Текст книги "Зеро Варош: Первый виток спирали"

– Но ты должна решить. – спокойно промолвил он. – Вернуться тебе обратно в свой мир или же отправиться со мной в наш. Ты не можешь просто взять и умереть, Мари. После всего, что с тобой произошло. Твое время еще не настало. И ты сама это знаешь… Так каким будет твое решение?

– Я ничего не знаю о вашем мире. Расскажи мне о нем хоть немного…

Гейб согласно кивнул, мягко увлек ее в сторону, и они внезапно оказались посреди ночного леса или парка. Он сделал пару шагов вбок, присел на притаившуюся под высокими деревьями скамейку и указал головой рядом, приглашая присесть тоже. Она с готовностью приняла приглашение, так как ноги все еще плохо держали.

– Ты слышала когда-нибудь о теории мультиверсной вселенной? – спросил Гейб.

Мари отрицательно мотнула головой. Нет, она слышала кое-что об этом, но лишь в самых общих чертах, и потому попросту не вспомнила бы сейчас ничего внятного.

– Так скажем, наш мир находится в иной пространственно-временной локации, ином континууме или точке сборки, являясь параллельным вашему. – продолжил Гейб, не придав никакого значения ее полной неосведомленности в данной теме. – Наша цивилизация немного другая. Не такая, как ваша, хоть и похожа на нее по некоторым основным пунктам. Можно сказать, что наш мир – одна из возможных версий вашего. Только отклонились они друг от друга довольно давно и весьма ощутимо… Миров же таких миллионы миллиардов, а если точнее, бесконечно огромное количество, имеющее тенденцию к постоянному умножению.

– Я приблизительно представляю себе это, – кивнула Мари. – однако не совсем понимаю, как вышло, что мы с вами вообще пересеклись?

– Наша цивилизация, именующая себя Доминитерра, весьма старая, и постепенно вымирает. – невозмутимо продолжил Гейб. – Кризис ее наступил вследствие своеобразия нашей базовой религии и идеологии. После времен так называемого Страшного Суда, на протяжении тысячи лет сексуальные отношения считались смертным грехом и карались сожжением. Постепенно люди стали асексуальны, а затем утратили возможность рожать детей. То есть, по началу, женщины беременели искусственным, считающимся непорочным, путем, но с течением времени почти весь наш биологический материал стал непригодным. Организм доминитерцев изменился и утратил способность к продлению жизни, а наша цивилизация встала на путь постепенного вымирания. Все больше людей оказывались бесплодными, и даже наша продвинутая наука не смогла ничего с этим сделать. Хоть медицина у нас настолько развита, что люди почти перестали болеть, продолжительность жизни продлилась до четырехсотлетнего рубежа, а также были удачные попытки создания людей с так называемым геном демона… Но цивилизация продолжала вымирать, а детей рождалось все меньше. Тогда Великая Церковь предложила совершенно новый путь, который пришел к ее пророкам в виде откровения. Согласно ему, из рядов генетически измененных людей, обладающих врожденными способностями странников, стали набирать первых из будущих посланников. Миссия их заключалась в том, чтобы похищать заблудших людей из иных миров или, другими словами, измерений… Но посланник ни в коем случае не должен принимать решение за заблудшего, чья воля является священной, поскольку считается, что человек этот избран Богом. Ведь он также обладает врожденными способностями странников. С той лишь разницей, что у заблудшего они неуправляемые и спонтанные, поскольку он не прошел необходимого обучения. Затем у каждого из посланников появились свои агенты. Они также являются странниками, с той единственно глобальной разницей, что агенты не могут осуществлять ничей переход, кроме собственного, в то время как посланник способен проводить между мирами других. В крови агентов нет пресловутого гена демона. И они, по сути, точно такие же люди, как и заблудшие. Как и ты, Мари. Просто их способности натренированы с детства, а твои нет. Агенты должны направлять заблудшего, ненавязчиво вести к самостоятельному выбору. Однако у каждого из них собственные приемы, ограниченные лишь единым уставом странников.

– Если бы я только знала все это с самого начала… – пробормотала Мари.

