Текст книги "Юг без признаков севера (сборник)"

Класс

Не уверен, где было дело. Где-то северо-восточнее Калифорнии. Хемингуэй только что закончил роман, приехал из Европы, или откуда там, и дрался с кем-то на ринге. В первых зрительских рядах сидели газетчики, критики, писатели – вся эта братия, – а также несколько юных дам. Я устроился в последнем ряду. Большинство даже не смотрели на Хэма. Они болтали друг с другом и смеялись.

Солнце было еще высоко. Примерно середина дня. Я не сводил глаз с Эрни. У второго парня не было шансов, Эрни из него веревки вил. Хук слева, хук справа, прямым – по-всякому. Потом он послал его в нокдаун. Тогда публика обратила внимание на ринг. Хэмов партнер поднялся на счет восемь. Эрни пошел на сближение, но остановился. Выплюнул загубник, рассмеялся и сделал знак – вали, мол. Слишком легкая добыча. Он прошагал в свой угол, сел на стул. Закинул голову – и кто-то выдавил ему в рот немного воды.

Я встал со своего места и медленно пошел по проходу между сиденьями к рингу. Протянул руку вверх и легонько ткнул Хемингуэя в бок:

– Мистер Хемингуэй?

– Да, что такое?

– Я хотел бы сразиться с вами.

– Боксерский опыт есть?

– Нет.

– Иди сначала наберись. Опыта.

– Я вам накостыляю, мало не покажется. Эрни рассмеялся.

– Найди малышу трусы и перчатки, – бросил он какому-то типу в углу.

Тот спрыгнул с ринга, и я последовал за ним по проходу в раздевалку.

– Малыш, ты что, спятил? – спросил он у меня.

– Не знаю. Да нет, вряд ли.

– Вот, примерь эти. Как?

– Нормально.

– Мм… великоваты.

– Хрен с ним, сойдет и так.

– Ладно, давай я тебе кулаки замотаю.

– Не надо заматывать.

– Не надо?

– Не надо.

– А загубник?

– Не надо загубника.

– Так и пойдешь на ринг в этих туфлях?

– Так и пойду в этих туфлях.

Я закурил сигару и последовал за ним. Шел по проходу, дымя сигарой. Хемингуэй вернулся на ринг, и ему надели перчатки. В моем углу никого не было. Наконец кто-то появился и зашнуровал перчатки мне. Нас вызвали на середину ринга на инструктаж.

– Когда войдете в клинч, – произнес рефери, – то я…

– Я не вхожу в клинч, – перебил я его. Последовали другие инструкции.

– О'кей, шагом марш по своим углам. По сигналу сходитесь. И пусть победит сильнейший. А сигару, – повернулся он ко мне, – лучше бы вынуть.

Когда прозвенел гонг, я вышел на середину ринга – по-прежнему с сигарой. Набрав побольше дыма, выдул его Хемингуэю в лицо. Народ засмеялся.

Хэм пошел на сближение, ударил прямым и справа, и оба мимо. У меня была хорошая реакция. Я покачал маятник, выдвинулся вперед, тук-тук-тук-тук-тук – пять быстрых тычков левой Хэму по носу. Я покосился на девушку в первом ряду, просто очаровашка, и тут Папа Хэм врезал мне правой, размолол сигару в крошево. Я стряхнул пепел, обжегший мне губы и щеку. Выплюнул то, что осталось от сигары, и провел хук в пузо. Эрни парировал правой снизу, а левой съездил мне по уху. Он поднырнул под мой замах правой и обрушил на меня град ударов, прижав к канатам. За секунду до гонга он послал меня в нокдаун правой в подбородок. Я поднялся и прошагал в свой угол.

Подошел мужик с ведром.

– Мистер Хемингуэй интересуется, как вы насчет еще одного раунда, – сказал он.

– Передайте мистеру Хемингуэю, что ему повезло. Это все дым в глаза. Еще одного раунда мне хватит.

Мужик с ведром передал сказанное, и я видел, как Хемингуэй рассмеялся.

Прозвенел гонг, и я попер как танк. Почти все мои удары достигали цели. Бил я не в полную силу, но качественно. Эрни с боем отступил, но его удары я блокировал. Во взгляде Хемингуэя впервые возникло сомнение.

