Текст книги "Глубокое синее море"

Глава 9

Полчаса спустя Годард и Мадлен Леннокс стояли на средней палубе. Солнце закатывалось за горизонт.

– Ты веришь, что это был сердечный приступ? – спросила она.

– Не знаю, – ответил он. – Все может быть. Но будь осторожна.

– В каком смысле? Или ты считаешь, что мне тоже опасно есть?

– Нет… Я знаю одно, и причем определенно: он настолько ловок и умен, что не будет повторяться. Кроме того, у женщины сердечный приступ гораздо более редкое явление. Тем не менее запирай дверь своей каюты.

– Ты это тоже будешь делать?

– Конечно, черт возьми!

– Значит, запирать все двери? – повторила она и посмотрела на него пепельно-серыми, невинными глазами.

Увы, бесполезно ее предостерегать, подумал он.

– Считаешь, что я сгущаю краски?

– Нет, не считаю. Но ты ведь знаешь, как хорошо мне помог избавиться от страха перед грозой…

В начале одиннадцатого Барсет принес весть: капитану Стину стало значительно лучше. Пульс стал более нормальным, и сейчас он спокойно спит. Линд буквально не отходит от него ни на шаг.

Некоторое время спустя Годард уже лежал голым на своей койке. Неожиданно в дверь постучали. Он подошел к ней и посмотрел сквозь жалюзи. Это была Мадлен. Гарри открыл дверь, и она повисла на его шее еще до того, как он успел закрыться.

– Я испортила тебе репутацию, – заявила она. – По-моему, меня видела Карин.

– А как ты относишься к своей собственной репутации?

– На этот счет я не тешу себя иллюзиями. Женщины всегда все знают друг о друге. А ты, кажется, ждал меня. Ты не служил в береговой охране?

– А почему ты это спрашиваешь?

– Мне очень нравится их девиз: «Всегда готов!»

Мадлен быстро сбросила с себя одежду. А она не церемонится, подумал Годард. И ей совершенно безразлично, будет ли мужчина ее «завоевывать» или просто возьмет ее. Для нее самое главное – удовлетворить желания плоти. Но, с другой стороны, это упрощает дело – как для него, так и для нее. Не чувствуешь скованности…

Карин Брук попыталась сконцентрировать внимание на книге, которую читала, но разные шумы и шорохи мешали ей это сделать. Она чувствовала себя как-то неуютно, беспомощно и по какой-то непонятной причине была недовольна собой. Карин беспокоилась о капитане Стине, а его первого помощника просто не могла понять. Он до сих пор оставался для нее загадкой. Один раз она уже доверилась ему, но потом опять убедилась, что он или умалишенный, или монстр.

Ни с одним человеком невозможно об этом поговорить. Может, с Годардом? Нет, он слишком щепетилен и отчужден. Ему Карин никак не может доверить свои мрачные мысли относительно событий, происходящих на этом корабле. Если поделится ими, он просто поднимет ее насмех. Кроме того, она почувствовала к нему какую-то неприязнь с той минуты, как увидела, что в его каюту проскользнула Мадлен Леннокс. Правда, Карин постаралась убедить себя, что одно не имеет ничего общего с другим, но тем не менее сама в это не верила.

Сначала она нашла его привлекательным. У него мужественное лицо, он уверен в себе, имеет хорошие манеры. Но позже поняла, что ему не хватает тепла и чувств. А холодными, бесчувственными мужчинами она сыта по горло, как и равнодушными тоже. Их, казалось, никогда не мучают сомнения, они не знают страха. Абсолютно убеждены, что стоит им пожать плечами, как все неприятности и беды исчезнут сами собой. И это в то время как другие люди, живущие чувствами, люди с мягкими сердцами или просто глупые, вечно попадали в беды и неприятности. Одних пришибает к земле ударами судьбы, а другие сами награждают судьбу пинками в зад. Карин с ужасом вспомнила, как буквально через пару недель после гибели ее мужа его женатые друзья начали делать ей самые недвусмысленные предложения.