– То наверняка сочла бы нас чокнутыми сектантами. – улыбнулся Гейб. – Пойми, что тогда ты еще не была готова к этому. Да и нам не следует давить на тебя лишней информацией, пока ты не проживешь все сценарийные ситуации своего персонального лимба. Ведь это ты спонтанно создаешь данный мир, умозрительно надстраивая его над нулевой отметкой. Так бессознательно делает каждый заблудший. Это необходимо человеку для того, чтобы прийти к важному решению, вернуться ему из комы или же умереть. И поэтому наше излишнее психологическое давление может привести к самым, что ни на есть, фатальным последствиям… Вот то, что, к примеру, с тобой недавно сделал Джу, находится практически на грани дозволенного. И я не могу похвалить его за это, хоть и представляю отчасти, почему он так поступил… Что же касается Тэуса и его агентов, то они, порой, используют слишком жесткие методы, рискуя жизнью и рассудком заблудшего. Просто Тэус очень влиятельная персона в нашем мире, однако и ему далеко не все подвластно…

– Все это невероятно сложно для понимания. – честно призналась Мари. – Хоть мне и кажется, что только сейчас разрозненные фрагменты мозаики наконец становятся на свои места.

– Смотри, – Гейб аккуратно прикоснулся кончиками пальцев к поверхности аммонита на ее шее. – Вселенная похожа на аммонит. Представь, что его центр – это нулевая отметка, известная тебе под названием Зеро Варош. Тот самый черно-белый изначальный мир, который еще как бы отчасти схлопнут сам в себя. Он многовариативен, а потому нестабилен и постоянно меняется. В нем еще толком нет времени, а если оно и проявляется, то лишь благодаря случайно выпавшему сюда человеку, чей разум не может стабильно функционировать в условиях отсутствия временной составляющей. Но, если исходить из концепции психологического восприятия времени, то реально существует только настоящее, а все остальное лишь фикции разума, созданными им для удобства собственной ориентации. И вот, возникая из нулевой отметки, время, благодаря некоему высшему разуму, а возможно и совокупности отдельных человеческих разумов, начинает свое движение, разворачиваясь отсюда, как из центра, в виде спирали. Посмотри на аммонит. На его спирали множество отделений. Представь, что каждое из них – отдельный мир. И таких миров великое множество… Это и есть тот самый путь, по которому мы путешествуем по другим мирам и временам. Через нулевую отметку мы можем добраться в любое время и любой мир из нашего совокупного мультиверса. Но это лишь один аммонит, один мультиверс, одна мульти-Вселенная. А их также великое множество…

Слушая Гейба, Мари завороженно разглядывала аммонит и думала не только о Вселенной и ее мирах, но и о Джессе. Ведь только сейчас она начала действительно понимать то, во что он верил, когда дарил ей этот камень, а также говорил о реинкарнациях и предыдущих жизнях.

– Спонтанно или умышленно, но люди из многих миров способны на подобные путешествия. – продолжил тем временем Гейб. – Чаще всего это происходит спонтанно. Как было и в твоем случае… Мы же с самого детства обучаемся этим путешествиям. Подобные практики целенаправленно осваиваются и в различных религиозных и оккультных традициях отдельных миров… Наша Инквизиция следит за тем, чтобы мы не нарушали в ходе таких путешествий определенную степень вариативности сценарийного баланса, зафиксированного при создании каждого мира в неких трансцендентных таблицах. Это очень важное условие, при нарушении которого могут происходить пространственно-временные сдвиги или сценарийные парадоксы, что может привести, в итоге, как к возникновению новых параллельных миров, вследствие дальнейшего разветвления вариативности базовых, так и к катастрофически необратимым пространственно-временным коллапсам. При переходах между мирами, память, связанная с временными представлениями разума, у спонтанных путешественников чаще всего страдает. Но не наша… Вот ты, к примеру, не можешь быть до конца уверена в том, что уже не делала такого раньше, не так ли? А вдруг это далеко не первое твое путешествие в параллельные миры? Ведь такие известные явления, как дежавю, сверхреалистичные сны, сумеречные, пограничные и коматозные состояния, а также необъяснимые провалы в памяти или ложные воспоминания могут свидетельствовать о факте спонтанного путешествия. Таким образом, почти все случаи амнезии, парамнезии и возвращения из комы чаще всего являются признаками как минимум случайного выхода человека на нулевую отметку…

– Получается, что если я соглашусь перейти в ваш мир, то забуду все, что со мной произошло? – взволнованно спросила Мари. Она ужасно боялась потерять, вдобавок ко всему, еще и свои драгоценные воспоминания об Энни.

