Текст книги "С первого взгляда"

– Люблю тебя, – прошептал Жан-Шарль в последний раз перед тем, как пройти через рамку, которая окончательно отрежет их друг от друга. Неотвратимое свершилось, они были разлучены.

– Я так тебя люблю… скорей бы снова встретиться… – лепетала Тимми.

Она не представляла себе, как он сможет еще раз прилететь к ней в Калифорнию. Ведь у него пациенты, он не может их бросить на целую неделю. Им выпала редкая удача, подарок богов, они оба это понимали.

– Когда ты опять приедешь в Париж? – спросил Жан-Шарль, охваченный почти такой же паникой, как и она, оттого что они расстаются. Его жизнь без нее была пустой и бессмысленной, как жить в такой пустоте?

– Приеду как только смогу, – пообещала Тимми. Ну конечно, она к нему приедет! Ей так легко найти какой-нибудь предлог. Да и предлогов никаких искать не надо, она просто изменит график своих поездок и полетит в Париж. Но в Париже не так-то все просто. Жан-Шарль еще не уехал из квартиры, в которой живет с женой и дочерьми, поэтому вместе они жить не смогут. А переехать на эти дни к ней в отель ему тоже будет неловко, их наверняка узнают, и она будет скомпрометирована, ведь он еще не оформил официально соглашение с женой об их раздельном проживании. Они обсуждали другую возможность – снять квартиру и жить там, пока Жан-Шарль не разведется и не купит для себя жилье. Это будет совсем скоро. Они дали друг другу клятву, что обязательно что-нибудь придумают. И вдруг Жан-Шарль почувствовал, что хочет жить с ней всегда, каждый день, потому и попросил приехать в Париж.

– Я постараюсь, – повторила она, и он снова ее поцеловал, наконец все-таки оторвался, сделав над собой чуть ли не сверхчеловеческое усилие воли, и с мрачным выражением на лице прошел через рамку. Но потом остановился и улыбнулся Тимми. У обоих в глазах стояли слезы, и ее это растрогало до глубины души, хоть она и назвала себя при этом дурочкой. Оба они были такие прекрасные дурачки, сентиментальные и романтичные. Но и в этом они были зеркальным отражением друг друга. А еще в мыслях, во взглядах, мнениях, в поступках. Тимми только диву давалась. Оба были убеждены, что их встреча произошла не без участия высших сил, и насколько это лучше, чем сайт знакомств. Их предназначил друг другу сам Господь Бог.

Жан-Шарль пошел на посадку, не переставая махать ей рукой, и крикнул: «Люблю тебя, люблю!» Она тоже крикнула ему: «Люблю!» – но вот он повернул к залу, где был выход на посадку, и она перестала его видеть, он скрылся из глаз. И Тимми охватила непереносимая тоска утраты, в душе возникла холодная, мертвая пустота.

Проводив Жан-Шарля, Тимми вернулась на стоянку, села в свою машину и несколько минут сидела без движения. В салоне еще ощущался запах его лосьона после бритья, она чувствовала на своих губах прикосновение его губ, словно его дух остался с ней и не хочет ее покидать. Потом она медленно, вся полная мыслями о нем и обо всем, что им подарила эта неделя, тронулась с места. И поехала к себе, в дом, который целую неделю был их любовным гнездышком, в котором стояла кровать, где они подарили друг другу столько страсти и столько счастья. Казалось, теперь все в ее доме пронизано им. Тимми не знала, когда он сюда вернется, зато знала каждой клеточкой своего существа, что она принадлежит ему, а этот дом – его и ее дом. Жан-Шарль оставил здесь на всем свою особую печать, как и на ней, Тимми, когда они влюбились друг в друга в Париже. Отныне она и его возлюбленная, его любимая женщина.

Глава 16

Прошло три недели, Жан-Шарль и Тимми без конца звонили друг другу, говорили, как друг друга любят, обменивались е-мейлами по многу раз в день. Пока у них еще не было ясных планов, где и когда они встретятся, но они лихорадочно их строили и волновались, точно голодные львы, которые мечутся по клетке, когда смотритель не пришел в урочный час их кормить.

