Текст книги "Кто все расскажет"

Акт III, сцена вторая

В качестве звуковой перемычки звучит голос Уэбстера Карлтона Уэстворда Третьего, продолжающего читать:

– «…Кэтрин Кентон решила покончить с собой в такой, казалось бы, радостный день».

Моя мисс Кэти – вернее, прекрасный и совершенный, будто бы снятый сквозь марлю двойник – сидит за кулисами, у себя в гримёрке за туалетным столиком. Наклоняется к зеркалу, поправляет последние пятна крови, шрамы и багровые струпья: вскоре ей предстоит знаменитая битва за Гуадалканал. Из-за запертой двери доносится предупреждение:

– Две минуты, мисс Кентон.

Закадровый голос читает:

– «Давно уже бродят слухи, будто бы Оливер Дрейк, эсквайр, наложил на себя руки: после его внезапной кончины были обнаружены следы цианида. Хотя предсмертной записки так и не нашли, а следствие не сумело прийти к внятным выводам, Дрейк был нередко подвержен жестоким приступам уныния, если верить словам Хэйзи Куган, домработницы Кэтрин…»

На туалетном столике мисс Кэти, между кистями и банками с гримом, лежит бумажный пакетик; его края закатаны, так что можно разглядеть содержимое: пёструю россыпь «иорданского миндаля». Прославленная стройная рука подносит ко рту конфеты – одну за другой, то красную, то белую, то зелёную, орех за орехом. Между тем фиолетовые глаза ни на секунду не отрываются от отражения в зеркале. Рядом с пакетом стоит пузырёк с броской этикеткой: «ЦИАНИД». Горлышко обнажено, пробки нет.

Закадровый голос Уэбба:

– «Похоже, моя обожаемая Кэтрин страшилась утратить счастье, добытое в долгой и изнурительной борьбе».

Приторная стройная версия мисс Кэти поднимается и оправляет военную форму, глядя на себя в зеркало над туалетным столиком.

Уэбб продолжает читать:

– «После стольких лет моя ненаглядная Кэтрин вернула себе былую славу, исполнив главную роль в бродвейском хите. Перечеркнула декады переедания и баловства наркотиками. А главное, познала сексуальное удовлетворение, о каком не могла и мечтать».

Вымышленная Кэтрин Кентон берёт помаду, полностью выкручивает её, тянется к зеркалу. И пишет поверх своего красивого отражения: «Чудесный гигантский пенис Уэбстера – единственная радость, которой мне будет не хватать на том свете. Как говорят французы, – выводит она, – адью».

Смахивает слезу и, круто развернувшись, покидает гримёрку.

Камера движется следом. Пока мисс Кэти проворно лавирует между забытыми декорациями, горами реквизита и скучающими рабочими сцены, закадровый голос читает:

– «Согласно уверениям мисс Хэйзи, Оливер «Ред» Дрейк, эсквайр, часто поднимал в узком кругу тему самоубийства. Вопреки всеобщему публичному мнению, будто бы он и Кэтрин глубоко и преданно любили друг друга, мисс Хэйзи свидетельствует о том, что его втайне одолевало мрачное уныние. Возможно, то же самое чувство в конце концов заставило мою дражайшую Кэтрин принять ядовитые сласти за считанные минуты перед финалом прославленного бродвейского шоу».

На сцене падают и взрываются японские бомбы. Под грохочущим смертоносным ливнем двойница мисс Кэти запрыгивает на ходящую ходуном палубу корабля «Аризона». Её лицо уже побледнело под слоем грима.

Голос за кадром читает:

– «В этот величайший момент величайшей карьеры величайшей актрисы, когда-либо жившей на свете, когда переливчатые роковые сласти зелёного, красного, белого цвета ещё нежно таяли на её соблазнительных губах…»

Застыв на верхней точке обречённого судна, мисс Кэти вытягивается по стойке «смирно» и салютует публике.

– «В этот момент романтического самоубийства (в чём нет и не может быть никаких сомнений), – продолжает закадровый голос, – моя дражайшая Кэтрин, величайшая любовь моей жизни, послала мне, сидящему в шестом ряду, воздушный поцелуй на прощание… и преставилась. Конец», – дочитывает Уэбб.