Кто этот парень? – думал он. Я сократил дистанцию, стал бить сильнее. Ни одного удара мимо. В голову и в корпус. Смешанная техника. Я боксировал, как Шугар Рей, а бил, как Демпси.

Я прижал Хемингуэя к канатам. Упасть он не мог. Только он начинал валиться, как я выпрямлял его новым ударом. Это было убийство. «Смерть после полудня».

Я отступил назад, и мистер Хемингуэй рухнул ничком, в полной отключке.

Зубами расшнуровав перчатки, я стащил их с рук. Спрыгнул с ринга и направился в свою раздевалку. То есть в раздевалку Хемингуэя, и принял душ. Выпил бутылку пива, закурил сигару и уселся на край массажного стола. Внесли Эрни и положили на другой стол. Эрни все еще не пришел в себя. Я сидел голый и смотрел, как они над ним хлопочут. Были там и женщины, но я не обращал на них внимания. Потом ко мне подошел один тип.

– Кто вы? – спросил он. – Как вас звать?

– Генри Чинаски.

– Никогда о вас не слышал, – удивился он.

– Еще услышите, – пообещал я.

Все подошли ко мне. Эрни оставили одного. Бедняга Эрни. Все столпились вокруг меня. Женщины тоже. Я изрядно отощал, кроме как в одном месте. Первоклассная телка так и ела меня глазами. Великосветская, можно сказать, телка, с деньгами, образованием и тэ дэ – хорошее тело, хорошая мордашка, хорошая одежда, все такое.

Чем вы занимаетесь? – спросил кто-то.

– Еблей и пьянством.

– Нет, какая ваша профессия?

– Судомой.

– Судомой?

– Угу.

– У вас есть хобби?

– Ну, не знаю, можно ли назвать это хобби. Я пишу.

– Пишете?

– Угу.

– Что именно?

– Рассказы. И довольно неплохие.

– У вас были публикации?

– Нет.

– Почему?

– Я никуда ничего не предлагал.

– Где ваши рассказы?

– Здесь. – Я показал на драный картонный чемоданчик.

– Послушайте, я работаю критиком в «Нью-Йорк тайме». Не возражаете, если я возьму ваши рассказы с собой и дома почитаю? Обещаю вернуть.

– Никаких возражений, парниша, только понятия не имею, где я буду.

Первоклассная телка шагнула вперед:

– Он будет у меня, – и добавила: – Давай же, Генри, одевайся. Ехать далеко, и нам еще многое надо… обсудить.

Я оделся, и тут Эрни пришел в себя.

– Что это, блин, было? – спросил он.

– Мистер Хемингуэй, вам попался достойный соперник, – ответил кто-то.

Я закончил одеваться и подошел к его столу.

– Хэм, ты молоток. Всех боев не выиграешь. – Я пожал ему руку. – Смотри мозги себе не вышиби.

Я вышел с первоклассной телкой, и мы сели в желтый автомобиль с открытым верхом, длиной в полквартала. Вела она, вдавив педаль в пол, и, когда на поворотах нас заносило под визг шин, выражение не менялось. Вот это класс. Если в койке она такая же, как за рулем, ночка будет незабываемая.

Дом ее стоял на взгорье, вокруг – дикие холмы. Дверь отворил дворецкий.

– Джордж, – сказала она ему, – возьми день отпуска. Нет, лучше неделю.

Мы вошли, и я увидел здорового мужика в кресле со стаканом в руке.

– Томми, – проговорила она, – гуляй.

Мы пошли дальше.

– Что это за буй? – спросил я.

– Томас Вулф, – ответила она, – зануда.

В кухне она остановилась взять пинту бурбона и два стакана. Потом сказала:

– Пошли.

Я проследовал за ней в спальню.

На следующее утро нас разбудил телефон. Попросили меня. Она передала мне трубку, и я вылез из-под одеяла.

– Мистер Чинаски?

– Угу.

– Я прочел ваши рассказы. Я так разволновался, что не спал целую ночь. Никаких сомнений, вы величайший гений десятилетия!

– Только десятилетия?