Джейд и Дэвид сразу заметили, что Тимми очень расстроена, что она с радостью хватает телефон, когда он звонит, и очень много времени проводит у компьютера, печатая ему письма. Когда Джейд и Дэвид говорили ей, что звонит Жан-Шарль, она вспыхивала от радости. Все ее мысли были только о нем, единственно, чего ей хотелось, это увидеть его. Да, Тимми непереносимо тосковала о нем, и все же у нее было утешение: она знала, что он ее страстно любит и так же отчаянно стремится к встрече, как и она. Тимми была уверена, что они скоро будут вместе, просто пока они еще не придумали, как это осуществить. Но ни у него, ни у нее не было и тени сомнений, что большую часть времени они будут вместе, надо только дождаться июня, когда он переедет из их общей с женой квартиры.

А пока они жили ожиданием следующей встречи. В Париже началась эпидемия какого-то очень тяжелого гриппа, считалось, что его штамм занесен из Северной Африки, и Жан-Шарлю некогда было перевести дух – больных поступало все больше и больше. Они разговаривали по телефону утром и вечером, Тимми все пыталась придумать, как бы ей вырваться, но тут на фабрике в Нью-Джерси опять начались серьезные неприятности. Профсоюз грозил объявить «дикую» забастовку, большинство сотрудников советовали Тимми плюнуть на профсоюз. Она и склонялась к тому, чтобы плюнуть, хотя и понимала, что даст этим ребятам в руки опасное оружие, которое они могут обратить против нее, а этого ей никак не хотелось. Лучше бы все-таки как-то всех умиротворить, пусть даже за это придется заплатить дорогой ценой. И пока она обсуждала со своими юрисконсультами, как уладить конфликт, один из крупнейших универсальных магазинов, который продавал одежду «Тимми О», захотел утроить свой заказ, и это создало еще одну производственную проблему.

Тимми в конце концов решила, что придется ей лететь в Нью-Йорк и лично со всеми договариваться. Прошло три недели с того времени, как она рассталась с Жан-Шарлем, и оба они были на пределе отчаяния. И тут вдруг Тимми озарило, что конфликт на восточном побережье ей послала сама судьба, это ее счастливый шанс, хоть ей, возможно, предстоит пережить стресс долгих, изматывающих переговоров. Она позвонила Жан-Шарлю и рассказала о своей непредвиденной поездке – летит она завтра утром. Конечно, ему ох как нелегко сразу сорваться с места, бросив своих больных.

– Наверное, я там пробуду три-четыре дня, – объяснила она ему, и это означало, что к этим трем-четырем дням можно будет приплюсовать выходные. – У тебя нет никакой возможности выкроить два дня и прилететь?

Все это время Тимми не выезжала за пределы Калифорнии, ей и на западном побережье хватало проблем самого разнообразного толка, а на Жан-Шарля навалилась целая лавина работы – его ассистент, который обычно брал на себя пациентов Жан-Шарля, когда тот уезжал, сломал ногу на лыжах. Но несколько дней назад Жан-Шарль сказал Тимми, что его ассистенту уже лучше.

Услышав, что Тимми летит на восточное побережье, Жан-Шарль обрадовался как ребенок. Если говорить об организационной стороне дела, то встретиться в Нью-Йорке гораздо проще, ведь туда лететь всего шесть часов, а в Калифорнию почти в два раза дольше – одиннадцать, на дорогу приходится тратить целые сутки. Конечно, Нью-Йорк для Жан-Шарля намного более доступен.

– Сделаю все, что смогу. Мой ассистент снова приступил к работе, нога все еще в гипсе, но он может ходить. – Жан-Шарля охватил ужас, когда он увидел своего молодого помощника обездвиженным и беспомощным сразу после травмы. – Позвоню тебе вечером, – пообещал он. Тимми заверила его, что он может позвонить ей хоть в последнюю минуту. Она надеялась пробыть в Нью-Йорке несколько дней и провести с Жан-Шарлем выходные. Для них обоих это уже давно стало вопросом жизни и смерти. Жить так долго в разлуке было непереносимо, они терзались и мучились. И сейчас оба были счастливы, что появилась возможность встретиться. Эти три недели, когда они были физически разъединены, показались им вечностью, хотя они без конца разговаривали по телефону, обменивались е-мейлами, делились друг с другом всем, что происходит в их жизни, объяснялись в любви. Тимми и представить себе не могла, что в мужчине может быть столько нежности, как в Жан-Шарле.