Правда, в таком положении она не одинока. Большинство более или менее молодых вдов или разведенных женщин испытывают приблизительно те же самые притязания со стороны мужчин. Но холодное убеждение таких «друзей», что этим самым они доставят ей удовлетворение и окажут услугу, настолько оттолкнуло ее от них, что она начала испытывать неприязнь и к другим мужчинам. Конечно, плохо, что с ее старым добрым Стаей случилась такая беда, но поскольку их брак к тому времени все равно уже дал небольшую трещину, зачем ей мучить себя этим до смерти?

И Годард не другой. Может, чуть постарше, более спокойный, более уверенный, но все равно похожий на Остальных.

Она положила книгу на стол и выключила свет. Вентилятор продолжал жужжать.

Карин чувствовала себя одинокой и растерянной, и ей долго пришлось ворочаться на постели, прежде чем удалось уснуть.

Когда Годард проснулся, уже начинало светать. Мадлен Леннокс оперлась на локоть, будучи несколько разочарованной тщетностью своих новых попыток.

– О, всемогущий Цезарь, как низко ты пал! – сказала она с каким-то комичным разочарованием, поцеловала его в щеку и выскользнула из постели. В следующее мгновение она уже была одета.

Он проводил ее до двери, потом выглянул в коридор и убедился, что там никого нет и что Мадлен благополучно добралась до своей каюты. Но когда собирался запереть дверь, в коридоре появился Барсет. Годард спросил его, как обстоят дела с капитаном Стином.

Стюард ответил, что капитану лучше и он спит спокойным сном. Гарри закрыл дверь и закурил сигарету. Мадлен Леннокс тоже наверняка слышала эту приятную новость. Да и к чему, черт возьми, все время мучить себя бесполезными мыслями? Может быть, все это плод его разгоряченного мозга?

Глава 10

В комнате рядом со столовой Рафферти еще раз помешал кофе в маленькой чашечке, чтобы убедиться, что обе таблетки полностью в нем растворились. Потом посмотрел на часы. Половина восьмого. Еще пять минут. Он поставил чашечку, сахарницу и кувшинчик со сливками на поднос, надел белую куртку, правый карман которой оттягивался под тяжестью какого-то предмета, потом понес поднос к миссис Леннокс.

Постучав, Рафферти крикнул:

– Кофе!

– Минутку!

– Дверь открылась, и он вошел в каюту. Мадлен Леннокс села на край кровати и закурила сигарету.

– Сегодня вы что-то немного рановато, Доминик, – сказала она с улыбкой. – Но тем не менее спасибо.

– О, пожалуйста. – Рафферти поставил поднос на столик и, как всегда, посмотрел в разрез ее спальной кофты. Сдобной ее уже не назовешь, подумал он, но для женщины ее лет она в прекрасной форме. Больше всего ему хотелось проверить качество ее грудей на ощупь, но Рафферти не отваживался этого сделать, так как она могла закричать.

Барсета он не боялся, но этого сукина сына с холодным взглядом побаивался. От него ему уже как-то досталось.

Если тот в скором времени придет, то ему не поздоровится, подумал стюард и вышел в примыкавшую к каюте ванную комнату, словно для того, чтобы проверить, есть ли там мыло и полотенце. Барсет забавлялся с этой вдовушкой целых четыре дня, а теперь Годард получает товар прямо с доставкой в свою каюту. Рафферти тихо засвистел, открыл и снова закрыл дверцу аптечки, затем пустил воду. Этот голливудский мошенник, должно быть, изменил свое имя, но это ему все равно не поможет. Каждому известно, что евреев и негров в Голливуде полным-полно. Нужно все это гнездо подпалить и сжечь.

– Я принесу вам свежие полотенца, – сказал он, направляясь к двери каюты.

– Большое спасибо, – отозвалась Мадлен и налила себе кофе в маленькую чашечку, положив туда больше сахару, чем обычно.

Рафферти вышел в коридор. Кажется, она ничего не заметила, подумал он и, выйдя на палубу со стороны бакборта, посмотрел вперед. Боцман, Отто и еще один матрос мыли палубу вениками и водой из шланга.

Стюард вернулся в коридор и подошел к бельевому шкафу. Вынув оттуда два полотенца, снова постучал в дверь каюты Мадлен Леннокс. В коридоре никого не было. Он вошел в каюту. Она подняла на него глаза и подавила зевоту.

