Текст книги "Ночь пяти псов"

Глава 6
Сеанс магии

Тайфун двигался в северном направлении. Прогноз погоды утверждал, что до центрального региона тайфун доберется поздно ночью, однако еще до полудня поднялся сильный ветер и полил дождь.

– Быстрее, задувай!

День рождения Чуи проходил в зале торгового центра, расположенного напротив жилого комплекса. Чуи задула свечи на праздничном торте, и началась церемония открытия подарков. Всякий раз, когда именинница высвобождала подарок из оберточной бумаги, мамы лучезарно улыбались и возбужденно переговаривались, однако на лицах детей столь радостного оживления не наблюдалось.

Госпожа Со на пару шагов отдалилась от общей группы и глазами отыскала Пак Хечжон. Та стояла у окна и смотрела на дождь. Госпожа Со знала, что бывшей подруге нравятся ненастные дни, нравится, когда мир терзают порывы ветра, громы и молнии. Однажды летом они забыли взять зонт и попали под ливень. Бушующая стихия преобразила Пак Хечжон, та хохотала во весь голос, чего прежде ни разу не делала. Именно в тот день госпожа Со увидела на теле подруги шрамы – грубые письмена, повествующие о страданиях. Тогда госпожа Со почувствовала щемящую боль в груди. Она впервые в жизни так сильно сопереживала кому-то, кто не был членом ее семьи. С тех пор Пак Хечжон прочно поселилась в ее сердце. Однако из самого близкого человека в конце концов превратилась в самого ненавистного. Нет, госпоже Со вовсе нелегко было раз за разом отталкивать Пак Хечжон. Но что она могла сделать? Отношения между людьми – это тоже своего рода живой организм, и как живой организм они рождаются, вызревают, стареют и умирают. Ее отношения с Пак Хечжон прошли все этапы и теперь мертвы. «Никто не виноват, это всего лишь естественный порядок вещей», – считала госпожа Со. И тем не менее сейчас, глядя на отвернувшуюся к окну Пак Хечжон, глубоко-глубоко внутри она ощутила неприятную тяжесть.

– Да тут хватит на целый книжный магазин!

В основном дети дарили книги. Среди подарков встречались игрушки и даже одежда, но книг было больше всего. Распаковывая очередной сверток, Чуи тихонько вздыхала и едва заметно опускала плечи. Книга. Книга. Игрушка. Книга. Игрушка. Книга.

Вдруг именинница проявила живой интерес:

– «Мечта чайки»[11]11
  Название повести Ричарда Баха «Чайка Джонатан Ливингстон» в переводе на корейский.


[Закрыть]?

Анбин гордо улыбнулся и поднял руку, давая понять, что подарок от него. Уловив движение, госпожа Со мгновенно переключила внимание на детей.

– «Чем выше летает чайка – тем дальше она видит»[12]12
  Перевод А.В. Сидерского.


[Закрыть]… Я как раз хотела прочесть эту книгу, – мягко сказала Чуи, зачитав вслух цитату, выписанную Анбином на поздравительную открытку.

Анбин подошел поближе.

– Эта книга придает сил и дарит надежду. Тебе стоит прочесть не только перевод, но и оригинал. Она несложная, – проговорил он немного заносчиво.

Госпожа Со победно оглядела собравшихся:

– Анбин по возможности читает книги в оригинале – так приятнее.

В своем торжестве она забыла даже о Пак Хечжон.

Дождавшись, пока мать закончит, Анбин заговорил опять:

– Главного героя книги зовут чайка Джонатан.

– Джонатан Ливингстон, – поправил его Семин.

Анбин бросил на него злобный взгляд.

Семин повторил:

– Полное имя героя – чайка Джонатан Ливингстон.

В уголке его губ пряталась улыбка.

Анбин решил не обращать на Семина внимания:

– Чем выше летает чайка – тем дальше она видит. Это девиз Джонатана. Девиз, который придает сил и дарит надежду.

Словно знаменитый лектор, прочитавший лекцию, Анбин с важным видом обвел взглядом одноклас– сников.

Однако опять встрял Семин:

– Ты уверен, что эти слова были написаны, чтобы придавать сил и дарить надежду? Ты хорошо помнишь контекст? Начать с того, что это вовсе не девиз, и говорил это не Джонатан Ливингстон…

Взмахнув рукой, его прервала госпожа Со:

– Ну все, хватит. Мы собрались праздновать день рождения, а не спорить о книгах.

