Текст книги "Железный рассвет"

– Угу, а что такое быть РеМастированым? Вы готовы ответить на мой вопрос? Это нечто вроде клуба? – Штефи продолжала расспросы. Ведь они, в конце концов, оплачивали ее труд. Любопытство в отношении работодателей – мощный стимул.

– Это всё! – несдержанно воскликнула Матильда. Она явно увлеклась. – Это способ жизни. – Слегка смущенная, будто только что допустила серьезный промах, она закончила: – Это реализация потенциальных возможностей.

– Да, но… – Штефи от сосредоточенности сморщила лоб. Какого хрена я должна чувствовать себя так, словно на меня смотрят свысока? Надо плюнь на все. – А вы? – обратилась она к черноволосому ребенку. Если, конечно, ребенку; телосложение почти такое же, как и у нее, Штефи, между прочим.

– Ой, не трогайте меня. Сижу себе в уголке и подрываю свою юную печень. Не сомневаюсь, трастовый фонд заплатит.

Последнее предложение показалось каким-то неестественным, когда девочка встретилась взглядом со Штефи, и та поняла: «Что-то здесь не так».

– Постараемся не увлекаться спиртным, по крайней мере до подачи закусок, – легко выпорхнуло у Штефи. – Повторите ваше имя, пожалуйста.

– Среда, – тихо ответила – девушка? молодая женщина? на грани опьянения? – Так меня называют. А по пассажирской декларации Виктория Строуджер. Это мой идентификатор.

– Как вы предпочтете, – осторожно согласилась Штефи. Для начала подали маленькие сваренные медальоны из семги под белым соусом, очень нежные. Штефи сумела спровоцировать толстуху Фиону, хозяйку коммерческого банка, закатить хвалебную песнь достоинствам виртуально-курсовой валютной триангуляции между мирами, разделенными морем световых лет. По мнению Фионы, та обладала преимуществами перед методом каузально-сохраняемых средств конвертируемых фондов. В какой-то момент Штефи поняла, что эта лекция о значении кредитного контроля при путешествиях во времени странным образом привлекла внимание молодежной тройки из клада Тодт. Среда тем временем осиливала третий стакан вина с усмешкой решимости, напомнившей Штефи более пожилых и седых путешественников, встречавшихся ей прежде, – не настоящих алкоголиков, но людей одержимых демоном, которым требуется экзорцизм в наиболее болезненном состоянии, присущем спиртному самоувечью. Напиваться – самое простое в вояже, когда скука начинает терзать, – не очень хороший признак. И манера одеваться, пусть Штефи и сама не следовала стилю, демонстрировала, что Среда полагалась на талант импровизации, который следовало отметить биркой «не требуется в круизе».

Критическая ситуация сохранилась до самого десерта. Здесь Штефи допустила тактическую ошибку, поинтересовавшись у Матильды, что значит быть РеМастированным лично для нее.

– Это религия? Политическая доктрина? – Штефи была заинтригована репликой «это реализация потенциальных способностей» – и Матильда решилась прочесть лекцию.

– РеМастирование дает вам новую перспективу жизни, – с готовностью пояснила Матильда всем сидящим за столом. Петер и Ганс кивнули, признавая данную оценку. – Это способ жизни, обеспечивающий всю нашу деятельность, направленную к достижению величайшего добра. Но мы, однако, не рабы: ничего похожего на покорность упаднического и вырожденческого Дар эль Ислама. Мы свежи, свободны, сильны и с радостью подставляем плечи для великого труда во имя общего дела со стремлением построения светлого будущего, в котором все люди освободятся для использования личного потенциала, освободятся от тени антигуманного Эсхатона и оков суеверий ненаучного мышления.

Среда, до сих пор крутившая в пальцах ножку опустевшего фужера – Штефи осмотрительно ограничивала ее дозы после четвертого бокала, – поставила его на стол. Облизав палец, она начала медленно водить им по ободку.

– Клады РеМастированных организованы в дивизионы, их члены работают вместе. Мы растим детей наилучшим образом, со всей любовью и вниманием, которые воспитательный дом может передать им, и подыскиваем полезную и значимую работу, едва они повзрослеют настолько, чтобы испытывать потребность в цели и направлении. Мы прививаем им Мораль – не мораль слабака, а мораль сильного – и следим за их здоровьем; лучшие фенотипы подлежат возврату в общий фонд, чтобы взрастить следующий урожай. Мы не оставляем все на откуп природе. Как разумные существа, мы находимся над случайным выбором.