Акт III, сцена третья

Под отчётливый «выстрел» бутылки шампанского экран показывает наплыв на фамильную усыпальницу. Я стою рядом с мисс Кэти. Держу в руках два пыльных бокала, куда она торопливо, капая белой пеной на каменный пол, разливает вино. Здесь, в недрах земли под собором, в котором совсем недавно состоялось её венчание, мисс Кэти пьёт за очередную урну, получившую место на каменной полке подле праха Оливера «Ред» Дрейка, эск., Казановы, Лотарио. Её давно почивших возлюбленных.

На блестящем, отполированном серебре темнеет гравировка «Терренс Терри» и смазанный поцелуй; похожие пятна помады багряного – почти чёрного – оттенка присохшей крови красуются и на старых сосудах, помутневших и ржавых от времени.

Мисс Кэти поднимает бокал в честь новенькой урны и произносит:

– Bonne nuit[29]29
  «Доброй ночи» (фр.).


[Закрыть], Терренс. – А потом, отхлебнув шампанского, прибавляет: – В переводе с русского – bon voyage[30]30
  «Приятного путешествия» (фр.).


[Закрыть].

Несколько свечек, мерцая среди пустых бутылей, пытаются осветить холодную пыльную усыпальницу. В грязных бокалах скрючились мёртвые пауки; каждый трупик похож на костлявый кулак. Из позабытых пепельниц торчат окурки, по которым можно было бы проследить историю макияжа мисс Кэти. Чем желтее окурок, тем ближе от красного к розовому. Прах и пепел. Зеркало, а точнее, истинное лицо Кэтрин Кентон, испещрённое шрамами прошлого, лежит ниц между воспоминаниями о потерях и жертвах. Между упаковками с туиналом и дексамилом. Нембутал, секонал, демерол…

Залпом выпив бокал и наливая себе ещё, мисс Кэти произносит:

– Думаю, этот день стоит сохранить в памяти, ты согласна?

Иными словами, настало время мне поднять зеркало, а ей – занять место на крестике, нарисованном на полу помадой. Мисс Кэти протягивает левую руку, чуть растопырив пальцы, так чтобы я могла снять бриллиант «Гарри Уинстон». Когда на её глаза идеально накладываются куриные лапки морщин, на щеках появляются процарапанные провалы, а линия подбородка начинает вдруг провисать, когда Кэтрин Кентон по-настоящему настраивается запечатлеть свой сегодняшний образ для будущего… только тогда я беру бриллиант и рисую.

В ночь премьеры «Безоговорочной капитуляции», по её словам, Терри заскочил за кулисы, в гримёрку, ещё перед первым занавесом. В хаосе из телеграмм и цветов ему ничего не стоило покрутить в руках пакетик отравленных сладостей и, пожелав актрисе удачи, нечаянно прихватить «иорданский миндаль» с собой. А тем самым спасти её жизнь. Бедняга. Случайный мученик.

Пока она так рассуждает, я царапаю бриллиантом податливое стекло, добавляю озабоченные морщины к нашей совместной записи.

Теперь, продолжает мисс Кэти, она сама перерыла багаж Уэбстера. Пропустить очередной план убийства было бы слишком опасно. И действительно, в чемодане нашёлся седьмой вариант финала «Слуги любви».

– Похоже, на этот раз меня застрелит грабитель, – сообщает актриса. – Когда я обнаружу его в своём доме и попытаюсь остановить.

Но в конце концов ей пришёл на ум ответный ход: мисс Кэти переслала заключительную главу своему адвокату в запечатанном виде с просьбой вскрыть манильский конверт и прочесть содержимое в случае её внезапной и подозрительной кончины. А потом уже известила об этом Уэбстера. Разумеется, он горячо отрицал всякий заговор со своей стороны, божился и клялся, будто бы не писал никаких мемуаров. Он якобы любит свою жену и даже не думал причинять ей боль.

– Впрочем, от этого негодяя, – вздыхает мисс Кэти, – я ничего другого и не ждала.

Если вдруг она угодит под омнибус, искупается вместе с приёмником, отправится на корм медведям гризли, упадёт с высокого здания, получит удар холодным оружием либо переварит цианид, – в каждом из этих случаев Уэбстеру Карлтону Уэстворду Третьему нипочём не удастся выпустить в свет свою мерзкую «бла-бла-графию». Адвокат Кэтрин Кентон сразу же разоблачит его преступный умысел, и вместо того чтобы замелькать в списках самых продаваемых авторов, Уэбстер сядет на электрический стул.

Тем временем я процарапываю остриём бриллианта на зеркале новые седые волосы. Стучу по стеклу, обозначая россыпь печёночных пятен.

