Текст книги "Кукла (сборник)"

После показа в течение двух недель я звонила ей каждый день и в конце концов получила приглашение на обед. Лорд Чичестер пришел поздно, и переброситься с ним парой слов удалось только за чашкой кофе в гостиной. Тем не менее должное впечатление было произведено.

– Читали, что пишут о вас в вечернем выпуске «Курьера»? – поинтересовалась я.

– Нет. Никогда не читаю сплетни.

– Но на сей раз это вовсе не очередная сплетня, а чистая правда или, если угодно, пророчество: «Лишь один человек способен превратить партию консерваторов в боеспособную силу – это лорд Чичестер».

Удивительно, даже самые умные мужчины падки на лесть. Как ни примитивна похвала, радуются, словно малые дети. Лорд Чичестер улыбнулся и шутливо отмахнулся от моих слов, делая вид, что считает их чепухой. Но я извлекла из сумочки газетную вырезку и вручила ему.

Вот так и начался наш роман. Только спустя год лорд Чичестер понял, что не может без меня обойтись, и когда этот факт дошел до его сознания, он потерял самообладание и разрыдался. Впрочем, в тот момент он вообще неважно себя чувствовал, едва успел оправиться от очередного обострения опоясывающего лишая.

– Сейчас тебе требуется усиленное питание, – убеждала я.

В то время он жил в моем доме, что в районе вокзала «Виктория». Леди Чичестер находилась в Уорикшире: во время охоты бедняжка упала с лошади и сломала ногу. А Эдвард – теперь мы называли друг друга Эдвард и Дилли – остался один в лондонском доме. Я страшно беспокоилась, что он питается неправильно и нерегулярно, а это, как известно, губительно для пищеварения, а еще предупредила, что не следует искать связей на стороне, особенно после такой болезни, как опоясывающий лишай. Однажды дождалась его в такси возле палаты лордов и уговорила поехать ко мне, где обещала накормить приличной едой. Вот так мы и провели первую ночь у меня дома.

– Не переживай, – успокоила я лорда Чичестера на следующее утро. – Ни одна душа не узнает о случившемся. Все останется между нами. Разумеется, если до акул пера дойдут слухи, на твоей карьере можно ставить крест, – добавила я со смехом.

В жизни не видела, чтобы мужчина так перепугался. Однако чувство юмора никогда не числилось среди его достоинств.

Милый, славный Эдвард… Вспоминая проведенные вместе годы, я понимаю, что стала самой большой любовью в его жизни. Я сумела его убедить, что брак с такой женщиной, как Мэри Чичестер, неприемлем для политика. С таким же успехом можно было взять в жены лошадь.

– Как нехорошо по отношению к тебе. Все эти разговоры вокруг конюшни. Они не помогут стать премьер-министром.

– Я и не знал, что хочу стать премьер-министром, – откликнулся Эдвард. – Иногда у меня возникает желание удалиться в Уорикшир и умереть.

– Тогда придется и меня взять с собой, – пошутила я.

Не понимаю, в чем причина, но ему так и не удалось занять подобающее место в партии консерваторов. Временами Эдвард напоминал отца, каким помню его по Истборну. Вечно чем-нибудь удручен, всего боится. Стоило заговорить о кулуарной жизни палаты лордов, как он тут же старался поменять тему и пускался в разглагольствования об изумительных лошадях супруги. А я, разумеется, поддерживала связь с приятелями-журналистами и от случая к случаю снабжала их новостями.

– Тебе непременно нужно взглянуть на Джинджер, – заводил он. – Замечательная кобыла. А из всех знакомых женщин у Мэри самые ловкие руки.

– Твоя главная беда в полном отсутствии честолюбия, – говаривала я, порой не в силах удержаться от язвительного замечания. История повторялась: я ухаживала за Эдвардом, готовила вкусные ужины, а он не находил ничего лучшего, как жаловаться на несварение желудка или восторгаться лошадьми своей женушки.

А ведь я слова дурного о ней не сказала. В конце концов, она женщина с деньгами и рано или поздно свернет себе шею на охоте, освободив любимого Эдварда. Меня не на шутку тревожило его стремление сбежать в Уорикшир, что пагубным образом сказывалось на работе в Лондоне, к которой он стал относиться с пренебрежением.

– Прикажи фермерам поставить заборы повыше, – как-то раз предложила я. – Если лошади твоей супруги и впрямь такие чудесные, они без труда перемахнут через любую преграду.

Потом попробовала перевести тему разговора с красот Уорикшира на собратьев Эдварда по палате лордов, пару раз закинула удочку с намерением добыть сведения о важных персонах в кабинете министров. Зачем попусту тратить время, если визиты ко мне могут помочь принять участие в обсуждении вопросов внешней политики на Ближнем Востоке, когда случится полное размягчение мозгов. А похоже, дело именно к этому и идет. Пара словечек, оброненных мной в нужном месте, могли привести к ошеломляющим политическим последствиям.

