Текст книги "Железный рассвет"

Ходили разные слухи насчет заброшенных секторов. Расчлененные тела в кабельных каналах; отворачивающиеся камеры наблюдения, если знать тайный жест, обходящий их программы; приглашающий зов заброшенных домов, где одна из комнат имеет прямой выход в абсолютный вакуум. Но Среда слыхом не слыхивала о целых закрытых сегментах, где ни с кем нельзя ни связаться, ни обратиться к агенту или планшету, куда опасаются пробираться даже роботы обслуживания. Такое выходило за пределы небрежности: это становилось активно опасным.

Она прошла через широкий низкосводчатый зал; с рельсами по одну сторону и без особой отделки он походил на эксплуатационный тоннель того времени, когда здесь жили и работали люди. Зияли пустотами дверные проемы, некоторые с бутовой кладкой фасада – разбитые, потерявшие форму, аэрогелевые и реголитовые кирпичи, вывернутые оконные рамы. Освещение практически не действовало, за исключением прерывисто мигающей светополосы на потолке. Спертый стоячий воздух, запах плесени. Впервые Среда порадовалась своему сенсору выживания, который завизжит, если она окажется у бескислородного канала.

«Такого просто не может быть», – пробормотала она. Поворотами колец она вызвала полную схему маршрута, масштабируя шкалу для выделения на дисплее данного уголка общественных зон колонии. (Кольца стали здесь еще одним раздражителем: в московской системе они – объемистые и коробкообразные – просто персональное цифровое вспомогательное средство, а не связка бриллиантов, взаимодействующих с нервной системой тонких имплантатов). Весь сегмент – ни на что не годный сумрак, запретный для входа. Где-то по пути ей попался ведущий вниз дверной проход, на карте обозначенный сплошной стеной. «Зараза». Вечеринка – Среда наложила поисковик на схему – проходила примерно в сотне метрах от наружного слоя защитной стенки герметического цилиндра. «Вот черт», – добавила она, на сей раз с чувством. Кто-то надул Джонни и подпихнул ей фальшивку или поступил более коварно, вложил посреднический розыгрыш в одолженное ему кольцо. Среда уже представляла это мысленным взором: группа юнцов издевательски веселится, как они отправили пришлую сучку в грязное подбрюшье мира. Какой-то шорох в мусоре у стены, крыса или…

Девушка быстро оглянулась. Похоже, камер здесь нет, только пустые гнезда зияли на потолке. Мертвая зона впереди поглощала свет: огромный зал с теряющимися в высоте перекрытиями, будто огромная пещера в конце эксплуатационного тоннеля. Она снова услышала шорох, безошибочно узнаваемое шарканье ботинок по бетону.

«Что мне…» Старые рефлексы не отмирают: Среде хватило секунды понять, обращаться к Герману за советом без толку. Она оглядывалась в поисках укромного местечка Если кто-то крался за ней, какой-то псих или, более вероятно, парочка сестричек Боне, заманивших ее для избиения, следовало спрятаться, пока не попалась им на глаза. Большая пещера впереди – неплохой шанс, но там слишком темно, ничего не видно, и если пещера завершается тупиком, Среда окажется закупоренной как в бутылке. Дверь слева казалась более обещающей: множество жилых модулей с пустыми глазными впадинами распахнутых шлюзов.

Среда метнулась вбок, старательно приглушая звук подошв. Ближайшая дверь широко распахнута, прорванное этажное покрытие высвободило путаницу кабелей, напоминающих декомпрессионные кишки. Девушка осторожно через них переступила, остановилась, прислонилась к стене и заставила себя закрыть глаза на десять секунд. Стена оказалась жутко холодной, а дом пропах тухлятиной, будто здесь что-то давно сгнило. Когда она снова открыла глаза, то заметила во мраке какой-то вход. Напольное покрытие уходило на метр за порог, далее коридор разветвлялся надвое. Среда, поколебавшись, двинулась влево, тихо, на цыпочках, и почти не дыша, прислушиваясь к звукам преследования. Когда стало слишком темно и совсем ничего невозможно было разглядеть, она повернула кольцо и прошептала: «Фонарик». Тоненький голубой диод светит не ярко, но достаточно, чтобы можно было разглядеть помещение впереди – большое открытое пространство вроде их гостиной, только заброшенное.

