Текст книги "Подчинение"

Она слышала, как через какое-то время щелкнула входная дверь, возвещая, что ее гостья покинула дом. Но у Мары не было сил вставать и двигаться. В ее голове билась только одна мысль, что ей нужна новая Саба. Она должна найти себе еще одну Нижнюю, и тогда все встанет на свои места. Эти нелепые чувства уйдут, оставляя привычное равнодушие и понятные способы жизни.

С трудом найдя в себе силы, она нашарила свой телефон, набирая сообщение в мессенджере:

М: Ты должна найти себе постоянного партнера. Подружка, парень, мне все равно. Мне нужно, чтобы у тебя были отношения.

М: Также хочу предупредить, что график наших встреч сместится, так как я беру себе новую Сабмиссив. О новом времени, я сообщу позже.

Нажав отправить она смотрела на сообщения и понимала, что это единственное, что она может сейчас сделать. Они должны найти себе других людей, чтобы все это не зашло слишком далеко. Она должна знать, что Лель трахается с кем-то другим, чтобы помнить, что она может претендовать на нее лишь в рамках сессий, и что у них деловые отношения. Они не пара, не встречаются, не любят друг друга. Да, так и есть.

Ее размышления прервал телефонный звонок. Механически ответив на вызов, она услышала гневную Лель:

– Кто ты такая, чтобы решать за меня, когда мне вступать в отношения?

– Ты забываешься.

– Ты.. Ненавижу тебя. Я надеялась, что однажды, ты хоть что-то поймешь, но ты не хочешь видеть дальше своей привычной скорлупы.

– Прекрати.

– Иди нахрен, Мара. Какого черта? Нам хорошо вместе. Зачем все это? Я не хочу ни с кем другим встречаться. Я не хочу, чтобы ты трахала кого-то другого. Кроме меня.

– Это приказ.

– Я не буду это делать! – закричала Лель в трубку.

– Ты обязана мне подчиняться! – зашипела в ответ Верхняя. Ее глаза сузились от гнева.

– Знаешь, мне плевать на твое давление. Мне не нужен никто. Я не буду это делать. Я тебя, блять, люблю! – закричала Саба.

– Любви нет! – Закричала в ответ Дом. Пауза. Глубокий вдох и равнодушный голос. – Если ты мне не подчинишься, я буду вынуждена прекратить эти встречи. До встречи, Саб. – И она положила трубку, чувствуя как в горле стоит ком, мешающий не только говорить, но и дышать.

– Чертова Лель… – прошептала Мара, сползая на пол по стене, обхватывая их руками и чувствуя как трясется ее тело от боли и накатывающих рыданий.

Приказ

Она плакала. Она буквально была в истерике после того разговора, что только недавно был между ней и Марой. Ей хотелось послать все к черту, но так же

Лель понимала, что ей важно сохранить эти отношения. Она так много ей дает… Так, неужели, все разрушит какое-то бессмысленное задание? Бессмысленное потому, что она видела, как барьеры между ними рушатся, а отношения приобретают совершенно новый вид. Она искренне верила, что они смогут быть вместе, на правах исключительности.

Ей было ясно, что «избавить» Дома от увлечения дс отношениями не получится, но это и не было ее целью, ее устраивало то, что сейчас происходило между ними, более чем, но тем ни менее, она хотела быть единственной женщиной, имеющей доступ к телу Верха. А теперь, получается, будет еще одна, которую ее Дом будет… Трахать. Черт. Ей было противно думать об этом. Она представила, что эти любимые пальцы будут проникать в чужое тело, вызывая стоны и прогибы спины. Ненависть нахлынула с такой силой, что она кинула книгу, которую читала в стену, разбивая обложку, отрывая форзац, и оставляя ни в чем не повинную книгу, лежать изничтоженной.

Она не знала, что ей делать. Не то, чтобы никто не хотел строить с ней отношения… Это был ее выбор, когда они начали сессии с Марой, чтобы не быть привязанной ни к кому, не чувствовать, что изменяет партнеру. И вот теперь, она по приказу должна стать шлюхой, чтобы угодить непонятному, сумасбродному желанию.

