только бы не делать работу самому? – продолжала она, положив руку на ствол оружия. – Давай, стреляй. Избавь меня от своего гнева, пока он не обрушился на планету, превратив ее в огромную гору трупов.

– Братья готовы! В каждой стране на ключевых постах наши ждут сигнала, чтобы действовать. Присоединяйся к нам, Нея!

Она подошла ближе, так что дуло пистолета коснулось ее лба.

– Действовать? То есть уничтожить миллионы людей? Людей, таких как ты и я, Реза! Какая разница, какие у нас кости, какие мышцы, эти или слегка иные, какая разница? Главное – это наша душа.

– У них нет души! Это просто расчетливые и жестокие механические устройства. Если бы у них была душа, Земля не превратилась бы в такую клоаку, такую кровавую трясину!

Медленным движением она отодвинула оружие от лица, не встретив с его стороны никакого сопротивления.

– Ты не выстрелишь, – произнесла она. – Ты предпочитаешь говорить. И слушать себя самого. Как всегда. Тебя никогда не интересовало то, чего хочу я.

– Я никогда не мог понять твоих желаний! – воскликнул он, не в силах оторвать взгляд от глаз Неи, словно погружаясь в бесконечный изумрудный туннель.

– Чужие желания всегда понимаешь, только исходя из собственных, Реза, я тебе это уже говорила.

И тем же медленным движением она направила его руку с оружием на него самого. Ее пальцы сжимали мускулистый кулак мужчины, ее указательный палец накрыл его палец, лежащий на спусковом крючке. На пистолет, направленный в его собственное сердце, он смотрел без всякого волнения. Он ощущал покой, какого не чувствовал уже долгие, долгие годы. Голос Неи убаюкивал его, словно уговаривал уйти, да, просто уйти и никогда больше не знать гнева и страданий, как маленький мальчик, который после долгого, страшного сна вдруг осознает, что лежит дома, в своей кроватке.

– Закрой глаза, – мягко приказала она ему.

Он почувствовал, как смыкаются его ресницы. Оказаться в своей постели, оказаться в мягких объятиях ночи, лечь и спать, спать, спать…

– Прощай, Реза. Да будет Богиня милостива к тебе.

Раздался оглушительный выстрел.

ГЛАВА 17

Реза показалось, что у него оторвали руку, и он закрыл глаза. Потом он буквально подпрыгнул на месте, словно его только что освободили от невидимых пут.

Пистолет валялся на земле. В воздухе пахло порохом. Он с глупым видом смотрел на Нею, которая стояла прямо перед ним, с искаженным от боли лицом, поддерживая левой рукой окровавленную правую кисть, в разорванной плоти торчали осколки кости.

– Простите, капитан, но она собиралась вас убить! – произнес голос. – Она вас загипнотизировала! Вы позволили бы себя убить, как ягненок!

Он медленно повернулся к своему агенту, стоявшему в углу с дымящимся автоматом в руке, оружием, которое было еще направлено на Нею.

– Прекрасная работа! – сказал он.

– Прикажете ее прикончить? – спросила майор Волова, указывая на Нею, неподвижную и молчаливую.

– Нет, не сейчас! Пусть сначала немного поспит.

Он приблизился к ней и оглушил сильным и точным ударом в висок. Она беззвучно упала и, скорчившись, осталась лежать на земле. Какое-то мгновение он смотрел на нее. Загипнотизировала! Он забыл о власти ее зеленых глаз, забыл о силе ее воли. Встряхнувшись еще раз, он обратился к майору Воловой:

– А где остальные? Похоже, им удалось обмануть наши радары?

– Они в соседней галерее. Размышляют о смысле жизни.

Размышляют… очень подходящее слово, с горечью подумал Роман.

Руки в наручниках были заведены высоко за голову, шею охватывал железный ошейник, похожий на те, что они нашли в пещере на дне озера. Цепь, на которой он висел, крепилась к балке, и он вынужден был стоять на цыпочках. У его ног, привязанный к подпорке, лежал Д'Анкосс, он был без сознания и тяжело дышал.

Их взяли наверху, в то время как они, спрятавшись за грудой камней, ждали Нею. Они услышали, как тормозит машина, и вжались в горячие камни. Татьяна появилась совсем с другой стороны, не той, откуда слышался шум мотора, она набросилась на них, как кошка, держа автомат, готовый выстрелить.