«Тр-р, тр-р», – слышался звук от пальца, водящего по ободу бокала.

– Мы сильные, здоровые и умные работники, не дегенеративный секондхенд или трутни…

Матильда смолкла, явно не замечая слегка шокированных взглядов банкирши и чиновника, и обернулась к Среде.

– Прекратите, – резко выкрикнула она.

– Скажите, а что случается с ненужными вам людьми? – вызывающе спросила Среда. – Тогда прекращу.

– Ничего… – Матильда оборвала себя на полуслове, глубоко вздохнула и нацелила кончик носа на Среду. – Изредка какое-нибудь планетарное правительство обращается к нам. Тогда мы посылаем советников для помощи и выработки наилучшего способа ведения дел с криминалитетом и упадническими фракциями. Вам этого не прекратить, детка. Пойду дальше и скажу: считаю вашу праздность скорее отклонением от нормы. – Она улыбнулась, обнажив блестящие зубы, как бы нивелируя внезапно нанесенный укол.

Среда ответила усмешкой, продолжая потирать ободок бокала. Японская виолончелистка выбрала момент и с улыбкой и кивком присоединилась к ней в порыве солидарности. Штефи посмотрела на Матильду. Если бы взгляды умели убивать, Среда уже валялась бы с дымящейся дырой в голове.

– Если вы не захватываете другие миры, – сказала Среда, слегка проглатывая слова, – с какого рожна люди желают к вам присоединяться? Я не могу утверждать, что много наслышана о концлагерях, но те, кто рассказывал мне о них, испытывали недобрые чувства. Вы не считаете, что массовые экзекуции и подневольный труд делают приобщение к РеМастированным таким же популярным, как бешенство? – Она улыбнулась Штефи в проблеске удовлетворения, исчезнувшем столь же быстро, как и появившемся. «Тр-р, тр-р», – продолжал движение палец.

– Там нет концлагерей, – ледяным голосом произнесла Матильда. – Наши враги распространяют ложные слухи. – Ее взор распростерся на всю длину стола, словно все попали под подозрение. – И, очевидно, некоторые дураки попали под их действие. – Она остановила взгляд на Среде. – Но повторять подобную клевету…

– Не желаете встретиться с таким… э-э… экс-обитателем? – Среда склонила голову набок. «Напилась как сапожник, – поняла Штефи с ощущением холода в желудке. – Черт возьми, как же я заполучила такую пьяную харю? Сейчас все улажу, но…» Последнего, чего ей еще не хватало, так это Матильды, тянущейся к горлу Среды через доску для резки сыра. Ни в коем случае, если Штефи хочет сохранить у остальных пассажиров «сибарит»-класса нормальное расположение духа.

– На корабле есть по меньшей мере один такой. Назовите его лжецом, почему нет?

– Полагаю, довольно об этом. – Штефи заставила себя улыбнуться. – Пора сменить тему, если не возражаете, – добавила она, предупреждающе посмотрев на Среду. Но девчонка была не в состоянии понять намек, даже если бы его передали ударом кувалды.

– Мне больше чем достаточно, – невнятно пробурчала Среда, сидя прямо, но не отрывая взгляда от Матильды. «Напоминают двух неподравшихся кошек», – поняла Штефи, размышляя, следует ли разнимать их. Учитывая, что Матильда даже отдаленно не выглядела выпившей, а Среда смотрелась так, будто набралась настолько, чтобы заметить, что строение РеМастированной женщины напоминает северный конец развернутого на юг штурмового вертолета, с мускулами там, где у остальных мозги.

– Меня тошнит от этого вздора. Вот мы сидим здесь. – Среда неопределенно обвела рукой обеденный зал и удивленно моргнула. – Устроились за столом, когда внизу, в низшем классе для беженцев, дети… дети…

Штефи оказалась на ногах за секунду до того, как поняла, что приняла решение. Спина Среды была твердой как сталь, когда Штефи обняла ее одной рукой.

– Пойдемте, – мягко проговорила Штефи. – Пойдемте со мной. Вы правы, вам не следует здесь оставаться. Положитесь на меня, я все улажу. Удержитесь на ногах?

