Текст книги "Кукла (сборник)"

– Нет, Мэй, это просто невероятно! С чего это Фреду вдруг взбрело в голову, что он тебя разлюбил? Наверное, напился в стельку. Да нет же, быть не может. Это неправда.

– Правда. – Мэй рвала на полоски носовой платок и кусала концы. – И случилось не вдруг, а тянулось долгое время. Просто я не говорила. Никому и словом не обмолвилась. Все надеялась и молила Господа, чтобы подозрения оказались пустой фантазией. Но в глубине души понимала, что дело плохо.

– Ах, бедненькая! Подумать только, я и представить не могла…

– Неужели не понимаешь, что о некоторых вещах не говорят? Слишком уж они личные. Я лишний раз вздохнуть боялась, все надеялась, что если буду молчать, дурные предчувствия не сбудутся.

– Да, понимаю.

– Но сегодня, когда рассеялись последние сомнения, вся боль и страхи, которые я так долго держала в себе, вырвались наружу, и мне необходимо выговориться.

– Ах, Мэй, милая моя! – причитала женщина, беспомощно оглядываясь по сторонам, будто собираясь встать и передвинуть что-то из мебели, в надежде помочь подруге и исправить положение. – Вот скотина! Грубое животное!

– Ах нет, он хороший! – устало возразила Мэй, обессилев от рыданий и тупо глядя перед собой. – Просто Фред такой же, как все мужчины. Все они одинаковые и ничего не могут с собой поделать. Я его не виню. Только злюсь на себя, что была дурой и так сильно любила.

– И давно ты знаешь?

– С того дня, как он вернулся из Америки.

– Но, Мэй, милая, ведь с тех пор прошло восемь месяцев. Не хочешь же ты сказать, что все это время молча терзала себя? Нет, это невозможно!

– Господи, эти восемь месяцев показались целой вечностью! Не знаю, способна ли ты хоть на минутку представить адские муки, через которые мне пришлось пройти. Вечные сомнения, сбивающие с толку подозрения, и при этом приходится делать вид, что все хорошо. Тщетные попытки угодить Фреду, не замечая пренебрежительного отношения, превратить себя в рабу в надежде, что, может быть, он ко мне вернется. Восемь месяцев страданий и унижения…

– Ах, если бы я могла помочь! – воскликнула женщина и тут же подумала: «Нет, в жизни с людьми подобные вещи не происходят. Так бывает только в пьесах».

– Да разве тут поможешь? – всхлипнула Мэй. – Это надо пережить в одиночку. Каждое мгновение оставило в сердце неизгладимый след, и все они болят, как выжженное огнем клеймо. Да-да, с первого мгновения до последнего.

– Послушай, Мэй, но почему после Америки произошли такие перемены?

– Потому что разлука меняет мужчину. Пойми же, вдали от меня Фред забыл о прежнем желании быть вместе, а уж потом был готов забыть и все остальное. Другой образ жизни, встречи с новыми людьми.

– И все же…

– Как только он вернулся, я сразу поняла, почувствовала сердцем. Не могу описать словами, что именно изменилось. Ничего бросающегося в глаза. Так, всякие мелочи в разговоре, манере держаться. Даже голос стал другим, громче. Фред заговорил как человек, пытающийся скрыть какую-то тайну. Понимаешь? Я заметила это в первый же день, но из последних сил старалась отбросить в сторону подозрения, а сердце все ныло и ныло до сегодняшнего дня. И теперь я наконец поняла, что хотела скрыть от себя самой.

– Он встретил другую женщину?

– Да… – Голос Мэй задрожал, а глаза наполнились слезами. – Да, конечно, у него есть другая женщина, только дело не в ней. Ему опостылела наша жизнь, наш дом и я. Да вообще все, что связано с прошлым. Фред хочет от него избавиться. Не надо больше ни семейных уз, ни дома. Говорит, что снова вернется в Америку.

– Ну, Фред! Не ожидала! Ведь когда я вас видела вместе, не было никаких признаков. Ни единого намека на разрыв. Бедняжка Мэй!