Он позвонил Тимми, когда у нее была полночь, а у него в Париже уже наступило завтра и было девять утра, и сказал, что ему удалось обо всем договориться. Он вылетает из Парижа в четверг вечером, после работы, восьмичасовым рейсом, самолет приземлится в Нью-Йорке, когда по местному времени тоже будет восемь, и сможет остаться до вечера воскресенья, а обратно полетит ночным рейсом. Ассистент согласился заменить его на эти три дня, хотя сломанная нога все еще в гипсе. Жан-Шарль был окрылен, Тимми тоже. В предвкушении встречи с Жан-Шарлем ей будет легче одолевать трудности, которыми ей грозит предстоящая неделя, а трудности эти были нешуточные. Но зато потом их обоих ждет великая награда.

Тимми крепко заснула, мечтая о выходных, когда он еще раз прилетит к ней и она его встретит, – какое же это счастье! Летела она в Нью-Йорк первым утренним рейсом, а это означало, что ей вставать ни свет ни заря, выехать из дома она должна в пять утра. Это был бизнес-рейс, и в салоне первого класса была еще только одна женщина кроме Тимми. Все остальные были мужчины чрезвычайно солидного и респектабельного вида, и, как всегда, с Тимми полетел Дэвид. Джейд осталась дома защищать крепость. И на этот раз Тимми с Дэвидом и со своими юрисконсультами тоже сумела договориться с профсоюзными деятелями, которые готовы были конфликтовать по поводу и без повода, – форменная пороховая бочка, готовая в любую минуту взорваться. Решить их проблемы раз и навсегда, и тем более в короткий срок, было невозможно, но Тимми хотя бы удалось выторговать почти два года мирного сосуществования с помощью компромиссов, на которые пришлось пойти. Они даже придумали, как выполнить тройной объем заказов, увеличив производственные мощности на Тайване и наняв необходимый штат рабочих. К вечеру четверга, когда должен был прилететь Жан-Шарль, Тимми навела во всех делах фирмы порядок, хотя вид у нее был измученный, и Жан-Шарль встревожился, увидев ее. Она похудела со времени их последней встречи, и сейчас, пока Жан-Шарль был с ней, он старался как можно чаще ее кормить. А Тимми, когда бывала с ним, освобождалась от всех забот и тревог. Так все случилось и сейчас. Он приехал в гостиницу, и они тотчас же кинулись в объятия друг к другу. И хотя они каждый вечер ходили в какой-нибудь ресторан ужинать, большую часть времени все же проводили у себя в номере. Все три дня шел дождь, и Тимми больше всего на свете хотелось лежать с ним в постели, обнявшись, разговаривать, заниматься любовью, и ему это казалось бесконечным наслаждением. Они дарили друг другу не только счастье страсти, которая казалась им неутолимой, не только безоглядную щедрость любви, но и великий душевный покой и утешение, которые помогали им держаться на плаву и давали силы жить, когда они были вдали друг от друга. Тимми вздохнула с облегчением, когда Жан-Шарль сказал ей, что через два месяца уедет из квартиры, где живут его жена и дочери. Сказал также, что дочери смирились с его отъездом, и у квартиры даже наметились потенциальные покупатели, их несколько. Жан-Шарль был по-прежнему убежден, что к началу июня узел его домашних проблем развяжется, и Тимми с замиранием сердца этого ждала. Ведь тогда он уже будет один, и в Париже они смогут жить вместе. Он хотел, чтобы Тимми помогла ему выбрать квартиру и декорировать ее вместе с ним. Хотел, чтобы отныне она принимала участие во всех сторонах его жизни, и надеялся, что через несколько месяцев сможет познакомить ее со своими детьми. Тимми все это очень радовало.