Он попытался осознать то, что происходит в данный момент. Благодаря хорошей акустике в галерее, где он находился, было хорошо слышно то, что происходит в соседней. Выстрел: на короткий миг он испытал радость, когда ему представилось, что у Неи все получилось, что она уничтожила Реза. Тогда ему было уже известно, что в помещение проникла Татьяна. Затем, мгновение спустя, он решил было, что Нея мертва, что Татьяна ее убила. Каким странным облегчением для него было услышать холодный и манерный Татьянин голос, когда она спрашивала, надо ли прикончить Нею! Но серьезно ли она ранена? Реза сказал: «Пусть поспит», значит, они ее усыпили?

– Как тебе удалось их обезвредить? – спросил тот.

– Довольно просто, – самодовольно ответила Татьяна. – Наш дорогой Роман – неисправимый романтик. Стоило мне немного попинать старого Д'Анкосса… Потом я ему сказала, что разнесу в клочья эту старую развалину, если он, Роман, не позволит мне себя связать.

– И он позволил?

– Да, особенно после того, как я немного попортила колено несчастному Антуану. Думаю, что он больше никогда не сможет ходить, но это не имеет значения, потому что ему и не представится такой возможности.

Словно ища доказательства ее словам, Роман взглянул на Антуана, который лежал по-прежнему без сознания, бледный от боли. Как ему пришло в голову сопротивляться? Получалось, что именно из-за него Д'Анкосс сейчас в столь плачевном состоянии! Он еле заметно дышал, а его левое колено представляло собой страшное месиво из костей и фиолетовой плоти, откуда струился ручеек крови. Он, разумеется, останется инвалидом на всю жизнь. Или, вероятнее всего, он будет мертвым инвалидом, как только что грубо намекнула Татьяна. А Нея… Боже, что же они с ней сделали?

Он не должен был соглашаться на эту бессмысленную авантюру. Как будто они призваны спасти мир! Клуб Троих против Отвратительного Человека Песков… Смешно! Лежать, съежившись в лодке, которая на всей скорости несется в водовороте, возникшем от ударной волны при землетрясении, между опасно сблизившимися вертикальными стенками, причалить у охровой шахты, выбраться на поверхность с Антуаном на спине, как будто скауты, проходящие на природе «курс выживания». «Кох Ланта»[33]33
  «Кох Ланта» – фешенебельный отель в Таиланде.


[Закрыть] в пустыне Кевир! Он действовал так же импульсивно и глупо, как тогда, когда тридцать лет назад слепо пошел за Антонией. Неужели он так ничему и не научился? Неужели в глубине души он так навсегда и останется неповзрослевшим ребенком, обрекающим других на смерть? Бешеная собака, играющая с брошенными мячиками…

* * *

В огромном зале, залитом резким светом, Реза подобрал с земли пистолет Неи, засунул его за пояс и спросил:

– А что англичанин?

Ян. Роман напряг слух.

– Я выполнила приказ, – ответила Татьяна. – Он нейтрализован, но жив. Хотя, по правде сказать, я не понимаю…

– Поймешь, когда придет время! – оборвал ее Реза, приглядывая краем глаза за Неей, которая все еще лежала без сознания.

Зачем здесь вообще нужно время? Уцепившись за оперение его стрелки, находящейся в постоянном движении, можно было только терпеть, пока резкие воздушные потоки постепенно, как плоть от костей, отделяют нас от нашей собственной субстанции, а затем отпускают и выбрасывают в вечную ночь.

– Где он? – спросил Реза.

– В машине, которая его подобрала. Он спит. Кетамин, – уточнила она, – довольно сильное анестезирующее средство, которое применяется в ветеринарии.

Реза нахмурился:

– Нужно, чтобы его устранили и выбросили тело где-нибудь подальше. А пока попроси водителя привезти его сюда. А еще пусть приведут проводника и профессора.

– А она? – спросила Татьяна, с недовольной гримасой указывая на Нею.

– Ею я сейчас займусь.

Казалось, Татьяна собиралась что-то ответить, но сдержалась и молча вышла.

Роман кусал губы. «Займусь» – это значит, что он собирается ее прикончить? Через несколько минут он это узнает. Нужно приготовиться.

Реза приложил свои огромные ладони ко лбу, примяв густые черные волосы, стал растирать спинку носа, пытаясь унять разыгравшуюся мигрень.