Несмотря на полные жалости слова и попытки утешить подругу, женщина осознавала, что не способна пробудить в своей душе искреннее сочувствие к Мэй, а слезы подруги начали вызывать раздражение, смешанное с презрением, и справиться с ними было нелегко. Глянув на часы, она подумала: «Вряд ли я могу понять переживания Мэй, ведь со мной ничего подобного не случится».

– Не знаю, как жить дальше! – причитала Мэй. – Кому еще на долю выпали такие страдания? Нет, терпеть дальше не хватит сил. Пережить страшные восемь месяцев, чтобы дождаться сегодняшнего дня, когда все рухнуло.

– Не плачь, милая, – утешала подругу женщина, а в голове вертелась назойливая мысль: «Господи, неужели она еще раз заведет свою песню? Нет, это слишком. Кроме того, уже достаточно поздно».

– Послушай, а не выпить ли тебе хорошую порцию бренди с содовой? – ласково предложила она Мэй. – Голова-то, наверное, разламывается от боли. Поднимись-ка лучше наверх да прихвати бутыль с горячей водой и прими пару таблеток аспирина. А главное, постарайся все выкинуть из головы…

Мэй улыбнулась сквозь слезы:

– Действительно веришь, что это поможет? Впрочем, все нормально, не тревожься обо мне. Тебе пора домой… Ведь сегодня вечером возвращается муж, так? А я только сейчас вспомнила.

– Да, – безразличным тоном откликнулась женщина, стараясь не выставлять напоказ свою радость, и, чтобы хоть немного загладить вину перед Мэй, взяла ее за руку и заговорила проникновенным голосом: – Если бы ты только знала, как я за тебя переживаю. Но как облегчить твое горе? Какой жестокой бывает порой жизнь, сколько позора и страданий обрушивает на наши головы! Господь не должен допускать такой кошмар. Мерзкий убогий мир, и зачем мы только родились на свет… – На глаза навернулись слезы, и теперь подруги сидели, обнявшись, на диване. А сердце трепетало от рвущейся наружу неуместной радости, и перед глазами стояло лицо мужа: «Господи! Как же я счастлива!»

Стрелки часов показывали половину седьмого, и она стала собираться домой.

– Конечно, я непременно навещу тебя завтра. – Что, если поезд прибудет раньше времени? Женщина с трудом сдерживала улыбку, не желая обидеть Мэй. – Как себя чувствуешь, хорошая моя? Можешь остаться одна?

Не дожидаясь ответа, она стала надевать пальто и шляпку, осмотрелась в поисках сумочки, уже не в силах унять дрожь и совладать с радостным волнением.

– Спокойной ночи, милая. – Она нежно поцеловала подругу, погладила по распухшему от слез лицу, при виде которого вдруг возникло безумное желание расхохотаться. «Как подло с моей стороны», – мысленно упрекнула она себя, лихорадочно подыскивая подходящие слова утешения. Всего через полчаса она увидится с мужем, прильнет к нему, позабыв обо всем на свете, пьяная и поглупевшая от бьющего через край счастья. Уже стоя на пороге, с сияющим лучезарной улыбкой лицом, она сказала: – Все наладится. Любая боль в конце концов проходит.

В четвертый раз она разводила огонь в камине, вонзая щипцы в тлеющие угли. Искры разлетались в стороны и падали на ковер, но женщина ничего не замечала. Время от времени она вскакивала со стула, поправляла цветы, садилась за пианино и начинала наигрывать какую-то мелодию, но снова срывалась с места и бежала к окну. Отдергивала шторы, в надежде услышать шум подъехавшего к дому такси.

Как лучше его встретить? Может, склониться над камином или полулежа в кресле? Или поставить граммофонную пластинку, когда он войдет? Часы в столовой пробили восемь. Нет, не может быть! Они наверняка спешат.

– Миссис Кафф, который час? – крикнула она в сторону кухни.

– Девятый, мэм. Ужин пропадает.

– Можно сделать так, чтобы он не остыл?

– Можно-то можно, только мясо перестоит и овощи переварятся. Вряд ли такое блюдо доставит удовольствие вашему супругу.

– Не пойму, миссис Кафф, почему он задерживается. Звонила на вокзал, и там сказали, что поезд прибыл точно по расписанию, без пятнадцати семь. Что же могло случиться?

