Текст книги "Исключение"

Глава 18

Мистер Экерз был невысоким брюнетом лет за сорок. За время поездки по разным присутственным местам Лида убедилась, что жители Лос-Анджелеса поголовно стремились к идеальной внешности. Мистер Экерз исключением не был: его зубы можно было фотографировать для рекламы дантиста, а под дорогим костюмом угадывалась подтянутая фигура. Конечно, элитная одежда была привычна Лиде по работе в «Богеме», но американцы отличались еще и журнальной улыбкой.

То ли благодаря присутствию адвоката, то ли из-за системы в целом, но все документы Лида получала на руки очень быстро. Окошек, номерков, клерков и посетителей было море, и поначалу ей казалось, что в этих приемных пройдет весь день, но адвокат со знанием дела лавировал по коридорам до победного конца. Лиде было с чем сравнивать: последний месяц она потратила на оформление наследства и виз в России.

На обратном пути Дональд Экерз завез ее в прокат автомобилей, и она выбрала надежный темно-синий седан среднего класса. Несколько дней назад ей перевели задаток за квартиру, и она вполне могла позволить себе прокат, но Экерз был непреклонен: мистер Норберг велел оплатить машину. В любой другой день Лида обязательно стала бы препираться из чувства собственного достоинства, но она еще немного злилась на Андерса за то, что он где-то мотался и избегал ее, поэтому позволила Экерзу внести деньги.

Поначалу Лиде было непривычно сидеть за рулем нового авто, тем более на незнакомых трассах. Но Экерз понимал ситуацию и ехал впереди нее на небольшой скорости, поэтому Лида быстро освоилась.

По сравнению с европейскими городами Лос-Анджелес был массивен. Совершенно другие масштабы: просторные полосы дорог, большие расстояния между домами и широкий обзор. Конечно, в Европе Лида посещала в основном исторические места, мощеные улочки, где старые дома уютно лепились друг другу. Лос-Анджелес был лишен этого шарма, хотя имел собственное обаяние, сложенное из ухоженных новых зданий, блеска витрин и теплого южного духа.

Дом Норберга располагался в престижном районе Лос-Фелис, и по дороге к нему был указатель на Гриффит-Парк. После того, как Экерз проводил Лиду до виллы и уехал, она установила в телефоне карту Лос-Анджелеса, прочитала про обсерваторию Гриффит и отправилась на прогулку.

Парк был огромен. Лида не спеша слонялась по ухоженным дорожкам и даже встретила на одной из них известную актрису с собачкой. Потом перекусила и пошла к обсерватории, которая своим величием и сферическими крышами походила на восточный сказочный дворец. Оттуда открывался захватывающий вид, на фоне которого активно фотографировались туристы. Когда Лида, наполненная новыми впечатлениями, вышла из обсерватории, только светлая полоска у горизонта напоминала о прошедшем дне. Город мерцал тысячами огней.

Лида почувствовала, что проголодалась, и по пути заехала в мексиканскую закусочную. При походах в магазин Лида всегда руководствовалась правилом сытого желудка: с пустым она накупала кучу лишнего. Так случилось и теперь. Из-за сочетания пряных ароматов и новых названий Лида заказала чересчур много. В итоге она лишь смогла попробовать каждого блюда понемногу, и все они оставили у нее во рту дразнящий жар.

Насытившись, Лида вернулась в автомобиль, но обнаружила, что телефон с картой сел. Она попыталась доехать по памяти, но пару раз свернула не туда и оказалась в незнакомом районе. Какое-то время она кружила по городу, пока не сообразила найти сначала Гриффит-Парк, а уже оттуда было рукой подать до Лос-Фелис.

Когда она зашла в дом, почти наступила полночь. Свет не горел. Либо Андерс так и не приходил, либо уже снова исчез на съемках. Лида ополоснулась и забралась в свою просторную уютную постель, которая так нежно обволакивала кожу своими прохладными сатиновыми объятиями.

Разбудили ее яркий свет и голос Андерса.

– Лидия! Господи!.. – дальше следовали какие-то шведские ругательства.

Андерс стоял у стены-окна и открывал жалюзи.

– Твою мать, Норберг, отвали, – по-русски сказала Лида и уткнулась лицом в подушку.