В субботу вечером они отказались от заказанного столика в ресторане Джузеппе Чиприани, им не захотелось уходить из своего номера в гостинице. На улице лил дождь, и им было так отрадно и уютно в постели, они наслаждались каждой минутой, проведенной вдвоем. Тимми сказала, что ей не хочется одеваться и идти в модный ресторан, и они остались в своем коконе, дремали, разговаривали, а когда стали заниматься любовью ночью, Тимми почувствовала какую-то особенную, новую и совершенную близость с ним, она не чувствовала такого раньше. Их любовь была полна такой страсти, и они порой достигали в этой страсти таких захватывающих дух высот, что становилось страшно, слишком уж много они друг для друга значили. Казалось, что на какое-то мгновение сливаются не только их тела, но и души, и сердца, и мысли. Жан-Шарль тоже почувствовал это ночью, и когда они выпустили друг друга из объятий, в ее глазах стояли слезы. Никогда в жизни ни с кем она не ощущала ничего хоть отдаленно напоминающего это удивительное состояние. И все, что они делали вместе, связывало их так же сильно, как физическая близость, а после близости, когда она лежала в изнеможении с ним рядом, ее душа распахивалась перед ним и желала остаться в таком же нерасторжимом слиянии. Каждая близость была еще прекраснее предыдущей и открывала для них что-то новое и неизведанное. И сегодня она пролежала в его объятиях всю ночь, крепко к нему прижавшись, и его руки ни на миг не ослабили объятий. Она незаметно уплыла в сон, а Жан-Шарль лежал и смотрел на нее спящую, и сердце его переполняла невыразимая нежность. Она еще раньше нашла на его теле такие точки, о значимости которых он и не подозревал, и сегодня они сделали еще новое открытие. Она подарила ему себя и приняла от него в дар то, что он ей преподнес. И всю ночь, пока Тимми спала в кольце его рук, ей снилось, что он и она – одно существо.

Спали они долго, а когда наконец проснулись, то увидели, что лежат лицом к лицу, и тотчас же заулыбались. Оказывается, они спали не только лицом к лицу, но и нос к носу, губы к губам. Он поцеловал ее, и они так и остались лежать, вставать им совсем не хотелось. Тимми за всю ночь так и не переменила позы. Жан-Шарль заказал для них завтрак в номер, завтрак принесли, но Тимми все равно не вставала. Лежать бы вот так всегда в его объятиях и дремать. Наконец она все же поднялась и только ради него умылась и причесалась. Когда Тимми села завтракать рядом с ним, она показалась Жан-Шарлю необыкновенно красивой. И он, и она пробежали взглядом какие-то статьи в воскресной газете и стали их обсуждать. Тимми всегда набрасывалась на новости делового мира, а Жан-Шарля интересовала научная рубрика. Сколько всего увлекательного, о чем можно поговорить за завтраком; да, в совместной жизни скучать им не придется.

После обеда они пошли в Метрополитен-музей, потом под дождем вернулись в гостиницу. Тимми была бесконечно счастлива и умиротворена. Перед тем как ехать в аэропорт, они в последний раз предались любви, хотя Тимми все еще казалась сонной. На этот раз она так устала к приезду Жан-Шарля, что никак не могла выспаться. По дороге в аэропорт она задремала в такси, положив голову ему на плечо, и он нежно ее обнял, оберегая ее сон. Как же ей сейчас было хорошо! А потом им снова пришлось пережить агонию прощания друг с другом. Тимми обещала Жан-Шарлю, что через несколько недель прилетит к нему в Париж. Она решила провести радикальную реорганизацию их ткацких фабрик во Франции, чтобы можно было организовать производство и там. А если это не удастся, все равно на свете нет ничего прекраснее Парижа весной. Сейчас апрель, но она надеялась, что к первому мая ей удастся вырваться в Париж и повидаться с ним, и это будет еще лучше. А там останется всего месяц до назначенного им срока, он освободится от необходимости жить в одной квартире с женой. Но даже и об этом Тимми сейчас не думала. Она словно плыла рядом с ним, словно парила. И когда он в последний раз ее поцеловал, ей было не так грустно, как прежде. Она чувствовала, что находится с ним в полной гармонии, чувствовала удивительную согласованность и их мыслей, и движений. Два сильных независимых человека слились в одно существо, не чудо ли?