Кусая ногти, женщина прошла из столовой на кухню. Господи, только бы не сделалось дурно. Если бы муж решил приехать более поздним поездом, непременно дал бы знать.

– Он так проголодается, что съест все на свете, даже если блюдо подгорит до углей, – утешила она прислугу. Самой есть не хотелось. Стоит прикоснуться к пище, и кусок застрянет в горле.

Вечно он витает в облаках, думала женщина. Наверное, забыл о времени. Такой недостаток присущ всем страстным натурам. И все же…

Она поставила пластинку, но песня вызывала раздражение, а голос Мориса Шевалье казался визгливым и нелепым.

Остановилась перед зеркалом. Что, если муж тихонько зайдет в комнату, станет за спиной, положит руки на плечи и прижмется лицом к ее щеке?

Закрыла глаза. Господи! Неужели такси? Нет, все тихо.

– Совсем не так, как я представляла. – Женщина упала в кресло и попыталась занять себя чтением. Бесполезно. Какой только чепухи не напишут в книгах! Разве может вызвать интерес жизнь несуществующих людей? Она снова подошла к пианино и принялась напевать популярный мотив «Однажды тебя я встречу в облаке лунного света».

Но пальцы не хотели слушаться, голос то и дело срывался на писк и не попадал в ноты. Кенар в клетке насторожился и завел свою песенку. Назойливые, терзающие слух звуки заполнили комнату. Господи, совсем оглушил! Женщина в раздражении накинула на клетку покрывало.

– Угомонись, маленький поганец! – сердито крикнула она. Утром песенка кенара звучала совсем по-другому.

Она еще раз помешала угли, воскрешая в памяти события прошедшего дня, как с тихой улыбкой стояла днем у камина и думала: «Буду вспоминать эту минуту».

Но кресло мужа по-прежнему пустовало, и комната выглядела унылой и безжизненной, а сама она превратилась в обиженную маленькую девочку. Вся съежилась, уголки губ горестно опущены, кусает кончики косичек и шепчет в платочек: «Какая несправедливость!»

Вскоре пришлось подняться наверх и еще раз привести в порядок лицо. В половине десятого она в очередной раз приготовилась встретить мужа, и вот теперь нужно снова подкраситься и припудрить нос. Как быстро стирается помада! Да, лучше убрать с лица волосы и причесаться по-новому.

Бросив напоследок взгляд в зеркало, она подумала, что начисто утратила чувство собственного достоинства. Впрочем, как все девушки в ожидании мужчины. Убогие и жалкие, как хвастающиеся друг перед другом птички. И хорошенькое улыбающееся личико, что смотрит из зеркала, вовсе не ее. Оно чужое и фальшивое. А на самом деле в этой комнате перепуганная девчонка, которой все равно, как она выглядит. Сердце готово вырваться из груди, и хочется лишь одного: выбежать на улицу и умолять его поскорее вернуться домой…

Вдруг женщина замерла. На сей раз к парадной двери действительно подъехало такси, и в замке повернулся ключ. В прихожей слышатся голоса, падают на пол чемоданы, и из кухни выходит миссис Кафф. Неужели и правда его голос? Мгновение она стоит без движения, будто невидимая рука сдавила горло и не дает дышать. И ноги обмякли и не желают слушаться. Хочется убежать, спрятаться, запереть за собой дверь. Потом волнение захлестывает с новой силой, и женщина выбегает из спальни. Стоя на лестнице, смотрит вниз, в прихожую, где склонился над чемоданом муж и возится с ключами.

– Миссис Кафф, эти вещи можно прямо сейчас отнести наверх, – обращается он к прислуге и, услышав на лестнице шаги, поднимает голову. – Привет, любимая!

Вот забавно, за месяцы отсутствия муж пополнел. Или все дело в пальто? И этот нелепый кусочек пластыря на подбородке. Наверное, порезался во время бритья.

Женщина спустилась вниз, стараясь улыбнуться, но почему-то засмущалась.

– Я так беспокоилась. Что случилось? Должно быть, страшно проголодался?