Среда осмотрела комнату. В углу разломанный фабрика-тор открывал доступ в лаз. Прогнивший от времени и сырости диван у противоположной стены. Затаив дыхание, она едва удержалась, чтобы не чихнуть. До нее донеслись не предназначавшиеся ей, произнесенные шепотом слова:

– Твою мать, куда подевалась эта сука?

– Здесь где-то. Твой правый борт, мой – левый. Мужские голоса с очень странным акцентом, резкие и решительные. Среда непроизвольно вздрогнула. Не сестрички! Сестрички Боне – дрянь, конечно: пересечешься с ними, считай, лечись, но белое женское землячество не якшается…

Хруст! Ругань. Кто-то влетел ногой в открытый кабельный канал. На грани слепой паники Среда метнулась к полуметровой высоты лазу, нырнула в него и поползла на четвереньках головой вперед в сумерки трубы, с видимостью не дальше вытянутой руки. Канал резко выгибался вверх, отводки переплетались узлом напротив крышки контейнера. Девушка подождала, заставила себя расслабиться и перевернулась на спину, чтобы видеть кривизну изгиба. Смогу ли?.. Оттолкнувшись коленями, приняла сидячую позу, уперлась носками ботинок в зазоры контейнера и подпрыгнула… Тяжело дыша от натуги, она подтянулась и скрылась из видимости. Пожалуйста, только не инфракрасные трассеры или собаки. Воспоминания о собаках заставляли порой подскакивать по ночам с дрожью и в холодном поту. Пожалуйста, пусть просто грабители. Зная свою удачу, она умудрилась пересечься с парой серийных засранцев, нарушающих общепринятые границы ловцов мясных куколок. И у нее нет дубликатора: он стоит реальных денег, каковых мама с папой не имели. Она вздрогнула, усилием отгоняя панику, уперлась локтями в стенку трубы и выключила кольца. Она дезактивировала имплантаты – дублер мозга, зрачковые проекторы и все остальные. Полнейшая отключка. Умри она здесь, и никто не найдет тело, пока не разломают стену. Здесь может быть газовый капкан, но она про это даже не узнает. Но по-другому нельзя. Иначе охотники смогут идти за ней по следу излучений.

– Она входила здесь? Не думаю. – Шарканье, голоса и пугающий слабый луч ручного фонарика

Другой голос, ругающийся.

– Обыскать этаж. Следишь за датчиком?

– Да. Трассер сообщает… она, черт, исчезла. Трассер ее потерял. Сигнал такой же, как от ее дома. Добыча умудрилась перехватить сигнал районирования.

Не просто какую-то девочку бандюги загоняли: они крались именно за ней, преследовали ее от самого дома. Забудь грабителей, забудь психопатов. Среда задавила в себе писк чистого ледяного ужаса.

– Я проверяю дорогу. Ты прочисти ту сторону; если там нет, возвращаемся и ждем на полпути. Если прячется, выйдет.

– А не запустить ли туда азот? Бескислородная ванна? Второй высокомерно ответил:

– А после того, как закачаешь дыхательную смесь, найдешь протухшую мясную тушу. По договору заказчики хотят удостовериться в подлинности. – Стук шагов по решетке прекратился.

Они собираются ждать меня в коридоре? По крайней мере не собираются заполнять весь сектор азотом, но даже слышать об этом страшно. Тухлое мясо. Они хотят убедиться в моей смерти. Одуряющее чувство проигрыша налило живот тяжестью. Как мне отсюда выкарабкаться?

Заданный себе вопрос помог; откуда-то из глубин памяти она выудила то, чему ее учил невидимый друг при катании на лифтах в счастливые дни тогда, дома. Первый шаг – идентификация и обнаружение преследователей. Затем выясняешь, какой они пользуются картой, и определяешь их слепые зоны. Не пользоваться лифтами и лестницами, а прямо через служебный люк, осторожно ступить на крышку кара и ехать на нем к безопасному месту – или, как в обучающей игре, до конца, к Стыковочному Контролю, и обратно, не появляясь нигде на тайной карте «Старого Ньюфа». Она выяснила, как проникать сквозь стены, исчезать из сетей слежения, растворяясь в толпе. С грустью Среда вспомнила первый урок Германа: «Даже если боишься, не поддавайся панике. Паника самый верный способ самоубийства». Тогда это казалось забавным.