На следующее утро, она уже была собрана и уравновешенна, как и всегда. Вся ночь прошла в размышлениях, но к утру было принято решение, что раз Мара хочет сделать из нее такого человека, так тому и быть. Как раз недавно на вечеринке, она познакомилась с девушкой, которая отчаянно флиртовала с ней, но тогда она отвергла ее предложение. Что ж, сегодня есть повод изменить свое решение на положительное.

В обед она написал ей, предлагая встретиться вечером за чашечкой кофе. Было неприятно флиртовать с человеком, которого она не знает, и более того, совершенно не хочет знать. Но одновременно внутри было чувство удовлетворения, от того, что ее хотят, и что она слушается, выполняет даже то, что ей противно. Она надеялась, что Мара оценит это.

Кофе был вкусным, но впечатления о девушке сомнительные. Если бы ее сердце, сейчас, не было надежно спрятано в сейфе квартиры Мары, между ними могло что-то получится. Коротковолосая, спортивная, улыбчивая, с пухлыми губами, красивыми глазами. У этой девушки были бы все шансы завоевать ее сердце. Но сейчас она ничего не чувствовала. Пустоту. Хотя нет, дружеская симпатия все же присутствовала, потому что незаметно для всех, их встреча продолжалась более двух часов. Они обсуждали многие вещи, и их вкусы были схожи, но самое большое различие состояло в цели этого общения.

Ольга хотела серьезных отношений. Лель – нет. Точнее хотела, но не с Ольгой. Ей было противно обманывать женщину, но страх потерять Мару был сильнее.

В конце свидания они сидели в ее машине, смеясь над очередной шуткой девушки, как неожиданно Оля наклонилась и прижалась губами в простом целомудренном поцелуе. Первоначальное желание оттолкнуть Лель пресекла, но кроме мягкости губ больше ничего не чувствовала. Однако, именно она стала инициатором более глубокого поцелуя. Она механически выполняла действия, прикусывая полные губы, сплетаясь языками, но ей почему-то казалось, что это не она сейчас. Она сама находилась где-то в стороне, в отвращении отвернувшись, не желая участвовать в происходящем. Когда поцелуй закончился, она с трудом удержалась, чтобы не вытереть губы рукой, стирая свой позор. Вместо этого она улыбнулась, нервно заправляя прядь волос за ухо, и желая скорее остаться в одиночестве. Ольга игриво подмигнула, выходя из машины. Перед тем как закрыть дверь, она вновь очаровательно улыбнулась, сверкая ямочкой на левой щеке, и пообещала позвонить. Лель улыбнулась ей в ответ, одновременно кивая в знак согласия. Она не хотела новой встречи, но у нее не было выбора.

Приехав домой, она первым делом открыла контакт Мары, набирая сообщение в мессенджере.

Л: Ваш приказ выполнен. Я встречаюсь. Надеюсь, моя Верхняя счастлива.

Буквально через пару минут пришел короткий ответ:

М: Да.

Лель не хотела ей писать, но руки сами собой потянулись к телефону, набирая на клавиатуре новое сообщение:

Л: Когда мы сможем увидеться?

Она чувствовала себя брошенным щенком, выпрашивающим внимание и ласку хозяина. Собственно, так оно и было. С единственной разницей, что щенку эта ласка действительно могла достаться, ей же, совершенно, не обязательно.

М: Я сообщу тебе, когда найду для тебя время.

Вот так. Найду для тебя время. Сука. Ей было больно. Сердце сдавило от тоски и желания, чтобы ее обняли. Неужели это так много? Неужели так сложно не делать больно человеку, который тебя любит? Видимо, Мара была права, когда говорила, что любви нет. Точнее в сердце Дома нет места для любви. Иначе она не допустила бы всего этого. Слезы непрошено покатились по ее щекам. Она даже не сразу поняла, что плачет. Телефон издал сигнал нового сообщения. Лель с трудом, сквозь слезы разобрала текст от Мары:

М: Ты должна переспать с этим человеком. Я хочу узнать от тебя все подробности. Вплоть до того, как ты выгибалась, стонала и кричала его/ее имя. Чем скорее ты выполнишь этот приказ, тем раньше состоится наша встреча.