– Да-да, все подарки уже открыты, пора к столу, – подхватила мать Чуи, приглашая детей попробовать сладости.

Семин не двинулся с места.

– Эти слова говорят о том, что существует более высокий смысл жизни, чем жизнь ради пропитания, – громко отчеканил он.

Направившиеся было к угощению дети и их родители остановились и обернулись к Семину.

Он сказал еще громче:

– Нет установленной высоты, на которой обязана летать чайка. Пределов и ограничений полета не существует. Джонатан Ливингстон…

– Ты очень умный мальчик. Все здесь знают, что ты умный, так что нет нужды демонстрировать это сейчас, – резко оборвала его госпожа Со.

Семин хотел что-то ответить, но, посмотрев ей в глаза, промолчал. Мать Чуи беззвучно указала на угощение, и гости отправились к столу.

– Абсурд. Конечно же эти слова придают сил. Не приводят же в отчаяние, – прошипела госпожа Со и метнула взгляд на Пак Хечжон.

Та по-прежнему смотрела в окно. Вспомнив, как несколько минут назад расчувствовалась, глядя на бывшую подругу, госпожа Со разозлилась на себя.

– Оставим детей веселиться, для нас накрыт стол на втором этаже, – сказала мать Чуи и повела гостей вверх по лестнице.

Женщины парами поднялись на второй этаж. Там на длинном столе уже стояли тарелки со стейками и вино. Гостьи рассаживались в том же порядке, в каком поднимались. Для Пак Хечжон, которая в одиночку пришла последней, места не осталось. Оглядевшись, мать Чхэён заметила еще один стул в углу зала и, подвинув свой, устроила место для Пак Хечжон рядом с собой.

– Жаль, что Семин не договорил, я бы послушала. Он замечательно пишет. Мне кажется, его уровень развития значительно превосходит уровень развития обычного ребенка, как вы думаете? – обратилась к сидящим рядом женщинам мать Чхэён.

Однако никто ее не поддержал. Гостьи украдкой бросали взгляды на госпожу Со и не торопились участвовать в разговоре. Официант принес тарелку со стейком и бокал для Пак Хечжон. Мать Чуи попросила официанта уточнить, когда начнется выступление мага.

– Выступление мага?

– Да, мне рекомендовали одного известного артиста. Я подумала, что обед и репетиция – это слишком скучно, и решила его пригласить.

Мать Чуи встала разлить вино по бокалам. Она была в голубом платье, такого же цвета был и праздничный наряд ее дочери. Госпожа Со изучала ее, скрестив руки на груди. Пак Хечжон с сыном были ее злейшими врагами, а третье место прочно занимала мать Чуи. Раздражаясь все сильнее, госпожа Со наблюдала, как, наполняя очередной бокал, женщина слегка сгибает колени, а потом снова выпрямляется, очевидно, считая, что движется грациозно. «Уж не воображает ли она себя Марией-Антуанеттой? Улыбается, чтобы показать ямочки на щеке, закусывает губку, стоит капле упасть на стол, притворно вскрикивает… Сказал бы ей кто-нибудь, что жеманство давно не в моде».

– А что решили по поводу масок? – спросила мать мальчика Хёкчэ, когда все подняли бокалы и выпили.

– Мама Сэрима обещала помочь. Она художница по образованию.

– Нет-нет, вуз я не закончила. Но если нет других желающих, маски я сделаю. Достаточно будет нарисовать мордочки животных на картоне, верно?

– Думаю, вы не успеете сделать двадцать пять масок. Я вам помогу.

Раздражение госпожи Со было настолько велико, что она не чувствовала вкуса еды. С трудом проглотив два кусочка, она отодвинула тарелку со стейком и налегла на вино. Гостьи принялись хвалить повара, но госпожа Со ничего не слышала. Допив бокал, она потянулась за бутылкой и налила себе новую щедрую порцию. Затем, взяв смартфон, принялась искать в интернете «Мечту чайки». Она надеялась, что Семин ошибся хотя бы в одной букве, ведь имя было трудным для произношения, но мальчик оказался прав: главного героя звали чайка Джонатан Ливингстон.

