Текст книги "По ту сторону озера"

Глава 9
История нимфы

Восемнадцатого числа в пятницу, когда у меня ещё был выходной, погода была весьма пасмурной. Я нашла всех новых знакомых Даны в соцсетях. Первый был аккаунт, принадлежащий Мадине Толль. Это была эстетичная страница с многочисленными постами, в которых содержались цветы, светлые пуфики, красные горящие свечи, селфи в зеркале, ногти до и после маникюра, закатное небо, туфли на небольшой платформе, плюшевые игрушки, наклейки в форме планет солнечной системы. Я нажала на кнопку подписаться и прочитала её статус.

«Стоит только захотеть, можно в космос полететь».

Теперь стоило поподробнее рассказать об этой девушке, которая любила носить с собой маленький брелок с единорогом и вела дневник желаний.

Мадина считала, что весь мир – это одна большая коробка конфет, в которой она занимает место клубничной. Её мир был сделан из розового мыла, то есть, я хочу сказать, что она действительно обо всём думала в исключительно позитивном ключе. Если вы в детстве читали книжку под названием «Поллианна», то вы можете припомнить девочку, которая на все аспекты своей жизни смотрела со светлой стороны, даже если с ней случались неприятные вещи.

Мадина производила впечатление ребёнка, который всё время хочет заполучить игрушку. Даже её манера речи была детской: много восклицаний в предложениях, резкая смена настроений, чрезмерная обидчивость, которая могла проявляться очень ярко и по любому поводу, но также присутствовала открытость ко всему новому и полное проявление своих эмоций. Она много дурачилась и кривлялась, танцевала, странно шутила и прыгала, что подобное поведение в какой-то мере становилось обыденным. Даже для меня.

Если бы Мадина знала раньше, что окажется на больничной койке, то никогда бы в жизни не замалчивала бы свои проблемы. Она бы сказала раньше о том, что с ней творится что-то не то.

В детстве у неё была своя собственная комната и любимая коллекция фарфоровых кукол, с которыми она проводила большую часть своего времени. В детский сад девушка не ходила, так как её родители считали, что дома ей будет лучше, а домашнее обучение является более эффективным, чем школьное (в школу девочка всё-таки ходила), хотя, конечно, всерьез, они не занимались её обучением. Также как и воспитанием её брата. Большинство проблем заключалось именно в нем.

Лин был неуравновешенной личностью и чрезмерно жестоким. Неуместные шутки про инвалидов и мертвых детей являлись его любимым рационом для обсуждения. Брат часто толкал родную сестру и дрался с ней, от чего у той, появились сильные головные боли и боли в пояснице.

Мадина знала, что от Лина лучше держаться подальше и надо бы сказать кому-нибудь о его поведение, но родителям она сообщить так и не смогла. Потому что им было всё равно. Предки Мадины и Лина позиционировали себя, как хиппи в девяностых, так и сейчас вся их жизнь была направлена против общественной системы. Как и раньше, мама и папа постоянно занимались любовью, пропагандируя, что это освобождает их от оков обыденности, курили травку, а иногда принимали и что посерьезнее, выращивали алоэ на всех подоконниках в доме, слушали музыку и активно прокрастинировали.

Всё это приводило к серьезным проблемам: неоплаченным счетам, визитам судебных приставов и скандалам с соседями. Девочка знала, что её семья не от мира сего, когда те углубились в буддизм и различные эзотерические течения.

«Отдайся волне, которая понесет твоё сознание в мир грёз и перестань беспокоиться о завтрашнем дне».

Наркотики давали о себе знать: мама рисовала на стенах акриловыми красками африканские просторы до глубокой ночи, а папа ходил голым по дому и расслаблялся, смакуя светлое пиво. На кухне стоял запах благовоний, которая их мать купила у одного ламы. Родители потребляли блюда, приготовленные из бобов, а Лин продолжал дальше сходить с ума.

В одно летнее утро на крыльце дома Мадина обнаружила трупик мертвого кота, а недалеко от неё на лужайке стоял её младший брат, злобно ухмыляясь, демонстрируя то, что он натворил. Это вогнало маленькую девочку в ужас.