– А, опоздал на пересадку! Думал, ты догадаешься. Не беспокойтесь, миссис Кафф, я поужинал в поезде.

Как поужинал? Но ведь она планировала совсем не так.

Муж торопливо поцеловал ее, погладил по плечу, как маленькую девочку, и со смехом спросил:

– Ради всего святого, что ты сотворила с волосами?

Женщина улыбнулась в ответ, делая вид, что нисколько не обиделась на его слова.

– Просто вымыла голову, вот они немного и растрепались.

Супруги прошли в гостиную.

– Садись, погрейся с дороги.

Но он так и не сел, а принялся с ленивым видом расхаживать по комнате, позвякивая монетами в кармане.

– Ну так и знал: опять этот окаянный туман! Что за страна!..

– Разве сегодня на улице туман? – удивилась она. – А я и не заметила. – Наступила короткая пауза, и женщина стала рассматривать мужа. Да, он определенно потолстел и вообще изменился. – Как тебе понравился Берлин? – с глупым видом спросила она.

– О, изумительный город! Лондон не идет с ним ни в какое сравнение. Сама обстановка, люди, да и вообще совсем другая жизнь. Там умеют жить со вкусом. – При воспоминании о Берлине он улыбнулся, раскачиваясь на каблуках. А женщине стало страшно, что он мысленно представляет картины, которые ей никогда не суждено увидеть, перебирает в памяти занятия, о которых ей не узнать.

– Подумать только, – откликнулась она, люто ненавидя в душе Берлин, его жителей и весь их уклад. Слушать рассказы мужа о Германии не хотелось, но если он не выговорится, будет, пожалуй, еще хуже.

– Ох, Господи! – Он ударил себя по лбу. Глупый, заранее запланированный актерский жест, в котором нет ни капли искренности. – Совсем забыл. Мне нужно срочно позвонить друзьям в Берлин.

– Позвонить? – переспросила жена, чувствуя, как защемило сердце. – Милый, но ведь ты только оттуда вернулся.

– Я обещал. Очень важное дело, – отмахнулся муж, небрежно целуя в щеку. Будто хотел сказать: «Ну же, будь умницей». Он уже раздвинул шторы и, взяв телефонную трубку, стал называть номер. Цифры легко слетали с языка, даже не понадобилось заглядывать в записную книжку.

Женщина склонилась над камином. Она замерзла, хотя в доме было тепло, и страшно устала. Внутри расползлась странная пустота. Возможно, все дело в том, что она не ужинала.

Муж дозвонился до друзей и заговорил по-немецки. Поток отвратительных бессмысленных слов, которые нельзя понять. А еще он все время смеялся. Что же такого забавного сообщили немецкие друзья? Скорее бы закончилась их болтовня. Нет, похоже, беседе не видно конца. Наконец муж положил трубку и подошел к камину. Улыбающееся лицо раскраснелось.

– Ну, – обратился он к жене нарочито громким голосом, – расскажи, какие у нас новости? – Вероятно, решил, что пора проявить к ней внимание.

Женщина вдруг засмущалась и замкнулась в себе, понимая, в каком глупом положении оказалась. Вспомнилась Мэй со своим неверным мужем. Нет, эту историю лучше сейчас не рассказывать. Не надо торопиться, момент не слишком подходящий.

– Ах, да вроде ничего особенного и не произошло, – откликнулась она.

Муж рассмеялся и лениво зевнул.

– А как поживает старина кенар? – Он бросил равнодушный взгляд в сторону клетки. Судьба птички его не интересовала, и вопрос был задан, чтобы заполнить паузу.

– Прекрасно.

Позевывая, он развалился в кресле, и, глядя на супруга, женщина поняла, что это не фантазия и не игра воображения. Перемена заключалась не только в том, что он заметно потолстел. Нет, он весь как-то странно преобразился, стал другим.

Уставившись в пространство, принялся насвистывать какой-то мотив, а потом вдруг медленно отчеканил:

– Забавная штука время. Подумать только, вчера вечером я в этот момент еще находился в Берлине.

Жена вымученно улыбнулась, изо всех сил стараясь угодить, но невидимая рука уже вонзила в сердце острый нож и сейчас безжалостно поворачивала его в ране. А в голове вертелись слова: «Все будет хорошо. Любая боль проходит… любая».