Она осушила бокал и почувствовала легкое головокружение. Со звоном поставив бокал на стол, госпожа Со уставилась в монитор наблюдения. В зале было несколько таких мониторов: родители могли следить, чем заняты дети на первом этаже. Качество трансляции было превосходным, узнавались лица. Госпожа Со увидела, что пока большинство детей заняты играми, Анбин сидит над тарелкой. Чуи и еще несколько ребят столпились около кроличьей клетки, которая стояла недалеко от Анбина. По просьбе Чуи Анбин принес на праздник своего питомца.

– Что будем делать с костюмами? Они нам нужны?

– Ой, нет, это уже слишком.

– Я тоже считаю, что можно обойтись масками и обычной одеждой. Для гусей – белая, для свиней – розовая, и так далее. Пусть каждая мама подберет одежду ребенку в соответствии с ролью.

– Кажется, дети репетируют, – сообщила одна из мам, и все взоры обратились к мониторам.

Дети собрались у небольшой сцены в середине зала.

– Если все закончили, может, спустимся?

Мамы дружно зашагали вниз. Пак Хечжон опять шла последней.

Увидев родителей, Семин заговорил громче, чтобы пришедшие зрители не пропустили ни слова:

– Чуи, в твоем голосе должно отчетливо звучать беспокойство. На нас будут маски, поэтому никто не увидит выражения наших лиц. Эмоции мы будем показывать с помощью голоса и жестов. Хорошо?

Молли. А после восстания сахар у нас будет?

Обвал (решительно). Не будет!

Молли. А ленты в гриве можно будет носить?

Обвал. Товарищ, эти ленты, которые тебе так любы, символ рабства, вот что они такое. Разве свобода не дороже лент?[13]13
  Здесь и далее частично использован перевод Л. Г. Беспаловой.


[Закрыть]

– Намного лучше! Сончжу, ты тоже отлично справился. Для нашего представления как раз подходит гротескный стиль.

Заслужив похвалу Семина, Сончжу радостно заулыбался.

– Не называй его Сончжу, называй Обвалом. Давайте до конца репетиции звать друг друга именами персонажей, – подал голос Анбин, почему-то обращаясь не к одноклассникам, а к родителям.

Мамы закивали, и лицо Анбина немного оживилось.

– Хорошая идея, Наполеон, – согласился Семин. – Переходим к следующей сцене. Участвуют свиньи, коровы и петух. Из главных персонажей – Наполеон.

Мамы вертели головами, разглядывая детей с нескрываемым интересом. Только стоявшая чуть поодаль госпожа Со хмурилась, по привычке скрестив на груди руки.

Первая корова. У меня болит вымя.

Вторая корова. Нас уже сутки не доили. Во мне столько молока, что вымя сейчас лопнет.

Первая свинья (обращаясь ко Второй свинье). Принеси подойники.

Вторая свинья приносит подойники. Первая и Вторая свиньи доят коров.

Первая корова. Наконец-то свободна!

Вторая корова. Наконец-то свободна!

Петух. Куда мы денем такую пропасть молока?

Наполеон. Товарищи, не забивайте себе голову этим молоком. Урожай – вот наша первоочередная задача. Товарищ Обвал поведет вас. Через несколько минут приду и я. Вперед, товарищи!

Семин хлопнул в ладоши, останавливая актеров:

– Наполеон, тебе нужно произносить текст эмоциональнее. Сейчас казалось, что ты просто читаешь вслух.

Игравшая на губах неуверенная улыбка сползла с лица Анбина. Он смотрел на Семина с вызовом.

– Ты прекрасный актер. Помнишь, как убедительно изображал мертвого альбиноса? Попробуй и сейчас сыграть так же правдоподобно.

Их взгляды скрестились, как клинки.

– Наполеон, твоя реплика, – дал команду Се– мин.

– Товарищи, не забивайте себе голову этим молоком, – произнес Анбин тем же бесцветным голосом, что и раньше. – Урожай – вот наша первоочередная задача.

Семин прервал его, снова хлопнув в ладоши:

– Так не пойдет. Порепетируй дома перед зеркалом.

Лицо Анбина окаменело.

– После того, как Наполеон говорит: «Вперед, товарищи!», животные запевают песню и уходят со сцены. В книге персонажи поют песню «Твари Англии», но я предлагаю заменить ее на другую. Я нашел в интернете старую протестную песню «Марш во имя тех, кто нам дорог»[14]14
  Более известное как «Песнь Кванджу», это произведение было написано в 1980 году в память о двух молодых активистах, возглавлявших демократическое движение рабочих г. Кванджу.