Единственное, что спасало её от повернутых родителей и чокнутого братца, это любовь всей её жизни, мальчик по имени Райли. Он был учеником средней школы и, честно сказать, в нем не было ничего особенного. Сейчас бы Мадина точно не обратила бы на него внимания. Он не был писаным красавцем и ноги у него не росли от ушей. Он не знал и не смотрел все те фильмы, по которым Мадина собирала свою коллекцию фарфоровых кукол, ну и что с того? Несмотря на это, в те далекие времена Райли был её спасательным кругом, который вытаскивал девочку из ужасов собственной жизни.

Вряд ли, они бы начали встречаться, но наблюдать за мальчиком было её самым любимым занятием, даже можно сказать, хобби. Райли стал её лекарством от всех болезней. Она знала, что у многих девочек в её возрасте уже начинали появляться месячные и они активно начинали изучать своё тело, исследовать свою сексуальность, а кто-то уже даже целовался. И Мадина не могла оставаться к этому равнодушна.

Она была красивой. С этим трудно было поспорить. Однако, должно быть, недостаточно, чтобы быть уверенной в себе. Её маленькие пухленькие щёчки не делали её хуже, чем она есть, но они, видимо, послужили ей плохую службу.

– Тебе бы немного щеки уменьшить. Может, тогда и погуляем, – вот что ответил Райли на предложение Мадины сходить куда-нибудь вместе, скажем так, в кино или океанариум, – на хомяка чем-то похожа.

Первое, что вы должны знать – всё, что говорит вам ваша первая любовь, будь то гадости или хорошие вещи – навсегда отпечатываются в вашей памяти. И если вы думаете, что ваши слова не имеют последствий или влияния на другого человека, то вы крайне ошибаетесь.

Мадина запомнила. И лучше она бы забыла, что Райли ей когда-то сказал в школьном коридоре после занятий, может тогда бы сейчас всё было по-другому?

Она смотрела на себя в зеркало и не чувствовала себя достаточно хорошей. Как же она должна выглядеть, чтобы нравиться другим? Головные боли начали напоминать о себе всё чаще. Они же дернули за спусковой крючок и запустили самый страшный процесс в её жизни.

Первый голос прошептал Мадине, чтобы она искалечила Райли, как только увидит его в классе. Пусть он получит по заслугам, ему ведь не нравится, как она выглядит, а нам не нравится, что он слишком широко разевает свой грязный рот. Девочка ужаснулась услышанному и попыталась не впадать в состояние паники.

Второй же голос приказал Мадине не есть и именно его она послушалась. Возможно, девушка могла бы просто ограничиться РПП, но по какой-то неизвестной причине определенным людям достаются все беды мира. Гадай только, за что всё это.

Кухня в их доме превратилось для неё в поле битвы, потому что каждый продукт приобрел в её сознание своё собственное лицо. Кетчуп смотрел на неё злобными глазами прямо из холодильника, и она перестала заглядывать внутрь. Ржаной хлеб в пачке стал странным образом ухмыляться ей, когда та садилась за стол. Все эти вещи должны были оказаться бредом, они им и были.

Лин мог заметить, что происходит с сестрой, но решил подшучивать над той, потому что считал, что Мадина это всё придумывает, чтобы напугать его в отместку. Лин знал, что та плохо кушает.

Однажды, её младший брат наполнил целое ведерко злополучным брусничным соусом и в то время, как девочка выходила из комнаты, тот вылил на её голову всё содержимое с криками: «Кровь! О, Господи! Ты вся в крови! Аааа! Ты умираешь!»

Думаю, если бы вы оказались на месте Мадины, то скорее всего смогли бы отличить настоящую кровь от брусничного соуса, но та находилась в стрессе: из-за продуктов, которые обрели своё лицо, из-за голосов в голове, и поэтому восприняла всё всерьез. Она начала кричать и плакать, а её руки не переставали дрожать. Страх еды и что та её убьёт стали основными причинами, по которым Мадину забрали в стационар. Верю ли я в эту историю, рассказанную мне Эллоем? Наверное. Звучит, конечно, очень странно. Особенно слушать все подробности со стороны. Был ли это психоз? Возможно.

Если бы она просто хотела похудеть, то скорее всего, через годик другой неприятная ситуация с Райли стёрлась бы из её памяти, но почему всё не могло быть проще, чем оно есть? Ведь, повторюсь, это могло быть только расстройство пищевого поведения.