– Что? – переспросил Андерс.

– Дай поспать, говорю, – она перешла на английский.

– Где ты вчера была? И прикройся ради всего святого, я не могу с тобой разговаривать, когда ты в таком виде!

– Что? – в свою очередь переспросила Лида.

А потом вспомнила, что вчера после душа легла спать голой. Ночью было жарко, и одеяло служило ей скорее для обнимания, чем для укрывания. От этой мысли Лида проснулась окончательно и тут же натянула одеяло до подбородка.

– Извини, я не думала, что ты придешь сюда…

Андерс какое-то время смотрел на нее остекленевшим взглядом, потом несколько раз моргнул и продолжил.

– Где… – он прочистил горло, – где ты была вчера весь день?

– Ты же сам попросил мистера Экерза…

– После вашей встречи! Я звонил тебе весь вечер и даже ночью, звонил домой, и Дональд сказал, что довез тебя…

– Телефон… – протянула Лида и поморщилась. – У меня вчера разрядился телефон. Кажется, я забыла включить его в сеть, когда вернулась.

– И где…

– В Гриффит-Парке. Я была в парке и в обсерватории, потом ужинала. Я гу-ля-ла. И почему ты спрашиваешь? – Лида перешла в наступление. – Ты сам ушел и не сказал, когда вернешься. И это ты говорил, что не сможешь показать мне город.

– Просто ты беременная, и ты впервые в Лос-Анджелесе…

– Ты волновался… – довольно констатировала Лида.

– Но ты же беременна!

– Ты волновался, – почти пропела она и потянулась. – И ты не можешь со мной говорить, когда я в таком виде…

– Перестань.

Лида засмеялась и накрылась одеялом с головой.

– Глупая женщина.

Она выглянула и показала ему язык.

– Считаю до трех и вылезаю.

– Не будь ты беременна, я бы тебе показал!

– Один… – Лида высунула ногу и помахала ей в воздухе.

– Кого ты хочешь напугать? Ты забыла, где я снимаюсь?

– Два… – вторая нога взмыла вверх.

Андерс закатил глаза и вышел, захлопнув за собой дверь.

– Слабак! – дразнящее крикнула она вслед. – И – три!

Она расхохоталась, потому что в гостиной что-то громыхнуло.

Было всего семь утра, но спать больше не хотелось. Лида залезла в душ, напевая под нос что-то легкомысленное, накинула сарафан и босиком вышла в гостиную. Андерс сидел за барной стойкой и с аппетитом поглощал бургер.

– Будешь? – с набитым ртом спросил он. – Я взял два.

Лида уселась напротив и тоже взяла бургер. Он был пышный и сочный, в Москве она таких не пробовала.

– Все никак не пойму, куда у тебя девается весь фастфуд. Вампир должен быть худым и устрашающим.

– Между прочим, я вчера два часа потел в спортзале, – Андерс поиграл бицепсом.

– О, ты прекрасен! А у меня виден каждый гамбургер, – Лида откинулась, демонстрируя круглый живот.

Андерс засмеялся.

Лида заметила у него на шее переход от светлой кожи к загару.

– Ты даже грим не смыл?

– И все из-за тебя! Торопился домой.

– Да, прости. Надо будет включить телефон.

Столько раз Лида видела на экране этого сексуального вампира, столько беспокойных снов ей принес этот образ, что теперь было чертовски странно видеть, как он сидит напротив и задумчиво пережевывает завтрак. Лида не стала озвучивать эту мысль, чтобы не выглядеть одной из множества чокнутых фанаток.

– Сегодня меня опять подкараулили около съемочной площадки, – сообщил Андерс. – Есть группа фанатов. Они узнали, где мы снимаемся, и часто ждут нас там. Не знаю, зачем им столько автографов и фотографий. На продажу, что ли.

– Откажи им.

– Это невежливо, – он пожал плечами. – Люди ждали, а мне не сложно. И я не хочу зазнаваться и строить из себя звезду. Хотя все это очень раздражает.

– Наверное, это девочки-подростки? Обычно они идут на безумства ради кумиров.

– Нет. Сериал ведь только для взрослых. В основном, конечно, приходят молодые девушки. Они верещат и шепчут неприличные вещи.