– Ладно, может, и столетия.

– Так-то лучше.

– Со мной сейчас редакторы «Харперса» и «Атлантик мансли». Вы не поверите, но каждый из них принял по пять ваших рассказов для будущей публикации.

– Верю, – ответил я.

Критик повесил трубку. Я снова лег. Мы с великосветской телкой опять занялись любовью.

Перестаньте пялиться на мои сиськи, мистер

Детина Барт был самым большим негодяем на Западе. Он обладал самой быстрой пушкой на Западе и переебал на Западе больше разнообразных баб, чем любой другой. Он не любил мыться, выслушивать собачий бред и признавать чье-либо превосходство. К тому же он водил на Запад караваны переселенцев, и ни один мужчина его лет не прикончил больше индейцев, не выебал больше баб и не поубивал больше белых.

Детина Барт был велик, он знал это, и все это знали. Даже пердел он незаурядно, громче обеденного гонга, да и язык у него был неплохо подвешен. Работенка Детины Барта состояла в том, чтобы благополучно довести фургоны до места, натянуть всех дамочек, прикончить кое-кого из мужчин, а потом вернуться за очередной партией груза. У него были черная борода, грязная задница и сверкающие желтые зубы.

Только что он по самые уши засадил молодой жене Билли Джо, а самого Билли Джо заставил смотреть. Он велел жене Билли Джо поболтать с Билли Джо, пока сам он занят делом. Вот что он заставил ее говорить:

– Ах, Билли Джо, этот флагшток проткнул меня от манды до глотки, я едва дышу! Спаси меня, Билли Джо! Нет, Билли Джо, не надо меня спасать!

Когда Детина Барт кончил, он заставил Билли Джо вымыть его орган, а потом они все вместе пошли и вкусно отобедали ветчиной из конины и лимской фасолью с печеньем.

На другой день им повстречался одинокий фургон, без всякой охраны кативший по прерии. Поводья держал тощий малыш лет шестнадцати с явно выраженной прыщавостью. Детина Барт подъехал.

– Эй, малыш, – сказал он. Малыш не ответил.

– Я к тебе обращаюсь, малыш…

– Поцелуй меня в жопу, – сказал малыш.

– Я – Детина Барт, – сказал Детина Барт.

– Поцелуй меня в жопу, Детина Барт, – сказал малыш.

– Как тебя звать, сынок?

– Все зовут меня Малыш.

– Слушай, Малыш, на одном-единственном фургоне через эту индейскую территорию никто не проедет.

– А я попробую.

– Смотри, малыш, яйца твои, – сказал Детина Барт и уже пришпорил было коня, когда занавески фургона раздвинулись и появилась шустрая девчонка с сорокадюймовой грудью, чудесной большой жопой и глазами как небо после славного дождичка. Она стрельнула глазками в Детину Барта, и его огромный флагшток затрепетал, вонзившись в луку седла.

– Если не поедешь с нами, Малыш, тебе не поздоровится.

– Отъебись, старик, – сказал Малыш, – мне не нужны сраные советы стариков в грязном нижнем белье.

– Я убиваю людей, стоит им только разок моргнуть, – сказал Детина Барт.

Малыш спокойно сплюнул на землю. Потом вытянул руку и почесал промежность.

– Старик, ты мне надоел. Лучше катись, чтоб я тебя больше не видел, а не то будешь у меня похож на кусок швейцарского сыра.

– Малыш, – сказала девчонка, наклонившись к нему, отчего одна грудь вывалилась наружу, а у солнца встал маленький лучик, – Малыш, по-моему, этот человек прав. В одиночку нам с этими ебучими индейцами не справиться. Не будь засранцем. Скажи человеку, что мы едем с ними.

– Мы едем с вами, – сказал Малыш.

– Как звать твою девчонку? – спросил Детина Барт.

– Медвяная Роса, – сказал Малыш.

– И перестаньте пялиться на мои сиськи, мистер, – сказала Медвяная Роса, – а не то так тресну, что своих не узнаете.