Мадине долгое время не становилось лучше, ведь в больнице тоже существовала еда и девочка должна была что-то есть. Поэтому медсестра на первых этапах завязывала ей глаза, чтобы покормить. А чуть позже подействовали лекарства. Лишь некоторые отдаленные голоса продолжали называть её по имени издалека. Когда Мадина лежала в кровати, она ощущала, как голоса начинали приобретать телесную оболочку и гладить её по щекам, бормоча нечто, что девушка не могла распознать.

В больнице, в которую её госпитализировали, находился лифт. Медицинский персонал часто им пользовался, как и некоторые пациенты, находившееся в наиболее стабильном состоянии. Однажды, Мадина вошла в этот лифт и, когда двери закрылись, у неё появилось чувство непреодолимого страха. Она утверждала, что лифт превратился в катакомбу, в которую медсестры специально её поместили и заперли. Девушка начала колотить руками по стальным дверям, пока паника брала над ней верх.

Мадину достали из лифта санитары, но она была уверена, что теперь они же хотят посадить её в другие катакомбы, чтобы насильно там удерживать. Персонал прекрасно понимал, что подобные суждения и психические настроения свидетельствуют о начале нового эпизода.

Санитары снова привязывали Мадину к кровати, за щиколотку и запястье. Кормили три раза в день. Лучшим способом избежать кошмара было не видеть еду и ничего не кушать. Тогда одна большая проблема перетекла в две огромные катастрофы.

На какое-то время продукты питания переставали иметь глаза и рот и больше не говорили с Мадиной, но без рецидивов не обходилось и тогда снова даже пачка сока могла заставить девочку лезть на стену.

Она давила шоколад тапком с такой злостью, чтобы тот умер в страшных мучениях, но со стороны это казалось… Лучше вам этого не видеть. Мадина утверждала, что ничем не больна, что всё, что с ней происходит – явно какая-то ошибка. Как бы выразилась моя мать: «у неё напрочь отсутствует инсайт».

В конце концов ей пришлось смириться с тем, что с ней не всё в порядке. Или это было же действие лекарств и работа психотерапевта?

Мадине нравился её психиатр, который задавал разносторонние вопросы. Ей нравилось с ним разговаривать. Она не ощущала себя ущемленной и даже была на время свободной от собственных заблуждения, а за пределами кабинета упаковка йогурта начинала активно её преследовать, в то время как девушка продолжала со страхом обходить центральный лифт стороной.

Эти навязчивые бредовые идеи отразились на всём этапе её взросления и Мадина больше не смогла стать прежней. Трудно сказать, когда её психическое развитие остановилось, когда она стала вести себя, как настоящий восьмилетний ребенок. Возможно, это была её психическая форма защиты от внешнего мира, так ей было легче справиться с самой собой.

Её родителям не было всё равно на то, что происходит с их дочерью. Они оградили Лина от общения с сестрой, отправив его в пансионат для особо одаренных детей, и это было лучшим решением, которое они могли только предпринять. Мадина больше не виделась со своим братом.

Часто медикаменты превращали Мадину в овощ: она теряла интерес к жизни и даже её любимые фарфоровые куклы перестали вызывать у неё какой-либо восторг. Девушке предстояло поменять ни одно лекарство в своей терапии, но через пару лет её жизнь пришла в норму, всё благодаря группе поддержки и людям, также страдающим от шизофрении.

Она не вылечилась от своего недуга, он просто стал менее заметным, более привычным, хотя никуда не исчез. Девушка стала красить волосы в разные цвета, что доставляло ей нескончаемую радость. Её характер изменился, и она превратилась в большого ребенка, который радуется всем мелочам на свете, а ещё дело было в Спенсере. Они познакомились в центре. Мадине хотелось общения, чего не скажешь о парне, который сидел рядом с ней первые несколько сессий. Но об этом чуть позже.

Оглядываясь назад, я бы хотела сделать всё, чтобы Мадина никогда не родилась в той семье, в которой выросла. В душе я желала, чтобы у неё никогда не была такого ничтожного брата, как Лин. Скорее всего, я искренне мечтала о том, чтобы девушка смогла познать все радости жизни людей её возраста.

И скорее всего, этого никогда бы не произошло, как бы сильно я не хотела.

