Текст книги "Ночь пяти псов"

Глава 2
Сябу-сябу

– Но теперь-то все кончено?

– Конечно, убийцу поймали, но все равно страшно. Вышла сегодня из дома и чуть не упала в обморок.

– Что-то случилось?

– Перед дверью лежал белый конверт. Я даже не успела ни о чем подумать, как в глазах потемнело.

– А что необычного в конверте?

– Как «что необычного»?! Все знают, что перед тем, как дети исчезали, у их дверей находили белые конверты!

– Ох, в самом деле! Белый конверт!

– Прямо как похоронка. Так говорили люди, которые сами видели. Вода закипает? Сделай огонь потише, пожалуйста, – обратилась к госпоже Со мать школьницы по имени Чуи.

Дверь отодвинулась в сторону и вошел официант. Разговор вынужденно прервался. Пока официант расставлял блюда и разливал соусы, притихшие женщины изучали свои отражения в зеркальцах и сообщения в смартфонах. Ресторан, где готовили сябу-сябу, располагался напротив входа в жилой комплекс и был излюбленным местом встреч для матерей школьников. Вместо общего зала в ресторане были отдельные комнаты с раздвижными дверями.

– Как жаль детей. Такие хорошие семьи, такие перспективы у мальчиков… – со вздохом произнесла мать Чуи.

Ее слова подхватила госпожа Со, мать Анбина:

– Вы не представляете, каково мне было. После того, как произошло второе убийство, не спала ни одной ночи. Да, очень способные и перспективные мальчики, поэтому я так сильно переживала за Анбина… О, нет, я вовсе не хочу хвастаться сыном. Но если уж говорить открыто, то кто в классе с ним сравнится?

Госпожа Со метнула взгляд на Пак Хечжон, сидевшую от нее по диагонали напротив. Та молча опустила кусочек мяса в котел с водой.

– Моя Чуи учится ничуть не хуже. Да и Ёнин тоже, – обиженно вздернула подбородок мать Чуи.

– Но они девочки. А я говорю о мальчиках. Ты разве ничего не знаешь о погибших? Они оба были старостами своих классов! Мерзавец выбирал лучших!

– Ох, верно, они же были старостами! И Анбин тоже староста класса!.. Извини, не поняла сразу.

– Не стоит извиняться.

– Ну что ты, не обижайся! Что с меня взять? Родила дочек, и забот не знаю, пять дней не работаю, шестой отдыхаю… – ломала комедию мать Чуи, стараясь загладить промах.

Госпожа Со захохотала, но внезапно оборвала смех и прижала руки к лицу:

– Я рассмеялась? Я действительно рассмеялась? Не помню, когда смеялась в последний раз!

Две ее собеседницы одобрительно захихикали, но Пак Хечжон даже не улыбнулась.

– Кстати, что вы говорили по телефону? Школа готовит фестиваль? В начале семестра? – спросила мать школьницы по имени Чхэён, помешивая салат.

– Решение администрации школы. Они считают, фестиваль поможет разрядить обстановку. Все были в большом напряжении из-за убийств.

– Каждый класс готовит, что хочет?

– Нет, было бы много повторов. Чтобы не терять время, устроили распределительную лотерею между классами. Члены родительского комитета тянули бумажки, на которых было указано выступление для фестиваля. Кому-то достался танец, кому-то – песня, а я для нашего класса вытянула спектакль, поверить не могу!

Заканчивая фразу, госпожа Со уставилась на свои ладони. «Что за негодные руки, – думала она, – хоть бы раз в жизни выбрали что-нибудь стоящее. Только такие и могли схватиться за отца Анбина, а не за другого мужчину из всех возможных. Перебирали-перебирали, да худо выбрали».

Госпожа Со тяжело вздохнула, и это не ускользнуло от внимания матери Чуи:

– Что так вздыхаешь? Разве спектакль не лучше, чем танец или песня?

– Слишком большая нагрузка. Анбину в начале сентября еще сдавать английский.

– Он не сдавал его в июне? – удивилась мать Чхэён.

