Текст книги "Красивый и обаятельный"

– Хорошо, давайте осмотрим розарий вашей матушки. – Она постаралась, чтоб эти слова прозвучали как можно снисходительней. – Хотя не думаю, что он лучше того, что разбит в Сент-Левен-хаусе. Родители содержат целый штат садовников.

Лорд улыбнулся одним уголком рта, давая понять, что вполне понял ее желание поставить его на место.

– О, я в этом и не сомневаюсь. Конечно, этот замок гораздо меньше многих замков и имений. Но он ведь и не является родовым гнездом баронов Кинкейд. Это, по сути, всего лишь приют для размышлений.

– Уж больно вы витиевато изъясняетесь, лорд.

– Ничуть. Мой отец имеет привычку к размышлениям. В молодости он писал стихи, кстати, весьма неплохие. Но с возрастом его поэтический дар трансформировался в философский, и он говорит, что под шум прибоя ему очень хорошо думается.

– Но разве баронесса не возражала? Думаю, в Кинкейд-хаусе ей жилось куда приятней.

– О, нет! Руководить огромным имением большой труд, и моя мать очень довольна, что освободилась от такой обузы. К тому же ей полезен приморский климат. У нее почти прошел кашель, что периодически мучил ее в Ноттингемшире.

Они прошли в восточную часть оранжереи, где был разбит великолепный розарий. Розы самых разных сортов и оттенков заполняли пространство в пару акров. Подведя Карен к беседке, увитой плетистыми розами красного и белого цвета, Артур усадил спутницу на лакированную скамейку.

Осмотревшись, Карен мечтательно признала:

– Здесь и в самом деле чудесно! Баронесса не зря гордится своими владениями.

– Да. Она проводит здесь большую часть дня. Результат нагляден.

Карен наклонилась и понюхала висевшую рядом с ней сначала белую розу, потом красную.

– Совершенно различный аромат! А ведь это один сорт! Я давно заметила, что у роз одного сорта, но разного цвета, и аромат различен.

Иден потянул носом воздух, но, кроме нежного запаха цветов, ничего не почувствовал. Но поспешил подтвердить:

– Да, конечно. Очень тонкое наблюдение.

Карен вспыхнула, и он залюбовался прозрачной кожей, по которой медленно разливался румянец.

– Вы смеетесь надо мной!

Очарованный, он ответил не сразу.

– Отнюдь. Я сам никогда бы до этого не додумался. Но обоняние у женщин, как правило, гораздо тоньше. Вы вообще гораздо более совершенные существа, чем мужчины. Недаром – венец творения.

– То есть после женщин Господь больше никого не создавал?

– Вот именно. Видимо, решил, что ничего более безупречного ему все равно не сотворить.

Карен помедлила. Комплимент был тонким, даже изысканным. Не будь она уже знакома с Иденом прежде, вполне могла бы растаять и поверить в его искреннюю заинтересованность. Чтобы скрыть замешательство, снова понюхала белую розу, тонкий аромат которой ей нравился больше.

– Какая роза вам нравится больше? Можно мне вам ее подарить? – Лорд был сама галантность.

– Не стоит. Цветы быстро вянут, если их срезать. К тому же в моей комнате уже стоит изысканный букет.

– Да, мать с сестрой постарались украсить цветами все помещения замка. Надеюсь, отец будет доволен.

– Вы любите своего отца?

Артур был удивлен самой постановкой вопроса.

– Конечно. Он замечательный отец. Чем я старше становлюсь, тем больше понимаю, сколько он для меня сделал. А как вы относитесь к своим родителям?

– Аналогично. Но теперь у нас с вами своя жизнь, не так ли?

– Конечно. – Он ответил очень осторожно, не понимая, к чему она клонит.

– И мы не должны зависеть от суждения старших родственников?

Иден помедлил.

– Ну, смотря в чем. Если я выкину что-то такое, за что отец вынужден будет сделать мне выговор, мне будет очень стыдно, поверьте.

– Ну, мне в жизни приходилось только однажды вызвать недовольство отца – это когда я уехала жить и учиться в Лондон. Да там и осталась.