Лида почувствовала прилив раздражения.

– Ты удивишься, но среди них есть одна женщина далеко за тридцать. Классическая домохозяйка.

– Она тоже шепчет неприличные вещи?

– Нет. Но прижимается ко мне, когда мы фотографируемся.

– Господи, какой ужас! Теперь я не понимаю, зачем тебе…

– Лидия, это ведь мелочи. И то, что незнакомые люди просят меня их укусить, и эти пошлости, и тонны писем, которые получают мои агенты… Это небольшая цена за интересную работу.

– А папарацци?

– И это тоже, – Андерс вздохнул. – В конце концов, я всегда могу вернуться в Стокгольм и побыть в тишине.

– Я бывала на звездных мероприятиях на прошлой работе. Но это такая фальшь, такое самомнение и тщеславие… Знаешь, до встречи с тобой я думала, что знаменитости и папарацци достойны друг друга. Они образуют симбиоз, как большие рыбы и моллюски, которые живут у них во рту.

– Лидия, я же ем!

– Какой ты впечатлительный! – она откусила большой кусок.

– То есть ты невысокого мнения об актерах?

– Не знаю. Скорее, я невысокого мнения о тех, кто высокого мнения о себе.

– По-твоему, все должны быть закомплексованными?

– Не перевирай мои слова. Это две крайности. Я знаю, что люди много работают, чтобы подняться на вершину. Плюс талант, обаяние, внешность. Но это не дает им права считать себя лучше других.

– Разве я такой?

– Нет. Не знаю. Просто во всей этой истории с фанатами, автографами и журналистами есть какая-то… снисходительность.

– Вот как? И что я должен делать? Не выходить на публику? Всем отказывать? Отрастить пивной живот, чтобы моя физическая форма не оскорбляла чужих чувств?

– Но ведь ты демонстрируешь голый зад миллионам, и не говори, что тебе это не нравится!

– Ты видишь в моих работах только голый зад?

– Почему, есть еще и скульптурный торс! И нечего после этого жаловаться на фанаток!

– Я снялся в десятках фильмах. И в некоторых играл совершенно не сексуальных персонажей. Это было глубокое, серьезное кино. Работа для души. Но меня взяли в интересный, неформатный сериал по кассовому каналу с огромной зрительской аудиторией. И хорошими, заметь, гонорарами. Такой шанс выпадает один на миллион. И мне надо было отказаться только из-за голого зада? Да мне вообще плевать, есть там обнаженные сцены или нет!

– Чего ты кричишь?!

– Потому что ты ставишь меня в один ряд с тупоголовыми нарциссами!

– Я не считаю тебя нарциссом! Я сказала, что такие бывают. Какая разница, что я думаю?

– Я не хочу, чтобы ты внушала моему сыну, что я самовлюбленный придурок!

Андерс резко встал и размашистыми шагами подошел к дивану.

– А я не хочу, чтобы моего сына окружали папарацци и озабоченные фанатки его отца! Чтобы он считал, что это нормально, когда вокруг трутся сотни незнакомых женщин!

– Может, стоило подумать об этом, когда ты сама терлась об меня?!

– Пошел ты к черту, Норберг! – Лида встала и направилась в свою комнату. – И чтобы ты знал: не прошло и минуты, чтобы я не жалела о той ночи!

Она с силой захлопнула дверь и услышала, как в ответ хлопнула дверь Андерса.

Ее колотило от гнева. А ведь Виталик предупреждал, – хотя она прекрасно понимала сама, – что Андерс из другого мира. Он публичный человек, а это диагноз. Публичные люди должны возложить на жертвенный алтарь семью, личную жизнь, близких людей. А она не собиралась становиться жертвой. И тем более жертвовать ребенком.

Лида металась по комнате, пытаясь избавиться от яростной дымки в голове. Но замкнутое пространство выводило ее из себя еще больше. Она не помнила, когда так бесилась в последний раз. Лида привыкла считать себя флегматиком.

Бег. Кроссы в спортшколе всегда как следует прочищали мозги. После пары километров слышишь только ритмичный шорох подошв и собственное дыхание. Минута-другая на переодевание, и Лида выруливала из гаража в направлении Гриффит-Парка.