Быстрым шагом в помещение вошел колосс в зеленой униформе с Яном, переброшенным через плечо. Словно мешок картошки, он швырнул его в угол. Затем он вышел и почти тотчас же вернулся, неся Д'Анкосса, с посеревшим от страданий лицом, который по-прежнему не приходил в сознание. Его правое бедро было черным от запекшейся крови и грязи, левое колено казалось бесформенным месивом. Он положил его на землю чуть более осторожно. Тем временем в помещение вошла Татьяна, сопровождая Романа в наручниках, которого она вела на цепи, прикрепленной к железному ошейнику.

Нея… Она лежала здесь же, посреди этого огромного зала, украшенного странными рисунками, кисть в крови, на правом виске кровоподтек. Но она дышала! Что касается Яна, он выглядел не слишком хорошо, с огромной шишкой на голове, с лицом, синим от ударов, сухими, растрескавшимися губами и в разорванной одежде. Роман перевел взгляд на капитана.

Какое-то время они молча разглядывали друг друга, затем Реза раскинул руки, словно для дружеских объятий:

– Добро пожаловать к нам!

– К кому это «нам»? – спросил Роман.

– Неидентифицированным живым объектам! – расхохотался Реза. – А вот вы вскоре станете неидентифицированными мертвыми объектами, да будет мне дозволен такой каламбур. Полагаю, Нея вам все объяснила?

Роман не ответил. Он не отрываясь смотрел на Нею и с удовлетворением отметил, что ее грудь равномерно вздымается. Он вновь повернулся к Резе:

– Я в курсе ваших безумных проектов, капитан, если это действительно ваше звание. Вы решили сыграть роль сумасшедшего, который возомнил себя властелином мира. Признаюсь, я не совсем понимаю, какое отношение все это имеет к нам, мне и моим друзьям. К чему весь этот спектакль, позволю я спросить, если можно было просто нас убить и бросить наши трупы гиенам?

Татьяна вздохнула, словно сама она выступала именно за такое решение. Реза пожал плечами:

– Дорогой Роман, как сказала бы майор, тысячелетия жизни в подполье привили мне вкус к скрытности.

– Уничтожение целой деревни как-то плохо вяжется с тем, что вы сказали! – возразил на это Роман.

– Нас заставила это сделать группа экстремистов! – ответил Реза.

– Вы хотите сказать, что есть экстремизм над экстремизмом?! – воскликнул Роман. – А я-то полагал, будто Земля плоская и вы уже добрались до края.

– Вы не слишком забавны и не слишком умны.

– Надо же, именно то же самое я думаю о вас.

Татьяна опять вздохнула. Вот уж эти самцы! Вечное соревнование, кому достанется самая толстая самка! Как это скучно! Она пнула Яна носком ботинка, но он не пошевелился. Ей очень хотелось запустить ногти в белокурую щетину, покрывшую неровные щеки. Ласкать и царапать. Заставить его обратить на себя внимание.

– Оглянитесь же вокруг! – приказал Реза Роману.

Тот послушно осмотрелся. Огромное помещение площадью не меньше трехсот квадратных метров, еще одна проклятая пещера в залежах известняка, в центре которой – что-то вроде дольмена, откуда звездообразно расходились глубокие желобки, заканчиваясь возле приоткрытых люков. Возле дольмена – камня около восьми метров в длину – гигантское нагромождение каких-то железяк.

Он удивленно поднял брови и пожал плечами, словно говоря: «Да, вижу, ну и что?» – что, похоже, не слишком понравилось его собеседнику.

– Вы видите отпечатки на стенах? – бросил ему Реза приглушенным голосом, крылья его носа дрожали от гнева. – Это что, по-вашему?

– Руки, такие можно увидеть во всех доисторических пещерах… – позволил себе сказать Роман.

– Да, руки. Руки наших людей. Тысячи наших жили здесь, прикованные цепями и клейменные, как животные. Перед тем как идти на смерть, на бойню, они оставляли отпечатки своих рук на стене, чтобы на Земле сохранились воспоминания об их жизни.