– Но как вы попали в БриттенХаус? Это очень престижная компания. К тому же вы заняли такой пост после столь короткого времени.

– Ну почему же короткого? Я работаю в БриттенХаус уже восемь лет.

– Как? Но вы же учились?

– Я совмещала работу и учебу. Признаюсь, что взяли меня туда по рекомендации одного из моего преподавателей. Но дальше мне уже никто не помогал.

– Если не считать титула вашего отца.

– В компании о нем ничего не знают. Там я просто мисс Уинстон. Это не такая уж редкая фамилия.

– Да уж. – Теперь Иден понял, почему Биллистер ничего не сказал ему о родословной Карен.

Он подвинулся ближе, вынуждая ее переместиться на самый краешек скамьи.

– Если вы вздумаете подвинуться еще, я либо упаду, либо просто уйду.

Артуру бы понравилось куда больше, если бы она упала. Тогда можно бы было упасть с ней рядом и продолжить то, что началось в библиотеке. Но вероятнее всего было второе предположение, поэтому он остался на месте, хотя ему очень хотелось сесть с ней вплотную. Иден пожалел, что не выбрал другую скамейку, упирающуюся в стенку беседки, с которой невозможно было просто встать и уйти.

Похоже, что Карен подумала о том же, потому что посмотрела на противоположную скамью с откровенным неодобрением.

– Мы посмотрели розарий? – видно было, что ей не терпелось отсюда уйти.

Иден неожиданно почувствовал себя обиженным.

– Вы торопитесь в большой зал? Может быть, вы любите танцевать? Тогда позвольте пригласить вас на танец.

– Спасибо, но скоро ужин, мне нужно привести себя в порядок и переодеться.

Иден неохотно встал и повел даму к выходу. Они вышли в зал, и Карен вдруг поняла, что недовольна. Или, скорее, разочарована. Но чем? Когда она догадалась, что ее выводит из равновесия, то не поверила себе. Иден не сделал ни единой попытки обнять ее и поцеловать!

Обескураженная своей нелогичностью, она приказала себе выкинуть из головы эти глупости. Пошла в свою комнату, приняла душ и переоделась. Для ужина у нее было приготовлено тяжелое бархатное платье синего, почти ультрамаринового, цвета, с широкими складками по подолу. Строгость глухого ворота смягчало колье с бриллиантами и аквамаринами, фамильная драгоценность. Платье и шилось под него. К колье имелась и диадема, но Карен решительно отклонила уговоры матери взять его с собой.

– Мама, это же не прием у королевы! Ни к чему так красоваться! К тому же такую ценность попросту опасно перевозить в обычной машине. Мне вполне достаточно и одного колье. К тому же на мне серьги и кольцо из этого набора. Три предмета – предел хорошего вкуса!

Виконтесса согласилась с ее доводами. Но сейчас, глядя на себя в зеркало, Карен внезапно поняла, что вовсе не прочь надеть и диадему, она украсила бы ее невыразительные волосы, мышиные, как говорили ее одноклассницы в закрытой школе. Хотя теперь, расчесанные до блеска, они довольно красивым каскадом лежали на плечах.

Карен решительным жестом собрала волосы и закрепила их на макушке. Повернувшись то одним, то другим боком, она снова распустила их и призадумалась. Как же лучше?

Внезапно сообразив, что она провела перед зеркалом гораздо больше времени, чем обычно, рассердилась. Неужели она стремится выглядеть как можно лучше? Но она никогда не отличалась тщеславием. И вина в этом ее превращении лежит целиком на Идене. Это он превратил ее в тщеславную кокетку. Но ничего. Завтра она вернется в Лондон, окунется в привычные заботы, и все закончится. Вряд ли лорд Артур решится подойти к ней после ее сурового предупреждения. А если посмеет, то она сдержит свое обещание, пусть не надеется, что это пустые угрозы.

Снизу до нее донесся двойной удар гонга – приглашение в столовую. Спустившись, Карен обнаружила свою карточку рядом с карточкой лорда Артура. Что ж, этого и следовало ожидать. По заинтересованным взглядам присутствующих поняла, что все считают их парой. Не преждевременно ли? Заметив удовлетворенный взгляд матери, что-то негромко заметившей отцу, Карен тихонько вздохнула. Ей не хотелось разочаровывать родителей. Видит Бог, она и без того их изрядно разочаровывает. Пусть хоть на этот вечер у всех сложится иллюзия, что они с Иденом и впрямь поладили.