Не отвечая на вопрос, госпожа Со сверлила глазами Пак Хечжон. На экзамене в июне Анбин набрал баллов меньше, чем Пак Семин. Это случилось не в первый раз, и так было не только с английским. Невыносимее всего было знать, что Семин вышел в финал первой части ежегодной олимпиады по математике, тогда как Анбин не смог пройти отборочный этап. Правда, утешало, что Семин все-таки не стал победителем. Анбин регулярно уступал Семину первенство в математике и в конце концов просто потерял желание учиться. Но это не все. Из-за вечных проигрышей Семину Анбин был постоянно на взводе, и ему пришлось полгода посещать детского психолога. Как будто этого мало, ее муж положил глаз не на кого иного, как на Пак Хечжон и, казалось, совсем потерял голову.

Госпожа Со часто задавалась вопросом, не провинилась ли она перед Пак Хечжон в прошлой жизни – все ее нынешние страдания были так или иначе связаны с этой женщиной. А ведь именно она, госпожа Со, убедила Пак Хечжон переехать в этот жилой комплекс, за что не прекращала себя ругать. Но что случилось, то случилось, и сейчас не время жалеть о прошлом. Госпожа Со стиснула зубы. В ноябре пройдет вторая часть олимпиады по математике. Ясно как день, что Семин, упустивший победу, снова будет участвовать. Анбину необходимо занять первое место, чего бы это ни стоило. Даже если ей придется подсунуть Семину снотворное, ее сын получит золотую медаль. А уж потом она обязательно сделает так, чтобы Пак Хечжон пришлось покинуть этот район навсегда.

– Когда пройдет фестиваль? – снова задала вопрос мать Чхэён.

– В последнюю пятницу сентября.

– Меньше месяца на подготовку! Детям придется вместо учебы репетировать и репетировать!

– Никто не ждет профессионального уровня, справимся. Это не то дело, которому стоит отдавать все силы.

Машинально отвечая, госпожа Со опять взглянула на Пак Хечжон. Та с безразличным видом по-прежнему занималась кусочком мяса. Мать Чуи тоже обратила на нее внимание и, постукивая пальцем по столу, произнесла с заметным неудовольствием:

– Подожди, пока вода закипит, так ничего не получится.

– Ты не забыла, что мы готовим сябу-сябу, а не мясной бульон? – тут же подхватила госпожа Со.

Пак Хечжон наконец подняла голову. Взгляды всех женщин были прикованы к ней. Она хотела улыбнуться шутке, но в то же мгновение почувствовала, как из носа потекла струйка крови.

– У нее кровь! – взвизгнула мать Чуи, указывая пальцем на Пак Хечжон.

Зажав нос рукой, Пак Хечжон поспешно вышла из комнаты.

– Кто вообще ее сюда позвал?

– Я. Не слишком-то хотелось, но, как члену родительского комитета, мне надо поддерживать отношения со всеми родителями, – ответила госпожа Со.

– Но почему сегодня? Я хотела, чтобы мы посидели своей компанией, а не решали школьные вопросы. Наконец-то все закончилось, хотела расслабиться, пригласить вас кое-куда.

– Надо было так и сказать. Стала бы я ее звать, если бы знала.

– Чем нужно заниматься, чтобы довести себя до такого состояния? Что-то не верится, что это убийства мальчиков так ее расстроили. Да она вообще нисколько не переживала.

– Вот именно! И сына отпускала в школу. Только Пак Семин туда и ходил!

– Ну, ему-то ничего не угрожало.

– Думаешь, преступник не обратил бы внимания на Семина, потому что мальчик не староста класса?

– Не только поэтому. Анбин говорил, что у Семина с мастером Квоном всегда были особые отношения.

– В самом деле?

– Анбин рассказывал, что один из погибших мальчиков, Санхун, во время тренировки посмеялся над Семином. Ничего обидного, конечно, просто по-дружески. Но мастер Квон это услышал и отругал Санхуна при всех. Да еще как отругал! Чуть не набросился с кулаками.

– Вот это да! И мать Санхуна не пошла разбираться?

– Чтобы она – и не пошла? Устроила страшный скандал мастеру Квону, даже что-то сломала в спортивном зале. Вскоре после этого Санхун и погиб.

– А второй мальчик? Ох, забыла, как звали…

– Минсон. Да, у него тоже были конфликты с Пак Семином.