[Закрыть]. Откройте свои сценарии и посмотрите слова. Сейчас мы вместе ее послушаем.

Семин запустил «Марш» на смартфоне.

Не дожидаясь окончания, Анбин вскочил с места:

– Я против. Я тоже читал «Скотный двор», целых два раза. Песня должна быть бесчеловечной!

– Что ты имеешь в виду?

– В книге животные поют о том, что человек будет свергнут, кнут сломан, упряжь скинута. То есть это настоящая песня животных. А ты предлагаешь песню, которую поют люди.

Мамы согласно закивали, признавая правоту Анбина. Госпожа Со наконец заулыбалась.

– Понятно. Анбин, если песню поют животные, а не люди, это не значит, что песня «бесчеловечная». Неправильно использовать это слово в таком контексте. «Бесчеловечность» означает не отсутствие людей, а крайнюю жестокость. Запомни на будущее.

Семин с усмешкой смотрел на побледневшего соперника. Пальцы госпожи Со сжались в кулак, она бросила взгляд на Пак Хечжон. Та стояла лицом к окну.

– Чокнутый неудачник, – злобно выплюнул Анбин.

– Если хочешь меня оскорбить, хотя бы не противоречь сам себе. Ты же раньше считал, что я очень удачливый.

– Когда это я так считал?

– А помнишь записку, которую недавно подбросил мне в сумку? – Семин вынул из кармана сложенный лист бумаги. – В ней говорится: если убить альбиноса и заполучить часть его тела, станешь богатым и здоровым. Из-за этого в Танзании, где существует такое поверье, устраивают охоту на альбиносов. Разве это не означает, что на альбиносов охотятся, чтобы присвоить себе их удачу?

Анбин тяжело дышал, не говоря ни слова. Семин передал записку одному из одноклассников. Дети развернули лист и принялись читать.

– Это действительно ты подбросил? – спросила Чуи, но Анбин не ответил.

– Ну, хорошо, Со Анбин, я понял, что тебе хочется моей смерти. Но это же низко. Тебе стоило бы подумать над тем, как превзойти меня в учебе своими силами. Надеюсь, ты не наделаешь никаких глупостей.

Госпожа Со ринулась вперед:

– Что ты себе позволяешь! Ты можешь доказать, что записку подбросил Анбин? Тебя послушать, так всегда виноват только он!

Семин криво улыбнулся:

– Ваш сын слишком много знает об альбиносах. Так много, что ему впору писать диссертацию. По-вашему, это недостаточное доказательство?

– Ну, знаешь! – госпожа Со гневно потрясла кулаком в воздухе.

– Извини, Анбин. Наверное, я поторопился тебя обвинить, – неожиданно для всех произнес Семин и примирительно протянул руку.

Анбин шлепком ее оттолкнул.

– Что, недостаточно чистая? Что ж, схожу помою. Предлагаю десятиминутный перерыв.

Дети столпились у клетки с кроликом. Семин демонстративно отправился в туалет мыть руки. Через десять минут репетиция возобновилась.

Наполеон. Принесите молока!

Первый гусь (подсматривая в окно). Подумать только! Так это свиньи выпивают все молоко!

Второй гусь. И съедают все яблоки!

К окну подходят другие животные и смотрят, как объедаются свиньи.

Обвал (заметив собравшихся). Товарищи! Говоря откровенно, многие из нас терпеть не могут ни молока, ни яблок. (Наполеон, жрущий яблоко, изображает отвращение.) Но мы заставляем себя – ради вас, товарищи! Свиньи должны хорошо питаться, потому что свиньям приходится работать головой!

Молли. Но для моей работы тоже важна голова.

Обвал. Молли, голова нужна для того, чтобы думать, а не для того, чтобы вплетать ленты в гриву!

Все собравшиеся смеются над обиженной Молли.

Обвал. Вы все поняли? Мы пьем молоко и едим яблоки ради вас!

Животные согласно кивают.

– Обвал, больше нажима на словах «ради вас, товарищи».

– Хорошо, постараюсь.