– Ужасно хочется спать, – сказала Мадлен и с улыбкой потрясла головой.

– Всему виной эта проклятая жара, – откликнулся Рафферти. – Я лучше закрою иллюминатор, там моют палубу.

Он прошел мимо нее, коснувшись ее колена. Закрыв иллюминатор на задвижку, обратил внимание, что весь кофе уже выпит. Потом опять прошел в ванную, захватив оба полотенца.

А Мадлен Леннокс сидела с мечтательным видом на кровати и зевала. На этот раз он даже не заглянул мне в вырез кофты, удивилась она. О Боже ты мой, и что это со мной такое? Неужели мы почти не спали эту ночь? Она потянулась и встала так, чтобы Рафферти мог видеть ее обнаженный живот, но он даже не глядел в ее сторону. Неужели я так постарела за эти пять минут? – подумала Мадлен.

Она вздрогнула от громкого шипения, но в следующее мгновение поняла, что это струя воды из шланга ударила в переборку и иллюминатор. Ей теперь все казалось в розовом цвете, даже мысли были розовыми. В голове вертелся еще вопрос: может ли она мыслить? И думает ли она о чем-нибудь вообще? Во всяком случае, удержать свои мысли Мадлен не могла. Почему-то она вспомнила, что мальчишки начали заглядывать в вырез ее платья уже тогда, когда ей было тринадцать. С той поры многое изменилось.

Потом струя воды снова ударила в иллюминатор. В тот же момент из ванной вышел Рафферти. В правой руке он держал полотенце, которое затем переложил с какой-то глупой усмешкой в левую руку. Под полотенцем она увидела черный металл и, будучи вдовой морского офицера, поняла, что это пистолет – поняла это, несмотря на то что уже наполовину спала. Стюард поднял ее голову, и она, казалось, ничего не имела против этого.

Рафферти ударил ее в левую часть головы, как раз в то место, где начинаются волосы. Все шумы в каюте были заглушены струей воды, которая все еще била по переборкам и иллюминатору. Когда Мадлен начала падать вперед, он подхватил ее и уложил на кровать, подсунув под голову полотенце. Оружие снова исчезло в его кармане. Стюард потянул за штаны ее пижамы. Черт возьми, тут где-то должна быть «молния». Наконец, нашел ее на левом бедре и стянул с нее брюки. Потом снял и верхнюю часть одежды. При этом тщательно следил за тем, чтобы полотенце все время оставалось у нее под головой.

Крепенькая для пожилой женщины, подумал Рафферти и ущипнул ее за попку. На большее он не отважился, так как этот сукин сын уже дал ему понять, что будет, если он не выйдет из ее каюты в точно определенное время. Доминик и так уже достаточно рисковал, сунув себе в карман пистолет вместо куска мыла.

Он отнес ее в ванную и положил под душ. Из-под волос начала сочиться тонкая струйка крови. Пол между душем и постелью стюард тщательно осмотрел, выискивая на нем капельки крови, но не нашел ничего. Боцман со своим шлангом уже продвинулся немного вперед, и он должен был поспешить. В тот же момент Рафферти все-таки заметил несколько капель крови, вытер их носовым платком и завернул этот платок в полотенце;

Вернувшись в ванную, он отвернул кран душа и пустил из него сильную струю воды. Рядом бросил на пол кусок мыла. Потом отступил на шаг и полюбовался своей работой. Его беспокоила мысль, что он что-то забыл, но все выглядело очень естественно. Мадлен Леннокс была уже вся мокрая, рядом валялся кусок мыла. Любому могло показаться, что она встала под душ, а потом поскользнулась и упала. Он пожал плечами и вышел.

Держа в руке свернутое полотенце, он осторожно прошел по коридору. Никого здесь не было. Мгновение спустя он уже снова был в кладовой. Карл в столовой накрывал стол к завтраку. Рафферти бросил полотенце в корзину для отбросов, которую еще вчера должен был опорожнить, и понес ее на палубу. Запах тлеющего хлопка становился все сильнее, и один из палубных матросов показал на вентилятор, из которого вился дымок.