Первоначальное желание кинуть телефон в стену, было поймано в последний момент. И вместо этого, она просто бросила его на столик, вскакивая и с яростью начиная метаться по комнате, а затем и квартире. О да, в таком гневе она давно не была. Мара действительно решила заделать ее в шлюхи, спящую со всеми в подряд. Собственно, сейчас она и чувствовала себя дешевкой, которую может поиметь любой. Ведь ей же приказали.

Ее затошнило, стены давили на нее, ей хотелось воздуха, простора, не чувствовать этого давления на себя. Не чувствовать себя такой маленькой и ничтожной. Схватив ключи со столика в прихожей, она накинула толстовку, кроссовки и вышла в ночь. Ей хотелось кричать и плакать, и бежать. Последнее она могла себе позволить, поэтому пройдя десяток шагов, она пустилась в бег, выливая всю злость в скорость.

Она не знала сколько времени бежала, но через какое-то время почувствовала, как ее легкие горят огнем, а ноги тянет с непривычки. Она давно не занималась бегом, потому что давно не испытывала так много противоречивых чувств. Сбившись с бега, и переходя в шаг, она огляделась, определяя, где находится. Первая паника, что она не знает свое местоположение прошла, как только она поняла, что подсознательно побежала по своему старому маршруту и сейчас находилась недалеко от парка, в котором любит проводить время летом. И с которым связано так много воспоминаний.

Дойдя до бокового входа, она прошлась по ближайшей аллее, уходя вглубь, ища уединенную скамейку, чтобы отдохнуть, прежде чем вернуться домой. Она не чувствовала себя в безопасности, и потому постоянно нервно озиралась. Но не от того, что боялась, что к ней кто-то подойдет из прохожих, а потому что ей казалось, что ее прошлое настигает ее. Она села на скамейку, вытягивая ноги и тяжело дыша. Наклонившись, она массировала икры, разминая забившиеся мышцы, а заодно отгоняя не прошенные мысли, которые не слушались ее и лезли с еще большим натиском, заставляя желать снова пуститься в бег, но понимая, что это не возможно. Мысли быстрее скорости человека. Как бы тяжело ты физически не работал, стоит лишь остановиться, чтобы они вновь роем набросились. Она знала, что невозможно убежать от них. О, она пыталась. Она много раз пыталась. Пока не поняла, что это бесполезно и не приняла их как часть себя. Ту часть себя, которая совершенно не понравится ее друзьям и родным, потому что эта темная сторона является целой половиной ее личности. Той половиной, которую не принято показывать людям.

Все носят маски, так чем она хуже? Она не виновата, что под маской живет такой человек, с изуродованным лицом, и покрытый ожогами прошлых ошибок. Ее демоны так же, как и у других, кропотливо ждут момента, чтобы вырваться на свободу и изувечить душу еще сильнее, будто предыдущих шрамов не хватило.

Она закрыла лицо руками, не желая вспоминать все то, что сейчас нахлынуло на нее, но понимая, что нет шансов избежать этого. Если она снова не примет все это, она будет сожжена дотла. Но она не была уверена, что в этот раз у нее хватит сил восстановиться.

Люди говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Так вот, она точно знала, что это бывает не только в это мгновение. Ее постоянно мучили воспоминания ее прошлого, не самого доброго и ласкового. Впрочем, как и у многих. Детство, полное разочарования и желаний угодить родителям, которые регулярно игнорировали ее, погружаясь в собственный мир, в котором почему-то совершенно не было места для нее. Они не были алкоголиками или больными. Они были обычными. Но в их сердцах не нашлось места для нее. Она не знала почему, и в детстве надеялась, что рано или поздно заслужит их любовь. Время шло, но они все так же игнорировали ее, вымещая периодическую злость и свою собственную несостоятельность в редких упреках, которые со временем начали восприниматься ею как признак их любви. Ей казалось, что разочарование лучше, чем безразличие. И она старалась. Плохие оценки, агрессивное поведение, сигареты и алкоголь. Все, что может вызвать заветную реакцию от родителей. И какое-то время, оно вызывало. Ее пороли. Унизительно перекинув через колено, отец бил ее ремнем, пока мать самодовольно стояла рядом, причитая, какая она плохая дочь. Тогда она поняла, что не стоит ждать от них не то что любви, но и разочарования. Она больше не хотела испытывать к ним ничего. Но тем ни менее, она все еще любила их.