Уик-энд

Вечером в пятницу мужчина и женщина ехали на автомобиле по проселочной дороге. Большую часть времени они молчали, так как оба понимали, что слова нарушат установившуюся между ними идеальную гармонию. Он вел машину, внимательно глядя перед собой на ровную дорогу, одной рукой держался за руль, а другой обнимал за плечи спутницу. Женщина, сложив ладони на коленях, приникла к водителю и время от времени вздыхала, издавая невнятные звуки, выражающие восхищение его мастерством.

Похоже, мужчина разделял ее чувства и в ответ тихо улыбался, касаясь ногой ее колена.

В головах обоих воцарился вакуум, в котором зарождались безрассудные дурашливые идеи, полностью лишающие способности логически мыслить. Женщина искоса поглядывала на спутника, умиляясь видом волос на затылке и не замечая смешных пятен от солнечного ожога на лбу, которые становились все краснее. А он любовался темным локоном, выбившимся из-под сдвинутого назад берета. Так и должно быть. От внимания мужчины ускользнула неряшливо размазанная по носу пудра. Они были влюблены.

– Знаешь, – признался он однажды, – самое удивительное в наших отношениях, что мы идеально дополняем друг друга. Я это понял с первого взгляда. Не надо напрягаться и что-то выдумывать, и потом не остается неприятного послевкусия. С тобой я могу вести себя абсолютно естественно. Стоит подумать о других женщинах, которые встретились на пути!.. – Тут он со смехом пожимал плечами. В конце концов, ее совсем не обижало присутствие других женщин в прошлой жизни.

– Верно, – соглашалась она. – Именно такое же чувство испытываю и я. Наконец-то можно быть самой собой, и больше нет нужды притворяться. Просто жить тихо, без тревог и волнений. – Произнося последние слова, женщина устало понизила голос в надежде, что эта модуляция натолкнет спутника на мысль о полной событий бурной жизни до встречи с ним. Пусть думает, что она из тех людей, кто безрассудно растрачивает силы и здоровье, одновременно сжигая свечу с обоих концов.

– Ах, покой… – медленно протянул он. – Как долго я жаждал покоя, живя в Индии. Любимая, ты и вообразить не можешь, чему учит жизнь в тамошних краях. – В Мадрасе он устроился весьма комфортно и провел там безбедно шесть лет. Но к чему сейчас вдаваться в подробности? Ведь у нее такое романтическое представление об Индии. Пожалуй, воображает, как он, облачившись в белые бриджи, охотится с копьем на кабана или постигает искусство йоги.

– Так и вижу, как ты трудишься в поте лица и скачешь верхом под палящим солнцем. А я в это время плыла по течению, влачила бесцельное существование в лондонском свете, порхала, словно бабочка, с одного приема на другой, бегала с вечеринки на вечеринку. – Она горько усмехнулась, надеясь в душе, что его воображение нарисует картину многочисленных ночных клубов, где играют негритянские оркестры и царит атмосфера изысканной скуки. Да что угодно, только не привычные официальные вечера в Кенсингтоне, которые обычно приходилось посещать.

– Просто удивительно, как мы тонко понимаем чувства друг друга, – заметил он. – Одинаково думаем, любим те же самые вещи, ни по какому вопросу не расходимся во мнении. То есть… хочу сказать, это потрясающе… – Он запнулся от радостного волнения. Ведь никакими словами не выразить, что творится в душе.

– Милый! – проникновенно шепнула женщина.

Когда пара добралась до места, уже начался прилив и на воде играли лунные блики, а внизу под домом волны ласкали морской берег.

– Во сне мне часто виделись места наподобие этого, – мечтательно сказала она, широко раскинув руки в стороны. На самом деле сновидения ее никогда не посещали, но разве это имеет значение? – Я представляла себя лежащей на горячем белом песке, а над головой безоблачное небо, и рядом любимый человек, который все понимает и даст душе покой и умиротворение.