Мисс Кэти поднимает бокал шампанского и обращается к своему отражению:

– Я заставила его на себе жениться. Это самая страшная кара…

Теперь неудачник-убийца действительно станет слугой любви – на полную ставку, пожизненно.

Кареглазый красавчик будет забирать из химчистки одежду, работать личным шофёром и мальчиком на побегушках, драить ванную комнату, мыть посуду, массировать ноги и доставлять мисс Кэти орально-генитальное удовольствие любого рода, когда она сочтёт нужным, покуда смерть не разлучит их. Причём лучше пусть это будет его смерть, иначе Уэбстеру ничего не стоит быстренько загреметь за решётку.

– Ну и на всякий пожарный случай… – говорит Кэтрин Кентон.

И тянется взять кое-что с холодной каменной полки. Нащупывает искомое между пузырьками, просроченной косметикой и противозачаточными средствами.

– На всякий случай… – повторяет она, убирая слегка порыжевший от ржавчины, синий от смазки предмет в карман своей шубы.

Это револьвер.

Акт III, сцена четвёртая

И тут наплывом начинается очередной флешбэк. Давайте заглянем в офис по кастингу «Монограмм пикчерс» или «Зелиг студиос», что на Говер-стрит, которую все называют «тропой нищебродов», а может быть, в старые Центральные кастинговые офисы на бульваре Сансет, где целыми днями шатаются начинающие актрисы, не разжимая скрещенных пальцев. Красивейшие девчонки со всего света, заслужившие титулы вроде «королева маиса», «принцесса цветущей вишни», «ангел зимнего карнавала», «мисс удачное рыболовство», «лучшая джазовая танцовщица», мигрируют сюда, в пантеон мифических богинь во плоти, жаждущих ещё большей славы и популярности. Двое девушек сразу же привлекают наше внимание в этой толпе. У одной из них – слишком близко посаженные глаза, нос чересчур велик по сравнению с подбородком, а голова нахлобучена сразу на плечи, без намёка на шею.

Вторая девушка тоже ждёт своей очереди, маясь бездельем в офисе по кастингу. Её глаза напоминают ярчайшие пурпурные аметисты. Их фиалковый цвет чуть ли не сверхъестественен.

В этом флешбэке мы наблюдаем за молодой дурнушкой, которая наблюдает за красавицей. Уродина сильно сутулится, на её костлявых пальцах под корень обгрызены ногти, и она жадно шпионит за юной прелестницей с фиалковыми глазами. Вернее за тем, как на неё реагируют окружающие. Похоже, все остальные не менее поражены этим чарующим взглядом. Стоит красавице улыбнуться, как на лицах расцветают улыбки. Любой, кто посмотрит на неё хоть пару мгновений, втягивает живот и начинает казаться чуть выше ростом. Все эти королевы, мисс, леди, ангелы перестают суетиться и с достоинством расправляют плечи. Они даже дышат легче, подражая очаровательной девушке. Любая красавица рядом с ней похожа на жалкую копию восхитительного единственно верного оригинала.

Между тем уродина готова лишиться надежды. Искусству её обучали Констанс Колье, Гутри Макклинтик и Маргарет Уэбстер, однако работы всё нет как нет. Это пугало от природы необычайно сообразительно, схватывает всё на лету; жесты продуманы и выверены до мелочей. Даже играя ниже своих возможностей, она бесподобна и безупречна. Наблюдая за тем, как люди невольно копируют манеры красавицы, дурнушка вынашивает любопытный замысел. Раз уж она не смогла стать актрисой, пожалуй, куда интереснее будет объединить свой талант и ум с чужой миловидной внешностью. Что, если вдвоём они создадут бессмертную кинозвезду?

Уродина будет по-настоящему заботиться о красотке, подыскивать для неё беспроигрышные роли, защищать от соблазнов как в бизнесе, так и в личной жизни. Она не может похвастаться ни губами бантиком, ни точёными скулами; зато за её заурядным лицом скрывается гибкий, живой, находчивый ум.

И напротив, яркая внешность, которая растапливает сердца и распахивает все двери, не всегда сочетается с мозгами.

Перед Уэбстером появился Пако, а перед ним – сенатор. А прежде был голубой хорист, а до него – сталелитейный магнат-самоубийца, однако отсчёт начался даже не с него. Первый в цепочке «отбывших» – Алан, любовь со школьной скамьи. Кто попало. Точнее, никто. Следом за ним засветился придурок фотограф, сделавший снимок мисс Кэти и лично доставивший его директору по кастингу; хорошо, что быстро свалил. Ему на смену пришёл честолюбивый актёр, ныне – торговец недвижимостью. Никто из этих троих не представлял угрозы.