– Но почему тогда сразу не заподозрили мастера Квона?

– Никому не пришло в голову заподозрить человека, работающего с детьми.

– Да кто из детей не подшучивает над Семином? Если мстить каждому, школа опустеет.

Женщины рассмеялись. Пак Хечжон стояла за неплотно задвинутой дверью, не в силах сдвинуться с места. Выйдя из комнаты, она попыталась обуться, но не наклонилась, боясь, что кровь испачкает пол, а нащупывала туфли ногой. Она не успела уйти, когда в комнате заговорили о Семине. Имя сына, которое чужие люди произносили так легко и бездумно, звучало для нее почти незнакомо.

– А куда ты собиралась нас пригласить?

– В загородный дом.

Пак Хечжон отняла руку от носа. По линиям на ладони протянулись бороздки крови. Она подумала о глазах сына. Красный зрачок и полупрозрачная розоватая радужка с лучиками кровеносных сосудов. Выглядит ли мир в этих глазах таким же красным, как кровь?

– Когда?

– Через две недели, в субботу. У Чуи будет день рождения.

Пак Хечжон сглотнула сгусток крови, собравшийся в горле. Дэвид Копперфилд. Семин услышал о нем от учителя и рассказал ей. Маг заставлял исчезать самолет, «Восточный экспресс» и статую Свободы. Однажды ему удалось обмануть настоящих грабителей, сделав так, что из кармана исчезли деньги. Семин был в восторге от всего этого. Заканчивая рассказ, он спросил: если бы она была волшебницей и могла избавиться только от одной вещи в мире, что бы выбрала? Пак Хечжон сложила ладонь лодочкой, и кровь по бороздкам стеклась в середину ладони. Она смотрела на кровавую лужицу пустым взглядом. О чем или о ком думал Семин, задавая вопрос? От чего или от кого хотел бы избавиться, будь у него такая возможность? Мысль о ребенке, который в одиннадцать лет желает, чтобы в мире что-то исчезло навсегда, лишила ее оставшихся сил. Пак Хечжон оперлась чистой рукой о стену. Из комнаты донесся новый взрыв смеха.

Она обернулась и, едва шевеля губами, запоздало ответила на вопрос Семина:

– Я хотела бы избавиться от них.

* * *

– Предлагаешь собраться без мужей?

– Если мужчины поедут, нам придется постоянно заниматься готовкой, разве это отдых?

– Но это же суббота, нехорошо оставлять их дома одних.

Пообедав, женщины переместились в квартиру родителей Чуи. Пак Хечжон с ними не было. Огромная квартира блистала чистотой и поражала изысканными интерьерами. На каждой стене висели картины; люстры и светильники были причудливой формы. Все это больше походило на художественную галерею, чем на дом, где живет семья.

– Что ж, если ты беспокоишься, бери мужа, – холодно ответила госпоже Со мать Чуи.

– Я беспокоюсь не о своем муже, а о твоем, – парировала госпожа Со.

– О моем? Что ты имеешь в виду?

– Он приезжает домой только на выходные. К тому же, ты сказала, что у дочери день рождения.

Нанеся удар, госпожа Со краешком глаза следила за собеседницей, делая вид, что рассматривает картины. Ей было известно, что хозяйка дома страдает от депрессии. Однажды, зайдя к матери Чуи, госпожа Со заметила оставленные на столе лекарства, сфотографировала этикетки на смартфон и позже поискала названия в интернете. Ей потребовалось всего пять минут, чтобы выяснить, что мать Чуи принимает амитриптилин, а также анксиолитики и снотворные.

– Напрасно волнуешься. Следующие две недели муж будет в заграничной командировке. Он очень расстроен из-за дня рождения, но что поделаешь, – со смешком ответила мать Чуи, очищая персики для гостей.

Смех прозвучал неловко, глаза женщины не улыбались. Прищурившись, госпожа Со изучала мать Чуи. Что было причиной депрессии? Семья явно не испытывала недостатка в деньгах, Чуи и ее сестра не доставляли неприятностей, значит, оставался муж. Опыт говорил, что в девяти случаях из десяти это означает, что у мужа появилась любовница, но госпожа Со хотела знать наверняка. В следующую секунду она подумала о Пак Хечжон.