Глава 10
Я хочу быть тебе другом

– Как же мне надоели эти парни, приводящие с собой сразу несколько девушек! Это отвратительно! – пожаловалась Мередит, подходя к стойке. Я стояла рядом и ничего не делала. Календарь на стене указывал на двадцатое марта.

– Ты это скажи нашему второму бармену! – пролепетал Оливер, натирая флютешник.

– Не поняла?

– Я про нашего Великого Кириллия, – пояснил тот.

– Это мы уже поняли, – сказала я, – к чему этот разговор?

– О нет! Я не буду ничего говорить при тебе!

– Это почему же?

– Ты с Кирой хорошо общаешься. Сболтнешь, чего лишнего, а у меня потом проблемы из-за тебя появятся.

– Да ладно, Оливер! Тори даже не его девушка! – запротестовала Мередит, – без обид, Тори.

– Всё нормально.

– Мейсон, выкладывай уже, а то мне становится скучно.

– Здесь не о чем рассказывать.

– Ну уже нет! Сначала ты намекаешь на то, что наш Кира бабник, а теперь делаешь сто шагов назад, будто ты этого не говорил! Так не получится, друг мой!

– Одна, вторая… Я что, слежу за всеми его пассиями?!

– Ты так говоришь, как будто сам был одной из них, – съязвила я, чтобы Оливер наконец-таки раскололся.

– Посмотрите, как вы все заговорили! Ладно! Ваша взяла!

– Чудесно.

– Ещё до того, как Мередит устроилась к нам работать, задолго до этого, у Киры была девушка и знаете, что он сделал?

– Неужели он сделал её счастливой в отличие от тебя? – удивилась Мередит и тут же рассмеялась от собственного предположения.

– Как смешно! Дайте Мередит Оскар за лучшую комедийную роль второго плана!

– Давай дальше, – потребовала я, – что он тогда сделал?

– Он убил её.

– Что, прости?!

– Оливер, ты совсем с ума сошел? – Мередит покрутила пальцем у виска, – думай, что говоришь!

– Это чистая правда! Мы все знаем про девушек, которые почти ежегодно топятся в озеро Самеркен.

– Так, вот оно как называется?

– Местные его так назвали, а так это просто безымянная точка на карте. У Киры была девушка блондинка примерно два года назад, он с ней жил вместе, а потом…

– Что, потом?

– Об этом писали газеты. Найден труп молодой девушки. Предположительный возраст двадцать лет. На теле оставлены следы насильственной борьбы.

– Бред какой-то.

– Кто знает, может она у него не первая.

– Эти статьи ещё есть в интернете? – уточнила я.

– Да. Дело конца 2019 года.

– И что, он её утопил? – возмутилась моя коллега, – я в первый раз слышу эту историю.

– Они катались в лодке, начали ссориться из-за одного пустяка, кричать, а потом он её толкнул, и она шлепнулась за борт.

– Если ты всё врешь, то я тебе язык оторву!

– Я не верю ни единому слову, что ты сказал, – заключила я, – это просто нелепица какая-то.

– Тори, упаси, Боже!

– Не надо сюда приплетать Бога, понятно?

– Ты же ничего о нем не знаешь! Вы знакомы-то от силы два месяца!

– Как будто ты что-то знаешь. Откуда я могу знать, что ты не перевираешь факты?

– Хочешь, иди проверяй. Мне всё равно.

Обвинения Оливера вызывали у меня только возмущение и непреодолимый гнев, но я всё-таки нашла несколько статей в интернете насчет того происшествия. На большинстве сайтов было упомянуто имя жертвы: Мэгги Уильсон, но, к сожалению, не было прикреплено никаких фотографий её лица, только раздувшегося тела в черном пакете. Строки про насильственные следы на теле жертвы были также указаны, к тому же упоминалось имя последнего человека, который видел Мэгги в живых: Кира Йордан. Больше никакой дополнительной информации не было.

«Всё-таки, Мейсон, соврал нам про лодку. Так и знала», – подумала я и успокоилась.

В середине рабочего дня, на мой мобильный телефон пришло сообщение:

14:31

«Как дела на рабочем фронте?»

Я знала, что сегодня его должны были окончательно выписать, а завтра парень выйдет на смену. Этот факт вселял в меня радость.

14:32

«Хочу на свободу. СОС. Как твое самочувствие?»