Хотя я никогда не занимала позиции мужа, супруга или партнёра, всё это время моё положение было гораздо значительнее и выше.

А вот Оливер Дрейк, эск., – совсем другое дело. Основатель сталелитейной империи и впрямь обладал возможностями обеспечить мисс Кэти безбедную жизнь в четырёх стенах, в окружении бесчисленного потомства, унизив её до примитивной, в духе Джин Тирни, hausfrau[31]31
  домохозяйка (нем.).


[Закрыть]… что в переводе с итальянского означает: «падчерица судьбы». Сталь могла выкупить её у огромного мира, как в своё время семья Гримальди купила Грейс Келли; тогда мне оставалось лишь вылететь на обочину, так и не пожав плоды собственного труда.

Каждый прежний муж был шагом вперёд по карьерной лестнице, и только Оливер Дрейк означал новую ступень в отношении личной жизни. Ко времени нашей встречи мисс Кэти уже не переносила ролей инженю (в переводе с испанского – потаскушек). Что её ожидало в будущем? Безнадёжная борьба за яркие роли. Полутёмные эпизоды, снятые на натуре. Призванная воплотить бессмертные образы миссис Маленький Лорд Фонтлерой или миссис Волшебник из Оз, мисс Кэти могла прозябать на третьем плане, играя мать капитана Ахава и старую деву из рода Иоанна Крестителя.

Оказавшись перед столь трудным выбором, она предпочла самый лёгкий путь.

Какой чудовищный эгоизм! Пьедестал, который она бездумно решила покинуть, создавался трудом сценаристов, режиссёров и пресс-агентов. На кону стояли куда более важные вещи, нежели покой и любовь. Независимый образец поведения, первопроходец для миллионов собирался уйти со сцены. Легенда вознамерилась отправиться на пенсию. В общем, смерть сталелитейного магната, наступившая в результате мнимого самоубийства, спасла бы культовую икону.

Было несложно подговорить нескольких режиссёров и крупных шишек из киномира засвидетельствовать якобы депрессивное состояние мистера Дрейка. Некоторые голливудские знаменитости поклялись, будто бы он частенько заикался, что хочет покончить с собой при помощи цианида. Таким образом, община киношников сохранила одну из своих ярчайших святынь.

Флешбэк продолжается. Мы видим, как дурнушка окольными путями, словно невзначай, подбирается ближе к прелестнице. И рассчитанным, отрепетированным притворно-неловким движением задевает её. Толкает и говорит:

– Чёрт, прости…

Вокруг суетится толпа заурядных красоток. Королева Соломенных Снопов. Принцесса Сладкая Луковица. Приятные незапоминающиеся лица. Такие рождаются, чтобы пофлиртовать, потрахаться и подохнуть.

В этот момент, много-много лет назад, красавица озаряет комнату лучезарной улыбкой и произносит:

– Меня зовут Кэти. Точнее, – поправляется она, – Кэтрин. Кэтрин Кентон.

Каждая знаменитость находится у кого-нибудь в рабстве.

Даже у хозяев есть свои господа.

Чудовище, словно в знак дружеского расположения, протягивает ладонь:

– Приятно познакомиться. Я – Хэйзи Куган.

И девушки пожимают руки.

Акт III, сцена пятая

Наплыв – и мы медленно возвращаемся в настоящее время. Мизансцена следующая: день, кухня в особняке мисс Кэти. Вдоль задника расположились: электрическая плита, холодильник, дверь в переулок, а в ней – запылившееся окошко. Узкая лестница ведёт на второй этаж. На стекле в двери до сих пор можно различить сердце, процарапанное в день появления Казановы-щенка… много-много сцен тому назад.

На переднем плане – я. Восседаю на кухонном стуле, покрашенном в белый цвет. Скрещенные в лодыжках ноги лежат на крашеном белом столе. Руки переворачивают страницы очередного сценария, раскрытого на коленях. Сценария Лилиан Хеллман про Лилиан Хеллман, главная героиня – Лилиан Хеллман.