– Анбин, то есть Наполеон. Когда Обвал говорит, что свиньи не любят молоко и яблоки, ты должен показать, что ешь через силу. Так, чтобы все рассмеялись. Это комический момент. Молли, а ты справилась замечательно.

Чуи порозовела и показала ему язык.

– Вам еще долго репетировать? – спросила мать именинницы.

Семин вопросительно взглянул на женщину.

– Скоро начнется магическое представление. Артист приедет в два часа, – пояснила она.

– Тогда на сегодня хватит. – Семин обвел взглядом одноклассников. – Мы прошли ровно половину, в следующий раз начнем со сцены, в которой животные выбиваются из сил, работая на свиней. Учите слова, встретимся в понедельник после уроков. Будем играть по памяти, без подсказки сценария.

Дети снова окружили клетку с кроликом. Мамы переговаривались, разбившись на группки по два-три человека. Без собеседниц оставались лишь Пак Хечжон и госпожа Со. Последняя, о чем-то напряженно поразмыслив, подошла к матери Чхэён и попросила сценарий. Она почти выхватила бумаги из рук, когда та достала сценарий из сумочки, и направилась к диванчику. По первому знакомству с адаптацией Семина госпожа Со помнила, что Наполеон в только что сыгранной сцене был серьезен и вел себя, как подобает лидеру. Но теперь оказалось, что зрители должны над ним смеяться. Выходит, Семин изменил сценарий.

– Мне только что сообщили, что из-за плохой погоды артист попал в аварию. Ничего серьезного, он приедет, но с опозданием… Может, еще немного порепетируем? – сказала мать именинницы, подойдя к детям.

На детских лицах проступило разочарование.

– Он точно приедет? – спросила Чуи.

– Мне так сказали… Конечно приедет. Как он может не приехать?

Мать Чуи выглядела расстроенной.

Семин, неловко примостившийся на ступеньках сцены и вносивший правки в текст, отложил бумаги и встал:

– Репетицию на сегодня мы закончили. Но я могу провести собственный сеанс магии.

Одноклассники воззрились на него с недоверием.

– Да что ты можешь об этом знать? – с вызовом бросил Анбин.

– Как же, разве африканские колдуны не жаждут заполучить волосы и глазные яблоки альбиносов, чтобы готовить волшебные зелья? У меня и нужные волосы, и глаза, так что, думаю, и магическая сила найдется, – ответил Семин.

– И что же ты собираешься нам показать?

Семин потер подбородок, задумчиво осматривая зал. Его взгляд остановился на кроличьей клетке.

– Вот что, – заявил он, указывая пальцем на клетку. – Превращение кролика.

У детей от изумления округлились глаза.

– Ну ты и трепло, – напряженно засмеялся Анбин.

– Я смогу, – заверил его Семин.

Анбин перестал смеяться и решительно мотнул головой:

– Нет.

– Ты же не веришь в мои способности? Или все-таки боишься, что у меня есть магическая сила?

Одноклассники выжидающе смотрели на Анбина. Тот пожал плечами, давая понять, что спорить с глупцом не намерен, и отнес клетку на стоявший на сцене стол. Мамы подошли поближе, к ним присоединилась и госпожа Со, не выпускавшая сценарий из рук. Семин снял скатерть с одного из столов в зале, набросил на клетку, а затем, не спуская с клетки глаз, стал обходить вокруг. Не только дети, но и взрослые напряженно застыли. Сделав очередной круг, Семин простер к клетке руку. Всем показалось, что он собирается сдернуть скатерть, но Семин, покачав головой, продолжил обход. Его взгляд по-прежнему не отрывался от закрытой тканью клетки.

Зрители следили за ним, затаив дыхание. Сделав три круга, Семин подошел к столу, наклонился к клетке и что-то прошептал. Затем прошелся по кругу еще два раза и, торжествуя, одним движением сорвал скатерть. Все подались вперед, пытаясь рассмотреть, что происходит. Анбин взлетел на сцену, раскрыл клетку и вынул оттуда кролика.

Зрители разочарованно загалдели. Превращения не произошло, кролик остался кроликом. Анбин, обеспокоенно осмотревший питомца, выдохнул с облегчением.

– Я же говорил! Мошенник! – презрительно выпалил он, прижимая кролика к груди.

– Превращение состоялось, – возразил Семин.

– Хватит нести чушь! – Анбин злобно притопнул ногой.