«Игра продолжается, – вдруг поняла она – Игра с ними. Кем бы они ни были. Но я не собираюсь играть по их правилам. – Одновременно с осознанием этого к ней вернулось чувство уверенности в себе. – Теперь куда?»

В канале было чернее ночи, но прежде чем отключить свои устройства, Среда запомнила, что он уходит вверх. Похоже, здесь раньше был дом, трущоба, сдаваемая внаем дешевой рабочей силе – столь дешевой, что не имелось ни ванной комнаты, ни автогорничной для уборки. Квартиры из сборных конструкций: связка воздухонепроницаемых модулей, соединенных друг с другом болтами и проходом через герметичные двери. Подсоединение к основной системе поддержки давления осуществлялось эксплуатационными воздуховодами – такими, как этот. Канал вел туда, откуда нагнеталось давление. Вопрос лишь в том, где та комната, откуда можно добраться до конца.

Среда оперлась о стенки трубы и начала проталкивать себя вверх. Трубки и кабели с периодически встречающимися узлами соединений и опорными решетками почти годились в качестве лестницы, их изоляция размякла от возраста и крошилась, образовывая пористые захваты. Среда останавливалась через каждые полметра, шарила одной рукой – что там выше, удерживая себя другой и стараясь не думать об одежде: ботинки подходили для карабканья меньше всего, но она не сбросила их, а вот что труба сотворила с курткой…

Ищущая руку ушла в пустоту. Еле дыша, девушка подтянулась выше и определила, что перемотанные кабели свиваются в клубок у комнатной локальной мембраны воздухоподачи. Последний конвульсивный бросок вверх с переворотом – и Среда оказалась сидящей, согнувшись в три погибели, на кабельной опоре; дышалось с болью, ноги свисали в трехметровую пустоту. Теперь на мгновение рискнем включить локационное кольцо, обеспечить слабое освещение. Осмотревшись, она испытала легкую клаустрофобию. Лаз расширялся лишь на метр в ширину и полметра в высоту.

Дальше сплошная тьма, но это могло быть ответвлением в сторону входной двери, если она не запуталась. Среда встала на ноги и направилась во тьму.

Она подошла к развилке, перекрестку с рукавом, сделанным здравомыслящими людьми. Потолок ушел вверх на метр, еще одна быстрая вспышка кольца выявила световые панели (пыльные и неработающие) и ровный пустой лаз. Среда сунулась туда и при помощи локтей и коленей стала пробираться со всей возможной скоростью. Метров через шесть она добралась до большого инспекционного шлюза и остановилась. Я ведь над дорогой, так? Она приложила ухо к стенке, стараясь не обращать внимания на биение пульса.

– …не видно ничего. – Голос еле слышимый, но отчетливый.

– Ее нет здесь! – Ответ, приглушенный металлом. – Ушла, по показанию трассера прошла сквозь стену? Говорю тебе, нет ее здесь.

– А я говорю, этого не может быть! Поэтому ждем.

Среда, крадучись, пробиралась дальше, дыша еле-еле и удерживаясь от слишком быстрых движений. На другой стороне коридора другой жилой модуль, а может, и центральное эксплуатационное ядро или канал на следующий уровень, где она сумеет смыться от этих психов, кем бы они ни были, с их диким акцентом и жуткими намерениями. Бе еще мутило от страха, но жгучая злость уже закипала Кем они себя возомнили? Охотятся на нее, как собаки, по подбрюшью цилиндрического города – воспоминания тут же вернули животный страх и негодование. Следующий узловой пункт, другая рискованная вспышка света обнаружила еще один канал. На сей раз девушка выбрала ответвление к большой пустой пещере в конце прохода. Еще десять метров, следующая подсветка кольцом, и Среда увидела впереди зубчатый край, пыль и осколки на полу, напоминающие засохшие экскременты некоего обитающего в канале чудища, и штабель полопавшейся стенной изоляции. За выступом луч света поглощали тьма и стук падающих капель.