14:32

«Почти здоров. Немного скучаю, но скоро буду уже дома».

14:32

«Супер. Тебе что-нибудь нужно?»

14:33

«Мне? Нет, мне надо потом будет только горло полоскать, но с этим я как-то справлюсь, спасибо».

14:33

«Как скажешь».

14:33

«Ждешь?»

14:34

«Тебя?»

14:34

«Угу».

14:34

«Да. Жду».

14:34

«Урааа».

14:35

«Хочу сдать тебе экзамен по алкоголю».

14:35

«Неужели только ради этого?»

14:35

«Для начала, это подойдет».

14:35

«Хорошо. Я скоро буду, поверь мне».

– Тори, возьмешь тот столик? – попросила Мередит, клацая ручкой, – я возьму другой.

За столиком у окна, сидела мне знакомая компания, с которой я совсем недавно познакомилась. Эллой, крутя меню в своих руках, Спенсер, зависая взглядом в одной точке, приблизительно смотревший на солонку, и Мадина, та выглядела немного нервной. В те деньки я ещё не подозревала о тех проблемах, которые они переживали внутри.

– Привет! Не ожидала вас здесь увидеть! – поздоровалась я, подойдя к столику, – Как поживаете?

– Привет. Ты здесь работаешь? – уточнил темнокожий парень.

– Да. Уже как второй месяц идет. А вы вроде не часто здесь, эм, обедаете?

– Здесь обедают только парни, – как всегда приветливо и улыбчиво ответила мне Мадина, – я пью воду.

– С газом или без газа?

– Без газа. Не люблю, когда в животике бурлят пузырики.

– Что ж, понятно.

– А ты что будешь, Спенс? – задал вопрос Эллой своему другу. Тот явно был увлечен флакончиками с солью и перцем намного больше, чем выбором блюда, – Эй, дружище, что ты там увидел? Будешь бизнес-ланч? Он тут самый дешевый из всех.

– А? – Спенсер удивленно поднял на нас глаза и уставился на мой бейджик, – То-ри.

– Да. Эллой спросил, будешь ли ты заказывать ланч.

– Но я никогда не ел бизнес-ланч!

– Так, попробуй! – сказала розоволосая девушка и показала ему пальцем на картинку свежего мяса, даже несмотря на само мясо.

– На днях мне звонила какая-то девушка по имени Карен, но я не помню, чтобы мою сестру звали Карен!

– Это звонил телефонный оператор! У тебя нет сестры Карен!

– А почему она тогда мне звонила?

– Она хотела обновить твой тариф!

– Может, закажем тогда что-то из быстрой еды? – Эллой поморщился от их разговора.

– Нет, я ненавижу бургеры! – возмутился Спенсер.

– Хорошо, тогда два бизнес-ланча и бутылку негазированной воды.

– Может, ей чаю? – я обратилась к девушке, – может быть, тебе чаю принести? Есть очень приятный барбарисовый. Думаю, тебе понравится.

Эллой отрицательно покачал головой.

– Думаю, не стоит.

– Ладно.

– Извините, мне надо в уборную, – Спенсер вышел изо стола, слегка задев Мадину. Я лишь с жалостью проводила его взглядом.

– Не обращай на него внимания, – тихо сказала девушка, – он всегда такой. Но он хороший.

– Да, не обращай. Его история жизни слишком непростая. Но он безобидный, – добавил её друг.

Здесь стоит пояснить, почему история парня по имени Спенсер, который с любопытством разглядывал солонки в баре на столе, путал звонки от телефонного оператора и от своей несуществующей сестры, действительно, являлась непростой сама по себе.

Спенсер Шнайдер всегда был любимым ребенком в семье. Он имел всё, что только мог пожелать. Его будущее было распланировано на годы вперед, поэтому он знал, чем будет заниматься, скажем, через два года или пять лет. Высшее образование, собственный бизнес, стремительная карьера в престижной фирме. Предопределенность внушала стабильность и спокойствие. Гарвард был избран центральным местом поступления на жизненном пути Спенсера.

Его отец был профессором биологии, а мать научным сотрудником в области химии и фармацевтики. Спенсер мог бы гордиться своими родителями и быть частью золотой молодежи, но он таким не был. Парень не пользовался популярностью противоположного пола, не являлся душой компаний и не мог представить себя в качестве изобретателя новой модели марсохода. Кажется, что он делал всё только из-за того, что ему навязали его родители.

