Текст книги "Ночь пяти псов"

– Я это так не оставлю. Сдохнешь и ты, и та, что тебя информирует. – На последних словах Пак Хечжон намеренно понизила голос, чтобы прозвучало более зловеще и убедительно.

Она завершила звонок. Журналистка должна стать вторым свидетелем и подтвердить, что Пак Хечжон была взвинчена до предела. А человек в таком состоянии кого угодно выведет из себя.

– Мне терять больше нечего. Даю один час. Если не ответишь, видео появится в родительском чате.

Она отправила очередное сообщение и скриншот последнего разговора с мужем госпожи Со и стала ждать в гостиной. Вскоре раздался звонок. Пак Хечжон некоторое время смотрела на экран смартфона. Если она ответит, пути назад больше не будет. Еще не поздно остановиться и выбрать жизнь… Пак Хечжон ответила на звонок.

Завершив разговор, она опустилась на стул. Госпожа Со сказала, что выйдет через полчаса. Пак Хечжон прикрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и мысленно нарисовала грядущую сцену. Она прокручивала в голове каждый шаг уже сотни раз.

Пак Хечжон отправилась на кухню, почистила и накрошила в котелок несколько картофелин, добавила анчоусов, пасту твенчжан и включила огонь. Вымыла и оставила в раковине зеленый лук, нарезала тыкву.

Все приготовления были сделаны. Она стояла, опершись руками о края раковины.

Семин подошел и обнял ее, прижавшись к спине.

– Мам, если бы ты была волшебницей и могла избавиться только от одной вещи в мире, что бы ты выбрала? – спросил он.

Пак Хечжон закрыла глаза, удерживая в памяти образ сына. Потом вспомнила, как подолгу Семин мыл руки. В тот день, когда заговорил об инцесте, он намыливал руки добрых десять минут. Душ он мог принимать часами. Она никогда его не подгоняла, потому что сама имела точно такую привычку. Когда она покидала комнату отчима, порой отмывала себя до рассвета, но его запах все равно оставался. Она зажмурилась сильнее. Теперь сын смотрел на нее с улыбкой. Неожиданно вспомнилось, как она собиралась ехать на похороны матери. Она спросила тогда, сможет ли Семин остаться один на весь день и ночь, и тот ответил ей странным взглядом. «Разве я не остаюсь один ежедневно?» – было написано у него на лице. Она встряхнулась и открыла глаза. Госпожа Со должна заплатить сполна, но еще большее наказание должна понести она сама, Пак Хечжон.

Время ожидания подходило к концу. Пак Хечжон вышла на балкон, с него был виден единственный подход к дому. Она спокойно высматривала госпожу Со, и та не замедлила появиться.

Пак Хечжон вернулась на кухню. Нарезала и бросила в котелок репчатый лук. Лежавшие на другой разделочной доске заготовленные кубики тыквы ладонью смахнула вниз, и они разметались у плиты. Взяв нож, она села на пол и прислонилась спиной к шкафчику под раковиной. Ноги вытянула в длину, но колени все равно дрожали. Она громко задышала, боясь потерять сознание. Сильно укусила внутреннюю поверхность щеки, чтобы боль привела в чувство. Это подействовало.

Наклонив голову, она посмотрела на нож. Участившееся от страха дыхание резало слух. Она стиснула зубы, обхватила ладонью лезвие и другой рукой дернула за рукоять ножа. Порез на ладони покажет, что она защищалась.

В дверь позвонили. Скоро госпожа Со нажмет звонок еще раз, а потом наберет известный ей код замка. Это неписанное правило появилось, когда они были подругами, потому что из-за работавших на всю громкость радио и телевизоров Пак Хечжон часто не слышала, как звонят в дверь.

Она снова стиснула нож. Останавливаться нельзя. Если действовать неуверенно, все пойдет прахом. Угол, под которым стоящий человек вонзил бы нож в упавшего на пол, был ей известен, и она хорошо отрепетировала удар. Пришлось потрудиться, ведь госпожа Со была левшой.

Пак Хечжон прислушалась. Так и есть: даже сквозь голоса, льющиеся из радио и телевизоров, она расслышала пиканье электронного замка. Секунд пять уйдет у госпожи Со на то, чтобы раскрыть дверь, которую подпирают пакет с рисом и бутылки с водой.