Ее первый бойфренд был похож на ее отца. Такой же эгоистичный и считающий ее вторым сортом, прислугой и подстилкой. Но она искренне любила его, надеясь получить хоть что-то кроме пощечин и синяков на руках и ребрах. Она упорно стремилась к нему, даже когда он сломал ей запястье, слишком сильно выкручивая руку. Ее друзья настаивали на посещении психолога, который в свою очередь утверждал, что у нее синдром жертвы. Что она не любит его по-настоящему, что эта любовь создана из страха и боли, которые не могут привести к счастливому финалу. В лучшем случае он сделает ее инвалидом, в худшем ее ждет смерть. Но тогда ей казалось, что это бред, и они ничего не понимают в их чувствах. Она была молода и наивна, веря, что нашла своего единственного.

Год. Год потребовался ей, чтобы понять, что страх, боль и насилие ведут ее к обрыву из которого она не сможет вернуться. Еще год ей потребовался, чтобы завершить эти отношения. Ей было страшно. Он приходил, скандалил, снова бил ее, унижал, показывал всем ее обнаженные фото и мерзко ухмылялся, когда она плакала. Но у нее получилось. Со временем он утратил к ней интерес, и забыл ее. Никто из ее друзей не понимал почему она не хочет посадить его, ведь доказательства насилия были на лицо и это было легко доказать в суде. Они не знали, что его отец судья и по совместительству хороший друг ее родителей приходил к ней, где неоднозначно дал понять, что если она начнет этот процесс, то он закончится плохо. Для нее.

Ее родители поддержали своего друга, а не собственную дочь, говоря, что она сама виновата, что довела сына такого уважаемого человека до рукоприкладства. И что они вновь разочарованы ею. Она отчетливо помнит, как в тот момент в ее голове билась мысль о самоубийстве. Какой яркой и манящей она была. Она помнит, что слезы лились по ее щекам, и как пусто было внутри. Очень много времени потребовалось, чтобы вновь начать жить. Еще больше времени потребовалось, чтобы начать доверять мужчинам. Собственно тогда она начала осознавать, что ей определенно больше нравятся женщины. И с трудом попробовав еще одни отношения с мужчиной, она сдалась своим желаниям, утопая в нежности женских рук.

Тем ни менее, год за годом, какая-то часть ее души ощущала пустоту, которую не могли закрыть обычные отношения, и тогда ей порекомендовали обратиться к Маре. И именно теперь она обрела то, что ей было нужно. Родительский контроль и любовь; умеренную жестокость, когда твое удовольствие стоит превыше всего; и беспрекословное подчинение.

Сублимация ее чувств недополученной от родителей любви привела ее в прошлые разрушительные отношения. Те в свою очередь определили, что ей как воздух необходимо иметь человека, главенствующего над ней, принуждающего ее, наказывающего, но тем ни менее уважающего ее.

Именно поэтому она просто не может допустить прекращения этих отношений. Она любит, и впервые она чувствует, что ее любят взамен, путь Мара сколько хочет отрицает это. Она должна сделать все возможное, чтобы сохранить это равновесие. Даже если ей нужно будет заниматься сексом с безразличным ей человеком.

Из воспоминаний ее вырвал поток холодного воздуха нещадно врывающегося в ворот ее легкой ветровки. Она поняла, что уже значительно похолодало, а ее тело давно остыло от пробежки. Она встала со скамейки, направляясь в сторону дома с твердым намерением пригласить Олю завтра на ужин к себе. Секс. Это всего лишь секс.