– Вовсе нет. – успокоил ее Гейб. – Ведь переход на сей раз не будет спонтанным. Его осуществлю я. Поэтому ты будешь помнить все то же самое, что и сейчас. Пойми, Мари, что твое разбитое тело так и останется в том мире. Когда ты уйдешь со мной, оно попросту умрет. Твое сознание создало его точную до-аварийную реплику в тот момент, когда перешло на нулевую отметку. В этом и состоит сходство человека с демиургом. С той лишь разницей, что человек не способен создавать жизнь с нуля, чаще всего ограничиваясь процессом репликации уже существующей. Но, как бы там ни было, материя всегда вторична… И любой из заблудших создает не только копию собственного тела, но и мира. Единственное, что реплика мира бесследно исчезает в тот момент, когда сознание, создавшее ее, оттуда уходит. И это делает эту копию подобной всем известной сновиденческой реальности… Но воссозданное заблудшим тело продолжает оставаться вместе с создавшим его сознанием, поскольку нашему разуму просто необходимо иметь носителя для того, чтобы существовать. Так, древние египтяне, к примеру, верили в существование двойника человека, которого они называли Ка. И совершенно не случайно считалось, что Ка необходимо кормить, как самого обыкновенного человека. Отсюда возникла традиция приносить еду покойникам…

Слушая мужчину, Мари вспоминала о Дэвиде и о том, как ела с ним его поминальную пищу.

– Сюда же можно отнести и такие представления, как тело сновидения или биполяция медиумов. – продолжил Гейб. – Но если ты предпочтешь отправиться в свой мир, то вернешься в прежнее тело, а это просто исчезнет вместе с твоим лимбом. Но, исходя из твоего вопроса, я полагаю, что ты решила осуществить переход в Доминитерру? Я прав?

– Я пока не знаю, Гейб. – ответила Мари удрученно. – Я сейчас лишь пытаюсь до конца все понять и взвесить. Просто пойми меня правильно, в своем мире я – инвалид. И, похоже, никакой значительной реабилитации мне там даже не светит… А еще я потеряла сестру. Единственного дорогого мне человека. Ее зверски, совершенно ни за что убили, а я даже не смогу, будучи инвалидом, за нее отомстить. Рассуждая с другой стороны, а на что мне можно рассчитывать в вашем мире? Вот Джу сказал мне, что для меня это не больше, чем тюрьма и ловко завуалированное рабство. И по некоторым причинам я склонна верить, что он, при этом, не лгал… А что скажешь мне ты, Гейб?

– Оказавшись в нашем мире, ты сможешь получить относительную независимость при условии, что родишь там ребенка. – глядя куда-то в никуда, ответил он. – Зачатие, при этом, будет произведено искусственным путем. Биологическим отцом станет такой же заблудший, но ты даже не будешь знать, кто он… Его материал будет полностью анонимным.

– Ну да, – горько бросила Мари. – а после родов моего ребенка просто отнимут у меня, не так ли? Чтобы, опять же, соблюсти всю эту чертову анонимность, я права?

– Я не стану тебе сейчас лгать или убеждать в обратном. – с грустью ответил Гейб. – Ты абсолютно права, и все будет именно так. Так уж устроено наше общество. Все дети в нем являются достоянием Сената и воспитываются исходя из их склонностей, предсказанных Великим Оракулом. И даже имена им дает Оракул, исходя из их предначертания. Поэтому, уже ни как посланник, а как самый обычный человек, я не могу утверждать, что переход в наш мир является наилучшим вариантом для тебя. Как видишь, наш социум далеко не безупречен, а к заблудшим и вовсе довольно жесток. Поскольку равноправным членом общества им никогда и ни за что не стать. Поэтому прости меня, Мари… Мне правда горько говорить сейчас об этом. Я полагаю, что Джу уже успел рассказать тебе множество мрачных подробностей о нашем мире. А мне, в свою очередь, лишь остается подтвердить тебе их снова.