Это ощущение не покидало ее и потом, когда она вернулась в Калифорнию. Ее душу наполнял неведомый ей раньше покой, и любила она Жан-Шарля еще сильнее, чем всегда. Но шли дни, а Тимми все никак не удавалось организовать свою поездку в Париж, хотя она и старалась. Ей нужен был повод, чтобы полететь туда, хотя можно ли найти более серьезный повод, чем встреча с Жан-Шарлем? Тимми хотела убить одним выстрелом двух зайцев. Она летела в Париж – или хотела туда лететь, – потому что любила его, но ей также хотелось уладить дела, которые у нее были всюду, куда бы она ни приезжала. Ей будет чем заняться, когда Жан-Шарль занят на работе.

Прошло три недели после отъезда Жан-Шарля. Тимми наметила целую серию встреч с руководством новой ткацкой фабрики в одном из пригородов Парижа и ждала подтверждения, и вдруг в один прекрасный день в офисе с ней случился приступ неукротимой рвоты. Джейд заказала им всем на обед суши, и Тимми понимала, что отравилась, что-то было явно несвежее. Она уже не помнила, когда ей было так плохо, и давно так не пугалась. Она позвонила Жан-Шарлю и рассказала обо всем, и он решил, что ей нужно ехать в больницу, в отделение неотложной помощи. Она сильно обезвожена, ей следует поставить капельницу. Но Тимми ненавидела больницы и решила подождать, к вечеру ей стало лучше, и она никуда не поехала. Утром она чувствовала сильную слабость и к тому же досадовала, что ткацкая фабрика до сих пор не прислала подтверждения. Было первое мая, ей хотелось скорее в Париж, скорее увидеть Жан-Шарля. Долгие месяцы ожидания подходили к концу. Через месяц учебный год кончится, и Жан-Шарль переедет, он уже подыскивал себе квартиру. Все постепенно налаживалось, устраивалось… И вдруг Тимми опять скрутила тошнота. Тошнота то откатывала, то опять накатывала, и Тимми снова позвонила Жан-Шарлю рассказать, как ей плохо. Он сказал, что это скорее похоже на приступ желчно-каменной болезни, а не на отравление, или, возможно, это какая-то разновидность вирусного гриппа. На этот раз Тимми позвонила своему доктору и приехала к нему в отделение «Скорой помощи». Она была такая бледная, даже прозрачная, что доктор, едва ее увидев, сразу же решил сделать все анализы, какие только можно. Тимми отказывалась, но Жан-Шарль настаивал, тем более что ее опять начало рвать.

Тимми провела в больнице два поистине ужасных дня. Джейд позвонила ей на мобильный телефон и сообщила, что от ткацкой фабрики наконец-то пришло подтверждение. На следующей неделе у Тимми были назначены переговоры с ее руководством, и она с радостью рассказала об этом Жан-Шарлю. Но его больше волновало ее нездоровье.

– Бог с ней, с ткацкой фабрикой, – сердился он, – сделай все анализы, на которых настаивает твой врач. Хочешь, я поговорю с ним?

– Не надо, – сказала она уже более спокойно. – Я чувствую себя лучше. Наверняка это грипп. Какая глупость делать такую прорву анализов из-за пустяка. Со мной все отлично, я уверена.

– Благодарю вас за точно поставленный диагноз, коллега. Поговорим, когда будут готовы результаты анализов. – Жан-Шарль хотел убедиться, что у Тимми не гепатит. Она так загоняла себя работой и при этом постоянно перелетала с места на место, что у нее могло развиться что угодно, включая и язву. И Тимми позволила врачам делать с собой все, что больница хотела. У нее взяли кровь и мочу для анализа, а она к тому времени почувствовала себя лучше и уехала домой, виня себя за то, что устроила вокруг себя такую суету скорее всего на пустом месте. Но ее очень растрогала забота Жан-Шарля. Он непременно хотел поговорить с ее врачом, когда будут готовы результаты анализов, вдруг обнаружится что-то серьезное.