Поначалу все шло хорошо. Произошла стычка с индейцами у каньона Синие Яйца. Тридцать семь индейцев убито, один взят в плен. Американцы обошлись без потерь. Детина Барт отдолбил пленного индейца в очко, а потом нанял его поваром. Произошла еще одна стычка, у Трипперного каньона, тридцать семь индейцев убито, один взят в плен. Американцы обошлись без потерь. Детина Барт отдолбил…

Само собой, Детина Барт воспылал страстью к Медвяной Росе. Он не мог глаз от нее отвести. Дело было в жопе, главным образом в жопе. Однажды он так засмотрелся, что упал с лошади, и один из двух поваров-индейцев рассмеялся. После чего остался только один повар-индеец.

Как-то раз Детина Барт отправил Малыша вместе с охотниками загнать бизона. Детина Барт дождался, пока они ускакали, а потом спешно направился к фургону Малыша. Он вскочил на сиденье, раздвинул занавески и вошел. Медвяная Роса сидела посреди фургона на корточках и мастурбировала.

– Боже мой, крошка, – сказал Детина Барт, – не растрачивай себя попусту!

– Пошел к черту, – сказала Медвяная Роса, отдернув пальчик и уткнув его в Детину Барта, – пошел к черту, дай мне заняться любимым делом!

– Твой мужик совсем о тебе не заботится, Медвяная Роса!

– Он заботится обо мне, засранец, просто мне этого не хватает. Просто после месячных я распаляюсь.

– Слушай, крошка…

– Уебывай!

– Слушай, крошка, смотри-ка…

И он вынул свою камнедробилку. Она была вся лиловая и ходила вверх-вниз, как гиря в дедовских часах. На пол по капле стекала вязкая жидкость.

Медвяная Роса долго не могла отвести глаз от этого инструмента. Наконец она вымолвила:

– Не вздумай воткнуть в меня эту треклятую штуковину!

– Не криви душой, Медвяная Роса.

НЕ ВЗДУМАЙ ВОТКНУТЬ В МЕНЯ ЭТУ ТРЕКЛЯТУЮ ШТУКОВИНУ!

– Но почему? Почему? Ты только посмотри!

– Я и смотрю!

– Но почему ты не хочешь?

– Потому что я люблю Малыша.

– Любишь? – сказал, рассмеявшись, Детина Барт. – Любишь? Это все сказки для идиотов. Только посмотри на этот треклятый тесак! С ним никакая любовь не страшна!

– Я люблю Малыша, Детина Барт.

– А вот мой язычок, – сказал Детина Барт, – самый лучший язычок на всем Западе!

Он высунул язык и проделал им несколько гимнастических упражнений.

– Я люблю Малыша, – сказала Медвяная Роса.

– Ну и хуй с тобой, – сказал Детина Барт, рванулся вперед и напрыгнул на Медвяную Росу. Пришлось изрядно попотеть, засовывая эту штуковину, а когда ему это удалось, Медвяная Роса завопила благим матом. Он успел пошуровать в ней раз семь, а потом почувствовал, что его грубо оттаскивают.

ЭТО БЫЛ МАЛЫШ, ВЕРНУВШИЙСЯ С ОХОТЫ.

– Мы приволокли тебе бизона, разъебай. А теперь, если натянешь штаны и выйдешь отсюда, мы уладим все остальное.

– У меня самая быстрая пушка на Западе, – сказал Детина Барт.

– Я проделаю в тебе такую дыру, что по сравнению с ней твой задний проход покажется порой на коже, – сказал Малыш. – Ладно, пора с этим кончать. Я проголодался. Охота на бизонов возбуждает аппетит…

Мужчины сидели вокруг костра и смотрели. Чувствовалось, как что-то назревает. Женщины в фургонах молились, мастурбировали и пили джин. У Детины Барта были тридцать четыре зарубки на пушке и плохая память. У Малыша на пушке зарубок не было. Но он обладал такой самоуверенностью, с какой всем остальным до той поры нечасто приходилось встречаться. Казалось, Детина Барт нервничает куда больше. Он одним глотком ополовинил фляжку виски, потом подошел к Малышу:

– Слушай, Малыш…

– Чего, разъебай?

– Я хочу сказать, ну чего ты взъерепенился?

– Я тебе сейчас яйца отстрелю, старик!