– Дай мне немного времени, Гейб, – тихо попросила она. – ты можешь?

Посланник кивнул, сочувственно сжав рукой ее плечо.

– Я вернусь сюда, как только ты будешь полностью готова. Просто позови меня. Можно даже мысленно… Я не хочу и не стану тебя торопить, Мари. У тебя есть ровно столько времени, сколько тебе понадобится. Не забывай, что время – лишь фикция в наших головах. Так что не спеши…

Он бесшумно поднялся со скамейки, намереваясь уйти. И, глядя на его слегка опущенные плечи, Мари внезапно поняла, насколько тяжело ему дается такая работа.

– Габриэль, – окликнула она его. – спасибо тебе. Правда…

Он ласково ей улыбнулся и еле заметно кивнул, а затем шагнул в полутьму деревьев, и она вдруг ясно ощутила, что осталась здесь совсем одна.

Только лишь она, тихий ночной лес и ее мысли…

***

Сидя на скамейке в приятной полуночной тиши леса, которая, по идее, должна была расслаблять, Мари чувствовала себя зажатой в угол. Она никогда и не предполагала, что когда-нибудь в жизни будет стоять перед подобным выбором. Где из двух возможных вариантов оба казались какими-то, мягко говоря, безысходными. С одной стороны, в мире Доминитерры, который пугал своей неизвестностью и затаившейся агрессией, был Джесс. Но вот сможет ли она хоть изредка видеть его, Мари была совсем не уверена. Ведь, судя по описаниям, в Доминитерре существует жесткая социальная стратификация, при которой у нее, возможно, не будет на это никакого права. Рожать же там ребенка лишь для того, чтобы его потом отняли, Мари и вовсе отвергала всем своим существом. И особенно как человек, который рос в детдоме, не зная собственных родителей. Ведь ее мама умерла при родах, а об отце и вовсе не было никаких сведений. Мари размышляла и над тем, что Гейб сказал «при условии, что ты родишь ребенка», что могло означать, что она, возможно, имеет право отказаться. Вот только, по словам того же Гейба, от этого условия зависела ее так называемая «относительная независимость». Но что же тогда являлось альтернативой? Откровенное рабство?

Мари удрученно вздохнула. Судя по тому, что рассказал Гейб, не у всех людей есть врожденные способности к путешествиям между мирами.

«Да… вот уж повезло, так повезло. – иронично подумала она. – Конечно, вариант с моей смертью, я так поняла, все еще сохраняется… Вот если бы и у Энни тоже, в свое время, был выбор…»

И тут, внезапно, в голове словно что-то щелкнуло, а разрозненные фрагменты мозаики начали притягиваться друг другу, как если бы их собирал огромный незримый магнит. Она вдруг вспомнила, как Джу рассказывал, что отправился в иной мир, чтобы увидеть свою маму. А также вспомнила, как Гейб говорил, что у нее такие же возможности, как у ребят, только спонтанные, а не натренированные.

«Тогда получается, что я тоже могла бы отправиться в прошлое и увидеть там Энни?! – с бешено заколотившимся сердцем подумала она. – Если бы только знала как… Если бы научилась… Может даже смогла бы забрать ее как-то оттуда?! Нет, погоди, стоп… Гейб ведь сказал, что забирать других способны только посланники. Потому что у них есть какие-то там особые гены в крови, и оттого их возможности шире. Но если бы Гейб сам согласился помочь вытащить оттуда мою сестру? Ведь она все равно умерла там, так что это вряд ли приведет к каким-то глобальным проблемам, или я не права? Разве ее ситуация так уж сильно отличается от моей?»