***

Она лежала на кровати с закрытыми глазами, чувствуя прикосновение нежных губ к своей груди. Ее ноги ласково раздвинули, пристраиваясь бедром между, и нежно покачиваясь, соприкасаясь твердыми мышцами ног с клитором, механически воздействуя на него, дразня тело. Это было приятно, но не хватало того напора, который обычно показывала Мара. Ей хотелось той легкой грубости, которую она показывала в начале. Она не могла быть нежной, даже когда старалась быть такой и Лель понимала, что искренне желает этого. Одна мысль о Маре помогла увлажниться ее телу, а затем прогнуться в пояснице, безмерно радуя девушку сверху. Ее рука легла на клитор, массируя его, вызывая приятные ощущения, пока за закрытыми веками Лель представляла, что это Верхняя ласкает ее. Так было намного проще, не сталкиваясь глазами с девушкой, делая вид, что именно она причина ее стонов удовольствия. Если не сказать правды это же не совсем ложь?

Ее бедра широко раздвинулись, когда палец нагло вторгся внутрь, чтобы через пару движений добавить второй. Она могла признать, что Оля хорошая любовница. Она очень технична и весьма хорошо чувствует тело партнера, умеренно дерзкая и внимательная, но она не темноволосая, зеленоглазая Доминант, которая затрагивает не только струны ее тела, но и души. Однако, тело предательски реагировало на ласки, когда девушка поймала ее ритм, подводя ее к финишу. Лель изо всех сил старалась максимально приблизить разрядку, не собираясь затягивать процесс. Ей еще нужно отчитаться перед Марой, и договориться о их встрече. Мысль о том, что скоро пальцы Верха будут прикасаться к ней, подняло волну оргазма, накрывая ее, и заставляя сжать ноги, сильно выгнуться и глухо застонать. Когда последняя дрожь прошла, она увернулась от поцелуя женщины, блаженно лежащей рядом, вставая, накидывая на себя халат и выходя из комнаты за стаканом воды. Ей не столько хотелось пить, сколько надо было остаться одной, чтобы избежать лишних сантиментов. Когда она вернулась в комнату, Ольга нахмуренно сидела на краю кровати, натягивая футболку – единственное, что она успела снять.

– Все в порядке? – Спросила она.

– Да, все хорошо. – Лель замолчала подбирая слова и не зная, что сказать. – Мне. Мне надо… Черт. Прости.

– Я сделала тебе больно? Или может…

– Нет, все было хорошо. Правда. Дело не в тебе.

– Черт, ты сейчас реально говоришь эту идиотскую фразу из кино? – Она ухмыльнулась.

– Дело правда не в тебе. Ты отличная девушка и потрясающая любовница!

– Но? – она уже откровенно улыбалась

– Это правда звучит как в плохом фильме. – Лель тоже рассмеялась, понимая, что они будто разыгрывают сцену. – Без но. Ты потрясающая. Мы можем с тобой поговорить потом?

Ольга хмыкнула, признавая, что при всем желании у нее не получается обидеться.

– Конечно. Набери меня, как разберешься.

– Конечно. – облегченно ответила Лель, провожая девушку к двери, неловко прощаясь и, наконец, оставаясь в одиночестве.

Она вернулась в комнату, выключая запись на телефоне, направленном в сторону кровати. Быстро обрезая начало и конец, и отправляя Маре видео, где ее трахает кто-то другой. Что ж, она хотела подробностей, пусть подавится ими. Может ей будет так же плохо от просмотра этого видео, как и ей от того, что она только что сделала. Все честно. Она выполнила приказ.

Не чувствую

Мара стояла, облокотившись на раковину, ища в себе мужество переступить через свои прихоти и сделать то, что от нее ждут. Когда все стало таким сложным? Как она пропустила момент, когда небольшое увлечение и интерес переросли в… Во что-то?

Она не могла найти ответ на этот вопрос, да сейчас и не было времени анализировать. Через пятнадцать минут у нее начнется сессия с новой Сабой, а она стоит вся размякшая и без желания начинать новые отношения.

Телефон в ее кармане пиликнул, возвещая о новом сообщении. Она боялась смотреть на то, что было там написано, потому что была не готова. Но она механически достала прямоугольник смартфона, сканируя отпечаток пальца и открывая мессенджер.