Кто это говорит? Антуан приоткрыл глаза. Ему было больно, так больно, что он даже не мог определить, где именно концентрируется боль. Он весь был сплошной болью. Через сомкнутые ресницы он смог разглядеть связанного Романа, капитана Реза и Татьяну. Татьяна! Она его ударила, она стреляла в него, не испытывая ни малейшего волнения. Жестокая женщина, машина. С таким же безразличием она убила бы их всех. Потом он увидел отпечатки на стенах, и это зрелище заставило его задрожать, это была знакомая дрожь ученого в предвкушении открытия.

– Майор, – приказал Реза, – подведите своего дорогого Романа поближе, пусть посмотрит.

Татьяна, которая, судя по ее виду, скучала, как всякий, кто вынужден в тысячный раз выслушивать одну и ту же историю, потянула Романа за цепь и подвела его к куче железа, наваленного в центре помещения.

Только теперь Роман осознал, что перед ним нагромождение медных, бронзовых и железных ошейников, за каждым из которых тянулись длинные цепи. Куча достигала почти четырех метров в высоту, он подумал, что, должно быть, в этих местах томились в неволе тысячи и тысячи людей. Ошейники и цепи, заржавленные и покрытые темными пятнами, источали запах металла, пота и крови.

– У этого места есть своя история, – сказал Реза. – Долгая история. Хотите, я вам расскажу?

– Вы все равно расскажете, хочу я или нет, – возразил Роман. – Так что давайте!

– Спасибо, – ответил Реза, нечувствительный к иронии. – Нея, должно быть, сказала вам, что вместе с постоянной экспансией сапиенс началась борьба за охотничьи угодья, пока мы сами не сделались объектами охоты, что привело почти к полному нашему исчезновению. Немногочисленные, генетически изолированные, обладающие орудиями труда и оружием гораздо менее совершенным, мы смогли выжить лишь благодаря нашей способности слиться с природой. Мы расселились повсюду, от Испании до Австралии, притворившись, будто приняли ваши нравы и обычаи, лишь для того, чтобы остаться в живых.

От боли Антуан с трудом удерживал сознание, но он не хотел засыпать, он хотел слушать, хотел узнать, понять… Он приказал боли отступить, оставить его в покое, он приказал огню в своей груди утихнуть и попытался сосредоточиться.

– Около двадцати шести тысяч лет назад небольшая группа выживших, среди которых были наш Царь и Братство Магов, оказались здесь и нашли убежище под землей, на берегу моря, которое впоследствии исчезло, – говорил Реза. – Понемногу мы построили сеть галерей и каналов, жили рыбной ловлей, ели водоросли, ягоды и злаки, которые приносили сверху. Мы сделали подстилку из гумуса и вырыли световые колодцы, чтобы выращивать ячмень.

Антуан чувствовал себя счастливым, несмотря на физическую боль и странное ощущение, будто тело освобождается от себя самого. Как если бы один из столь дорогих его сердцу экспонатов вдруг сам заговорил с ним, поведал самые невероятные тайны. Ради этого он отдал бы жизнь. Впрочем, именно это, похоже, ему и предстояло…

– Хранители Прошлого, Носители Истины, – грохотал Реза. – В течение последующих пятнадцати тысяч лет мы жили, словно спасшиеся после кораблекрушения на пустынном острове, завернувшись, словно в кокон, в наш язык и наши обычаи, храня память о временах, лишенных памяти, невидимыми глазами наблюдая за вашим миром, между тем как вы даже не подозревали о существовании нашего. Потом произошло неизбежное: нас обнаружили.

Он замолчал, и Роман, невольно заинтересовавшись, поднял голову.

– Вы говорите о периоде, предшествующем письменности, – заметил он. – Откуда вы могли знать, что в действительности произошло? Следы доисторического существования, человеческие или вещественные, не могли вам дать такой информации!

– В противоположность вам, гомо сапиенс, раздробившимся на множество наций и религий, мы оставались спаяны нашими традициями, верованиями, нашим прошлым. Мы все были одной маленькой семьей, плавающей в океане генетических различий. ДНК содержит лишь четыре базовые буквы: аденин, тимин, цитозин, гуанин – всего четыре буквы и биллионы возможных книг! Что же касается нашего рода, мы всего лишь несколько слов в одной короткой главе из истории всего живого.

– И вы утверждаете, будто сохранили устные рассказы о событиях, произошедших десять тысяч лет тому назад?

– В точности как ваш эпос «Гилгамеш»[34]34
  Гилгамеш – легендарный король Урука, шумерского государства IV тысячелетия до н. э.