– Кстати, о мужьях. Все забываю рассказать.

– О чем же?

– Не так давно заходила к Пак Хечжон, а она как раз развесила сушиться белье. Там не было ни одной мужской вещи.

– Это ни о чем не говорит.

– Дослушай до конца. Я удивилась и украдкой заглянула в шкаф для одежды. Мужских рубашек там не было. Тут уж я проверила и обувной шкаф. Ни одной пары мужской обуви там не оказалось! – торжествующе завершила госпожа Со, для эффекта даже хлопнув в ладоши.

Однако ожидаемой реакции не последовало. Мать Чхэён с безразличным видом поглощала черешню, а мать Чуи, все еще занимаясь персиками, вяло ответила, что если мужья приезжают домой только по выходным, такое возможно.

– Даже если муж приезжает раз в неделю, какая-то одежда должна быть в доме!

– Может, он умер?

– Исключено. Когда дети на открытом уроке рассказывали о своих семьях, Пак Семин говорил, что его отец…

Госпожа Со остановилась на полуслове, даже не закрыв рот. Когда одно за другим она произнесла слова «Семин» и «отец», в голове почти одновременно вспыхнули два воспоминания: старые тетради, найденные в шкафу Пак Хечжон, и шрамы на ее теле.

Когда-то давно она помогла напившейся до бесчувствия Пак Хечжон добраться домой. Даже не умывшись, та направилась в спальню, засунула руку под матрас и вытащила ключ. Опустившись на корточки, вставила ключ в нижний ящик шкафа, стоящего напротив кровати, но не смогла справиться с замком, повалилась на пол и заснула. С замком справилась госпожа Со. В ящике лежали старые исписанные тетради, и госпожа Со внимательно просмотрела пять или шесть. Записи были отрывочными и краткими, но складывались в общий сюжет. На ее глазах самая обыкновенная девочка превращалась в психически неуравновешенного подростка, имевшего привычку наносить себе увечья, а затем – во взрослую женщину, смотрящую на себя со стороны, как на кого-то другого. Все это напоминало дневник, но в отличие от дневника в записях не были проставлены даты. Более того, рассказ велся от третьего лица, и госпожа Со подумала, что перед ней плохо написанный неинтересный роман.

Примерно год спустя после этого события госпоже Со довелось увидеть обнаженное тело Пак Хечжон. Так она узнала, что тело женщины покрыто многочисленными шрамами, и решила, что это следы насилия. Тогда госпожа Со не связала открытие с прочитанными записями, но сейчас догадка поразила ее, словно удар молнии: следы на теле Пак Хечжон могли быть не результатом насилия со стороны, но результатом самоистязаний, о которых рассказано в тетрадях. Предположение подтверждал тот факт, что шрамы были только спереди, тогда как спина и ягодицы не пострадали. Возможно, записи не были вымыслом. Да-да, велика вероятность, что это были настоящие дневники. Читая тетради рядом с отключившейся Пак Хечжон, она сразу отметила скудный слог и бедную фантазию. Рассказчик был слишком странным, слишком спокойным. Автор романа не стал бы так равнодушно описывать травму за травмой. Но если это действительно дневники, тогда девочка-подросток, пристрастившаяся к сигаретам и алкоголю, девочка-подросток, каждый день наносившая себе раны ножом, – не вымышленный персонаж, а сама Пак Хечжон в прошлом!

Стоило принять это за данность, и разрозненные кусочки пазла собрались в единую картину. Никаких признаков мужчины в доме. Растерянность Пак Хечжон, когда ее спрашивают о муже. Материнская фамилия у сына… Альбинизм Семина! Рот госпожи Со раскрылся еще шире. Догадка была поистине потрясающей. Если написанное в тетрадях окажется правдой, она в два счета избавится от Пак Хечжон. И Семин, этот имуги[1]1
  В корейской мифологии существо, похожее на дракона, но драконом не являющееся (здесь и далее примечания переводчика).


[Закрыть] среди драконов, узнав тайну своего рождения, больше никогда не будет путаться под ногами.

– Что с тобой? – спросила мать Чуи.