– Помогите! – что есть сил крикнула Пак Хечжон и опустошила давно переполненный мочевой пузырь.

Не медля ни секунды, она подняла нож и под нужным углом вонзила в живот. Дыханье перехватило, жгучая боль вытеснила все остальные чувства и мысли.

Застонав, Пак Хечжон раскрыла глаза. Госпожа Со успела войти в квартиру и теперь стояла, застыв от ужаса.

Собрав последние силы, Пак Хечжон прошептала:

– Сюда…

Только тогда гостья завопила и бросилась к ней. Рукоять торчавшего из живота ножа госпожа Со обхватила обеими руками. Стоило ей выдернуть лезвие, и хлынула кровь. Выронив нож, она спешно достала из кармана смартфон. Пак Хечжон не сводила взгляда с ножа. Отпечатки госпожи Со будут самой веской уликой. Захлебываясь кровью, подступившей к горлу, Пак Хечжон повалилась лицом в кровавую лужу.

* * *

Все кончено, Иоанн. После того, как погиб Семин, а ты попал в больницу из-за неудавшейся попытки самоубийства, крестная рассудила, что пришло время расстаться с жизнью. Твоя попытка убить себя стала для нее знаком близкого восхищения. Раз сказано, что прежде воскреснут мертвые, а потом произойдет восхищение, и точные сроки никому не известны, то надежнее дожидаться по ту сторону жизни, – так она поняла переданное о тебе известие. Умерли все: крестная, крестный и прихожане. Все до единого. Возможно, ты и сам уже знаешь из новостей. Жива только я. Мне выпало быть мученицей, и в эти страшные времена суждено оставаться здесь[25]25
  Есфирь повторяет слова южнокорейского пастора Ли Чаннима, сказанные им в собственное оправдание во время судебного процесса 1992 года. Ли Чанним проповедовал второе пришествие Иисуса и восхищение, которые ожидались 28 октября 1992 года, однако был осужден за незаконное присвоение денежных средств. На суде Ли Чанним заявил, что его предназначение состоит в том, чтобы оставаться на Земле вплоть до конца света в 1999 году, потому он и собирал у прихожан деньги на деятельность в этот семилетний период.


[Закрыть], так что я не могла умереть вместе с ними.

Я оставила все и бежала. После долгих лет праведной жизни тревожно и одиноко становиться беглянкой, но не волнуйся за меня, Иоанн. Я не боюсь, потому что ношу в чреве наше дитя.

Каждую ночь я вижу сон. Тебе когда-нибудь снились сны с продолжением? Четвертую ночь подряд именно такой приходит ко мне: начинается тем, чем закончился накануне. Вновь и вновь я возвращаюсь в логово «банды верных». Я рассказывала о нем, только раньше мне снилось все в одну ночь, теперь же сон растянулся на несколько дней, и я как будто смотрю повтор фильма, разделенного на отдельные серии. Та же игра, когда надо вовремя занять стул, из пяти человек в живых остаются четверо, трое и в конце концов только двое.

Иоанн, теперь мне известно значение сна. Образом этой игры Иегова возвещает о грядущем конце света. Те, кто в итоге остался сидеть на стульях, символизируют избранных, кого ожидает восхищение на небеса. Огонь в печи, где бандиты безжалостно жгут проигравших, – это великий пожар, в котором в муках сгинут неправедные. Чтобы занять стул, надо быть предельно внимательным и готовым действовать. Сон повторялся, чтобы я поняла: только внимающие божественной воле и готовые к действию во имя Его будут вознесены, только через страх и трепет перед Всевышним возможно спасение.

Темнеет. У меня болят ноги, но я не хочу останавливаться: когда шагаю, на душе не так тяжело. Боюсь, как бы меня не узнали, поэтому постараюсь идти всю ночь. Ах, Иоанн, как бы я хотела вернуться в те времена, когда мы проводили ночи вдвоем! Когда сидели напротив друг друга и по очереди читали Библию вслух. Мы не замечали течения времени, пока не наступал рассвет. Тогда мы закрывали священную книгу, молились, и открывали Библию снова – уже наугад. Мы читали первый попавшийся стих и, к нашему изумлению, каждый раз находили именно то, что было необходимо. Это Иегова передавал нам слова, в которых мы нуждались больше всего.