[Закрыть], «Поэма об Атрахазисе»[35]35
  Атрахазис – первоначальное вавилонское имя Ноя. «Поэма об Атрахазисе» – поэма о потопе, написанная на аккадском языке в начале II тысячелетия до н. э.


[Закрыть] или, наконец, ваша Библия, дорогой Роман. Но пока вы понапрасну изучали их в течение многих лет, пытаясь выяснить, идет ли речь о легендах или о реальных фактах, мы знали настоящие ответы…

Антуан сглотнул слюну. Ответы. Ответы на вопросы, которые жгли его губы и душу с самого юного возраста. Народ был памятью истории человеческого рода, живой книгой «одиссеи биологического вида». Ему еще нельзя терять сознание, пока еще нельзя, он должен заставить свою телесную оболочку продержаться еще немного, чтобы успеть услышать ответы, тем хуже, если после этого она сразу взорвется.

– …А после потопа, – говорил в это время Реза, – начались самые серьезные наши неприятности.

Предвидя вопрос Романа, он поднял руку:

– Если вы будете все время перебивать меня, мы тут всю ночь проторчим! Всемирный потоп, о котором упоминается во всех мифологиях, отнюдь не выдумка, это свидетельство серьезного, резкого изменения климата, связанного с внезапным таянием ледников. В разных частях земного шара произошли многочисленные катастрофы. Что же касается потопа, который описывается в Библии и Коране и подтверждается шумерскими летописями, то этот внезапный подъем уровня воды, что последовал за таянием ледников, поглотил целый регион обитания, каким прежде являлось Черное море. Тысячи гомо сапиенс, те, которых вы называете представителями ориньякской[36]36
  Ориньякская культура позднего палеолита в Западной Европе. Названа по пещере Ориньяк во Франции (департамент Верхняя Гаронна).


[Закрыть] культуры, организованные и развитые племена, живущие охотой и собирательством, рассеялись по окрестностям в поисках новых территорий. Некоторые, на свое несчастье, обосновались в этом краю, который, разумеется, нельзя назвать гостеприимным, но он, по крайней мере, был до тех пор необитаем. После того как в результате роковых случайностей мы оказались обнаружены, они решили использовать нас в качестве рабов. И еще в качестве пищи.

Пришла очередь Романа поднять руку.

– Постойте! Но почему вы не защищались? Вы же сложены как геркулесы, почему вы позволили себя поработить?

Казалось, этот вопрос привел Реза в замешательство. Татьяна откашлялась.

– Этому есть целый ряд причин, – ответил он наконец. – Мы привыкли жить под землей, мы построили настоящее подземное царство, со своими дорогами, своими дворцами, культовыми местами, но нас было очень мало. Мы отвыкли от жары, которая царила на поверхности земли, и зачастую пренебрегали умением пользоваться оружием, склоняясь к поэзии. В каком-то смысле были ослаблены ощущением относительной безопасности. К тому же закоснели в своих традициях, – сухо добавил он. – У нас имелось устаревшее и тяжелое метательное оружие. Наши дротики и копья не могли выстоять против оружия представителей граветтских[37]37
  Граветтская культура – одна из культур верхнего палеолита.


[Закрыть] культур. Дело не в том, что мы были глупее их! – пробормотал он сквозь сжатые зубы.

– Так почему же в таком случае?

– Табу! Смерть, все, что вызывает смерть, требовало целого ритуала. Если вам угодно, сложной разрешительной процедуры. Жертвенное оружие, которое использовалось для убийства животных, не могло быть направлено против человека. Единственной дозволенной формой битвы человека с человеком была рукопашная схватка. Смерть, поражающая на расстоянии, как разящая с небес молния, – это привилегия Богини. Тот, кто сеет смерть, бесчестит себя, он не попадет на небеса.

– А ядерных боеголовок это не касается?

– Не забывайте, все это происходило в конце мезолита! – возразил тот. – Целый ворох предрассудков, за которые цеплялись Маги. В то время как мы полировали ритуальные камни в наших святейших традициях, другие изобретали метательные машины для дротиков. Вы спрашиваете меня, почему мы позволили обратить себя в рабство? Численное, техническое и психологическое отставание, – перечислял он, загибая длинные пальцы. – Наши Маги, извечные сторонники пассеизма, привели нас в рабство, как стадо покорных блеющих овец. Конечно, и я должен это признать, в нас, как говорят сегодня, укоренилась мысль, будто противник выше и лучше нас. Мы, горсточка выживших, бледные тени охотников, какими были когда-то, напуганные, объятые страхом перед захватчиками, как слоны перед мышью. Вера в себя – это основная составляющая ярости победителя, разве не так? В общем, – добавил он со зловещим смешком, – мы стали энергетическим сырьем со всех точек зрения. И вот мы здесь, – заключил он, – на Бойне.