Черт! Девушка встала на колени на холодный металлический пол и оглянулась. Позади снизу два странных человека отслеживали ее сетевой след В своей телесной оболочке она заблокирована. Разве нет? Среда снова медленно двинулась дальше и заползла в пещеру. Здесь могло быть все что угодно: газовый дроссель заполнен углекислым газом, похоже на протечку криогена, изоляция прорвалась, и стены промерзли настолько, что при прикосновении к ним можно примерзнуть. Она вдохнула воздух, снова едва не начиная паниковать. Герман должен знать… Но Германа здесь нет. Герман не последовал за ней со «Старого Ньюфа». Как-то он ей сказал: «Каузальные каналы связи разрываются при движении со сверхсветовой скоростью», и один его агент, подосланный к ней, – педиатр, проходивший интернатуру на хабе, когда ей было двенадцать, – теперь был недоступен. Придется рассчитывать лишь на себя, если хочет попасть на вечеринку к Сэмми. Или куда-то еще. Даже домой.

– Преследуемый призрак. – Приглушенный удаленный голос разнесся эхом по коридору прямо под ней. – Ну, если она здесь, как ее найти? Пыльный дворик, сынок, пыльный. Говорю, призрак.

Свет пересек темноту пола пещеры, и Среда затаила дыхание.

– Тераскан…

– Ничего не показывает. Видишь, стены из титанового сплава? Она призрак-манок, говорю тебе.

– Юрг, ему не понравится.

Титановые стены? Она глянула вниз. Металлический канал. Если у них терагерцевый сканер, они мгновенно найдут ее везде, за исключением этих старых глухих металлических стен, произведенных из дерьмовой руды, остатков от выработок астероида, образующих в целом клетку Фарадея. Нет сигнала. Она дернула плечами, услышав, как преследователи топтались на месте и разворачивались.

– Возвращаемся по ее следу. Ждем там.

Топ. Топ. Сердитые шаги удалялись по коридору. Не пострадаю? Среда включила кольца на десять секунд и снова выключила. Шаги не возвращались, никаких сердитых ищущих голосов, но прошло еще несколько минут, прежде чем девушка позволила себе активировать кольца снова и оставить светиться на пальцах.

– Ублюдки, – пробормотала она Не то чтобы «Центрис Магна» захлестнула серия сексуальных преступлений, но в такое куда легче поверить чем…

Пискнул фоновызов.

– Да? – ответила она.

– Среда. Это Герман. Поняла?

– Что… – Голова пошла кругом от случайности совпадения. – Долго ж тебя не было.

– Да. Пожалуйста, будь внимательна. Твоя жизнь в опасности. Я перевел деньги на твой счет, чтобы его восстановить. Держи имплантаты выключенными, тогда смогу сбить охотников за тобой со следа. В районе твоего местоположения есть лестница: пройди этаж, второй выход налево, первый направо, и далее, придерживаясь этого направления, ты попадешь в плотно населенную зону. Смешайся с толпой, если там будет много народу. Домой не возвращайся, иначе подвергнешь опасности семью. Скоро я с тобой свяжусь и дам дальнейшие инструкции. Поняла?

– Да, но… – Среда уже говорила сама с собой. – Ублюдок, – Она попыталась произнести это так, словно действительно имела это в виду. Герман? После трех лет безмолвия. Она почувствовала слабость в коленях. Могла ли я это себе представить? Она включила свет на пальце и увидела груду обломков и следы царапин на своих ох-как-сильно-потрудившихся ботинках. Нет. Увидела лестницу спуска на уровень пола и подъема от платформы наверх, к следующему коридору. Да!

ОБРЕЧЕННЫЕ НЕ УМИРАЮТ

Для своей вечеринки Сэм выбрала темный промышленный участок на краю утилизационной зоны. Среда не пошла туда сразу; сперва поднялась на два уровня, к городской арке, нашла общественную уборную и привела себя в порядок. Помимо чистки обуви и легинсов, она велела куртке провести самоочистку. Волосы растрепаны, настроение – хуже некуда. Как эти подонки посмели преследовать меня? Она подкрасилась: губы – в голубой, вокруг глаз – в сердито черный. Придала волосам видимость порядка. Злюсь. Злюсь!

Помотала головой; отражение лица в зеркале отодвинулось и подмигнуло ей.

– Могу что-нибудь порекомендовать, дорогая? – спросило зеркало.

В итоге она позволила зеркалу добавить ей легкий цветной саронг,[12]12
  Индонезийская одежда.