– Там, внутри, кажется, становится все теплее и теплее, – бросил он.

– Ты у меня умненький парень! – ответил Рафферти с ноткой уважения в голосе. – Будешь докладывать о положении дел каждый час, договорились?

Странный парень, подумал он при этом. Так обеспокоен, словно горит его собственный хлопок.

Придя на корму, он выбросил содержимое корзины за борт. Потом, закурив сигарету, спокойно пронаблюдал, как весь мусор, в том числе и полотенце, остается далеко за кормой корабля.

Этот день тоже обещал быть очень жарким.

Приблизительно без четверти восемь Годард принял душ, и когда его выключил, то услышал, что в ванной миссис Леннокс тоже льется вода. А закладывая в прибор новое лезвие, почувствовал, что запах гари начал проникать и в его каюту.

Надев шорты и сандалии, он вышел прогуляться на палубу, хотя уже стояла удушающая жара; На горизонте, со стороны бак-борта, начинали собираться грозовые тучи, но в районе корабля ветра практически не было. Из обоих трюмных вентиляторов дым уже шел настолько явственно, что не заметить его было нельзя, а по палубе стлался туман, вызывающий кашель. «Леандр» попал в тяжелое положение, которое усугублялось с каждым часом.

Гарри чуть было не погиб в океане, три дня проплавав в одиночестве на резиновом плотике. Потом попал на этот корабль. Но в скором времени, подумал он, ему вновь придется его покинуть и сесть в спасательную шлюпку. Кроме того, ему было ясно, что он не будет желанным ни на одной спасательной шлюпке, ибо на каждой из них найдутся суеверные люди и не захотят брать с собой человека, с появлением которого на корабле одно за другим последовало множество несчастий. И таких людей можно понять. Убийство, самоубийство, сердечный приступ, наконец, пожар – и все это за три дня. Такое повсюду вызвало бы охоту на ведьм.

Он вернулся в свою каюту и побрился. Когда промывал свою бритву, до его сознания дошло, что душ в каюте миссис Леннокс все еще продолжает работать. Он ухмыльнулся. Если бы она была на его яхте, то еще до первого завтрака израсходовала бы шестинедельный запас воды. Что ж, это тоже какая-то возможность спастись от жары.

Когда в начале девятого Годард вошел в столовую, там сидела одна Карин Брук. На ней было голубое летнее платье без рукавов, которое очень гармонировало с цветом ее глаз и подчеркивало медовый оттенок волос.

– Вы очаровательно выглядите, – сказал он вместо приветствия.

Она улыбнулась, но тем не менее осталась холодной и равнодушной.

– Благодарю вас, мистер Годард. В данной ситуации я рассматриваю этот комплимент как нечто особенное.

– Не понимаю.

– Сегодня уже несколько мужчин доложили мне, что наш корабль горит, а потом, что я хорошо выгляжу. А вы начали с другого конца. Или вы об этом еще не знаете?

– Знаю. – Это замечание быстро его протрезвило. – А вы давно об этом знаете?

– Еще со вчерашнего дня. Приблизительно с того времени, когда вы поинтересовались у меня, чем нагружен этот корабль.

– Но официально это еще не сообщалось, не так ли?

– Нет. Мистера Линда здесь еще не было. Но я подозреваю, что вы знали об этом уже пару дней назад. Возможно, что и сердечный приступ у капитана вызван этим обстоятельством. А вы как думаете?

Он кивнул.

– Но Барсет сказал, что ему уже лучше.

– Знаю.

Вошел Карл. Годард попросил у него яйцо всмятку и чашку кофе. Кофе тот принес сразу, а потом исчез в кухне.

– Скажите, весь трюм номер три забит хлопком? Или в отдельных отсеках имеется что-то другое?

– Да как вам сказать… – Карин нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить. – Когда я поднялась на борт, они как раз заканчивали погрузку. Мне кажется, в промежуточных отсеках у них хранится что-то другое – консервы, кока, большие бутылки в плетеных корзинах и тому подобные вещи.

– А вы не знаете, что в этих бутылях? Она задумалась:

– Знаю. Спиртное.