Спенсер никогда не задавался вопросом, чего он хочет сам. Он был не слишком общительным учеником, чтобы говорить о своих переживаниях с классным руководителем или с лучшим другом. У него попросту не было на это времени. Репетиторы по физике и математике заняли всё его свободное время и пространство.

Да, у юного дарования было всё, что он хотел, но все эти блага давались порционно и Спенсер не мог заявить, что ему доступно абсолютно всё, существующее на белом свете.

Строгость и порядок: вот, что было главным в его воспитании. Однако Спенсер и сам не знал, что самолично разрушит весь порядок, который только мог быть в его жизни.

Сын добропорядочного профессора биологии перестал узнавать отца: ему казалось, что это вовсе не папа приходит к нему домой, а сотрудник спецслужб, который собирает о Спенсере данные для его личного дела. В первый вечер, парень отказался ужинать за одним столом вместе с семьей, потому что сотрудник спецслужб как-то странно на него поглядывал, а сын не решался спросить у матери, что это за незнакомый человек сидит рядом и почему ужинает вместе с ними.

На следующей день стало намного хуже. Спенсер наблюдал за тем, как псевдо-отец выходит из спальни его родителей и спускается вниз в прихожую. Он задавался вопросом, действительно ли мать изменяет папе с этим дряхлым узурпатором. Ведь этот мужчина спокойно зашел к ним в дом, полакомился маминой приготовленной уткой, поспал в родительской постели и в отцовских вещах с уверенностью вышел по своим делам.

На удивление, родную мать Спенсер ещё помнил. Она казалась ему такой же обычной, как и прежде. Ничего нового он не заметил.

Парень решил позвонить отцу, но когда тот услышал незнакомый голос, принадлежавший сотруднику правоохранительных органов, то понял, что этот человек ещё в придачу украл у его отца мобильный телефон. Спенсер был в ужасе, поэтому закатил своей матери скандал.

«Как ты могла изменить папе?! Он ведь тебя любил! Кто этот мужчина? Почему он ходит в папином костюме? С чего ты вообще его кормишь нашей едой?!»

Жанетт, мать Спенсера, не понимала, о чем идет речь. Сначала она кричала на сына за его ничем не оправданные фантазии и выгнала из своей спальни.

В день города M. к ним в гости на какое-то время приехала остальная часть родственников. Из семи человек Спенсер не узнал всего лишь трёх. Бабушка казалась ему незнакомой женщиной из службы опеки, а две племянницы – безвольными существами, у которых мозги украли пришельцы для приготовления космических пельменей.

«Бабуля, Спенсер стучал мне по голове, чтобы проверить, что там что-то есть внутри. Он ненормальный?»

Затем до Жанетт дошло, что дело здесь кроется совсем не в фантазиях её сына. Спенсера срочно госпитализировали, потому что симптоматика была крайне острой. Многие боялись, что тот кому-нибудь может навредить. Было непонятно, как долго он пробудет в больнице. Вначале родственники даже не имели желания посещать Спенсера, но позже всё-таки начали приходить к нему в палату и даже общаться.

О причинах заболевания, врач неоднозначно отвечал, что, возможно, Спенсер принимал наркотики или какие-нибудь психоделические препараты, также в списке значились чрезмерные умственные нагрузки. Однако точных причин никогда не было. Позже, наркотическая зависимость была удалена из списка возможных причин на основе заключения соответствующих анализов. В крови ничего подозрительного не нашли. Это на время успокоило Жанетт.

Действительно ли Спенсер просто перенапрягся из-за учебы или же что-то другое стало катализатором – никому до подле не было известно. Однако последствия недуга дали о себе знать: парень стал закрытым в себе, несколько друзей, которые у него были, исчезли, а все социальные контакты сошли на нет.

Ни о каком Гарварде речь уже не шла. Конечно, это миф, что больные с шизофренией не могут работать и учиться, а также вести обычную жизнь, но сейчас внимание его родителей было направлено на то, чтобы привести их сына в адекватное состояние.

Через пару месяцев он пришел в себя и даже смог распознать человека, которого он подозревал в слежке – это и есть отец Спенсера. Однако прежним тот никогда не стал. До встречи с ней. Относительно.