Подали закуски, и Артур принялся рьяно ухаживать за соседкой. Под конец ужина Карен пришлось признать, что он и впрямь обаятельный, как когда-то говорила о нем Джой. Она несколько раз рассмеялась над его весьма остроумными шутками. Вообще ужин прошел непринужденно и весело. То один, то другой гость произносил забавный тост, и все, смеясь, пили вино, главным образом шампанское.

У Карен в бокале тоже плескалось шампанское, которое ей Иден постоянно подливал, не дожидаясь лакея. Вообще в зале прислуга появлялась только для того, чтобы принести новые блюда или унести использованную посуду. Карен признала, что без лакея за спиной чувствовала себя куда свободней. Несколько раз Иден нашептывал ей на ухо комплименты, что выглядело уж слишком интимно, но Карен ничего не могла с этим поделать, на все ее замечания и просьбы Иден только лукаво улыбался. После того, как он в который раз попытался положить ей в рот сочную ягоду земляники, она с недовольством спросила:

– Вы хотите меня скомпрометировать?

Он призадумался и со вздохом признал:

– Это было бы здорово. Но нереально. При стольких-то свидетелях?

Карен отвернулась, желая скрыть смех и досаду. Да что ж это такое! Ничем его не проймешь! Наконец длинный обед закончился. Нарушив традицию, дамы и кавалеры вместе отправились в большую гостиную, где были накрыты чайные столики. Карен попыталась сесть за один столик с родителями, но с ними за столиком как-то нечаянно оказался и Иден. Испепелив его надменным взглядом, Карен разлила чай, воображая, как было бы приятно эдак случайно пролить ему на колени чашку кипятка.

Но сделать это она не посмела, и все чаепитие под настойчиво-ласкающими взглядами Идена жалела о своей нерешительности. За ломберные столы пригласили желающих поиграть в карты, а молодежь в другую комнату потанцевать, но Карен поспешно извинилась:

– Я жутко устала и пойду отдыхать. Извините.

Сделав учтивый реверанс, кинулась к себе. Уже видна была ее комната, куда она стремилась, как в убежище, когда из параллельного поворота вышел Иден.

– Моя дорогая леди Карен! Можете вы уделить мне еще пару минут перед сном?

Карен очень хотелось послать его к лешему, но пересилило хорошее воспитание.

– Ну, почему бы и нет? Но в моих комнатах нет гостиной.

– Не беда. На этаже несколько общих комнат, и каждая из них может служить для этой цели.

Эти слова прозвучали весьма двусмысленно, и Карен опасливо замерла. Но Артур не дал ей передумать. Подхватив ее под руку, завел ее в соседнюю комнату, в которой стояло несколько изящных диванчиков. Сама комната своим убранством оставляла впечатление некоей эклектичности: тут наравне с тяжелой мебелью эпохи средневековья присутствовали почти все стили ренессанса – от барокко до рококо.

Заметив ее недоуменные взгляды, Иден пояснил:

– Мама не успела еще как следует заняться интерьером. Поэтому здесь и мебель, оставшаяся от прежних владельцев, и наша, привезенная из Кинкейд-хауса. Но, надо признать, не самая лучшая.

Сев на низкую софу, Карен аккуратнейшим образом расправила складки на юбке, и только после этого подняла на собеседника вопросительный взгляд.

– Для чего вы опять позвали меня для приватного разговора? Вам это не надоело?

Он изумленно переспросил:

– Не надоело? Как может надоесть самая красивая девушка в Англии?

Карен вовсе не считала себя красавицей и этот топорный комплимент показался ей издевательством.

– Конкретнее, пожалуйста. Я слишком устала, чтобы выслушивать ваши туповатые остроты.

Он выпрямился и выпалил:

– Как вы смотрите на то, чтобы я получил специальное разрешение на наш брак?

От такой наглости у Карен даже дыхание перехватило и кровь прилила к лицу.