Вернуться в Россию?.. Глупо. Остаться? Нужно жилье. Две спальни. Хотя бы одну поначалу. У Андерса она не возьмет ни копейки. Хочет быть папой – пусть оплатит частную школу или колледж. И машину, надо вернуть машину. Не прямо сейчас, пока не возьмет другую… Жилье. Московская квартира дает почти полторы тысячи долларов в месяц. Сколько стоит здесь – неизвестно, но не обязательно ведь Лос-Анджелес. Это дорогой город. Есть и уютные северные штаты. Подальше от папарацци. И от него. Миннесота, кажется. Надо посмотреть, сегодня же. Потом удаленная работа. Если поднапрячься – тысячи полторы. Ну, семьсот-восемьсот точно. Жить можно. А после родов можно поискать работу здесь.

Дыхание стало сбиваться, и Лида остановилась. Раньше она бы пробежала больше. Она отдышалась и медленно побрела назад. Икры с непривычки гудели. Собственная слабость вызвала у нее смесь досады и презрения к себе. Она вытерла пот со лба и ломанулась вперед, изо всех сил отталкиваясь ногами от земли.

– Лидия! ЛИДИЯ!!!

Она узнала голос Андерса, но не обернулась. От обиды жгло глаза.

– Стой! – он поравнялся с ней, ухватил за локоть и заставил остановиться.

– Отпусти, мне больно!

– Прости.

Она стояла и тяжело дышала.

– Я весь парк обегал, пока тебя нашел.

– Откуда… Откуда ты знал, что я здесь?

– Твоя машина припаркована у входа. Ты в своем уме? Ты хочешь потерять ребенка?

– Небольшая пробежка.

– Ты носилась, как чокнутая! Я еле тебя догнал! Слушай, извини, что накричал на тебя.

– Мне плевать.

– Это моя больная тема. Я тоже ненавижу зазнаек и не хочу, чтобы меня считали таким. Чтобы ты считала меня таким.

– А я и не считаю.

Он подвел ее к скамейке.

– Я знаю. Ты правда жалеешь, о том, что переспала со мной?

– Да. Но не потому, что ты думаешь, – поспешила добавить она, увидев, как он изменился в лице. – Я люблю этого ребенка, но из-за своего безрассудства я потеряла деда.

– Что? Почему?

– Не совсем из-за этого… Но если бы я не забеременела, он бы не переживал. И меня бы не уволили. А теперь на мне клеймо девицы, которая раздвигает ноги перед знаменитостями ради алиментов.

– Но это же не так!

– А кто в это поверит? Меня всегда будут считать хищной стервой.

– Я же дал интервью, что мы встречались. Ты – журналистка и ни в каких других скандалах не замешана. И какая разница, что говорят и пишут другие?

– Андерс, это такая грязь! Я до сих пор не могу прийти в себя. Наверное, мне стоило принять предложение бывшего.

– Он сделал тебе предложение?

– Да. Хотя знал, что это не его ребенок. Он был готов дать мне семью и спокойную жизнь. Но я отказалась.

– Почему?

– Потому что я решила, что никогда не буду с человеком, которого не люблю.

Андерс молча разглядывал асфальт.

– Мы слишком разные, Андерс. Жить у тебя было глупой затеей. Между нами ничего нет, а ребенок… Ребенку будет лучше, если мы сможем сохранить хотя бы дружеские отношения. А тебе будет лучше встречаться с актрисой, которая привыкла к вспышкам и сплетням.

– Лидия, все люди разные. Давай не будем торопиться. Может, что-то получится. Я хочу видеть, как растет мой сын. Останься на месяц, потом мне, возможно, надо будет ехать в Нью-Йорк, и тогда мы все обдумаем. Глупо принимать решение через два дня из-за дурацкой ссоры.

Она пожала плечами.

– Мы ничего не теряем, – сказал он. – Скоро закончатся съемки, и мы займемся нашими проблемами.

– Хорошо.

– Поехали домой. Мне осталось спать всего два часа. А тебе срочно нужен душ.

– О, да ты джентльмен, – фыркнула Лида.

– Иди, иди, – он легонько шлепнул ее по заду. – На сегодня достаточно ссор.