– Твоего кролика звали Тхобин? Скоро ты поймешь, что это не он, – небрежно бросил в ответ Семин.

– Вранье! – Анбин опять топнул.

– Время покажет, кто из нас прав.

Смерив взглядом соперника, прижимавшего кролика к сердцу, Семин усмехнулся. Затем достал из кармана смартфон и набрал чей-то номер. Пак Хечжон поднесла трубку к уху и развернулась от окна. Семин отменил вызов и махнул ей рукой, прося подойти.

– Спасибо за приглашение. К сожалению, мне надо уйти пораньше, у меня назначена встреча, – попрощался он с матерью Чуи.

В их разговор встряла госпожа Со. Не поднимая глаз от сценария, она упрекнула Семина в том, что он использовал недостаточно вежливые слова: обращаясь к взрослым, следует прибегать к более почтительному выражению благодарности, и такой умный мальчик, как Семин, конечно, не может этого не знать.

В ответ Семин резонно заметил, что почтительное выражение благодарности, которое она имеет в виду, хоть и имеет китайское происхождение, по смыслу ничем не отличается от слова «спасибо», которое он использовал[15]15
  Госпожа Со и Семин спорят о словах 고맙다 и 감사하다, которые имеют один и тот же смысл выражения благодарности, но различаются происхождением: первое слово исконно-корейское, второе – сино-корейское. В силу особенностей культурного развития страны сино-корейская лексика до сих пор считается стилистически более высокой, чем синонимичная ей исконно-корейская.


[Закрыть], а еще добавил, что преклонение перед словами китайского происхождения является не чем иным, как языковым «служением сильному», и госпожа Со, конечно, не может этого не знать[16]16
  Служению сильному, или садэчжуи – принцип внешней политики Кореи по отношению к Китаю на протяжении XV–XIX вв. В современном нарративе слово «садэчжуи» может носить негативный смысл («низкопоклонство, раболепие»), чем и пользуется Семин.


[Закрыть].

Женщина свирепо уставилась на Семина.

– Сначала научись писать без ошибок, умник! – рявкнула она.

Пак Хечжон взяла сына за руку и повела из зала. Госпожа Со бросилась вслед за ними и нагнала у лифта.

– Ты ведь изменил текст, не так ли? – грозно спросила она, встав перед Семином и потрясая рукой, в которой держала сценарий. – Вот здесь. Позавчера этой сцены точно не было.

Она раскрыла сценарий и ткнула пальцем в строчки.

Наполеон выпивает, поднимается с места и нелепо танцует. Всякий раз, когда он дергает задом, раздается громкий звук выпускаемых газов.

Семин вопросительно взглянул на госпожу Со, не понимая, что та от него ждет, и нажал кнопку вызова лифта.

– В старом сценарии Наполеон был совсем не таким! Ты сделал из него посмешище! По какой причине?!

– Да, я немного изменил текст. Подумал, что зрители заскучают и добавил несколько комических сцен. Классная руководительница одобрила изменения и сказала, что стало гораздо лучше.

Пак Хечжон, не поднимая головы, рассматривала носки своих туфель.

– Думаешь, я не знаю, что ты это сделал, чтобы унизить Анбина? Кого ты пытаешься обмануть? – Госпожа Со выпрямилась и взирала на Семина со всей высоты своего роста.

– Что плохого, если зритель посмеется на сценах с Наполеоном? Не понимаю, почему вы так рассердились.

Семин смотрел на собеседницу с ироничной усмешкой. Госпожу Со затрясло. Она сжала кулаки и заорала:

– Хватит притворяться, маленький паршивец!

Открылся лифт, и Пак Хечжон с сыном вошли внутрь. Семин встал в расслабленной позе, опустив подбородок. Он фыркал от смеха. Госпожа Со понимала, что пора остановиться. Пытаясь удержать готовые сорваться слова, она с силой вонзила ногти в ладони. Однако эмоции взяли верх.

Быстро нажав кнопку, чтобы не закрылись двери лифта, она опять закричала на Семина:

– Ты хоть знаешь, что твоим отцом был твой дед? Что, теперь наконец понял, где твое место?!