– Ах, если бы мы встретились лет десять назад! – сетовала я. – Уж точно не сидели бы сейчас здесь.

– Твоя правда, – соглашался Эдвард. – Я бы давно жил на островах в Тихом океане.

Понимаете, он любил делать вид, что стремится к тишине и покою.

– Нет, дорогой, ты был бы премьер-министром, а я бы принимала гостей в резиденции. Душа горит, когда вижу, как ты позволяешь другим занимать высокие посты. Нужно, чтобы о твоих интересах заботились, оказывали поддержку, а человек, которому следует этим заняться, тратит время на болтовню с конюхами.

Меня и правда стали одолевать сомнения, разумно ли доверить благополучие Соединенного Королевства такому человеку, как Эдвард. А тут внимание привлекли некоторые члены партии лейбористов с более решительным характером, да и денег у них побольше. От Эдварда я за все время нашего знакомства не получила ни пенни, да и не взяла бы ничего, даже если бы он предложил. Однако изрядно поднадоело регулярно получать вставленные в рамочку фотографии лошадей, которые присылались на каждое Рождество из Уорикшира.

Нет, в любовных историях не бывает счастливого финала. Во всяком случае, если речь идет о повседневной жизни. Мой роман закончился страшным ударом. А я не бросаюсь такими словами.

Кризис наступил, когда подходили к концу летние парламентские каникулы. Я, как обычно, сидела в такси на Парламент-сквер, намереваясь забрать Эдварда домой. В последнее время он стал страшно рассеянным и, если не удавалось его вовремя перехватить, направлялся прямиком к себе. Вдруг я с ужасом увидела, как он выходит из палаты лордов и ныряет в стоящую у тротуара машину, которая мгновенно сорвалась с места. Запомнить номер не удалось, а потому пустить по ее следу такси не представилось возможным. Однако я успела рассмотреть сквозь стекло расположившуюся на заднем сиденье женщину.

«Вот это да! – сказала я себе. – Доигрались!» Потом немедленно направилась домой и позвонила жене Эдварда в Уорикшир, сочтя своим долгом раскрыть истинное положение дел и сообщить, что супруг завел интрижку с другой женщиной.

И представляете, что я услышала в ответ? К телефону подошел слуга и сказал, что леди Чичестер продала дом в Уорикшире и сейчас находится в Лондоне. Они с лордом Чичестером уезжают на полгода, а то и на год в Кению. Вполне вероятно, что супруги навсегда останутся в Африке. Лорда Чичестера утомила политика, и они с женой хотят поохотиться на крупного зверя. По словам слуги, они отбывают сегодня вечером.

Я попыталась дозвониться до дома Чичестеров в Лондоне, но к телефону никто не подходил. Обзвонила все отели и тоже потерпела фиаско. Звонок в аэропорт желаемого результат также не дал.

Теперь, когда все выплыло наружу, выяснилось, что лорд и леди Чичестер уехали в Кению под вымышленными именами. О чем и сообщалось в утреннем выпуске газеты. В качестве причины называлось очередное обострение опоясывающего лишая у лорда Чичестера, в результате чего он решил удалиться от дел. Бедняжка. Полагаю, его чем-то опоили или даже увезли в наручниках. В нашей свободной стране подобные вещи не редкость. Ужасное пятно на партию консерваторов, так что на следующих выборах намереваюсь поработать на лейбористов. По крайней мере они играют честно.

А пока опять сижу одна с разбитым сердцем. Отдала всю себя лорду Чичестеру, впрочем, как до него – Кеннету. И что получила в ответ? Черную неблагодарность. Думаю, Эдвард уже не даст о себе знать – жена об этом позаботится. Но если вдруг и решит прислать весточку, то на рождественской открытке вместо кобылы гнедой масти будет красоваться голова буйвола.

Хотелось бы знать, где именно я допустила ошибку, в какой момент жизни поступила неправильно? И почему за всю доброту и щедрость по отношению к людям мне ни разу не отплатили той же монетой? С самого начала я всегда ставила счастье ближнего выше личных интересов, но теперь, долгими вечерами, которые приходится коротать в одиночестве, в памяти всплывают лица родителей, тети Мэдж, Кеннета, Эдварда и даже бедолаги Вернона Майлза. И ни одного приветливого, на всех застыло странное затравленное выражение. Будто не терпится от меня отделаться. Не желают быть тенями, так и рвутся исчезнуть из моей памяти, да и из жизни тоже. Или это я хочу от них избавиться? Сама не знаю. В голове царит неразбериха.

Доктор говорит, я чересчур нервная и раздражительная. Прописал снотворные таблетки, которые я держу в тумбочке у кровати. Только знаете, создается впечатление, будто он измучен больше меня. Вчера, когда я позвонила, чтобы договориться об очередном посещении, голос на другом конце ответил: «Простите, но доктор Ярдли находится в отпуске». Ложь. Врач изменил голос, но я-то его узнала.

Какое невезение! И почему на мою голову сыплется столько несчастий?

Чем я заслужила все эти беды?