– На бойне? – повторил Роман, окидывая помещение новым взглядом.

– Видите эти амфоры по четырем углам алтаря? Мне следовало бы сказать «жертвенного столика». Они служили для сбора крови, которую выпивали во время больших лунных праздников. Желобки в земле – это что-то вроде канализации, по которой текла сукровица, всякие отходы… А мы были закованы в цепи вдоль этих стен, и стражники вызывали нас по одному. Тогда мы погружали левую руку, ту, что от сердца, в жидкий торф, и оставляли на стене отпечаток, чтобы сказать, что здесь жили Люди.

– Почему тюремщики позволяли вам это делать? – удивился Роман, с отвращением глядя на мрачные желобки на полу.

– Чтобы сосчитать нас, – уронил Реза. – Что-то вроде настенного реестра. Столько-то голов скота, столько-то голов гомо неандерталенсис, как вы нас сегодня называете. «Другие», как вы называли нас раньше.

Роман попытался собраться с мыслями.

– Ваш народ тоже потреблял человеческую плоть, в ваших окаменевших экскрементах обнаружен миоглобин, – внезапно произнес Д'Анкосс, по-прежнему лежащий на земле.

Удивленные Роман и Реза одновременно повернулись к нему.

– Вам это неизвестно, – продолжал Антуан, пытаясь изобразить улыбку, – миоглобин – это протеин мышечной ткани человека… и этот протеин может оказаться в экскрементах… только в том случае, если прошел по пищеварительному тракту… – с трудом закончил он.

– У нас вы могли бы стать Магом! – бросил Реза почти любезно. – Они тоже готовы продолжать свои научные споры с почти отрезанной головой! Если это может доставить вам удовольствие, узнайте, дорогой профессор, что мы иногда потребляли печень, мозг и грудные мышцы наших вождей во время ритуальных праздников, чтобы их сила перешла охотникам. Ничего общего с массовым животноводством.

Д'Анкосс закрыл глаза. Столько ответов на вопросы, которые занимали его всю жизнь, а он был не в силах их задать!

– А как вам удалось освободиться от этого рабства? – спросил Роман.

– Просто удачно пал жребий: все из-за ваших бесконечных войн. От поколения к поколению наши победители сами становились побежденными, население ушло из этих краев, и мы вернулись на свое место: в подземелья истории, – закончил он с горечью.

– Но о вашем существовании было известно! Как получилось так, что люди о вас забыли? – не сдержался Роман, поневоле захваченный рассказом.

– Нам повезло, что наши поработители, наши хозяева, если вам угодно, были сами уничтожены во время небывало кровавой войны с захватчиками, пришедшими с востока. Они спрятали нас, как прячут сокровища. Захватчики стерли город до основания и пошли своей дорогой, в надежде на еще большие завоевания. Я говорю вам о маленьких городках с населением в несколько тысяч и о племенных войнах. Мы же сами были тогда всего лишь горсткой в сравнении с тем количеством, какое имеется сейчас.

– Но потом… как вы смогли… ваш внешний вид… – с трудом выговорил Антуан, на губах которого уже пузырилась розоватая пена. Роман с тревогой смотрел на него.

– Мы не большие обезьяны, а люди! – возразил Реза. – Различия между нашими видами не так заметны, а вы для определения того, что называете расами, зациклились на цвете кожи. Очень забавно, однако между европейцем и африканцем раз в десять меньше генетических различий, чем между двумя африканцами разных этнических групп!

– А вы сами, какого были… цвета?

– Он различался в зависимости от широты, от одного до трех граммов меланина. Здесь мы белые, и у наших предков, заключенных под землей, цвет лица был бледнее, чем у северян. Как у многих существующих ныне видов, – продолжал он, – некоторые характерные черты обострились, другие, наоборот, смягчились. Разумеется, на всех уровнях вашего общества работают именно те, чьи отличия незаметны.