Черное окошко загружающего видео, и прежде чем она успела подумать, ее пальцы рефлекторно нажали на воспроизведение. Перед ее глазами замелькали кадры, показывая то, что она приказала сделать, и с каким-то отстраненным мазохизмом, получая удовольствие от увиденного. Боль смешанная с удовольствием – то, что она любит. Ее сердце гулко билось в груди, когда она смотрела, как выгибалась спина Лель, когда она кончала от чужих пальцев, нежно глядящих ее. В ее душе была такая смесь эмоций, что ей казалось, что она сейчас взорвется. Гнев и ярость сменялись желанием, пойти и отыметь свою новую Нижнюю, без привычной для нее подготовки и знакомства. В конце концов, она Дом, она может не заботиться о той девчонке. Она может просто поиметь ее, и выместить всю ту боль, что сейчас клокотала в ней. О, как ей хотелось, чтобы сейчас здесь была Лель. Она бы ей показала, что значит сгорать от желания, а не та жалкая пародия на удовольствие, что она только что посмотрела.

Бросив телефон на столешницу, Мара вышла из ванной, направляясь в дальнюю комнату, в которой она всегда начинает сессии. Сегодня она готова показать новенькой многие грани чувственности и собственных скрытых желаний. И она совершенно не будет думать о Лель. Совершенно.

Она не хотела начинать сессию с гнева, но у нее не было выбора. Она совершенно не может успокоиться, да и эта ярость, разрывающая ее изнутри, в конечном итоге должна пойти на пользу. Главное не перегнуть палку. Но она уверена, что справится. Больше контроля за чужими эмоциями, полная блокировка собственных. Все как обычно, привычно, отработано. Как и десятки, если не сотни раз до этого.

Войдя в комнату, она привычно прошла к софе, располагаясь на ней широко расставив ноги, и закидывая руку на спинку – открытый жест хозяина. Она знала, что это помогает взять под контроль желание сопротивляться. Она на своей территории. Раздетая и сидящая покорно девушка – нет. Вот он момент, который она так любит. Момент, когда они максимально в твоей власти. Боятся, дрожат и предвкушают. Ждут от тебя любой ласки, а некоторые даже наказания. Мечтают о награде. О твоей благосклонности. О тебе. Ты для них почти Бог. Хозяин. Обычно, в этот момент она бывает необыкновенно сильно возбуждена, но не сегодня. Сегодня она смотрела, как девушка занимает позицию, и в ее душе была только одна мысль – наказать Лель. Сделать ей больно.

Проведя несколько минут в полном молчании, она наблюдала, как подрагивает тело девушки от предвкушения. Она не была совсем неопытной. До этого у нее был Доминант – мужчина. Их отношения закончились, и она решила попробовать эту грань удовольствия с женщиной. Мара смотрела на девушку, оценивая степень ее готовности, и признавая, что она хорошо ей подходит. Многие вещи, отмеченные ею в анкете схожи с ее интересами, и им определенно будет хорошо вместе. Приняв решение, она начала сессию с любимого:

– Ползи ко мне, Саб – приказала Мара. Девушка повиновалась, эротично поднимаясь с колен, но упорно смотря вниз, и не торопясь двигаясь на четвереньках, приближаясь к коленям Мары. Когда она достигла их, Дом продолжила – Встань на колени. – Когда Саб повиновалась, она взяла в руки наручники, застегивая ремешки на запястьях, укорачивая на минимум цепь. Затем в ее руках оказался ошейник. Она медленно одела его на тонкую шею, туго затягивая, и дергая за цепь вниз, принуждая девушку вернуться на четвереньки. – Боком. – Команда и полное послушание. Она уже и забыла как легко работать с послушными Сабами, которые не смотрят на тебя с таким гневом, а четко выполняют твой приказ. Ее босые ступни тут же оказались на пояснице девушки, вытягиваясь вперед и скрещиваясь в расслабленной позиции. – Скажи мне Саб, зачем ты здесь?

– Чтобы угождать тебе, мой Доминант.

– На что ты готова для моего удовольствия?

– На все, Верхняя. Твой приказ для меня закон.