Госпожа Со заверила, что все в порядке, и поспешно направилась в ванную комнату. Открыв кран с водой, она посмотрела в зеркало. Жизнь Пак Хечжон отныне в ее руках. Госпожа Со плеснула на лицо холодной воды и вслух велела себе успокоиться. Торопиться не стоило. Пак Хечжон и Семин никуда от нее не денутся. Она здесь для того, чтобы разузнать секреты матери Чуи. Когда найдет уязвимое место, сможет контролировать эту высокомерную выскочку. Взять хотя бы сегодняшний день. Младше на четыре года, а ведет себя так, будто она главная! Госпожа Со сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и вышла из ванной комнаты.

– О чем мы говорили? – задала вопрос госпожа Со, усаживаясь на прежнее место.

– О Семине.

– Разве о Семине?

– Ты сказала, что муж Пак Хечжон не умер.

– Ах, да, вспомнила. Когда дети представляли свои семьи на открытом уроке, Семин говорил об отце. Неужели вы сами не слышали? Судя по всему, он им очень гордится. И говорил он о нем в настоящем времени, не в прошедшем. Поэтому я уверена, что отец жив.

– Не приезжает даже по выходным, но и не умер… Развод?

Мать Чхэён очень кстати спросила о разводе. Госпожа Со взглянула на нее с одобрением и отметила про себя, что ее приятельница сегодня очень неплохо выглядит. Даже густые черные брови, делавшие ее похожей на персонажа из игры «Злые птицы», казались сегодня красивыми.

– Ты тоже так подумала? Мне больше ничего не приходит в голову.

– Даже если развод, что с того? Времена изменились. Все, не могу больше, вся перепачкалась. Дочищай ты. – Мать Чуи передала персики и нож госпоже Со и вытерла руки бумажным полотенцем.

– Дело не в самом разводе, конечно, а в том, что Пак Хечжон это скрывает. Мне ее жаль, но мужчину понять можно. Больной сын, да и жена далеко не подарок – вы ведь знаете, сколько она пьет. Мужчины уходят даже из благополучных семей, а уж из такой и подавно. Разве я не права?

Мать Чуи безразлично согласилась и показала подбородком на персики, поторапливая госпожу Со. Та взялась за фрукты, но украдкой продолжала наблюдать за матерью Чуи. Она искала признаки, которые подсказали бы, что женщина страдает или раздражена, однако мать Чуи оставалась бесстрастной. «Неужели я ошиблась? – подумала госпожа Со, но тут же отбросила эту мысль. – Не может быть. Я знаю, что права. У ее мужа точно появилась любовница».

– Даже самый верный мужчина не выдержал бы. Как думаешь, твой муж остался бы в семье в такой ситуации? – снова забросила удочку госпожа Со.

– Ни в чем нет постоянства, – чуть сдвинув брови, ответила мать Чуи, и госпожа Со с радостью отметила, что в голосе появились резкие нотки.

На наживку наконец клюнули.

Госпожа Со доверительно наклонилась к собеседнице:

– Я хочу сказать…

– Пожалуй, я пойду. Что-то устала, – с зевком произнесла мать Чхэён, поднимаясь с места.

Госпожа Со от неожиданности вцепилась ей в край платья:

– Выпей чашечку кофе.

– Боюсь, и кофе не поможет. Надо поспать.

– Можно прилечь здесь на диване.

– Нет-нет, я пойду. Выпейте кофе за меня.

Помахивая сумочкой, мать Чхэён направилась к входной двери. «Надо же было все испортить в последний момент!» Поджав губы, госпожа Со смотрела ей вслед. Длинные волосы уложены в прическу, дорогое платье. «Что бы она ни надела, все равно выглядит как деревенщина», – подумала госпожа Со. Она многое бы отдала, чтобы поделиться своим мнением вслух.

– И я захотела спать. Похоже, слишком много съела. – Теперь зевала и мать Чуи.

– Но мы даже не начали обсуждать фестиваль! Времени совсем мало.

Женщина была уже у двери. Мать Чуи поднялась и, не отвечая на замечание госпожи Со, пошла проводить гостью. Оставаться дольше было бы некрасиво, и госпожа Со обиженно отправилась следом.

Хозяйка дома вместе с ними дождалась лифта.