Мари попыталась успокоиться. Даже если она и собирается говорить об этом с Гейбом, ей нужно быть, при этом, максимально спокойной. Тем не менее, она ощутила очень сильную волну надежды. И это начинало пугать. Ведь она прекрасно понимала, что если посланник откажет ей в помощи, что, как ни печально, казалось наиболее вероятным, то она попросту не выкарабкается из той бездны отчаяния, в которую неизбежно рухнет, когда потеряет эту новорожденную надежду также, как и все остальное.

«Значит это будет моей последней волей. – с решимостью подумала она – Я буду умолять его о помощи, а если он откажет, просто выберу смерть, которая унесет в небытие и мою память, и мое горе»

Мари порывисто вскочила со скамьи. Немного походила рядом, шурша ногами по мягкой траве. Однако успокоиться так и не получилось, поэтому она махнула на эту затею рукой и мысленно позвала Гейба, не совсем уверенная, что это сработает. Тем не менее, буквально через пару секунд вдруг ясно ощутила его незримое присутствие неподалеку, словно каким-то неизвестным ранее шестым чувством.

– Так быстро? – удивленно спросил Гейб, бесшумно выныривая из тени деревьев.

– Да… Но возможно, тебе не понравится то, что я хочу сказать. – нервно выдохнула она, поспешно усаживаясь обратно на скамейку. – Однако, как бы там ни было, я должна хотя бы попытаться…

Габриэль с готовностью присел рядом, но, вопреки обыкновению, выглядел взволнованным.

– Скажи, я тоже смогла бы научиться путешествовать не спонтанно, а умышленно? – начала Мари немного издалека.

– Научиться может любой, у кого есть дар. – ответил Гейб, повернувшись и сверля настойчивым взглядом ее висок. – И ты вовсе не исключение… Но почему ты спрашиваешь меня об этом?

– Потому что хотела бы попробовать… – ответила Мари, чувствуя себя как-то странно и излишне тревожно. Будто неожиданно потяжелевший взгляд мужчины теперь мог отчасти проникать внутрь ее разума. – Но гораздо сильней я хотела бы забрать оттуда мою сестру. Скажи, ведь это возможно, Гейб?

Несмотря на тяжесть взгляда мужчины, она уверенно развернулась к нему и смело посмотрела в глаза. Тем не менее, это оказалось нелегко психологически. Ощущение, что Гейб видит ее насквозь, тут же многократно усилилось. Однако с другой стороны Мари душило собственное отчаяние. А потому она решила: ну и пусть он видит… Пусть видит все, всю ее неприкрытую душу. Ведь ей нечего скрывать от него.

– Я говорил тебе, что агенты не могут забирать других людей. – тяжело вздохнул Гейб. – Но ты ведь прекрасно это помнишь… Ты ведь, на самом деле, просишь о том, чтобы это сделал я, не так ли?

Мари порывисто кивнула. Она была даже рада тому, что он озвучил это сам.

– Гипотетически я бы мог это сделать. – спокойно ответил Гейб. – Однако Инквизиция приговорит меня к сожжению за подобное самоуправство. Ведь я не Бог, чтобы решать судьбы людей. Тем более тех, которые не были Им для этого избраны…

Услышав эти слова, прозвучавшие как ожидаемый, но все же смертный приговор, Мари в течении нескольких секунд отчаянно пыталась крепиться, однако не выдержала и расплакалась.

– Но неужели их совсем никак нельзя убедить?! – сквозь слезы простонала она. – Неужто они не могут хоть раз сделать исключение?! Ведь она умерла в нашем мире, и ее похищение оттуда уже ничего не сможет нарушить в нем! Разве я не права? Гейб?! Умоляю тебя, ответь мне!!

Горькие слезы душили, сотрясая тело безудержными рыданиями. И Мари даже не заметила, как сокрушенно упала на колени рядом со скамьей, беспомощно съехав с нее вниз. Гейб тотчас же присел рядом и мягко притянул ее в сочувствующие объятия.