– Хорошо… Стой так, не шевелись. Если будет хоть малейшее движение – ты будешь наказана. Понятно? – Дом взяла книгу со стола, погружаясь в чтение новой главы. Она действительно почти сосредоточилась на чтении, пытаясь утихомирить свои эмоции, и не сделать ошибку. Ей стоило невероятных усилий сдержаться в начале. Это плохое качество для Верхней быть чрезмерно эмоциональной. Так что это задание сейчас, было как нельзя кстати. Но как только она начала чувствовать, что стала успокаиваться, девушка сильно вздрогнула, сбивая Мару с чтения этим рывком. В это же мгновение книга была брошена рядом, ноги убраны со спины, а цепь натянута вверх, поднимая женщину на колени.

Ярость, едва утихшая, проснулась с новой силой, волнами поднимаясь из живота. Дом отсоединила одну сторону цепи на наручниках, чтобы, вставая, вывернуть руку назад, заламывая обе, и вновь защелкивая карабин цепи. Затем она отошла к шкафчику, беря из него черную перфорированную лопатку, возвращаясь к софе, поднимая девушку за поводок, разворачивая и наклоняя через ручку софы так, чтобы ее зад был вверху, удобно подставлен для ударов. Она провела своими короткими ногтями по ягодицам, затем погладила ближайшую к себе ягодицу ладонью, прежде чем нанести первый удар. Громкий шлепок и сдавленный стон, были отчетливо слышны в тишине комнаты. Первый удар всегда самый ответственный, поскольку ты еще не знаешь болевой порог Саба. Дабы удостовериться, что удар был достаточной силы, она наклонилась, обхватывая подбородок девушки двумя пальцами, поворачивая голову вбок, чтобы убедиться, что ее губы приоткрыты от желания, а глаза покрыты пленкой удовольствия, а не боли. Удовлетворенно выдохнув, она вновь размяла ладонью ягодицу, чтобы нанести новый удар, но уже чуть большей силы, с каким то агрессивным удовлетворением отмечая, как проступают следы лопатки и перфорации на коже. В этот момент она почувствовала что-то похожее на желание, но какое-то отстраненное. Новый удар после легкого шлепка ладонью, но уже по другой ягодицы. Спина девушки выгнулась дугой, и уже более отчетливый стон вырвался из ее рта.

– В этот раз достаточно. Я думаю теперь ты поняла серьезность моих слов, Нижняя?

– Да Верхняя.

– Что ты должна мне сказать?

– Спасибо, моя Верхняя. Я заслужила это наказание.

– Хорошая девочка. Теперь ты должна загладить свою вину передо мной.

– Все что угодно, Верхняя.

– Мастурбируй. У тебя есть 3 минуты, чтобы кончить для меня. Если не успеешь, я сама возьму тебя, но так, как Я этого захочу. – Безразлично проговорила Мара. – Можешь подняться. Я хочу полный обзор на процесс.

– Конечно, мой Дом. – проговорила девушка, поднимаясь с софы, и думая как лучше исполнить задание. Мара тем временем отстегнула цепь, позволяя Нижней размять руки, и решить как ей угодить. Наконец, девушка опустилась на пол, разводя ноги, и одной рукой опираясь сзади, в то время, как ее другая рука начала ускоренно работать над клитором, быстро и методично дразня его. Мара подошла вплотную, вставая между ног Сабы, и внимательно всматриваясь в лицо, отмечая как медленно на нем появляется румянец, а дыхание становится все более сбивчивым.

– Одна минута. – сквозь зубы проговорила Мара, мельком взглянув на наручные часы, и не понимая чего она хочет больше? Чтобы девушка успела или же нет. Рука Сабы ускорилась, устанавливая сумасшедший темп, ее голова закинулась назад, а рот приоткрылся – замечательное зрелище, но совершенно не тронувшее Мару.