Кровь отхлынула от лица Пак Хечжон. Она ошеломленно уставилась на госпожу Со. Та невольно прижала ладонь ко рту. Теперь она полностью уверилась, что найденные тетради были дневниками – выражение лица Пак Хечжон подтверждало это без всяких сомнений. Замешательство в глазах бывшей подруги сменилось гневом. Госпожа Со отпустила кнопку, удерживавшую двери лифта.

* * *

Семин спустился в подземную парковку. Раздался короткий автомобильный гудок. Мальчик, не торопясь, направился в сторону гудка. Перед ним оказался старенький «мерседес-бенц» – такому самое место в историческом фильме. С автомобиля стекала дождевая вода.

За рулем сидела Есфирь. Семин заколебался. Он вышел из дома, убедившись, что мать заснула, но ему все равно было не по себе. И не только потому, что он оставил ее одну. Его не покидало предчувствие, что стоит сесть в машину, и он уже никогда не будет прежним. «Ну и что с того, если я изменюсь? – слегка мотнув головой, решился наконец он. – Все к лучшему. Я всегда мечтал быть другим».

– Ремень безопасности, – не поздоровавшись, сказала Есфирь, едва он сел в машину.

Ее голос был холоден. Подождав, пока Семин пристегнется, она тронулась с места.

Как только они выехали наружу, по автомобилю часто забарабанили капли дождя. Семин глядел на Есфирь. Она не отвечала на его взгляд, уделяя все внимание дороге. Ее лицо было преисполнено решимости, и мальчик еще больше занервничал. Протянув руку и осторожно коснувшись пальцем ее плеча, он почувствовал, как напряжена Есфирь. Его осязание обострялось по мере того, как ухудшалось зрение. Семин опустил руку. По сигналу светофора автомобиль остановился у пешеходного перехода. Семину захотелось бежать из машины. Это был последний шанс вернуться. Он сцепил пальцы в замок. «Нет. Я еду к людям, которых Иоанн направил меня оберегать».

Подумав об Иоанне, Семин успокоился. Он скучал по учителю. Ему хотелось, чтобы Иоанн снова понес его на спине. Когда это случалось, удобно устроившийся Семин, бывало, беззвучно произносил: «Папа». Семин ничего не знал о своем отце. Всякий раз, когда он расспрашивал мать, та словно выдергивала вилку из розетки и выключала себя. Он не знал, как лучше описать то, что с ней происходило – именно выключала. Сегодня случилось то же самое. Как только они вернулись с праздника, мать принялась пить. Когда она подняла очередной стакан, Семин крепко сжал ее запястье и спросил, правду ли говорила госпожа Со. Мать резко ответила, что это полная чушь. Но по ее лицу он прочел совсем другое. Она выпила еще, а затем выключила себя. Семин знал, что теперь следует оставить ее в покое, исчезнуть из поля зрения.

– Почему ты плачешь? – спросила Есфирь.

Семин потрогал лицо. Похоже, он действительно плакал, даже не замечая. Где это видано, чтобы он лил слезы перед чужим человеком! С самого раннего возраста Семин читал книги из маминого шкафа. В одной из них говорилось, что слезы – такие же отходы жизнедеятельности, как и моча. Поэтому плакать перед другими не лучше, чем выйти на всеобщее обозрение с голой задницей и справить малую нужду. Пусть сказано было и не совсем так, но прочитанное совпало с мыслями, еще раньше поселившимися в голове Семина. Сколько себя помнил, он никогда не плакал перед другими людьми, если не считать маму. Он не плакал даже перед Иоанном.

Сгорая от стыда, Семин неприязненно буркнул:

– Догадайтесь.

Есфирь промолчала. Судя по всему, она его даже не слышала. Семин опять сцепил пальцы и прикрыл глаза. Лучше немного поспать. Он представил лестницу, уходящую вниз так глубоко, что не видно конца. Считая ступени, он неторопливо спускался. «Десять, одиннадцать, двенадцать… Мой дед был моим отцом?.. Двадцать пять, двадцать шесть… Что они сделают с Иоанном?.. Сорок два, сорок три, сорок четыре, сорок пять… Грязная кровь… Сорок шесть, сорок семь… Интересно, она по-прежнему спит?.. Семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять, семьдесят шесть… Что же ты тогда натворила, мама?..».

Машина остановилась. Похоже, они приехали. Есфирь выключила зажигание. Отстегнув ремень безопасности, Семин попытался рассмотреть, где они оказались. Впереди рядами выстроились дома. Старые здания под нескончаемым дождем выглядели невероятно уродливо.