Можно себе представить, как будет реагировать тлеющий хлопок на спиртное, когда бутылки начнут лопаться от жары.

Вошел Линд. Он с каким-то рассеянным видом поздоровался с ними, и Годард почувствовал, что тот чем-то очень озабочен. Это, конечно, можно было понять в такой ситуации.

Когда Карин осведомилась о самочувствии капитана, первый помощник покачал головой и нахмурил брови.

– Прямо, не знаю. Во всяком случае, мне было бы гораздо спокойнее, если бы его перевезли на «Кунгсхолм».

– Что, повторный приступ? – спросил Годард.

– Нет, повторного не было. Он довольно спокойно проспал всю ночь, и пульс был в порядке. Но вот уже час, как опять тяжело дышит. Не исключено, что в легких скопилась жидкость.

– Воспаление легких?

– Нет. Но тем не менее все это может привести к повторному приступу. Спаркс все время поддерживает связь с врачами из Общественной службы здравоохранения, и мы делаем все, что они нам рекомендуют, но тем не менее…

– Но на «Кунгсхолме» они вряд ли могут сделать больше, – высказала предположение Карин.

– У них есть дипломированный врач, а я таковым не являюсь. – Линд пожал плечами и криво усмехнулся. И в этой усмешке снова промелькнула его прежняя самоуверенность. – О, пока я не забыл! Хочу довести до вашего сведения, что горит третий трюм. О таких вещах пугливым пассажирам обычно не докладывают, но дым, который выбивается из трюма, уже настолько заметен, что скрывать это бесполезно. Как бесполезно скрывать женщине свою беременность на девятом месяце.

– Вы можете предпринять какие-нибудь меры? – поинтересовался Годард.

– Как только нам удастся ввести шланги в межотсечное пространство, сможем довольно быстро залить все это водой.

– А можно определить, где именно находится источник пожара?

– Это трудно сделать. Кстати, если горящий хлопок находится глубоко внизу, то и вода может до него не добраться. Тем не менее, если верхние слои будут в воде, у нас появится шанс держать очаг пожара под контролем. – Линд выпил кофе, завтрака он не заказывал. – Кстати, не знаете, никто не продает птицеводческой фермы?

С этими словами он ушел, оставив Годарда в растерянности и задумчивости. Что ж, выходит Эрик Линд никогда не показывает своего истинного лица. У него и полдня не продержится то или иное суждение. Вчера говорили, что Стину уже лучше, а теперь он опять подготавливает людей к худшему, а это может означать даже то, что капитан уже мертв. Или, может, он хотел этим сказать, что практически и мы все уже мертвы? Гарри опять вспомнил о Мадлен Леннокс, и ему стало как-то не по себе. Нет, с ней все в порядке, постарался он убедить себя. Ведь слышал же, как она мылась под душем.

Карин, кончив с завтраком, ушла. Он закурил сигарету и налил еще чашку кофе. Когда вышел, боцман и двое матросов как раз начали открывать люк в трюм номер три. Один матрос развертывал пожарный насос.

Если дым станет более густым, им придется надеть маски.

Гарри вновь потянулся за сигаретой, но обнаружил, что в пачке больше не осталось ни одной. Вернувшись в каюту, он разорвал целлофан нового блока и даже сквозь этот шелест услышал из открытой двери в ванную монотонное журчание. Он вошел в нее и прислушался. Душ в соседней каюте продолжал работать. И это через сорок – пятьдесят минут? Годард вылетел в коридор.

В каюте миссис Леннокс были опущены только жалюзи, и он мог явственно слышать, как шумит вода. Он постучал. Никакого ответа. Может, она ушла и забыла выключить воду? Он поискал ее на палубе, в салоне, в столовой, потом вернулся к ее каюте. Поскольку на его повторный стук не последовало никакой реакции, он подошел к каюте Карин.

Годард быстро объяснил ей, в чем дело.

– Может быть, вы войдете к ней в каюту и посмотрите, что там произошло? – попросил он в заключение.

– Конечно. – Она постучала, окликнула Мадлен, наконец вошла в каюту. И почти в тот же момент в испуге закричала:

– Она лежит под душем! Подождите, я вынесу полотенце!