– Вы что, не понимаете по-английски? Я, кажется вполне ясно вам объяснила: я за вас замуж не пойду! Сколько можно повторять?

На его лице появилось шкодливое мальчишеское выражение «не прошло, и не надо, я и не хотел».

– Извините, Карен, но вы безумно хороши, когда сердитесь, вот я и не удержался. Смотреть на вас в такие минуты – сплошное удовольствие.

Она саркастично сморщила аристократический носик.

– И что, вы собираетесь доводить свою жену до такого состояния всю жизнь, чтобы потом ею любоваться? А она не убьет вас случайно?

Иден рассмеялся и снисходительно пояснил:

– Дорогая моя, у мужа есть более приятные возможности зажечь огонь в глазах жены. Если бы вы мне позволили, я бы вам наглядно это продемонстрировал прямо сейчас.

Карен снова покраснела, но на этот раз не от гнева, а от смущения. Встала, выпрямив спину, и гордо отправилась к дверям. Иден опередил ее, но не для того, чтобы обнять, как она втайне надеялась, а чтобы с обходительным поклоном открыть перед дамой двери.

Коротко кивнув ему в знак благодарности, Карен быстро заскочила в свою комнату. Переведя дух, посмотрела на дверь. На ней не было и подобия засова. Не то чтоб она боялась, что Иден проникнет к ней ночью, но с засовом было бы как-то спокойнее. Во всяком случае, не возникло бы нужды вести борьбу с самой собой.

Ночь прошла более-менее тихо, если не считать того, что Карен несколько раз просыпалась от незнакомого ей прежде томления. Это было и приятно, и неприятно. Приятно потому, что наполнило ее странной, томительной истомой, и неприятно потому, что истома требовала завершения, быть которого не должно.

Утром, распахнув закрытые с вечера тяжелые шторы, Карен с удовольствием убедилась, что солнце наконец-то приветливо смотрит с ясного неба. Можно будет спокойно доехать с родителями на их машине до Плимута, а там пересесть на скоростной поезд до Лондона. Как приятно сознавать, что уже к вечеру она будет дома! Ее всегда угнетала необходимость спать на чужих, даже самых удобных, кроватях.

За завтраком она не встретила Идена, чему была только рада. Баронесса, недовольная отсутствием сына, в ответ на недоуменные взгляды виконта и виконтессы Сент-Левен, показала за окно неопределенным взмахом руки.

– Распогодилось, и он отправился прокатиться. В Лондоне ему некогда заниматься верховой ездой, а здесь мы держим несколько скаковых лошадей. Исключительно для Артура.

Развеселившись, – а вот не надо думать, что она незаменимая особа! – Карен прошла вместе с гостями в музыкальный зал. Для именинника был приглашен неплохой дуэт из Плимутского оперного театра, исполнивший несколько арий Верди и Пуччини. После окончания концерта гости принялись развлекать себя сами. От каждой семьи полагался фант. Когда дело дошло до семейства Сент-Левенов, они, пошептавшись, дружно вышли к стоявшему на возвышении роялю. Виконтесса устроилась за инструментом, а отец с дочерью встали рядом.

После небольшого вступления, исполненного виконтессой если не с блеском, то с воодушевлением, они запели старинную английскую балладу. Голоса у них были не сильные, но приятные. Карен спокойно улыбалась, с удовольствием пела, и превратилась из незаметной особы в весьма привлекательную девушку. Вернувшийся с верховой прогулки Иден замер у входа, боясь нарушить очарование момента.

Но вот семья Сент-Левен закончила пение, и слушатели дружно зааплодировали.

Не успели они вернуться на свои места, как к леди Карен подсел лорд Артур.

– Доброе утро! Извините, что не пригласил вас с собой, но у вас вряд ли была подходящая одежда для верховой езды. К тому же я люблю скакать галопом, не разбирая дороги. Но вы прекрасно поете. Я и не знал.

– Вы обо мне многого не знаете. И не думаю, что вам нужно что-то знать.

Возразить он не успел, на сцену вышла новая пара, изобразившая нечто вроде скетча.