– Радость моя! – пролепетал он в умилении. Опять эти речи о покое. Интересно, согласится ли она прокатиться на моторной лодке, которую поведет надежный и опытный моряк? – А не взять ли завтра напрокат лодку и сбежать от суетного мира далеко-далеко за горизонт? – предложил мужчина театральным голосом, обращая взор к небесам.

Спутница сразу же подыграла его настроению.

– Только ты и я, уплывем вместе к звездам, – с восторгом согласилась она. Оба чувствовали себя романтическими влюбленными, до безрассудства отважными, чуть ли не сродни неустрашимым мореплавателям наподобие викингов.

К середине дня в субботу они придумали ласкательные клички и разговаривали на своем, особом языке, по-детски шепелявя и надувая губы. То и дело топали ногами и всплескивали руками. Одним словом, дурашливое любование друг другом сменилось неким подобием слабоумия.

– Мышуля хочет купаться, – сообщила, пришепетывая, высокая темноволосая женщина, которой перевалило далеко за тридцать.

– И Гусеночек тоже желает искупаться, – вторил он подруге. И они плескались и брызгались в море и водили хороводы.

– Мой Гусенок такой большой и сильный, – сюсюкала женщина, когда оба лежали на спине, греясь в теплых солнечных лучах. – Потому-то Мышуля его так сильно и любит. – Она погладила его по руке. Мужчину немного знобило, так как купание у него восторга никогда не вызывало.

– А что у нас на обед? – поинтересовался он, похлопывая себя по телу сухими белыми пальцами. – Не знаю, как ты, а я проголодался.

Женщину его замечание задело, в душе шевельнулся протест, и захотелось сказать в ответ что-нибудь резкое. Мужчина тут же пожалел о сорвавшихся с языка словах, чувствуя, как между ними пробежала легкая тень.

– Сначала Гусенок поцелует свою Мышулю, – пролепетал он.

Женщина улыбнулась, и облачко недовольства растворилось в солнечных лучах.

– Ведь мы же любим друг друга, правда? – спросила она.

– Да, милая.

Спотыкающейся походкой она побрела по пляжу, волоча за собой мокрый халат, и тут он впервые заметил слишком толстые икры, которые прежде скрывали чулки.

После обеда они отдыхали до пяти часов. Небо по-прежнему оставалось чистым, а море спокойным.

– А Гусенок собирается покатать свою Мышулю на лодочке? – капризно протянула она.

Мужчина с сожалением вспомнил о своем обещании. Какая тоска! Неужели его собираются вытащить из дома?

– Гусенок сделает все, что пожелает ненаглядная Мышуля, – ответил он зевая.

Они направились к небольшой пристани и стали рассматривать лодки.

– Милый, давай возьмем вон ту красную. Прелестная лодочка, как раз в тон моему берету.

– Мышуле понравилась красная лодочка? – откликнулся он рассеянно, прикидывая, сможет ли справиться с управлением.

– Да тут никакой премудрости, сэр, – принялся объяснять смотритель. – Даже при желании ничего не напортишь. И ребенок управится. Вот зажигание, а вот дроссель. Откройте наполовину. Отрегулируйте рычаг переключения скорости. Так, теперь намотайте три витка шнура на магнето и резко дерните, чтобы открыть полностью.

– Как-как? Что-то я не улавливаю, повторите еще раз.

Мужчина бросил осторожный взгляд через плечо, интересуясь, слышит ли их разговор спутница. Но женщина уже устраивалась на подушках и не смотрела в их сторону. Парень с пол-оборота завел двигатель, и через мгновение лодка рванула в море, а оставшийся на пристани матрос ободряюще махнул рукой напоследок. Мужчина вцепился в рукоятку, беспокойно вертя головой по сторонам.

– Умненький Гусенок, как ловко он управляет лодочкой, – просюсюкала подруга.

Мужчина стиснул зубы, сглатывая слюну, а лодка уже неслась в открытое море. Хвала Всевышнему, оно было спокойным. Легкий ветерок трепал волосы, соленые брызги летели в лицо, и рулевой немного успокоился, чувствуя себя несколько увереннее.

– Любимый, ты изумительно смотришься! – восторженно взвизгнула женщина.

Милая прелестная Мышуля… С этой мыслью он направил лодку в защищенную от ветра бухту.