Он услышал, как Карин выключила воду, потом увидел, как она подбежала к двери. На лице у нее был ужас. Гарри последовал за ней в ванную. Мадлен Леннокс лежала лицом вниз на полу душевой кабины, и из-под ее мокрых волос сочилась тонкая струйка крови. Простыня, которой Карин накрыла ее тело, была уже совсем мокрой. Годард перевернул ее и приподнял, чтобы Карин могла подложить под нее простыню. На подушку она постелила полотенце, и он положил миссис Леннокс на постель.

Потом пощупал ей пульс.

– Она жива, – констатировал Гарри. Пульс был слабым, но ровным, грудь Мадлен равномерно вздымалась и опускалась.

– Я скажу Барсету, чтобы он позвал Линда, – предложила Карин и быстро выскочила из каюты.

Годард огляделся и увидел через открытую дверь в ванную, что там на полу валяется кусок мыла. Но две другие вещи приковали его внимание намного больше. Одна из них была головка душа, висящая на стене. А другая – сухая шапочка для купания, которая тоже висела на крючке. Душ начал работать приблизительно в половине восьмого, в то самое время, когда боцман принялся шуметь своим шлангом, поливая палубу… «Что ж, теперь ты знаешь все, что хотел знать», – сказал себе Годард.

Мадлен была без сознания уже около часа, а это означало, что ей или нанесли сильный удар по голове или же напичкали каким-то снадобьем, которое до сих пор не позволило ей проснуться. Гарри быстро вернулся в каюту и внимательно осмотрел ее руки, но нигде не нашел следа иглы. Зато на столике обнаружил поднос с принадлежностями для кофе. Должно быть, ей что-то подсыпали в него, а удар по голове нанесли позже, чтобы симулировать падение и как следствие его – потерю сознания. Значит, великий маэстро иллюзий снова оказался верен себе.

Она могла умереть, так и не придя в сознание, так же, как и капитан Стин, если он вообще еще жив. Теперь Линд, видимо, будет давать ей морфий, чтобы симулировать кому, вызванную сотрясением мозга, а напоследок введет такую дозу, которая отправит Мадлен на тот свет.

Ну, и что он может поделать с этими своими так называемыми абстрактными знаниями? Публично обвинить Линда и заявить, что он уже догадывался об этом новом «несчастном случае»? И чего этим добьется? Ничего, если не считать того, что сам окажется в опасности. Судя по всему, Линд – глава этого заговора, корабельный врач и организатор всех действий. Запрыгнуть на ящик и рассказать обо всем команде? Но он же не знает, кто именно из ее членов участвует в заговоре и сколько их человек. В конечном счете его могут просто осмеять.

Карин вернулась, но остановилась перед дверью, так как в коридоре послышались шаги. Появился Линд. За ним Барсет с аптечкой в руке. Годард отошел в сторону. Линд пощупал пульс и, казалось, остался доволен. Потом приподнял веко Мадлен и посмотрел на зрачок. Прежде чем осмотреть рану, он отправился помыть руки, и в это время Гарри рассказал ему, как он нашел ее в таком положении.

Линд бросил на него серьезный взгляд:

– Хм… Говорите, почти час пролежала без сознания? Должно быть, очень сильно ударилась головой.

Да, Линд был первоклассным актером. И не делал ошибок. Он обрил волосы у виска Мадлен, удалил кровь и осмотрел рану. Найдя ее не очень серьезной, сказал, что двух уколов будет вполне достаточно. Затем кончиками пальцев ощупал весь череп, но переломов не нашел. Правда, заявил, что в этом можно быть уверенным только после рентгена. Линд промыл рану, аккуратно перевязал ее и сделал два укола. После этого он снова пощупал пульс, положил руку женщины на койку и улыбнулся, словно говоря этой улыбкой, что все будет в порядке. «Великий лекарь», – мысленно назвал его Годард.