[Закрыть] прозрачную вспышку шелковых радуг вокруг талии. Настроение от этого не улучшилось, но Среда согласилась, что идея неплоха. Куртка в соответствии с настроением заиглилась на плечах рассерженным ежом, и без вновь приобретенной смягчающей детали Среду могли бы сторониться весь вечер. Затем при помощи зеркала она вызвала распорядителя вечеринки Сэмми и, проглотив собственную гордость, расспросила о направлении. Вечеринка была полупродуманной импровизацией – лучшее место спрятаться, пока никто не висит на хвосте. Она не собиралась дважды становиться преследуемой за один вечер.

Сэмми заняла пустой промышленный модуль на пару уровней ниже трущоб, размалеванный в черное и обустроенный цепочкой примитивных домашних приспособлений. Световые трубки, пришпиленные на эластичной зеленой пене, неравномерно распределили по углам комнаты. Установка для производства биокораллов пришла в негодность, экзотические шнуровые орнаменты уродливых кальциевых тератом[13]13
  Кистообразный нарост (медицинский термин).


[Закрыть] вырастали из емкости, сплошь челюсти да ребра. Громкие звуки вальса расстреливали визжавшую в ответ толпу. Это полоумный ди-джей Эл атаковал барабанные перепонки присутствующих. Был здесь и бар, полный тупиц и придурков, где робот-официант выблевывал алкогольные напитки и вилял соединениями и барбитуратными шумовыми генераторами. Самина знала, как устроить веселье, признала нехотя Среда. Декриминализированная элита, в меру процветающая городская молодежь, проводила малорискованные эксперименты, каковые здешнее тонко регламентированное общество позволяло. На верху сдохшего бака с растворителем устроилась кошка, свесив переднюю лапу и оглядывая каждого входящего. Среда улыбнулась ей, но та, сердито дернув хвостом, отвернулась.

– Среда! – Этакий пухлячок с отражающими контактными линзами блестел потом в ловушке света: Хряк. С полупустым стаканом какой-то дряни, скорее всего пива. Он был взбудоражен – всегда взбудоражен – и зациклен на гетероциклических соединениях: прндурок-биоизыскатель. Десять кило коричневых жировых клеток, набитых страннейшей органической химией, которую только можно вообразить, бурлили под его кожей. Он пытался создать наилучшую липосому для своих грязных экспериментов. Говорил, это сохраняет ему тепло: однажды кто-то дал прикурить ему скрутку с дурью, а он вспыхнул, как один их старомодных самоубийц.

– Видел Фи?

– Фи? Не хочу виться вокруг Фионы! Она скучна. Среда впервые сосредоточила взгляд на Хряке. Зрачки как булавочный укол, тяжелое дыхание.

– О чем ты?

– Тупицы. Сложить малость гидроксилированного тритерпеноида и результат этаноловой дегидрогенизации. Учить меня насчет пивного похмелья. Что принесла? – Он попытался цапнуть ее за рукав, Среда грациозно увернулась.

– Себя, – ответила она, оценивая. Хряк трезвый мог удовлетворить ее потребность. Хряк поддатый – вообще вне игры. – Только свое замечательное «я», толстячок. Где Фи?

Хряк хрюкнул и отхлебнул из стакана Покачиваясь, он отковырнул что-то от подбородка

– Следующая ячейка, выше. – Еще хрюканье. – Скверный день подразумевает тяжелое утро. Я еще не отупел?

– Извлеки кубический корень из 2362?

– М-м-м… шесть-точка-девять… точка-девять-семь… точка-девять-семь-один…

Среда оставила Хряка медленно выбираться из ловушки в тумане ньютоновской апроксимации и выплыла в ночь бледнокожим привидением в замысловатых черных лохмотьях. Причудливая одежда, позабытый юношеский культ смерти. Она проявила добродушие к Хряку, даже снисходительность, уже тем, что задумалась о нем. Наслаждение Хряка самоуничижением пригасило ее собственную нехватку чувства социализации. Мир полон болванов и изгнанников. Оранжерея, вырастившая великолепие системы Септагон, одновременно генерировала множество толковых неудачников, и если никто из них персонально не приспосабливался к системе, все вместе они составляли занятную мозаику.