На верхней ступеньке показываются ноги мисс Кэти в розовых тапочках. Края розового халата подрагивают, обнажается гладко выбритое бедро. И вот уже появляются руки. Одна сжимает стопку бумаги, другая – чёрную тряпку. Лица ещё нет, но голос взывает:

– Хэйзи…

Голос почти кричит:

– Мне только что позвонили из ветеринарной клиники.

В тексте сценария Лилиан Хеллман мчится быстрее летящей пули. Она сильнее локомотива и может прыжком преодолевать высотные здания.

Застыв на пороге, мисс Кэти заявляет:

– Казанова умер не от конфет… – И бросает чёрную тряпку на кухонный стол.

Та остаётся валяться, превратившись в лицо с пустыми глазницами и разинутым ртом. Это лыжная маска наподобие той, что описана в книге «Слуга любви». Такая была на убийце якудза, когда он замахнулся заточенным пестиком для колки льда.

– Врач был очень любезен, – сообщает мисс Кэти. – Он сказал, что Казанова отравлен цианидом.

Как и многие в наши дни.

На следующей странице Лили Хеллман раздвигает волны Красного моря и воскрешает Лазаря из мёртвых.

– После этого, – продолжает мисс Кэти, – я позвонила Граучо Марксу. Он говорит, ты не приглашала его на похороны. – Её фиалковые глаза сверкают. – Как и Джоан Фонтейн, Стерлинга Хэйдена или Фрэнка Борзеджа. – Сладкозвучный голос набирает силу и громкость. – Ты пригласила лишь Уэбстера Карлтона Уэстворда Третьего.

Зажав отпечатанные листы в кулаке, мисс Кэти колотит по чёрной тряпке, так что кухонный стол подпрыгивает, и громко визжит:

– Я нашла эту маску – спрятанной – у тебя в комнате!

Неслыханное обвинение. По словам актрисы, я отравила её пекинеса, после чего пригласила ясноокого Уэбстера присоединиться к нам в усыпальнице, чтобы он появился с цветами в тот день, когда мисс Кэти сильнее всего нуждалась в эмоциональной поддержке. В течение последующих месяцев, притворяясь, будто пытаюсь предостеречь её от нежелательной связи, на самом деле я, видите ли, помогала юноше и всячески содействовала его планам. Даже, дескать, подсказывала, когда и как лучше добиваться её расположения. А потом, вступив с Уэбстером в тайный сговор, нечаянно отравила Терри. Якобы мы вдвоём задумали покончить с ней.

Гав, га, ко-ко-ко… преступный умысел.

Хрю, иа, чирик… коварство.

Му, мяу, уи… самое мерзкое из предательств.

По сценарию Лили Хеллман сотворяет вино из воды. Исцеляет болящих и прокажённых. Превращает грязную солому в чистейшее золото.

Как только моя мисс Кэти замолкает, чтобы набрать в грудь воздуха, я прошу её не говорить больше глупостей. Конечно, она заблуждается. Мне и в голову не приходило сговориться с Уэбстером, чтобы убить её.

– Тогда объясни вот это! – Она протягивает отпечатанные листы.

По верхнему краю каждого из них – заголовок. «Парагон. Автобиография Кэтрин Кентон, лично продиктованная Хэйзи Куган».

Мисс Кэти трясёт головой:

– Я такого не сочиняла. И нашла это у тебя под матрацем…

История её жизни. Написанная от её имени. Кем-то ещё.

Перевернув титульный лист, Кэтрин Кентон поднимает на меня фиалковые глаза, вновь смотрит на рукопись и опять на меня. Розовый халатик подрагивает. Пустая лыжная маска пялится со стола в потолок.

– «Глава первая, – читает мисс Кэти. – Жизнь моя началась, в самом полном и настоящем смысле этого слова, в тот благословенный день, когда я впервые встретила свою закадычную подругу, Хэйзи Куган…»

Акт III, сцена шестая

В качестве звуковой перемычки до нас доносится голос Кэтрин Кентон, читающей рукопись «Парагона»:

– «…в тот благословенный день, когда я впервые встретила свою закадычную подругу, Хэйзи Куган…»

И снова мы видим двух девушек из офиса по кастингу. Картинка немного смазана. Следует быстрая нарезка из кадров: дурнушка расчёсывает длинные золотисто-каштановые волосы красавицы. Подпиливает ей ногти, покрывает их розовым лаком и дует на них так старательно, точно хочет поцеловать каждый палец.