«Да, если я открою рот, то и со мной поступят не лучше, – подумал он. – И чего этим добьюсь? Что не одна она будет лежать на дне океана? Возможно, они даже зашьют нас в один мешок, если у них не так много лишней парусины. Но это слабое утешение…»

Ну, а кем для него была Мадлен Леннокс? Он знал ее всего три дня, и они несколько раз побаловались в постели. Ни для нее, ни для него это не означало ничего серьезного. В Маниле они быстро распрощались бы, и их пути опять бы разошлись.

Он требовал от жизни и от людей только одного – чтобы его оставили в покое. Значит, и должен сам позаботиться о себе. А ее бросить на произвол судьбы.

Годард вздохнул. Мысль была отличной, но он знал, что не сможет так поступить. Надо выждать, когда ему представится возможность нанести удар Линду. А еще он не должен втягивать в это дело Карин.

– В настоящий момент ничего сделать нельзя, – заявил Линд. – Я не знаю, насколько сильно она ударилась. Мы должны обождать, пока она не придет в себя. Я буду заглядывать к ней каждый час.

– Отлично, – сказал Годард. – Мы тоже будем приглядывать за ней.

Линд ушел, взяв с собой аптечку. Барсет вздохнул и посетовал на то, что их буквально преследуют несчастные случаи. Карин проводила их взглядом, а потом закрыла дверь. Взяв сигарету из пачки, лежавшей на столике, она села. Гарри дал ей прикурить.

– Ну хорошо, – сказала она. – Что мы можем предпринять против него?

Но прежде чем он успел ответить, дверь распахнулась и в каюту вошел Рафферти, неся в руке тряпку и мыльный порошок. На его грубом лице висело, словно маска, выражение детской невинности и отеческой заботы, но Годард ожидал от него и того, и другого. И еще два момента привлекли его внимание. Во-первых, карман куртки стюарда был сильно оттопырен, а во-вторых, то, что там находилось, довольно жестко стукнулось о косяк двери, когда он входил.

– О Боже ты мой, она что, стояла на голове? – проговорил Рафферти, посмотрев на миссис Леннокс, лежавшую без чувств на койке.

– Что же, такой вариант тоже не исключается, – отозвался Годард. – Надеюсь, мы вам не помешаем?

– Нет, нет! Я только приведу в порядок ванну.

Карин с удивлением наблюдала за Годардом. А тот, вынув носовой платок, повязал его вокруг своей правой руки. Такого взгляда, какой был у него сейчас, она еще ни разу не видела у культурных людей. В нем была и хитрость лисы, и голод волка, и дикость гиены. В нем было нечто такое, что могло бы свидетельствовать о ненормальной психике. Она даже испугалась немного, но он, покачав головой, дал ей понять, что она должна вести себя тихо. Затем скользнул к двери и бесшумно запер ее на задвижку. Из ванной доносились звуки, которые должны были означать, что Рафферти наводит там порядок. Годард встал у двери, ведущей в ванную.

– О, посмотрите! – неожиданно крикнул он. – Она приходит в себя! Уже открыла глаза!

Этим возгласом он обманул даже Карин, так как она автоматически повернулась к Мадлен. Рафферти вышел из ванной и посмотрел в том же направлении. Гарри осталось только сделать шаг вперед и ударить его рукой в живот.

Тот хрюкнул и сложился пополам. Годард поймал его за отвороты куртки, поднял ему голову и нанес второй удар – на этот раз сбоку, между подбородком и ухом. Рафферти откинулся назад, потерял равновесие и ударился о тяжелую дверь. В следующее мгновение он был на полу. Одним прыжком Годард оказался на нем, вдавил ему в живот колено и снова ударил перевязанной рукой – на этот раз по шее. Стюард был здоровым и крепким парнем, лет сорока с небольшим, а непреложный закон говорит, что когда тебе уже сорок пять и ты хочешь одолеть здорового молодца, то сможешь это сделать только в том случае, если применишь быстроту и ловкость.

Рафферти издавал какие-то нечленораздельные звуки, но Гарри продолжал его молотить. Над глазом стюарда уже зияла рана, однако он все еще защищался от ударов. Годард внезапно вскочил, потянул его и перекинул через себя. Рафферти перевернулся и ударился о металлическую переборку, но все-таки успел в этот момент сунуть руку в карман и вытащить оттуда пистолет. В то же мгновение Годард ударил его ногой по запястью и придавил каблуком руку. Пистолет выпал из руки стюарда. Словно пьяный, он прислонился к переборке и попытался полезть наверх. По его лицу текла кровь.