Идену очень хотелось взять Карен за руку, но рядом сидел виконт, и он не посмел так явно нарушить приличия. Вот если б он был признанным женихом, тогда было бы совсем другое дело.

После обеда, когда гости начали разъезжаться по домам, Иден, воспользовавшись отсутствием Карен, заботливо предложил чете Сент-Левен:

– Я тоже еду в Лондон. Может быть, леди Карен будет удобнее ехать со мной, чем делать крюк через Плимут и потом пересаживаться на поезд? Если погода не изменится, я доставлю ее до самого дома на несколько часов раньше. К тому же ей не нужно будет таскать тяжелый чемодан. На вокзалах теперь сложно поймать носильщика.

Этих слов ждали не только Сент-Левены, но и Кинкейды, немедля поддержавшие сына. В общем, когда Карен, переодевшись в джинсы и плотный свитер, спустилась вниз, готовясь ехать с родителями, выяснилось, что они уже уехали, а ее чемодан лежит в багажнике джипа Идена. Возражать против безобидной поездки под дружелюбными взглядами барона и баронессы не было никакой возможности, и Карен пришлось с милой улыбкой поблагодарить Идена за заботу и сесть в его машину.

4

Они поехали не по скоростному шоссе, как рассчитывала Карен, а по небольшой частной дороге вдоль побережья. Через полчаса свернули налево и оказались среди величественных дубов. Артур с досадой взмахнул рукой.

– Это заповедный лес. Здесь нельзя даже веточку сломать, хотя считается, что это наша земля.

Карен не могла отказать себе в удовольствии хоть слегка его подколоть:

– Наша? А не барона?

Он искоса взглянул на нее, крепко держа руль.

– Если быть и вовсе точным, то моя. И скажу сразу – куплено все это на мои деньги, а не отца. У нас с ним разные карманы.

– Как это может быть? – Карен что-то не верилось в столь резкий поворот.

– Очень просто. Мой дед со стороны матери оставил свое состояние мне. И бабушка – тоже. Хотя все ожидали, что мне она оставит деньги, а сестре – особняк в Лондоне. Но она сочла, что, раз Лиззи вышла замуж за богатого джентльмена, то не стоит делить состояние по крохам – чуть-чуть тому, чуть-чуть сему. К тому же я работаю, и доходы у меня неплохие. Когда родителям понравилось это имение, я его для них купил. Но отец настоял, чтобы имя в купчей стояло мое, раз деньги мои. – Иден лукаво подмигнул спутнице. – Так что я жених с приданым. Не передумали выходить за меня?

Карен гордо вздернула подбородок.

– Не думаю, что ваше состояние больше моего приданого. А если учесть, что отец добился отмены майората и теперь титул отойдет мне, а не мифическому дальнему родственнику, то я вообще имею право, как это говорят, выкаблучиваться?

Дорога пошла под уклон, кругом не было ни души. Иден добавил скорость, и деревья вдоль дороги слились в одну сплошную полосу.

– Все-таки частные дороги хороши тем, что на них никогда не бывает пробок.

Машина неслась по ровному асфальту, как самолет по взлетной полосе. Карен забеспокоилась.

– Да, но если что-то случится, то и помощи не дождешься!

Не успела она это промолвить, как с громким хлопком лопнула одна шина, за ней другая. Машина резко вильнула, чуть не врезавшись в стоявший у обочины вековой дуб, но Иден мощной рукой выправил руль и затормозил.

Выйдя из джипа, обошел его кругом и по-плебейски почесал затылок.

Сев обратно в салон, сердито заявил:

– Ну вот, накаркали! – Карен сердито повернулась к нему, намереваясь возразить, но он не дал себя прервать: – Запасных покрышек у меня с собой нет. Повезло, мы недалеко уехали от замка и можем вызвать подмогу.

Карен не удержалась, чтоб не подколоть его в очередной раз:

– А если б были запаски, неужели вы смогли бы их поменять?

Артур хмуро посмотрел на нее.

– Никакой трудности в этом не вижу. Мне не раз доводилось это делать. Единственное, что мне не нравится в этом деле – уж очень оно грязное, особенно в дождливую погоду. Ну, придется звонить.