На момент в ней окрепла уверенность, что это не сработает, но секунду спустя Среда заставила себя подняться. Она покачивалась, вцепившись в поддерживающую ее руку Штефи.

– Пойдемте, пойдемте со мной. Все делаете хорошо. – Штефи повела Среду к ближайшей двери, едва замечая каменный взгляд РеМастированной, сверлящий ее… или Среду? – Пойдемте. – И золотому галуну на обшлаге: – Стол шесть, кто-нибудь, прикройте меня, пожалуйста. Отвожу плохо почувствовавшего себя пассажира в каюту.

Едва они прошли в дверь, как Среда попыталась вырваться. Штефи не отпустила ее.

– Нет, мадам должна… – О черт! Штефи изменила захват и подтолкнула Среду к пальме, где девица уверенно склонилась вперед. Но тут же Среда подтвердила, что скроена из крепкого материала, глубокими икающими вдохами она медленно обрела контроль над своим желудком.

– Стол шесть. Есть кто-нибудь? – пробормотала Среда в манжет. – У меня проблема. Кто поможет?

Голос в ухе:

– Эй, Штефи. Я попросил Макса прикрыть тебя. Как думаешь, надолго?

Штефи посмотрела на девицу, согнувшуюся над ободом кадки, и скривилась.

– Похоже, не успеваю запрыгнуть в последний вагон.

– Ладно, понятно. Банкет под контролем.

Штефи выпрямилась одновременно со Средой, с закрытыми глазами прислонившейся к стене.

– Пойдемте. Какой ваш номер? – Штефи сверилась с гостевым списком, тоже информативно загруженным в обшлаг. – Давайте я отведу вас.

Среда шла покорно, с заплетающимися, словно независимыми друг от друга ногами, как у марионетки со слишком растянутыми веревочками.

– Лживая сука, – тихо пробормотала она, пока Штефи грузила ее в ближайший лифт. – Лживая. Насквозь.

– А вы не слишком много пили, а? – отважилась спросить Штефи. Да, похмелье ждет грандиозное, с антипохмелином или без!

– Нет, дело не в алкоголе. Не хотелось быть там, но не могу оставаться одна.

Орел – она сентиментальна, решка – обычный депресняк. Зуб даю, ей нужно с кем-то поговорить.

Штефи нажала вызов палубы А и сосредоточилась на сохранении девицей равновесия при проходе через приливные зоны между электрогравитационными кольцами в фюзеляже.

– Есть причина?

– Мама, папа и Джерм. Лживая сука! – Почти звериный рык.

«Я права, – без удовлетворения поняла Штефи. – Вовремя ее увела».

– Они мертвы, я – нет. – Лицо Среды – картина страдания. – Сраная. РеМастированная брехунья.

– Мертвы? Кто? Ваша семья?

В ответ – звук между всхлипом и фырканьем.

– А кто, по-вашему?

Лифт остановился. Створки распахнулись напротив почти неразличимой двери номера. Штефи передала сигнал со своего контрольного дубликата, и дверь открылась. Среда запомнила путь по ступенькам. В течение нескольких секунд Штефи раздумывала, не оставить ли ее, потом вздохнула и вошла в каюту.

– Ваши родители умерли? Поэтому вы не хотите оставаться одна?

Среда развернулась, слезы текли по щекам. Непонятно, но ее стильный макияж не сошел. Хроматофоры, внедренные в кожу?

– Прошло два дня, – выговорила она, пошатываясь, – как их убили.

– Убили…

– У… Рядом с… – Тут ее желудок не выдержал, и девица рванула в ванную в позе средней между управляемым падением и спринтерским стартом. Штефи ждала снаружи, прислушиваясь, как ее тошнит, погруженная в размышления. Убили? Ну-ну, как интересно…

Было 03:00 дневной смены цикла, вскоре перед первым прыжком звездолета от точки А до точки А' через пару парсеков в плоскости пространства-времени. Одежда мятым комом валялась на полу. Потолок настроил оттенки красно-черного, тоннели теплого темного света омывали комнату.

Среда устало потерла лоб. Анаболики и пилюли из вытяжки крысиной печени сняли основные симптомы похмелья, а пара литров воды, которые девушка методично вливала в себя, начали борьбу с обезвоживанием, но остальное – стыд, тревога и смущение – не так подвластно химической профилактике.