Есфирь раскрыла зонт, обошла машину и дернула дверцу с его стороны. При таком ветре зонт не защищал: они вымокли, пройдя всего несколько шагов до подъезда. Поднялись по узким ступеням – Есфирь первая, Семин позади – на верхний этаж, где Есфирь остановилась и распахнула входную дверь, пропуская его вперед. Семин шагнул внутрь. Дверь за спиной со стуком закрылась, и ему стало страшно. «Будь что будет», – подумал он, отгоняя страх. Есфирь провела его в небольшую комнату и вручила белое одеяние. Оно было мешковатым и выглядело, как платье. Пока Семин натягивал его на себя, Есфирь сделала то же самое в прихожей.

Они миновали кухню и вошли в широкий зал. Есфирь провела его в самый дальний уголок. Человек десять в белых одеждах стояли на коленях, низко склонившись – вероятно, молились. Семин присел на напольную подушку. В зале было темно и тихо. Кроме ряда мерцающих свечей, поставленных прямо на пол, освещения не было.

– На этом закончим. Перешагнем же через огонь. Когда с подлинным раскаянием в сердце мы переступаем через пламя, Иегова сжигает дотла все наши прегрешения. Вперед, с верой! Аминь.

Проповедником оказалась знакомая Семину старуха. На ней тоже было белое одеяние. Как только она договорила, все присутствующие повторили: «Аминь». Она поднялась первой и, декламируя библейские строки, шагнула через ряд горящих свечей.

– О временах же и сроках нет нужды писать к вам, братия, ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать ночью. Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут[17]17
  1 Фес. 5:1–3.


[Закрыть].

Голос ее то и дело срывался на фальцет. Перешагнув через свечи, старуха обошла по кругу собравшихся. Семин не спускал с нее глаз. Откуда-то раздавался звук падающих капель. Семин заметил, что тут и там расставлены ведра, в которые, по-видимому, стекала просочившаяся сквозь крышу вода. Он закрыл глаза. Темнота и капающая в ведра вода. Его это успокаивало. Тело расслабилось. Ему представилось, что он вернулся к самому началу, к источнику, из которого происходила его, Семина, собственная жизнь.

– Мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем[18]18
  1 Фес. 4:16–17.


[Закрыть].

Через свечи перешагнул старик, вместе с женщинами приходивший к Семину домой, а затем – с видимым усилием – какой-то хромой мужчина, до того сидевший впереди других прихожан.

– Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят[19]19
  2 Пет. 3:10.


[Закрыть].

Всякий раз, когда прихожане переступали через горящие свечи, старуха оглашала новое пророчество. Есфирь тоже приняла участие в ритуале, остался один Семин. Есфирь подошла к нему и легонько хлопнула по плечу. Семин поднялся и приблизился к ряду свечей. Когда он занес ногу, чтобы перешагнуть через пылающую линию, жар и дрожь охватили все его тело.

Старуха затушила свечи, по очереди накрывая их мисочкой, похожей на те, куда наливают соевый соус. С каждой погасшей свечой в зале становилось темнее, и наконец наступила полная темнота. Кто-то поднялся и раздвинул тяжелые шторы. Темнота отступила. Старуха подошла к успевшему сесть на прежнее место Семину, взяла за руку и заставила вновь подняться.

– Посмотрите на него! Вот помазанник Божий, кто поведет нас на небеса.

Прихожане веером выстроились перед Семином и торжественно простерлись перед ним ниц. Вероятно, им уже рассказывали о мальчике – действовали они слаженно, не проявляя ни любопытства, ни удивления. Семин смутился, не зная, что должен делать. Поклонившись, все встали, после чего поклон совершила старуха. Но она не поднялась на ноги, как другие, а осталась сидеть на коленях на полу. Семин сел напротив нее в той же позе.

– Много лет назад ко мне снизошел Господь. Он показал мне последний день на земле и даже позволил услышать Свой божественный глас. Поэтому я думала, что мне суждено стать новым мессией, однако это оказалось не так.

Старуха глубоко и шумно вздохнула. Семин не сводил с нее пристального взгляда. Выражение ее лица напомнило сейчас лицо матери: безучастное лицо человека, мысленно пребывающего вдали от мира.