– Пожалуйста, перестань волноваться. Я совершенно здорова.

Тимми приехала домой, легла в постель и заснула. Она совсем обессилела. Утром ей стало гораздо лучше, хотя слегка подташнивало, и она поехала на работу. Когда позвонил врач, она уже совсем разошлась. О его звонке сказала ей Джейд, и Тимми сняла трубку. Она слегка растерялась, что он звонит, ведь она убедила себя, что совершенно здорова.

– Здравствуйте, Тимми, – приветливо сказал доктор, когда она ему ответила. – Как самочувствие?

– Отлично, – сказала Тимми с легким смущением в голосе. – Чуть-чуть подташнивает, но, мне кажется, уже все прошло. Не знаю, что это было – отравление или грипп, но клянусь вам – в обозримом будущем я суши есть не стану.

Такой сильной тошноты она никогда не чувствовала, разве что, может быть, в Париже осенью, когда прорвался воспалившийся аппендикс. Да, пожалуй, так, но тогда тошнота была другая.

– А я не вполне уверен, что у вас все прошло. Вы не могли бы заехать ко мне сегодня во второй половине дня, мы посмотрим ваши анализы.

– Что-то плохое?

Тимми вдруг встревожилась.

– Нет, ничего плохого. Просто я не люблю обсуждать результаты анализов по телефону. И я подумал, что хорошо бы вам заехать, если у вас сегодня выберется время. Или завтра утром. Ничего срочного нет. Все отлично.

Тимми его слова не убедили. Если все так хорошо и отлично, зачем он хочет, чтобы она приехала? Ей стало страшно.

У нее сегодня на вторую половину дня были назначены две встречи, чтобы поехать к доктору, ей придется эти встречи отменить, извинившись перед теми, кто ее ждет. Но после всего, что доктор ей сказал, у нее появилось искушение махнуть на все рукой и ехать к нему.

– Что-то очень серьезное?

Тимми чувствовала, как ее охватывает паника.

– Господь с вами, Тимми, – воскликнул доктор, стараясь успокоить ее. Он лечил ее уже много лет. – Я согласен с вашим диагнозом. Наверное, вы и в самом деле съели что-то недоброкачественное и отравились. Но некоторые ваши показатели в анализе крови оказались повышенными по сравнению с нормой. И с моей стороны было бы безответственно не сообщить вам об этом.

Судя по его тону и по его словам, все было не так страшно, как ей сначала подумалось, и она начала успокаиваться.

– Но это не рак?

Тимми всегда предполагала самое плохое.

– Ну конечно, нет! Просто очень хорошо, что мы сделали все эти анализы после приступов, которые у вас были два дня назад. И потом, как я помню, вы уже давно не обследовались. Так что приходите.

– Я была страшно занята, сплошные поездки, – стала оправдываться она, и все это, кстати сказать, была чистая правда.

– И поэтому, в частности, тоже полезно провериться. Да, очень хорошо, что мы сделали анализ крови. Мало ли чего вы могли подцепить во время ваших поездок.

– Я два месяца назад была на Тайване. Но я никогда не пью местную воду, куда бы ни прилетала, и еду выбираю с осторожностью. Надеюсь, я не подцепила никакой гадости?

Он засмеялся, и Тимми вздохнула с облегчением, потому что смех был веселый.

– Нет, не подцепили. Перестаньте волноваться, успокойтесь. Щадите свой желудок несколько дней. И приезжайте завтра, если выберете время.

Тон у него был уже почти совсем беззаботный, и Тимми окончательно успокоилась.

– В какое время?

Сегодня она не могла отменить назначенные встречи, но завтра охотно приедет. Интересно, что он ей скажет, нужно узнать.

– Как вам десять утра?

– Договорились.

В Нью-Йорк она позвонит из дома, а в офис приедет немного позже, уже после визита к доктору.