– Я задница, – пробормотала Среда, сгибаясь. Она снова вернулась в ванную. – Глупая, мерзкая и тупая. – Она задумчиво смотрела на ванную. – Положим, я всегда могу утопиться. Или вскрыть вены. Или что-нибудь подобное. Пусть засранцы выиграют. – Она подмигнула стене-зеркалу. – Я в замешательстве.

Отражение смотрело на нее, черноглазая трагическая беспризорница с крысиным гнездом черных волос и губами цвета как у утопленницы. Маленькие груди и тонкие бедра, запястья еще тоньше, а руки и ноги слишком длинные. Среда стояла и разглядывала себя. Мозг устал от напряжения прошедших ночей. Что Блеу нашел во мне? Сейчас не выяснишь. Может, спросить, когда появится возможность…

Теперь же она осталась совсем одна, в большей изоляции, чем когда-либо. Я пустота вакуума. По пути в спальню, она обратила внимание на мигающий огонек на письменном столе. Лучше чем-нибудь заняться, чем бесцельно бродить по номеру. Надо разобраться с журналом записей.

– Корабль! – громко выкрикнула она. – Что значит этот сигнал?

– Голосовое послание, – мягко ответил корабль. – Запись голосовой почты ведется во время сна гостей, если нет отказа в приеме. Желаете обзор почты?

Среда кивнула, фыркнув на собственную дурость.

– Да.

– Сообщение получено 36 минут назад. От: Фрэнк Джонсон. «Привет, Среда. Полагаю, вы спите. Нужно было сверить время – у меня жуткие часы. Слушайте, очерк вышел – отпад. Извините, пропустил ужин, но эти общественные посиделки мне по барабану. Звякните, если захотите навестить какой-нибудь бар. Пока».

– Корабль, Фрэнк Джонсон еще не спит?

– Фрэнк Джонсон не спит и доступен для вызова, – ответила сеть взаимосвязи.

Внезапно для нее стало очень важным, что кто-то кроме нее проводит бессонные безумные часы.

– Голосовой вызов Фрэнку Джонсону. Короткая пауза.

– Алло? – Удивление в голосе.

– Фрэнк?

– Привет, Среда. Что случилось?

– Нет, ничего, – устало проговорила она. – Просто не спится. Дурные мысли. Вы упомянули бар. А это не очень поздно для вас?

Пауза.

– Нет, не очень. Хотите увидеться? Ответная пауза.

– Да, если вы не против.

– Мы можем встретиться в…

– А вы не смогли бы прийти ко мне? – внезапно спросила она. – Неохота выходить.

– М-да. – Голос удивленный. – Ладно, буду примерно минут через десять.

Среда прервала связь. «Боги и черти! – Она посмотрела на разбросанные шмотки, внезапно осознав, что совершенно раздета и как это должно выглядеть. – Проклятье!» Она вскочила и подобрала легинсы и топ. На секунду задумалась и обернула вокруг талии саронг, настроила куртку на многослойную шнуровку, запихнула остальные шмотки в шкаф – позже разберется – и подбежала к ванной настроить освещение. Мои волосы! Вместо прически – кавардак. Ну и хрен с ними. Я ведь не собираюсь затаскивать его в постель, не так ли? Она показала зеркалу язык и принялась копаться в баре со спиртным в углу комнаты.

Фрэнк пришел с сумкой. Опустив ее на ковер, ошарашенно осматривался.

– Номер оплатили ваши друзья, но это же бред, – громко заявил он.

– Точно? – Среда ухмыльнулась и подавила зевок.

– Полагаю, да. – Он подтолкнул сумку ногой. – Вы сказали, вам не хочется выходить, так я прикупил кое-что на случай… – Внезапно он засмущался.

– Прекрасно. – Она взяла его за руку и потащила к огромному дивану, занимавшему всю стену гостиной. – Что у вас там?

Он вытащил бутылку.

– Самбука. С Боливара. И, посмотрим, настоящий напиток со Спейсайда. Это на Старой Земле, знаете ли. А это – омерзительный шоколадный ликер откуда-то, о чем меньше говоришь, тем лучше. Стаканы есть?

– Ну. – Она пошла к бару и вернулась со стаканом и бутылкой сока. Села, скрестив ноги, на диване с другой стороны и налила себе стакан ликера, предпочитая не замечать насмешливое содрогание Фрэнка. – Вас не было на обеде.