Когда гостьи зашли в лифт, и двери уже закрывались, она поспешно проговорила:

– Пятницу перед нашей поездкой тоже оставьте свободной.

Госпоже Со пришлось нажать кнопку, чтобы придержать дверь.

– Зачем?

– Пройдемся по магазинам.

– Не думаю, что смогу отпроситься с работы в пятницу. Наш менеджер….

Мать Чуи перебила, не дав договорить:

– Не хочу ничего слышать о твоей так называемой работе. Почему ты ее не бросаешь? Жалкие гроши, которые тебе платят, не стоят того, чтобы каждый вечер оставлять сына одного дома.

Госпожа Со не дослушала окончания фразы. На словах «жалкие гроши» кровь отлила от ее лица, и она отпустила кнопку. Двери лифта закрылись. «Жалкие гроши? Что она себе позволяет?!» Ее глаза сузились и превратились в маленькие щелочки.

Лифт прибыл на первый этаж, и женщины вышли из дома. Их встретила липкая, удушающая жара.

Квартира семьи Чхэён находилась в соседнем здании, так что спутница госпожи Со сразу же попрощалась:

– Скоро увидимся.

– Да-да, отдохни хорошенько, – ответила госпожа Со, мысленно съязвив: «Жду не дождусь».

Мать Чхэён улыбнулась и направилась к своему дому.

Госпожа Со пошла к железной дороге. Здания в жилом комплексе различались метражом квартир. Многоэтажка с самыми большими квартирами, в которой жила семья Чуи, располагалась в центре комплекса, и чем дальше от нее находились другие здания, тем скромнее в них было жилье. Квартира госпожи Со, в два с лишним раза уступавшая в размере той, откуда она только что вышла, находилась в ближайшем к железнодорожным путям доме. Хозяйка находила утешение в том, что никакая другая многоэтажка не закрывает вид и днем в квартире всегда очень солнечно.

Дома она первым делом заглянула в комнату сына, и хотя окно в комнате было распахнуто, в нос ей ударил терпкий запах травы. Как только она вошла, домашний кролик, питомец Анбина, забился поглубже в клетку. Госпожа Со поморщилась. Кролик жил у них больше года, но она так и не смогла его полюбить. Она терпела его только потому, что домашнего питомца обожал сын. Видя, как он ходит за кроликом по пятам – «Тхобин, Тхобин, иди сюда» – госпожа Со испытывала смешанное чувство жалости, досады и раздражения.

Она прикрыла дверь и пошла в гостиную. Установив вентилятор так, чтобы струя воздуха шла в ее сторону, госпожа Со растянулась прямо на полу. Ее смена начиналась в пять вечера, было время вздремнуть. Она включила будильник на смартфоне и закрыла глаза. Однако не успела по-настоящему забыться, как раздался звонок: с ней хотела поговорить мать Чуи.

– Не могла тебе сказать, когда мы были втроем…

– О чем?

– Ты, случаем, не хочешь, чтобы Анбин занялся китайским? Мне порекомендовали очень хорошего учителя, носителя языка.

– Он из Пекина?

– Разумеется. Более того, выпускник Пекинского университета. Ты же не думаешь, что я стала бы искать для Чуи провинциала, говорящего на диалекте?

Из смартфона полился смех, и госпожа Со недовольно нахмурилась.

– Стоит недешево. Полтора миллиона для группы, на троих было бы по пятьсот тысяч.

Мать Чуи замолчала, и госпожа Со попыталась подсчитать, сколько часов ей надо отработать, чтобы получить пятьсот тысяч вон.

– Только я подумала, что заниматься втроем – не очень хорошая идея. У каждого ребенка есть и другие курсы, трудно будет найти время, которое подойдет всем. Как ты смотришь на то, чтобы Анбин и Чуи занимались вдвоем? Получится по семьсот пятьдесят тысяч, но для удобства можно округлить: я заплачу восемьсот, а семьсот будут за тобой.

Госпожа Со не могла решиться. Она давно думала о том, что Анбину стоит заняться китайским, но именно сейчас предложение ее не обрадовало. Сыну необходимы дополнительные занятия по математике для подготовки к олимпиаде, и плата репетитору уже ударила по семейному бюджету.

– Если для тебя это слишком большая сумма, я заплачу миллион, а ты – пятьсот тысяч.