Глава 19

Через пару дней Андерс появился дома весь в крови. Она запеклась на волосах, лице и шее, но футболка была абсолютно чистой. И Лида с облегчением поняла, что это грим. Она как раз завтракала, но теперь кусок тоста намертво застрял у нее в горле, и аппетит пропал начисто. Андерс заметил ее состояние и развел руками.

– На съемочной площадке какие-то неполадки с бойлером. Я решил не ждать и помыться дома.

– Снимали страшную сцену?

– Как обычно. Мне пришлось вырвать сердце одному бедолаге. Тебе повезло, что я успел вымыть руки, чтобы не испачкать машину.

Он принял душ и снова предстал перед Лидой загорелым и свежим. Достал себе из холодильника продукты и начал сооружать сэндвич. Она смотрела, как с его влажных волос по шее стекают капли, как играют под одеждой мускулы, как длинные крепкие пальцы рвут листья салата… Прерывисто вздохнула и отвернулась. Беременные гормоны ее доконали.

– Почему ты вздыхаешь? – удивился Андерс. – Что-то не так?

– Я… Я просто подумала… Знаешь, ваши съемки… Я ведь ни разу не видела, как снимают кино.

– А тебе это интересно?

– Шутишь?! Я помню, как-то в Москве видела, как улицу перегородили для какого-то фильма. Кругом фургоны, прожекторы, провода… О, как же мне хотелось попасть туда и посмотреть! А здесь, в Лос-Анджелесе, в настоящих съемочных павильонах… Вампиры, «Мертвая кровь»… Да это же просто мечта!

– Правда? А почему ты раньше не сказала?

– Не хотела выглядеть глупо. А потом я думала, вам нельзя приводить посторонних. И если честно… Я не хотела, чтобы ты решил, что я одна из фанаток.

– А ты моя фанатка? – он довольно заулыбался.

– Вот! Именно поэтому!

Андерс рассмеялся.

– Если хочешь, я возьму тебя с собой сегодня вечером. Но предупреждаю: это будет долго и нудно. Мы поедем на моей машине, поэтому тебе придется дожидаться, пока я не освобожусь.

– Правда? Андерс, я попаду на съемки?! О Боже! – она подскочила к нему и крепко обняла. – Я буду вести себя очень тихо! Если хочешь, можешь меня там забыть. Я уже не хочу уходить оттуда.

Он похлопал ее по спине и отстранил от себя.

– Лидия, пожалуйста. Я не хочу снова замерзнуть под холодным душем.

Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Он вдруг стал очень серьезным.

– Ладно, не буду тебя смущать. Пойду поработаю.

– Хорошая идея. Будь готова к восьми.

Она кивнула и пошла за ноутбуком. Она не знала, что радует ее сильнее: предстоящие съемки «Мертвой крови» или то, что Андерс так реагирует на нее. Вечером, без четверти восемь, облачившись в черные джинсы и просторную рубашку, чтобы скрыть живот, она нетерпеливо ждала его в гостиной.

Увидев ее, Андерс улыбнулся и закатил глаза. Лида понимала, что похожа на собачонку, которую целый день не выводили на улицу, но ничего не могла с собой поделать. Поэтому просто молча последовала за ним в гараж и поскорее уселась на пассажирское сиденье.

Ей вдруг пришло в голову, что она впервые села в его серебристый Porsche. Будучи истинным шведом, Андерс проявлял завидное равнодушие к материальному миру. Он спокойно относился к одежде, дорогим часам, окружающей обстановке. Даже, пожалуй, презирал излишнюю вычурность и роскошь. Но машина была его слабым местом.

Лида слышала, что мужчины часто относятся к своим автомобилям с особым трепетом. И не понимала, почему. Да, у нее тоже была машина. Обычная рабочая лошадка. Иногда она ругалась с ней, когда та ворчала или барахлила. Но никакого восторга. Обеих все устраивало, и Лида не жаждала пересесть в мощного многолошадного монстра. Андерс же свой табун под капотом нежно любил. Во-первых, в гараже у него был целый стеллаж со всякими автомобильными притирками. Не у каждой женщины есть столько средств для ухода за собой. Во-вторых, Porsche всегда выглядел идеально. Словно только-только из салона. Лида садилась за руль не каждый день, но ее прокатная машина уже изрядно запылилась. Как Норберг умудрялся сохранять свою машину в таком девственном виде, если он постоянно на ней разъезжал, оставалось для Лиды загадкой.