– За что?

– Ты путался с моей бабой, старик!

– Послушай, Малыш, неужели ты не понимаешь? Эта бабенка стравливает двух мужиков. А мы просто-напросто пляшем под ее дудку.

– Я не намерен выслушивать твой бред, папаша! Отвяжись и стреляй! Настал твой конец!

– Малыш…

– Отвяжись и стреляй!

Мужчины у костра оцепенели. С запада подул слабый ветер, и пахнуло конским дерьмом. Кто-то закашлялся. Женщины сидели в фургонах на корточках, пили джин, молились и мастурбировали. Сгущались сумерки.

Детина Барт и Малыш разошлись на тридцать шагов.

– Стреляй, дерьмо куриное, – сказал Малыш, – стреляй, бабник трусливый!

Меж занавесками фургона неслышно возникла женщина с винтовкой. Это была Медвяная Роса. Она уперла приклад в плечо и прищурилась, глядя на мушку.

– Ну, давай, хвастливый насильник, – сказал Малыш, – СТРЕЛЯЙ!

Рука Детины Барта рванулась к кобуре. В сумерках прогремел выстрел. Медвяная Роса опустила дымящуюся винтовку и вновь скрылась в фургоне. На земле лежал мертвый Малыш с дыркой во лбу. Детина Барт сунул свою неиспользованную пушку обратно в кобуру и зашагал к фургону. Светила луна.

Кое-что о вьетконговском флаге

Летнее солнце пропекало пустыню. Ред спрыгнул с товарняка, когда тот сбавил скорость перед сортировочной станцией. За высившимися немного севернее скалами он посрал и подтерся какими-то листьями. Потом прошел пятьдесят ярдов, сел за другой скалой, укрывшись от солнца, и свернул самокрутку. Он увидел, что в его сторону направляются хиппи. Двое парней и девчонка. Они спрыгнули с поезда на станции и теперь возвращались назад.

Один из парней нес вьетконговский флаг. С виду парни были кроткими и безобидными. У девчонки была чудесная огромная жопа – казалось, того и гляди треснут по швам ее синие джинсы. Она была белокурой и очень прыщавой. Ред дождался, когда они подойдут поближе.

– Хайль Гитлер! – сказал он.

Хиппи рассмеялись.

– Куда путь держите? – спросил Ред.

– Хотим добраться до Денвера. Кажется, у нас это получится.

– Так, – сказал Ред, – придется вам немного обождать. Хочу попользоваться вашей девчонкой.

– В каком смысле?

– Ты прекрасно все слышал.

Ред сграбастал девчонку. Держа ее одной рукой за волосы, а другой за жопу, он принялся ее целовать. Тот из парней, что повыше, дотронулся до плеча Реда:

– Эй, постой-ка…

Ред обернулся и коротким левой уложил парня на землю. Резким в живот. Парень остался лежать, тяжело дыша. Ред взглянул на парня с вьетконговским флагом:

– Если не хочешь, чтоб тебе было больно, оставь меня в покое. Пошли, – сказал он девчонке, – зайдем вон за те скалы.

– Не пойду, – сказала она, – я никуда не пойду. Ред достал выкидуху и нажал кнопку. Он прижал лезвие плашмя к ее носу и надавил.

– Как, по-твоему, ты будешь смотреться без носа?

Она не ответила.

– Сейчас отрежу. – Он ухмыльнулся.

– Слушай, – сказал парень с флагом, – тебе это так просто с рук не сойдет.

– Идем, девчушка, – сказал Ред, подталкивая ее в сторону скал.

Ред с девчонкой скрылись за скалами. Парень с флагом помог своему другу подняться. Они остались стоять. Они простояли несколько минут.

– Он ебет Салли. Что же делать? Он прямо сейчас ее ебет.

– А что мы можем сделать? Он ненормальный.

– Надо что-то делать.

– Салли, наверно, считает нас полным дерьмом.

– А кто же мы, по-твоему? Нас ведь двое. Мы могли бы с ним справиться.

– У него нож.

– Это неважно. С ним можно было сладить.

– Черт побери, как на душе-то мерзко!