А знаешь, в день смерти Семина мы сделали с ним то же самое: открыли Библию и прочли обращенное к нам слово Божье. Ему открылся стих из псалма Асафа, а мне – из 22 главы Книги Бытия.

Семин смотрел на меня такими сияющими глазами… Я не дочитала вслух того, что увидела: «Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?» Агнец для всесожжения… Я не смогла произнести этого перед ребенком. Если знала бы наперед, что Семин не мессия, прочла бы без единой запинки… Иоанн, ты ведь и сам уже знаешь, что ошибался? Семин не был мессией. Смерть мессии не могла быть такой жалкой.

Иногда я думаю… Что если он спрыгнул, уверовав в свою избранность, что если ожидал чудесным образом остаться в живых? Эти мысли не дают мне покоя. Вдруг действительно было именно так?.. Но нет, не может быть… Я права?.. Он не мог верить настолько сильно, чтобы броситься с крыши…

К чему задавать вопросы? Ты все равно не ответишь… Хочу признаться тебе, Иоанн. Прыгнул ли Семин, чтобы покончить с жизнью, или потому, что поверил в чудо, я в любом случае завидую ему. Двигали им вера или отчаяние, но в тот момент он поставил на кон все без остатка. Я бы так не смогла. Не смогла бы отбросить сомнения и ринуться вниз.

Да, Иоанн, я солгала. Не ради мученичества я осталась в живых. Мне стало страшно. Я испугалась смерти, а еще больше – смерти нашего ребенка. Потому-то и предала всех и бежала. Сколько бы ни повторялся сон, сколько бы ни уверял меня в близком конце света, я не могу, никогда не смогу прыгнуть через провал, что разделяет землю и небеса. Не знаю, почему так. Может, слаба моя вера, а может, слабо желание оказаться в раю.

Вспомнился доктор из клиники гинекологии. Тот самый, сказавший, что у женщин, слишком сильно мечтающих о ребенке, иногда возникает уверенность, что они забеременели, только беременность эта ложная. Но что он знает о силе мечты и желания? Вялый, безразличный ко всему человек, окутанный усталостью, как сигаретным дымом. Знает ли он, какой твердой, мощной, всесокрушающей может быть эта сила? Только подумай, Иоанн, сколько трудностей мы пережили благодаря ей одной! Нашу общину объединяли самозабвенная любовь к Иегове, страстное желание быть избранным Им и оказаться на небесах. Они помогли нам выдержать и обвинения в ереси, и гонения, и раз за разом преодолевать собственные сомнения, которые появлялись снова и снова, как тараканы, от которых невозможно избавиться навсегда… Вот только в итоге мы сами стали заложниками нашей силы. Даже поняв, что не приближаемся к раю, а все глубже погружаемся в ад, остановиться мы уже не могли. Мы упрямо разжигали страсть внутри нас, цепляясь за нее, как за спасательный круг.

Иоанн, что мне теперь делать? Надо все обдумать, но я не могу. Думать о будущем не получается, лишь вспоминаю былое. Лесную тропу, по которой ходила к тебе… Твою печаль в ответ на жестокие шутки мальчишек из-за шестипалой руки… Свое отражение в твоих глазах в нашу первую встречу…

Ноги еле идут, а до рассвета еще далеко. Так тяжело ступать, что кажется, будто бреду по песку. Вокруг много огней – это свет из окон, уютный и теплый. Мне тоже хочется оказаться в тепле и прилечь. Снять носки и прилечь, положив голову тебе на колени. Лежать и слушать, как ты читаешь Нагорную проповедь, и засыпать под твой голос. Как раньше, когда я жаловалась на тяжелый день, а ты читал вслух и тихонько массировал мои уставшие ноги. Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо[26]26
  Мф. 5:3–6.


[Закрыть]…

Скажи, Иоанн, но будут ли миротворцы действительно наречены сынами Божиими[27]27
  Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Мф. 5:9.


[Закрыть]? Получат ли нищие духом Царство Небесное? Узрят ли Бога чистые сердцем[28]28
  Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Мф. 5:8.


[Закрыть]? Почему, Иоанн, почему путь к блаженству в раю так непомерно тягостен? Почему для возрождения[29]29
  Имеется в виду возрождение в библейском смысле, когда человек становится «духовно живым» посредством веры.


[Закрыть] кротких и плачущих Всевышний создал один-единственный, непомерно тягостный путь?