Карин с ужасом наблюдала за этой сценой. В закрытом иллюминаторе мелькнуло лицо, и по палубе послышался топот ног. Годард проверил обойму. Одна пуля выпала, другая уже сидела в стволе. Он сунул обойму обратно и снял пистолет с предохранителя. После этого ткнул дулом в зубы Рафферти.

– Что ты ей дал, ублюдок? И сколько?

– Тебя это не касается, ты, дерьмо… – огрызнулся тот, но тут же понял, что лучше ему не огрызаться.

Годард потянул его вверх за отвороты и стукнул пистолетом по голове – сперва справа, потом слева.

– Если тебе это нравится, могу продолжать в том же духе, – прошипел он.

Кто-то постучал в дверь. Гарри опять ткнул дулом в лицо стюарда.

– Две таблетки, – промычал тот.

– Какие таблетки?

– Не знаю. Он дал их мне, но не сказал, что это такое.

Возможно, кодеин, подумал Годард. Ничего, двойная доза кодеина не смертельна.

– А где Майер? – злобно спросил он.

– Майер? Умер, теперь его пожирают рыбы, ты, собака… – Рафферти посмотрел Годарду в лицо и сразу же добавил:

– Ну, где-то там, внизу. Где точно – не знаю.

– Каким образом он должен исчезнуть с корабля и где?

– Впереди нас ждет другой корабль.

– Далеко?

– Не знаю.

– Сколько людей, кроме Линда, замешано в это дело?

– Отто, Спаркс, Карл, Мюллер.

– Кто такой Мюллер?

– Боцман.

В коридоре перед каютой собралось уже несколько человек. Кто-то ударил в дверь металлическим предметом.

– Кто еще? – потребовал ответа Годард.

– Один человек из машинного отделения – только я не знаю, кто именно.

– Еще кто-нибудь?

– Больше я не знаю. Думаешь, он мне обо всем рассказывает?

– Все это строится на денежной основе?

– Частично…

Засов на дверях уже разболтался под ударами. Рафферти глянул в сторону двери – помощь была уже близко.

– А еще на чем? – снова спросил Годард. Стюард плюнул ему в лицо:

– Слишком много позволяешь себе, ты, жидовская морда!

– Так, понятно! – произнес Гарри. – Значит, ты тоже из этой банды. – Он вытер лицо и попросил Карин:

– Посмотрите, может, вы найдете патроны. У нас всего одна обойма. Оставайтесь все время рядом и не позволяйте никому заходить вам за спину. – Затем сделал Рафферти знак пистолетом:

– Можешь шуметь, сколько хочешь! Мы выходим. – Он открыл задвижку и распахнул дверь.

Перед дверью стоял Отто со шлангом в руках. Рядом с ним Линд и Карл с топорищем. Отто хотел поднять шланг, но в тот же момент увидел у Годарда оружие.

Гарри подпихнул Рафферти к двери.

– Вот вам малыш! – сказал он Линду. Офицер кивнул, но промолчал. Годард повернулся к Отто:

– Брось эту штуку и уматывай отсюда! И ты тоже. Карл!

Шланг и топорик с шумом упали на пол. Гарри посмотрел в сторону выхода на палубу, потом сделал знак Линду и другим, чтобы они шли в указанном направлении. Сам же в сопровождении Карин отправился вслед за ними. Барсет с испуганным видом стоял у входа в столовую.

– Не вздумай только идти вслед за мной! – предостерег его Годард.

Барсет повернулся и удалился в другом направлении.

Четверо мужчин вышли на палубу. Годард появился только тогда, когда все они уже были на виду. За ним – Карин.

Гарри отошел немного вправо от выхода из коридора. В воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, а море блестело, как полированный металл. Зато со стороны бакборта небо было как ядовитое облако дыма, в котором то и дело сверкали молнии. Гром уже слышался, а от дыма горящего хлопка сразу запершило в глотках.