– А Салли, по-твоему, каково? Он же ебет ее. Они стояли и ждали. Высокого, который получил удар в живот, звали Лео. Второго – Дейл. На солнце ждать было жарко.

– У нас есть еще две сигареты, – сказал Дейл, – может, закурим?

– Какое тут к черту курево, когда за скалами такое творится!

– Ты прав. Боже мой, почему так долго?

– Господи, понятия не имею. Думаешь, он убил ее?

– Я уже начинаю волноваться.

– Может, мне пойти посмотреть?

– Давай, только будь осторожен.

Лео направился в сторону скал. Там был небольшой пригорок, поросший низким кустарником. Скрываясь в кустах, он вполз на пригорок и посмотрел вниз. Ред ебал Салли. Лео смотрел. Казалось, этому не будет конца. Ред продолжал свое дело без остановки. Лео сполз с пригорка, подошел к Дейлу и встал рядом с ним.

– Кажется, с ней все в порядке, – сказал он. Они стали ждать.

Наконец из-за скал показались Ред и Салли. Они направились к парням.

– Спасибо, братки, – сказал Ред, – она просто милашка.

– Гнить тебе в аду! – сказал Лео. Ред рассмеялся.

Мир! Мир!.. – Он изобразил пальцами пацифистский знак. – Ну ладно, кажется, мне пора…

Ред наскоро свернул самокрутку и улыбнулся, смачивая ее слюной. Потом он прикурил, затянулся и, держась в тени, пошел в северном направлении.

– Давай доедем на попутках, – сказал Дейл. – В товарняках мало проку.

– Шоссе немного западнее, – сказал Лео, – пошли.

Они двинулись в западном направлении.

– Господи, – сказала Салли, – я еле иду! Он просто животное!

Лео с Дейлом промолчали.

– Надеюсь, я не забеременею, – сказала Салли.

– Салли, – сказал Лео, – прости…

– Ox, заткнись!

Они продолжали путь. Дело шло к вечеру, и жара в пустыне начинала спадать.

– Ненавижу мужчин! – сказала Салли. Из-за куста выскочил заяц, и Лео с Дейлом вздрогнули; заяц унесся прочь.

– Заяц, – сказал Лео, – заяц.

– Вы что, зайца испугались, ребята?

– Да, после того, что случилось, нервишки пошаливают.

У вас нервишки пошаливают? А мне каково? Слушайте, давайте на минутку присядем. Я устала.

Нашлось местечко в тени, и Салли села между ними.

– А знаете, все-таки… – сказала она.

– Что? – сказал Дейл.

– Это было не так уж плохо. То есть – чисто в сексуальном смысле. Он и вправду весь выложился. Чисто в сексуальном смысле это было очень даже неплохо.

– Что? – сказал Дейл.

– Нет, в моральном отношении я его ненавижу. Этого сукина сына надо бы пристрелить. Он просто кобель. Свинья. Но чисто в сексуальном смысле это было неплохо…

Они посидели молча. Потом они достали две сигареты и выкурили их, передавая по кругу.

– Эх, жаль, травки нет, – сказал Лео.

– Боже, я так и знала, что этим кончится, – сказала Салли. – Да вас, ребята, как бы и не существует.

– Может, тебе было бы лучше, если б мы тебя изнасиловали? – спросил Лео.

– Не будь дураком.

– Думаешь, я не могу тебя изнасиловать?

– Надо было мне с ним пойти. Вы просто ничтожества.

– Значит, теперь он тебе нравится? – спросил Дейл.

– Брось! – сказала Салли. – Давай выйдем на шоссе и будем голосовать.

– Я могу тебе засадить, – сказал Лео, – я могу тебя до слез довести.

– А посмотреть можно? – смеясь, спросил Дейл.

– Не на что там будет смотреть, – сказала Салли. – Ладно, пошли.

Они поднялись и пошли в сторону шоссе. До него было десять минут ходьбы. Когда они добрались, Салли вышла на обочину и подняла руку. Лео с Дейлом встали позади, скрывшись из виду. Они забыли про вьетконговский флаг. Оставили его на станции. Он лежал в грязи возле железнодорожных путей. Война продолжалась. По флагу ползали семь красных муравьев, очень крупных.