И теперь она заметила, как он мимолетным движением погладил руль, прежде чем включить зажигание. Потом раздалось низкое урчание мотора, и он удовлетворенно откинулся на мягкое кожаное сиденье. Мужчина и его Porsche. Лида поняла, что никогда не сможет встать между ними. Для Норберга это был не вопрос щегольства, это была какая-то глубокая внутренняя потребность, мечта родом из детства. Союз, гармония. Симбиоз.

– Андерс, пожалуйста, пообещай, что не будешь сильно гонять, – сказала Лида, увидев цифры на спидометре.

– Волнуешься за меня? – он улыбнулся и гордо взглянул на приборную панель. – Она чувствует скорость. И у нее потрясающая система безопасности. Я как-то тестировал ее на горной дороге…

И еще около получаса Лида слушала оду серебристому зверю.

На территории студии восторг накрыл ее жаркой волной. В ней трепетала каждая клеточка, как у ребенка, который впервые попал в огромный магазин игрушек. Впервые Лида позволила себе такой выброс положительных эмоций. Она оглядывала огромные темные ангары, настоящие складные черные стульчики с именами и тонны аппаратуры. И декорации. Те самые, что она видела в сериале. На фоне которых когда-то возник тысячелетний вампир в исполнении Андерса Норберга. Наверное, для него их первая встреча произошла на кинопремьере, но для нее, Лиды, это было той ночью в ее комнате, когда она смотрела на ноутбуке завораживающие, откровенные кадры.

– А где Билл Уинтерс? И главная героиня? Ее же играет Эмма Торнвуд?

– Они сегодня снимаются в другом павильоне, – раздраженно ответил Андерс. – Не можешь забыть старину Билла?

– Норберг, это было просто интервью.

– Извини. Просто он постоянно меня подкалывает из-за тебя.

– Ты поэтому меня взял в тот день, когда он работает не с тобой?

– Лидия, перестань искать подтекст. Мне пора на грим. Ты пойдешь?

– Да, конечно.

Она проследовала за ним. Он представил ее своей гримерше, Бетти, полной невысокой женщине за сорок. Лида ощутила внутри некоторое облегчение: она боялась, что на студии с ним работают сплошь красотки.

Андерс уселся в кресло перед зеркалом, и Бетти приступила к работе. Глядя на вампира на экране, Лида думала, что там и гримировать-то нечего. Запудрил лицо, и готово. Но Бетти возилась уже минут двадцать, и было совершенно не похоже, что она заканчивает. Андерс по-дружески болтал с ней, интересуясь успехами двух ее сыновей. Лида узнала больше, чем хотела, о том, как Майкл выбирает колледж, а Рон отбился от рук, и директор школы грозится на неделю отстранить его от занятий.

– А кто же будет гримировать других актеров? – спросила Лида, когда поток историй Бетти иссяк.

– О, не волнуйтесь, у нас только в этом павильоне пять гримеров, – Бетти колдовала над его шеей.

В открытую дверь постучали, и в проеме возник худощавый парень с беспроводной гарнитурой на ухе.

– Андерс, Бетти, сегодня начинаем со сцены в подвале.

– Окей!

И парень исчез. А Норберг тут же стянул футболку.

– Да, тут работы часа на два, – протянула Бетти.

– А что такое? – Лида удивленно переводила взгляд с одного на другого.

– Там постельная сцена, – сказал Андерс. – Я не хотел, чтобы ты это видела, но я ничего не решаю.

– Ты же сказал, что Эмма Торнвуд сегодня работает в другом павильоне?

Бетти фыркнула.

– Мой герой не отличается верностью, – улыбнулся Андерс. – Там будет другая девушка.

– А что, сцена сильно откровенная? – спросила Лида, стараясь не показывать своего волнения.

– Ага. Обнаженка, – беззаботно отозвался Норберг.

– И теперь тебя надо загримировать целиком?!

– А как ты думала? Ну, кроме задницы, она у меня и так достаточно бледная для вампира.

Бетти снова засмеялась. Конечно, это ведь ей предстояло сантиметр за сантиметром покрывать гримом тело Андерса Норберга. Лида почувствовала, как у нее стремительно портится настроение.