– О, в самом деле?

Госпожа Со тут же пожалела, что так быстро откликнулась на заманчивое предложение. Пусть мать Чуи и заплатит больше, но в выигрыше все равно окажется именно она, так как получит еще больше власти. Мать Чуи была на четыре года младше госпожи Со, но, к неудовольствию последней, редко выказывала надлежащее уважение и обращалась на «ты». Конечно, они были давно знакомы и не соблюдали условностей общения, но дружелюбие матери Чуи порой граничило с фамильярностью, и что еще хуже, она то и дело порывалась командовать. Даже сегодня в ресторане: не она ли потребовала сделать огонь потише, не она ли помыкала официантами? А персики, которые приказала почистить, хотя госпожа Со была ее гостьей? И тем не менее приходилось терпеть и поддерживать дружеские отношения, потому что мать Чуи была бесценным источником информации. К ней стекались все важные новости, и она могла подсказать что-нибудь действительно дельное, как это случилось сейчас. Мать Чуи знала не только лучшие курсы для детей, не только всех репетиторов, но и владела самой свежей информацией о зарубежных учебных программах.

– Мам, ты чего дверь не открыла?

Госпожа Со испуганно оглянулась. Анбин раздраженно бросил школьную сумку на пол. Она поспешно попрощалась с собеседницей.

– Ты почему такой хмурый? Что-то случилось?

– Семин достал. Сволочь паршивая!

– Я просила тебя не ругаться!

– Да ты хоть знаешь, что сегодня было?!

– Откуда я могу знать?

– Он сегодня всем рассказал, что сдал английский лучше меня!

– Вот поэтому тебе и надо больше заниматься!

Госпожа Со прикусила язык. Детский психолог предупреждал, что ни в коем случае нельзя внушать сыну чувство вины. Анбин проходил терапию половину прошлого года, лечение началось вскоре после того, как поблизости поселились Семин с матерью. Когда в доме появился кролик, Анбину стало заметно лучше, и ему разрешили больше не принимать лекарства, но в новом учебном году[2]2
  Учебный год в Южной Корее начинается 1 марта и заканчивается в феврале.


[Закрыть] Анбин оказался в одном классе с Семином, и его состояние снова ухудшилось. Госпожу Со ужасала мысль о том, что сыну придется вернуться к лекарствам. Она не хотела повторения страшных месяцев, когда ее ребенок под воздействием препаратов был заторможенным и безразличным ко всему на свете.

– Знаешь, что еще сделал этот придурок? Он узнал, что я собираюсь стать врачом, и сразу стал выделываться, говорить, что будет круче меня, станет этим… как его… министром здравоохранения. Ему ведь все врачи подчиняются, да?

– Ну, это он размечтался. По одному желанию министрами не становятся. Тем более с его внешностью. Никто не назначит альбиноса министром. Раньше таких, как он, вообще считали дьявольскими отродьями и колдунами.

Госпожа Со прервалась, умолчав о том, что в некоторых странах альбиносов, напротив, считали посланниками богов. Она давно решила не говорить о Семине ничего сколько-нибудь лестного, поскольку считала, что высокая самооценка для альбиноса, которому стоит держаться в тени, просто фатальна. Она хорошо помнила свои школьные годы. Некоторое время у них в классе учился мальчик, переболевший паралитическим полиомиелитом. Очень скоро одноклассники принялись над ним издеваться – не из-за его атрофированной ноги, а из-за того, что мальчик не признавал себя неполноценным. Всякий раз, когда ему выражали сочувствие, он отвечал, что костыли ничем не отличаются от очков, которые носят другие. Так могли бы сказать из жалости его школьные товарищи, но ему самому этого говорить не стоило. Он не давал детям возможности проявить доброту, и они от него отвернулись. Семин ведет себя так же, как тот мальчик. Есть в нем нечто такое, что вызывает желание поставить его на место. Желание его сломить.

– Не хочу больше ходить на курсы!

Анбин ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью. Госпожа Со хотела последовать за ним, но опять раздался звонок. На этот раз звонил муж. Она мрачно сообщила ему о грядущей поездке на день рождения Чуи, а также о школьном фестивале – после этой новости муж заметно оживился, и госпожа Со подумала, что он предвкушает встречу с Пак Хечжон.