Артур привычно сунул руку в карман, но тот оказался пуст. Он похлопал себя по всем карманам, но это оказалось безрезультатным. Он обескуражено признал:

– Кажется, я забыл телефон. Придется воспользоваться вашим.

Высокомерно усмехнувшись, Карен достала из сумочки свой сотик, и не поверила глазам – дисплей был темным.

– У меня села батарейка. Но это не страшно – я всегда беру с собой зарядку.

Иден засвистел похоронный марш.

– И от какого же источника вы собираетесь ее заряжать?

Карен удивилась.

– Да от автомобильного аккумулятора.

– Попробуйте. Но, думаю, разъем вряд ли подойдет.

Карен попыталась вставить вилку в разъем, он и в самом деле не подошел. Она пытливо посмотрела на спутника. Случайно ли это совместное приключение? Но то, что Иден смог подстроить столько совпадений, казалось абсурдным, и она оставила свои подозрения при себе.

– Здесь неподалеку есть сторожка, в ней когда-то жил лесник, следивший за лесом. Старый ушел на пенсию, и отец не может никого найти. Никто не хочет жить в такой глуши. Отец говорил, что домик в порядке. Возможно, там есть телефон. Если вы меня подождете, я схожу на разведку.

Тут вдалеке послышался протяжный вой, и Карен вздрогнула.

– Кто это? Волк?

Иден прислушался. Вой раздался снова, тоскливый и угрожающий.

– Не бойтесь. Днем волки не нападают. К тому же в машине вы в полной безопасности. Я скоро вернусь.

Его слова не показались Карен уж очень обнадеживающими.

– Нет, я пойду с вами! – Она вышла из машины и решительно накинула на плечо ремешок сумочки.

Пожав плечами, Иден пошел вперед, на всякий случай захлопнув дверцы машины. Сигнализацию включать не стал, чтобы какой-нибудь зверек, в приступе любопытства заглянувший в ветровое стекло, не получил инфаркта от воплей возмущенной машинки.

Они пошли вглубь рощи по скользкой глинистой дорожке. Сначала тропка была видна довольно хорошо, но метров через сто почти исчезла под слоем полурастаявшего снега. Пару раз провалившись в лужу, Карен моментально промочила свои осенние туфли. Но, закусив губу, упорно шла вперед, чувствуя, как замерзают сначала ноги, а потом и все остальное. Она была экипирована для поездки в комфортабельной машине, а вовсе не для экстремальной прогулки по зимнему лесу.

Обернувшись, Иден заметил ее побледневшее лицо и выругался.

– До чего же вы упрямы! Нет, чтобы спокойно ждать в машине! – с этими словами он небрежно подхватил ее на руки и забросил на плечо, как куль картошки.

От неожиданности у Карен перехватило дыхание, и она прошептала, хотя ей хотелось вопить:

– Опустите меня на землю сейчас же! Или хотя бы возьмите нормально!

Но Иден в ответ только фыркнул:

– Если я буду нести вас на руках перед собой, как влюбленный идиот, то рано или поздно споткнусь о корень и растянусь вместе с вами в какой-нибудь симпатичной луже. Это вам больше по душе?

Кровь у Карен так прилила к голове, что в ушах зашумело. Она сердито потребовала:

– Отпустите меня! Я пойду сама!

– Ну, конечно! Эмансипация в действии. А потом вы сляжете с воспалением легких, и кого в этом обвините? Догадайтесь-ка с трех раз!

Вдалеке снова послышался томящий душу вой, и Карен вздрогнула. Иден поспешил ее утешить:

– Ничего страшного, моя дорогая! Если на нас нападут, вы будете оборонять тылы, а я фасад. Хотя это смотря с какой стороны посмотреть. – И слегка хлопнул ее по той части тела, что была поближе.

Карен хотела возмутиться, но тут вой раздался снова, еще более зловещий. Представив страшную волчью морду, она строптиво возразила:

– Еще чего!

Он догадливо продолжил:

– Понимаю. Вы предпочитаете сдаться сразу, без зряшного сопротивления. Вот если бы вы сдались мне на тех же условиях!