– Этот показушный официальный банкет придурков не для меня, – заявил он. – Перевозчики заставляют думать богатеньких пассажиров, что те получают дорогостоящее обслуживание – значительно более дорогое, чем пассажиры, законсервированные в низших классах. Полагаю, если заниматься бизнесом, подобным путем можно установить множество контактов, но в большинстве случаев тот тип людей, которых мне хотелось бы убедить в своей правоте во время приема пищи, не путешествует лайнерами. – Он внимательно посмотрел на нее. – Наслаждаетесь собой?

Она едва не приняла вопрос за чистую монету, несмотря на тон, предполагающий иронию.

– Меня едва не вырвало в кадку, после того как я выставила себя дурой. – Она моргнула. – Хотя та сволочь напрашивалась на неприятность.

– Кто? – Фрэнк поднял стакан: – Ваше здоровье.

– Выпьем. Дрянная ядовитая сучка вещала, сколь замечательны РеМастированные… – Среда умолкла. Фрэнк выглядел пораженным. – Я что-то не так сказала?

– Она блондинка с татуировкой на выбритой половине головы?

Среда всматривалась в него сквозь дымку эмоциональных противоречий.

– Да, – подтвердила она. – А что? Фрэнк стукнул стаканом о крышку стола.

– Вас могли убить, – заявил он взволнованно.

– Вы… – Она склонилась к нему. – Вы говорили, они направляются на Новый Порядок. Концлагеря, тайная полиция. Вы считаете их опасными и здесь?

– Они опасны везде. – Фрэнк выпрямился и снова взял стакан, сделал большой глоток и закашлялся. – Никогда, никогда, не жмите на кнопку «РеМастированные». Пожалуйста. Скажите, вам не хочется повторить такое снова?

– Я напилась. – Среда вспыхнула: Фрэнк явно проявлял непосредственную заботу, прорывающуюся через пелену волнения. – Нет, я не сумасшедшая.

– Не сумасшедшая. – Он рывком откинулся назад. – И поэтому вы опасаетесь выходить из номера?

– Нет. Да. – Она разглядывала Фрэнка, размышляя, с чего вдруг доверилась ему. Одна с гориллой ночью, и он еще думает, не сумасшедшая ли я? – Не знаю. А должна опасаться?

– Всегда следует осознавать причины своих поступков, – серьезно заявил Фрэнк. – Приглашение незнакомца на ночную выпивку, например. – Он поднял бутылку с ликером. – Хотите, налью? Или мне отвалить прежде, чем мы оба завтра закончим похмельем?

Среда протянула ему свой стакан.

– Оставайтесь, – импульсивно проговорила она. – Мне спокойней, когда вы рядом. Но не хочу спать тем не менее. – Легкая улыбка тронула утолки ее губ. – Вы считаете меня сумасшедшей?

С течением дней скука прошла. Среда оставалась в своей каюте, используя обширную корабельную игротеку, но большинство онлайновых игроков были довольно старыми, они забыли о стратегии куда больше, чем знала вся спортивная команда «Магны». Спустя какое-то время Среда впервые рискнула поискать, нет ли здесь действительно чего-нибудь такого, в чем можно пойти с Фрэнком в бар, где реально познакомиться со свежевыращенными при нулевой силе тяжести морепродуктами и крепкими напитками. Затем она провела немного времени со Штефи, которая второпях представила ее своему другу, клоуну Свену, и с извинениями удалилась. Свен, как оказалось, знал Фрэнка: корабль – мирок маленький.

– Итак, какой смысл в разрисовке лица? – поинтересовалась она у Свенгали как-то далеко за полдень.

Клоун задумчиво нахмурился.

– Думаю, карикатура. Пародия. Игра на невербальных коммуникационных сигналах, да? Если виртуально, я олицетворение гомункулоподобных головы и тела, яркий синий нос и огромные подведенные глазищи. Но на самом деле это не так, и я не жертва пластической хирургии. Довольствуюсь программируемой краской. Поразительно, как она может влиять на восприятие людей. Вы бы действительно удивились.

– Возможно. – Среда глотнула из стакана флуоресцентную зелень с красной пеной крепкого пива и указала на его куртку. – Но двойной шов…

– …не оставляет места для любых фокусов, да? – продолжил за нее Свен и вздохнул.