– Слушай, а можно я пока осмотрю площадку?

– Что, боишься? – игриво спросил Андерс, расстегивая ремень. – Иди, только повесь на шею карточку посетителя, чтобы тебя не остановили. И не выходи из павильона, не хочу потом искать тебя по всей студии. Темно все-таки.

– Мне нечего бояться, мистер Норберг. После того интервью мне совершенно нечего бояться, – Лида вышла, закрыв за собой эту треклятую дверь.

На съемочной площадке заканчивали с декорациями подвала. Лида уже видела это место в сериале. Здесь герой Норберга обычно держал пленных и проводил пытки в одиночку или со своей кровожадной помощницей. Теперь не было ни крови, ни страшных орудий, зато посередине стояла огромная кровать с резными спинками. И к ней были прикованы железные цепи с кандалами. Это обещала быть не просто откровенная сцена. Лида не считала себя ханжой и до этого смотрела «Мертвую кровь» с удовольствием. Но теперь, вынашивая его ребенка, ее коробила мысль о том, что он здесь и сейчас, живой, не экранный, будет вытворять.

К счастью, ассистенты выкатили длинные столики с закусами. И надо признать, кормили этих голливудских развратников по-королевски! Лида внимательно изучила ассортимент и пришла к выводу, что с этим вполне можно было бы открыть целое кафе. Она не была уверена, что имеет право брать еду киношников, но кто посмеет отказать беременной женщине? И она взяла огромный пончик в шоколадной глазури. Пусть Андерс завидует: ведь с его гримом пачкаться нельзя.

Поедая лакомство Лида продолжила свое путешествие по павильону. Оказалось, что там несколько помещений: и вампирский бар, и несколько жилых комнат разных героев. В фильме они казались большими, но здесь терялись в масштабах гигантского павильона. Лида как будто попала в кукольный домик, который она в детстве делала из коробки. Все стены были маленькими и фальшивыми, безо всякого потолка, а над ними зияла черная пустота. Даже фрукты, цветы и выпечка в чьей-то сценической кухне были фальшивыми.

С одной из площадок расходились люди, видимо, только закончились съемки. К делу приступала бригада уборщиц. По сюжету кого-то выкинули через окно: оно было разбито, а на полу валялись осколки. Каково же было удивление Лиды, когда женщина в униформе стала собирать их голыми руками! Более того, осколки были мягкими. Она осторожно подошла и взяла с пола один. Он был сделан из какой-то штуки вроде геля или силикона.

– Вы тут первый раз? – окликнула ее женщина.

– Да, – улыбнулась Лида. – Это так заметно?

– Конечно. Вы никогда не видели фальшивого стекла?

– Нет. Оно так звонко бьется в кино, я не думала, что оно мягкое.

– Неужели вы думаете, они бы стали класть актера в битое стекло? Кстати, я Линда.

– А я Лидия.

– У нас похожие имена.

– Это точно.

– А вы тут с кем? Вы же не из студии?

– Нет. Я с Норбергом.

Линда поменялась в лице.

– Вау! С самим Андерсом Норбергом?

– Ну да. Он мой друг.

– Слушайте, как же вам повезло! Он однажды помог мне собрать рассыпанный реквизит и пожал руку… Ничего прекраснее со мной не случалось.

Лида поборола приступ раздражения. Пора бы ей привыкнуть к поклонницам Андерса. Что поделать, если он такой красавчик, да еще и готов поболтать с каждым членом съемочной группы?

– А вы уже знакомы с дублером мистера Норберга?

– Нет. А у него есть дублер? – оживилась Лида. – А зачем он тогда раздевается для постельной сцены?

– Сегодня будет постельная сцена с Андерсом Норбергом? О, я приду! Такие вещи он всегда играет лично. Вы слышали, что он не носит специальный носок? – хихикнула Линда.

– А зачем дублер? И какой носок? – Лида уже пожалела о своей болтливости.

– Дублер будет подменять его в драке. Я его уже видела сегодня, он где-то в павильоне. А носок… Вы и этого не знаете? Когда актеры снимаются голышом, многие предпочитают прикрывать интимные места. Это такой телесного вида пластырь для женщин, мы называем его «лоскуток», и специальная штука для мужчин. «Носок».