– Не выдумывайте! Не собираюсь я сдаваться ни вам, ни волкам, еще чего!

– А вы хоть представляете, как это приятно – сдаваться без сопротивления? Честно говоря, у меня возникло неприятное подозрение, что вы никогда не делили постель с мужчиной. А ведь в наше время девственницы не котируются. Многие считают, что спать с девственницами крайне неприятно. Да и негигиенично, между нами говоря.

Карен плотно сжала челюсти. Не для того, чтобы смолчать, а для того, чтобы не лязгали зубы. Голова у нее болталась из стороны в сторону, особенно когда Идену приходилось перепрыгивать через все чаще и чаще встречающиеся лужи. Ей очень хотелось ответить своему носильщику адекватной гадостью, но, стоило ей открыть рот, как зубы начинали непрерывно клацать, и не было никакой возможности говорить связно.

– А вы уверены, что мы идем правильно? – подозрение, что они заблудились, возникло у нее после того, как он снова остановился, чтобы сориентироваться.

– «Мы идем»? Интересно, кого это вы имеете в виду? Вы, насколько я понимаю, едете на мне. Поэтому местоимение «мы» неуместно.

Карен немедленно вспыхнула. И почему ей никогда не удается держать свои эмоции в узде, когда рядом Иден?

– Вы специально меня провоцируете!

Он добродушно подтвердил:

– Разумеется. Так веселее жить.

У нее возникло неодолимое желание его поколотить, но она его осмотрительно сдержала – падать в лужу заодно с Иденом ей совсем не хотелось.

– Ага, вот и сторожка!

Карен подняла голову, но ничего не увидела.

– Какая сторожка?

Издав непонятное восклицание, Иден развернулся, и Карен, задрав голову, увидела наконец небольшое каменное строение с узкими окнами, плотно закрытыми ставнями. Оно почему-то немного шаталось, и делало это до тех пор, пока Иден не снял Карен с плеча и не поставил на крыльцо. Голова у нее кружилась, и ей пришлось обхватил Идена за плечи и постоять несколько минут. Он стоял не двигаясь, широко ухмыляясь, ему явно нравились ее вынужденные объятия.

– Все прошло! – Карен оторвалась от него и осмотрелась, хотя ей все еще было не по себе. Кругом царил порядок, но это был порядок одиночества. – Похоже, здесь никого не было уже несколько лет.

– Нет, здесь еще месяца три назад жили люди. Но и сейчас отец присылает сюда проверки не реже пару раз в месяц.

– Значит, если здесь не окажется телефона, мы будем ждать очередной проверки?

Он коротко хохотнул.

– Я вовсе не против.

Карен возмутилась его благодушным тоном.

– Зато против я! Мне завтра на работу!

– Мне тоже. Но я не собираюсь топать пешком. А отсюда до ближайшей деревушки десять миль. Вы готовы преодолеть их в своих туфлях?

– Конечно, нет. Вы же определенно обещали меня отвезти, а не отвести.

Он одобрительно усмехнулся.

– Хороший выпад. Но теперь подержитесь-ка за ручку двери, чтоб не упасть, а я попробую проникнуть в дом. Насколько я помню, ключ должен быть где-то под кирпичом.

После нескольких безуспешных попыток Идену удалось обнаружить длинный старинный ключ с узорной ручкой. Дверь поддалась сразу, после первого же поворота ключа. Иден довольно констатировал:

– Ну, что я говорил! Дом содержится в порядке!

Они вошли внутрь. Их встретил промозглых холод, темень и тишина, и Карен засомневалась в сказанных им словах.

– Управляющий что-то говорил об автономном движке. Электрические сети сюда не протянуты, нерационально. Попробую разыскать движок. – И Иден исчез, оставив Карен одну.

Она поежилась. Не столько от холода, хотя в доме было гораздо промозглее, чем снаружи, а от навалившегося на нее чувства одиночества. Даже с открытой дверью здесь было крайне неуютно. Карен поняла, каково заключенному в одиночной камере. Ей казалось, что она провела здесь несколько часов, когда где-то позади дома несколько раз чихнул мотор и раздалось негромкое мерное гудение.