– Время вышло, Саб. Ты не успела. – Девушка вернула голову в прямое положение, всматриваясь в глаза Мары, ожидая увидеть подсказку о том, как она будет наказана. Но увидела полное спокойствие. Отсутствие эмоций на лице и, возможно, безразличие. К этому она была не готова. Она привыкла видеть похоть со стороны своего прошлого Доминанта, и ей хотелось увидеть что-то подобное на лице Мары. – Ползи к софе Саб, руки вытяни вперед. – когда девушка все сделала, Мара опустилась на корточки, продевая цепь через резную ножку софы, и затем на максимум подтягивая руки в наручниках цепью, так, что единственное доступное действие которое осталось – это держаться за ножку, прогибая Нижнюю в пояснице и вульгарно оттопыривая ее зад. Закончив, она встала, заходя назад, вновь отходя к шкафчик, стоящему в отдалении, и доставая оттуда предметы, необходимые для утверждения собственной власти. Через пару минут подготовки, и откровенного разглядывания задницы Нижней, она опустилась на одно колено сзади, стягивая трусики вниз, оставляя их болтаться на сгибе ног, в районе колен. Затем она выдавила смазку на палец, обильно смазывая им анус женщины, которая слегка дрожала от холода, а может и от предвкушения. Затем палец Мары переместился к влагалищу женщины, распределяя остатки смазки возле входа, слегка вдавливая палец внутрь, и чувствуя ее нетерпение.

Закончив процедуру, она вновь выдавила смазку, в этот раз распределяя ее равномерно по пробке из нержавейки. Холодной и гладкой. Остатки смазки пошли на страпон, уже крепко нацепленный на ее бедра. Она неторопливо ввела пробку в тело Нижней, которая застонала, прикусывая собственную руку. Когда предмет встал на место, она пару раз двинула ее, надавливая на якорь, и видя, как прогибается Саба от желания.

Она некоторое время еще стояла сзади, не прикасаясь к женщине, просто управляя пробкой, прежде чем одним мощным толчком войти внутрь ее влагалища, убирая руку от пробки, и кладя ее на бедро Нижней. Ей нет необходимости быть нежной и заботливой, поэтому она сразу начала двигаться быстро и глубоко, ударяясь о ягодицы, все еще немного сохраняющие следы от лопатки, уже не такие явные, но все же определенно чувствительные. Она провела другой рукой по саднящим отпечаткам, продолжая двигаться быстро и глубоко. Буквально пару дней назад, она почти так же двигалась в Лель, но тогда она чувствовала желание, сейчас же она двигалась ритмично, но отрешенно. Она совершенно ничего не чувствовала. И это было отвратительно. Новая волна ярости накрыла ее, и поэтому она ускорила движения, буквально вдалбливая женщину в пол, положив палец на якорь пробки, наклоняя ее вниз, чтобы улучшить трение предметов друг об друга, и закончить быстрее это действие. Она видела, как начали дрожать ноги женщины, как ее всхлипы становятся все более сдавленными, глубокими. Она все видела, но не могла почувствовать. Так же, как и раньше. Снова ничего не чувствует и не понимает. Но ей плевать.

Она сменила ритм на менее глубокие, свободной рукой опускаясь на клитор, прижимая его, и давая собственным толчкам создавать движение по нему. Буквально пара движений потребовалось, чтобы Саба кончила, вздрагивая, сотрясаясь всем телом от хорошего оргазма. Она обессилела, ее мышцы сокращались вокруг страпона, но Дом не прекращала движение, пока не почувствовала, как новая волна накрыла женщину. Это не принесло морального удовлетворения, но ее собственное состояние не повод лишать Нижнюю удовольствия, тем более это был первый раз.

Мара нахмурилась, думая о следующем разе. У нее не было предвкушения и ожидания. Плохой знак. Она вышла из тела женщины, снимая с себя ремешки страпона, а затем освобождая ее руки. Она встала, оглядывая обессилевшую Нижнюю, которая лежала грудью вниз, тяжело дыша, покрасневшая и полностью удовлетворенная, чего нельзя было сказать о Маре. У нее не было ни одного из этих состояний. Она была опустошена и чувствовала отвращение. Она ничуть не отличается от той женщины, которая так же бесчувственно пользовалась ею. Сейчас она это поняла. Все это время она хотела быть такой же, чтобы, возможно, когда-то понять, почему та так поступила с ней. Путь, который занял у нее больше десятка лет и привел лишь к тому, что она поняла, что никогда не поймет ни ее мотивы, ни причины. Она специально и сознательно лишила себя обычной жизни, позволяя себе верить, что так поймет. Но нет, она ошибалась. Она ни хрена не знает, но похоже, самое время разобраться с этим.