В следующем производственном модуле танцевали, ускоряемые волынками и собственным ответным воем; некто, втянувшийся в транс драм-машины, метался по сенсорной решетке, обеспечивая молотобойный ритм. Это была группа старших, девятнадцати-двадцатилеток, хвостовой конец средней школы. Встречались немногие жертвы моды, которых всегда можно заметить на вечеринках, но более экстремальные; одетые – или нет, – будто только что выбрались из постели: пара-тройка преувеличенно эксцентричных самоутверждений. Голый лысый парень со звенящей промежностью от множества хромированных цепочек танцевал щека о щеку с другим парнем, длинноволосым, обмотанным в красную тогу, открывающую пирсинг на вздувшихся сосках. Девочка-подросток в идолопоклонническом наряде, спотыкаясь, прошла мимо. Ее осиный корсет, кожаные мячики лифчика, цепочки на запястьях и лодыжках просматривались под прозрачным до пола платьем. Среда проигнорировала эксгибиционирующих экстремалов: фундаментально скучные типы, стремящиеся привлечь к себе внимание и испытывающие необходимость востребованности, но весьма далекие от способности стать хорошими секс-приятелями.

Она пошла в дальний конец секции, выискивая стоящую компанию. Фиона оседлала мертвый рог изобилия. В черных легинсах и футболке, затыкающих протечку в энтропии. Она болтала с парнем в поддеваемом под скафандр гермокостюме с замысловатыми разрезами на коленях. Спод сжимал в руке распылитель и мечтательно жестикулировал. Фи подняла глаза и воскликнула: «Среда!»

– Фи! – Среда нагнулась и обняла ее. От Фионы несло травкой. – Что это здесь, депрессантный город?

– Сэмми просила сделать все по-тихому, но никто и не подумал.

На танцполу мисс Кожаные Мячи испытывала трудности общения с парнем в черном женском неглиже, которому хотелось танцевать, их язык жестов был несовместим с правилами этикета.

Фиона улыбнулась.

– Винни, познакомься со Средой. Выпить хочешь, Среда?

– Не плохо бы.

Фи щелкнула пальцами, и Винни, вяло моргнув, потопал в направлении бара.

– Славный парень, думаю, под немым пластом. Не знаю. Не хочу растрачиваться на кого-то еще, понимаешь, о чем я?

Среда подтянула саронг и запрыгнула на рог рядом с Фи.

– Пуф. Никого выше? Никаких противопретендентов? Фиона покачала головой.

– Правила дома: хочешь войти, у дверей проверяешь свой IQ. Слышала глушилки?

– Нет. – Сказав это, Среда внезапно поняла, что должна была: барбитуратное шумовое поле напоминало гул в ушах, скребущий края ее имплантированных восприятий. «Герман подсказал Сэм?» – удивилась она. – Так вот почему Хряк.

– Он милашка, когда туповат, правда? – Фиона хихикнула, Среда тоже улыбнулась. (Мрачно, надеялась она, поскольку не поняла, какой та ждет реакции.) – Хорошее извинение. Стань тупым, стань тупее, прекрати думать, расслабься.

– Ты уже была под этим?

– Да, чуточку.

– Слишком плохо. Надеюсь поговорить насчет…

– Ш-ш. – Фи склонилась к ней. – Я собираюсь вечером залезть к Винни в трусы, смотри, если не сделаю этого!

Она указала на спода, который, покачиваясь взад-вперед, пробирался к ним.

– Такая упругая задница, хлопни, и он отскочит. Музыка действовала на него и на Фи, что вызвало прилив ревности у Среды от мозжечка до промежности. Она пригладила рубашку.

– И что ты надеешься найти в его штанах? Полосатую зубатку?

Фи снова хихикнула.

– Послушай, расслабься. Давай, дорогуша. Перестань думать. Трахайся как крольчиха, познай радость стонов. Не можешь отключиться?

Среда вздохнула: «Попробую».

Вернулся Винни. Без слов он протянул банку скалящейся нервной смерти. Среда взяла, поднимая тост до высот мозговой отключки, стараясь прикончить напиток одним глотком, и закашлялась. Ночь юна. Все вокруг наполнилось нарастающим шумом глушилок, нейролептиками и алкоголем: вечеринка только начинала подводить к нужному уровню трансподобных зомбированных небес, которые высоким давлением синтетических талантов помогут отключиться и забыться.