– Тогда до встречи. И пожалуйста, не ешьте на ночь суши, – пошутил он.

– Нет уж, Брэд, в этом можете быть уверены. Значит, завтра в десять утра.

Голос у нее был бодрый и беззаботный, но сама Тимми ни бодрости, ни тем более беззаботности не чувствовала.

Тимми положила трубку, и тут все завертелось так, что ей было и не вспомнить о разговоре с доктором. Предстояли две встречи одна за другой, сначала с консультантом по дизайну, которого Тимми хотела взять на работу, а потом со своими рекламными агентами, нужно было готовить рекламную кампанию для их зимней коллекции. Они всегда все делали за шесть – девять месяцев вперед. И вспомнила она о том, что говорил ей доктор, уже когда ехала домой. Вряд ли Брэд Фридмен углядел в ее анализах что-то серьезное, иначе обязательно настоял бы, чтобы она приехала сегодня. Вечером Тимми рассказала обо всем этом Жан-Шарлю. У него уже было утро завтрашнего дня.

– А он сказал тебе, какие параметры выше нормы? – встревоженно спросил Жан-Шарль.

– Не сказал. Просто велел мне прийти завтра.

– Ты могла подхватить какую-нибудь инфекцию, или это что-то аллергическое. Не понимаю, почему он не сказал тебе по телефону.

Жан-Шарль был недоволен, что все откладывается, голос у него был озабоченный.

– Наши врачи любят наводить тень на плетень. Никогда не скажут результаты анализов по телефону.

– Пожалуйста, позвони мне сразу же, как с ним поговоришь. Если он будет темнить, я сам поговорю с ним. Такое впечатление, что он просто напускает на себя важность. Я с тобой согласен: если бы это было что-то серьезное, он, я думаю, попросил бы тебя приехать сразу же.

Тимми была рада, что Жан-Шарль согласился с ней, и после разговора с ним она почувствовала себя лучше, а ночь проспала крепким сладким сном.

Утром Тимми проснулась рано, позвонила всем, кому следовало, в Нью-Йорк и выпила чашку чаю. После отравления ее желудок все еще был очень чувствителен, поэтому она съела на завтрак только тост, отставила в сторону йогурт и поехала к Брэду Фридмену, но пришлось ползти в пробках, и попала она в больницу только в четверть одиннадцатого. Сестра тотчас же провела Тимми в его кабинет. Здесь никогда не допускали, чтобы ей приходилось ждать доктора. Даже если он был занят, ее провожали в его личный кабинет. В больнице, как и всюду и везде, она была персона грата. И сейчас ей тоже не пришлось ждать. Доктор пришел минут через пять. Пока она сидела эти пять минут, ее снова охватила тревога. А если у нее все-таки что-то серьезное, и он просто пытался успокоить ее на какое-то время и уж потом сказать ей страшную новость лично, какая бы эта новость ни была?

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, жизнерадостно улыбаясь. Он был фанат здорового образа жизни, много играл в теннис, был женат во второй раз на женщине, которая была моложе его на двадцать лет, и имел от нее троих маленьких детей.

– Хорошо, – сказала Тимми, волнуясь и чуя недоброе. – Но бог с ним, с моим самочувствием. Расскажите мне лучше, что со мной.

Он видел, как она встревожена.

– Я хотел задать вам несколько вопросов, потому и пригласил вас к себе. Я довольно давно вас не видел, а в вашей жизни случается столько всяких перемен, иногда очень важных. Насколько я могу судить, вы по-прежнему не замужем, ведь вы нам не сообщали об изменении вашего семейного положения.

– Да при чем тут мое семейное положение? Я что, заразилась какой-нибудь венерической болезнью?

Если так, то она наверняка обязана этим Заку, существует множество гадостей, которые медленно развиваются и никак себя не проявляют. Ей и в голову не пришло, что ее мог заразить венерической болезнью Жан-Шарль, хотя она спала с ним гораздо позже, чем с Заком.

– Нет, никаких венерических заболеваний нет, на них мы вас тоже проверили. Какие у вас отношения с вашим нынешним мужчиной? – спросил Брэд, внимательно вглядываясь в ее лицо.