– Да, – согласилась Среда, и клоун скроил свирепое лицо. – Вы очень хороши. – Она старалась говорить примирительно. – И плата большая?

– Плата… – начал Свенгали, но прервал сам себя: – Ну, достаточно обо мне. Почему бы ради разнообразия не поговорить о вас.

– У-у. Так просто вам не сорваться с крючка, – усмехнулась Среда.

– Да, становится трудновато, когда публика достаточно стара, чтобы заглядывать за зеркало. Брюзжание…

– Что?

Свенгали быстро дотянулся до ее головы и отнял руку, показывая зажатую в пальцах бабочку, машущую бело-голубыми крылышками…

– Сейчас слышите меня лучше? Или, дорогуша, я просто разомкнул ваш мозг? – Задумчиво поглядев на бабочку, он дунул на нее, и та превратилась в беленькую мышку.

– О-о, – саркастически заметила Среда. – Это действительно убедительно.

– Действительно? Дайте вашу руку.

Среда немного нехотя протянула ладонь, и Свенгали посадил на нее мышку.

– Эй, она же настоящая!

Напуганная мышка продемонстрировала свою неподдельность высокоточным испражнением ослабшего мочевого пузыря.

– Ик, это…

– Да. – Прежде чем она сумела сбросить мыша, Свенгали приподнял зверушку за хвостик и спрятал в сжатых ладонях. Потом разжал их, и оттуда снова выпорхнула бабочка.

– Ого. – Среда дважды хватательным движением сжимала пальцы и, посмотрев на ладошку, нахмурилась. – Ох, извините.

– Займитесь собой, – великодушно предложил Свенгали, откидываясь в кресле, когда она поспешно встала и поторопилась скрыться в туалете. Его улыбка стала шире. – Возвращайтесь, – приказал он пространству перед собой. – Домой, на базу.

Бабочка/мышь – робот, аккуратно спрятанный в маленькую коробочку, оказался в кармане Свена еще до возвращения Среды.

– А вы расскажете, как это делается?

– Нет.

– Законник!

– Я – нет. – Свенгали упрямо скрестил руки. – Лучше вы расскажите мне, как вы делаете так?

– Что, это? – Лицо девушки прошло перемену цветов от бирюзового до небесно-голубого.

– Да. Классно.

– Программируемые косметические хроматофоры. – Лицо обрело привычный цвет, за исключением рубинового оттенка губ и полуночной синевы век. – Я инсталлировала их, когда мы перебрались на «Магну».

– Угу. Хотите пройтись? – спросил Свенгали, обратив внимание на ее почти пустой стакан.

– М-м-м. – Она посмотрела на него и снова усмехнулась. – Стараетесь не позволить мне напиться?

– Моя работа приглядывать за пассажирами и не давать набивать карманы корабельному лазарету. Мы можем вернуться позже и догнаться.

– Ладно. – Среда встала. – Куда?

– Понятия не имею, – беспечно ответил клоун. – Просто погуляем. Вы еще не изучали корабль?

Ее улыбка стала шире.

– Можно сказать и так.

«Боже, а она сообразительна, – подумал про себя Свен. – Если войдет во вкус, сможет преуспеть даже в моей области».

– Вы правы, эта работа оплачивается недостаточно, – проворчал он. – Мне положено поддерживать веселье в вас, но не веселить себя. Необходимо определить возрастное восприятие клиентуры. Все вы большие дети.

Они уже вышли в коридор, сравнимый с пассажем высококлассного отеля, со звукопоглощающим ковровым покрытием, богатыми резными деревянными панелями и отраженным светом на бессмысленных абстракциях художественных инсталляций через каждые несколько метров.

– Девять дней. Ненавижу задумываться о том, чего вам захочется, когда заскучаете.

– Я смогу сдержаться. – Среда спрятала кисти рук в длинные и тщательно расшитые обшлага куртки. – Правда, не везде. Стандарты законов различаются.

– Да, да. Если бы вы родились на Новой Республике, то уже были бы замужем и имели троих-четверых детей, но сие не означало бы статус независимого взрослого. Мне положено не нянчится с вами, а оберегать от скуки. Составная часть услуги. Могу спросить, что вы станете делать, когда захотите дешевого развлечения, если вопрос, конечно, не деликатный?

– Много чего, – беззаботно ответила она и прищурила один глаз. – Но, думаю, что вам хочется знать подробности. Что-то подсказывает мне, я – не ваш типаж.