– Ничего страшного, если уедете на выходные. Я как раз хотел встретиться с друзьями…

Госпожа Со гневно оборвала:

– С какими друзьями?! Пока нас не будет, работай сверхурочно. За это больше заплатят. Нам ни на что не хватает денег!

Бросив трубку, она смачно выругалась, понизив голос, чтобы не услышал Анбин. Как же она устала от всего этого! Госпожа Со опустилась на диван и уставилась в пространство невидящим взглядом. Вспомнились студенческие годы, когда во время каникул она безвозмездно помогала учиться детям, выселенным из предназначенных под снос домов. Все изменилось, она стала другим человеком. Не давая мыслям себя захватить, госпожа Со резко поднялась. «Все так живут, – заговорила она вслух, словно убеждая саму себя. – Кто по собственной воле выберет жить плохо? О достатке мечтают все». Она опять взялась за смартфон. Госпожа Со привыкла звонить Пак Хечжон, когда становилось муторно на душе. Стоило услышать ее робкий голос, и к госпоже Со возвращались уверенность и твердость. Однако на этот раз Пак Хечжон не ответила. Госпожа Со собралась отложить смартфон, но передумала и набрала номер матери Чхэён.

– Удалось поспать?

– Как пришла домой, сразу же провалилась в сон.

– Я звоню, чтобы… Ты ведь знаешь, я не люблю говорить за спиной… – госпожа Со сделала паузу, ожидая, что собеседница подтвердит ее нелюбовь говорить за спиной, однако та промолчала, – и ни в коем случае не осуждаю мать Семина, просто волнуюсь за нее. Так что пойми, пожалуйста, правильно. Я вот сказала сегодня, что Пак Хечжон выпивает, но на самом деле она настоящая алкоголичка. На днях позвонила ей о чем-то спросить, а она ответила таким заплетающимся языком, что я с трудом разбирала слова. Рыдала в трубку, просила прощения, признавалась в любви – вела себя как полоумная!

Госпожа Со опять прервалась, но мать Чхэён промолчала и на этот раз.

– Но я, конечно, звоню не из-за этого. Вот что я хотела рассказать. Когда она сюда переехала, в нашем комплексе жил мальчик по имени Тонгон. Его мать первое время очень хорошо к ней относилась, часто приглашала к себе. И знаешь, что произошло? Пак Хечжон стала соблазнять ее мужа! Мать Тонгона, естественно, прекратила с ней отношения, но Пак Хечжон преследовала ее супруга, как настоящий сталкер. Несчастная женщина говорила, что чувствует себя так, словно попала в фильм ужасов.

Если бы госпожа Со решила рассказать правду, то соблазнителем и сталкером в этом рассказе был бы отец Тонгона. Но она выбрала версию его жены. Вспоминая, как люди смеялись над матерью Тонгона и над ее жалкими попытками выгородить мужа, госпожа Со испытывала своего рода признательность к собственному супругу. Он начал ей изменять, когда еще продолжался их так называемый медовый месяц, и, хотя сначала ей было больно и горько, со временем боль притупилась и теперь она ничего не чувствовала – интимным отношениям с мужем госпожа Со предпочитала его ежемесячную зарплату. По крайней мере, о ее муже не сплетничали и он не становился всеобщим посмешищем. Но затем отец Тонгона словно передал ему эстафету – муж госпожи Со без памяти влюбился в Пак Хечжон.

О его чувствах она узнала несколько месяцев назад, когда шел первый семестр учебного года. Никогда ранее не интересовавшийся школьными делами, муж неожиданно взял отгул на работе, захотев поприсутствовать на открытом уроке. Она сомневалась до самого конца, даже когда он достал фотоаппарат и щедро полил себя туалетной водой. Но на уроке он то и дело бросал долгие взгляды на Пак Хечжон, чуть ли не полностью отснял выступление Семина, хотя никто его не просил, и под предлогом отправки фотографий получил ее телефонный номер. После этого сомнений у госпожи Со не осталось. И, конечно, ее уже не удивило, что почти на всех фотографиях Анбина, сделанных мужем с разных ракурсов, также присутствует и Пак Хечжон.