И долгий путь вниз, в глубины бездумья. Едва ли Среда удивится, если встретит Хряка и найдет его привлекательным.

В итоге это оказался не Хряк, а парень, которого называли Блеу,[14]14
  Blew (англ.) имеет много значений, в частности шторм, ветерок и пр., а так же: выпивоха, эксбиционист, наркоша и пр.


[Закрыть] зеленая кожа и сетчатые перепонки между пальцами рук и ног – но не между членом и яйцами, – и она осталась в его руках, радуясь бессмысленной игре его слов. Он просунул руку в вырез ее рубашки, но вежливо не двинулся дальше. Мотивы дальнейшего утром ускользали, за исключением того, что было бы глупо и неуместно отказаться, вдобавок никто из ее обычных секс-друзей не оказался свободным и рядом, а она испытывала такое напряжение…

Парень оставался рядом полночи, поглаживая ей спину, после того как она закончила стонать и царапать его ягодицы в одной из огороженных звуконепроницаемыми занавесями нише сбоку от танцпола.

– Ты действительно на взводе, – удивленно сказал он, растирая плечо.

– О, еще бы. – Ее куртка сползла в угол, словно защищая остальную одежду. Среда лежала лицом в подушку, потная, в послеоргазменном состоянии и немного обалдевшая, пытаясь приподняться, пока он занимался верхней частью ее спины. – Ах.

Он прервался.

– Хочешь поговорить об этом? – Он потыкал в синяк на левой лопатке.

– Совсем нет, – пробормотала Среда.

– Тебе нужно расслабиться. – Он погладил синяк. – Это на вечеринке? От кого-то из здешних? Или кого другого?

– Сказала же, не хочу говорить, – ответила Среда, и он убрал руку, чтобы дать ее спине отдохнуть.

– Тогда чего хочешь? – спросил он с нотками недовольства. – Могу уйти. – Было не похоже, что он в это верит.

– Иди. – Она вытянула руку назад и, не глядя, ухватила его за бедро, противореча самой себе. – Стой. Я не уверена – Утром, после разового секса с незнакомцем, она всегда с трудом общалась. – Зачем тебе разговоры?

– Ты интересна. – Звучало серьезно, плохой признак. – Я тебя раньше не встречал. И, думаю, ты мне нравишься.

– Ох. – Среда посмотрела на танцплощадку. Ноги мелькали в неравномерных стробоскопических вспышках всего в одном-двух метрах от их потного гнездышка. От парня пахло мускусом с острым привкусом спермы. Она перевернулась на спину, облокотилась на обитую стенку ниши и взглянула на него. – Ты подразумеваешь что-то еще?

Он сонно посмотрел на нее.

– Если хочешь, обменяемся каналами связи, может, встретимся еще раз.

«Я получила предложение! – с испугом поняла она. – Не только секс. – Она оглядела его с ног до головы, мысленно одевая и представляя, на что это будет похоже. – Бойфренд?» Напряжение охватило ее целиком, не пропустив ни дюйма.

– У меня отключена связь, и активировать ее снова я не могу.

– Если это…

– Нет! – Она схватила его за руку и притянула к себе. – Нет, я действительно… э-э… Ох.

«Ответ не верен, не так ли?» – подумала она, когда скольжение горячей кожи – интересной же дурью они наширялись – сделало ее дыхание прерывистым и привело к пульсации жизни у него в паху. Она прижалась к нему и обняла.

– Никакого обмена связью. Только сегодня ночью. Сделаем ее нашим последним, лучшим временем. – Ловкие пальцы нашли сосок. – О, это слишком легко.

И снова возврат в бездумные глубины с человеком-лягушкой по прозвищу Блеу, ее пилота по коже. Мучительное напряжение шейных мышц изгнано в момент, сменившись вожделением.

Среда проснулась внезапно, голая и липкая, в одиночестве, на надувной подушке. Она еще пахла Блеу. Действо на танцполе продолжалось, но более вяло, звуки музыки скатывались к фальшрассветному завершению. Среда на миг ощутила собственное одиночество и холод. «Черт! – смутно подумала она. – Он был хорош. Может, стоило-таки обменяться…»

На подушке лежала связка колец. Рядом заботливо поставлена банка саморазогревающегося кофе.