Прославленный голос мисс Кэти читает за кадром:

– «…Мы жили, играли и забавлялись вместе, наслаждаясь вниманием и обожанием наших поклонников…»

В то же время мы видим, как девушка с мелкими глазками и большим заострённым носом выщипывает брови над фиалковыми очами. Встав на колени, дурнушка соскабливает кусочком пемзы мёртвую кожу с пяток своей «подруги». Словно уборщица, раскачиваясь вперед и назад, усердно втирает в обнажённую спину красавицы морскую соль.

Мисс Кэти читает дальше:

– «Так, резвясь и играя, посвящая работе долгие, если не сказать бесконечные, часы, мы с Хэйзи всегда поддерживали друг друга, подталкивая к новым свершениям на этом удивительном празднике, называемом жизнью…»

И дальше: «Совсем как родные сёстры, мы делились одеждой и обувью, мы даже брали без спроса бельё, ни о чём не задумываясь…»

Монтаж продолжается. Вот дурнушка потеет над гладильной доской, разглаживая кружева и оборки на кофточке, которую подаёт красавице. Вот наклоняется, чтобы намылить и чисто побрить её длинную ножку, что высунулась из ванны, переполненной радужными пенными пузырьками.

– «Бывало, то я потру ей спинку, – читает мисс Кэти, – то Хэйзи мне…».

Между тем на экране уродина подаёт красавице завтрак прямо в постель.

– «Мы нарочно старались баловать друг друга…» – произносит закадровый голос.

Ироническая нарезка продолжается: красотка вставляет в рот сигарету – уродина наклоняется к ней с зажигалкой. Красотка роняет на пол грязное полотенце – уродина подбирает его и кладёт в машинку. Красотка читает сценарий, устроившись в мягком кресле, – уродина пылесосит вокруг неё ковёр.

– «И когда наши усилия начали приносить плоды, – читает мисс Кэти, – мы сообща упивались успехом и славой…»

В следующих кадрах мы видим, как юная замухрышка взрослеет и превращается в женщину, столь же неинтересную, только в возрасте, с лишним весом и сединой, тогда как красавица сохраняет и стройность, и чистую кожу, и богатый золотисто-каштановый цвет волос.

Картинка сменяется всё быстрее. Красотка выходит замуж, снова выходит замуж, и снова выходит замуж, и ещё, и ещё; дурнушка попросту держится рядом, вечно нагруженная пакетами, сумками, багажом.

Закадровый голос читает:

– «Всем, во что я превратилась, всем, что приобрела и чего достигла, я обязана Хэйзи Куган, и только ей одной…»

Дурнушка стареет, зато её прелестная партнёрша заливается радостным смехом в кругу репортёров с радиомикрофонами и фотографов с яркими вспышками. Уродка всегда оказывается за границей света от прожекторов, за кулисами, выпадает из кадра, стоит в тени с мягкой шубой красавицы на руках.

Мисс Кэти читает рукопись дальше:

– «Мы делили все злоключения и слёзы. Страхи и величайшие радости. Сносили одни и те же тяжести, под которые каждая из нас готова была подставить плечо, лишь бы продлить блаженную молодость подруги…»

Нарезка: толпа обожателей, среди которых – Калвин Кулидж, Джозеф Пулитцер, Джоан Болнделл, Рудольфо Валентино и Ф. Скотт Фицджеральд, наблюдает за тем, как уродина ставит перед красавицей торт со свечками. В следующем кадре появляется уже новый торт (очевидно, прошёл целый год). А потом третий, под пение и рукоплескания Лилиан Гиш, Джона Форда и Кларка Гейбла. С каждым тортом дурнушка становится старше. Красавица – нет. На каждом пылает по двадцать пять свечек.

Чтение продолжается:

– «Не секретарша и не репетитор по профессии, Хэйзи Куган тем не менее заслуживает похвал за все мои лучшие достижения. Не брахман и не духовная наставница, она давала мне самые лучшие и ценные советы, каких только можно желать».

Возвысив голос, мисс Кэти произносит:

– «И если грядущие поколения найдут в моих фильмах некую ценность, человечеству придётся сказать слова благодарного восхищения также и Хэйзи Куган, величайшей, одарённейшей подруге, о какой только может мечтать простая актриса».

В эту минуту красавица набирает в грудь воздуха. Вокруг неё сияют счастливые лица, озарённые мерцающим светом от свечек на торте. Наклонившись вперёд, она задувает их. Праздничная сцена погружается в кромешную, непроглядную темноту. Пустую, безмолвную, чёрную.

– «Конец», – дочитывает мисс Кэти.