В прихожую забежал Иден. Пошарив по стене возле входа, щелкнул выключателем, и, о чудо! – в малюсенькой прихожей загорелся тусклый свет. От Идена неприятно пахнуло мазутом и соляркой, и Карен торопливо сделала шаг назад, боясь расчихаться. Иден решил, что она не доверяет его выдержке, и кисло усмехнулся. Но заговорил о более насущных вещах:

– Движок починен, теперь можно и освещение включить.

Карен вдруг вздумалось проявить экономность.

– Зачем нам освещение? Мы что, ночевать здесь собираемся?

Иден изучающее огляделся.

– Если не найдем телефон, то придется.

Карен ужаснулась. Такая перспектива ее не прельщала. Остаться наедине с записным соблазнителем? Боже упаси!

– Если я не приду завтра на работу, меня могут попросту уволить!

– Не выдумывайте! Это я вам говорю как опытный работодатель. Ни у одного работодателя нет права уволить наемного работника без достойного повода. А то, что мы с вами очутились в экстремальной ситуации, не может служить поводом для увольнения. Так что не вешайте мне лапшу на уши. Скажите уж, что боитесь оставаться со мной наедине. Ну так вот, зарубите себе на носу, я не пристаю к особам, у которых вызываю отвращение! – И он решительно пошел к лестнице, ведущей на второй этаж.

Обескураженная гневной отповедью Карен поплелась за ним, мечтая скинуть промокшие туфли.

Они обошли все помещения второго этажа, но нашли только телефонную розетку. Самого аппарата не было.

Внезапно Карен сообразила, что может зарядить собственный телефон. Поспешно достала сотовый с зарядкой, и, не обращая внимания на недовольный вид Идена, подключила к розетке. Но телефон как был мертвым, так мертвым и остался.

– Розетка неисправна!

Она хотела идти к другой, но Иден взял стоявшую на столике настольную лампу и воткнул штепсель в розетку. Лампа загорелась тусклым синеватым светом.

– Напряжение слишком низкое. Я даже электрокотел включать не стал, бесполезно. Так что батареи будут холодными.

От разочарования Карен зло уставилась на Идена.

– Ну, и что нам теперь делать?

Он флегматично пожал плечами, стараясь скрыть довольную усмешку.

– Представить, что нас выбросило на необитаемый остров. Это все, что я могу предложить. И не злитесь, а подойдите к этому конструктивно. Хорошо, что я смог включить движок. С электричеством жить веселее. И не думаю, что мы здесь долго просидим. Когда завтра мы не появимся на работе, нас начнут искать. И найдут. А до того времени постарайтесь не выцарапать мне глаза, договорились?

Карен и в самом деле была ужасно зла. Подозрение, что все это подстроено, стократно усилилось.

Подведя ее к дивану, Иден бросил на него подушку и предложил:

– Подождите меня, я сейчас! – и исчез, не дав Карен возразить.

Она сбросила отвратительно мокрые туфли и уселась калачиком, пытаясь отогреть замерзшие ступни. Карен страстно мечтала о горячем чае, но для этого нужно было спуститься вниз, на кухню, а надевать ледяные туфли не хотелось. Идти же босиком по каменным плитам и вовсе было самоубийством.

Прошло около получаса, прежде чем вернулся Иден. В руке у него был ее саквояж. Он небрежно водрузил его на диване рядом с Карен и вопросительно посмотрел на нее в ожидании благодарности. Ей вовсе не хотелось его благодарить, но она вымученно проговорила:

– Большое спасибо. Боюсь только, что в нем нет ничего, что могло пригодиться мне в походных условиях.

Артур удивился.

– Что, даже обуви нет?

– Есть, но туфли. А здесь нужны зимние сапоги.

Он утешающее заметил:

– Ну, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Туфли по крайней мере сухие. Я сейчас принесу вам свои носки и вы сможете надеть их вместе с туфлями.

Представив себя в мужских носках, доходивших ей до колена, Карен невольно хихикнула и отказалась.

– Спасибо, не надо. Носки у меня есть свои. Я всегда беру с собой в гости теплые носки. В старинных поместьях обычно очень холодные полы и по вечерам приходится натягивать что-нибудь потеплее.