– Господи, так что же?… ВИЧ, СПИД?

Он улыбнулся и покачал головой, услышав такое предположение. На ВИЧ он ее тоже проверил, но результатов этого теста еще не было, однако они и не внушали ему никакой тревоги. В ее возрасте и при том, что он о ней знал, ей не грозило попасть в группу риска и стать жертвой ВИЧ.

– Нет, мы обнаружили нечто другое, для меня это оказалось сюрпризом, возможно, будет сюрпризом и для вас. А может быть, вы просто забыли рассказать мне об этом. Моя лаборантка не знает меры в своем усердии, исследует предстательную железу у женщин и делает тест на беременность девяностолетним пациенткам. Когда я попросил ее сделать для вас клинический анализ крови по всем показателям в отделении неотложной помощи, она, видно, поставила галочки во всех без исключения графах. И когда я вам говорил о повышенных по сравнению с нормой показателях, я имел в виду хорионический гонадотропин, и это меня несколько удивило. Поэтому мы при помощи вашей крови и мочи провели тест на беременность. И в том и в другом случае получили положительный результат. Вы, Тимми, может быть, уже знали об этом, но я решил пригласить вас к себе и в личном разговоре все обсудить с вами, узнать, как вы намерены поступить.

– Что обсудить? – Тимми в изумлении смотрела на него. – Нет, постойте, давайте все сначала. Я что, беременна? Вы шутите?

Это невозможно… да нет, почему, вполне возможно. Она доверилась Жан-Шарлю. Они не пользовались презервативами. А любовью занимались бесконечно, у нее никогда в жизни ничего подобного не было. По нескольку раз в день и по нескольку раз за ночь. Она просто никогда всерьез не думала, что в таком возрасте может забеременеть. Она говорила об этом Жан-Шарлю, и он тоже считал, что такое маловероятно. Если женщина в ее возрасте хочет забеременеть, она должна приложить к этому немало усилий, тут требуются поддерживающая гормонотерапия, помощь новейших технологий. Но ей, как оказалось, ничего этого не понадобилось. Ей даже в голову не приходило, что она может забеременеть сама, любя Жан-Шарля с такой страстью, на которую способны юноши и девушки в двадцать лет.

– Ваши циклы по-прежнему регулярны?

Казалось, ему совершенно безразлично, что она ответит – да или нет. Но ведь все это случилось не с ним! А Тимми была так ошеломлена тем, что он ей только что сказал, что у нее все мысли вылетели из головы. И чувства были парализованы, на нее точно столбняк напал.

– Нет, они сбиваются, но все равно приходят. Может быть, это ошибка? Может быть, это не мои анализы, а чьи-то другие? – с надеждой спросила она.

– Нет, никакой ошибки нет. А ваш высокий уровень хорионического гонадотропина свидетельствует о том, что ваш организм поддерживает беременность, во всяком случае пока. Как вы думаете, какой у вас срок?

– Понятия не имею.

Она спала с Жан-Шарлем в феврале, марте и апреле. А сейчас начало мая.

– Самое большее – чуть меньше трех месяцев, самое меньшее – около месяца.

В последний раз она виделась с Жан-Шарлем почти месяц назад.

– По моим выкладкам срок примерно пять недель, а если вести отсчет по последней менструации, то шесть.

Он сыпал медицинскими терминами, Тимми они казались тарабарщиной, и голова у нее шла кругом. Нет, с ней не могло такого случиться… И что скажет Жан-Шарль? Конечно, умозрительно она очень хотела иметь ребенка, но живой, реальный ребенок сейчас, именно на этом этапе их отношений, уже нечто другое. Может быть, Жан-Шарль совсем и не обрадуется. А что чувствовала она, Тимми, ей и самой сейчас было не понять. Слишком она была потрясена, и все же какая-то часть ее существа ликовала, но она твердила себе, что это безумие. Они не муж и жена, их разделяют шесть тысяч миль, он все еще живет в одной квартире со своей женой, а ей, Тимми, сорок восемь лет.