– Шумная гулянка. Как перспектива, сестренка? – Свенгали провел ее в боковой проход, потом через дверь – в конференц-зал, а затем, миновав комнату – дубликат аварийного шлюза, – в другой проход. – Более уместная для мальчиков. – Он скорчил смешную гримасу. – Ну а серьезно. Чем намерены заняться, когда затоскуете?

– Я мастер по катанию на лифтах. Лазанью по вакуумным тоннелям тоже. Занималась тай-чи, но бросила. И читаю шпионские триллеры. – Она осмотрелась. – Мы уже не в пассажирской зоне, да?

Ни ковров, ни художественных конструкций – широкие металлические двери, плоский потолок, испускающий яркий свет.

– Нет, в одном из служебных проходов. – Свенгали был разочарован столь малым удивлением, но тем не менее решил продолжить. – Они связывают все общественные территории. Вот один из лифтов команды. Они все бескабельные. Это герметичные самоходные средства передвижения по тоннелям, и по желанию способны менять направления. Не пытайтесь кататься на этих машинах – слишком опасно. А тут, – он указал на неприметную узкую полуметровой высоты дверцу, словно для гномика, – служебный вход в пассажирский люкс. Заперт, если номер занят, используется роботизированной обслугой в отсутствие пассажиров.

– Роботами? Вроде служанок-андроидов?

– Кто, вы думаете, стелет вам постель? – Свенгали шел по проходу. – И помещения, и мебель спроектированы в расчете на людей. Можно, конечно, установить нечто вроде промышленной мини-фабрики в каждой каюте или даже все изготовить из структурированного материала, но многие люди нервничают, находясь рядом с умным материалом, да и иметь обслугу на троллеях дешевле, чем обеспечивать оборудованием каждую каюту.

– Угу. Так вы говорите, на корабле все взаимосвязано? При помощи старомодных дверей, проходов и каналов? —

Она так широко распахнула глаза, что Свен решил: подобное может означать лишь сарказм.

– Если конструкция функционирует только с разумоподобными системами, обязательно случится какая-нибудь хрень – по пятнадцатому следствию закона Мэрфи. Этот корабль предполагает возможность возвращения домой при пилотировании экипажем, состоящим из людей, знаете ли. Отчасти за это пассажиры и платят.

Боковая дверь выходила на винтовую лестницу, ажурные ступеньки из почти просвечивающего аэрогеля уходили в тусклый голубой туман в обоих направлениях.

– Вверх или вниз, леди?

– Сперва вверх.

– Вы понимаете, у нас есть такая возможность лишь потому, что у меня жетон, – заметил Свенгали при подъеме. У девчонки длинные ноги, и она в хорошей форме. Ему приходилось буквально проталкивать себя, чтобы оставаться впереди.

– Предполагаю. – Она издала звук, похожий на смешок. – Это клево. А для чего те кишки?

Он посмотрел на ее палец, указывающий на перистальтические шланги в углублениях вдоль лестницы.

– Наверно, отвод полужидких отходов. Этот лестничный колодец можно переконфигурировать в тоннель при сбое основной гравитации.

– Есть вероятность?

– Возможно. – Он поднялся еще немного. – Разве вас, взбирающуюся по внутренней лестнице, беспокоит, что это, по сути, небоскреб, на верху которого установлена статистически равновесная камера, содержащая сингулярность черной дыры весом в двадцать миллиардов тонн?

– Допускаю. – Она перевела дыхание. – Если с ним что-то случится, то столь быстро, что не стоит даже волноваться.

– Наверно. – Он помолчал. – Вот почему все члены команды – не я, со своим Досугом и Развлечениями, а черная банда, инженерный оперативный отдел, – всегда рядом. В случае неприятностей им придется импровизировать.

– Не совсем то утешение, о котором хотелось бы знать. – Еще больший сарказм от Среды.

А ему как с гуся вода.

– Мы пришли.

– Куда? – Она уставилась поверх его плеча на непримечательную, обычного вида дверь.

– Здесь, – самодовольно ухмыльнулся клоун, – вход за кулисы театра живого действия на палубе С. Желаете посмотреть представление? Или, может, театральный бар?

– Ух ты, – усмехнулась Среда. – Иду в клоуны! Свенгали приглашающим жестом вручил ей красный нос.

И они вошли.