– Иначе… иначе я лучше умру! – всхлипывая, прошептала она ему куда-то в шею. – Потому что я не могу так, Гейб! Просто не смогу с этим смириться. И если бы у тебя тоже была семья, то ты бы меня понял. Ведь сестра – это все, что у меня есть. Моя родная кровь, Гейб… Понимаешь?!

– Ох! Прости, пожалуйста, если я тебя обидела. – поспешно добавила она, почувствовав как он резко напрягся. – Прости, я честно не хотела… Мне жаль, что у вас такое странное общество… Прости меня, правда! Прости…

Она искренне испугалась и ожидала чего угодно, но мужчина лишь слегка отстранился и, ласково улыбнувшись, начал утирать слезы с ее щек. Она замерла, едва дыша, и вправду считая себя виноватой… Неожиданно ей показалось, что чистые, пронзительно-голубые глаза Гейба словно бы излучают свет. Причем свет этот казался благотворным и исцеляющим.

Возможно, Габриэль и не был ангелом, но Мари поймала себя на мысли, что всегда представляла их именно такими. Пугающими, но умиротворяющими, прекрасными, но холодными, возвышенными, но земными…

– Не плачь, Мари. – прошептал он. – Может тебе это и покажется странным, однако я могу понять твои чувства.

– Так ты мне поможешь? – робко спросила она.

– Но даже если помогу, что потом? – вопросом на вопрос ответил он. – Ведь тебе же заранее отвратителен наш мир. Так неужели ты не только сама будешь готова туда отправиться, но еще и сестру сможешь за собой утянуть?

– Ты сказал, «если я рожу ребенка»… – тихо прошептала она, – А если откажусь? Я, вообще, имею на это право? Только честно.

– Да, имеешь, если станешь утверждать, что это противоречит твоим религиозным убеждениям… Но только, во-первых, я тебе этого никогда не говорил, а во-вторых, твоя дальнейшая участь, при этом, может быть незавидной. Честно говоря, я даже толком не знаю какой. Возможно, что тебе придется жить взаперти, исполняя неблагодарные социальные работы или что-то в этом роде. Ты правда будешь готова к такому?

– Поверь, Гейб, если моя сестра будет рядом, я буду готова к чему угодно! – порывисто заверила Мари. – Поэтому я снова прошу тебя о помощи!!

Он задумчиво промолчал, а по выражению лица невозможно было прочесть ни единой эмоции.

– Вы все так сильно повлияли на меня, ты даже не представляешь насколько! – горячо добавила Мари. – Вот Джесс научил меня верить в собственные силы и в то, что любовь способна победить все. Джу показал, что не нужно бояться ответственности за те действия, которые считаешь верными, даже если все вокруг и твердят тебе хором обратное. Даже Тэус… Убедил меня в том, что все на свете можно изменить, если поверить в свой успех и рискнуть. Ну а ты, Габриэль… Дал мне надежду и указал путь. Вернул утраченный смысл жизни. Словно самый настоящий ангел…

– Я вовсе не уверен, что смогу переубедить Инквизицию, но все же рискну, не взирая на угрозу последующей казни. Только не спрашивай меня почему. – Гейб снова ласково ей улыбнулся. – Просто ты нашла способ убедить меня, несмотря на то, что эта афера – чистейшей воды безумие, а сумасшедшие поступки мне редко свойственны. Когда-нибудь, возможно, ты поймешь, почему я внезапно согласился. А пока лишь скажу, что ты, и вправду, особенная, Мари. Потому что способна менять людей. И я верю в то, что ты меняешь нас к лучшему…

Мари порывисто его обняла. Она хорошо понимала, в какое опасное положение ставит его своей просьбой, и поэтому абсолютно не разделяла его восхищения собственной персоной.

– Вовсе я не особенная. И веду себя сейчас эгоистично по отношению к тебе. Прости меня, Гейб! Это ты особенный!! Ты для меня, и вправду, ангел! У меня никогда не было отца, но я бы очень хотела, чтобы им был такой человек, как ты…

Гейб неожиданно крепко прижал ее к груди, удержал на несколько секунд, а затем резко поднялся на ноги, увлекая встать следом.