– Который час? – сонным голосом поинтересовалась женщина.

Вздрогнув от неожиданности, ее спутник проснулся и стал припоминать, сколько времени они проторчали в бухте. Солнце скрылось за облаками, и вода казалась серой и неприветливой. Оба влюбленных дрожали от холода, и женщина протянула руку за жакетом.

– Мышуля хочет домойки, – прогнусавила она.

Мужчина тщетно пытался освежить в памяти наставления парня с пристани. Как же заводится проклятый двигатель? Что там надо приоткрыть и на сколько? И за какой рычаг тянуть? Он яростно вращал рукоятку, обдирая кожу на костяшках пальцев, но мотор упорно молчал.

– Черт бы тебя побрал! – выругался он, облизывая израненные пальцы.

– Ах, скверный Гусенок! – упрекнула женщина.

– Попробуй сама справиться с этой дьявольской штуковиной, – огрызнулся он, вконец обессилев. – Окаянный двигатель заглох намертво и не желает работать. Боже правый! Этих парней следует пристрелить за прокат подобной дряни. Ты только посмотри… – Какой-то болт вывалился из двигателя и остался в руке мужчины.

– Ты сам его вытащил, я же видела, – возразила спутница. – Подозреваю, ты ничего не смыслишь в моторных лодках.

– Ну-ну, теперь вали всю вину на меня! – возмутился он. – А кому пришло в голову на ней кататься, тебе или мне, а? Я прекрасно себя чувствовал в домике и вовсе не хотел брать напрокат эту чертову посудину.

– Ну, милый, если бы я знала, что ты такой неумеха, ни за что бы в нее не села, – парировала женщина. – Хорошенький у тебя вид! Все лицо измазано машинным маслом. Ну и зрелище! Видел бы ты себя сейчас…

«Ну вот, все женщины одинаковы!» – с раздражением подумал он, проклиная момент, когда уступил просьбе подруги.

– Мы попали в серьезную переделку, – с мрачным видом сообщил мужчина. – Даже и не знаю, что предпринять. – Дрожа от холода, он натянул макинтош. А его спутница вдруг заметила на лбу пятно от солнечного ожога. Да и волосенки на макушке совсем реденькие. Ей сделалось тоскливо и холодно.

– Может, все-таки покричишь или помашешь руками? – раздраженно предложила она. – Наверняка кто-нибудь да услышит.

Однако на пляже и окрестных скалах не было видно ни души, и визгливые вопли звучали до омерзения нелепо, действуя на нервы. Словно не взрослый мужчина, а какой-нибудь бойскаут!

– Ах, прекрати! – вконец разозлилась она. – Ведь ясно: криками делу не поможешь.

– Надеюсь, в ближайшее время в море не начнется прилив, – пробормотал мужчина, дуя на руки. – Надо признать, моряк из меня никудышный. При самой легкой качке выворачивает наизнанку.

Женщина устремила на спутника холодный испытующий взгляд.

– А я-то полагала, ты знаешь толк в таких делах.

– Вообразила, что я мореход, исследователь неведомых земель, да? – вспыхнул он. – А я и не думал скрывать, что подвержен простудам и пребывание под открытым небом действует на меня пагубно! Если проведу пару часов в этой стуже, слягу на несколько недель.

– Но ведь ты привык к суровым условиям в Индии, так? – пожала плечами женщина.

– Милая моя, ты что же, представляешь себе Индию этакой сказочной киношной страной, где обитают бесстрашные кинозвезды? Хоть бы уж не показывала своего невежества. В Мадрасе у меня был комфортабельный дом и десять слуг.

– Жаль, что в данный момент никого из них нет поблизости, – холодно заметила женщина.

Некоторое время они молчали. Вода быстро прибывала, раскачивая лодку из стороны в сторону.

– Послушай, мне это совсем не нравится, – забеспокоился мужчина. – Полагаю, нам грозит серьезная опасность. Ох, не по душе мне такие приключения.

– Мог бы подумать об этом раньше, прежде чем тащить меня сюда, – огрызнулась женщина. – А тебе хотелось порисоваться. Какая глупость! И с какой стати понадобилось бросать якорь в этой мерзкой бухте?