Спенсер и Мадина не сразу заметили друг друга. Первый шаг сделала девушка, начав с ним разговаривать на встречах группы поддержки. Ей предстояло ещё несколько недель упорного труда, чтобы тот начал хотя бы что-нибудь отвечать.

В итоге, у них всё получилось. Когда один сложный подросток встречает другого сложного подростка, существует вероятность того, что они могут влюбиться в друг друга. Каждый знал с какими проблемами сталкивается другой и в этом заключалась их сила: ребята присматривали друг за другом.

Спенсер боялся, что Мадина перестанет есть или у неё случится срыв из-за голосов в голове, а та, в свою очередь, переживала, что парень в один день перестанет попросту её узнавать.

«Иногда, мне кажется, что в один это произойдет и я этого не переживу».

По их мнению, держаться вместе всё-таки было лучше, чем каждому страдать в одиночку.

Спенсеру нравилось, что Мадина умела слушать, была необыкновенно феминой (если это, конечно, имело какое-то значение), присматривалась к деталям и её эмоции были ему понятны. Мадина любила его за то, что он любил её, потому что до этого никто её не боготворил, так как делал это он. Ей нравилось его отношение к ней. Даже с недугом, Спенсер был влюблен в неё, при чём он сам не был полностью здоров. У него смешно завивались волосы, и он часто бормотал себе что-то под нос. Парень был не слишком уверенным в себе, но Мадине было всё равно. Главное, что он просто был рядом.

Через пару месяцев в группу поддержки пришел новый темнокожий парень в темно-синей куртке, который с первого взгляда производил впечатление человека, который вообще не имел никаких проблем. Поверхностный взгляд, выражающий презрение: «Что я здесь делаю?»

Хотя, если копнуть поглубже, всё было совсем не так.

– Зайдешь как-нибудь в гости? Мы устраиваем кинопоказ каждую неделю, – предложил Эллой.

– Да, приходи! И спасибо, что добавила меня в соцсетях! Я тоже тебя добавила, – довольным голосом произнесла Мадина.

– Эй, и меня тогда добавь!

– Хорошо, я найду тебя и Спенсера у Мадины в друзьях. Я не знаю, смогу ли прийти…

– Давай! Чем больше друзей ты имеешь, тем будет веселее!

– Я подумаю, обещаю.

– Будь нашим другом! – начала умолять Мадина. Я слегка ухмыльнулась. Девушка не вызывала у меня никакого раздражения, а только умиление, – Пожааалуйстааааа!

– Хорошо! Буду!

– Да!

Вскоре, Спенсер вернулся на свое место, чмокнув девушку, сидящую рядом с собой, в щеку. Эллой взглянул на меня и одобрительно кивнул, подразумевая под этим: «Да, они встречаются. Тебе не показалось».

Оборачиваясь назад, я понимаю, что у меня никогда не было настоящих преданных друзей. Все они со временем растворялись где-то во времени. Мы теряли друг друга так быстро, что больше не было смысла заводить новых друзей. Очередные знакомства ни к чему не обязывали, а общение становилось весьма поверхностным. Я думала: «Хочет ли этот человек действительно сблизиться со мной или он просто тратит мое время, только потому что ему скучно?»

Смотря назад, я хочу вернуться в тот бар и обнять их всех поочередно, поблагодарить каждого из них за теплые воспоминания и попросить прощения. Также у каждого. За предрассудки, за недопонимание, не желание посмотреть на мир через призму другого человека.

Но больше всего я желаю, чтобы тогда, те ребята, которые разговаривают на темы, непонятные для всех, разговаривали бы о них и сейчас. Чтобы смеялись, как тогда.

Если бы я знала, как закончится моя история, неужели вы думаете, что я бы не предупредила бы своих будущих друзей обо всем? Хотя скорее всего, я бы прожила все оставшиеся дни до ужасного события точно также, как и в те времена. Потому что мне было бы страшно что-то менять из опасения сделать всё только хуже.

В конце концов, в заключение дня, ты будешь думать о том, что ты сделал, нежели о том, что ты не сделал. Я, в свою очередь, в конце воскресения, думала лишь о том, насколько одинокой стала за последние годы.

Однако, может что-то измениться? Оставалось только надеяться.