– Тогда… Раз мы все решили… – произнес он своим извечным спокойным голосом, но Мари вдруг показалось, что в глазах его блестят слезы. – Нужно перестать плакать и разработать план. И так как это было бы крайне неразумно – пытаться прямо сейчас вытащить твою сестру… Я имею в виду, ничего, как следует, не продумав и не проанализировав возможные последствия ее перехода… То я предлагаю, для начала, заняться тобой.

– Мной? – недоуменно переспросила Мари.

– Но ты ведь хотела научиться? – с улыбкой напомнил он. – А это значит, что тебя придется снова обнулить до уже известного тебе черно-белого мира, чтобы начать все заново, с самого начала. Ты снова все забудешь и начнешь создавать новый лимб. А мы не станем подсказывать, что ты должна будешь вспомнить весь свой предыдущий жизненный опыт, чтобы научить сознание оставаться непрерывным… Так как считаешь, Мари? Сможешь справиться с этим?

Где-то на задворках сознания мелькнула тревожная мысль, что Габриэль, таким образом, может запросто обмануть ее, забрав в свой мир в следующий раз, когда она ничего толком не будет помнить.

– Ну, а где гарантии, что ты не придешь к тем же самым выводам? – вдруг беззлобно уточнил он.

– Прости, я не… – испугалась Мари, в который раз убедившись, что посланники способны читать некоторые мысли. Ведь об этом ей говорил, как-то раз, еще Тэус.

– Тише… – успокоил Гейб, положив ей руку на плечо. – Не бойся, Мари, я вовсе не злюсь. Людям свойственно сомневаться. Это естественная и неотъемлемая часть нашей природы. К тому же, учитывая, что у тебя всегда были проблемы с доверием, ты и так уже делаешь глобальные успехи.

Мари, тем не менее, виновато потупила взгляд.

– Перестань. – улыбнулся Гейб. – Это также одна из вещей, которым учатся агенты. А ты думаешь, мои ребята не чувствуют дискомфорт от того, что порой не могут скрыть от меня что-то? И как только они не изгаляются, чтобы спрятать от меня мысли! Только, в отличие от тебя, когда им это не удается, они не смущаются, а злятся. Однако… следует признать, что эти негодяи порой способны не только скрытничать, но и лгать мне довольно ловко! И особенно преуспел в этом, конечно же, Джу.

Мари расслабленно улыбнулась.

– Я верю тебе, Гейб. Верю всем сердцем! Я просто испугалась. Всего на секунду…

– Не бойся ничего, Мари. – по-отечески ласково погладил Габриэль ее по голове. – Твоя основная задача сейчас в том, чтобы научиться не забывать себя. Помни, что время – лишь фикция. А потому не спеши. А мы с ребятами будем рядом и поможем научиться. Ведь твое дело еще не было официально закрыто.

Мари с благодарностью улыбнулась. Она до сих пор не могла поверить, что он согласился помочь ей. Это было больше похоже на чудо, от которого так сильно хотелось плакать. Плакать и смеяться одновременно.

– Ну, так как, Мари? – вдруг по-мальчишески задорно подмигнул Гейб. – Готова вернуться на нулевую отметку?

Она набрала в легкие побольше воздуха, до боли крепко сжала в ладони, ставший за это время таким драгоценным, аммонит, и решительно кивнула.

Габриэль ласково обхватил ее голову теплыми ладонями и заглянул в глубину глаз. И было в его пронзительном взгляде что-то спиритически-мистическое, будто бы на тебя смотрит вовсе не человек, а неожиданно оживший иконный образ.

– Благословляю тебя, дитя Божье. – сказал он напутственно и мягко поцеловал в лоб.

И Мари почувствовала, как мир вокруг начал кружиться по спирали внутрь, будто засасывая ее в гигантскую воронку… Сознание угодило в эту воронку, как в гипнотическую ловушку, и, двигаясь по магистрали иллюзорной спирали, мягко растворилось в темноте окружающей ночи. Однако оно уносило в ее черноту ту вечную священную троицу, а именно веру, надежду и любовь, без которой ни один человек на свете просто не способен существовать.