– Так, значит, я виноват, что мы здесь застряли, да? А не сама ли просила заняться любовью?

– Я просила?! Нет, как вам это нравится? Неужели думаешь, очень приятно барахтаться в грязной противной лодке?

– Уж я бы точно не стал, не начни ты вешаться мне на шею.

– Значит, ты обвиняешь меня в непристойном поведении. Будто я навязывалась? – возмутилась женщина. – Скажи еще, что это я предложила приехать сюда на уик-энд.

– Бедная моя девочка, совершенно очевидно, что тебе очень этого хотелось, разве нет?

– Не знаю, отдаешь ли ты отчет своим словам. Лжец и хам. Еще никто не смел разговаривать со мной в подобном тоне.

– Возможно, им просто не подвернулся подходящий случай, – съязвил мужчина.

– А не слишком ли ты самоуверен. Полагаешь, ты первый, с кем я провожу уик-энд?

– У меня создалось впечатление, что твой опыт в этой области не слишком богат.

– Благодарю за любезность! – фыркнула женщина. – Да я и не думаю скрывать: это мой первый уик-энд, и да будет тебе известно, он во всех отношениях стал величайшим разочарованием в жизни.

Принялся накрапывать дождик. Сначала упало несколько капель, потом заморосило сильнее, и наконец разразился затянувшийся на весь вечер ливень. Лодка беспомощно раскачивалась на волнах под почерневшим небом. Прислонившийся к планширу мужчина, облаченный в мокрый купальный костюм и макинтош, представлял собой убогое зрелище. Тощая жалкая фигура с посиневшим от холода носом.

Женщина вдруг вспомнила книжку с картинками, которую читала в детстве. Одна из иллюстраций изображала маленького гоблина по имени Инки-Имп. Каким же растяпой оказался ее спутник! Трусливый недотепа. Она шумно высморкалась и закашлялась. Ее возлюбленный отвернулся, чтобы не видеть покрытого уродливыми пятнами лица и наводящего на мысли о крысином хвосте жалкого пучка волос, уныло свисающего на плечи. Вид у подруги был угрюмый, изнуренный и на редкость непривлекательный. Ни дать ни взять – грязная взъерошенная мышь. Вот именно, мышь. Черт побери, кличка ей удивительно подходит!

«Хвала Всевышнему, больше не надо разговаривать на этой ужасной тарабарщине», – подумал он.

Некоторое время женщина с мрачным видом наблюдала за спутником, а потом пригвоздила убийственным замечанием:

– Если чувствуешь позывы к рвоте, ради Бога, давай, не стесняйся, и покончим с этим.

В пять утра их отбуксировало к пристани рыбачье судно. Мужчина корчился от боли в ногах: дал о себе знать ревматизм, к тому же он застудил печень. У женщины начался насморк, а правая щека распухла по причине невралгии. Добравшись до места, оба тут же улеглись в постель и проспали до полудня, а когда пробудились, их встретил унылый и серый воскресный день. По-прежнему барабанил в окна дождь.

Они сидели в гостиной на пододвинутых к дымящему камину жестких стульях, не имея под рукой даже воскресных газет. В головах у обоих воцарился вакуум, в котором зарождаются глуповатые идеи, лишающие способности логически мыслить. Время от времени женщина поглядывала на соседа: нелепое пятно от солнечного ожога бросалось в глаза, а от его внимания не ускользнула неряшливо размазанная по носу пудра. Они больше не были влюблены.

– Послушай, – заговорил первым мужчина, – оказывается, не так уж и хорошо мы подходим друг другу. У нас совершенно разные вкусы, да и мнения расходятся по всем вопросам. В общем, дело безнадежное… – Он запнулся и беспомощно пожал плечами.

– У меня точно такое же чувство, – согласилась женщина. – Мы страшно раздражаем друг друга. В твоем присутствии мне становится тревожно и скверно.

– Господи, вот бы оказаться сейчас в Индии! – откликнулся мужчина.

– Так и представляю, как ты сидишь в дурацком кресле в конторе и грызешь ручку, – горько усмехнулась она. – А я в это время агитирую за кандидатов в члены парламента на дополнительных выборах.