– Что за херня? – Она покачала головой, забирая оставленное. Вот парень. Она мгновенно ощутила горечь потери: некто вместо гулянки тратил свое время, массажируя ей спину уже после секса, несмотря на то, что ей не хотелось разговаривать… это стало ценным знанием. Но он оставил кольца. Озадаченная, Среда осмотрела их. Вроде размер подходящий. Все еще смущенная, она сорвала ушко разогрева на банке, стащила собственные кольца, надела набор новых и активировала их. Вместо почти ожидаемого идентификационного сбоя раздался мелодичный аккорд, сопровождаемый запахом роз, когда сигнал достиг имплантатов, и прошла регистрация ее как владельца. Полная идентификация с абсолютным допуском, который был проиллюстрирован в ее имплантатах запросом с общественного сервера: «Вау! Эй, голосовая почта. Есть что от Германа?»

«Восстановление. Вам неинтерактивное сообщение. Привет, Среда. Это Герман. Даю инструкции. Домой не ходи. Иди прямо в транзитный терминал «В». Там для тебя билет, забронированный профессором физкультуры Дэвидом Ларсеном для твоего участия в проекте с привлечением учащихся. Забирай билет и немедленно покинь этот хаб. Сохрани кольца, они включат новую идентификацию и обеспечат проездными расходами через серьезного рыночного анонима. Тебя не отследят. В свое время выйду с тобой на контакт. Обещай ни при каких обстоятельствах не ходить домой». Щелк.

Среда в изумлении смотрела на кольца. «Герман? – позвала она, прикусывая нижнюю губу. – Герман?» Домой не ходи. По спине пробежала холодная дрожь. О, черт. Она начала рыться в куче одежды. Герман…

Ее невидимые агенты, программные призраки, скрытые в управляющих кольцах и имплантатах, и весь комплекс механизированной идентификации, что составляло личность Среды в сети Септагона, не отвечали. Она натянула легинсы и ботинки, влезла в паутинно-шелковый камзол и потянулась за курткой; саронг запихнула во временный карман. Нервничая и дрожа от волнения, ощущая во рту вкус «Блю Маунтин», шатающейся походкой вышла из приватной ниши и обогнула край танцпола. Мисс Кожаный Мяч больше не хихикала, широко раздвинув колени Мистера Латекса, делала это сильно, быстро, позволяя зрителям познакомиться с работой обоими легкими. Эксгибиционисты. Среда воздержалась от второй рюмки, когда проскользнула мимо бара, миновала угол и вышла в коридор – и на первом же лифте наверх. По мере движения скверное ощущение и чувство тревоги возрастали. У нее болела голова, и она чувствовала себя грязной, измотанной и виноватой. Разве нельзя позвонить домой и предупредить? Кого? Маму или папу? Не думают же они, что она…

– Твою мать. – Среда замерла, потом резко свернула с пути, сердце бешено застучало, ладони вспотели. Коридор к ее дому был намертво заблокирован, жуткий голубой призрак вырос из городской мембраны, прорезанной поперек как шрам. Полицейские в полном вакуумном снаряжении за низким транспортером с оранжево-зелеными световыми шайбами толкали мобильный шлюз к вакуумному барьеру.

Черт, черт, черт! Секунды протекали как смазка между пальцев. Она ткнулась в другой угол и начала искать мертвую зону. Сучьи сестрички Боне… хотя нет, не их рук дело. Игры типа «Doom» требуют живого свидетеля, уцелевшего. Это был Юрг, который не был доволен, и стук ботинок незнакомца в мокрой тьме. И Герман на связи впервые за много лет. Среда нашла уголок, остановилась и затянула шнурки в куртке, на вставку которых она потратила столько времени, вокруг ребер наподобие корсета, потом набросила на голову капюшон. Легинсы составляли часть снаряжения; она натянула их на почти жидкую каемку ботинок, прекрасных, наглухо зашнурованных, воздухонепроницаемых ботинок на платформе. «Давление, – приказала она, и через секунду: – Снижать». Куртка вжалась в лопатки, показывая, что задействована, а светонепроницаемый капюшон на лице стал прозрачным. Только свист дыхания теперь указывал на ее присутствие в герметичной упаковке невидимки, пока она вытанцовывала по слепым зонам сестричек Боне.