– И Андерс его не носит?! – Лида отказывалась верить своим ушам.

– Не-а. Говорит, ему это только мешает. Шутит про то, что он швед. Ему даже все равно, сколько при этом народу на площадке. Вот мисс Торнвуд всегда просит убрать посторонних, там только режиссер и операторы.

Лиду как пыльным мешком по голове стукнуло. Чертовы шведы! Воображение услужливо подкинуло ей живые картинки, как Андерс прижимает к себе другую женщину. Без всяких барьеров. Обнаженную. На глазах у полного павильона людей. На глазах у нее, Лиды. И этот человек будет воспитывать ее сына?! Виталик был прав: между ними пропасть. Могла бы сразу выйти замуж за какого-нибудь стриптизера. Хотя бы меньше поклонниц.

– Так где, вы говорили, его дублер? – нарочито бодро спросила Лида у своей новой знакомой.

– Пойдемте, я покажу.

Они прошли по бесконечному лабиринту поддельных стен до огромной общей гримерки. Вдоль стены стояла дюжина трюмо с подсвеченными зеркалами, народ сновал туда-сюда, лавируя между креслами, столиками на колесах и здоровыми ящиками. И Лида поняла, что Андерсу здорово повезло, что его причинные места будут доводить до вампирского совершенства в отдельном помещении.

На одном из классических киношных стульчиков сидел высокий длинноногий блондин с зачесанными назад волосами.

– Эрик, привет!

– Хей, Линда!

– Познакомься, это Лидия, подруга мистера Норберга. А это Эрик, каскадер и дублер вашего друга.

Парень пожал ей руку. Он был явно моложе Андерса, и лицо его было совсем другим. Не было той остроты в чертах, не было лучистых глаз. Но телосложение действительно было один в один. Тот же рост, те же широкие плечи и бугристые бицепсы. Та же черная кожаная куртка. Со спины она бы могла их перепутать.

– Удивительно! И как им удается для каждого найти двойника?

– Нас миллионы, – улыбнулся Эрик. – Ладно, тысячи. Ну, сотни точно. Менеджеру по кастингу достаточно вбить в поиск по базе данные – и все. Поджигать, убивать и сажать на лошадь будут нас, а не Андерса Норберга.

– И вам нравится эта работа? И я ведь еще жаловалась, что тяжело целый день сидеть в офисе!

– Как она может не нравиться? В офисе сидеть – адская скука. А кино – это наркотик. Тот, кто попробовал, не сможет бросить, – Эрик сверкнул зубами.

Да, Голливуд – настоящее золотое дно для дантистов, если даже дублер, которого снимают издалека и со спины, своей улыбкой может заменить небольшой фонарик.

Тем временем привезли здоровую бутыль с густой искусственной кровью и какие-то розовые муляжи человеческих органов.

– И этим меня пачкают каждый день, – вздохнул Эрик. – Теперь надо дождаться, пока кровью обольют Андерса, а потом рисунок будут воспроизводить на мне. Я видел сценарий, бойня будет в подвале.

– А разве там не постельную сцену сегодня снимают? – поинтересовалась Линда.

– Вам только этого и надо, – Эрик неодобрительно цокнул. – Ты видела хоть одну серию «Мертвой крови»? Разве у них одно другому мешает?

Их разговор прервало объявление по громкой связи.

– Внимание! Сцена триста шестнадцать на второй площадке! Сцена триста шестнадцать! Подвал! Начало через десять минут!

– Мне пора, – Лида развернулась и собралась было идти на съемку, но столкнулась с Андерсом.

– Вот ты где, – он потуже затянул пояс длинного халата. – Я тебя везде ищу. Эрик, Линда, привет!

– Привет, Андерс, – Линда блаженно заулыбалась.

Норберг взял Лиду за руку и повел на съемку.

– Ты уже познакомилась с моим двойником?

– Да. Он хорош. Жалко, не подменяет тебя в постельных сценах.

– Думаешь, он бы справился так же, как я? – Андерс понизил голос до интимного полушепота.

– Не знаю. Но мне, возможно, стоит попробовать. Не можешь же ты один разрываться между мной и разными актрисами.